Текст книги "По праву сильного (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Лифановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Глава 5

В комнате отдыха за кабинетом Великого князя Ингвара Лодброка царила тишина, нарушаемая лишь треском поленьев в камине. Густой аромат дорогого виски, смешанного с табачным дымом, клубящимся в тусклом свете бронзовых светильников, висел в воздухе. В недрах глубоких уютных кресел едва угадывались мужские силуэты.

– Йотуны меня забери, как ему это удалось⁈ – с жаркой экспрессией воскликнул Ингвар и опрокинул в себя выдержанный виски с эребских Зеленых островов, – Гадость! – скривился Великий князь, – Славка, водки налей, а это убери! – он брезгливо оттолкнул от себя бокал.

Бежецкий криво усмехнулся и, привстав, заменил вычурный графин с теснёнными золотом буквами под рядами медалей на черной дорогой бумаге, наклеенной на резном стекле, на обычную прозрачную бутыль. С этикетки, радостно прищурившись, улыбался, нанизанному на вилку огурчику, бородатый мужик в картузе. Ярослав кивнул Лобанову, и оба князя допили свой виски, тут же наполнив, стоявшие тут же на столе рюмки, кристально прозрачной водкой.

– Что скажешь, Юра? Мы подсадили его на наши поставки, сыграли в темную Абылая, что еще неизвестно как отзовется в будущем, – уже спокойней обратился Ингвар к руководителю «Ока», – Парень должен был набить шишек и приползти к нам за помощью, а вместо этого мы получили в Пограничье непредсказуемую силу.

Лобанов сидел, крутя в пальцах налитую рюмку. В его поблескивающих в полумраке глазах читалась напряженная работа мозга. Его губы беззвучно зашевелились, словно князь проговаривал про себя какие-то доводы и аргументы. Он сделал глоток водки не чувствуя вкуса и крепости, выдержал паузу и тихо заговорил:

– Моя вина. Мы недооценили парня, Ингвар, – он, скривившись, покачал головой, – У нас слишком мало данных для анализа. Психологический портрет не складывается. Он не должен был вести себя так зрело, так расчётливо. Все, что мы о нем знаем, говорит, что парень привык решать все вопросы силой. В Або, за очень короткий срок он оставил после себя яркий кровавый след. Да и в степи действовал больше как воин, а не как политик. А тут… Первое: его авторитет. Пограничье не принимает Новгород или Империю. Вольница ненавидит аристократов – титулы, их воевод, их свиты. Сколько раз рода пытались туда влезть. Силой. Хитростью. Наши. Имперские. Их отвергали. Почему? Они требовали подчинения, навязывали свои правила, игнорировали местные обычаи. Федор действует иначе. Он говорит с ними как равный. Обеспечивает победы, добычу, чувство значимости. Он один из них. Агентура сообщает, что среди ушкуйников ходят слухи, что духи древних ватаманов выбрали его преемником. Эти слухи укрепляют его влияние: вольница видит в нём своего лидера, а не нашего ставленника.

– У тебя появились агенты в его окружении? – заинтересовался Великий князь, – Или Наталья нашла способ обойти помехи аномалии?

– От Натальи известий нет, только те, что привез Олег, – несмотря на напускное равнодушие в голосе Лобанова проскользнули хорошо заметные нотки тревоги. – Последнее время к Раевскому, или, правильнее говорить к ярлу Рагнару, – Великий князь скривился, как от зубной боли, но Юрий Мстиславович, словно не замечая недовольство князя, продолжил, – прибилось много разного народу. Его войско постоянно пополняется. Вольница любит удачливых. Подвести к нему своих людей труда не составило. Но Раевский и не скрывается. Он ведет себя нарочито открыто, словно показывает нам, что лоялен Новгороду.

– А на самом деле?

– Информации, что Раевский собирается пересмотреть наши с ним договоренности у меня нет. Он не доволен навязыванием ему невест, и хочет вытребовать преференции, но это мы и так знали. Неожиданно, но в наши расклады вмешалась Рогнеда, – Лобанов посмотрел на подавшегося вперед Бежецкого, – Слава, она сейчас второй человек в войске Рагнара. И, боюсь, их отношения гораздо серьезней и глубже, чем деловые. И это не благодарность спасенной к спасителю.

– Я его убью! – захрипел Бежецикий, скрипнув зубами.

– Сомневаюсь, – покачал головой Юрий Мстиславович, – Для этого тебе надо оказаться в Пограничье, добраться до парня, миновав его охрану, нейтрализовать собственную дочь, и лишь потом схлестнуться с Раевским, который и сам не слабый воин и одаренный. Он уже сейчас сильнее тебя.

Бежецкий фыркнул:

– Молокосос!

– Этот молокосос играючи размазал имперского магистра из ветеранов Аксумских войн.

Ярослав еще раз фыркнул, но уже не так уверенно, а Ингвар задумчиво покивал головой. С Аксумским царством у Империи два десятка лет назад случилась серьезная война, едва не закончившаяся поражением эллинов, где хваленая выучка, магия и тактика имперцев столкнулись с древними ритуалами жрецов-некромантов, чья мощь основывалась на жертвах и запретных артефактах. Ветераны той войны выжили благодаря исключительному мастерству, что сделало их одними из самых опасных и опытных бойцов цивилизованного мира.

– А Рогнеда, – Лобанов усмехнулся, глядя на играющего желваками на скулах друга, – Одолела в поединке Клариссу Спартокид.

– Черную смерть?

Ярослав Всеволодович прекрасно знал о противостоянии дочери с эллинкой, начавшегося еще с международных школьных соревнование по магическому бою. И всегда гений рода Спартокид была сильнее.

– Её, – кивнул Юрий Мстиславович, – И это, прошу заметить, после плена, едва отойдя от болезни. А если учесть силу ученицы Раевского, значительно возросшую за короткий период – простолюдинки из трущоб, осенью еще и не знающей о своей одаренности, на ум приходят очень интересные и многообещающие выводы.

– Кстати, ты выяснил, зачем он отправил сюда девчонку с такой серьезной охраной? – вмешался Великий князь.

– Да тут все просто, – махнул рукой Лобанов и выпил, – Он набирает лояльных слуг для своего рода, пользуясь твоим дозволением, Ингвар. Она знает трущобы как свои пять пальцев, выросла там, и мои агенты не могут за ней уследить. Но одно ясно: её нельзя трогать. Более того, её нужно оберегать от других аристократов. Ярл Рагнар пока лоялен Княжеству, но если с девочкой что-то случится, Пограничье станет для нас потерянным – вольница не простит, – Лобанов специально заострил внимание на титуле Федора в Пограничье, не том, что даровал Раевскому Великий князь, а том, что тот получил среди вольницы по праву силы.

– Кто провозгласил его ярлом? – голос Великого князя был излишне резок.

– Княгиня Воронова со своими людьми, глава Гильдии вольных охотников в Кочках Фроди Рагнарсон по прозвищу Старый Ворон, ватаманы Стрежень, Щербатый, Лихой, Улыба, чернь.

– Все Пограничье, – задумчиво протянул Ингвар.

– Не только. Новгородское братство раскололось. Старши́на во главе с Мурманом постановили распустить южную Гильдию и низложить Ворона, за попрание традиций вольного общества. В ответ вольные из низовых ватаг, а это боевое большинство, ходящее в аномалию, выразили старши́не недоверие, поддержав Рагнара. Ушкуйники готовы вцепиться друг другу в глотки.

– Как ты это допустил⁈ И почему не доложил раньше⁈ – атмосфера в помещении начала давить, у Великого князя стала проявляться его медвежья сущность.

– Сейчас и докладываю, – спокойно пожал плечами Лобанов, товарища по детским играм он знал хорошо, и сейчас Ингвар не гневался, а скорее делал вид, – Сам узнал пару часов назад.

Юрий Мстиславович не чувствовал за собой вины. Доклад о распрях в братстве накануне посиделок принес Молчан. Глава «Ока» еще не успел его изучить досконально, но пользуясь оказией и неформальной обстановкой, решил поставить Ингвара в известность о не очень приятных новостях.

Хотя, что тут неприятного? Мурман со своими головорезами зарвался. Их надо было убирать еще когда вскрылись контрабандные дела, в которых замазалась Гильдия и Кракен. С Кракеном кардинально решил вопрос Раевский. Немного преждевременно. Бандита еще можно было поиграть. А вот с Мурманом рано или поздно пришлось бы что-то делать «Оку». И как повело бы себя братство в ответ на вмешательство в их дела не известно. Вольные горой стоят за свои привилегии. А тут охотники с ушкуйниками сами разберутся, а он, как глава Службы безопасности Великого Новгорода просто поспособствует, чтобы решение было на благо княжества.

– Завтра все подробней обскажешь, – успокоился Великий князь, – Какие предложения у тебя по Раевскому? Шуйские уже воду мутят, требуя вернуть им Вятку.

– Мутят воду младшие Шуйские. Глава рода все понимает. Они сами, без сопротивления, отдали город. А Федор его отбил с боем, Вятка принадлежит ему теперь по праву. У нас Шуйские могли что-то просить, если бы в освобождении участвовали твои войска. А так, это спор двух родов, ты тут можешь выступать только в роли арбитра. И закон на стороне боярина Раевского. Вернее, теперь уже ярла Рагнара.

– И? – Ингвар с интересом посмотрел на своего верного пса – большого специалиста по хитрым схемам и интригам. Вот и сейчас чувствовалось – Лобанов что-то затеял.

– Предлагаю оставить все как есть, – тонко улыбнулся глава «Ока», – Владимир Шуйский стар и болен, ему осталось не долго. А наследники давно поглядывают в сторону Империи и эребов…

– Думаешь, оттуда ветер дует? – мрачно перебил Юрия Мстиславовича Великий князь, и комнату опять затопила звериная мощь Лодброков.

– Не исключаю такую возможность. Но вряд ли. Скорее у юных оболтусов ретивое взыграло. Вот и пусть схлестнуться с Раевским. Предполагаю, их ждет большой сюрприз.

– У меня там дочь! – зло вмешался в разговор молчавший до сих пор Бежецкий.

– У меня тоже, – отрезал Лобанов, – И знаешь что? – Юрий пристально посмотрел на друга, – Я даже рад этому.

Брови Бежецкого удивленно взметнулись вверх. Великий князь одобрительно хекнул. А Лобанов пояснил свою мысль:

– Пойми, Слава. Нашим девочкам выпала возможность встать у истоков основания Великого рода. И они это давно поняли, в отличие от тебя. Но ты всегда был упертым, – Ингвар с Юрием усмехнулись, глядя на насупившегося Бежецкого, – А потом… Тебе не нужны внуки с Древней кровью?

– Это еще не доказано… – буркнул Ярослав.

– Аналитики дают вероятность больше семидесяти процентов.

– Все равно, – уперся Бежецкий, – Там уже сосватаны Наталья и эта эллинка.

– Балбес ты, Славка, – добродушно усмехнулся Ингвар, собственноручно разливая водку, – Прямой как рельса и такой же твердый. Наташка с Анастасией фактически навязаны парню. А твоя Рогнеда, судя по всем докладам Юркиной агентуры, уже почти жена.

– Почти, – не сдавался Ярослав, – Моя дочь греет постель какому-то проходимцу! К отцу вернуться отказалась! Самостоятельная чересчур стала! Выпорю! – все сильнее заводился князь, – А этого ярла самозваного убью!

Ингвар с Лобановым с усмешкой переглянулись. Друзья прекрасно знали, что такой злой и горячий с виду князь души не чает в своих дочурках и никогда не повышал на них даже голоса. Правда, дочери и не давали до некоторых пор такого повода. Но времена меняются, детишки растут. И вот уже суровый и жесткий как сталь князь Бежецкий до одури боится выпускать подросших кровиночек из семейного гнезда.

– И мне придется тебя казнить! – перебил бурлящий поток возмущения Великий князь. Бежецкий замер с выпученными красными от бешенства глазами и открытым ртом.

– С какого⁈ – с трудом выдавил он.

– С такого! – передразнил его Ингвар, – Не хотел сейчас говорить. Думал сообщить о награждении, когда Рогнеда с Федором будут в княжестве. Нападение на кавалеров «Молота Тора»! Или ты собираешься вызвать Раевского на дуэль? Очень не рекомендую тебе этого делать, – Великий князь покачал головой, – Не уверен, что даже я справлюсь с этим молодым человеком…

Ингвар вспомнил первую встречу с Федором, когда родовую силу, выражаясь образно, прижали к земле и отшлепали как нашкодившего котенка. О чем-то подобном говорил и Верховный жрец.

– Да и пороть героиню Великого княжества, согласись, так себе идея…

– Да ну вас! – буркнул Бежецкий. Но было видно, что князь остыл. Да и, признаться честно, сейчас Ярослава распирала гордость за дочь. Высшая боевая награда княжества – это очень серьезно! Знать бы еще за что. Он исподлобья посмотрел на друзей. – За что хоть? Задание она провалила, в плен попала.

– В плен сначала попала моя группа, – дернул щекой Лобанов, – А у опытного палача заговорят все, сам знаешь. Против Рогнеды и Волков играли «Орлы Зевса». У нее не было шансов.

– Уничтожу! – прошипел Бежецкий.

– Кого? «Орлов»? – покачал головой князь Юрий, – Так это уже сделал наш потенциальный зять со своей ученицей. Леонид погиб, остатки элиты отдыхают и дают показания на островах в лагере для военнопленных. Олег еще в предпоследний вылет в Пограничье их вывез в княжество. Что касается Лакапиных, то такого рода нет больше. Василий остался, но ему жить не долго, погостит у меня – и повесим. Еще бабы с ребятишками и горстка слуг. Но их уже начали рвать бывшие союзники.

– А Стас?

– А Стасу с племянником расправил крылья Раевский. Как он умеет, – сильных, поживших и не боявшихся крови мужчин передернуло, – Гвардейцев рассадил по кольям.

– Чудовище! – только в голосе Бежецкого было больше одобрения, чем презрения или брезгливости.

– Все еще хочешь схлестнуться с парнем? – усмехнулся Ингвар.

– Да ну вас! – повторился Бежецкий, опрокинув рюмку.

– И, Слава, напиши Рогнеде, – серьезно посмотрел на друга Лобанов, – Девочка переживает, что пленом опозорила род. А лучше загляни ко мне завтра. Рагнар захватил в Вятке узел связи, теперь имеем постоянный канал с Пограничьем. Вот и поговоришь с дочерью.

– Спасибо, – благодарно кивнул Ярослав.

– Юра, – Ингвар впился взглядом в Лобанова, – Приглядывай за Рагнаром. Он должен оставаться с нами. Титул ярла за ним признаем, – Великий князь не весело усмехнулся. А куда деваться? Это уже свершившийся факт и лишнее упрямство на пользу не пойдет, зато признание может положительно сказаться на изрядно подпорченном мятежом и отступлением имидже княжества в Пограничье, – Дочерей к слежке не привлекайте. Они девочки умные и так разберутся, как себя вести. А противопоставлять их Раевскому ни к чему. Удели особое внимание эллинам, не доверяю я им. И, Юра, – Лодброк отпустил свою родовую ауру, – Здесь ошибок быть не должно. Иначе тебя не спасет наша дружба, – и сбивая тяжелое напряжение уже спокойно добавил, – И хватит о делах. У нас пьянка или как?

* * *

В шатре Великого хана Абылая пахло сушеными степными травами, кожей, дымом костра и кислым, бодрящим, как утренняя свежесть, кумысом. Тусклый свет масляных ламп освещал низкий стол, за которым сидел хан и самые знатные нойоны степи. Напротив, на войлочном ковре, стоял гонец – молодой воин из рода Кызыл-Жал, невысокий, крепкий, с обветренным лицом и шрамом через бровь. Его одежда выделялась простотой среди роскошных халатов степной аристократии. Осанка, жесты и жесткий, пронизывающий насквозь, совсем не юношеский взгляд говорили о серьезном боевом опыте гонца. В руках парень крепко держал свёрток, завёрнутый в чёрную ткань, который категорически отказался показать ханским телохранителям-турхаутам. Дело дошло бы до вооруженной стычки, если бы не приказ Великого хана пропустить посланника Гесера.

Абылай пытливым мудрым взглядом с нескрываемым интересом смотрел на воина. В жестких желтых хищных глазах то и дело мелькала веселая ирония. Тишина была тяжёлой – гонец стоял гордо, не опуская взгляда, вместо того, чтобы упасть ниц перед ханом и наиглавнейшими людьми степи. Крашеные хной волосы мокрыми прядями прилипли к вспотевшему лбу, ноздри вздувались от тяжелого дыхания, верхняя губа подрагивала, обнажая белые зубы. Молодой воин чувствовал направленную на него злобу и готов был ответить любому, кто посмеет бросить вызов его хозяину. Ибо здесь и сейчас он был голосом Великого Гесера. А после взятия Нократа, именно под таким именем в степи знали Вятку, у примкнувших к Рагнару кочевников сомнений в том, что они служат сыну Тэнгри не осталось.

– Говори, Кызыл-Жал, – сказал Абылай, его голос был низким, но тёплым, как у старшего, приветствующего достойного воина. Хану понравился этот молодой гордый воин. Как он готов был ценой собственной жизни оборонять то, что предназначалось только хану. В козни от Гесера Абылай не верил. – Какие вести ты привез от сына Тэнгри? И что за вещь в твоих руках, за которую ты был готов умереть?

Гонец уважительно, как младший старшему поклонился и выпрямился, обведя горящими глазами нойонов. По шатру прокатился недовольный ропот.

– Великий хан, я Тархан, сын Батыра из рода Кызыл-Жал. Мой господин, Великий Гесер, сын Тэнгри, Владетель Проклятых земель, признанный вольницей Пограничья ярлом, шлет привет брату своему Абылаю, – шатер возмущенно загудел, ханские турхауты схватились за клинки. Какой-то северный бродяга, самозванец помел поставить себя вровень с Великим ханом! Неслыханно! Это оскорбление и унижение для всей Степи! Абылай вскинул руку, заставляя людей замолчать.

– Что хочет мне сказать мой небесный брат? – на тонких бледных губах Великого хана заиграла змеиная улыбка. Он оценил приветствие Гесера, в котором прямо говорится, что Гесер признает божественное происхождение ханского рода.

– Господин в жестокой битве разбил эллинов и взял Нократ. Пограничье идёт за ним. Кара Мысты – княгиня Воронова присягнула ему, ватаги ушкуйников называют его ватаманом. Он предлагает укрепить союз степи, Новгорода и Пограничья, чтобы вместе противостоять алчной Империи и злобным тварям Проклятых земель. В подтверждение своих слов господин просит тебя, Великий хан, принять этот дар, – воин шагнул вперёд и осторожно, с трепетом положил свёрток на стол перед ханом.

Абылай посмотрел на дар, чувствуя странное тепло, исходящее от чёрной ткани. Его пальцы дрогнули, когда он взял сверток в руки. Осторожно, почти с благоговением, хан развернул ткань. На его лице заиграли золотые всполохи, а фигура полыхнула ярким светом. Тэмдэг-ын Хаалга – древняя реликвия, символ власти над Великой степью, дарованная первому хану – Алтан-хану, признала своего нового владельца. Абылай замер, его дыхание стало чаще от охватившего тело чувства эйфории и безграничной силы.

Хан узнал вещь, уютно устроившуюся у него в руках и испускающую живое тепло. Тёмный металл, выгравированные знаки, едва уловимая энергия, говорящая о древней силе. Древняя реликвия, утерянная несколько веков назад – ключ к власти, полный и безоговорочный. И Гесер отдал его просто так, прислав с простым воином. Хан поднял взгляд на Тархана, его глаза светились восхищением.

– Тэмдэг-ын Хаалга, – произнёс Абылай тихо, почти шёпотом, – Гэсер прислал ключ к сердцу степи с тобой, сыном рода Кызыл-Жал. Он чтит прямых и смелых воинов, а не плетущих сети интриганов. Его душа – как ясное небо, и это говорит о нём больше, чем победы.

Тархан кивнул, его голос остался твёрдым, но уважительным.

– Господин знает и любит степь и чтит ее народ.

– Ложь! – рявкнул Койкыс-нойон вскакивая с места, его каркающий голос разбил тихое течение беседы, – Этот бродяга – самозванец! А твой язык Кызыл-Жал поганый и лживый, как шелудивый хвост шакала. Тэмдэг-ын Хаалга утеряна много веков назад. Откуда она может взяться у какого-то юнца из Пограничья⁈ – мужчина презрительно плюнул на потертый, почерневший от крови, оставшейся еще со дня битвы за Нократ, сапог гонца, – Я сдеру с тебя шкуру, голодранец, и прикажу бросить ее у порога своей юрты, чтобы вытирать об нее грязь со своих гутул.

Часть нойонов одобрительно загудела, согласно замотав сивыми мочалками бород.

Это уже был вызов не Тархану, а самому хану. И Абылай прекрасно понимал, почему Койкыс решил выступить именно сейчас. Глава рода Жылан один из лидеров опозиции, метящий на место Великого хана. Абылай давно бы закатал его в войлок и выбросил в Ертыс. Но тогда междоусобица вместо тихих интриг и взаимных подлостей перейдет в горячую стадию. А степи и так хватает трудностей. Кочевья зажаты между Проклятыми землями и Империей.

Свободные земли только на севере. Но там начинается сплошная тайга, неспособная прокормить тучные отары. Еще немного и начнется джут. Такое бывало и раньше. Но тогда можно было попросить помощи у Новгорода или пойти в набег на Империю. А сейчас и те и другие схлестнулись в схватке. На северных границах эллинов не протолкнуться от наемников и прочих авантюристов, желающих заработать на крови – своей и чужой. И в степи нужен мир, чтобы собраться с силами, родам объединиться и огнем пройтись по плодородным имперским провинциям. Тем более Евпаторы в этот раз пропустят орду вглубь территории без боя. Глупый Император эллинов совершил огромную ошибку, унизив род, хранивший мир на границе.

Хан не хотел совершать ошибку своего коллеги, пытаясь лавировать между родовыми интересами, играя на взаимных обидах и противоречиях. Но появление Тэмдэг-ын Хаалги полностью меняют расклады в его пользу. Если только будет время разобраться, как действует древняя реликвия. Ведь не только силой она наделяет своего владельца. Таких артефактов полно. Тут должно быть что-то другое. Но для этого надо поговорить с Мункэ-тенгри. Именно времени и разговора со жрецами и не хотел дать ему Койкыс, почувствовав угрозу всем своим тщательно лелеемым планам. Дурак! Баран, ослепленный жаждой власти, не видящий ничего дальше собственного носа.

Степь не может вечно жить скотоводством и редкими набегами, которые становятся все более кровавыми, унося жизни лучших багатуров. Это путь к упадку. Немногочисленные города, уцелевшие после краха Росской империи, превратились в шумные базары, а не в очаги прогресса. Промышленность умерла, сельское хозяйство не развивалось, шахты стояли заброшенными.

Степь нуждалась в городах, фабриках, школах, рудниках. Нужны были инженеры, строители, учителя, учёные. Нужны образованные маги, а не самородки шаманы и жрецы. Но где их взять? Империя, боясь усиления степи, запретила торговлю с кочевниками и закрыла свои учебные заведения для юношей из степных родов. Поэтому Абылай отправил своего сына Бахтияра и нескольких знатных юношей учиться в Княжество, к северянам. Это было частью его договорённостей с Ингваром. И отправит ещё. После войны Новгород пришлёт специалистов, чтобы строить города и развивать благословенные земли степи.

А такие, как Койкыс, цеплялись за старину, сеяли раздор и усобицы, мешая движению вперёд. Взяв в руки Тэмдэг-ын Хаалгу Абылай увидел реальный шанс сломить их сопротивление, повернуть свой народ в сторону прогресса. Но только если успеет разгадать тайну древней реликвии и заручиться поддержкой жрецов.

Хан уже собрался приказать турахаутам зарубить нойона, но вперед выступил гонец:

– Мои слова – правда, нойон, – он словно выплюнул этот титул, презрительно скривившись, – Если ты называешь меня лжецом, выйди против меня. Пусть степь увидит, кто говорит от имени неба, а кто – от своей зависти.

– Буду я еще мараться об худородного бродягу, – скривился Койкыс.

– Я младший сын главы рода Кызыл-Жал Батыра, и наш род ведет свое начало от Алтан-хана, и ты это знаешь. Мы всегда были выше пришлых от синцев Жылан.

Нойон зарычав схватился за саблю, но был остановлен твердой рукой ханского турахаута.

– В ханском шатре не дозволяется обнажать оружие, – спокойно прогудел мощный воин.

Абылай поднял руку, его голос был твёрдым и спокойным.

– Нельзя славным багатурам ссориться, когда твари аномалии лезут на степь, а с запада алчно смотрят на наши пастбища проклятые имперцы, – сказал он, пряча от всех злую усмешку в усы, – Не мечи, а благородная борьба решит ваш спор. Пусть сила правды покажет себя без крови.

Койкыс предвкушающе усмехнулся и быстро, пока хан не передумал, рявкунл:

– Я согласен!

Еще бы. С давних пор он слыл одним из лучших борцов степи. Любил эту забаву и буквально жил ей. А вот на клинках нойон был не очень. Обычно за него сражались нукеры. Потому и отказался он по началу от поединка. Койкыс хотел жить и быть Великим ханом, а не оказаться зарубленным каким-то юным забиякой из захудалого рода.

– Пусть небо рассудит нас, – Тархан спокойно, не стесняясь присутствующих, стал стягивать с себя кожаную куртку, простую рубаху, шаровары, пока не остался в одних исподних коротких штанах. Бороться в одежде – дать сопернику преимущество. Его примеру последовал и Койкыс, с кровожадной улыбкой поглядывая на противника. Он не планировал оставлять в живых выскочку Кызыл-Жала.

На ковре в центре шатра расчистили место, нойоны и телохранители образовали круг. Хан кивнул головой, и борцы закружи по шатру, как птицы размахивая руками. От гостей послышались возгласы поддержки. В основном в сторону Койкыса, за молодого наглеца никто не переживал. Зачем беспокоится о трупе? Все были уверены в победе нойона. Все, кроме Абылая. Великий хан знал, что его враг обречен. Так решила Тэмдэг-ын Хаалга.

Движения нойона были тяжёлыми, но уверенными, как у старого медведя, привыкшего ломать врагов. Гибкий и стремительный Тархан невысокий, поджарый, жилистый больше напоминал степного волка. Глаза борцов горели холодным огнём, а тела двигались с необычайной ловкостью.

Борьба началась мгновенно. Койкыс рванулся вперёд, его руки, как клещи, попытались обхватить Тархана за талию. Парень уклонился, скользнув в сторону, его ноги тут же нашли опору, а руки едва не зацепили соперника за шею. Опытный борец сумел уйти, отбив захват ладонями. Зрители затаили дыхание, шатёр наполнился звуками тяжёлого дыхания и шарканья босых ступней о войлок. Койкыс, рыча, снова бросился на соперника, торопясь задавить Тархана силой и опытом. Юный багатур, используя скорость, поднырнул под руку нойона, обхватил его за талию и рванул вбок. Койкыс пошатнулся, но устоял, его кулак едва не задел лицо парня. Гонец увернулся, его пальцы вцепились в плечо Койкыса, а колено ударило под рёбра. Нойон хрипло выдохнул, но ответил мощным рывком, пытаясь повалить Тархана на ковёр.

Толпа нойонов подалась ближе, восторженно загомонив. Молодой воин, чувствуя, что более опытный противник начинает теснить его, резко изменил тактику. Он поддал вперёд, позволяя нойону вложиться в бросок, и в этот момент крутанулся, используя его силу против него же. Этот прием он подсмотрел у Господина, когда тот тренировал пятерку своих ближних турахаутов. Койкыс, потеряв равновесие, рухнул на колено. Тархан не дал ему встать, его руки сомкнулись на шее и плече нойона, а нога подцепила лодыжку. С резким рывком он повалил соперника на ковёр, прижав всем весом. Нойон сопротивлялся, его мускулы напряглись, вены вздулись, но юноша держал крепко, как капкан.

В этот момент парень поймал тяжелый, помутневший от кровожадной ненависти взгляд Абылая. Хан едва заметно опустил веки, скривив губы. Такой же сын Степи, как и хан, гонец прекрасно понял, что от него хочет Владыка этих земель. Парень усилил давление, его колено вдавилось в спину Койкыса. Раздался резкий хруст, словно в шатре кто-то сломал сухой сук. Тело нойона обмякло, его полные обиды и недоумения глаза потухли. Тишина в шатре стала мёртвой, только лампы потрескивали в углу. Нойоны замерли глядя на Великого хана, который уже в открытую презрительно улыбался, глядя на мертвое тело врага. И аристократы вдруг поняли, осознали, что только что, вместе с позвоночником их лидера, сломалась их надежда на вольную независимую жизнь. В Степь пришел Закон!

– Ты доказал свою правду, воин, – Абылай положил руку на плечо Тархану, – Но теперь тебе надо поспешить обратно. Передай брату, что молодые багатутры выступят ему на помощь, едва просохнет земля. Твоему отцу Батыру я сам расскажу, какого замечательного сына он вырастил. Слуги, отправить гонца в становище Кызыл-Жал, я желаю видеть их своими гостями.

– Благодарю, Великий хан, – гонец низко поклонился. Только что Владыка степи взял под свою защиту его род, оградив от мести наследников и воинов Жылан.

– Ступай, – Абылай небрежно махнул гонцу на полог шатра, тут же забыв о воине. Тархан кивнул и, подхватив свои вещи, вышел, перешагнув через труп Койкыс-нойона. А хан повернулся к своим гостям, – Хорошо, что вы сегодня решили погостить у меня, уважаемые. Нам о многом надо поговорить, – и в его глазах загорелось багровое пламя ярости.

* * *

Император был в бешенстве. Высокомерное лицо правителя огромной Империи пылало гневным румянцем, пробивающимся через толстый слой белил, а тонкие губы нервно подрагивали, выдавая ярость, смешанную с тревогой. Глаза метали искры, а брови сошлись в резкой складке, словно высеченной резцом.

Перед Императором в позе покорного раболепия, боясь поднять взгляд, склонился худощавый мужчина в простой серой тоге. Руки Советника по тайным операциям, державшие свиток с донесением, слегка дрожали.

– Ваше Императорское Величество, Вятка пала. Варвары Пограничья под командованием неизвестно откуда взявшегося, провозгласившего себя ярлом Заброшенных земель некоего Рагнара захватил город. Тагма фракийской стражи и этерия из гвардейцев родов, поддерживающих нас, разбиты. Ливелий и Тагарис мертвы. Город полностью под контролем дикарей.

Лицо Никифора исказилось ещё сильнее, глаза сузились, а толстые щёки задрожали от еле сдерживаемого гнева. Он резко подался вперёд, и ударил по столу кулаком. Чашечка кофе, стоявшая перед Императором, перевернулась и залила бумаги

– Пала⁈ – его и так тонкий голос сорвался в визгливый крик, эхом отразившийся от резных стен, – Вятка, ключ к Пограничью, в руках какого-то грязного свинопаса⁈ – он вскочил, опрокинув кресло, и ударил Советника по лицу. Голова мужчины дернулась. На гладко выбритой впалой щеке тут же проявился красный отпечаток ладони, – Вы, жалкие черви, – бесновался Император, – посмели допустить это⁈ Пограничье – это наши ресурсы, наши артефакты, наша власть! И вы позволили этому… этому варвару отобрать стратегически важный город у Империи⁈

Советник не поднимая глаз, пытаясь продолжить:

– Ваше Величество, варвары использовали древние подземелья под городом, о которых мы не знали. Их отряд ударил из-под земли, уничтожив штаб. Одновременно ушкуйники и ополченцы атаковали блокпосты. Это была спланированная операция. Мы…

– Вы обосрались! – взвизгнул Император, – Спланированная⁈ – Никифор схватил со стола статуэтку Афины и швырнул ее в стену, – Вы должны были знать о подземельях! О планах этого Рагнара! О его силе! Вы должны были разузнать о нем все, еще тогда, когда дикие варвары подло расправились с моими «Орлами»! – лицо Императора побагровело ещё сильнее, а пальцы сжались в кулаки, словно он хотел раздавить самого Советника, – Кто виноват? Ливелий? Тагарис? А может ты, мой «гениальный» стратег, который клялся, что Пограничье под контролем⁈ – Никифор ткнул толстым унизанным перстями пальцем с накрашенным алым лаком ногтем в грудь побледневшему мужчине.