Текст книги "По праву сильного (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Лифановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Глава 13

В каминном зале стояла глубокая тишина, которую нарушало лишь потрескивание огня, бросавшего пляшущие тени на стены. После непродолжительной, переполненной официозом церемонии знакомства и приветствия мы расположились в удобных креслах у кофейного столика, исподволь изучая друг друга.

Старость нисколько не портила князя, наоборот, добавляла ему величественности. Аккуратно зачесанная назад грива седых волос. Проницательные, наполненные усталой мудростью серые, почти белые глаза, цепко ощупывали меня из-под нависающих крыльями густых седых бровей. Породистый нос и упрямо сжатые губы. Выпирающий вперед массивный подбородок с глубокой, похожей на надрез, ямочкой.

Я вгляделся в гостя магическим взором. Какой мощный источник! Когда-то князь был очень силен. Сейчас же энергоканалы истощились и местами разрушились – возраст берет свое.

Он тоже внимательно изучал меня – каждый жест, каждое движение, мимику. Я легко выдержал его взгляд, не позволяя даже тени слабости промелькнуть в глазах. Эти переглядки напоминали мне кружение вокруг добычи двух матерых хищников, не желающих схватки, но готовых вцепиться в горло сопернику, едва тот покажет слабину.

– Ярл Рагнар, – наконец начал беседу князь, его голос был низким, с лёгкой хрипотцой, но всё ещё сильным, – благодарю за то, что приняли меня без промедления. Времена неспокойные, и я ценю ваше понимание и готовность к разговору, несмотря на тяжелую ситуацию. Скорблю вместе с Вами о гибели князя Воронцова. Честный и благородный воин. К сожалению, выбрал весьма сомнительный путь, речного разбойника.

Я слегка наклонил голову, не сводя с него глаз. Это было на грани грубости, но пока еще допустимо.

– Ваш визит – честь для меня, князь. Тяжелая ситуация у тех, кто решил, что может силой диктовать мне свои условия. И с каких пор ушкуйников стали называть в Новгороде речными разбойниками?

– Не придирайтесь к словам, князь. Вы прекрасно поняли, что я хотел сказать.

– Слова порой ранят сильнее стали, – покачал я головой и, не желая развивать заведомо конфликтную ситуацию, слегка улыбнулся, подхватив со стола бокал, поданный нам Ардаком, – Попробуйте вино, князь. Чудесная лоза, уверяю Вас.

Глаза Владимира полыхнули раздражением, которое тут же сменилось вежливой учтивостью:

– Благодарю, – он пригубил вино и кивнул, – Действительно замечательная лоза. Я бы купил.

– К сожалению, такое вино уже не достать. Но я пришлю вам несколько бутылок, в знак уважения к патриарху достойного и древнего рода. Но, полагаю, вы не ради светских бесед прибыли в мой дом.

Щека старого князя нервно дрогнула. Он откинулся в кресле, постукивая пальцами по подлокотнику.

– Вы молоды, ярл, но уже успели заставить говорить о себе весь Мидгард. Вы правы. Не стоит ходить вокруг да около. Вятка… – он сделал паузу, словно пробуя слово на вкус, – Город, который многие считали неприступным, пал перед вами. Это впечатляет.

– Не такой уж неприступный. Четыреста лет назад его взяли Шуйские. Осенью – эллины. Сейчас его забрал я.

Ноздри князя гневно раздулись, но он снова сумел подавить в себе раздражение:

– Города, как и люди, порой меняют хозяев неожиданно. И не всегда новые владельцы успевают укрепить свои позиции, прежде чем тени прошлого напомнят о себе, – князь улыбнулся уголками губ.

Все-таки Шуйский решил начать с угроз. Плохо. Я думал, с ним можно договориться. Теперь же придется идти до конца. Отступить сейчас – показать себя жертвой. Но ответить князю я не успел. Послышались легкие шаги, и в зал вошла Анастасия. Алое платье струилось по паркету, как поток крови. Походка была грациозна и величественна. Из-под пушистых ресниц теплым светом сияли глаза. Актриса! Я поднялся, слегка коснувшись её руки, и повернулся к князю:

– Владимир Игоревич, позвольте представить мою невесту, патрикию Анастасию Евпатор. Анастасия, перед тобой князь Владимир Игоревич Шуйский, глава рода Шуйских.

– Князь Владимир, рада видеть Вас в добром здравии. Приношу глубочайшие извинения, что не смогла встретить Вас, как подобает, вместе с моим женихом – ярлом Рагнаром, – она с очаровательной улыбкой подхватила меня под руку, – Но Ваш визит оказался для нас полной неожиданностью.

Похоже, Настя выбрала сторону. Или играет? Актриса она отличная! Ну а чего еще стоило ждать от имперской аристократки, с молоком матери впитавшей искусство интриг.

Брови князя на миг удивленно взметнулись, но лицо тут же расплылось в приветливой улыбке доброго дедушки:

– Патрикия, для меня честь быть представленным дочери такого знатно рода. Но мне несколько удивительно видеть представительницу имперской аристократии в Княжестве. Сейчас между нашими государствами не самые теплые отношения.

– Ай, оставьте, князь. Ничего не хочу слышать о политике и войне! Это так скучно! – она махнула рукой и капризно надула губки.

– Тем не менее, дорогая, – я с нежностью посмотрел на девушку, – Нам с князем предстоит обсудить эти скучные вещи.

– Тогда я просто посижу с вами. Я не буду мешать. Ты весь день занимался какими-то своими делами, бросив меня в этой ужасной дыре. А я так скучала, – плутовка прижалась ко мне упругой грудью.

– Вы не против, князь? – я посмотрел на Шуйского.

Владимир Игоревич пожал плечами. Глаза на миг сузились, оценивая новую фигуру на доске. Он понял намёк – за мной не только дикие земли Пограничья, но и мощь имперского рода Евпаторов.

– Не против, – в голосе послышалось едва сдерживаемое раздражение.

Понять князя можно. Появление Анастасии стало для него сюрпризом. Теперь, в связи с появлением у меня такого мощного союзника, как Евпаторы, придется перестраивать весь разговор. Интересно, а что будет, если князь узнает, что вторая невеста у меня дочь князя Лобанова? Нет. Такую информацию стоит придержать. Тем более если Настю мне фактически продали, с Натальей все не так однозначно.

Я, отодвинув кресло, усадил Анастасию. Предложил занять свое место князю. Шагнул к столу, неспешно налил вино в бокалы. Один подал князю. Второй – эллинке. Третий взял сам. И спокойно опустился в сое кресло.

– Князь, позвольте, я озвучу Вам свою позицию.

Шуйский кивнул, стрельнув взглядом в Анастасию:

– Буду признателен.

– Итак, Вятка – ключ к Пограничью, князь. И я взял её не ради славы, а ради будущего. Своего и своего рода, – эллинка обожгла меня благодарным, на грани приличия взглядом. Как играет! Надеюсь, она действительно выбрала мою сторону. Иначе держать рядом такую ядовитую кобру смертельно опасно! – Вы, как никто другой, должны понимать, что в этом мире выживают лишь те, кто держит в руках силу.

Владимир принял бокал, но не отпил, лишь повертел его в пальцах, наблюдая, как вино переливается в свете камина. Его глаза сузились, в них мелькнула искра интереса.

– Сила, говорите? Да, сила – это то, что движет миром. Но сила без мудрости – как корабль без руля. Вы, ярл, кажетесь мне человеком, который понимает это. И всё же… Вятка была нашей. Вы не могли не знать, что этот шаг бросит тень на Шуйских.

Я сделал глоток вина, выдерживая паузу. Я чувствовал, как князь прощупывает меня, ищет слабину, трещину в моей броне. Владимир был стар, но его ум оставался острым, как клинок.

– Я уважаю ваш род, князь. Шуйские – столп Княжества, и ваша верность Великому князю и Княжеству достойна восхищения. Но Вятка… Вернее Хлынов, – князь вздрогнул, в его глазах мелькнула тень испуга, – Он не принадлежал никому, кроме тех, кто проливал за него кровь. Ушкуйники, что защищали город в Катастрофу, не носили вашего герба. Вы забрали его, когда защищать стены было некому – все полегли, сдерживая волну тварей. И эллины, которым вы её сдали, тоже не спрашивали вашего разрешения.

Владимир напрягся, его пальцы стиснули трость. Я заметил это, но не отступил, продолжая смотреть ему в глаза. Упоминание о сдаче Вятки эллинам было ударом – в отличие от древних ватамнов, Шуйские отдали город без боя.

– Вы дерзки, ярл, – голос Владимира стал тише, но в нём появилась стальная нотка, – Но правда в ваших словах есть. Мы сдали Вятку. Это было… необходимо. Империя была слишком сильна, а Княжество – слишком разобщено. Но теперь времена изменились. И я здесь не для того, чтобы переписывать прошлое. Я здесь ради будущего своего рода.

Я медленно кивнул, опуская бокал на стол. Я понимал, что князь подбирается к сути, но не торопил его. Пусть старик раскроет карты первым.

– Будущее, князь, – это то, ради чего мы все играем на этой доске. Назовите свою цену. Что вы хотите?

Владимир Игоревич застыл, глядя в свой бокал. По мрачному лицу князя пробегали тени тяжелых мыслей.Наконец он отпил вина и, подняв взгляд, наклонился чуть ближе ко мне, будто доверяя тайну.

– Вы слышали про пророчество, ярл?

Я повернул перстень с гербом Хлынова, до этого повернутый внутрь, верхушкой наружу. Лицо князя побледнело. Он как завороженный смотрел на древний артефакт:

– Значит, слышали, – обреченно прошептал он и поднял на меня полный тоски взгляд, – Я стар, ярл. Мой дар угасает, а дни сочтены. Но мой род… он должен жить. Мои дети и внуки… – его голос дрогнул, но тут же окреп, – они не такие, как я. Избалованные, изнеженные слабаки, ослепленные своими амбициями и спустившие свой дар в кутежах. Я знаю, что, как только умру, они бросятся делить наследство. И Вятка станет для них приманкой. Они пойдут против Вас, Рагнар. И проиграют.

Я прищурился, уловив в его словах не только искренность, но и скрытую угрозу. Владимир не просто признавал слабость своих детей – он предупреждал, что их действия могут привести к войне. И в то же время он намекал, что сам не желает этого конфликта.

– Вы боитесь за свой род, князь. Это делает вам честь. Но вы также знаете, что я не отдам Хлынов. Не потому, что жажду власти, а потому, что Пограничье не выживет без неё. Так что вы предлагаете? Войну, которой мы оба хотим избежать? Или нечто иное?

Владимир Игоревич долго молчал, его пальцы постукивали по трости. Он чувствовал мою силу. Я не дрогнул, не показал слабости, у меня оказались могущественные союзники, и это заставило его задуматься. Война со мной была бы катастрофой для Шуйских, особенно с учётом слабости его наследников. Но и отступить без гарантий он не мог – это означало бы потерю лица перед другими родами.

– Нейтралитет, – наконец произнёс Владимир, его голос был твёрд, но в нём чувствовалась усталость, – Я не стану поддерживать тех, кто идёт против вас, ярл. Но и вы не тронете мой род. Ни сейчас, ни после моей смерти. Дайте мне слово, что Шуйские не станут вашей целью, и я дам вам время укрепиться в Пограничье.

Я медленно кивнул, но мои глаза оставались насторожёнными. Я понимал, что Владимир предлагает перемирие, но не доверяет мне полностью. Равно, как и я ему. Старик слишком хитер, чтобы не держать в рукаве козырь – возможно, тех самых убийц, которых он готов подослать, если почувствует угрозу.

– Я даю слово, князь. Шуйские не станут моей целью, пока они не поднимут оружие против меня. Но если ваши дети решат проверить мою решимость, я не буду сдерживаться. Это честная сделка?

Владимир Игоревич посмотрел на меня долгим, тяжёлым взглядом.

– Честная, – кивнул Владимир, поднимая бокал, – За компромиссы, ярл.

Я поднял свой бокал, чокнувшись с князем. Наши взгляды встретились, и в этом молчаливом тосте было больше, чем слова. Мы оба понимали, что это лишь отсрочка. Шуйские и я – слишком разные, чтобы мир между нами был вечным. Но пока старый князь жив, он сдержит слово. А что будет после его смерти… это уже другая игра.

Владимир поднялся, опираясь на трость, и кивнул Анастасии, которая всё это время молчала, но её присутствие ощущалось как тень за моей спиной.

– Патрикия Анастасия, ваша красота озаряет этот мрачный день. Но, боюсь, я уже утомил ярла своим обществом. Пора возвращаться.

Я проводил князя до ворот, чувствуя, как напряжение медленно спадает. Вернувшись в дом, поймал на себе утомленный взгляд Анастасии:

– Спасибо, – я тепло улыбнулся девушке. Своим присутствием, умением держаться, талантливой игрой она подарила мне мир с сильным родом. Да, непродолжительный. Но сейчас любая отсрочка в войне пойдет на пользу.

– Не за что. Это было и в моих интересах, – вымучено улыбнулась она.

– Ложись спать. Утром увезу тебя к Олегу. У Наследника они тебя не достанут.

– Я с тобой, – вскинулась она.

Я покачал головой:

– Нет. Я не сомневаюсь в тебе. Евпаторы воины – она вспыхнула, взгляд потемнел, но поняв, что я не шучу и не иронизирую тут же отмякла, – Но тебе не нужно видеть, что там будет происходить.

На лице девушки появилось злое упрямство, которое тут же сменилось пониманием, ужасом и торжествующим злорадством. Сейчас она не играла. Такую смену эмоций не сыграть.

– Найди их и убей! – прошипела она, и ее красивое лицо исказилось яростью, – Пусть они умрут, как умирал старик. Нет. Пусть они умирают долго.

– Откуда такая кровожадность? – она меня действительно удивила. Не замечал, чтобы эллинка была как-то близка с Фроди или его окружением.

– Старик свой, – пожала она плечами, – А за своих надо мстить, – и добавила полным едкого яда голосом, – Они стреляли в нас! Они должны умереть!

– Ты не допускаешь что это Гильдия или рода?

– Нееет, – протянула она зло, – Это Никифор. Маленький, злобный извращенец! Ты же убьешь его?

Что за демоны живут в этой милой головке? Сейчас эллинка сумела напугать даже меня.

– Иди спать. Где я и где Император?

– Конечно, дорогой. Спокойной ночи, – и она ушла, сияя торжествующей улыбкой.

Не понял. Она что⁈ Действительно подумала, что по ее прихоти я брошусь убивать Императора эллинов⁈

* * *

Кабинет князя Бежецкого в родовом замке в Або был воплощением строгой функциональности, достойной кадрового военного и преподавателя Военной Академии. Стены, отделанные тёмным деревом, украшала лишь одна деталь – искусно вырезанный из морёного дуба тотемный знак рода Бежецких – чёрный волк на алом поле. Мягкий свет настенной лампы, падал на морду зверя, оживляя ее.

Массивный письменный стол из полированного ореха практически пуст, если не считать идеальной ровной небольшой стопки разноцветных папок, примостившейся на углу, чёрного телефонного аппарата и настольной лампы с зелёным стеклянным абажуром, отбрасывающей круг теплого света на лакированную поверхность и чайной кружки – самой обыкновенной – белой с простой ручкой. Кожаное кресло за столом и два строгих стула с металлическими каркасами. Дополнял обстановку занимающий полстены стеллаж с книгами и военными наградами в простых деревянных рамках. Во всем идеальный порядок, характеризующий хозяина кабинета, как изрядного перфекциониста.

Рогнеда сидела на одном из стульев, нервно теребя золотую нашивку на офицерской форме. Девушка поймала взглядом свое отражение в зеркальной поверхности стола. Бледное худое лицо, впавшие затравленные глаза в черных кругах, платиновые волосы, уложенные в красивую прическу, сейчас казались блеклыми и серыми.

– И что Раганар нашел в такой уродине? – пробормотала она, горько усмехнувшись.

Плен у Лакапиных и гибель подруг оставили глубокие раны на душе княжны. Древняя сила Ушаты, таинственная и суровая, дала ей внутреннюю опору, а тепло и понимание Рагнара, его непреклонная поддержка, исцелили от страхов, вернув волю к жизни. Но возвращение в отчий дом, в знакомые стены замка, вновь разбудило старые сомнения и чувство вины. Теперь она с тревогой ждала разговора с отцом, боясь его осуждения.

Дверь отворилась, и в кабинет стремительным вихрем ворвался князь Ярослав. Его высокая, всё ещё мощная фигура в строгом тёмно-сером костюме военного кроя, с единственным знаком отличия – серебряным значком Академии на лацкане, заполнила пространство. Седеющие волосы были аккуратно зачёсаны, а проницательные глаза сразу нашли дочь. Обычно суровое лицо смягчилось, и в нём мелькнула тень облегчения.

– Рогнеда, – его голос был низким, но тёплым, без привычной резкости, – Жива, девочка моя.

Рогнеда подняла взгляд, и её тусклые глаза вспыхнули радостью. Она быстро встала и шагнула навстречу отцу. Неуверенно, словно ожидая упрёков. Но Ярослав, обычно холодный и сдержанный, подскочил к дочери и заключил ее в крепкие объятия. Она, не сдержавшись, прижалась к нему, уткнувшись лицом в грудь. Значок больно давил в щеку, но Рогнеда не обращала на это никакого внимания. Тяжёлая ладонь легла ей на затылок, как в детстве, и Рогнеда почувствовала, как страх отступает.

– Папа, прости, – её голос дрогнул, – Я боялась, что ты будешь гневаться. Что я опозорила род… после плена, после всего…

Ярослав отстранил её, удерживая за плечи, и посмотрел в глаза. Его лицо, покрытое морщинами от лет и битв, смягчилось. Но голос оставался привычно твердым, отрывистым – командным.

– Глупости, Рогнеда. Ты – Бежецкая. Ты выстояла там, где другие сломались бы. Мы гордимся тобой. Я, мамы, брат, сестра.

Рогнеда моргнула, сдерживая слёзы. Её губы всё еще подрагивали. Она глубоко вдохнула, собираясь с силами.

– Как они? Мамы? Зоряна? Яромир? – спросила она, пытаясь улыбнуться. – Я так боялась, что больше не увижу их. Что они будут стыдиться меня.

Ярослав улыбнулся, и в этой улыбке смешались усталость и тепло.

– Мамы хлопочут по дому. Яромир, – он хмыкнул, – Такой же сорвиголова, как и ты. Вернее, ты – как он. Воюет.

– Или мы – как ты, – княжна с любовью посмотрела на отца. Было видно, что князю приятно такое сравнение, и он действительно гордится своими детьми. Ярослав кивнул и продолжил:

– Зоряна – всё та же романтичная дуреха. Уехала с курсом в госпиталь. Писала тебе письма, пока не узнала, что ты пропала в Пограничье. Примчалась домой. Требовала любой ценой найти тебя. Рвалась в Заброшенные земли к Федору. Утверждала, что он точно сможет тебя спасти.

– Он и спас, – Рогнеда слабо улыбнулась, впервые за долгое время. Её плечи чуть расслабились, но затем она нахмурилась, и в глазах мелькнул страх. Перед глазами снова встали подвалы лагеря, а в уши штопором врезался полный боли и отчаяния крик Даши, – Отец, я… – девушка всхлипнула, подавив спазм, – Я боюсь смотреть в глаза Никите Ивановичу. Барону Густаву. Даша… Адель… Это я разрешила им идти с нами. Я должна была их защитить, – её голос сорвался, и она стиснула кулаки, – Их не должно было там быть. Но они пошли за мной. И умерли.

Ярослав нахмурился, в его взгляде появилась сталь. Он сел в кожаное кресло за столом, жестом приглашая Рогнеду сесть напротив. Она подчинилась, но спина оставалась напряжённой.

– Рогнеда, ты командир. Командир отвечает за всех, кто идёт за ним. Даже если это друзья, даже если это гражданские. В отряде все подчиняются тебе, потому что верят в тебя. Дарья и Аделина пошли за тобой не по приказу, а потому что видели в тебе Валькирию. Их смерть – не твой позор, а их выбор. И твой долг – нести эту боль, как несут её все, кто водил людей в бой, – в голосе князя слышалось сочувствие, густо перемешанное с горечью, – Я знаю, о чём говорю. Я отправлял на смерть родичей, друзей, тех, кто смотрел на меня, как на отца. К такому не привыкнуть. Каждый раз это выжигает душу.

Рогнеда опустила взгляд, пальцы сжали подлокотники стула. Она хотела возразить, но слова застряли. Ярослав наклонился ближе, его голос стал тише, проникновеннее:

– Ты не виновата, Рогнеда. Ты сделала всё, что могла. Белозеров и Адеркас скорбят, как и ты, но они не винят тебя. Они знают, что война – это не игра, не театр. Там умирают по-настоящему. И живут по-настоящему. И всё, что мы можем – сражаться, чтобы эти жертвы не были напрасными. Ты – Бежецкая. И я верю, что ты найдёшь силы нести этот груз, – его голос стал жестче, – Иначе тебе придется снять мундир. Ты просто не сможешь командовать.

Рогнеда подняла глаза, в них мелькнула искра решимости. Она кивнула, медленно, но твёрдо.

– Спасибо, папа, – прошептала она, – Я боялась, что ты не поймёшь. Что осудишь.

Ярослав хмыкнул, и в его глазах мелькнула теплота.

– Осудить? Тебя? Кавалера «Молота Тора»? Да меня даже враги не поймут!

Рогнеда нахмурилась, её пальцы замерли на нашивке.

– «Молот Тора»⁈ – удивленно переспросила она, – За что? Я не заслужила! Это всё Рагнар! Он вытащил меня, он командовал войсками, он… – она запнулась, чувствуя, как горло сжимается, – Я ни при чём.

Ярослав махнул рукой, его взгляд стал твёрже:

– Не говори ерунды, Рогнеда. Великому князю виднее. И я, как старший офицер тебе говорю, по статуту ордена – есть за что. Разведчики, которых ты должна была встретить, вернулись домой. Пограничье освобождено от захватчиков – не без твоей помощи. Кларисса Спартокид, третья по силе в роду Спартокидов убита тобой. А Рагнара тоже наградят, не переживай. Его подвиги никто не забыл, – князь с интересом посмотрел на дочь, – Кстати, как тебе удалось справиться с Клариссой? Помню, на соревнованиях ты ни разу ее не одолела.

Рогнеда пожала плечами:

– Наверное, жить хотела. И ты знаешь, – она слегка замялась, – Кажется, я стала сильнее. Намного.

Бежецкий задумчиво побарабанил пальцами по столу, пробормотав:

– Значит, все-таки Юрка оказался прав – «древняя кровь» работает. Так вот почему он свою Наташку так спокойно отпустил к этому авантюристу. Ну, жук!

Но Рогнеда его не слышала. Ее мысли и переживания заполнились Рагнаром. Упоминание имени парня вызвало в ней смешанное чувство – тепло и тревогу. Она глубоко вдохнула, собираясь с духом, и решилась:

– Папа, раз уж ты упомянул Рагнара… – начала она, голос дрогнул, – Он для меня не просто командир. Он вытащил меня из плена, дал мне силы жить дальше, когда я была на грани. И я люблю его! – Рогнеда выпалила последнюю фразу, словно нырнула в ледяную воду. И ту же зачастила. – Я знаю, что ты скажешь! Он нам не ровня, не из князей. Только это все не имеет никакого значения! – она, вскинув голову, с упрямством посмотрела на отца.

Ярослав замер, его брови сдвинулись, но гнева в глазах не было. Он смотрел на дочь, и в его взгляде мелькнула боль. Война и плен изменили её – исчезла былая самоуверенность и искреннее жизнелюбие. Теперь в её взгляде царило смятение и внутренний надлом.

Но стоило ей заговорить о Рагнаре, как в глазах вспыхнула жизнь. Сердце отца сжалось от ревности к этому проходимцу, тут же сменившейся страхом. А если его не будет жизни? Если этот надлом останется? Если Рагнар откажет ей в любви? Сможет ли она тогда сама выбраться из трясины своих переживаний и черной меланхолии? Ярослав, прошедший не через одну войну, вспомнил, сколько он видел вот таких же сломленных мужчин и женщин – спившихся, опустившихся, махнувшись на себя рукой, не сумевших совладать с призраками прошлого. Нет! Такую судьбу для своей дочери он не допустит!

Князь нахмурился, но тут же отогнал мрачные мысли. Он не собирался отказывать дочери в её чувствах. К тому же, Рагнар, в свете последних событий, стал очень влиятельной фигурой.

Простолюдин⁈ Смешно! Даже Ингвар, старый друг, не считает и не считал его таковым, а это о многом говорит. Да и интересы рода требовали крепких связей с Пограничьем, а значит и с Раевским. Вот только была одна загвоздка. Когда Фёдор спас его дочерей, Ярослав, тогда ещё считавший его обычным авантюристом, ограничился устной благодарностью через слуг. Теперь эту ошибку придётся исправить.

В груди князя вспыхнуло раздражение, вызванное ущемленной гордостью. Которое, он, впрочем, очень быстро подавил. Сам виноват. Сколько раз давал себе зарок не рубить с плеча, не делать скоропалительных выводов. Но в его возрасте характер не изменишь. Это Юрка с Ингваром могут часами, сутками, как пауки в паутине, сидеть над задачей, просчитывая ходы, выискивая выгоду. Он не такой. Прямой, открытый, честный. И дети в него.

Князь с нежностью посмотрел на дочь. А ещё нужно понять, каковы планы самого Раевского насчёт Рогнеды. Дожился! Приходиться интересоваться планами какого-то голодранца из Пограничья. Повинуясь чувству отцовской ревности, князь Бежецкий не замечал, что противоречит своим же недавним размышлениям. Но на что только не пойдешь, ради счастья детей.

Ярослав откинулся в кресле, на его губах появилась лёгкая, почти незаметная улыбка:

– Рогнеда, я всегда хотел, чтобы ты была счастлива, – услышав спокойный голос отца, Рогнеда замерла в удивлении. Не такой реакции она ждала в ответ на свое признание, – Я не знаю твоего Рагнара лично, но его дела говорят за него. Пограничье, спасённые жизни – твоя и Зоряны – это всё его заслуги. Да и на счет родословной все не так просто. Он уже боярин и, как говорят, человек чести. А потом, – Ярослав с хитринкой усмехнулся, – Раз он сумел завоевать сердце такой, как ты, значит, в нём есть сила. И если он (сможет) дать тебе опору и счастье (-) я не против.

Рогнеда моргнула, не веря своим ушам. Она ожидала вспышки гнева, наказания, изгнания, но отец смотрел на неё с пониманием, и в его глазах была гордость.

– Ты… правда не против? – переспросила она, голос дрожал от удивления.

Ярослав кивнул, его взгляд потеплел.

– Правда. Ты моя дочь, и я верю твоему выбору. Но, – он поднял палец, и в голосе мелькнула лёгкая насмешка, – Я хочу увидеть этого Рагнара. Поговорить с ним. Проверить, достоин ли он стоять рядом с княжной Бежецкой. И, может, исправить кое-что из прошлого. Организуй мне встречу с ним.

Рогнеда радостно улыбнулась. Напряжение, сковывавшее её, начало отступать, и она кивнула, чувствуя, как тепло разливается в груди, переходя в ватную, обволакивающую слабость.

– Хорошо, папа. Я организую. Спасибо за всё, – она подскочила и, взвизгнув, как девчонка, подскочила к отцу и чмокнула его в щеку, – Ну, я помчалась! – она бросилась к двери. Надо же быстрее найти Рагнара, сказать, что отец хочет поговорить с ним!

– Стой! Погоди! – на лице обычно сурового князя играла добрая светлая почти детская улыбка. Рогнеда обернулась, – К мамам зайди. Они ждут. Переживали за тебя очень.

– Конечно! – кивнула княжна и выбежала вон. Сердце девушки билось часто-часто, с такой силой, словно хотело разнести ребра и вырваться на волю.

Князь Бежецкий смотрел на дверь, захлопнувшуюся за дочерью, а на лице так и играла дурацкая улыбка. Неожиданно Ярослав заморгал и потер мощными кулаками глаза.

– Сентиментальным становлюсь, – буркнул он и, достав из ящика стола початую бутылку коньяка, щедро плеснул его в чайную кружку, стоящую ту же под рукой, – За детей! – громко произнес он и опрокинул в себя крепкий алкоголь.

Понравилась книга? Жмите на сердечко и напишите в комментариях, какой момент или деталь вам запомнились больше всего! Ваша реакция на книгу – лучшая награда автору.