Текст книги "Сказки темного леса"

Автор книги: Djonny

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 52 страниц)

В коридоре света было еще меньше. Когда я вышел из комнаты, хлюпающий звук на мгновение стих, а затем зазвучал, как мне показалось, с новой силой. Но теперь к нему примешивалось еще кое-что – какое-то высокое, пронзительное шипение. Не в силах установить природу этого звука, я чиркнул зажигалкой – да так и замер, не в силах поверить собственным глазам. У Наемника в прихожей есть кладовка, в которую нынче сложили целую груду обуви. Дверь кладовки была приоткрыта, стали видны двадцать пар берцев – вывалившиеся наружу, подобно языку длинной осыпи. На линолиуме виднелась лужа желто-коричневой жижи, образовавшейся из обвалившегося с ботинок грязного снега. Но не это было самое отвратительное. Из кучи обуви торчала часть обнаженной женской спины, постепенно переходящая в невообразимых размеров жопу. Ног от этой жопы мне не было видно – они тянулись в кладовку и терялись в темноте. Поверх этой жопы в позе совокупления лежал брат Гоблин – таким образом, что из кладовки торчала только верхняя его половина. Зад Гоблина совершал постоянные ритмичные движения, из-за чего рождался мерзкий хлюпающий звук. А вот шипение имело несколько иную природу.

Этот звук издавал сам Гоблин. Вцепившись в вожделенную жопу обеими руками, он держал собственный торс на весу параллельно полу, при этом раскачиваясь из стороны в сторону и шипя. Он легко мог дать фору крупной змее или матерому гусаку, а в совершаемых им движениях угадывалась некоторая система. Так ведет себя голодная собака над окровавленной костью: раздувая шею, прикрывает желанную добычу туловищем и головой.

– Ты что, брат? – у меня даже дыхание перехватило. – Ты думаешь, я её[180]180
  Её – это мисс Жабейку, толстую бабищу, страшную, как атомная война. «Мисс Жабейкой» мы сами её нарекли, а уж как она себя до этого называла – про это никто из братьев, на её счастье, не ведает. А не то сейчас её (предполагаемые) дети читали бы вместе с папой, как их маму выебли, закопав башкой в кучу грязных ботинок.


[Закрыть] у тебя отберу? Ответом мне было только еще более ожесточенное шипение.

– Ладно, ладно… – я начал потихонечку пятиться назад. – Ты, главное, успокойся! Ты не шипи! Но толку от моих уговоров было немного. Прошло несколько часов, прежде чем Гоблин выбрался из обувной кучи и показал следующий фокус. Облаченный в одну только футболку, он принялся расхаживать по квартире и трясти одеревеневшим членом. По ходу этого ему пришло в голову пройти на кухню и поздороваться с друзьями Наемника (мы оккупировали комнату, а они сгрудились там – от греха подальше).

Так как никакой мебели на кухне у Наемника не было – гости расселись на матрасах, брошенных на полу вдоль стен. Гоблин, ворвавшись на кухню, принялся ходить от человека к человеку и «здороваться».

– Я врач! – категорически заявлял он. – Здравствуйте, я врач!

При этом его член топорщился на уровне лиц собравшихся в кухне людей. Это особенно сказалось, когда Гоблину вздумалось поглазеть на улицу через замерзшее стекло. Подойдя поближе, Гоблин тяжело оперся руками на подоконник – совершенно не замечая, что на полу перед окном расположилась молоденькая девушка.

Она сидела, прижавшись спиной к батарее, а с боков её подпирали двое других гостей. Поэтому у нее совершенно не осталось пространства для соответствующего маневра. Находясь в некотором смущении, она пропустила те несколько секунд, когда еще можно было что-нибудь сделать. А потом стало поздно – Гоблина припер ее к стене, не доставая членом до лица всего несколько сантиметров.

Если бы вы только видели, в какое затруднительное положение попала эта юная леди! Не зная, как тут быть, она инстинктивно вскинула руки, пытаясь отвести в сторону незнакомый член. И, разумеется, привлекла этим внимание Гоблина. Так что когда брат перевел взгляд вниз, он увидел молодую женщину, которая уперлась лицом ему в пах и тянет руки к «прибору». Гоблин понял это по-своему – у него даже выражение лица потеплело.

– В другой раз, – пробормотал он, отечески потрепав девушку по волосам, а потом подумал и добавил: – Но ты молодец!

С этими словами Гоблин развернулся и вышел из кухни. Он прошел в комнату и улегся на пенке, а переходящее знамя бесчинства досталось мне. Взяв баллон с топливом для зажигалок, я обвел бензиновые круги вокруг спящих товарищей, соединил все это коротенькими отводками, плеснул на стены немного горючего и поджег.

Занятно наблюдать, как разбегаются по комнате призрачные язычки бензинового огня. Они безвредны, если вы не станете лить слишком много топлива. Без этого дух пламени не обретет своей подлинной мощи, у него не «прорежется голос». Пока огонь не начал звучать – он не опасен, но Наемник этого не знал и не оценил моей шутки.

– А-А! – заорал он, увидав через проем веселые всполохи. – Помогите, ПОЖАР В ЦИТАДЕЛИ! Но когда Наемник ворвался в комнату, пламя уже погасло. Его сбил одеялом брат Гоблин – недовольный, что вокруг его лежбища начинается пиршество огненных духов. Так что Наемнику оставалось только гадать – а было ли пламя? Мы, во всяком случае, этот факт полностью отрицали.

– Да какой пожар? – с деланным возмущением спросил Крейзи. – В своем ли ты уме? Но наутро все стало на свои места. Проснувшись, я с трудом разлепил глаза и едва узнал помещение. Больше всего комната напоминала хлев – скомканные одеяла и перевернутое эмалированое ведро, битое стекло и целая куча обьедков. Оконные стекла оказались выбиты, в помещении стоял лютый мороз. На обоях кое-где виднелись следы огня, но первыми бросались в глаза выполненные черным маркером корявые надписи. Первая изображала нечто навроде восьмиугольника, вокруг которого было подписано – «РОО Единение»[181]181
  Региональная Общественная Организация «Единение», соучредителями которой выступали в то время наши товарищи. Вторая половина РОО принадлежала другим людям, предоставившим в качестве своего вклада в дело РОО полузатопленный подвал возле ст.м. «Лесная».


[Закрыть]

Это выглядело примерно так:

У выхода из комнаты красовался экологический лозунг:

Эта надпись соседствовала с другой, чуть менее информативной. Немного пониже «лозунга» кто-то подписал корявыми буквами:

На стене напротив дверей красовалась главная надпись. Она начиналась с одного края и заканчивалась у другого, пересекая обои подобно праздничному транспаранту. Вот что там было написано:

В калейдоскопе взглядов

«Взгляды, исповедующие межрасовую рознь – недостаточны, так как подразумевают исключения для особей своей национальности или вида. Чего ради мы должны терпеть незнакомцев, пусть даже и похожих на нас?»

Активное участие в природоохранных кампаниях тех лет принимали фашисты с Парка Победы, с которыми мы познакомились в прошлом году – Ефрейтор и Парафин.[182]182
  О том, как мы с ними познакомились, повествуется в главе «Черный капитан».


[Закрыть] Местом их дислокации была квартира Ефрейтора, расположенная неподалеку от обиталища Крейзи. Первым с ними сдружился Гуталин, благодаря которому я и познакомился по-настоящему с этими удивительными людьми.

Ефрейтор и Парафин держались самых что ни на есть «коричневых» взглядов. Проигрыватель сутки напролет крутил в ихнем штабе нацистские марши, а если музыка умолкала – то только затем, чтобы дать высказаться Адольфу Гитлеру. Воплощенный в виниле голос фюрера Ефрейтор держал на видном месте – на тумбочке возле «патефона», вместе с огромным количеством аналогичных пластинок.

Кроме Ефрейтора и Парафина, возначенной национал-социалистической ячейке состояли Багер (тату-мастер и музыкант) и Череп,[183]183
  Сведущие товарищи сообщают мне, что Черепов в лысой тусовке не один и не два. Так что разъяснить, о каком Черепе идет речь, не сообщая имени и каких-либо примет, представляется немалой проблемой. Остается надеяться, что рядовому читателю не слишком важны такие подробности.


[Закрыть] к национальной идее относившийся серьезнее всех. Одним из самых молодых в этой конторе был бритоголовый по прозвищу Кирпич, возглавивший позднее «Циклон Б»[184]184
  Маркировка немецкого отравляющего вещества, которым фашисты в свое время удушили немало евреев.


[Закрыть] – бригаду скинов, своей лютостью снискавшую по Питеру немалую славу. В отличие от жизнерадостных Ефрейтора и Парафина, Череп держался понятий чрезвычайно суровых. Он относился к «лысому делу» без разпиздяйства, даже в мелочах придерживаясь раз и навсегда выбранных принципов. Я видел этого Черепа только один раз, но все равно успел познакомиться с его жизненной позицией.

Вышло так, что нам пришлось отправиться вдвоем в павильон на углу, чтобы пополнить запасы спиртного. Так как денег у нас не было – я сразу же вскочил на прилавок, дотянулся руками до полки, схватил пару литров и бросился бежать. Я предполагал, что Череп поступит аналогичным образом, но не тут-то было!

Вместо этого Череп провел в ларьке около получаса. Я ждал его неподалеку и не мог понять – какого хрена он там делает? В конце концов Череп все-таки появился – здорово злой и всего с поллитрой в руках. Вместо объяснений он принялся отчитывать меня – дескать, я повел себя охуенно неподобающим образом!

Суть его манифестации сводилась к следующему. Воровство, заявил мне Череп – поступок крайне предосудительный, опускаться до такого нельзя. Вместо этого следует «убедить продавщицу» отдать водку, чего бы это ни стоило!

Я возразил на это так. Схватить водку на глазах у продавщицы – это никакое не воровство, а грабеж, часть первая (ст. 161, 1 УК РФ). И такой грабеж, на мой взгляд – быстрей и спокойнее, нежели организованное Черепом вымогательство. По такому поводу и заявлять-то никто не станет, а случись что – бей бутылки об асфальт, и дело с концом. Но Череп безоговорочно отмел все мои возражения.

– Лысые такой хуйней не занимаются, – объяснил он. – Можешь ты это понять?

Вынужден признать – осознать правоту слов Черепа полностью я так и не смог. Из-за этого я совсем было оставил надежду разобраться в националистических взглядах, но тут меня здорово выручил Ефрейтор. Когда он взялся толковать мне про суть «лысого дела», у меня глаза на лоб полезли. До того мне это напомнило Барина, который в 96-м объяснял своему товарищу Сиду подноготную «ролевых игр».

– Ты палку возьми и ебашь ею посильней! – заявил Барин. – А себя бить не давай! И все будет путем!

Ефрейтор объяснил мне все почти так же доступно:

– Тут, Петрович, – сказал он мне, – все дело вот в чем.[185]185
  Возможно, другие бритоголовые не согласятся со словами партайгеноссе Ефрейтора, или согласятся не целиком. Поэтому пускай незнакомый с проблемой читатель не судит по этим словам обо всем Движении в целом, а примет их как личное мнение конкретного человека. При этом следует помнить, что это не Ефрейтор обращается к вам с речью, а я пересказываю собственными словами – как я понял его позицию.


[Закрыть] Если кто станет тебе говорить, будто он лучше тебя знает, в чем заключается «лысое дело» – ты такому человеку не верь. Лучше самому покумекать и решить – в чем оно заключается. На эту тему уже достаточно было написано, национальная идея так разработана, что дальше некуда. Весь материал подан классиками в доступной форме. Так что ты ни за кем не ходи и не повторяй чужого тулилова, а не то отбоя не будет от желающих тобой помыкать.

Кроме этого Ефрейтор сделал еще вот какое замечание:

– Отдельно хочу сказать насчет того, как становятся скинхедами. Могут тебе сказать – будто бы необходимы для этого хитрые посвящения, белые шнурки, убийства хачиков и еще чёрт-те что. Так ты и этому не верь. Не существует такой системы, которая «удостоверение скинхеда» выдает. Каждый сам должен решить, исследовав свои убеждения – скинхед он или нет. Ничья помощь для этого не нужна. А если человек думает, что впереди всего стоят подтяжки да лысая голова – это не скинхед вовсе, а переодетый долбоеб! Базара ноль, хорошо выйти «по форме» – но не это же главное!

Как-то раз Ефрейтор взялся отмечать у себя дома свой день рождения. Про это прознала ебнутая на голову соседка с нижнего этажа и тут же вызвала ментов. Она проделывала этот номер уже не в первый раз. Местный участковый, бывало, захаживал к Ефрейтору и читал ему что-нибудь из внушительной стопки накопившихся заявлений:

«В квартире надо мной регулярно происходят сходки фашиствующих молодчиков! Слышатся нацистские марши и речи Гитлера, доносятся выкрики „Зиг Хайль!“ и „Слава России!“. Срочно примите соответствующие меры!»

Меры приняли, так что около полуночи в дверь к Ефрейтору постучали. Но хозяин квартиры вышел к ментам не один. Прибывший наряд встретила в прихожей целая толпа сумрачных бритоголовых.

– Документы! – потребовал старшина, да так и замер с открытым ртом.

По толпе словно волна прошла, секунду – и у ментов перед глазами возник десяток внешне похожих удостоверений. Большинство из них было выдано Комитетом, но Парафин учился в школе милиции и щеголял с соответствующей ксивой.

– Так… – старший наряда несколько опешил. – Товарищи государственная лесная охрана! У нас к вам два вопроса: почему все лысые и зачем так шумим?

– Коже от лишних волос жарко, – заявил Парафин. – Потому и лысые. И мы не шумим, а отмечаем день рождения нашего товарища. Вас соседка снизу вызвала? Редкая сука – все претензии к ней!

– Ага… – кивнул старшина, обводя собравшуюся публику взглядом. Видно было, что он уже принял решение. – Вопросов больше не имеем.

– А если, – спросил Парафин, – она опять примется звонить? Чего тогда?

– Больше не поедем, – утешил нас старшина. – Отдыхайте спокойно!

– Доброй ночи, – попрощались мы, но на этом дело не кончилось.

Не прошло и десяти минут после отъезда патруля, как Череп принялся собирать в картонную коробку пустые бутылки.

– Зачем это? – спросил Ефрейтор. – А?

– Сейчас узнаешь, – ответил Череп.

С этими словами он взял коробку, открыл двери квартиры и спустился по лестнице на один этаж. Остальные высыпали за ним – посмотреть, что он затеял. Вырвав выходящие из-под дверного косяка телефонные провода, Череп принялся колотить ботинками в железную дверь.

– БУМ, БУМ, БУМ! – гулко разнеслось по лестничной площадке, а через этот стук прорвался надломленный женский голос: – Кто там?!

– Милицию вызывала? – осведомился Череп. – А?

– Так были уже! – ответили из-за двери. – И все равно шумят, как будто … Но Череп не дал её договорить. Он подтащил коробку поближе и принялся швырять бутылки в железную дверь.

– БУМ! БУМ! БУМ! – звук бьющегося стекла смешивался с металлическим грохотом, шум стоял такой, что собственного крика не было слышно, не то что воплей соседки.

– Вот теперь, – заявил Ефрейтор в установившейся через некоторое время тишине, – у неё будут основания заявлять: «Шумят, мешают мне спать!» Хоть что-то – а то привыкла, сука, на голом месте заявы писать!

В школе милиции Парафин задержался недолго. Как-то раз его вместе с другими курсантами выгнали на практику – вооружили дубинкой и заставили дежурить на улице. Все было хорошо, покуда возле станции метро «Электросила» Парафину не попался одинокий турок.

– А ну, СТОЯТЬ! – на особый манер произнес Парафин, и турок остановился – застыл, будто вкопанный.

Связано это вот с чем: Парафин умел издавать громогласную отрыжку, мог даже произносить таким образом некоторые слова. Сначала он глотал воздух, некоторое время готовился – а затем его чрево исторгало из себя чудовищный звук. Сам Парафин называл это безобразие «флейтой». Отступая в сторону, скажу: этот фокус имел особенный успех, когда Парафин изображал его по ночам в Парке Победы.

Для этого Парафин одевал форму, а Ефрейтор брал с собою мощный фонарь. Затем они отправлялись к горкам, где по ночам собираются влюбленные парочки. Особенной удачей считалось подстеречь тот момент, когда пьяная баба оформляет своему возлюбленному минет.

Тогда Ефрейтор неожиданно включал свет, а из этого сияния неслось звучное «СТОЯТЬ!» Парафина. А затем начиналась карусель:

– Нельзя в общественном месте сосать хуй! – возмущенно объяснял «задержанным» Парафин. – Вы закон нарушили!

– Что? – потерянно отвечали влюбленные, пытающиеся спешно привести себя в порядок. – И что теперь будет?

– Да ничего страшного! – утешал их Парафин, но тут же строго прикрикивал: – Погодите заправляться! Нужно сначала составить акт, пригласить понятых. А когда они придут, вы, девушка – должны будете взять хуй обратно в рот! Дружинник, бегите за понятыми! Если же друзьям была удача поймать ебущихся людей, то они поступали вот как:

– Машину сюда не вызвать! – разорялся Парафин. – Так что до отдела пойдете пешком! Одежду кладите в пакеты – или несите в руках!

– Что же нам, – возмущались граждане, – голыми идти? Мы стесняемся!

– Ничего не знаю, – неумолимо возражал Парафин. – Такие правила!

После этого Парафин с Ефрейтором развлекались, сопровождая «задержанных» по всему парку и откровенно над ними глумясь. Они не стеснялись взимать с таких «нарушителей» штрафы, так что жили в общем и целом безбедно. До тех пор, покуда не вышла эта история с турком.

– А ну, СТОЯТЬ! – набросился на турка пьяный в говно Парафин, а потом решил ошарашить задержанного вот каким вопросом: – Ты Аджалана[186]186
  Лидер курдских экстремистов Абдулла Аджалан, захваченный в плен турецкими спецслужбами.


[Закрыть] мучил?

– Нэ, – замотал головой турок, которому сразу же не понравился тон начинающейся беседы. – Нэ мучил! Нэ знай я никакой Аджалан! Но Парафин не унимался.

– Му-учил! – довольно произнес он. – Просто не хочешь сказать!

Слово за слово – дело дошло до рукоприкладства. За пару секунд Парафин сбил турка с ног и принялся охаживать дубинкой – но тут ему помешали. Из подлетевшего к краю тротуара такси вылез мужик, тоже порядком пьяный – и принялся на Парафина орать:

– Прекратить беспредел! – разорялся он. – Да ты же пьяный! Понятно, что Парафина это здорово возмутило.

– Ты охуел? – крикнул он мужику. – Ты милицию не уважаешь?! Но мужик не успокоился, скорее наоборот – попытался отобрать у Парафина дубинку.

– Ты знаешь, говно, кто я? – кричал он. – Тебе пиздец!

Но Парафина его крики не слишком обеспокоили. Он подгадал момент, сосредоточился – и несколькими точными ударами дубинки оглушил мужика. Но когда он начал осматривать его карманы, то обнаружил неприятный сюрприз. Среди прочего там нашлось удостоверение офицера МВД.

Кто именно это был, Парафин не сказал – но его карьере в милиции настал полный и безоговорочный пиздец. Настолько полный, что Парафину пришлось бежать прямо с дежурства и некоторое время жить у Ефрейтора, прячась от бывших сослуживцев.

Свою форму он выменял на штаны и куртку Ефрейтора, который открывал теперь дверь не иначе, как облаченный в обезображенную до неузнаваемости милицейскую форму. Перепачканная кетчупом, прожженая во многих местах и облепленная собачей шерстью (Ефрейтор держал немецкую овчарку по кличке Адольф), эта форма верой и правдой служила Ефрейтору домашним халатом еще несколько лет.

Среди культурных интересов Ефрейтора и Парафина на особенном месте стоял фильм «Худеющий», написанный по одноименному произведению С. Кинга. Бывало, что друзья за сутки обращались к этому «кладезю» до девяти раз. В остальное время они были заняты тем, что смотрели отрывки из старых советских фильмов про войну. Самый любимый их отрывок был про то, как жирный полицай забивает прикладом беременную еврейку, приговаривая при этом:

– Жидовка, жидовочка!

Лидер курдских экстремистов Абдулла Аджалан, захваченный в плен турецкими спецслужбами.

Ефрейтор додумался переписать этот отрывок на другую кассету великое множество раз, получив таким образом полнометражный двухчасовой «фильм», в качестве озвучки к которому использовались немецкие марши. Уже через полчаса такого зрелища кого хошь начало бы подташнивать да мутить, но только не Ефрейтора с Парафином. Наоборот, это зрелище приводило друзей в величайшую радость.

– Советский кинематограф, – любил рассуждать Ефрейтор, – подлинная услада для глаз истинного арийца!

Эта формулировка – «истинные арийцы» – стала своеобразной визитной карточкой Ефрейтора. Как-то раз Крейзи угостил его кислотой, но Ефрейтора это только расстроило. Выйдя на заплетающихся ногах на собственную кухню, Ефрейтор принялся озираться по сторонам, водить руками по стенам и ожесточенно трясти головой.

– Что с тобой? – спросил у него я. – Ты чего?

– Недостойно истинного арийца, – хрипло ответил Ефрейтор, – ничего не понимать вокруг себя! Пиздец, как недостойно!

Ефрейтор и Парафин по поводу всего на свете имели собственное мнение. А особенно – по религиозным вопросам. Лучшее объяснение сущности распятия я получил от Ефрейтора.

– Что для истинного арийца обозначает распятие? – спросил у меня однажды Ефрейтор. – А, Петрович?

– С чего бы такие вопросы? – удивился я, но потом все же сознался: – Понятия не имею!

– А все просто, – разъяснил мне Ефрейтор. – Только надо быть реалистом! Распятие – это еврей, прибитый гвоздями к кресту. Так этот символ намного легче понять. Или ты предпочитаешь басню про еврейского мальчика, который стал богом?

– Вот уж нет! – возмутился я. – Ни во что подобное я уже давно не верю!

– А во что веришь? – спросил Ефрейтор. – Любопытно было бы послушать!

– Ну… – замялся я. – Так сразу не объяснишь! Я не врал. Спроси меня Ефрейтор о том же самом лет пять назад, и я бы ему сразу же ответил:

– Верю, – сказал бы я, – что после конца мира займу место в строю демонов и мертвецов! Что наступит время, когда не будет больше церквей, а из тех, что останутся, Белого Бога выкинут взашей! Что вернутся из тьмы старые боги и начнется война, на которую я буду призван вместе с моими братьями! Вот во что я верю!

Но теперь все было далеко не так просто. За последние годы моя ненависть к богу христиан здорово поутихла. Так вышло потому, что я неожиданно понял – никакого бога за ними нет, а, значит, и ненавидеть мне некого. И не за что. В свете такого открытия сатанинские взгляды съежились и поблекли, а на их место пришли совсем другие воззрения.

– Понимаешь, Ефрейтор, – начал я, – тут вот какое дело. Знаешь буддийский храм возле ЦПКиО?

– Ну, знаю, – кивнул Ефрейтор. – И что с того?

– А вот слушай…

С этим храмом связана прелюбопытнейшая история. Это здание старинной постройки, единственное в своем роде на всей европейской части России. Одно время в нем правили буряты – линия учения, известная как «Гелуг». Но потом круг лет сменился и «настоятелем»[187]187
  Слово «настоятель» употребляется здесь в кавычках потому, что ни этот человек, ни его последователи не были рукоположенными буддийскими монахами. Но у них были хорошие связи с тибетскими Ламаистами, благодаря чему в храме частенько проповедовали подлинные учителя – сторонники Мадхьямики Прасангики и учения Бон. Дважды на моей памяти в храм приезжали монахи из общины Шао Линь, являвшие перед накуренными в дымину братьями подлинные чудеса. Не такие, конечно, как кажут в кино – но все равно страшненькие.


[Закрыть] стал человек из Питера, приверженец школы Мадхьямика течения Прасангика – высшей школы буддийской мысли.[188]188
  Мадхьямику – прасангику (bu та thal 'gyur pa) я называю «высшей школой буддистской мысли» не зря. Так считает Его Святейшество Далай-Лама 14, который, несомненно, лучше всех разбирается в подобных вопросах.


[Закрыть] Он обвинил бурят в хищении государственных средств, выданных на реконструкцию храма, и в кратчайшие сроки полностью очистил от них помещение.

Бурятам такая хуйня здорово не понравилась. Они повадились по ночам забираться в окна по оставшимся от «реконструкции» лесам и чинить в храме кровавые бесчинства.[189]189
  Имеющаяся у меня информация получена от людей, весьма ненавидящих тех самых бурят. Также мне неизвестно: действительно ли бурятами расхищались средства на храмовое строительство? Или это была уловка нового руководства? Подтвержденный факт здесь только один – одно время от бурятских «рейдов» не было никакого спасения, пока у храма не появились толковые защитники. Судебная тяжба вокруг дацана (т. е. храма) длилась долгие годы, но в новом тысячелетии его снова вернули бурятам. Такие дела.


[Закрыть] Так как бурят собиралось по нескольку сот человек, то новый настоятель и его последователи не знали, что и делать. На их счастье, в храм повадился захаживать Крейзи – привлеченный на удивление спокойной атмосферой дацана и протяжным звучанием старинных мантр. Выслушав о приключившейся беде, Крейзи прикинул расклад и свел настоятеля с лидером одной из дружественных нам общественно-политических организаций. Так что однажды ночью бурят, привычно поднимающихся по стареньким лесам, подстерег пренеприятнейший сюрприз. Окна храма широко распахнулись, и на леса начали один за другим выходить защитники дацана, напоминающие бритоголовых буддийских монахов только издалека.

С помощью арматуры и бейсбольных бит они вразумили бурят больше не бесчинствовать на храмовой территории, после чего одно из помещений второго этажа долгие годы служило для членов этой организации «оперативным штабом». Бойцы организации взяли храм на постоянную охрану, благодаря чему мы начали чувствовать себя там гораздо свободней. Мы стали проводить в дацане немало времени, причем настоятель разрешил нам пользоваться обширной храмовой библиотекой. С этого все и началось.

– «Пустота есть форма, а форма есть пустота. И вне пустоты нет никакой формы…» – читал я, а Крейзи тут же цитировал мне в ответ:

– «Все ошибочные воззрения можно излечить, не лечится только навязчивое восприятие пустоты. Лучше считать себя большой горой, чем питать привязанность к небытию».[190]190
  Цитируется «Махаратнакута».


[Закрыть] Поначалу мы мало что могли понять в этих дебрях, но постепенно ситуация начала проясняться. Этому немало послужили лекции буддийских и боновских учителей, с завидной регулярностью навещавших дацан. Такие встречи были окружены совершенно особенной атмосферой. Представьте себе, что в понедельник вечером вы оказываетесь в районе ЦПКиО. На улице зима, ледяной ветер с залива пробирает до костей. Снег липнет на ботинки и куртку, мир вокруг холодный и неприветливый. Город крепко держит поводья вашего ума, сердце переполнено ядом повседневности, а душа насквозь пропиталась насилием и нечеловеческой злобой. Но все это нужно оставить перед входом в центральный зал храма, снять с себя вместе с подкованными ботинками и поставить в угол, рядом с целой кучей похожей обуви. Тогда тяжелые двери распахнутся, пропуская тебя в совершенно другой мир – полный тепла, тонких запахов благовоний и мелодичного звучания мантр.

В мягком свете масляных ламп преображаются самые жестокие лица, и уже не кажется удивительным, что послушать приезжих мастеров Дзогчена и Сутры раз за разом приходят одни и те же люди. Такие, что начинаешь по-новому относиться к известному афоризму: «О позднорожденные! Пуще всего храните себя от гибельного намерения причинить вред буддийской общине!»

Учителя, которые время от времени навещали дацан, немало удивлялись – почему это на их лекции собирается столь странная публика? И хотя эти люди выросли в другой стране и не знают местных обычаев, им не откажешь в некоторой практической сметке. Любому трезвомыслящему человеку сразу же видно, что за публика набилась в зал: алкоголики и наркоманы, бритоголовые и хулиганье. Но буддийских учителей это не слишком-то смущало.

– Я удивлен и обрадован, что вы пришли послушать Учение Будды! – с этого приветствия начиналась любая встреча, и никто ни разу не сказал нам, хотя и следовало бы: – Эй вы, упыри! Кто пустил в храм людей с такими мерзкими рожами?

Не нужно думать, однако, будто бы мы вдруг стали записными буддистами.[191]191
  Точно так же мы не стали фашистами, хотя среди наших знакомых было немало сторонников националистических взглядов. Из-за того, что большая часть братьев ходила в то время с лысой башкой, наши враги поспешили объявить нашу организацию «экофашистской». Это полная хуйня, о чем вам скажет любой настоящий бритоголовый, если вы спросите у него: «Знаешь ли ты среди питерских скинов такую банду, как Грибные Эльфы?» Истинно реку вам – наши заслуги накоплены на другом фронте. А вот информация к размышлению, чтобы вы представляли, какие «заслуги» мы накопили. В свое время лидер дружественной нам общественно-политической организации (известной в Питере как крупнейшее объединение бритоголовых) заявил Крейзи в приватной беседе: «Не будет вам никаких „показательных совместных акций“. У вас настолько хуевая репутация, что даже мы не можем себе позволить открыто признать отношения с вами!» Этим было многое сказано.


[Закрыть] Просто нам приглянулись некоторые из буддийских концепций, часть из которых мы растащили по углам и приспособили как основу для своих будущих взглядов. Просветленные бхикшу и мудрецы пришли бы в ужас, узнав, что у нас получилось – но это судьба всех идей, которые когда-либо попадали к нам в руки. Это было выражено до такой степени, что лидер одной из дружественных нам ОПОРГ однажды заявил:

– Я тут послушал, что ваш Крейзи рассказывает про наши взгляды. Про то, как он понимает идеи Родобожия и традиционное русское язычество.

– И что? – спросил я. – Правильно понимает?

– Ты вот что! – ответил мне мой собеседник. – Когда слушаешь его, имей в виду – к нам это не имеет ни малейшего отношения! Ни к нам, ни к нашей вере, ни язычеству и ни к Родобожию! Это совсем из другой оперы!

То же самое вышло с буддизмом и с религиями вообще. Чтобы было понятно, о чем идет речь – приведу вот какое сравнение. Похожая хуйня происходит вокруг газовых пистолетов: какой ни возьми, все равно придется сначала растачивать и переделывать под себя. Иначе толку не будет.

Это началось, когда я был еще маленький и верил чарующему пению христиан. Уже тогда меня не устраивали некоторые формулировки (например, «раб божий»), а когда мы со Слоном взялись за сатанизм – дело «подгонки взглядов» приняло совершенно невиданный размах. По нашему скромному мнению, в сатанизме было кое-что лишнее – а именно сам Сатана. От него там нет ни малейшего проку. Ведь основная фигура, интересующая любого нормального сатаниста – это бог христиан.

Мы ненавидели Белого Бога и его церковь изо всех сил, черпая в этой ненависти огромные душевные силы. Обосновывали мы это так: «Христианский культ есть экспансионистская назойливая религия, с лютой злобой выступающая против всего волшебного мира. Бог христиан уничтожил культуру викингов и пантеон старых скандинавских богов, а его последователи объявили демонами великое множество милых нашему сердцу существ. Да и сами мы претерпели от святош немалое унижение – когда нас, совсем еще маленьких, насильно подстригли и голыми окунули в крестильный таз».

Качество аргументации нисколько нас не смущало, так как нам была нужна не историческая справедливость, а повод для возникновения огненно-жгучей ненависти. Мы не собирались перекладывать на Сатану ответственность за свое безобразное поведение – дескать, это он приказал нам плюнуть попу на рясу и написать на стене церкви слово «хуй». Ну уж нет. Нас очень веселили такие люди, которые надумали всерьез поклоняться Сатане. По нашему мнению, так поступают только слабоумные ничтожества, которые не могут придумать для себя затеи получше. Такие люди недалеко ушли в своих воззрениях от самих христиан – раз им все еще доставляет удовольствие бить поклоны и ползать на брюхе перед восковой фигуркой козла. Я так думаю, что для них было бы лучше оставаться в лоне церкви. Там сухо и тепло, вежливый поп угощает просвиркой – и не нужно пить кровь и ошиваться по кладбищам. Крейзи держался относительно всего этого несколько иных взглядов:

– Люцифер есть принцип света, побуждающий человека к движению по духовному пути. Как вектор, указывающий правильное направление – не более того. А персонифицированный принцип зла – это тотем дьяволопоклонников, черной сволочи. Такие люди ни хуя не правы! Мы должны стать чище и лучше любых христианских святых, а не бегать с дубьем и жрать водку по кладбищам!

Но как бы там ни было – детство прошло. Наша вера в существование Белого Бога лопнула, словно мыльный пузырь – не оставив за собой и следа от ненависти к церковникам. Стали ли мы чище и лучше христианских святых – вопрос сложный, но на место «сатанинских» взглядов пришли другие.

Впереди всех на ниве религий был Крейзин «комбайн» – работающий на ТГК, поганках и кислоте. Пять дней из семи он посвящал философским диспутам с заинтересованными в этом людьми, а в его комнату было не войти из-за невообразимого количества скопившейся там духовной литературы. Пользуясь своим положением учащегося библиотечного факультета Института Культуры, Крейзи раздобыл и проштудировал великое множество «редких» изданий.

– Синтез информации из независимых источников, брат, – любил повторять он, – основа правильного миропонимания. Собирая рассеянные крупицы, мы …

Занимался Крейзи тем, что конструировал из различных религий свою, чтобы применить её для «внутреннего пользования» в среде нашей организации. Ему немало помогала в этом его одноклассница Рыжая, с которой Крейзи любил посоветоваться по важным духовным вопросам. Он взял кое-какие положения известных культов, добавил туда «горсть праха» из накопившейся у нас «базы» по мистике и оккультизму, затем прибавил столько же от себя и крепенько замешал все это на химии и ряде специфических психотехник.

Совершенно неожиданно он выковал универсальный ключ, отмыкающий любые двери. Так нам стало доступно то, о чем только мечтают экзальтированные мистики и оторванные ролевики – другие миры, память прошлых жизней и много чего еще.[192]192
  Кто верит в память прошлых жизней и другие миры, пусть примет мои слова буквально – как есть. А кто не верит, пусть думает так: мозг – штука хитрая, химия и психотехники могут вам Царя-Великомученика Николая Второго показать, а не то что «другие миры».


[Закрыть] Я был одним из первых, на ком Крейзи испытывал получившиеся «духовные зелья», и могу авторитетно свидетельствовать – он добился успеха. Но об этом у нас здесь речь не пойдет.

Другим известным практикующим среди наших друзей был Фери. Он держался в стороне от Крейзиных методов, предпочитая свои, которые обеспечили ему меж братьями недобрую славу. Фери был приверженцем Гарпианства[193]193
  Гарпианство; Церковь Гарпа – религиозная система, построенная на принципе преобразования страданий в заслуги и эгрегорном централизме (жертвовании ради увеличения мощи божества).


[Закрыть] (т. е. культа Гарпа[194]194
  В имени Гарп тот же корень, что в слове «гарпия» – «жрать»; таким образом, Гарп означает «Пожиратель».


[Закрыть]) – религии редкой и у нас в стране распространенной относительно мало. Чтобы у вас сложилось об этой вере правильное представление, приведу вам несколько строк из текста, известного как «Псалом для Гигхартар».

 
(Рая) …нет ни для кого
Есть только боль и смерть
Только они вечны…
 

Сущность этих взглядов пронизывает, как ночной ветер, и режет, словно стекло. Господь Гарп – это божественное чудовище, порождающее сонмы кошмарных тварей из капель жертвенной крови. Гарп обладает атрибутом искажения – изменяя сердца обратившихся к нему и наделяя их частичкой своей чудовищной сути. Поэтому незыблемая основа гарпианства – это истина о превращении человека в чудовище посредством практики преодоления боли и через употребление в пищу человеческой крови.