Текст книги "Королевская любимица (СИ)"

Автор книги: Девочка с именем счастья

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

– Ну, я любимица королевы-итальянки-Медичи, я злая, холодная, саркастичная, избалованная, стервозная, высокомерная, бездушная, жестокая и, моё любимое…

– Королевская кобра? ― с улыбкой предположил Нострадамус.

– Да, Королевская кобра! ― Серсея тихо рассмеялась и даже прищелкнула пальцами. ― А ещё я бастарда короля, рожденная от любовницы-шлюхи, ― спокойно продолжила она, но прорицателя покоробило от такого сравнения. ― Меня ненавидит собственная мать, и я не смогу дать вам ни титул, ничего не могу дать. Кроме денег, которые мне подарила Екатерина и Генрих. Мой собственный брат, Себастьян, считает меня «гнилой итальянкой». Зачем Вам такая жена? ― совсем шепотом закончила она.

– Серсея, ― вздохнул Нострадамус. Он опустился на корточки напротив принцессы и взял её холодные руки в свои. ― Ты умная, хитрая, преданная, верная, и кто бы что ни говорил, чтобы ты сама о себе не думала ― ты добрая, ласковая, сострадательная, понимающая, открытая и отзывчивая. Но такая ты только с людьми, которым доверяешь, которых любишь. Ты удивительная. Если ты станешь моей женой, мне уже не будут нужны ни титулы, ни земли, ни богатства. Только ты.

Серсея смотрела на него и, кажется, не верила. Не верила, что её можно любить так, как любил Нострадамус.

Она вспомнила о том безумии, что было в том доме, когда её похитили. Тот человек, которого так и не поймали, тоже её любил.

– Спокойной ночи, ― пробормотала она и, больше ничего не сказав, легла, завернувшись в тонкое одеяло и повернулась спиной к Нострадамусу. Больше она не знала, что сказать, но и на признание ответить не могла. По крайней мере ― не в таком состоянии и не сейчас.

========== тринадцать. красоту, что подарили мне ==========

В дверь уверенно постучали, и вошла Диана. В бархатном платье, очевидно дорогом и новом, с собранными волосами и со скромным, но красивым ожерельем на шее она была отражением всего лучшего при дворе короля Генриха.

Серсея на несколько секунд дрогнула. Она бы предпочла не встречаться с матерью, и даже была рада новостям о том, что фрейлина Марии ― леди Кенна ― постепенно забирает сердце короля себе.

Кроме того, после вчерашнего жутко болела голова, и заботливо оставленные Нострадамусом травы с водой не очень помогли. Приходила в себя принцесса мучительно медленно ― с каждым разом обмороки, глубокий сон и нездоровая усталость давались всё тяжелее. Но, слава Богу, к приходу Дианы она очнулась почти полностью. Однако стоять перед этой женщиной в одной сорочке, простоволосой, без привычной брони в виде драгоценностей и дорогих платьев совсем не хотелось.

– Ты выходишь замуж, – медленно произнесла Пуатье, как-то по-особенному проговаривая каждое слово. – За предсказателя Нострадамуса, одного из самого близкого друга Екатерины.

– Тебя это волнует? ― недовольно спросила Серсея. Конечно, это было плохой идеей – с первых минут Серсея едва сдерживала желание разорвать фаворитку отца на куски. Уже давно она подошла к той стадии, когда единственный взгляд на эту женщину приводил её в неконтролируемое бешенство.

Глаза Дианы мигом почернели – выжигающая ненависть уже давно была обоюдоострой.

– Я твоя мать, ― сказала Диана, будто хлыстом ударив Серсею, и черты её лица сложились в жёсткую улыбку. Диана не показалась Серсее красивой ― скорее наряженной, красиво причёсанной фарфоровой куклой с мерзким выражением лица.

К счастью, давно прошло время, когда Серсея пугалась этого выражения лица, начинала плакать и просыпалась ночью от кошмаров. Теперь она осознавала ― девушка была намного сильнее Дианы де Пуатье, которая, роди хоть десять сыновей, так бы и осталась всего лишь фавориткой. А Серсея была принцессой, которую признавали и знали все, чья судьба обещала быть счастливой.

Поэтому девушка гордо распрямила плечи и посмотрела на Диану тем самым взглядом, за который Себастьян назвал её «гнилая итальянка». Теперь это звучало почти комплиментом.

– Нет, ― холодно отрезала она, и теперь Диану будто ударило хлыстом. ― Ты родила меня, но отреклась, едва поняв, что я не смогу обеспечить тебе путь к власти. Тебе нужны не дети, а оружие. А теперь уходи из моей комнаты, ― Диана снова состроила то самое выражение лица, будто ещё надеялась напугать Серсею, но когда поняла, что с этим покончено, метнулась вперед и со всей силой ударила Серсею по лицу. Однако же схватила за плечи раньше, чем та упала бы, и толкнула её в сторону. ― Отпусти! ― взвизгнула Серсея, но Диана, несмотря на тощее телосложение, обладала необыкновенной для женщины силы.

– Думаешь, ты нужна Екатерине? ― зашипела Диана, пытаясь нанести ещё один удар, однако Серсея увернулась. Тогда женщина схватила её за плечи и скинула на пол. Комната перед глазами Серсеи закружилась, потолок стал расплываться, а Диана уже нависла над ней. ― Не знаю, что есть в тебе такого, но ей ты точно не нужна. Ты была и останешься бастардом её мужа, ни больше, ни меньше. Маленькая девочка, которая была не нужна даже собственной матери! ― Диана отвесила Серсеи ещё несколько подчищен и подняла, снова толкнув в сторону кровати. ― Никто тебя не любит, и никому ты не нужна! Помни об этом, когда…

– Довольно! ― громыхнул чужой мужской голос, и Диана резко развернулась. Нострадамус выглядел почти угрожающе ― высокий и мускулистый, он возвышался над ними обоими, но чёрные, колдовские глаза прожигали только Диану. ― Леди Диана, немедленно покиньте эту комнату.

– Ты не смеешь… ― зашипела Пуатье, стискивая горло дочери сильнее.

– Смею, ― возразил Нострадамус. Голос его был похож на рык медведя, и Диана почувствовала, как испуганно вздрогнула дочь. ― Она моя невеста. И я – тот, кто ее любит, и тот, кому она нужна. Если вы не смогли любить свою дочь, мне вас жаль. А теперь – выметайтесь, пока королева не узнала, что вы напали на её воспитанницу.

Диана ещё с минуту с бешеной яростью в глазах всматривалась в прорицателя, который был выше и шире слабой женщины, и почему-то внезапно стал внушать угрозу. Пальцы на шее Серсее сжались в последний раз, и Диана с силой оттолкнула дочь от себя. Серсея оступилась, ударилась головой о деревянный столб у кровати, но закусила губу и не вскрикнула от боли.

Метнув в неё ещё один уничтожительный взгляд, фаворитка короля вышла из комнаты, а Нострадамус подхватил Серсею раньше, чем та упала бы.

– Голова, ― коротко всхлипнула девушка. Нострадамус понятливо кивнул и аккуратно усадил принцессу на кровать. Он подошёл к столу принцессы, открыл один из ящиков и достал оттуда мазь ― Екатерина всегда настаивала, что Серсея должна хранить в своих покоях снадобья, которые смогли бы помочь ей в случае чего.

– Сильно болит? ― ласково поинтересовался мужчина.

– Она всего лишь покидала меня по комнате, ― несмотря на ноющую боль в затылке, Серсея нашла в себе силы усмехнуться. ― Ничего страшного, главное, чтобы синяков не было.

Диана никогда не осмеливалась поднимать руку на Серсею ― никогда, чтобы девочка не делала. Однажды, когда Генриха не было в замке, девочка, зная, что отец всё спускает ей с рук, публично назвала Диану «паршивой фавориткой». Тогда женщина, видимо, еле-еле сдержалась.

С чего бы сейчас фаворитке поднимать руку на принцессу?

– Зачем? ― сорвался с губ совершенно бессмысленный вопрос. Серсея посмотрела на Нострадамуса, который аккуратно поглаживал её по волосам, будто действительно ожидая, что он ей ответит.

– Потому что Вы будете женой, ― внезапно объяснил Нострадамус. ― Она всего лишь фаворитка, и насколько влиятельна не была бы ― всего лишь любовница, и её судьба в будущем будет зависеть от решения Франциска. Её власть мимолетна и зависит от постели короля. А Вы ― будете моей законной женой, счастливой и свободной женщиной. Вы будете женщиной, чья власть зависит от семьи Валуа, а не от Генриха. Вы так молоды, и уже обладаете всем, чего Диана не получит никогда.

– Никогда не думала об этом в таком ключе. Мне казалось, Диана просто поняла, какой бонус упустила, когда отказалась от меня.

Но Диана, разумеется, имела меньше, чем кто-либо при дворе. Да, король любил её, Генрих был к ней привязан, но Екатерина теперь была у власти больше, чем в самом начале своего брака с королем Франции, и теперь у неё был не один сын, а несколько ― будущее династии Валуа. Её дочь ― та, которую Диана ненавидела всем сердцем ― стала сильной и властной девушкой, которую безумно обожали и Генрих, и Екатерина, и вся семья Валуа.

А самое главное ― сама Диана теряла былое влияние и поддержку. Генрих уже отослал её из-за девчонки-фрейлины, но вернул, хоть и под предлогом строительства дома. Скоро Диана должна была потерять всё.

– И это тоже, ― согласился Нострадамус. Он уложил Серсею на сгиб локтя и запрокинул ей голову, чтобы протереть какими-то пахучими веществами её шею. Девушка всегда поражалась тому, как Нострадамус мгновенно доставал необходимые отвары и мази, но, вероятно, в этот раз его привело к Серсее очередное видение. ― Она Вас потеряла, и теперь Ваша судьба обещает быть куда ярче и счастливее её собственной.

Серсея улыбнулась. Она понадеялась, что мазь Нострадамуса действительно поможет, и синяков не останется. Закончив, мужчина внимательно посмотрел на лежащую в руках невесту. Нострадамус отёр пальцы о салфетку и провел кончиками пальцев по девичьей щеке. Серсея почувствовала, как всё тело покрылось мурашками.

– Я вижу это, ― тихо сказал Нострадамус. ― Такую красоту. Красоту, что подарили мне. Я буду ждать Вас у алтаря.

– Теперь это не преступление, ― внезапно сказала Серсея и потянулась к нему. От неё пахло травой и вином, и обняла она так, как только умела. Принцесса нежно коснулась его, оставляя лёгкие поцелуи на лице, порхая по щекам, уголкам губ, скулам. Нострадамус вздохнул, опуская голову, подставляя шею под её невесомые касания. Серсея поцеловала его. Нострадамус сжал плечи девушки, прижимая к себе, стиснув на миг в стальных объятиях.

***

После обеда она пережила ещё один разговор с Екатериной. Королева злилась и на неё и на Франциска, потому что вчерашняя попойка наследников Валуа не осталась для неё секретом. Но, судя по всему, принц, как и принцесса, мучался похмельем, поэтому нравоучения матери мало на них повлияли. Серсея смогла убедить королеву, что свадьба с Нострадамусом для неё не проблема, даже не беда. Она вполне может полюбить своего мужа и быть счастливой, поэтому не стоит вмешиваться в это. Екатерина была удивлена, если не сказать больше ― шокирована, но на увещания дочери лишь кивнула.

Довольная собой, Серсея возвращалась в свою комнату. Ещё два дня двор погудит об этой новости, а потом можно и к свадьбе начать готовиться. Королевские свадьбы всегда были красивым зрелищем, но в то же время не таким формализованным, как коронации. Детали церемонии могли меняться и менялись, неизменным же оставалось, в сущности, самое важное – венчание и торжественный обед.

– Что это? – она застыла на пороге, поражённая видом десятка тяжелых сундуков, невесть откуда взявшихся в покоях, и суетливо снующих вокруг них фрейлин.

– Подарки короля, Ваше Величество, – ответила одна из них и приподняла крышку. Остальные последовали её примеру и приоткрыли другие сундуки. Глазам Серсеи предстали дорогие ткани, драгоценности, какие-то бумаги и даже постельное белье из тончайшего восточного шёлка.

– Но зачем? ― растерявшись, спросила Серсея. Как принцесса и наследница богатств Медичи она уже давно ни в чём не нуждалась и не получала такого количества подарков… никогда. Конечно, отец-король был щедр, но столько много…

– В честь твоей свадьбы! ― только помяни короля, вот и он сам. Генрих широким шагом зашёл в комнату и выглядел слишком уж счастливым. Но вся его улыбка погасла, когда он увидел синяк на шее Серсее. ― Что с тобой случилось?

Серсея открыла была рот, чтобы выдать заготовленную заранее отговорку, но тут же передумала. Диана раздражала её одним своим видом, каждый взгляд на фаворитку будил в ней такую ярость, как не будили даже те наемники, что её похитили. Им хотя бы платили за это деньги, у них были причины это делать, а Диана… Проклятая старая ведьма просто портила ей кровь. И с этим надо было кончать. Быстрее, чем она планировала раньше.

– Диана не рада моей свадьбе, ― медленно ответила Серсея. Генрих помрачнел. Он подошёл ближе, приподнял голову Серсеи за подбородок и покрутил в разные стороны, рассматривая мерзкие следы. Мазь Нострадамуса подействовала ― синяки налились цветом, и к вечеру спали бы, но Генрих пришёл именно сейчас. Он аккуратно коснулся кончиком большого пальца самого маленького синяка, и Серсея дрогнула.

Генрих поджал губы, кивнул каким-то своим мыслям и вышел, поджав губы. Принцесса торжествовала.

Король был в ярости. Он направлялся в комнату своей фаворитки, с одним намерением ― сделать так, чтобы эта женщина больше не приближалась к Серсее. Не любовь Дианы к дочери была хороша известна всем, но она ещё никогда не пыталась причинить Серсее физический вред. Или просто дочь решала такие проблемы сама, и Генрих о ней не знал.

Он летел в комнату фаворитки, прекрасно осознавая, что невменяем.

– Диана, ― прорычал Генрих, распахивая дверь. Диана и их сын сидели за столом и что-то обсуждали.

– Отец, ― испуганно и непонимающе сказал Баш, выпрямляясь, привлекая к себе внимание. Он явно ничего не понимал, но Генрих сейчас не был заинтересован в том, чтобы что-то объяснять сыну.

– Генрих, ― поприветствовала Диана. Лицо Генриха скривилось на мгновение, пропустив эмоции, спрятанные за ледяной маской. Разочарование – и его разочарование, и своё собственное, не менее мощное, ударило Диану оглушающе. Она обессилено опустила руки, понимая, зачем он пришел. Но всё равно продолжала играть непонимание, надеясь, что причина могла быть другой. Сейчас бы она многое отдала, чтобы его настроение было связано с Кенной. ― Что-то произошло?

– Собирай вещи, ― выплюнул Генрих. ― Ты уезжаешь.

– Что? ― переспросил Себастьян.

– Почему? ― спросила Диана, поднимаясь, и делая знак сыну, чтобы тот не вмешивался. Она прожила с Генрихом достаточного, чтобы знать, как действовать в таких ситуациях. ― Генрих! ― требовательно повторила она. Диана подавила горечь, сковавшую горло. Она не хотела, действительно не хотела. Он хотел, чтобы она уехала, и уже принял решение, ответить на которое Диане было нечем.

– Никто! ― зарычал Генрих, рванувшись к фаворитке, будто желая прибить Диану прямо на месте. Женщина дёрнулась, её глаза округлились от страха. На лице неожиданно легко читались эмоции и непонимание, почему ей приходится проходить ещё и такое испытание. ― Никто не смеет нападать на моих детей, особенно на Серсею. Она моя дочь. И ты должна помнить, что отказалась от неё, ― Генри подошёл близко, намного ближе, чем стоило, и его искрившиеся настоящей яростью глаза впились в лицо фаворитки. У короля руки тряслись от желания ударить её, стоило только вспомнить, как была изуродована шея Серсеи. ― Она не твоей крови, она моей крови. А ты напала на неё, избила. Не удивлюсь, если завтра ты не проснёшься, ведь Екатерина попытается тебя убить, когда узнает. И её будущий зять ей поможет, ― Генрих круто развернулся и напоследок бросил только одну фразу. ― Я не буду мешать.

Если она уедет, всё кончено. Генрих ещё чувствовал к ней любовь, но вдали от неё он постарается быстро забыть своё разочарование, и ему с готовностью помогут. Кенна, другие женщины, кто угодно. Она никому не выгодна в качестве любовницы короля, никто не вступится за неё, только поспешит занять освободившееся место, подложив в королевскую кровать нужную девушку. Диана не могла этого допустить. Но повлиять на отца могла только Серсея, а та первая занесет над головой фаворитки длинный нож, если представится возможность.

Диана де Пуатье проиграла.

Серсея была собой довольна. Камила, которая последовала за королем незаметной тенью, передела весь разговор. Она также сообщила, что Генрих послал стражников собирать вещи вместе с Дианой, чтобы женщина не думала тянуть время.

Серсея улыбалась. Наконец-то, она отомстит за годы страха, пренебрежения и высокомерия. Диана вспомнит своё место. Она ― лишь фаворитка, и когда Франциск зайдёт на трон, они с Екатериной посмотрят на мучения старой ведьмы. Но сделать жизнь невыносимой Диане можно было уже сейчас.

– Камила, ― мягким голосом произнесла принцесса, когда фрейлина села что-то вышивать. Девушка позволяла своей любимице вольности заниматься своими делами, когда срочных заданий не было.

– Да, миледи? ― подняла голову смуглая девушка.

– Помнишь того ювелира, из лавки которого меня похитили?

– Да, ― напряженно ответила девушка. Она не могла забыть, что за пропажу принцессы ей неплохо влетело ― Екатерина велела всыпать ей десять даров плетью, Камила до сих пор ходила медленно и навещала лекаря. ― А что такое?..

Принцесса на секунду дрогнула ― ещё не до конца задушенная совесть рванулась наружу, прося оставить всё так, как есть.

– До этого мы с Нострадамусом заехали в другую лавку. Я скажу тебе, где это. Тебе надо кое-что будет купить, ― она вспомнила, как кинулась на неё Диана, как ударила её, и в очередной раз поняла, что приняла правильное решение. Иного и быть не могло. Дочь Екатерины Медичи не могла забыть такое оскорбление. ― И принести мне так, чтобы никто не знал.

========== четырнадцать. он не достоин вас ==========

Ночью Серсея плохо спала. Камила сделала всё надежно и быстро, и среднего размера флакончик, напоминающий духи, был надежно спрятан под дно многочисленных шкатулок. Всю ночь она притягивала взгляд. Серсея не знала, чья рука должна сделать это, но почему-то не сомневалась, что такой человек скоро появится. Она была в этом совершенно уверенная, вспоминая, что редко ошибалась в своих предчувствиях. Как и Франциск, как и Екатерина ― их чутье всегда работала безотказно. Серсея улыбнулась, зарываясь носом в подушку и ощущая лёгкий ветерок, гуляющий по комнате ― Нострадамус иногда намекал, что, возможно, королева Франции имеет определенные таланты, похожие на его дар. Возможно, во Франциске и Серсее это тоже отразилось. Дело крови, так сказать, а кровь королевы в принцессе была.

Заснуть получилось только под утро. Двор потихоньку начинал гудеть предсвадебными приготовлениями ― пока мелочами только, но Екатерина уже осматривал большой зал, представляя, куда поставить вазы с цветами, какие блюда приготовить. Марго не любила креветки, а Серсея мало любила рыбу, только красную. Надо было заняться рассадкой гостей и начать снимать мерки для платья и свадебного камзола. Екатерина сказала, что несколько дней не будет трогать Серсею ― официальную часть королева-мать решит сама, но когда дело дойдёт до тысячи и более деталей, без участия невесты королева не справится. Серсея не была против.

Вдохновленная этим, Серсея направилась к Нострадамусу. Она не видела его после того случая с Дианой, и после завтрака девушка решила навестить своего жениха. Теперь между ними было намного больше понимания, нежели раньше. Они оба понимали, что значат друг для друга, и хотя любовь Серсеи была меньше, нежели чувства прорицателя к ней, принцесса не сомневалась, что со временем полюбит своего мужа горячо и сильно. Он был нужен ей, она была нужна ему. Не самое плохое начало брака, почти идеальное.

Но планам принцессы не суждено было сбыться.

Камилу она оставила в комнате, желая провести время с Нострадамусом без лишних глаз, но когда до коридора, который вёл в комнаты Нострадамуса, оставалось не так уж и далеко, из очередного поворота за её спиной внезапно выскользнул кто-то и окликнул её.

– Ваша Светлость!

Серсея недоуменно обернулась. Франсуа де Монморанси. Бледный и какой-то взъерошенный, с блестящими от чего-то глазами, он спешил к ней.

– Только тебя мне не хватало, ― устало пробормотала Серсея, почти не скрывая своего разочарования встречи. ― Да, милорд? ― холодно спросила она. Принцесса вспомнила слова отца о том, что Монморанси сватался к ней, и никакой радости это не принесло. В лучшее время это бы просто потешило эго и самовлюблённость девушки, как было раньше, но сейчас не было и этого. Раздражительность и холод, желание поскорее отвязаться от нежелательного общения.

Но Франсуа, как и прежде, не замечал пренебрежительного отношения к себе. Его люди ― несколько стражников, которые всегда сопровождали герцога ― в идеальных чёрных одеждах замерли в стороне. Вид у них был встревоженный, и Серсея внезапно осознала, что напряжение в страже вызваны именно тем, что герцог подошёл к ней. Они были готовы в любой момент защитить её.

Но зачем?

Монморанси, казалось, потерял последний здравый смысл.

– Я слышал эти новости, ― порывисто воскликнул он и неожиданно вцепился в её запястья. ― Вы и предсказатель! Я не верю, это невозможно!

Несколько секунд Серсея была настолько ошарашена, что не могла ничего сказать, но уже очень скоро дар речи вернулся к ней.

– Во-первых, Вас это никоим образом не касается, ― заметила она, а потом почувствовала, как ярость поднимается со дна души. Ей никогда не нравился Монморанси, любая вольность с его сторон досаждала, флирт был навязчивым, а он сам ― непередаваемо раздражительным. Даже если у него и были достоинства, Серсея их не видела. Она зло рванулась в сторону, её зеленые глаза блеснули, как у кобры перед броском, и она зашипела. ― А во-вторых: думайте, кому и в каком тоне Вы всё это говорите! Перед Вами дочь короля Генриха, дочь Екатерины Медичи. Захочу, я Вас не только из дворца, я вас из Франции выгоню! Не смейте больше вмешиваться в мою жизнь. Всего доброго.

– Прошу Вас, одумайтесь! ― взмолился Франсуа, крепче сжимая её руки, и Серсее показалось, что он сейчас рухнет на колени. ― Этот мужик без рода, без имени, он ничего не сможет Вам дать, ничего не предложит! Он не достоин Вас! А я могу дать Вам всё, я люблю Вас!

– Я Вам… ― Серсея осеклась.

– Я люблю Вас.

Серсея не сдержала истеричный смешок. Вот значит как. Она перебрала весь французский двор, вспомнила всех, кому вредила за всю свою жизнь, а её похищают просто ради… брака? Какой-то несчастный, влюбленный в неё отчаявшийся мужчина ― или даже мальчишка?

– Я Вам сочувствую, ― ответила она. Девушка не могла молчать, не могла не злиться, не исходить ядом, не скрипеть зубами от отвращения и непонимания.

– …сочувствую, ― пробормотала она, и панический огонёк проскользнул в глазах Франсуа. Он понял, о чём она догадалась. ― Стража! ― пронзительно воскликнула Серсея, и рядом с Франсуа тут же выросло несколько крепких мужчин. ― В темницу его, ― приказала она без малейших колебаний.

– Госпожа! ― закричал Франсуа, пытаясь вырваться из державших его рук, но движения конечностей, затянутых в перчатку, были неловкими. Серсея прекрасно догадывалась, почему. ― Ваша светлость, госпожа!

Он всё кричал и кричал, звал её, пока его не увели так далеко, что крики просто не долетали. Серсея глубоко дышала, прижавшись спиной к стене.

– Ваша… ― пробормотал удивленный Нострадамус, когда Серсея влетела в его комнату, быстро закрыв за собой дверь.

– У тебя есть что-то успокоительное? ― как-то странно проговорила принцесса, направляясь в сторону шкафчиков с разными травами. Нострадамус настороженно наблюдал за тем, как она открыла их, бездумно начиная перебирать мешочки и скляночки, в которых ничего не понимала. ― Чай с мятой или нечто похожее, ― продолжила она, крепко сжимая в руке эту самую мяту.

Нострадамус приблизился к ней и разжал руку. По сравнению с его ладонью, рука принцессы была куда тоньше и бледнее, и сильно дрожала. Она неловко сделала шаг назад, при этом крепче стискивая его запястье, и наткнулась спиной на небольшой столик у пространства между двумя шкафами. Стоящая на нем пустая ваза пошатнулась и разбилась. Серсея посмотрела на осколки как на нечто удивительное, испуганно, будто ребенок, разбивший дорогую вещь.

– Можно сделать. Что с тобой случилось? ― мягко спросил он.

Серсея открыла рот, но тут дверь снова открылась, и в комнате появился король.

– Серсея! ― крикнул он, и принцесса подскочила на месте, отшатнувшись от прорицателя. Король не заметил их позы, или просто не придал этому значение. ― Что происходит? Ты приказала бросить Монморанси в темницу? ― зарычал он. За отцом зашел Франциск, кинув что-то страже, и плотно прикрыв дверь. Его недоуменный взгляд метнулся к Нострадамусу, но мужчина был растерян не меньше дофина, и точно так же ничего не понимал.

– Да, действительно, ― согласилась она. ― Я приказала, ― спокойно сказала Серсея, выпрямившись и не отрывая от отца взгляда. Нострадамус против воли отметил, что она повзрослела, сильно повзрослела. Научилась владеть собой. Стала хитрее и умнее. И он не знал, радоваться этому или нет.

– Сестра, объясни пожалуйста, мы ничего не понимаем, ― мягко заметил Франциск, ласково глядя на сестру. Принцесса вздохнула.

– Это он похитил меня, ― огорошила она. ― Его люди.

– Что?

– Но мы убили того, кто… ― начал Франциск, осекавшись. Нострадамус убил всего лишь человека, который пытался изнасиловать Серсею, но не того, кто всё это затеял.

– Был еще кое-кто, я… не хотела говорить, но… Франсуа влюблен в меня. Поэтому похитил.

– Прости? ― шокировано переспросил Генрих, и в любое другое время выражение его лица Серсею бы рассмешило, но не сейчас.

– Он клялся мне в любви, и… наверное решил, что если он меня… то у меня не будет выбора, ― негромко проговорила она.

– Об этом бы быстро узнали, и он, как настоящий герой, согласился бы стать мужем изнасилованной девушки. Проявил бы честь и доброту, ― продолжил мысль Франциск, как и сестра, медленно осознавая, в чём состоял гениальный по своей простоте и действенности план.

– Но я всадила ему перо в руку. Тот, который пытался… сделать то, что пытался, посчитал это неуважением к своему господину и хотел меня так проучить. Что, мол, всё равно Монморанси на мне женится, так какая разница, кто будет… ― она покачала головой, видя удивление и непонимание в глазах окружающих её мужчин. Спокойствие, с каким она продолжала говорить, пугало. Слишком плохо оно сочеталось с её прежним вспыльчивым нравом.

– Я убью этого щенка, ― выдохнул Генрих. Лицо его покраснело, как происходило всегда, когда он был не в силах совладать с собой.

– А я помогу, ― согласился Франциск, и рука его сжалась на рукояти мечта, как если бы мужчина прямо сейчас был готов обезглавить Франсуа. Серсея, забывшись, опустила руки на стол позади себя и тут же вскрикнула, отшатнувшись. ― Серсея!

– Аккуратнее, Серсея, ― заметил Нострадамус, тут же обхватывая ладони девушки своими, и внимательно рассматривая стекло, впившееся в нежную кожу. ― Стекло вошло не глубоко, раны даже не надо будет зашивать, только обработать.

Генрих минуту наблюдал за ними, а потом, покачав головой, убеждаясь в правильности своего решения, отвернулся.

–Пойдем, Франциск, ― позвал Генрих, выходя из комнаты. Дофин направился за ним. ― У нас есть дела. Нострадамус позаботится о невесте.

Оставшись вдвоем, и принцесса, и прорицатель вздохнули. Серсея ― от сильной усталости, Нострадамус ― скорее всего от чувства лёгкого раздражения. Для принцессы не было секретом, что к её похитителям мужчина питал сильную ненависть, она ясно это видела. А если ещё и вспомнить о том, что Франсуа претендовал на её руку, гнев нынешнего жениха был вполне ясен.

– Сядь сюда, я пока приготовлю всё необходимое, ― сказал Нострадамус, указывая на стул. Серсея кивнула и подчинилась, стараясь держать руки перед собой, чтобы не испачкать платье. Кожа у неё всегда была тонкая, и малейшие царапины почти всегда заканчивались кровотечением.

Нострадамус достал чистую ткань, какие-то мази и присел рядом с девушкой. Он внимательно оглядел руки, стараясь лишний раз не касаться их, чтобы не сделать больно, и потянулся за пинцетом. В какой-то момент она всё-таки не сдержала болезненного вздоха, когда руки прорицателя дотронулись до запястий, пострадавших больше всего. Нострадамус не обратил внимание, сосредоточенно вытаскивая кусочки стекла.

– Никогда не думала, что любовь ко мне может толкнуть на такие отчаянные поступки, ― растерянно пробормотала Серсея. Смотреть на кучку осколков решительно не хотелось ― после всего случившегося, Серсея не была уверенна, что её не стошнит.

– Любовь может превращать людей в безумцев, ― заметил Нострадамус. Он быстрыми движениями обмазал пострадавшие раны мазью, придя к повторному выводу, что они были не настолько глубоки, чтобы зашивать их. Серсея почувствовала холодную и липкую мазь на истерзанной плоти и прикрыла глаза.― Любовь к такой женщине, как Вы, может уничтожить человека.

Постаравшись сделать процедуру как можно короче и безболезненнее, Нострадамус так же ловко обмотал нежные руки бинтами и вскоре закончил, позволив Серсее на секунду расслабиться. Зафиксировав повязки, Нострадамус критично осмотрел руки своей невесты.

– Но Вы-то с ума не сойдете? ― Серсея подцепила подбородок Нострадамуса двумя пальцами, и заставила посмотреть на себя. Присутствие и знания жениха приносили покой. ― Я не хочу Вас уничтожить.

– И мне этого хватит. Вы не представляете, как велика моя любовь к Вам, но она не сделает из меня безумца. Потому что она, смею надеяться, не безответна.

Их новый поцелуй словно стал глотком свежего воздуха для обоих. Их тела были плотно прижаты друг к другу, потому что каждый хотел чувствовать процесс ещё ближе, острее и сильнее. Хотя, казалось, между ними уже нет воздуха. Руки Нострадамуса мгновенно оказались на бедрах Серсеи, которые он с удовольствием сжал в своих ладонях, будто дорвавшийся до лакомства дикий зверь. Её пальчики зарывались в его волосы на макушке, а губы страстно отвечали его губам. Он целовал её так, словно боялся, что она сбежит от него: грубо, несдержанно и глубоко, изучая языком её рот, ловя губами её стоны.

Это было прекрасно.

***

Екатерина рвала и метала, узнав об истинной причине похищения дочери. По крайней мере, Нострадамус и Серсея застали её такой ― королева гневно мерила большими шагами зал, а Генрих и Франциск стояли позади. Судя по тому, как дофин потирал руку, стараясь не касаться сбитых костяшек, Монморанси уже досталось.

– И чего мы ждем? ― требовательно спросила королева Франции, смотря на супруга. ― Генрих, он напал на твою дочь, а его человек чуть не обесчестил её. Казнь ― милосердное наказание для него.

– Это должна решить Серсея, ― заметил король, смотря на появившуюся в зале дочь.

– Я? ― удивленно переспросила принцесса. Екатерина бросила взгляд на её аккуратно перевязанные руки и раздраженно втянула воздух. Мгновенно оказавшийся рядом с матерью Франциск что-то быстро объяснил ей, и Екатерина кивнула, бросив быстрый взгляд на Нострадамуса.