Текст книги "Королевская любимица (СИ)"

Автор книги: Девочка с именем счастья

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц)

========== раз. серсея ==========

Комментарий к раз. серсея

Для всех женщин мира существует одно главное правило – надо рожать мальчиков. Не важно, кто ты – крестьянка, зажиточная леди, аристократка, придворная дама или королева. Ты должна производить на свет мальчиков своему мужчине; девочек тоже можно, но сначала – наследники. Это должны быть сильные, крепкие дети, которые в будущем могут стать великими воинами и обогатить свою семью или, на худой конец, быть хорошими помощниками в отцовском деле, и с честью перенять в будущем борозды управления семьёй. А если он хорош собой – то мало ли, какой знатной девушке приглянется.

Мальчики – основа всего. Это вклад в будущее женщины. Особенно когда ты являешься любовницей короля.

Диана де Пуатье, возлюбленная и официальная фаворитка короля Генриха II Французского, была невероятно горда тем, что родила королю сына поперед своей соперницы королевы Екатерины. Медичи вообще не везло в плане рождения детей: рождение в 1537 году внебрачного ребёнка – как раз сына Дианы, Себастьяна де Пуатье – подтвердило слухи о бесплодии Екатерины. Многие советовали королю аннулировать брак. Под давлением мужа, желавшего закрепить своё положение рождением наследника, Екатерина долго и тщетно лечилась у всевозможных магов и целителей с одной-единственной целью – забеременеть. Были использованы всевозможные средства для удачного зачатия, в том числе питьё мочи мула и ношение навоза коровы и оленьих рогов на нижней части живота.

Потом всё-таки Медичи забеременела, и всё внимание двора, включая внимание Генриха, перешло на законную королеву. Вокруг неё крутились все, исполняя малейшее желание, даже сам король позабыл о своей любимице. И Диане это очень не нравилось. Если бы Екатерина долго не рожала бы, то вполне вероятно, что Генриху пришлось признать Баша законным сыном, и тогда бы…

Диана де Пуатье была невероятно счастлива, когда узнала, что снова беременна. Екатерина была на шестом месяце, когда выяснилось, что Диана ровно такой же срок носит своего второго ребенка. Это явно пришлось не по душе Медичи, и та затаила обиду, а фаворитка короля мечтала о том, чтобы снова родить сына. А если Екатерине суждено родить, то пусть это будет девочка. Тогда положение любовницы короля невероятно укрепится, и, возможно, навсегда отвратит его от женщины, не способной родить наследника.

Надежды де Пуатье не оправдались ни разу. 20 января 1541 года Екатерина родила сына. Мальчика назвали Франциском в честь деда, правящего короля; тот даже прослезился от счастья, узнав об этом. После первой беременности у Екатерины, казалось, больше не было проблем с зачатием.

Екатерина родила мальчика, а у Дианы родилась дочь. Не мальчик. Маленькая, хрупкая, своим рождением она огорчила мать. Огорчила настолько, что Диана отказалась даже брать новорожденную на руки, – не то, чтобы кормить. Не нравилось фаворитке и то, что редкие волосы на голове малышки были светлыми, как у проклятой Медичи, а не темные, как у Дианы или даже Генриха. Девочка, не получившая от своей матери имя, родилась 12 января того же года, что и первенец Екатерины, и своим появлением осчастливила отца. Генрих любил Баша, но к дочери тут же воспылал особой, трепетной любовью. А потом у него ещё родился законный сын, и Франция не умолкала три недели, веселясь и поднимая стаканы за здоровье сначала Франциска, а потом уже незаконнорожденной, появление на свет которой стало началом праздников.

Но на деле, всё было не так радостно, и в королевской семье ситуация была тяжелее, чем у веселившихся подданных.

Никто не знал, что делать с бастардом-девочкой. С одной стороны, матери совсем плевать на судьбу дочери, все видели, насколько фаворитка разочарована; а с другой стороны – дочь короля, первая и горячо любимая, и Генрих вряд ли одобрит, если с его дочерью что-то случится.

Екатерина Медичи узнала о рождении девочки едва ли не одной из первых. Конечно, она волновалась, что не родит мальчика, а если бы у Дианы был ещё один сын, – её и так непростое положение пошатнулось бы ещё сильнее. Разумеется, королеве Франции не понравилось, что её сын, её первенец, её дорогой мальчик родился на восемь дней позже дочери какой-то фаворитки, и пусть и очень любимой мужем. Это напрягало, и почему-то внушало смутную тревогу, но ещё больше Екатерина удивилась, когда узнала, что Диана не хочет и видеть свою дочь.

Это поражало королеву, которая, долгое время не становившаяся матерью, была рада даже маленькой принцессе. Екатерина видела, как сложившаяся с незаконнорожденной дочерью ситуация печалит Генриха. В их отношениях с Дианой появился временный разлад, вызванный тем, что никакими угрозами, уговорами или подарками король не мог заставить мать взять на руки дочь. Девочка была на попечении нянек, кормилиц, и по просьбе Дианы спрятана в такой далекий конец замка, что даже детского плача фаворитка не слышала.

«Вот если бы родила мальчика, – со злобой думала Екатерина, – мчалась бы быстрее прочих на его плач…»

Екатерина попросила принести ей малышку, которой исполнилась вторая неделя, и когда она смотрела на новорожденную, та, уже открывшая глазки, смотрела на королеву в ответ своими большими, зелёными очами. Потом Екатерина посмотрела на дремлющего в своей кроватки принца, а потом – снова на малышку.

– Невероятно, – пробормотала королева. – Они так похожи… Как близнецы.

Девочка была худой, будто недоношенной. Кожа у неё была бледная, мягкая, а глаза – по-детски сощуренные, зелёненькие, на головке редкие светлые волоски.

Королева сказала служанкам, чтобы в детской комнате Франциска обустроили место и для малышки. Поскольку принца сразу отдали лучшим кормилицам, а молока у Екатерины было предостаточно, она сама кормила маленькую бастарду. Королева, не терпящая фаворитку, быстро и неумолимо прониклась самыми нежными чувствами к единокровной сестре своего сына.

Узнав о том, что её дочь приютила на своей груди Екатерина, Диана тут же потребовала вернуть ей девочку, но было уже поздно. Генрих, окрыленный рождением законного сына, был готов исполнить любое желание своей законной жены и хотел уколоть чем-то фаворитку, на которую был обижен, а потому разрешил оставить девочку Медичи.

– Как её зовут? – поинтересовалась Екатерина. Внутри себя она ликовала: упрямство Генриха и гордость, которую своим поведением уязвила любовница – были причиной, по которой девочку позволили забрать королеве.

– Диана так и не дала ей имя, – коротко ответил Генрих. Он всё ещё злился на фаворитку, намеренно не встречаясь с ней, и всё свободное время проводя либо с супругой и младенцами, либо с Башем, который с трудом осознавал происходящее вокруг него напряжение и нежелание матери видеть маленькую, миленькую сестру; Себастьян встречался с ней только когда Генрих приводил его в детскую, обустроенную рядом с комнатой Екатериной. И хотя королева не возражала против появление семилетнего мальчика, общество бастарда именно «терпела», хотя и не могла быть резка с ребенком.

– Она даже не прикасалась к ней после того, как ей объявили о рождении дочери.

– Ужасно, – пробормотала Екатерина, укачивая Франциска. – Тогда… Я назову её Серсея.

– Как тебе угодно, – пожал плечами Генрих.

Итак Диана де Пуатье знала, что самое важное для женщины – родить своему мужчине мальчика, причем не одного, а как можно больше, больше, обогнав свою соперницу. Поэтому она была невероятно разочарована тем, что за восемь дней до рождения принца Франциска, произвела на свет не очередного сына, а маленькую хрупкую девочку. Новорожденная имела светлые волосы, не как мать, старший брат Себастьян или отец Генрих, а совсем как Екатерина Медичи. Впрочем, вскоре именно королева Франции взяла на себя воспитание незаконнорожденный принцессы Генриха, которая поразила мягкое женское материнское сердце, и не была намерена его отпускать. Так незаконнорожденная потеряла родную мать, но вместе с тем обрела мачеху в лице королевы Франции, и фамилии ди Медичи.

Так на свет появилась Серсея Хелен ди Медичи.

========== два. её называют любимицей королевы ==========

Серсея действительно была невероятно похожа на Франциска. Разве что глаза она с братом Башем делила на двоих – зелёные. И то, у девушки они были ярче, сияли, как изумруды, как звезды в ночи.

С годами она превратилась из милого младенца в очаровательную девочку, которую Екатерина наряжала в самые пёстрые и милые платьица. Потом в девочку-подростка, у которой проблемы и непонимания собственного тела, но к которой постепенно приходило осознание собственной красоты. А теперь она была прекрасной юной девушкой. Как и Франциску, ей было семнадцать, и все на её пути, стоило Серсее появиться в коридоре, с почтением и благоговением замирали, смотря ей вслед, а потом говоря только о ней.

У Серсеи была светлая кожа, поминутно казавшаяся слишком бледной, тонкой и грубой, как будто пергамент бумаги, но на деле же мягкая. Одетая по настоянию мачехи в лучшие платья, носящая лучшие украшения – она казалась эфемерным и слишком прекрасным видением, чтобы быть настоящей. Её светлые волосы, как тонкие нити золота, спадали ей на спину. Её губы, пухлые, нежно-персикового цвета, всегда были растянуты в вежливой, немного хитрой улыбке, которой она, без сомнения, научилась у своей мачехи.

Екатерина не могла ответить, почему когда-то взяла на себя заботу об этой девочки, которая даже не была ей родной. Возможно, сыграла роль то, что Диана чуть не умерла при родах. Они дались Диане невероятно тяжело, и врачи говорили, что она больше никогда не сможет иметь детей. Королева помнила, в какой ужас её, тогда беременную, приводили крики фаворитки короля, когда ребенок тяжело выходил из её тела. Как служанки бегали туда-сюда с ворохом кроваво-красной простыни, как Генрих, словно раненный зверь, носился по коридорам замка, едва ли не круша всё на своём пути.

День, в которой родилась Серсея, был страшен для всех. Не только для её матери.

Это было ещё одной причиной, почему Диана возненавидела свою дочь; с годами это чувство превратилось в лёгкую неприязнь, с которой фаворитка смотрела на дочь каждый день с момента её рождения.

Королева представить не могла, какова была бы жизнь незаконнорожденной девочки, которую не любила даже собственная мать. А Екатерина… У неё тогда у самой только родился сын, и ей хотелось дарить любовь всему миру. И именно девочка, похожая на Франциска, стояла рядом с королевой. Она была ещё молода и не так мастерски вплетена в интриги двора и короны, поэтому ей просто хотелось…

Узнав о рождение внучки, Жан де Пуатье, сеньор де Сен-Валье и Жанна де Батарне попробовали забрать её у Екатерины. Они-то понимали, что любой ребёнок важен фаворитке, а особенно ― горячо любимая королём девочка, маленькая принцесса, папина дочка. Поступок Дианы оскорбил её родителей, и они попытались образумить дочь, которая и так поняла, что совершила ошибку. Свободное время Генрих посвящал детям, в том числе ― маленькой Серсее, и одаривал Екатерину подарками только за то, что та взяла к себе незаконнорождённую. Если бы Диана полюбила дочь или хотя бы терпела её, внимание Генриха было бы так же приковано к ней, а так король надолго забыл про свою фаворитку.

Малышке тогда было полтора года, и она неплохо произносила такие слова, как: «мама», «папа, «Франциск» (пусть и немного коверкая имя брата). Катерине пришлось через Ватикан добиваться позволения оставить Серсею себе, предоставляя свидетелю то, как холодна была Диана к дочери, и на вопрос «Как нам её успокоить?» от нянек, говорила: «Бросьте в колодец», а также и то, как отказывалась кормить и даже видеть её. Потом она указала на невероятное сходство Франциска и Серсеи, говорила о том, что это Господь Бог велел ей взять малышку под свою опеку.

Не обошлось без некоторых более убедительных доводов из-за золотых доходов Екатерины, но в итоге Папа согласился оставить право растить Серсею королеве Франции, и вместо де Пуатье её назвали ди Медичи. Родственники Екатерины восторга по этому поводу не выразили, но и возражать не стали. Екатерина подкрепила положение своей приёмной дочери подарками в виде некоторых имений, земель, и всё пошло хорошо, – её одаривали самыми прекрасными украшениям, ласково называя «Моя звезда».

Диана была в ярости, когда Екатерина победила в споре. Особенно когда Генрих внезапно подарил их дочери замок Шенонсо, на который претендовала Диана, и публично заявил о том, что Бог послал ему лучшую жену из Медичи. Сделано это было, естественно, чтобы уколоть Диану. Серсея была первой дочерью короля, он её безумно обожал и испытал смешанное чувство преданности, любви и даже восторга, когда Екатерина взяла малышку под свою опеку.

Диана поплатилась за свою ошибку почти сразу, и король на полгода забыл о своей фаворитке, отдавая всё внимание жене, Франциску, Серсеи и даже Башу. Пускай всё это продлилось лишь до новой беременности королевы, которая заставила Генриха вернуться к любовнице. Тогда Екатерина была счастлива, как никогда. И дальше ей приносило огромное удовольствие видеть, как Диана исходила ядом от того, что потеряла часть любви из-за отказа от дочери. Она была бы куда удачливее, оставь Серсею себе, но тут Пуатье проиграла.

Баш оставался единственным де Пуатье, который какое-то время любил свою сестру. В детстве их не часто, но можно было увидеть играющих втроем: Себастьян, Франциск и Серсея. Старший брат поочередно носил то брата, то сестру на спине, тщательно следил за тем, чтобы те не замерзли или не поранились, и при любом волнение вёл их обратно в покои, вызывая лекарей. Он был самостоятельным мальчиком.

А потом они выросли. И детская любовь пропала.

Хотя Екатерина рожала детей и потом, – как принцев, так и принцесс – эта троица оставалась неразлучной, и королева, несмотря на то, что недолюбливала Себастьяна из-за явного предпочтения бастарда Генрихом, она не была против совместных игр, даже когда со временем в эти игры стали вплетаться остальные её дети.

Сегодня весь дворец всполошился, и эта суматоха в первую очередь затронула королевскую семью и даже фаворитку. Екатерине, несмотря на громкую и скандальную историю с Серсеей, всё ещё приходилось терпеть возлюбленную мужа. В 1556 году, при очередных родах, Екатерину спасли от смерти хирурги, обломав ножки одной из двойняшек – Жанне, которая пролежала в утробе матери мёртвой шесть часов. Впрочем, и второй девочке – Виктории суждено было прожить всего лишь шесть недель. В связи с этими родами, которые прошли очень сложно и едва не стали причиной смерти Екатерины, врачи посоветовали королевской чете больше не думать о рождении новых детей; после этого совета Генрих прекратил посещать спальню своей супруги, проводя всё свободное время со своей фавориткой Дианой де Пуатье. Утешало только то, что Диана не могла родить ребенка, а значит у Екатерины, как у влиятельной, богатой королевы-матери Франции было весьма и весьма устойчивое положение.

За годы она научилась мириться с любовницей мужа, понимая, что теперь с ней ничего не может произойти. Диана была в какой-то мере сильна, однако именно Екатерина была матерью дофина, будущего наследника. Именно Екатерина владела силой семьи Медичи и именно Екатерина была королевой, чьё имя произносили, содрогаясь от страха и почтения.

Екатерина шла по коридору, надеясь, что для нее уже подготовили ванну. Мария приезжала, судя по донесению, ближе к обеду, у королевы было время подготовиться самой, и перепроверить несколько маленьких, но важных деталей. Но на очередном повороте на неё внезапно наткнулась девушка.

– Серсея, – произнесла Екатерина, признав в светловолосой, растерянной девушке свою воспитанницу. Впрочем, растерянность в глазах Серсеи мгновенно сменилось лёгким чувством раздражения, а потом, поняв, в кого она врезалась, её взгляд сделался немного виноватым, и при этом в нем отразилась та гордость, с которой всегда учила смотреть Екатерина.

Серсея присела в вежливом, идеальном реверансе.

– Моя королева.

Серсея всегда смотрела на неё с невероятным восторгом, и это грело сердце Екатерины как мачехи, и как правительницы. Она слегка дёрнула губы в улыбке, но вспомнила, что они не в комнате наедине и, хотя все знали о том, что Серсея является её любимицей, не стоило кому-то давать об этом судачить.

– Ты не хочешь выйти со мной в сад? – спросила Екатерина. – Проверим, как всё украсили к приезду Марии.

Событие обещало быть громким и даже могло затмить свадьбу Елизаветы, старшей дочери Екатерины, что тоже не добавляло радости королеве.

– Хорошо, – согласилась Серсея, поправляя волосы, потому что Екатерина ненавидела неряшливость. – Я как раз хотела собрать розы в свою комнату.

Королева кивнула, и вот они уже вдвоём направились в зал. За ними бесшумно, как тени, скользили фрейлины.

– Приезд Марии так взбудоражил дворец, – сказала Серсея, спускаясь вниз по лестнице. Сегодня она была как никогда красивой: зелёное платье с широкими рукавами делало её похожую на редкую золотистую розу. Она была молода и красива, статная и величавая.

– Едет не кто-то, а королева Шотландии, – заметила Екатерина на её фразу. – Возможно, будущая королева Франции.

– Возможно? – переспросила Серсея.

– Возможно, – уклончиво ответила Екатерина, но большего и не понадобилось. По хитро прищуренным зелёным глазам, королева поняла, что Серсее было ясно, что имела в виду мачеха. Она в полной мере видела всю картину, что будет происходит с приездом Марии, и Екатерина была уверена, что любимая дочь Генриха сможет ещё сыграть в этом роль.

Когда Екатерина поправила несколько, по её мнению, неудачно развешанных флагов, отдала приказы поставить ещё немного украшений то тут, то там, Серсея велела своим служанкам нарвать букет красных роз и отнести в её комнату. Девушка обожала цветы и могла долго прогуливаться по шикарному саду двора. Прекрасная, молодая и цветущая, как и цветы.

Сложно было сказать почему, но именно Серсея была для Екатерины самой… удачливой, что ли. Несмотря на возраст, её ещё не выдали замуж, и королева упорно держала при себе падчерицу, которая, собственно, и не выявляла желание связать свою жизнь с каким-то мужчиной. Серсея была идеальной, по-другому Екатерина не могла сказать. Серсея не была капризной, как Клод, не играла на нервах мачехи, была тихой, скромной и послушной. Она не была мальчиком, а значит, не могла быть использована против Франциска. И хотя многие характеризовали Серсею как тихую, пусть и яркую мышь, – королеве она всегда представлялась змеей (однажды она услышала о ней ― королевская кобра). И это, вероятно, было правдой. Серсея не раз узнавала новости быстрее остальных, но не неслась сломя голову сообщать о них Екатерине, а подыскивала момент и сообщала вовремя и спокойно, так, чтобы никто её не заподозрил.

И хотя она была коброй, Екатерина никогда не мыслила о том, что Серсея могла предать её. Это было ещё одной причиной, почему воспитанницу считали любимицей ― Екатерина и вправду дала ей очень многое, это было гарантом будущем Серсеи, а хитрая и расчетливая натура девушки ― которая, казалось, впитала вместе с фамилией Медичи ― не позволило «укусить руки кормящего».

Да и поведением Серсея отличалась от всех детей, походя, разве что, на Франциска. Порой родные сыновья и дочери рвались к ней, ожидая внимание королевы-матери, а Серсея спокойно ждала, когда та сама придёт, зная, что это произойдет скорее рано, чем поздно.

Особенно ярко Екатерина помнила один момент из детства. Серсея и Франциск часто играли вместе, особенно когда королева была беременна ― а после первой беременности она рожала снова и снова ― и как-то, будучи уже на солидном сроке, она зашла в детскую. Франциск, едва она появилась на пороге детской, улыбнулся, метнулся к ней и прижался к материнской юбке; Серсея играла в куклы и не обращала на Екатерину внимание. Одно время она заменяла детьми пустоту в сердце от холодности Генриха, и когда их не пускали к ней, Франциск рвался, а Серсея проявляла выдержку и спокойствие.

Воспитанница обратила внимание на королеву только тогда, когда та подошла к ней и положила руку на плечо; сердце королевы заныло неожиданно остро. Серсея так и не проявляла интереса к редкому визиту мачехи… Пока она не наклонилась и не положила ладонь на её маленькое плечо. Тогда Серсея подняла на неё серьёзные, зелёные глазки и спокойно поприветствовала. Со стороны могло показаться, что золотоволосой принцессе всё равно. Но мгновенно отложенные новые куклы сказали намного больше, и тогда Екатерина вспомнила, почему считала её самой похожей на неё. И тогда, и всегда. С возрастом Серсея стала почти неустанно следовать за Екатериной во всех её делах.

Фамилия ди Медичи сделал Серсею ближе к мачехе, чем все могли представить.

– Ты собрала букет? ― окликнула её Екатерина. Серсея оторвалась от созерцания цветов и кивнула. ― Тогда поспешим. Надо показать всё величие Франции королеве Марии.

– Она росла в монастыре, ― с неясным смешком проговорила Серсея. ― Я уверена, её впечатлит одна парадная лестница.

– Да, королева из монастыря, ― усмехнулась королева, а Серсея только улыбнулась.

В коридоре, когда Екатерина напомнила о том, что хотела бы видеть Серсею в красном, из тёмной ниши к ним подошёл Нострадамус. Екатерина, привыкшая к неожиданным появлениям своего предсказателя, даже не дрогнула, спокойно договорила предложение и посмотрела на мужчину, а Серсея вздрогнула от резкого появления.

– Королева Екатерина, ― поздоровался прорицатель, слегка поклонившись. ― Леди Серсея.

– Добрый день, Нострадамус, ― ответила Серсея, сжимая своё запястье и ругая себя за то, что всё ещё не могла избавиться от детского страха пугаться, когда к ней кто-то подходил неожиданно или со спины; некоторые придворные даже шептали, что она ведьма, ведь они не любят, когда к ним подходят со спины. ― С вашего позволения, мама, я пойду готовиться к сегодняшней свадьбе, ― Екатерина кивком отпустила Серсею, и та перевела взгляд на мужчину. ― Нострадамус.

Он кивнул ей на прощание, и принцесса, в окружении своих фрейлин, неспешно удалилась. Королева и предсказатель ещё какое-то время смотрели ей в след. Запах вина и свежей травы, запах винограда и пшеницы, что может быть лучше? Ничего.

– Пойдём, ответишь на пару моих вопросов, пока есть время, ― приказала Екатерина и направилась к своим покоям. Нострадамус, бросив последний взгляд на скрывшуюся за поворотом Серсею, направился за королевой.

***

Мария была рада встретиться со своими подругами ― Кенной, Лолой, Грир и Эйли. Они приехали ради неё в такую даль, оставив дом и семьи, её фрейлины, её самые близкие друзья. Мария почти не жила в Шотландии, даже язык своей страны знала плохо, и всё же была рада, что здесь, в не менее чужой Франции, был кто-то родной и знакомый.

Наговориться девушкам не дали ― им навстречу уже спешил король с, как объяснила Кенна, своей фавориткой Дианой де Пуатье и бастардом Башем. Мария усмехнулась: Кенна была ловкой и уже успела вынюхать всё, что происходит при французском дворце, хотя бы поверхностно.

– А где королева Екатерина? ― спросила Лола.

– Её ещё ждут, ― тут же ответила Кенна.

Кенна родилась очень привилегированной, происходила из хорошей семьи и имела титул. Она очень амбициозна и знает, чего хочет. Она была верной, но Мария знала, что подруга может быть эгоистичной, а иногда и неадекватной. Лола, так же, как и Кенна, происходила из знатной семьи. Лола храбрая, но очень упряма и может быть немного груба. Она верна своей молодой королеве и имеет глубокий заботливый характер о ней. Она всегда старалась поступать правильно, но не всегда это делать получается.

Грир была богата, но она не благородного происхождения и не имеет титула, однако, поскольку их шахты заканчиваются, потенциал будущего богатства уменьшается. Грир была отправлена во Францию с Марией в надежде выйти замуж, заполучив богатство и власть. Это очень смущает Грир. Она может быть мягкой и немного сдержанной, но иногда она дает волю своим эмоциям. Для незнакомцев может показаться холодной и пренебрежительной, но это, вероятно, чтобы скрыть тот факт, что она чувствует себя неготовой для того, чтобы выйти замуж ради титула. Она очень предана своей королеве и семье, посвятив им свою жизнь.

И Эйли. Наверное, самая младшая среди фрейлин была любимицей своих подруг. Её семья владеет нижней половиной Шотландии, и Эйли была самой образованной среди всех, говорящей на нескольких языках, включая латинский и итальянский.

Все приехали во Францию с какими-то своими целями, и молодая королева не могла ручаться, что когда-нибудь их интересы не будут противоречить друг другу.

– Внимание, королева! ― огласил двор, и Мария невольно вздрогнула. ― Королева! Боже, храни королеву! Королева Екатерина!

Королева Екатерина шла вперёд уверенной, спокойной походкой, полностью ощущая себя хозяйкой двора. О ней Мария знала только то, что та неприлично богата и так же неприлично горда, высокомерна и царственна. Сейчас, смотря на Екатерину, Мария понимала, что всё, что она слышала ― правда. Екатерина была уже не молода, но выглядела красавицей, и все свои достоинства умело подчеркнула дорогой одеждой и украшениями. Настоящая королева.

Рядом с ней, по правую руку, шагала молодая светловолосая девушка. Взгляд её глаз был направлен вперёд, походка ничуть не уступала шествию Екатерины, и взгляд её не остановился на короле и его фаворитке. Прямой, спокойный взгляд хищника, который уверен в своей победе.

Вместе с Екатериной, они остановились чуть впереди короля. Светловолосая девушка слегка кивнула королю.

Кенна требовательно дёрнула Марию за платье и отчаянно зашептала:

– Кто это с Екатериной? Принцесса Клод?

– Нет, это не принцесса, – качнула головой Мария, вспоминая бойкую неугомонную девчушку с копной каштановых волос, которые больше напоминали рыжие и на солнце горели, как огонь. Утончённая, худая и высокая светловолосая девушка рядом с Екатериной не могла ею быть.

– Тогда это Серсея, ― сказала Грир. ― Приёмная дочь Екатерины, бастарда короля.

– Её называют любимицей королевы, ― заметила Лола, и Грир усмехнулась.

– И Королевской коброй. Вам бы с ней подружиться, ― внезапно сказала она Марии, и на удивленный взгляд молодой королевы пояснила: ― Такие связи лишними не бывают.

========== три. и королевской коброй ==========

Серсея пришла к Марии сама. Как только служанки Екатерины закончили вводить королеву и её фрейлин в курс дел, объяснять порядки в замке, и ещё до того, как им принесли платья и косметику, Серсея вошла в покои королевы Шотландии. Руки её были сцеплены, шагала она абсолютно бесшумно, лишь немного шелестело платье ― точно змея ползла по траве.

Взгляды Марии и Серсеи встретились. Светловолосая Медичи улыбнулась, и её резкие черты лица будто стали мягче, плавнее.

– Ваша Светлость, ― произнесли фрейлины Марии, поклонившись. Кенна взглянула на Серсею с лёгкой толикой зависти, но та даже бровью не повела на их обращение. Она кивнула молодой королеве.

– Добро пожаловать во Францию, королева Мария.

Королева шотландцев вздрогнула, перестав рассматривать Серсею, выдавила из себя улыбку и кивнула в ответ.

– Спасибо, Серсея. Я рада видеть тебя в добром здравии.

Серсея, наверное, изменилась меньше всех за то время, что они не виделись. Мария не видела Баша маленьким, однако Франциска, Серсею ― а также Клод и Елизавету ― запомнила достаточно хорошо. Если Франциск из мальчишки превратился в красивого мужчину, то Серсея из красивой девочки превратилась во властную, прекрасную девушку. Черты её лица из по-детски плавных превратились в чёткие, невероятно привлекательные для юной девушки. Хитрый взгляд зелёных глаз смотрел прямо, но при этом был загадочным, как лес, окутанный туманом ― можно рассмотреть первые деревья, но с места не заглянешь глубже. Светлые волосы её кое-где заплетались в тонкие, светлые косы, однако полностью золотистый водопад Серсея не собрала.

Она была самой красивой женщиной, которую юная Мария когда-либо видела. Абсолютно точно. Женщина именно такой красоты должна была называться Любимицей королевы.

«И Королевской коброй», ― шепнуло подсознание, но королева Шотландии отмахнулась от него.

Серсея снова улыбнулась; намного теплее, чем в начале.

– Взаимно. До нас дошли слухи об ужасном отравление в монастыре, ― внезапно став серьезной, произнесла она. Мария вздрогнула: ей вовсе не хотелось вспоминать, как вместо неё самой, кровью изошла ни в чем не повинная монахиня. ― Я сочувствую бедной погибшей женщине, однако рада, что Господь уберёг вас. Надеюсь, тут вы почувствуете себя в безопасности, ― Серсея мимолетно коснулась плеча Марии, словно желая ободрить. Кожа её была холодной. ― Увидимся на празднике.

Мария смогла только кивнуть. Серсея снова улыбнулась и вышла. Повеяло холодом.

Выйдя из покоев Марии, Серсея тяжело выдохнула. Она соблюла все меры, все правила приличия, поприветствовала королеву и теперь могла с чистой совестью заняться своими делами. На самом деле, до свадьбы Елизаветы она собиралась зайти ещё и к ней. Спокойная и рассудительная Елизавета всегда была добра к Серсее, хотя и относилась с некоторой холодностью с тех пор, как узнала, что значит слово «бастард», которое редко, но всё-таки какие-то слуги применяли к преемнице Екатерины. Между принцессами не было ревности или мелкой вражды ― вроде той, которая была между Клод и Серсеей ― они обе были взрослыми и относились к друг другу с уважением и с терпением.

Прежде чем пойти к Елизавете, Серсея зашла в свои покои. На свадьбе единокровной сестры она заказала ей в подарок сапфировый браслет. Двигаясь к комнатам Елизаветы, Серсея полностью сосредоточилась только на ней. Старшая дочь, любовь родителей, которые никогда не любили друг друга. Елизавета была умницей, красавицей, доброй и тактичной девушкой. Рано повзрослела. Её сосватали за наследника испанской короны. Но там разыгралась своя драма – наследника подвинул его отец Филипп II и сам сегодня собирался жениться на юной французской принцессе.

С Елизаветой всё происходило дольше, чем с Марией, две принцессы, кроме дежурных фраз, успели переброситься сплетнями, посмеяться над какими-то историями из детства. Серсея смогла восторженно рассмотреть свадебное платье. Браслет привёл Елизавету в восторг, она вся сегодня светилась изнутри, и Серсея не могла перестать улыбаться, даже когда уже вышла из комнаты сестры. Елизавета, казалось, старалась осчастливить всякого, кто стоял рядом с ней и прежде, чем Серсея вышла, тепло обняла её.