Текст книги "Sweet dreams (СИ)"

Автор книги: Canvi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Парень учит играть её в UNO и делает очень серьёзное лицо, когда у неё что-то хорошо получается. Они играют в Cluedo, которое Уайатт нашёл в комнате отдыха, правда, там не хватало нескольких карточек, но это было неважно, потому что Милли всегда выигрывала (и да, она знает, что он просто позволяет ей это делать, потому что наивно думает, что победы заставляют её чувствовать себя лучше).

А ещё Браун учится забывать. Она неделю делится с Олеффом воспоминаниями, чтобы наконец-то отпустить самые грустные из них и жить дальше, потому что гораздо лучше не помнить о таких печальных вещах, как разбитое сердце или его образ.

***

В пятницу днём она сидит на кровати после сна, её взгляд зафиксирован на окне, не задёрнутом занавесками, потому что Милли так решила, и девушка может видеть, что погода всё больше и больше походит на рождественскую – эта странная смесь солнца и холода, ещё и очень ветрено, но небо при этом ясное. Безусловно, это её любимое время года.

Сейчас она хотела бы ходить по магазинам, выискивая самый лучший подарок для кого-то особенного, в шарфе и пальто, или пить со своей сестрой горячий шоколад недалеко от своего университета в Чикаго, но нет. Вместо этого она реабилитируется, сидя в клинике в каком-то странном узорчатом халате и старом тёплом кардигане, накинутом на плечи.

Её глаза на секунду затуманиваются из-за слёз – в последнее время она чувствует себя гораздо более эмоциональной, возможно, это всё из-за того, что она не так давно была на грани смерти.

– Я принёс тебе чай. – Голос её «няньки» возвращает её на землю, и она глубоко вздыхает, глядя на него с улыбкой, в которой нет ни капли радости. – Ты в порядке, Миллс? – спрашивает он, оставляя кружку на столе.

– Могу я кое-что попросить у тебя? – вопросом на вопрос отвечает девушка, снова отворачиваясь к окну, потому что она не сможет сказать это ему в лицо.

– Разумеется.

– Мне нужно объятие… – шепчет едва слышно Браун, склонив голову.

Она была очень смущена, настолько, что её щеки жутко раскраснелись, но она не может отступить, потому что уже произнесла это вслух.

Милли чувствует движение рядом с собой и отрывает взгляд от одеяла, глядя на улыбающегося ей Уайатта (ей серьёзно кажется, что улыбка никогда не исчезает с его лица). Он ничего ей не говорит, а просто садится рядом на кровати и осторожно обнимает, привлекая её к себе, заставляя её уткнуться ему в грудь лицом, а он сам кладёт свой подбородок ей на макушку.

На секунду она чувствует себя очень спокойно, настолько, что позволяет слезам хлынуть из её глаз, а через несколько минут она отстраняется от него и благодарит за поддержку. Олефф говорит «Не за что» и уходит, чтобы принести ей её обед.

***

Положение вещей немного меняется, но это даже не плохо, потому что Милли чувствует себя гораздо увереннее, запертая в больничном крыле, наедине с парнем, который ненамного старше неё и который очень хорошо к ней относится.

Однажды он стоит перед её кроватью, рассказывая девушке об её успехах, а она чувствует жгучее любопытство, глядя на него. Они общаются так много, но ещё так мало знают друг о друге.

– Какой твой любимый фильм? – задаёт вопрос Браун спустя несколько секунд после того, как Уайатт замолкает.

Он убирает планшет на место и удивлённо приподнимает бровь.

– Я думаю, что «Шоссе в никуда». – Пожимает он плечами, делает несколько шагов вперёд и садится на край кровати. Они оба смотрят друг на друга. – А зачем ты спрашиваешь?

– Я хочу узнать тебя, – отвечает она быстро, практически не раздумывая.

– Снова пытаешься отвлечься?

Милли смеётся, вспоминания тот день, когда они впервые встретились.

– Нет, серьёзно, я просто хочу узнать. – Она неловко теребит одеяло и неуверенно улыбается. – Мне тоже нравится «Шоссе в никуда», это очень хороший фильм.

– А у тебя? – спрашивает парень, чуть склонив голову набок.

– «Призрак оперы», – говорит Браун.

Ну, это было легко.

– Никогда не смотрел.

Её рот приоткрывается от удивления, и она смотрит на него, как в последний раз.

– Ты просто обязан его посмотреть! Это лучший фильм! – уверяет его Милли, а потом хмурится, пока раздумывает над следующим вопросом. – Твоя любимая группа?

– Saxon. – Девушка незаметно морщится, не способная сдержать свои эмоции, и она тут же думает о том, насколько же она невежественна. – Тебе они не нравятся? – Она отрицательно качает головой. – Ну да, это не для всех. – Парень пожимает плечами. – А твоя?

– The Beatles, – говорит Браун с улыбкой.

Уайатт гримасничает.

– Но они же старые! – шутит он, а потом пристально смотрит на неё долгие несколько секунд. – Твой любимый цветок?

Кажется, он действительно заинтересован в ответе, а Милли реально задумывается, потому что ещё никогда до этого её не спрашивали ничего подобного.

– Гиацинт.

– О, моя мама тоже их любит, – весело отвечает Олефф.

После этого они начинают разговор-игру, когда каждый по очереди задаёт своему оппоненту вопрос. В результате этого Браун узнаёт, что Уайатт живёт в блоке с другими стажёрами, врачами и медсёстрами, поскольку пациентам может понадобиться их помощь в любой момент. Иногда им дают, конечно, отпуск или выходные дни, и тогда он уезжает к своим родителям, которые живут в Чикаго. Также он ещё немного рассказал о себе, например, о любимом блюде или литературном произведении.

Милли же в свою очередь рассказывает ему о своём брате и сёстрах, о родителях, об университете, о театре, о том, что на самом деле происходит за кулисами (и это заставляет парня смеяться), а также она говорит о том, что не любит кошек, потому что те эгоистичны и невыносимы (Олефф, смеясь, обещает подарить ей одну на Рождество).

Они сами не замечают, как на улице темнеет, а они вдвоём забираются под её одеяло, скрестив руки и глядя друг другу в глаза.

– Теперь расскажи мне то, о чём никто не знает, – просит Браун. – Это будет наш секрет, не бойся.

Уайатт молчит, и девушка предполагает, что он размышляет над тем, что бы ей сказать.

– Этот разговор может стать очень неуместным и непрофессиональным. – Косо смотрит на неё парень. – Можешь ли ты пообещать мне, что никому не расскажешь?

В ответ Милли закатывает глаза и кивает. Очевидно, что она этого не сделает. Олефф протягивает ей свой мизинец.

– Если ты не заметил, я в психиатрической клинике, – весело говорит она, но тот по-прежнему не убирает руку, поэтому она всё-таки сцепляет их пальцы. – Обещаю, Уайатт.

– Хорошо. – Тот всё-таки отстраняется, явно сильно нервничая из-за того, что он собирается сказать. И девушка может поклясться, что он покраснел. – Я девственник и я верен.

Милли неожиданно чувствует себя оскорблённой, наблюдая за ним.

– Лжец, – говорит она, фыркая. – Тебе двадцать лет, это невозможно. Мальчики не такие.

По крайней мере, в её жизни так точно.

– Клянусь! – воскликнул Олефф, явно уязвлённый тем, что подруга не верит ему. – В школе я был заучкой, который получал высокие оценки и опережал своих одноклассников, затем я перешёл в колледж, и я просто хотел учиться, чтобы поскорее вырваться оттуда. Единственное, что я делал, – это ходил на занятия, в библиотеку и к себе в комнату. Я даже не помню, были ли у меня друзья или знакомые на потоке, потому что я всегда сидел отдельно от всех и проводил всё своё время, посвящённый медицине.

Браун же щурится, всё ещё не веря ему.

– И у тебя никогда не было девушки?

– Да, просто ни с кем я не чувствовал себя собой. – Он пожимает плечами.

– Значит, ты ждёшь особенную девушку?

Парень кивает.

– Наверное, я старомодный.

Милли улыбается, когда всё-таки понимает, что он действительно говорит ей правду. И она решается раскрыться ему в ответ.

– В таком случае, я тоже девственница и я тоже верна. – Она вскидывает руку вверх. – Просто я собираюсь сначала выйти замуж, прежде чем… ну, знаешь… – Девушка неловко улыбается. – Я консерватор. – Олефф тоже смотрит на неё с улыбкой, а атмосфера между ними становится уютнее. – Только никто об этом не знает.

– Тогда зачем ты говоришь об этом?

– В университете однокурсники сказали, что невинность буквально переполняет моё лицо, – объясняет она забавным голосом.

Она действительно никогда не заботилась об этом. В конце концов, это её тело, её решение, а остальные могут пойти лесом, если они не понимают этого. И да, ей не было стыдно говорить об этом.

– Иногда в университете я не понимала шуток или подколок вроде того, что мне нужно попрактиковаться в мастерстве, которое затрагивает человеческую сексуальность. Это заставляло меня нервничать. Я не знаю, все мои однокурсники говорили об этом, а я просто молчала.

Уайатт рассмеялся.

– Моя мама говорит, что невинную девушку заметно…

– …когда она не раздвигает ноги? – спрашивает Милли, а потом фыркает и сама смеётся. – Моя мама тоже так говорила, но я никогда не понимала, в чём смысл этой фразы. Это ведь неправда. Это уже несколько… устарело.

– Полностью согласен.

Тишина повисает между ними, и они просто смотрят друг на друга, и это не кажется чем-то неловким, но Браун понимает, что между ними происходит нечто странное.

– Уже поздно, а этот разговор оказался слишком тяжёлым. Мне лучше уйти, – произносит некоторое время спустя Олефф, садится на кровати и улыбается. – Доброй ночи, Милли.

Девушка удобнее устраивается в постели и наблюдает за тем, как он уходит.

– Доброй ночи, Уайатт.

========== Часть 13 ==========

– Доброе утро, соня. – Раздался голос Уайатта как будто издалека.

Милли ворочается в постели, чувствуя себя совершенно лениво, тепло и комфортно, и ей так не хочется начинать новый день. Её глаза и нос появляются над одеялом, и она смотрит на часы, хотя веки открываются с трудом, но она всё же справляется с этим и видит, что стрелки показывают всего восемь утра. Нет, определённо ещё слишком рано, чтобы начинать повседневную рутину.

– Вставай уже. – Парень подходит к окну и отдёргивает шторы, впуская солнечный свет, который просто бесстыдно просачивался буквально всюду.

«Всё разрушено», – думает Браун, морщась.

– Ещё слишком рано, – жалуется она, чувствуя, как он присаживается на кровать. Ох, её волосы сейчас, наверное, в жутком беспорядке, а изо рта неприятно пахнет. – Я хочу спать вечность, – тихо бормочет девушка, утыкаясь лицом в подушку.

Олефф смеётся и кладёт ей поднос с завтраком, который сегодня состоит из фруктов и тостов (да, её диета уже перестала быть настолько беспощадной).

– Прости, – говорит он, а потом из неоткуда достаёт огромный гиацинт, с улыбкой вручая ей его, – но сегодня слишком хороший день, чтобы просто проспать его.

Милли снова медленно приоткрывает глаза, чтобы увидеть, что же он принёс. А ещё она отмечает, что его улыбка очень заразительная и красивая.

– Кроме того, у меня хорошие новости.

– Какие? – куда оживлённее спрашивает Браун, нюхая синие лепестки.

– У тебя есть посетители, – объявляет он, скрещивая руки. – Док уже рассказал мне, что у тебя сегодня весьма насыщенный график.

– Насыщенный? – Она морщит брови, не до конца понимая значение употреблённого в данном контексте слова.

– Да, есть несколько человек, которые хотят с вами увидеться перед отъездом домой на праздничные выходные.

Уайатт уже открыл дверь в ванную комнату и занёс туда её вещи, а вот Милли была растеряна. Кто может хотеть встретиться с ней?

– Тебе лучше съесть всё до того, как придёт первый посетитель.

Девушка наклоняет голову, разглядывая свой завтрак, и легко кивает. Олефф же вдруг подходит к ней, упирается руками по обеим сторонам от её тела и, наклонившись, мягко целует её в лоб. Этот поцелуй вызывает у неё чувство щекотки, а губы сами собой растягиваются в светлую улыбку. Он быстро отстраняется от неё.

– Сегодня будет хороший день, – уверяет её Уайатт, прежде чем уйти и позволить ей переодеться.

Милли думает о том, что они, наверное, правы, раз наконец-то позволяют ей увидеть людей, которых она ценит, но она всё ещё боится сломать этот пузырь, отделяющий её от реальности всё то время, что она находится в больничном крыле, потому что здесь нет ничего плохо: нет разбитых сердец, нет анорексии, нет наставников и кураторов, – а есть только приятные дни, рождественские фильмы, хорошие книги и Уайатт, который заботится о ней.

Как только она переоделась и позавтракала, Браун уселась на кровать, чтобы почитать, ожидая своего первого заявленного посетителя.

– Тук-тук. – Кири с улыбкой заглядывает в палату. – Можно войти?

– Джо! – Девушка радостно машет ему рукой, и наставник подходит к ней с огромным жёлтым шариком, на котором была нарисована улыбающаяся мордашка и написано «Выздоравливай».

Милли поднимается с кровати, чтобы крепко обнять его.

– Всякий раз, когда я вспоминаю вас, ребята, я думаю о «Друзьях», – говорит Джо совершенно не в тему, но она рада, что он не пытается вывести её на серьёзный разговор.

– Серьёзно? – Браун откладывает в сторону книгу и концентрирует всё своё внимание на посетителе. – Тогда могу я быть Рэйчел?

На его лице появляется странная, но смешная гримаса.

– Это было бы странно. К тому же мне кажется, что ты больше похожа на… Монику.

Милли смеётся, пока её живот не начинает болеть.

– Мне нравится Моника, я согласна. – Она кивает, а затем задумчиво прищуривается. – Гейтен похож на Фиби.

Теперь Кири громко рассмеялся, а девушка с улыбкой наблюдала за ним.

– Мне кажется, в этом есть смысл. Тогда Калеб мог бы быть Россом.

Они знают, что оба говорят о совершенно глупых вещах, но Браун это нравится, потому что атмосфера вокруг них очень позитивная.

– А Ноа – Рэйчел! – продолжает Милли. – Они очень похожи.

– Определённо, стиль и всё такое. – Они оба смеются, а потом тишина повисает между ними. – Финн может быть Чендлером.

Простое упоминание имени Вулфарда заставляет её вспомнить о том, что же было тогда, до таблеток. Она качает головой, пытаясь избавиться от образа полуодетого кудрявого парня в своей комнате.

– Нет, ни за что! – грубо восклицает она. – Финн был бы ужасным Чендлером.

Живот моментально закрутило, и девушка силой заставила себя вспомнить о настоящем, чтобы прошлое не касалось её. Она ищет глазами что-то, что доказало бы ей, что она до сих пор в своём пузыре против реальности, и тогда она замечает сквозь стекло в своей палате стоящего в коридоре Олеффа, который сейчас занимался помощью другим пациентам, и улыбка тут же появляется на её губах, а ощущение безопасности и спокойствия возвращается к ней.

– Тогда… – Джо снова привлекает её внимание. – Мог бы Уайатт быть Чендлером?

Её щёки окрашиваются в малиновый цвет.

– Может быть. – Пожимает плечами Милли, а потом, как только до неё доходит смысл его слов, быстро продолжает: – На самом деле, нет, сейчас никто не будет Чендлером. Моника пока будет одна. – Кири усмехается, но никак это не комментирует. – Финн должен быть Дженис, он так же раздражает. – Браун скрещивает руки на груди, а вот наставник не может сдержать смеха.

– Ты мне определённо нравишься. – Он подмигивает ей. – Очень расслабленная и весёлая. Как тебе это удаётся?

– Наркотики, – отвечает она просто, – лучше всего.

– Я хочу поговорить с тобой немного, – вдруг неуверенно говорит Кири и оттягивает свои рукава, и девушка только сейчас замечает, что на нём самый типичный свитер крупной вязки с рождественским оленем. – Я действительно испугался, когда мне сказали, что с тобой случилось. – Его голос, как и лицо, моментально меняется и становится более серьёзным. – Я очень волновался, Миллстер. Правда. Я не хотел, чтобы с тобой произошло что-то плохое.

– Я чувствую страх… – виновато говорит Милли, поджимая губы.

– Справляйся с этим. Я знаю, что всё в твоих руках, и просто хочу, чтобы ты пообещала мне, что если у тебя будут какие-то импульсы, то ты сразу будешь искать меня. Договорились? – Браун смущённо кивает. – Если бы с тобой случилось что-то ужасное… я не знаю, что бы я сделал. – Джо пожимает плечами и при этом выглядит очень обеспокоенным. – Я правда забочусь о вас, потому что, эй, вы похожи на моих детей, которых у меня нет. – Смех девушки заполняет палату, разрушая давящую атмосферу. – Честно говорю. Не думаю, что я женюсь когда-либо, так что вы – моя семья, а я должен заботиться о младших.

– Ну хватит, а то я сейчас расплачусь.

После этого Кири прощается с ней. У него сегодня самолёт до Массачусетса, где живёт его отец и брат, и он собирается провести Рождество с ними. Наставник обещает ей, что, когда он вернётся, он обязательно подарит ей подарок, потому что сегодня забыл его принести. И Милли чувствует себя виноватой, так как ничего не купила ему в ответ, хотя Джо настаивал на том, что он просто хороший отец, который ничего не требует взамен.

Днём она сидит и играет в UNO c Уайаттом, когда дверь в палату неожиданно открывается. Только вот в отличие от Кири Пейдж не выглядит так, будто счастлива её видеть, поэтому улыбка сползает с лица Милли, когда она замечает это. Парень тут же встаёт и, неловко извинившись, оставляет их наедине, прошептав ей одними губами «Удачи». Девушка же начинает без особого энтузиазма складывать карты в стопку.

– Давай уже, сделай это. – Это всё, что говорит Милли, не глядя на сестру.

– Что? – спрашивает та, присаживаясь на противоположный конец кровати.

– Ты же собираешься отругать меня и спросить, о чём я только думала, но, честно говоря, Пейдж, я не знаю, о чём я думала. Это я предвосхищаю твой вопрос, поэтому мы сразу можем перейти к той части, где ты говоришь, что я дура.

Всё это льётся из неё так легко и просто, как будто это самые очевидные вещи. Но тут она слышит вздох сестры.

– С тобой бесполезно говорить спокойно, но и выговоры тоже не помогают. Я не знаю, что делать, чтобы до тебя дошло…

Когда Милли не получает в ответ упрёков и криков, она поднимает голову и замечает, что на глазах у Пейдж навернулись слёзы.

– Не плачь, пожалуйста. – Девушка протягивает руку, чтобы накрыть своей ладонью чужую ладонь.

– Ты понимаешь, что было бы, если бы врачи не нашли тебя вовремя? – спрашивает её сестра, переплетая их пальцы и крепко сжимая. – Милли, ты хочешь, чтобы у нас с Чарли сердечный приступ случился? – Свободной рукой Пейдж стирает неожиданную слезу, которая катилась по щеке девушки. – Мы очень сильно тебя любим и отчаянно пытаемся найти что-то, что заставило бы тебя в это поверить.

– Прости, – судорожно выдыхает Милли. – Я знаю, что обещала лечиться и что не выполнила своё обещание, но на этот раз я сделаю это. Мне действительно нужно избавиться от всего этого, я больше не хочу так жить.

– Я верю тебе, – шепчет Пейдж, а потом встаёт, подходит к ней ближе и садится рядом, чтобы крепко обнять её. – И я надеюсь, что на этот раз это правда. По крайней мере, мне кажется, что ты меня поняла. – Девушка буквально падает в руки сестры. – Ты выглядишь повзрослевшей, – бормочет она, заправляя прядь волос ей за ухо таким материнским жестом, каким никогда не одаривала её родная мать. – Через сколько же ты прошла…

– Представляешь, и всего за пару месяцев, – отвечает Милли, откидываясь на подушки (если честно, она уже устала), но она тянет Пейдж за собой, и та ложится рядом с ней. – Это было тяжело, да и к тому же я не чувствую себя поумневшей. – Грустная улыбка появляется на её лице. – Но сейчас я понимаю, что готова к выздоровлению. – И громко смеётся в конце.

– Ты должна была подумать об этом ещё тогда, когда я привезла тебя сюда почти два месяца назад.

Они обе смеются и не говорят о серьёзных вещах. Милли рада, что кто-то из семьи приехал навестить её, потому что она уверена, что её родители никогда бы этого не сделали. И осознание того, что кто-то всё ещё заботится о ней, радостно распирает её сердце.

Сёстры проводят большую часть дня, просто лёжа в постели. Пейдж постоянно обнимает её и очень часто говорит ей о том, что любит её. Как бы ей хотелось, чтобы и мама сделала для неё нечто подобное, поскольку даже этот простой контакт наполняет её живительной энергией. Также Пейдж постоянно говорит о том, что всё будет хорошо, и Милли понимает, что её старшие брат и сестра являются двумя основными причинами, по которым она хочет выписаться отсюда как можно скорее, чтобы они могли ею гордиться.

Когда Пейдж уже уходит, девушка слёзно извиняется перед той за всё, что она сделала, потому что иначе она чувствует себя какой-то несерьёзной.

А ещё Милли очень скучает по Аве, которую не видела уже кучу времени. Одна её часть корит себя за это, а другая считает, что так будет лучше для них обеих. Благо, что вскоре Уайатт отвлекает её от этих мыслей.

***

На следующее утро её снова разбудили рано, только в этот раз это сделал не Олефф.

Когда Милли открывает глаза, она видит две широкие и радостные улыбки. Гейтен и Ноа принесли ей её завтрак в дополнение к подарку от Матараццо, который презентовал ей плюшевого медведя в колпаке Санты, и девушка решает назвать его Гейтс (в честь дарителя).

Они вместе отлично проводят всё утро: играют в карты, смотрят фильм и глупо шутят. Шнапп украшает её палату рождественскими гирляндами, которые он нашёл в какой-то подсобке совершенно случайно, и эти украшения буквально вдыхают жизнь в прежде унылое помещение. К слову, Ноа аргументировал это тем, что дух Рождества должен быть повсюду, даже в больничном крыле.

Парни также не устают напоминать ей о том, что они очень скучают по ней и что они хотят, чтобы она вернулась к ним как можно скорее. Милли, если честно, была не очень рада этой идее, хотя всё равно говорит им о том, как они важны для неё (ведь это правда).

Ребята рассказывают ей о своих приключениях, в которые они попали на этой неделе, плюс у них уже была небольшая рождественская вечеринка. Ноа сказал, что без неё это было совсем не то, но они всё равно хорошо провели время и за неё тоже. Милли смеётся, а затем интересуется об их успехах в лечении.

Шнапп сказал, что разговаривал со своим врачом и что тот посоветовал ему заняться танцами, чтобы улучшить свою координацию, так что теперь Браун просто обязана преподать ему несколько уроков, потому что, очевидно, она любит и умеет танцевать. Собственно, девушка была не против.

А вот Гейтен рассказал ей о том, что перечитал все новые книги в библиотеке, а ещё всё это время помогал миссис Буоно вместо заболевшей Милли. И она, разумеется, искреннее благодарит его за это, потому что она даже не представляет, сколько бы скопилось для неё работы, не выполняй её никто более двух недель.

К сожалению, когда часы показывают час дня, парни прощаются с ней, потому что их семьи уже скоро приедут за ними, чтобы забрать их домой и провести вместе Рождество. Они долго обнимаются, а потом всё же уходят, оставляя её есть свой обед.

Сразу после чистки зубов Милли садится в кресло у окна, чтобы заняться своим любимым делом – созерцанием прекрасной послеобеденной погоды. Ей хотелось бы выйти наружу, однако она всё ещё чувствует себя немного слабой для этого, но, по крайней мере, уже не так, как в первые дни, когда она просто ничего не могла сделать.

Через некоторое время кто-то входит в её палату, не стучась и присаживаясь рядом с ней, поэтому Браун закономерно полагает, что это Уайатт. Но вот когда Сэди начинает плакать, Милли оказывается сильно ошарашена.

– Что ты здесь делаешь? – удивлённо спрашивает она.

Её соседка по комнате выглядит не очень: покрасневшее лицо, опухшие глаза, длинные рыжие волосы в полнейшем беспорядке.

– Я пришла, чтобы извиниться перед тобой, – говорит Синк между громкими всхлипываниями. – Это всё моя вина, я ужасный человек, и я знаю, что ты меня ненавидишь, но все эти дни я так беспокоилась за тебя. Я действительно хотела прийти к тебе, чтобы точно знать, что с тобой всё в порядке, потому что… Я сказала тебе те ужасные вещи, а потом вдруг ты почти умираешь… Я никогда не чувствовала себя более виноватой за всю мою жизнь, – она говорит слишком быстро и в то же время плачет.

Всё это буквально выбивает Браун из колеи. Настолько выбивает, что ей приходится прилагать большие усилия, чтобы поспевать за её судорожной речью.

– Сэди, не надо было… – Синк поднимает руку, прерывая её.

– Надо, и тебе не нужно ничего говорить, – настаивает она. – Мне очень жаль, Милли, ты мне очень нравишься, хотя ты и странная, но я всё ещё хотела бы быть твоей соседкой. – Внезапно она очень крепко обнимает Браун. – Вернись, пожалуйста. Я обещаю, что никогда больше не буду плохо с тобой обращаться. Прости!

На мгновение Милли почувствовала что-то в своей груди. Сэди ведь ни в чём не виновата, она же даже не знала, что происходит вокруг неё… Если честно, девушке действительно было не очень приятно просить Наталию переселить её, не обговорив это прежде со своей соседкой. Та ведь на самом деле очень хорошая девочка, которой просто нужен был друг. Нет, настоящая подруга, с которой можно было бы поговорить обо всём на свете.

Поэтому Браун вернула ей объятие.

– Всё в порядке, правда. Серьёзно, я действительно была не лучшей соседкой. И касательно того, что произошло, – это не твоя вина. Это было моё собственное осознанное решение, к которому ты не имеешь никакого отношения. – Милли снова присела на своё место, пока говорила. – Поверь, я так же, как и ты, хочу вернуться в нашу комнату, чтобы мы наконец-то смогли с тобой поладить. – На самом деле, это было не совсем так, но она хотела хотя бы попробовать.

Лицо Синк сразу же проясняется.

– Ты серьёзно?

– Да, – отвечает она, заставляя себя улыбнуться. – И перестань плакать, мне становится неудобно.

Внезапно её теперь уже подруга громко рассмеялась.

– Милли, как хорошо, что ты осталась прежней, – говорит Сэди в перерывах между смехом, и в этот самый момент кто-то стучит в дверь, прерывая их.

В проёме появился знакомый силуэт, который вызвал искреннюю улыбку на лице Браун.

– Калеб! – взволнованно восклицает она, потом с трудом встаёт и протягивает к нему руки, приглашая зайти.

Маклафлин застенчиво вошёл в палату, потирая рукой шею, и мельком посмотрел на стоящую за её спиной Синк. Милли всё поняла и отошла, чтобы понаблюдать за ними со стороны. Сэди почему-то была очень тихая; они оба стояли так несколько секунд, прежде чем Синк выдавила из себя какое-то глупое оправдание и быстро ушла, оставив их наедине.

– Что случилось? – спрашивает Браун, как только её соседка буквально пулей вылетела из палаты. Калеб же стоял, неловко почёсывая голову и глядя в сторону. – Маклафлин!

Тот тяжело вздыхает и морщит нос.

– Я сказал ей, что она мне нравится, – объясняет он без энтузиазма, а Милли делает такое лицо, будто знает, что произошло дальше.

– И?

– Она рассердилась. – Калеб легко пожимает плечами. – Это единственное, что она делает, потому что у неё уже есть парень, и это неправильно.

Ох… и почему Вулфард такой идиот?

– И как ты к этому относишься? – Она подходит к другу и обнимает его за плечи правой рукой, чтобы тот мог ощутить её поддержку.

– Вот как ты себя чувствовала, когда увидела, как она целуется с Финном?

Браун шумно сглатывает и смотрит на него без выражения на лице.

– Как дерьмо, – отвечает она, не слишком много думая об этике.

– Вот так же.

И внезапно Милли пробивает на смех, но это не радостный смех, нет. Это больше похоже на насмешку над несправедливостью их жизней, но она всё равно продолжает смеяться, хотя у неё уже болит живот, но когда у неё есть выбор, что делать, она предпочтёт смеяться, нежели плакать.

========== Часть 14 ==========

– Уверена? – спрашивает Уайатт с проницательным взглядом, пока собирает обратно в стопку карты. – Для меня проблематично объяснить ей, что это работа. Она не понимает.

Милли отрицательно качает головой.

– Как ты вообще собирался объяснить ей, почему ты не приедешь на Рождество? Этот поступок сделал бы тебя просто ужасным сыном. Особенно, если это всего лишь из-за работы.

– Я просто думаю, что оставлять тебя одну в такую ночь не самая лучшая идея. – Парень убирает карты в коробку и кладёт их на тумбочку, а потом передаёт ей таблетку и стакан воды. – Это уныло.

– Всё будет хорошо! – Она не хочет пить то, что он ей предлагает. – Я поем, потом почищу зубы, почитаю часиков до восьми и просто лягу спать. – Браун пожимает плечами.

Если честно, она очень сильно пытается убедить себя в том, что двадцать четвёртое декабря – это просто обычный день, который она проведёт в своей палате, а утром проснётся для того, чтобы съесть несколько рождественских печений, принесённых медсестрой. Серьёзно, она очень хотела бы попробовать несколько штучек. Да, именно такой подарок на Рождество она себе сделает – съест что-то ради того, чтобы съесть.

– Ну да, конечно. Видишь, – говорит Олефф, поднимаясь, – именно это я и имел в виду под унынием.

Милли же смеётся, потому что чувствует себя просто отлично. Две недели уже подходят к концу, и это одновременно и радует, и печалит её. И вот как это понимать?

– Что, если я спрошу разрешения, и ты поедешь со мной? – Парень смотрит на неё с какой-то надеждой, но Браун снова отказывается.

Потом она встаёт, берёт с кресла его перекинутое через спинку пальто и приносит его ему, чтобы помочь одеться. Да, сегодня он не одет в синюю медицинскую униформу; на нём были обычные рубашка и брюки с начищенными ботинками. Олефф действительно выглядит красивым, но девушка не произносит этого в слух, боясь пересечь запретную черту.

– В ресторан? – Приподнимает брови она. – Нет, конечно, спасибо за приглашение, Уайатт, но мне определённо будет очень неловко, к тому же я буду чувствовать себя нарушителем вашей семейной атмосферы. Готова поспорить, что вы будете разговаривать о личных вещах, и я бы просто не осмелилась влезть в разговор. – Парень заканчивает застёгивать пуговицы и Милли заботливо разглаживает ему плечи. – Поверь мне, я не хочу ничего делать. Я просто лягу и буду наслаждаться одной из последних моих ночей в этом крыле, потому что я, да, скучная.

Уайатт неуверенно улыбается, а потом неожиданно протягивает ей какой-то синий свёрток с пышным бантом сверху.

– Ладно, тогда я оставляю тебя здесь, мисс Гринч, но я надеюсь, что у тебя будет чудесный вечер. – Девушка с любопытством берёт предложенный ей рождественский подарок. – Я принёс тебе цветы. – Он подмигивает. – С Рождеством.

Браун разворачивает цветастую шуршащую бумагу и видит обложку книги. «Girl in Hyacinth Blue» Сьюзен Вриленд.

– Как оригинально, – произносит она со счастливой улыбкой, уже с нетерпением желая приступить к чтению. – Спасибо, Уайатт.

***

Больничное крыло особенно пустынно и тихо в этот вечер, потому что почти все отправились проводить праздник со своими семьями. Разве что несколько медсестёр было на посту, да и то только потому, что кому-то могла потребоваться их помощь. Где-то вдали звучала рождественская песня. В палате было темно, если не считать тех включённых гирлянд, что развешал повсюду Ноа.