Текст книги "Приговоренные к повторению (ЛП)"

Автор книги: Branwell

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

– Хочешь сказать, что она это подделала? – потребовала ответа Скалли.

– Я этого не говорил, – произнес Малдер, прикрыв глаза и изобразив мученическое выражение, – просто стараюсь применять рациональный подход к данной ситуации.

Поняв, что от него не добиться прямого ответа, Скалли приступила к упаковыванию своих вещей в предвкушении скорого приземления.

Их багаж быстро возник на конвейере, а заказанный автомобиль стоял рядом с офисом по прокату.

– Скалли, до Диггера сто пятьдесят миль, половину из которых нам придется преодолеть по двухполосной дороге. Перекусим по пути или как доберемся до места назначения?

– Поищем что-нибудь по дороге.

«Что-нибудь» Скалли обнаружила уже на двадцатой минуте их поездки.

«Кафешка у Вуди» предлагала четырнадцать вариаций двухсотграммовых гамбургеров с картошкой фри. Больше всего это заведение напоминало деревенскую ярмарку со снующими туда-сюда семьями.

– Как тебе?

– Неплохо, я не прочь съесть такой Айдахо-бургер со всеми приправами.

Выйдя из машины, они обнаружили, что не зря надели теплые пальто и перчатки – в эту часть страны зима приходит рано.

– Нам повезло, что мы приехали после летнего ажиотажа и до лыжного сезона. Без туристов тут малолюдно.

– Ну, я бы так не сказала, – заметила Скалли, безуспешно пытаясь привлечь внимание занятой официантки.

– Мы еще не выехали за пределы Айдахо Фоллс. Диггер находится на самом севере этого фермерского штата. Его ранчо занимают тысячи и тысячи акров, а плотность населения не превышает одного человека на каждую из этих тысяч.

– Наконец-то! Она нас увидела! – воскликнула Скалли.

Малдер не особенно удивился, обнаружив, что заказ Скалли ничуть не уступал его собственному. Они наслаждались едой, лишь изредка отвлекаясь на комментарии относительно других клиентов заведения.

Вновь оказавшись в машине, Скалли решила вернуться к обсуждению таинственного манускрипта.

– Малдер, я все думаю об этих бумагах. Ты веришь, будто по какой-то неизвестной причине Мелисса подделала старинный документ, но у меня есть преимущество. Я знала Мелиссу лучше, чем ты. Она бы этого попросту не сделала. Может, сестра и не могла подтвердить свою веру доказательствами, но создавать ради этого фальшивки она бы не стала.

– Я повременю с вынесением окончательного приговора, Скалли, из уважения к твоему опыту и потому что у меня нет доказательств. Но ведь кто-нибудь другой мог подделать бумаги и подкинуть их Мелиссе.

– Тебе стоит узнать еще кое-что. Мама помнит, как просматривала эти записи после смерти тети Кейт. Она упаковала их и оставила в специальном хранилище вместе с остальными семейными документами из бабушкиного дома. Иными словами, когда мне исполнилось пять лет, они уже существовали.

– Это лишь означает, что у Мелиссы были бумаги, похожие на те, что твоя мать видела когда-то давно. Но кто-нибудь мог их подделать или подменить, – никак не хотел сдаваться Малдер.

Скалли должна была признать, что такой поворот событий был весьма маловероятен, но решила пока оставить этот спор.

Она заняла себя разглядыванием брошюрок, которые прихватила в ресторане.

– Я так понимаю, мы остановимся не в мотеле «Серебряный лебедь: постель и завтрак»?

– Верно, у нас номера в придорожном мотеле «Доброй ночи».

– Почему бы тебе в следующий раз не заказать их в «Серебряном лебеде». Там номера с каминами, горячая ванна, кровати королевского размера с теплым одеялом.

– Проблема лишь в том, что две ночи в таком отеле будут стоить нам квартального бюджета.

– Я знаю, но только представь себе как это здорово – нежиться в горячей ванне, а потом пить вино перед горящим камином.

Воображение Малдера услужливо нарисовало соответствующую картину: мокрая и розовая Скалли в махровом халате, завязанном на пояс, который то и дело норовит развязаться. Нет, воображать такое – не лучшая идея.

– Что-то ты часто поминаешь тепло, Скалли. Включить обогреватель посильнее?

– Нет, меня и так клонит в сон от духоты.

– Ну, тогда засыпай. Мы подъедем на место примерно к десяти часам.

Скалли не собиралась засыпать, но проснулась, только когда они заезжали на стоянку мотеля. До Диггера по-прежнему оставалось тридцать миль, но ничего ближе все равно не было. «Доброй ночи» знавал лучшие дни в пятидесятых, и Скалли оставалось только надеяться, что в номерах есть отопление и чистые ванные комнаты. Судя по тому, сколько времени они стучали в дверь управляющего, он, видно, спал в задней комнате. Круглый краснолицый мужчина с сонными глазами протолкнул бумаги для регистрации через конторку и даже не стал утруждать себя проверкой кредиток.

Малдер проводил Скалли до ее номера и ненадолго зашел внутрь, чтобы произвести рутинную проверку места. Завершив процедуру, он извиняющимся тоном попросил у напарницы ее странный манускрипт:

– Не хочется тебя дергать, я знаю, что ты с ног валишься, но мне совершенно нечего читать, а тут нет кабельного. Ты же знаешь, что у меня порой проблемы со сном, – застенчиво закончил он.

Скалли ощутила укол совести, когда чуть ли не в лицо Малдеру зевнула, вручая ему бумаги вместе с брошюрками, взятыми из «Кафешки у Вуди». Она так быстро приняла душ и почистила зубы, что едва обратила внимание на древнюю ванную комнату своего номера. В эту ночь она спала сном праведника.

Малдер же с отвращением обнаружил, что телевизор в его комнате вообще не работает, и похвалил себя за проявленную предусмотрительность.

***

Несколько месяцев отец Мартин и сестра Кэтрин занимались изучением греческого и делили между собой обязанности по уходу за больными прихожанами. Они действовали так слаженно, словно годами работали в паре. Сестра Кэтрин и думать позабыла, что когда-то испытывала одну лишь жалость к этому человеку. Даже оказавшись в изгнании, отец Мартин не потерял тяги к знаниям и был великолепным компаньоном для того, кто стремился чему-то научиться. Со временем отец Мартин сумел подавить воспоминания о порочности и тщеславии Рима – его и сестру Кэтрин поглотили ежедневные заботы об урожае, детях и погоде – и теперь всю свою энергию он направлял на изучение наук и познание таинств искусства врачевания. Эти двое так привыкли к рутинной совместной работе, что день казался им неполным, если они не встречались, чтобы обменяться слухами, наблюдениями и шутками.

В день Святого Дунстана сестра Кэтрин собиралась устроить второй весенний поход за дикими травами и лекарственными растениями. Когда она ходила к реке в первый раз, отец Мартин был занят приготовлением мираклей (3) на Пасху. Теперь же он с головой погрузился в подготовку к Троице и всевозможным приготовлениям к летнему празднеству.

– Ну почему вы выбираете такое время, когда я не могу пойти вместе с вами? Боитесь, что я превзойду вас в настаивании зелий и целебных трав? – поддразнил отец Мартин.

– Как вы знаете, я погодой не управляю, а ведь именно от нее зависит, когда лучше всего собирать те или иные растения. Завтра подходящее время для сбора окопника, и он-то мне как раз и нужен.

– Надеюсь, мои будущие пациенты с пониманием отнесутся к тому, что я смогу предложить им лекарства только из тех трав, что я собрал в середине лета и осенью.

– Глупости, каждый год приходит новая весна, – напомнила ему сестра Кэтрин в канун дня Святого Дунстана. Стоя у ворот монастыря, она помахала ему на прощание.

На рассвете подул едва заметный ветерок, и небо очистилось от туч. Вместо ворсяной монастырской рясы на сестре Кэтрин были старая льняная рубашка и синее платье из грубой ткани, которое ей подарила жена валяльщика. Грязь, собранную в этих походах, невозможно было вывести без стирки, а стирка шерстяных вещей – нелегкое занятие. К тому же в этой одежде было не так жарко: на платье можно ослабить шнуровку, а рубашку – расстегнуть у горла.

Сестра убрала голову белым льняным платком и отправилась в мастерскую за корзинами. Выбрав три самых больших, она поспешила в трапезную, чтобы взять хлеба и сыра для себя и юного Мэттью.

Кэтрин нашла своего помощника снаружи монастыря – он готовился чистить стойла. Когда Мэттью поднял на нее глаза, взгляд его выражал искреннее разочарование.

– Ой, сестра Кэтрин, я совсем забыл. Мне так хотелось поскорее разобраться с работой, чтобы Джоанна смогла поработать над моим костюмом Короля Лета для следующей недели.

Сестра понимала, что на ее лице, как в зеркале, отражается огорчение самого Мэттью из-за неловкой ситуации, однако осознавала, что не имеет права настаивать на собственных нуждах, иначе бедняга лишится единственной возможности предстать перед всеми в качестве Короля Лета в костюме, красивее которого ему уже не носить.

– Похоже, что сегодня мне придется потрудиться больше, чем я думала. Раз уж мне самой нести корзины, то я стану выбирать растения с особым тщанием и только самые лучшие. Из тебя выйдет милый и пригожий король, Мэттью. Я бы не хотела упустить возможность посмотреть на тебя в одном из творений Джоанны.

На его лице расплылась улыбка облегчения, и он предложил отнести самые большие из корзин обратно в мастерскую. Сестра Кэтрин согласилась и отправилась по тропе, идущей через вспаханные поля к западу от города.

Повсюду слышалось радостное птичье щебетание – кукушка и жаворонок отмечали наступление нового дня. Воздух наполнял аромат пробивающейся из земли зелени. Тепло и солнечный свет доставляли сестре Кэтрин особое удовольствие, когда она вспоминала, что этому великолепию предшествовала сырая холодная зима.

Полчаса спустя она дошла до места, где дорога изгибалась к югу от болота. Здесь молодая женщина свернула и направилась в сторону реки, которая граничила с густым лесом на западе. Там она обнаружила мелкие желтые цветки калужницы – они едва-едва распустились на солнышке – и неподалеку от них раскрылись пушистые розовато-белые бутоны трифоли. Часа два сестра Кэтрин двигалась к берегу и постепенно приближалась к кромке леса на востоке. Еще с прошлого года она помнила о хорошем месте для окопника в излучине реки. К тому времени солнце поднялось уже высоко, и сестра Кэтрин была рада густой тени деревьев.

Изучая место в поисках лаванды и колоколообразных бутончиков окопника, она вышла на поляну, где какой-то здоровяк в кольчуге справлял у дерева малую нужду. Они увидели друг друга одновременно, и он развернулся к ней, не потрудившись натянуть штаны.

– Бьюсь об заклад, что такого большого ты еще не видела, – усмехнулся мужчина.

Помогая матери у изголовий кроватей больных, сестра Кэтрин видела обнаженных мужчин и потому с легкостью могла бы не согласиться со словами наглеца, но смолчала. В голове у нее оглушительно звенели тревожные колокольчики, и, швырнув корзину на землю, она развернулась и бросилась бежать. Сестра Кэтрин смогла бы оторваться от преследователя, окажись он один – на ней была легкая одежда и удобная обувь. Но внезапно дорогу ей преградил спутник грубияна.

Здоровяк гаркнул: “Хватай ее, Кон!”, и тот обвил ее горло рукой. Женщина пнула его в ногу, но от ее легкой обувки было мало толку. Мужчина усилил хватку настолько, что пинки и крики стали невозможны.

– Давай ее сюда, Кон. Я первый ее увидел.

– Верно, Том, но поймал-то я.

Том вынул нож и приставил его к шее сестры Кэтрин чуть ниже уха. Его рука сменила руку Кона вокруг ее горла.

– Только без криков, хорошо, киска? Не то я одним легким движением перережу тебе глотку, залив здесь все твоей кровью.

Он пинком отправил наполовину заполненную растениями корзину вниз по склону и потащил молодую женщину глубже в лес.

***

Отец Мартин тоже поднялся на рассвете, хотя и не для того, чтобы наслаждаться славной погодой – святой отец должен был помочь городским членам гильдии с установкой временной платформы в центре города для празднества в честь Троицы. Затем надо было сидеть с подмастерьями всех ремесленников и записывать стихи для песен, которые будут петься вокруг майского дерева. Отец Уолтер предупредил его, что придется хорошенько поработать над правкой этих виршей. Стихи могут выйти настолько непристойными и издевательскими для некоторых личностей, насколько это сойдет авторам с рук. Не раз уже хоровод вокруг майского дерева заканчивался побоищем между певцами и теми, кто слышал насмешку в свой адрес. Когда отец Уолтер увидел отца Мартина, тот уже на протяжении двух часов работал как вол, замеряя древесину.

– Вам бы не помешала хорошая кружка эля от Брайда. Не стану мешать вам и отдалять этот прекрасный момент, просто решил поделиться кое-какими новостями. Я был у пекаря. Юный Джеффри, сын сапожника Дэниэла, этим утром вернулся из Линнетвейля. Известий было немного, но местный скорняк предупредил его, что там побывала банда наемников, которые движутся из города южнее на север. Их контракты с бароном Эдмундом закончились, когда они высадились в Дувре несколько недель назад. Им сказали, что они могут присоединиться к лорду Морроу на границе с Шотландией, но по дороге туда некоторые из них решили поискать наживы, грабя путников ради припасов и лошадей. Большинство нападений завершилось страшным исходом – многие были убиты, хотя они даже не сопротивлялись. Если наемники продолжат свой путь с той же скоростью, то через пару дней окажутся в наших краях. Людям, покидающим город, стоит путешествовать большими группами. Просто предупредите горожан, когда будете с ними беседовать.

Отец Мартин тут же подумал о сестре Кэтрин и ее походе, но постарался убедить себя, что юный Мэттью в состоянии ее защитить и не позволит причинить ей вред. Вряд ли кто-нибудь попробует, учитывая внушительные размеры и силу такого защитника. Да и нападение на сестру из монастыря – это настоящее святотатство, только последние негодяи способны на подобное злодейство. К тому же, взглянув на сестру Кэтрин и Мэттью, преступники поняли бы, что брать у них нечего. Наемников в этих местах не ждали еще дня два, и Джеффри смог добраться из Линнетвейля с полной поклажей великолепных кож – эти успокаивающие мысли отец Мартин повторял про себя еще с полчаса.

А потом он увидел юного Мэттью, который как раз направлялся к Джоанне.

– Так, значит, сестра Кэтрин отложила свой поход в лес? – в надежде на утвердительный ответ поинтересовался святой отец.

– Да нет, – ответил юный Мэттью, чувствуя себя виноватым оттого, что сестра Кэтрин предоставила ему возможность увильнуть от своих обязанностей. Он напомнил себе, что та уже не раз ходила в лес без провожатого. – Она отправилась одна, потому что я должен был остаться работать над моим костюмом Короля Лета…

Отец Мартин тут же перестал слушать его объяснение и попытался взвесить все, что ему было известно. Наемников не ждали еще два дня. Даже если бы они были уже здесь, шанс, что они наткнутся на сестру Кэтрин на болоте или в лесу, весьма невелик. С другой стороны, окажись солдаты поблизости, они бы использовали реку как источник воды, а отец Мартин отлично помнил, с каким энтузиазмом рассказывала ему сестра Кэтрин об окопнике, который она надеялась найти в старой дубраве у излучины реки.

Он ненадолго сумел разубедить себя в реальности угрозы, а потом вдруг обнаружил, что ноги несут его к пасторскому дому, и по пути его воображение рисовало яркие картины возможных зверств. У себя в келье святой отец открыл сундук с вещами и выкидывал оттуда все до тех пор, пока не добрался до меча, которого не носил с того времени, как был сослан из Италии. Отец Мартин понимал, что будет выглядеть глупо в глазах сестры Кэтрин, появившись перед ней с оружием в руках, но он не успокоится, пока не убедится, что ей ничего не угрожает. Настоящим глупцом он будет, если отправится безоружным, а она окажется в беде.

Сестра описывала ему свой маршрут, и отец Мартин быстро проследил ее путь к реке. Настроение его резко сменилось с оптимистического спокойствия на тревогу, близкую к панике. Он старался не обращать внимания на жестокие картины, которые рисовало ему воображение, прекрасно понимая, что ему потребуется свежая голова, если случилось худшее.

Берег был невероятно зеленым от покрывавших его свежей травы и изумрудного мха. Временами отец Мартин замечал на сырой земле едва заметные следы маленькой ступни в мягкой кожаной обуви. Он внимательно прислушивался и изучал местность в поисках дуба и похожих на лаванду цветов окопника. Едва обнаружив большое скопление растений, мужчина узнал любимую корзину сестры Кэтрин, самую большую из всех, что она могла нести – та наполовину застряла в грязи у самой кромки воды. Его сердце забилось быстро и болезненно, когда он заметил след – трава была примята, а местами вырвана. Здесь явно шла борьба, но не сильная. Отец Мартин знал, что сопротивление Кэтрин способен побороть даже один мужчина. Если наемников было больше, то оставалось лишь надеяться, что его мастерства окажется достаточно, чтобы их победить. Это при условии, что он успеет сделать нечто большее, чем отнести тело сестры Кэтрин обратно в город и придать его земле по христианскому обычаю. Однако Мартин не мог позволить себе думать о худшем исходе и потому изо всех сил старался избавиться от этих мрачных мыслей.

След вел обратно от реки к густеющему лесу на возвышенности. Листва была тут плотнее, а подлесок – реже, из-за чего след было проще заметить. Спустя пару минут ему уже не было нужды видеть отпечатки – дальше отец Мартин шел на голоса спорящих между собой мужчин, начиная сомневаться в правильности поспешного решения отправиться в одиночку.

– Прошлый раз в Кале, в подвале той таверны, ты первый занялся аппетитной служанкой. А когда она укусила тебя, ты врезал ей так, что она едва на ногах держалась, когда подошла моя очередь.

– Да если б я не подкрался к ее брату со спины с палицей, ты бы там так и остался лежать.

– Он вернулся тогда по единственной причине: ты слишком долго разогревался и развлекался с девчонкой, Кон.

– В прошлый раз ты был первым.

– Ты о том жалком городишке пару недель назад, не то Даннок, не то Паддок? Когда ты позволил мне забраться на эту грязную деревенскую шлюху? По мне так ты просто хотел убедиться, что у нее там нет зубов!

– Уж лучше б были зубы, чем звездная сыпь, которой она нас заразила!

Они рассмеялись.

– Ну, она хорошенько помучилась перед смертью, верно, Том?

Благодаря их спору отец Мартин смог подобраться достаточно близко, чтобы разглядеть мужские фигуры за деревьями. Из-за огромного старого дуба он увидел то, что в десятки раз усилило его страхи за сестру Кэтрин.

У дальнего края опушки к вбитому в землю колышку были привязаны два больших, довольно здоровых на вид скакуна, сильно нагруженных поклажей. Спиной к отцу Мартину стоял черноволосый мужчина. Он стянул с себя кольчугу и собирался положить ее рядом со шлемом и вложенным в ножны мечом. Когда мужчина обернулся, отец Мартин разглядел его лицо: огрубевшая кожа, вся в шрамах, отчего его светло-голубые глаза казались еще ярче. Крепкий, закаленный в боях ветеран. Другой наемник еще не снял кольчугу. Тот был моложе, но настоящий богатырь – по крайней мере, на голову выше и фунтов на пятьдесят здоровее отца Мартина, со столь же огромным, как и он сам, мечом, висевшим в ножнах сбоку. Одной рукой наемник держал сестру Кэтрин за волосы, а другой – прижимал к ее горлу нож.

“Отец Небесный, вряд ли я смогу победить обоих”, – мрачно подумал отец Мартин. И, тем не менее, он пытался разработать какой-нибудь план. Если напасть на того, что поменьше, здоровяк, возможно, отпустит сестру Кэтрин, чтобы помочь своему подельнику. Сможет ли она сбежать?

Отец Мартин ожидал, что молодая женщина потеряет сознание от ужасного диалога, который вели меж собой разбойники. Однако она не выказывала ни малейшего признака слабости, внимательно и настороженно осматривая территорию лагеря. Значит, она еще не потеряла надежды на побег. Именно в этот момент Кэтрин встретилась взглядом с отцом Мартином, и сердце ее сжалось. “Боже мой, да они же убьют его”, – подумала сестра. Вот теперь она по-настоящему испугалась, тогда как до этого ее страх сдерживался гневом. Кэтрин тут же отвела взгляд и стала думать, как бы дать отцу Мартину хоть какое-нибудь преимущество. Ей и в голову не приходило, что он может оставить ее и сбежать в страхе за собственную жизнь.

Спустя несколько секунд святой отец был поражен поведением сестры Кэтрин, и будь на ее месте кто-то другой, он бы решил, что это помешательство. Она расслабилась и выгнулась так, что грудь и бедра подались вперед. Томно опустив веки и приоткрыв рот, сестра Кэтрин подняла руку к горлу, но вместо того чтобы схватить нож, принялась развязывать шнуровку на платье и расстегивать рубашку до тех пор, пока не стал виден верх ее груди. К тому времени оба солдата заметили перемену в ее поведении и прекратили спорить. Она подняла глаза к Кону и тихо произнесла:

– Господа, не позволите ли вы даме выбирать, кто будет первым?

Они оба громко рассмеялись над ее обращением.

Кон пожал плечами и ответил:

– Никто еще не спрашивал. Что скажешь, Том? Нам надо будет присоединиться к остальным до заката. И нужно успеть, э, убрать тут все перед уходом.

Том с уверенностью сказал:

– Почему бы и нет?

Будто сравнивая их между собой, сестра Кэтрин переводила взгляд с одного на другого и, наконец, кивнула в направлении мужчины, который ее удерживал.

– Значит, понравилось, что я тебе показал, – хвастливо заметил Том. Он с улыбкой убрал нож в ножны, а затем залез рукой ей под рубашку и стал мять груди. Знаком к действию для отца Мартина послужила вымученная улыбка сестры Кэтрин от грубых ласк.

Он кинулся на наемника, который был ниже ростом, но Кон вовремя выхватил меч, чтобы отразить первый удар отца Мартина. Они парировали удары друг друга с одинаковым мастерством фехтовальщиков, однако Кон совершил ошибку, отвернувшись от противника, чтобы узнать, что отвлекло его подельника. О большем отец Мартин и не просил – он пронзил мечом предплечье противника и полоснул наемника по бедру.

Задержка в помощи была вызвана сестрой Кэтрин – в тот момент, как отец Мартин ворвался на поляну, она схватила оба больших пальца Тома. Наемник едва ли не в тот же миг оттолкнул ее от себя, но женщина бросилась ему в ноги и вцепилась в лодыжки, за что заработала сильный пинок, который она предвидела и смогла частично избежать, но затем здоровяк схватил ее и буквально отшвырнул в сторону. К тому времени он уже вынул меч, и больше она не могла к нему приблизиться, хотя и отвлекала его достаточное время, чтобы отец Мартин успел обезоружить второго противника.

Святой отец понимал, что даже один верный удар ветерана-наемника в спарринге, скорее всего, сломает ему руку. Том не был таким быстрым или натренированным, как Кон, но на его стороне была огромная сила и очень длинный меч. Отец Мартин избрал стратегию держаться на расстоянии и применял только неконтактные удары. Он был уверен в том, что его скорости достаточно, чтобы вымотать соперника. Затем придет время сменить план.

От удара о землю у сестры Кэтрин вышибло дух, и с минуту она пыталась заставить себя подняться на ноги. Спотыкаясь, женщина направилась к лошадям и принялась отвязывать поводья. Раненый солдат увидел ее с того места, где сидел, прислонившись к дереву, и с трудом прохрипел:

– Том, останови ее!

Она освободила поводья, подняла ранее сорванную с головы вуаль и стала бить ей по лошадиным головам, обходя животных сбоку и нервируя их. Лошади не были боевыми. Том и Кон, верно, украли их из конюшни какого-нибудь богатого рыцаря, любящего верховую езду, так что действий сестры оказалось достаточно, чтобы послать животных в галоп.

В этот момент гигант врезался в отца Мартина, ударил его кулаком в грудь и, используя тяжесть меча, оттолкнул назад. Святой отец врезался в дерево, ударившись головой с такой силой, что его оглушило, и сполз на землю. Том с руганью обернулся и бросился за лошадьми.

Сестра Кэтрин быстро поднялась на ноги, подошла к отцу Мартину и помогла ему встать.

– Можете идти? – спросила она с нетерпением.

– Конечно, – ответил он, пытаясь не обращать внимания на пульсирующую боль в голове.

– Кажется, я знаю, где нам спрятаться, – произнесла она, – нам нужно укрыться получше, так чтобы этим варварам надоело нас искать.

– А с ним что? – спросил отец Мартин, указывая на Кона, который, казалось, лишился сознания от потери крови.

– Хотите его убить? – неуверенно спросила сестра.

– Да, хочу, – ответил отец Мартин. – Но, возможно, я просто не способен убить человека, пока он без сознания, – добавил он честно.

– Ну а я просто не могу заставить себя ему помогать, – произнесла сестра Кэтрин сдавленно, – так что давайте отсюда уходить, пока Том за ним не вернулся.

Она наполовину вела, наполовину тащила отца Мартина вверх по склону подальше от реки. Минут через десять они добрались до еще более крутого подъема, где деревья кренились так сильно, что их кроны свисали почти до земли. Здесь слуги Господа с наслаждением опустились на сырую грязную землю, покрытую ветками с листвой. Отец Мартин знал, что их могли преследовать, но надеялся, что наемников больше волнует собственный побег из этих мест. Ведь тем было неизвестно, как скоро их предполагаемые жертвы дождутся помощи из города.

***

Они посмотрели друг на друга и рассмеялись в тихой истерике.

– Видели бы вы лицо Кона, когда вы выскочили из леса у него прямо из-за спины и так ловко стали с ним сражаться; он и представить себе не мог, что ему понадобится помощь против священника! – прошептала сестра Кэтрин.

– А вы бы видели лицо здоровяка, когда он понял, что лошади уже на полпути в Лондон вместе со всем добром, – присоединился к ней отец Мартин.

Они поздравили друг друга с находчивостью и успешным побегом, но вскоре сестра Кэтрин замолчала и начала дрожать. Она, наконец, позволила себе осознать, как близко оказалась к тому, чтобы быть замученной до смерти, и какому риску подверг себя отец Мартин. Все было против него, когда он появился на той поляне.

– Они причинили вам вред? – осторожно спросил отец Мартин.

Он не знал, что случилось до его появления, однако не мог отделаться от мыслей о некоторых отвратительных вариантах развития событий.

Сестра Кэтрин покачала головой, дрожа так сильно, что даже зубы стучали. Тогда отец Мартин положил руки ей на плечи, пытаясь согреть, и успокаивающе заговорил:

– Я уже несколько месяцев не держал в руках меч. Повезло, что и старина Кон тоже малость заржавел. Понимаете, студенты университетов неплохо знакомы с искусством боя на мечах. Постоянные феодальные междоусобицы, политические распри, да и обычные пьяные драки делают ношение оружия на улицах весьма разумным для любого здравомыслящего человека. Хорошо, что у меня был требовательный учитель фехтования.

– Я и не знала, что вы умеете так хорошо обращаться с мечом, – сказала сестра Кэтрин, все еще дрожа, – думала, они вас убьют.

Она помнила, что не испытывала настоящего страха в руках разбойников, пока отец Мартин не оказался из-за нее в опасности, однако предпочла сейчас об этом не раздумывать.

Сестра Кэтрин тихонько заплакала, и отец Мартин нежно прижал ее голову к своему плечу, на котором она беззвучно рыдала еще какое-то время.

Так они просидели несколько часов, не будучи уверенными в том, что за ними не гонятся. В их зеленом убежище уже заметно стемнело, но священник и монахиня не слышали голосов или звуков погони.

– Кажется, они говорили, что встречаются с остальной группой на закате, а значит, вряд ли станут нас искать, – произнес отец Мартин.

– Да, теперь мы можем вернуться в город, – ответила сестра Кэтрин, однако ни один из них не сдвинулся с места.

Вернуться назад означало оставить позади сильнейшую эмоциональную встряску, которую им довелось сегодня пережить вместе. Никто не поймет, через что они прошли. Возвращение в город также сулило им встречу с уймой практических проблем.

– Что я скажу матери Агнесс и другим сестрам? – рассуждала сестра Кэтрин вслух.

– Правду, – ответил отец Мартин, – мы должны рассказать городскому совету, что случилось, чтобы они послали настоящих солдат за этими бандитами.

– Но вы же знаете, что они скажут обо мне, – продолжила она, и ее губы вновь предательски задрожали, а глаза наполнились слезами.

Отец Мартин посмотрел на нее, пытаясь понять, в состоянии ли она обсудить случившееся и решить, как об этом рассказать остальным. Ее припухшие от слез глаза казались зелеными под навесом листвы. Опустив взгляд к ее корсажу, Мартин мельком увидел едва прикрытую грудь, и его щеки тут же вспыхнули от смущения, вызванного внезапным возбуждением от увиденного и их с сестрой близости.

Кэтрин проследила за его взглядом и покраснела в ответ.

– Вижу, вы понимаете, что будут говорить обо мне: что я была одета неподобающе, что поступила опрометчиво, отправившись одна, и что если бы я этого не хотела, ничего бы не случилось.

– Как вы можете думать, что кто-то посмеет порицать вас? – спросил Мартин с такой искренностью, что она поверила: он действительно сомневался, будто кто-то мог заподозрить ее в неподобающем поведении.

Но только произнеся эти слова, отец Мартин вспомнил разговоры, которые вели между собой пажи и солдаты в трактире после того, как женщина пожаловалась на дурное обращение. Кивок, подмигивание. Кивок, подмигивание. Тычок под ребра. Так, значит, кухарка жалуется на щипки; доярка говорит, что ее взяли силой за сараем. А ведь они не выражали недовольства до тех пор, пока отец или муж не появлялись на горизонте. Нельзя продеть нитку в иголку, если иголка этого не хочет. Ее родители говорят, что спасли ее до того, как он над ней надругался, но иначе они и не скажут. Все знают, что монашкам недостает мужского внимания. У них слишком мало священников для…

Мартин снова покраснел, вспомнив мерзость последнего комментария.

– Как мы можем отпустить этих животных, чтобы они продолжили творить свои злодейства? – спросил отец Мартин бесцветным голосом.

Они устало двинулись обратно к дороге, оба глубоко погруженные в собственные неприятные мысли.

Сестра Кэтрин приводила в порядок свою одежду. Тогда на поляне ее стратегия казалась такой правильной, а теперь она не понимала, как могла вести себя подобно блуднице. Даже отец Мартин был шокирован ее поведением – его выдали покрасневшие щеки.

Впереди ее ждала тяжелая расплата за эту лесную прогулку. Никто из тех, кого она знала, не взглянет на нее с тем же уважением. Она станет монашкой, которую «чуть не, как она сама утверждает, изнасиловала банда наемников». Сестра Кэтрин думала, что сможет пережить все, кроме унижения от того, что отец Мартин стал свидетелем ее распутного поведения перед Томом и реакции разбойника на предпринятые ею действия. Получается, что она принесла в жертву самые прекрасные отношения в своей жизни, чтобы спасти жизнь друга и свою собственную.