Текст книги "Приговоренные к повторению (ЛП)"

Автор книги: Branwell

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– И всё это время от меня требовалось только подставиться, – не веря собственным ушам проговорил отец Мартин.

– Отец желал, чтобы мы ни во что не вмешивались, – напомнил ему Эдгар.

– Данджело вывел меня из себя, заманив в заранее подготовленную ловушку. Я так старался сдерживаться и не рассердиться. Тогда у меня бы остался шанс заручиться поддержкой города и заставить их освободить сестру Кэтрин. Но мы с самого начала были обречены. Данджело был готов на всё, лишь бы вывести меня из себя.

– Из того, что я узнал от его слуг, Данджело и самого Иисуса мог бы довести до того, что тот замахнулся бы на него крестом, как дубиной, – заметил Эдгар, но тут же добавил: – Убивать его нельзя. Это вызовет слишком много проблем.

– Эдгар, ты ведь понимаешь, что я не шучу? Я её не брошу, и тебе остаётся только решить: или ты спасаешь нас обоих, или никого.

– Ты же понимаешь, что ей не выдержать несколько недель в пути. “Если только она раньше не умрёт, – добавил Эдгар про себя, – и тогда окажется, что мы зря затеяли этот конфликт с Ватиканом”. – С ней тебе станет сложнее покинуть Англию.

– Можешь раздумывать хоть всю ночь, мои условия не изменятся.

Естественно, медлить Эдгар не мог. В любой момент кто-нибудь в замке мог проснуться. Эдгар понимал, что отец будет в бешенстве, если он привезёт с собой монахиню, но в не меньшем бешенстве он окажется, если Мартин останется в лапах у Данджело. Имея на руках такой неприятный выбор, Эдгар решил поступить по зову сердца.

– Дрю, разыщи повозку и спокойную лошадь и смотри никого не разбуди.

Спустя четверть часа Дрю вернулся с новостью, что лучшим, что удалось отыскать, никого не разбудив, была двухколёсная повозка с лошадью, которую помощники повара запрягали для поездок на рынок.

– Как можно быстрее выдвигаемся в путь. Повозка нас сильно замедлит. Дрю, возьми своих людей, принесите вино и займитесь охранниками и, конечно же, нашим добрым монсеньером. – Эдгар развернулся к Мартину. – Я взял с собой отравленное снотворным вино. У них всех будет выбор: выпить вино или получить по голове. Благодарение Богу за то, что мы застали их врасплох и никого не пришлось убивать.

– Где они?

– Они в караульной, во внешней части тюрьмы, связаны. Мои люди не показывали им своих лиц и были аккуратны в беседах, не упоминая ни имён, ни мест. Когда, выпив вина, люди Данджело почувствуют сонливость, мы развяжем их и обольём остатками. А там поглядим, какие басни станут рассказывать про эту ночь.

Когда все охранники получили по порции отравленного вина, отец Мартин попросил людей Эдгара помочь ему отнести солому в повозку. Несколько из них согласились помочь и передали свои плащи, чтобы Мартин мог выстлать ими дно повозки.

Когда всё было готово, отец Мартин попробовал приподнять сестру Кэтрин с соломы, но при любом движении та вскрикивала из-за повреждённого плеча. Мартин опустил её обратно, и сердце его упало при мысли о многих часах пути по ужасно разбитым дорогам, что им предстояли. Он прошёл в караульную, где многие из людей Данджело уже лежали без сознания.

– Сколько из этого я должен ей дать? – спросил он у Дрю, держа в руках одну из наполовину опустевших бутылей. Дрю снял с полки серванта глиняную кружку и наполнил её до половины.

– Этого должно хватить. Но ты сильно рискуешь: если она слабее, чем кажется, то может и не проснуться.

– А если я ничего ей не дам, то она может не пережить этой тяжёлой дороги, – тихо ответил отец Мартин.

Он чуть приподнял голову Кэтрин и уговорил её выпить всё до дна, уверяя, что скоро ей станет гораздо лучше. Через несколько минут она уже впала в такой крепкий сон, что не шелохнулась, пока Мартин нёс её в повозку.

Все вместе они прошли полмили до места, где их ждали привязанные лошади. Один из людей Эдгара вёл под уздцы ту, что тащила за собой повозку. Эдгар велел ему сесть в седло и продолжить вести запряженную в повозку лошадь. Мартину же предназначался другой конь. Повозка и вправду заметно снизила скорость их передвижения.

До охотничьего домика они добрались только с наступлением рассвета. Эдгар отвёл Мартина в сторону и сказал, что им нужно придумать новый план.

– Мне и моим людям надо срочно выдвигаться. Теперь уже и Данджело, и его охранников обнаружили. Все вместе мы только привлечем к хижине лишнее внимание. Я могу найти женщину, которая позаботилась бы о сестре Кэтрин, и тогда ты сможешь отправиться с нами, как планировали, – с надеждой в голосе предложил Эдгар.

Ещё не закончив говорить, он уже знал, что Мартин откажется от такого плана, главным недостатком которого была большая вероятность, что если кто-то извне будет постоянно общаться с сестрой Кэтрин, рано или поздно он выведет на её след ищеек Данджело. Самого Эдгара подобный исход мало волновал, но он не мог позволить Мартину оказаться обнаруженным. Эдгар с сомнением взглянул на друга.

– Ты один тут справишься?

– Да, – с уверенностью заявил Мартин, – но пока сестре Кэтрин не станет лучше, я не смогу добывать еду или колоть дрова.

С появлением Эдгара в тюрьме Мартин поверил, что способен горы свернуть.

– Я попрошу Дрю передать тебе все, что можно, из наших запасов. Мы нарубим вам дров перед отъездом. Сам я планировал остаться на ночь в Ноттингеме. Там я знаю людей, на которых можно положиться, если купить их молчание. Вначале я рассказывал всем, что в домике лесника останусь для охоты. Теперь постараюсь, чтобы по округе пошёл слух, что на самом деле это место мне нужно, чтобы держать здесь свою возлюбленную, которая не прочь погулять на стороне, представься ей такая возможность. Сделай всё, что сможешь, чтобы люди в округе поверили в эту историю.

Ещё с час все были заняты уборкой мусора и всякого сора, оставшегося в домике после Эдгара и его людей. Кэтрин лежала в повозке, ни разу не проснувшись, пока шла шумная работа. В хижине обнаружилась большая кровать с продавленным матрасом, что навело Мартина на мысль, что это место в действительности чаще использовалось для тайных свиданий, чем для охоты. Меховые и шерстяные накидки на кровати не внушали Мартину доверия, но выбора у него не было. Он постирает простыни при первой же возможности.

Уложив Кэтрин на кровать, Мартин смог сделать то, что хотел со вчерашнего дня, когда Алан только привёл его в тюрьму. Несмотря на непроходящую вялость и сонливость сестры Кэтрин, он сумел уговорить её угоститься сладким вином со взбитым белком и сахаром. И раз после этого её не стошнило, Мартин решил, что шанс на поправку есть.

В хижину вошёл Эдгар, чтобы попрощаться.

– Эдгар, я всё ломал голову, пытаясь разобраться, что происходит. Почему ты решил сообщить своему отцу о моей просьбе о помощи? Ты боялся сделать что-то не так, не предупредив его? Или ты как-то лично вовлечен в дипломатические связи… как и мой отец? – с беспокойством начал Мартин.

– О нет, я не имею ничего общего с лживыми крысами из Рима. В этом мало чести. Просто я знал, что отец хотел бы узнать о твоих проблемах.

– Но почему? Почему он вообще дал согласие на то, чтобы ты мне помог? Моему собственному отцу не интересно, что со мной происходит, – стараясь скрыть расстройство, спросил Мартин.

Эдгар несколько раз прошёлся по маленькой комнатке, молча раздумывая, как поступить.

– Я думал, он тебе сам расскажет, прежде чем ты покинешь Англию. Я узнал об этом несколько лет назад от одной женщины, дочери старого шерифа. Мой отец – твой настоящий отец, Мартин. Мы с тобой сводные братья, – сообщил Эдгар, беспокойно хмурясь в попытке понять реакцию Мартина. – Леди Элизабет вышла замуж за сэра Уильяма в мае. Ты родился в октябре. Свадьбу сыграли так поспешно, чтобы скрыть положение леди Элизабет. Отец всегда сильнее волновался за тебя. Когда в Риме приключилась беда, он выхлопотал тебе место в Дерби. Он планировал твоё возвращение, когда толки в Ватикане прекратятся. Думал раздобыть тебе место в каком-нибудь крупном селении в Англии. Сэр Уильям должен был сообщить тебе всё это при вашей встрече в Лондоне. – Заметив недоумение Мартина, Эдгар, словно извиняясь, уточнил: – Как я понимаю, он тебе ничего не сказал. Во имя Крови Христовой, Мартин, ты правда думал, что мы о тебе забыли?

Мартин только кивнул, пытаясь переварить сказанное, чтобы пересмотреть ситуацию, в которой он оказался, с учётом последних открытий. Как это повлияет на его будущее? С тех пор как сестра Кэтрин оказалась в заключении, он и помыслить не мог ни о каком будущем. А до этого он полагал, что проведёт в Дерби остаток жизни. И он даже начал видеть некоторые преимущества проживания в небольшом поселении без уродливых заговоров, плетущихся в верхушках власти.

– Эдгар, я пока не могу об этом думать. Я нужен сестре Кэтрин. Просто помни, что я любил тебя как брата ещё до того, как узнал, что в наших жилах течёт одна кровь. И я никогда не забуду то, что ты для нас сделал.

– Если вдруг я понадоблюсь тебе до нашего запланированного возвращения сюда через два месяца, отправь письмо с человеком, который будет закупать вам продукты на рынке. Исаак Голдстоун будет тратить оставленные ему деньги на то, что вам потребуется, и на доставку этих вещей. Бог тебе в помощь.

Уже когда они ускакали, и Мартин оказался совсем один в припорошенном снегом лесу, он в полной мере осознал, какая на него легла ответственность. Он оказался единственной преградой между сестрой Кэтрин и всем, что ей угрожало. Но вскоре ежедневная рутина поглотила его настолько, что ему стало не до того, чтобы задумываться об этом.

========== Одиннадцатая часть ==========

Первое время она ничего не могла делать сама. Ему приходилось помогать ей в самых интимных делах. И если раньше мысль о чём-то подобном смутила бы Мартина, теперь он не ощущал ни малейшего стеснения. Всякий раз, как ему требовалось раздеть Кэтрин, единственным чувством, которое он испытывал при виде её истощённого тела и следов плетей на коже, была печаль. Её плечо превратилось в один сплошной сине-чёрный синяк. В своей жестокости Данджело не вывихнул ей сустав, но сильно повредил руку другим менее явным способом.

Мартин старался сохранять хижину в тепле, поддерживая огонь в очаге, и заготовлял дрова впрок. На готовку он времени не тратил, довольствуясь хлебом с сыром, а сестре Кэтрин продолжал понемногу давать яйца, вино, мёд и молоко. За неделю такого рациона она восстановила силы достаточно, чтобы начать ходить по комнате при его поддержке. Кэтрин наказала Мартину дать задание тому, кто ходил на рынок, купить баранины или дичи, и под её чутким руководством Мартин сварил похлёбку.

Только на такие темы они с Кэтрин и общались, касаясь в беседах лишь еды, домашних дел и погоды за окном. Ранее Мартин рассказал, что им придётся притвориться рыцарем и его любовницей. Кэтрин тогда помрачнела, но комментировать никак не стала. Мартин поведал ей и о плане Эдгара переправить их в Ирландию. Он надеялся подбодрить её словами о шансах на светлое будущее, но сестра Кэтрин ни о чём не стала его расспрашивать и продолжала проводить дни в почти полном молчании. Лицо её становилось печальным, когда она думала, что отец Мартин не видит. А когда он к ней обращался, выражение сменялось на вежливо-нейтральное.

Но вот, спустя три недели медленного, но заметного прогресса в восстановлении здоровья Кэтрин, наступила жуткая ночь накануне Рождества.

К тому времени она уже могла сидеть у огня и скармливать огню мелкие веточки, пока Мартин уходил колоть дрова. И, надо признать, Мартин рад был возможности покинуть закопченную хижину и сбежать от опустошенного взгляда Кэтрин. Когда в тот день к полудню он вернулся в домик, Кэтрин лежала на полу, согнувшись вдвое от страшной боли в животе. Вскоре её стало рвать и выворачивать наизнанку не реже чем по разу в час. Это продлилось до трёх утра, когда симптомы, наконец, сошли на нет. Многие ненадолго подхватывали хворь, подобную этой, вскоре выздоравливая, но слабость и худоба сестры Кэтрин вызывали сомнения в том, что её тело справится с недугом. Она уже потеряла много жидкости, и пульс её стал опасно учащенным и слабым.

– Кэтрин, тебе нужно это выпить, – решительно сказал Мартин. – Это подсоленная вода с мёдом. На вкус, быть может, не очень, но твоему телу это необходимо.

– Я сейчас слишком устала.

– Знаю, но у тебя пульс тонкий, как нитка, и сердце несётся вскачь. Взгляни. – Он ущипнул её за руку и показал, как долго не сходит след на коже.

– Если ты не восполнишь полезные элементы, которых лишилась, то умрёшь. Твоё сердце собьётся с нужного ритма. Помнишь, ты сама меня этому учила. – Он ещё надеялся на возвращение Кэтрин из прошлого, такой уверенной в себе и гордой своими познаниями и умениями. Надо было как-то убедить её, что выпить настойку просто необходимо.

– Я не удержу это в себе, – слабым голосом ответила она и отвернулась.

– Прошу, Кэтрин, – настаивал Мартин, на глаза его навернулись слёзы.

Когда Кэтрин ничего не ответила, оставшись лежать неподвижно, он опустил кружку, несколько раз вздохнул и аккуратно развернул Кэтрин лицом к себе.

– Любимая, хочешь, чтобы я тебя отпустил? Ты и так уже настрадалась. Мне будет ужасно тяжело, но если хочешь покинуть этот мир, то я готов просто держать тебя за руку до конца.

Щёки его были мокрыми от слёз, лицо искажено скорбью, но он не проронил больше ни слова. Просто сидел рядом, держа её за руку.

Теперь Кэтрин выглядела озадаченной. Что-то пробилось сквозь стену оцепенения, которую она отстроила, чтобы пережить заточение и пытки, и которая сделала её дальнейшее существование бессмысленным. Она снова изменилась в лице, и теперь Мартин разглядел в нём смесь страха и сдерживаемой ярости.

– Ты не понимаешь. Я не боюсь умереть. Мне страшно жить дальше, – сказала она негромко.

– Я не могу пообещать, что защищу тебя. Ты и сама это знаешь. Но обещаю, что очень постараюсь, – ответил Мартин и закрыл лицо руками.

– Я обрадовалась, когда ты перестал спрашивать обо мне. Потому что больше не нужно было бороться с собой и отказывать в тепле, которое дарили мне наши встречи. Порой после тяжёлой ночи я думала о том, что, если бы ты пришёл меня проведать, тебя бы, возможно, оставили потом в покое. Но я не могла так рисковать. Когда ты сдался, я продолжала выносить пытки только благодаря мысли, что однажды всё это прекратится.

– Господи, Кэтрин, я не сдавался! Эти мерзавцы просто-напросто перестали говорить тебе, что я приходил.

Минуты шли одна за другой, пока Мартин сидел в беспомощном молчании. И чем дольше он сидел, закрыв глаза, тем страшнее ему было их открыть и узнать причину этой тишины. От ощущения, близкого к панике, у него кружилась голова. Мартин даже подумал, что смерть может забрать его тут, около Кэтрин. Тогда не придётся рыть ей могилу в промёрзшей земле.

Сквозь такие отчаянные мысли вдруг пробился голос самой Кэтрин:

– Ты заявляешь, что готов меня отпустить, но заставляешь испытывать к тебе чувства. И я в ловушке этих чувств. – Помолчав какое-то время, она вздохнула. – Но с этим ни тебе, ни мне ничего не поделать. Так держи же меня. И даже если лекарство не поможет, я всё равно попытаюсь его выпить.

Слова эти словно сняли с груди Мартина тяжёлый груз. Он взял заранее заготовленную флягу и вместо того чтобы вернуться к своей лежанке из шкур и одеял на полу, занял место на кровати рядом с Кэтрин.

Прежде чем под утро его сморило от усталости, он всё продолжал предлагать ей напиток, и она мужественно старалась отпивать столько, сколько могла.

Пока он спал, Кэтрин осторожно вытянула руку, провела кончиками пальцев по его лицу и коснулась губами щеки.

Проснувшись, Мартин обнаружил, что его рука обнимает сестру Кэтрин, а её голова покоится у него на плече. И его изумило, насколько привычной ощущалась эта поза.

Он замерил пульс Кэтрин, проверил сердечный ритм и остался доволен. Позже, в тот же рождественский день, она впервые заговорила о Дерби, оплакивая разлуку с матерью, матушкой Агнес и отцом Уолтером, которых они, скорее всего, уже никогда не увидят. Но все же Кэтрин с большим старанием налегла на еду и питьё.

Спустя две недели к ней вернулись привычные энергичность и уверенность в себе. Мартина давно уже тревожило её повреждённое плечо. И в прошлом, когда он предлагал начать разрабатывать его, чтобы оно не лишилось подвижности за период восстановления, Кэтрин не раз отказывалась, заявляя, что ей слишком больно. Теперь плечо зажило, синяки сошли, но сустав потерял подвижность. И Кэтрин принялась его разрабатывать, с каждым днём постепенно возвращая плечу подвижность. Однажды она с гордостью продемонстрировала Мартину, что уже может отводить руку от бедра.

– Теперь я займусь восстановлением движений вперёд и назад, – поведала Кэтрин о своих планах.

Она посоветовала добавить в список продуктов с рынка овощи. После чего проследила за тем, чтобы Мартин начал варить более питательные супы.

Однажды вечером Кэтрин попросила наполнить ей кадку, в которой до этого мылся только Мартин, чтобы и самой принять ванну, не желая больше ополаскиваться в лохани. Она ступила в кадку, и Мартин пробежался глазами по всему её телу, радуясь, что она немного набрала вес. Он так долго смотрел на неё как лекарь, что его искренне потрясло осознание того, как снова поменялось его восприятие. Её нагое тело опять пробудило в нём желание, и он не сразу отвёл взгляд. Мартин был уверен, что Кэтрин заметила перемену по тому, как он вдруг резко занял себя переставлением кружек и чашек. И пока она не оделась, Мартин продолжал смотреть в пол. Никто из них не обмолвился об этом ни словом, но он заметил, что Кэтрин стала больше внимания уделять соблюдению приличий.

Две ночи спустя Мартин проснулся вскоре после того, как они заснули, из-за непривычной зябкости в комнате. Температура за окном опустилась ниже обычного. Он встал и подкинул в очаг поленьев. Пока Мартин дожидался, когда новые дрова разгорятся, он услышал, как Кэтрин ворочается в кровати. Решив убедиться, что всё в порядке, прежде чем вернуться на свою лежанку, он обернулся и увидел, как Кэтрин подзывает его в розоватых отсветах вновь ожившего пламени.

Когда он подошёл и наклонился спросить, что случилось, она молча приподняла одеяла и жестом позвала присоединиться к ней. Смущённый, он попятился назад. Две недели назад Мартин готов был утешить Кэтрин объятием, теперь же боялся, что вряд ли на этом остановится. Она продолжала удерживать одеяла приподнятыми. Ещё какое-то время он держался поодаль от кровати, и лицо её приняло оскорблённое выражение. После столь явной просьбы он не мог отказать ей в утешении, ничего толком не объяснив. Мартин подошёл в надежде донести до Кэтрин причину, по которой им нужно спать раздельно. Тогда она отпустила одеяла, протянула правую руку, взяла его ладонь в свою и потянула на себя. Оказавшись вдали от тепла очага, Мартин уже начал подрагивать от холода. В конце концов он решил ненадолго прилечь, чтобы согреться, и за это время поведать Кэтрин позорную правду о своих греховных помыслах.

Кэтрин опустила голову ему на плечо, словно у них так давно было заведено. Взяв его левую ладонь, она поднесла её к своим губам и, прикрыв глаза, стала целовать пальцы. Когда же Кэтрин принялась нежно посасывать и облизывать кончики пальцев, он больше не мог притворяться, что не понимает её намерений. Её действиям недоставало искусности вследствие отсутствия опыта, но было ясно, что она пыталась его соблазнить, а не наивно искала утешения. Проблема заключалась в том, что при всей безыскусности её ласк, соблазн оставался соблазном.

Жар её тела и мысли об их первом таком восхитительном и пагубном поцелуе постепенно затуманивали его сознание. Кэтрин уже должна была почувствовать его возбуждение через рубаху, но не торопилась отодвигаться. Вместо этого она открыла глаза и робко улыбнулась, как будто довольная результатом, но словно прося помощи в том, что должно последовать за этим. Мартин был не в силах противиться желанию снова поцеловать Кэтрин. Перекатившись на бок, он притянул её к себе и нежно прижался губами к её губам. В этот раз Кэтрин проявила инициативу и превратила поцелуй в более откровенный, протолкнув язычок между его губами: сперва чуть-чуть, затем с большим рвением, словно найдя для себя это занятие удивительно приятным.

Спустя несколько минут наслаждения одними только поцелуями отец Мартин уже принял решение не останавливаться на полпути. Скользнув ладонями вниз к небольшим грудям, он потёр большими пальцами соски через хлопок сорочки. Мартин почувствовал, как от его прикосновений сердце Кэтрин забилось чаще. И больше он уже ни о чём не думал, целиком отдавшись ощущениям и инстинктивно взяв инициативу в свои руки.

Мартин опустился на спину, распустил тесьму на рубахе и скинул её с себя. Затем он сел на кровати и проделал то же самое с сорочкой Кэтрин, не забывая о ее больном плече. В свете пламени он целую минуту любовался её телом, пока не заметил, что под его пристальным взглядом она смущенно зажмурила глаза и отвернулась. Кэтрин потянулась к нему, явно желая вновь ощутить его близость. Тогда Мартин опустился на локти и колени и принялся целовать её жарче, чем прежде. Кэтрин расслабилась и с не меньшим пылом ответила на поцелуи.

Он поместил колено между её ног, и она неловко развела бёдра. Но когда он стал толкаться в неё своим возбуждённым членом, то почувствовал, как она замерла под ним и безуспешно пытается свести ноги. Он потёрся носом о её шею.

– Кэтрин, хочешь, чтобы я остановился? – прошептал Мартин ей на ухо. В ответ она молча мотнула головой и перестала сопротивляться. И всё же он чувствовал её скованность по тому, как напряжены были её ноги и сцеплены зубы. Он и рад был бы не замечать этих сигналов протеста и достичь, наконец, проникновения, но поступить так не мог.

Мартин снова перекатился на бок, продолжая её обнимать. Его встревожило, что в широко распахнутых глазах Кэтрин отражалось нечто похожее на страх.

– Что такое, любимая, ты боишься, что это больно? Но я буду аккуратен.

Она снова мотнула головой.

– Я хочу, чтобы ты любил меня, Мартин, правда. Я хочу сделать это для тебя, но я не понимала, каково это. Боюсь, я потеряю над собой контроль и начну издавать непристойные звуки. Я уже не знаю, чего от себя ждать.

Последнее, чего бы Мартину сейчас хотелось, это расхохотаться, но он прочувствовал весь комизм ситуации. Пусть Кэтрин и знала, как работает человеческое тело, но некоторые вещи явно оставались для неё тайной за семи печатями.

– Ты же понимаешь, что не должна делать это только ради меня? Ты и сама должна получить удовольствие.

– Я слышала, что некоторым женщинам со временем начинает нравиться, – с сомнением ответила Кэтрин. – Целовать тебя мне понравилось.

Мартин ответил на это долгим поцелуем.

– А будут ли непристойными звуки, которые начну издавать я?

– О чём ты?

Он взял её за руку, обернул её пальцы вокруг своего члена и несколько раз провёл ими вверх-вниз, издав при этом несколько страстных вздохов.

Кэтрин беспокойно заерзала, неосознанно усиливая хватку.

– Нет, это не непристойный звук.

Ей понравился и сам звук, и то ощущение власти, которое он ей дарил.

– Ты должна довериться мне, чтобы я мог контролировать твои чувства, как и я доверяю тебе. Я буду двигаться медленнее, и ты скажешь, если тебе что-то не понравится.

Он снова начал целовать её и нежно касаться обнажённых грудей, потом опустил голову и взял в рот оба соска по очереди.

Сердце Кэтрин забилось ещё быстрее, и она выгнула спину, желая усилить контакт с его губами. Не переставая ласкать соски, Мартин принялся поглаживать и её промежность. Она чуть поморщилась, но расслабилась, когда он продолжил ласки с той же осторожностью. Постепенно Мартин начал усиливать давление, стараясь совершать круговые движения. Кэтрин тихо застонала от удовольствия и приподнялась над кроватью, вжимаясь в его ладонь, чтобы усилить ощущения. Мартин стал уже сомневаться, что сам вытерпит до нужного момента. Нарастающее возбуждение Кэтрин было нестерпимо дразнящим для него самого.

Мартин ввёл палец внутрь, с каждым движением проникая всё глубже, растягивая тонкую мембрану, вместо того чтобы разорвать ее толчками. Через несколько минут Кэтрин шире раздвинула ноги, давая Мартину больше места. Воспользовавшись моментом, он снова накрыл её тело своим. И когда в этот раз он коснулся её своим возбуждённым членом, она приподняла бёдра ему навстречу.

Слабая боль, которую она испытала в момент проникновения, забылась за сладостным ощущением заполненности. Каждый следующий его толчок она встречала, приподнимая ягодицы. С таким поощрением он продержался недолго, и всё же самого пика удовольствия они достигли вместе, содрогаясь всем телом и отдавая себя без остатка ослепительному чувственному наслаждению. В конце Кэтрин тихо вскрикнула, и в этом вскрике отразились как удивление, так и чувство раскрепощения.

Потом они лежали, поражённые масштабами собственного поступка. Новый опыт накрыл их, словно необоримая приливная волна берег. Теперь же им нужно было понять, что они с ним обрели и что потеряли.

Кэтрин ошеломила глубина природы самого акта. Наконец ей открылась суть библейского описания брака как единства двух людей. Ведь теперь они с Мартином действительно стали едины во всех смыслах, и рядом с ним она ощутила такие уют и покой, о каких прежде и помыслить не могла.

Кэтрин и раньше понимала детали процесса как врач. Эмоции же оставались для неё закрытой книгой.

В возрасте тринадцати лет она заговорила на эту тему со своей кузиной её возраста, которая как раз готовилась к замужеству. Люси призналась ей, что мать посоветовала поднять руки над головой и позволить мужу делать с ней всё, что он пожелает. Спустя год, на крестины ребёнка кузины, Кэтрин снова попробовала поднять вопрос замужества в беседе с Люси, но та лишь покачала головой и сказала, что Кэтрин повезло, что та решила уйти в монастырь и ей больше не надо об этом волноваться. Из таких обрывочных познаний Кэтрин пришла к выводу, что может вручить Мартину в дар собственное тело быстро и безо всяких затей. Её удивило, что ему требовалось нечто большее. Её потрясло, что она сама захотела дать ему это большее. И, что важнее всего, главным подарком для Мартина оказалось не её обнажённое тело, а обнажённые чувства.

Сердце Мартина так переполняли вожделение, любовь и нежность, что он боялся, как бы оно не взорвалось. Ему снова не терпелось заняться любовью с Кэтрин. И в то же время он испытывал величайшее удовольствие от того, что просто крепко её обнимал, за одно только это вознося хвалу небесам. Однако за перечисленными чувствами скрывался небеспричинный страх потерять Кэтрин. Страх этот зиждился на фундаменте из осознания грозящих ей реальных опасностей и неуверенности в будущем, с которым им предстоит столкнуться, если удастся избежать всех смертельных угроз.

========== продолжение ==========

В последующие дни Кэтрин с Мартином только и делали, что наслаждались друг другом. Занятия любовью стали для них целью в жизни. Мартин удивлялся тому, как быстро Кэтрин научилась и доставлять ему удовольствие, и наслаждаться процессом. Порой он хватал её и резко входил после мимолётных ласк и поцелуев, не тратя время на то, чтобы снять одежду. Кэтрин же исследовала границы собственных возможностей, дразня его пальцами и губами и отказывая в разрядке, пока он не начинал умолять.

Они придумали игру, в которой один будил другого ласками, и тот, кого будили, должен был как можно дольше сдерживаться, притворяясь, что спит, пока уже не мог сопротивляться удовольствию. Целью было узнать, сколько сможет притворяться уже проснувшийся, и проигравших в этой игре не было. Они проводили долгие вечера в неспешных ласках, оканчивающиеся до боли яркими оргазмами с последующим сном. И лишь однажды оказались озвучены обычно безмолвные страхи, скрывающиеся за этими отчаянными взрывами чувственности.

– Что нас ждёт, Мартин? – как-то раз спросила Кэтрин.

Они были снаружи, собирали хворост. На укрытых от полуденного солнца клочках земли оставался лежать подтаявший было и вновь замёрзший снег. Мир стоял на пороге наступления нового сезона. Дни становились длиннее. И через две недели они ожидали возвращения Эдгара.

Кэтрин уже не могла припомнить, чего ждала в прошлом от нового дня нового времени года. Прошло всего четыре месяца с тех пор, как она оказалась за решёткой, но казалось, что пролетела целая жизнь. За это время она лишилась своего места в мире, своих друзей, семьи, веры и нормально функционирующей левой руки. И у неё появился возлюбленный, объявленный вне закона, как и она сама. Возлюбленный, на которого она во всём должна была теперь полагаться. Она выбрала его вместо непорочности и смерти, когда смерть казалась величайшим даром, который мог подарить ей мир. Откуда ей было знать, что ждало их в будущем.

Она взглянула на него, проверяя, услышал ли он вопрос. В его глазах читалась тревога.

– Я говорил с Эдгаром перед тем, как он уехал. Нас собирались переправить по морю в Ирландию. В то время я думал лишь о безопасном месте для тебя, быть может, в другом монастыре. Но это было до того, как между нами всё изменилось. Теперь нам нельзя разделяться, – с уверенностью заявил он. – Я заставлю свою семью это понять. Как и сэр Уильям, я тоже могу работать на герцога.

У Кэтрин сложилось вполне четкое отношение к заговорщической деятельности сэра Уильяма.

– Не смотри так, – упрекнул он её. – Я буду занят в гораздо большей степени управлением герцогством, чем иностранными связями.

Кэтрин подошла к Мартину и тесно прижалась к нему, обхватив рукой за шею.

– Я знаю, – ответила она. – Давай больше не обсуждать это до приезда Эдгара.

И больше они уже не заговаривали о будущем, пока жили в хижине. Им было о чём говорить помимо этого.

Сидя у огня, они обсуждали все события, случившиеся с ними за последний год.

– О чём ты подумала, когда мы впервые встретились?

– Я подумала о том, что в приходе наверняка появится много детишек с твоими восхитительными носом и губами.

– Не может быть. Не хочешь же ты сказать, что у тебя возникли подобные чувства ко мне при нашей первой встрече.

– Нет, не сразу. Но прошло совсем немного времени, прежде чем я ощутила особую связь с тобой, словно нам было на роду написано быть вместе. Твоя очередь.

– Что ты имеешь в виду?

– Не увиливай. А что ты подумал, когда мы впервые встретились?

– Я подумал, что эта прекрасная юная девушка забыла у постели умирающего, притворяясь, будто знает что делать?

Кэтрин улыбнулась, и выражение её лица переменилось. Правой рукой она прикоснулась к своим впалым щекам и неубранным волосам и устремила взгляд на левую руку, которая лежала у неё на коленях.