Текст книги "Приговоренные к повторению (ЛП)"

Автор книги: Branwell

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Из-под легко наброшенной на голову вуали выбивались рыжие волосы. Она была одета в ночную рубашку, поверх которой был накинут плащ, отчего руки ее были обнажены до локтя. Даже послушницы не имеют права на подобный внешний вид. Глаза ее в свете свечи были серыми. В спокойном взгляде читались безмятежность и уверенность в собственных силах. Нос с горбинкой и сильный подбородок предполагали твердый и самостоятельный характер.

– Я отец Мартин, – представился он, – извините меня за любопытство, но вы выглядите слишком молодо, чтобы одной готовить тело к похоронам.

Она мило улыбнулась ему.

– Вы слишком вежливы, чтобы сказать «неопытна». Вас обмануло пламя свечи, – ответила она. – Я не столь молода. Родилась в год смерти короля Генриха. В день Святой Бриджит мне исполнился тридцать один. Прошу извинить за мой внешний вид, но меня позвали, когда сестре Доротее стало плохо, и мне уже было не до переодеваний. Я сестра Кэтрин, лекарь при монастыре.

Отец Мартин понял, что перед ним стояла одна из тех «мудрых пожилых женщин», что он рисовал в своем воображении. Из-за низкого роста и небрежности одеяния она казалась моложе своего истинного возраста.

– Простите меня, сестра, – сказал он, – я принял вас за послушницу. Отец Уолтер так высоко отзывался о вас и сказал, что вы одна из тех мудрейших старейшин, к которым мне стоит здесь прислушиваться. Я ожидал, что волосы ваши уже убелены сединой.

Сестра Кэтрин продолжила с осторожностью:

– Я не готовила тело для похорон. Этим занимаются сестра Перпетуя и сестра Фелис. Я веду книгу записей о болезнях, чтобы в будущем сразу распознать их по симптомам.

Она не была уверена, стоит ли продолжать работу в присутствии отца Мартина. У некоторых святых отцов были старомодные взгляды на то, что должны делать религиозные женщины. Такие люди хотели ограничить работу сестер вышиванием и пением. Ей же никакое ложное чувство скромности не мешало делать как можно более полные записи о пациенте. Ее прозаичное отношение к человеческому телу могло привести к сильному неодобрению со стороны некоторых духовных лиц.

Однако отец Мартин не проявил никаких эмоций, кроме едва сдерживаемого любопытства. Сестра Кэтрин решила немного выждать. Она не хотела рисковать привлечением внимания церковной верхушки к монастырю Святой Урсулы. Внимание сверху никогда не приводило ни к чему хорошему.

– Кажется, студенты в Риме, которых я знал, никогда не задумывались о том, чтобы делать записи о пациентах. Они много теоретизировали, но были слабы в практике.

– Вы учились в Риме? Должно быть, вы многое там узнали. Вам не было грустно уезжать оттуда?

– К тому времени – уже нет. Там хватает хороших людей, но мне пришлось столкнуться и с жестокими, злыми и высокомерными личностями!

Сестре Кэтрин было сложно сформулировать уместный ответ из-за болезненных ноток, прозвучавших в его тоне. Она понимала, он не хотел, чтобы эти чувства вырвались наружу, но скрыть их было нелегко, слишком уж они были свежими и лежали почти на поверхности. Уважая его приватность, она постаралась отвлечь его соблазнами, близкими человеку с интересами ученого.

– Возможно, раз вы закончили учиться совсем недавно, вам доставит удовольствие посещение нашей библиотеки. У нас одна тысяча восемь книг, – продолжила она с гордостью, – мы получили семьсот из них в наследство от леди Альфреды Гедлингской. Многие из них были переписаны в Италии в течение последних десяти лет.

Она заметила, что отец Мартин воспользовался предоставленной возможностью, чтобы обуздать собственные чувства и вернуть беседу в русло прежней учтивости.

– Вы не только лекарь, но еще и библиотекарь? – спросил он с улыбкой.

– Ах, нет, этой чести удостоена сестра Клотильда. Я слабо владею греческим, – пожаловалась сестра Кэтрин. – Как было бы чудесно, если бы я могла читать Галена, чтобы улучшить медицинские знания, но я слишком плохо знаю его язык.

– Если бы вы были так добры, что познакомили бы меня с сестрой Клотильдой и обучили чему-нибудь из вашего ремесла, возможно, я помог бы вам научиться читать на греческом, – предложил он.

– С радостью. – Сестра Кэтрин подумала, что идея, пришедшая в голову отцу Мартину, говорит о его широчайших взглядах на то, что могут делать женщины в служении Богу. – Если матушка Агнесс одобрит, я буду рада принять ваше предложение.

Сестра Кэтрин решила продолжить исследование тела сестры Доротеи. Откинув покрывало и задрав ночную рубашку мертвой сестры, она стала делать записи о темных пятнах на коже вокруг сосков и более темной коже от линии ниже пупка.

Отец Мартин в изумлении наблюдал за ее простодушной дерзостью. Сестра Кэтрин определенно знала, что мать-настоятельница разрешит ей заниматься греческим языком с новым помощником пастора. Очевидно, монастырь Святой Урсулы позволял сестрам больше свободы мышления и действий.

– Постараюсь немного поспать до заутрени. Рада была с вами познакомиться, отец Мартин, – сестра Кэтрин извинилась перед ним.

– Завтра мы все будем заняты похоронами, но в канун дня Святого Валентина я снова приеду, – ответил ей отец Мартин.

***

Следующий день выдался холодным и пасмурным – под стать настроению сестер, стоявших у могилы сестры Доротеи на небольшом монастырском кладбище. Несмотря на свою легкомысленность, она всегда оставалась добродушным и жизнерадостным человеком. Сестра Доротея никогда не отличалась любовью к знаниям или особой праведностью, но для всех была хорошим другом. Послушницы рыдали в голос, а монахиням пришлось даже подхватить под руки сестру Эдриан, когда та лишилась чувств, едва заслышав, как комья земли посыпались на крышку гроба.

Мать-настоятельница глубоко скорбела по сестре Доротее, и разговор с сестрой Кэтрин лишь приумножил ее печаль тревогами за душу покойной. Сестра Кэтрин поддержала свою наставницу верой в милость Господню, не допуская и мысли, что Всевышний не простит того, что мог бы простить ее собственный отец. Кажется, она искренне верила, что и в День Страшного Суда Господь не допустит прихода на землю Врага Рода Человеческого. Однако мать-настоятельница была согласна с ней в том, что ни с кем не стоит делиться догадками о причине смерти юной послушницы. Поползут слухи, о которых может проведать сам епископ, и тогда не миновать им ненужных проверок. Матушка решила открыться лишь отцу Уолтеру – все равно эта тема могла подняться на исповеди, а он знал, как хранить чужие тайны.

***

На следующий день, накануне дня Святого Валентина, ясное небо и неяркое солнце напомнили людям о весне. Легкий ветерок гнал по небосводу клочья голубых и сероватых облаков, что навело сестру Кэтрин на мысль о скорой поре рождения ягнят. Слабый намек на увеличивающийся день вдохновил ее отправиться в сад после заутрени. Сестра Кэтрин поднималась и спускалась по тропинкам скрытого от посторонних глаз сада, думая о том, что посадить на той или иной грядке. Она так глубоко погрузилась в свои мысли, что не заметила, как через каменную арку, откуда открывался вид на чудный зимний пейзаж, в сад зашел отец Мартин.

По-весеннему теплая погода и вид сестры Кэтрин, скрупулезно делающей пометки в своей записной книжке, заметно улучшили его настроение. Он заметил, что на фоне ясного неба глаза у сестры Кэтрин были голубыми. Сегодня она плотно укуталась в коричневую монашескую рясу и белую монастырскую накидку. Они поприветствовали друг друга, и сестра Кэтрин принялась рассказывать ему о том, какие растения любят тень, какие предпочитают расти на свету, и что можно обнаружить только за стенами монастырского сада.

Она поведала отцу Мартину о семенах, собранных прошлой осенью, и побегах, которые будет искать весной для посадки. У ее матери тоже, возможно, найдутся какие-нибудь новые интересные сорта.

– Примерно раз в месяц я провожу день в поисках растений: в лесу, на болоте, по берегу реки. Я собираю травы, чтобы их затем засушить или посадить в монастырском саду.

– Мать-настоятельница Агнесс позволяет вам гулять одной? – удивился отец Мартин.

– Она мне доверяет и знает, что ей можно не беспокоиться из-за моего поведения, – ответила ему сестра Кэтрин, – хотя обычно я прошу юного Мэттью, чтобы он составил мне компанию. Он в состоянии нести самую большую корзину, полную растений с землей на корнях. Мне столько не поднять. Что ж, если лекций о травах для вас достаточно, то пойдемте, я познакомлю вас с сестрой Клотильдой.

– Буду польщен, – ответил отец Мартин с радостью, предвкушая исследование новой библиотеки.

Сестра Клотильда показала себя человеком хорошо образованным, хоть и непрактичным. Несколько раз в год она переставляла книги в библиотеке, дабы отыскать идеальный способ их расстановки, и редко когда сестры успевали выучить очередную схему, прежде чем сестра Клотильда вновь меняла порядок. Проблема решалась благодаря превосходной памяти сестры Клотильды, остальные сестры попросту просили ее саму найти нужную книгу. Сестра Кэтрин оставила отца Мартина, предоставив ему возможность заняться изучением рукописей в одиночестве.

***

На следующий день вновь пошел холодный зимний дождь. Но, несмотря на ненастную погоду, отец Мартин не желал откладывать визит в радушные стены монастыря Святой Урсулы.

Сестра Кэтрин едва успела развести огонь в камине своей мастерской, как на пороге возник промокший до нитки отец Мартин. В руках он держал какую-то книгу в кожаном переплете.

– А у вас тут очень уютно! – воскликнул он, оглядывая теплую и опрятную комнату с удобно расставленной мебелью.

– А на вас очень мокрая одежда, – в тон ему произнесла сестра Кэтрин. Она уговорила его снять сапоги, сюртук и мантию и повесила их перед камином. Он протянул ей книгу, которая оказалась учебником греческого, и сказал, что обучение следует начать с изучения алфавита.

– Вы правы: это на редкость удобная мастерская, – согласилась она, тогда как отец Мартин в одном жакете, бриджах и чулках мерил шагами комнату. – Нашей общине повезло. Многие здешние послушницы родом из знатных семей, которые делают щедрые пожертвования монастырю. А матушка Агнесс достаточно мудра, чтобы понимать: плохие условия отвлекают нас от служения Господу не меньше, чем роскошь.

– Я опасаюсь за будущее таких сообществ, как ваше, – вздохнул отец Мартин. – В Риме намерены расширить влияние Четвертого Латеранского Собора. Им не терпится уничтожить независимость и самодостаточность подобного рода. Когда епископы ощутят на себе давление из Рима, то будьте уверены: ни к чему хорошему для вас это не приведет.

– Печальная весть, – ответила на это сестра Кэтрин. – Всякому известно, что не стоит привлекать к себе внимание ни кардинала, ни епископа.

– Порой их обязанности трудно различимы, – добавил отец Мартин, невесело улыбнувшись.

– Ну, пока у меня еще есть рабочее место, давайте я вам тут все покажу. Я очень довольна тем, как все здесь организовала. – Сестра Кэтрин показала отцу Мартину свою корзину с лекарствами и перевязочными материалами.

Она не заглядывала в нее с той ночи, когда умерла сестра Доротея. Сестра Кэтрин вспомнила о сумке с засушенными листьями из сундука покойной сестры, только когда обратила внимание святого отца на содержимое корзины. Однако сумки там не оказалось. «Придется потом поискать, видимо, выпала, пока кто-то из служек нес корзину сюда», – подумала сестра Кэтрин. Она указала на аккуратно подписанные колбы с настойками и эликсирами. Запечатанные горшки хранили в себе засушенные листья и множество стеблей растений. У нее была вся необходимая посуда для изготовления настоек и мазей: котелки, ложки, ступы и песты. На другой полке стояло несколько томов с надписью «Заметки».

– Значит, ваша записная книжка лишь одна из многих, – заметил отец Мартин.

– Да, и однажды мне достанутся книги моей матери. Только не подумайте, будто я хочу, чтобы этот день вскоре наступил, – быстро добавила сестра Кэтрин.

– Ваша мать живет где-то поблизости?

– Мама живет вместе с моими братьями на ферме к северу от Дерби. Она учила меня знахарскому делу с тех пор, как я стала достаточно большой, чтобы поставить котел на огонь для приготовления вытяжек из трав. Люди до сих пор просят ее помочь в сложных ситуациях, и я порой навещаю ее, чтобы получить совет, если затрудняюсь с лечением больного. Ее зовут Маргарет. Отец мой скончался за два года до смерти короля Джона. А где живет ваша семья?

– Моего отца зовут сэр Уильям Мартин. Наша семья принадлежит ко двору герцога Экзетерского. Я рос с его родным сыном Эдгаром.

Сестра Кэтрин не поняла, отчего в голосе отца Мартина прозвучало сожаление.

– Это обстоятельство вас огорчало? Вы завидовали, зная, что он вырастет и станет лордом, а вам придется покинуть замок?

Он не ответил, молча вглядываясь в огонь, и сестра Кэтрин испугалась, что невольно обидела его своей бестактностью. Внезапно отец Мартин рассмеялся, но как-то не очень весело.

– Уверяю вас, что нет. Меня не прельщала идея провести всю жизнь в битвах, охоте и пирах. Мне повезло, что у нас с Эдгаром был один учитель. В десять лет я уже мог объяснить, как Библия оправдывает подать, взимаемую Римом с английского духовенства. С тех пор меня начали готовить к вступлению в сан, да я и сам не желал ничего иного. Просто сейчас на меня нахлынули воспоминания о том удивительном времени, когда впереди меня еще ждало светлое будущее.

***

– А как же знаменитое дворянское распутство? Он умолчал о главной привилегии аристократов тех дней. – Малдер прервал чтение с хитрым выражением на лице.

Скалли смиренно улыбнулась и едва удержалась, чтобы не дать ему подзатыльник. В последнее время им пришлось пережить столько боли и горя, и когда все тревоги, наконец, остались в прошлом, ей показалось, что она почти услышала вздох облегчения, с которым Малдер вернулся к своей привычной роли трудоголика-одиночки, временами отпускающего двусмысленные замечания и язвительные комментарии. По мнению Скалли, они сделали огромный шаг назад, но это уже стало казаться нормой, ну, или тем, что подходило под определение нормы применительно к ним. За время болезни она и забыла, каково это, когда хорошо себя чувствуешь. И ей хотелось просто наслаждаться этим ощущением. Даже Малдеру с его раздражающе несносной игривостью не удалось бы испортить ей сейчас настроение.

– Я не в курсе аристократических замашек, Малдер. В Старом Свете представители рода Скалли были работящими, но неизменно голодающими ирландскими фермерами.

– А ты знала, что Ирландский картофельный голод (1) был результатом заговора Британского правительства против населения Ирландии?

– Конечно, все ирландцы об этом знают. Кстати, о голоде – есть ли в путеводителе ФБР информация о каких-либо ресторанах города Диггер, штат Айдахо?

– Нет, нам придется действовать на свой страх и риск. Видимо, находясь в этом городишке по долгу службы, ни один агент не решился питаться в местных забегаловках, или никто из них не дожил до того прекрасного момента, чтобы успеть поведать эту информацию миру.

Малдер неожиданно для себя открыл новый источник удовольствия. Месяцами он делал вид, что не замечает, как его напарница превращается в скелетоподобную серую тень. Она могла сидеть рядом во время обеда, без конца возя еду по тарелке. Порой ему самому кусок в горло не лез, а иногда приходилось бороться с иррациональным желанием заорать на нее, чтобы она, ради Христа, поела, наконец. Зато теперь выздоровевшая и исхудавшая Скалли была постоянно голодна, и Малдер радостно наблюдал за тем, как она жадно поглощает пищу.

Он забавлялся, пытаясь установить границы ее аппетита. Она ела все: от яичницы и чизбургеров в некогда презираемых ею закусочных, до ливера в телячьем рубце, приготовленном на прощальный вечер в честь выхода на пенсию агента Макгрегора, и жареной змеи в новом ресторанчике «Дикие штучки». Вряд ли захудалый городишко в штате Айдахо был способен предложить что-нибудь особенное. Но, учитывая прошлый опыт, Малдер решил не недооценивать странностей, которые можно обнаружить в таком вот райском уголке на задворках цивилизации.

За время совместных путешествий им со Скалли довелось отведать больше загадочной еды, чем инспектору школьных столовых за всю жизнь. Но у Малдера все же теплилась надежда, что как минимум одно блюдо местных поваров сможет занять место в его личном списке «Невероятный выбор Скалли».

Пока он обдумывал эти возможности, Скалли заморила червячка, заказав жареный миндаль с апельсиновым соком, а сам Малдер ограничился любимыми семечками.

Скалли казалось, что она уже догадалась, почему ее мать так волновалась из-за этого повествования, вот только не представляла, как сказать об этом Малдеру.

Ждал ли он, когда она сама начнет беседу, или ему было просто невдомек? В конце концов, он ведь не понял в свое время, что БиДжей с шефом крутили роман. Порой Малдер не замечал очевидных вещей. С другой стороны, он бы наверняка обрадовался, предположи она, что более полувека назад какой-то медиум использовал столь похожих на них персонажей в деле о предполагаемом переселении душ. Она определенно не была готова к такому разговору, если не хотела испортить себе настроение.

На самом деле Малдер заметил сходство и молча обмозговывал свою собственную теорию. Просто ему не хотелось оказаться первым, кто сделает предположение о том, что сестра его напарницы планировала публикацию фальшивки. Малдеру думалось, что все это было подделкой, включая сеансы связи с потусторонним миром. Сестра Скалли позаимствовала их внешность, личности и сляпала историю «основанную на реальных событиях» в духе произведений Нового времени (2), чтобы по-быстрому срубить деньжат. Его забавлял тот факт, что Мелисса решила использовать именно их. Пока она не заставила своих героев делать что-нибудь непристойное, однако именно это обстоятельство следовало изменить, чтобы поддержать интерес читателя к данному произведению.

Перекусив, Скалли вернулась к чтению, и Малдер опять присоединился к ней.

***

И вновь сестра Кэтрин почувствовала, что отец Мартин едва сдерживает боль и гнев. На этот раз она промолчала, позволяя ему выбрать русло, в котором потечет их беседа. Если он захочет поговорить, то она сумеет выслушать и сохранить их разговор в тайне. Сестра Кэтрин старалась не смотреть на отца Мартина, занимаясь вытиранием пыли и перестановкой колбочек. Он упорно молчал.

– Не хотите рассказать, почему вас сослали из Рима в Дерби? – наконец тихо спросила она.

Несколько дней назад отец Мартин и помыслить не мог, насколько велик окажется соблазн открыться кому-нибудь и поведать свои опасения. Ему казалось, что при отсутствии крепких напитков, которые могут развязать язык, будет легче сохранять молчание и оставаться в одиночестве. Но, видя перед собой умное и доброе лицо сестры Кэтрин, он почувствовал почти непреодолимое желание поделиться своими мыслями и услышать от нее слова понимания. Однако отец Мартин сумел побороть это искушение. Если она шпионила за ним, то, рассказав обо всем, он подверг бы себя риску – если нет, тогда уже ее жизнь окажется в опасности.

– Я глубоко оскорбил кардинала Игнатия, моего наставника. В церкви у меня нет будущего, – ответил он кратко.

– Надеюсь, что разочарование не дало вам повода перестать получать удовольствие от иных радостей жизни. Честолюбивые помыслы не столь важны для слуги Господа Нашего.

– Боюсь, что дело здесь не только в разочаровании. Но мои проблемы никак не связаны с вашим изучением греческого.

Отец Мартин резко сменил тему беседы, показав сестре Кэтрин книгу, которую принес с собой.

– Ее написали специально для нас с Эдгаром, когда мы изучали греческий, – пояснил он. – Эдгару она потом оказалась не нужна. Его никогда не волновало, что в науках он сильно от меня отставал. Мы оба были хороши в рукопашном бою, но во время военных игр его стратегическому гению не было равных. Эдгар прирожденный лидер, он станет достойным преемником своего отца.

– Похоже, что он был вам хорошим другом. Возможно, он и его отец могли бы использовать свое влияние, чтобы вернуть вам расположение кардинала?

И с чего ей вновь об этом спрашивать? Неужели пытается выведать что-то инкриминирующее?

– Нет, я бы не хотел впутывать Эдгара, – поспешно ответил отец Мартин, – это поставило бы его в сложное положение. «Вернее, в смертельно опасное положение», – добавил он уже про себя.

– А ваш отец? Может ли он вам помочь?

Юный Мартин доверял своему отцу ровно настолько, чтобы поведать ему всю историю, когда встретился с ним в Лондоне по пути в Дерби. К тому же ему хотелось выяснить, в какой степени тот осведомлен о связях между коллегией кардиналов и власть имущими в Англии. Сэр Мартин обозвал сына дураком и словечками покрепче.

– Я дал тебе возможность стать кардиналом. И теперь все, на что ты можешь рассчитывать, проведя лет десять в глубинке, это на место пастора в Богом забытом ирландском приходе. Имеешь ли ты хоть малейшее представление о том, как устроен этот мир? Есть те, в чьих руках сосредоточена вся власть, и те, кто ее лишен. Я выбрал первое, ты сделал иной выбор. Не возвращайся в Экзетерский замок до тех пор, пока тебя не вызовут. Ты позоришь нашу семью.

Эта речь не оставила у молодого человека ни малейшего сомнения в том, как глубоко в этом заговоре погряз его собственный отец.

– Нет, он мне точно не поможет. Я зашел слишком далеко, чтобы рассчитывать на наше примирение, – спокойно произнес отец Мартин, но выражение его лица говорило о боли, причиненной родителем, отвергшим собственное дитя.

Сестра Кэтрин, наконец, с ужасом осознала всю глубину изоляции отца Мартина. Неудивительно, что он не просто хотел, а буквально жаждал тратить время на обучение греческому простой монашки и, в свою очередь, учиться у нее врачеванию.

Она нарушила тишину предложением, которое, как ей казалось, могло бы отвлечь отца Мартина от его проблем.

– Вы готовы к практическим занятиям по врачеванию? Тогда присоединяйтесь ко мне в канун дня Святого Юлиана. Раз в неделю я посещаю самых бедных прихожан, которые не могут позволить себе вызвать лекаря или хирурга. Сможете прийти сюда в полдень?

– Я поговорю с отцом Уолтером – мне необходимо убедиться, что к тому времени я закончу со своими каждодневными обязанностями. Приходить ли мне завтра, чтобы мы могли начать изучение греческого?

– Да, увидимся завтра. – Сестра Кэтрин постаралась ободряюще улыбнуться, чтобы скрыть жалость к этому человеку.

***

День накануне праздника святого Юлиана, выбранный отцом Мартином и сестрой Кэтрин для посещения самых бедных и больных прихожан, выдался прохладным и пасмурным, но, к счастью, сухим. Старый Мэттью повез их в телеге, обычно используемой для перевозки сена, но сейчас там лежали вязанки дров, нарубленных юным Мэттью, буханки черного хлеба, головки сыра, мешки с луком и бобами. И, как обычно, сестра Кэтрин взяла с собой корзину с медикаментами.

Она поведала отцу Мартину о том, чего стоит ожидать в тех местах, которые они посетят, и о живущих там людях. Сет и его жена Анна были просто очень бедными и старыми людьми. Гиб остался один с шестью детьми, после того как его жена умерла, вынашивая седьмого. Сестре Кэтрин не нравилось, как отец-одиночка относится к своей двенадцатилетней дочери Джоан. Она боялась, что девочка заменяет Гибу жену – во всех смыслах этого слова. Хью и Дебора не были женаты, но жили вместе и заботились друг о друге. Сестра Кэтрин призналась отцу Мартину, что Дебора проститутка. Из-за воспаления лодыжек Хью практически не вставал с постели, лишь изредка перемещаясь поближе к камину. Сестра Кэтрин приготовила для него специальную тонизирующую настойку.

У Джозефа Торнэппла и Летиции было восемь детей. Они работали в поле и едва сводили концы с концами. Сестра Кэтрин пыталась объяснять им, что можно избежать нежелательной беременности, исполняя супружеские обязанности только во время наступления месячных у Летиции, но они никак не хотели этого понять. В результате Летиция едва ли не постоянно была на сносях. И, наконец, еще одна пара – Хоб и Аннис – приходились родителями Алану, управляющему здешнего барона. Он помогал им деньгами, обеспечивал едой, и благодаря ему у них была крыша над головой, но нужные лекарства им привозила сестра Кэтрин. Хоб страдал от кожного раздражения, и, если бы не мазь, которой его обеспечивала сестра Кэтрин, расчесал бы ранки до крови.

Никогда прежде отцу Мартину не приходилось сталкиваться со столь вопиющей бедностью и людскими страданиями, ему было откровенно тяжело принять увиденное. Сестра Кэтрин, казалось, этого не замечала. Она относилась к тем, кого посещала, как к собратьям по несчастью в мире, полном горестей. Когда они обращались к ней, у нее всегда находилось разумное решение их проблем. В тот день самообладание покинуло ее лишь раз.

Джоан рассказала им о кровотечении и о том, как несколько дней назад она родила мертвого недоношенного младенца. Отец велел ей перестать носиться с ним как с писаной торбой и выбросить в отхожее место. Гиб заявил, что Джоан готова лечь с первым встречным. Девочка отказалась назвать отца мертворожденного ребенка. Сестра Кэтрин заметила, что у Джоан подбит один глаз и вывихнуто запястье, что было явным признаком отцовского недовольства ее поведением, и Гиб признался, что ему пришлось поучить ее уму разуму за лень и распутство.

Сестра Кэтрин извинилась и вышла, чтобы принести еще еды. Так и не дождавшись ее, отец Мартин отправился узнать, не нужна ли его помощь. Он нашел сестру Кэтрин тихо плачущей позади телеги. Она ожесточенно била кулаком по стенке повозки до тех пор, пока на костяшках пальцев не выступила кровь. Сестра Кэтрин во всем винила себя. Она давно уже подозревала неладное, так почему же не сделала ничего, чтобы предотвратить кошмарные последствия? Отец Мартин понимал, что вопрос риторический и предпочел промолчать. Успокоившись, сестра Кэтрин вернулась в лачугу и рассказала Джоан о плане отдать ее в подмастерья к Марте Брюстер. Разумеется, девочка будет жить у своей хозяйки, но монастырь заплатит вдове Саре за то, чтобы та приютила младших детей. Джоан, рослая и крупная девица, обняла сестру Кэтрин с такой силой, что та потеряла равновесие, и отцу Мартину пришлось поддержать ее за плечи.

Сразу же по прибытии отец Мартин узнал в Гибе одного из тех прихожан, на кого он лично обещал наложить епитимью, если они не исправятся и продолжат грешить. После этого внушения Гиб больше не показывался на исповеди, но отец Мартин решил во что бы то ни стало сдержать свое слово. На обратном пути к монастырю сестра Кэтрин рассуждала вслух о том, как получить деньги для вдовы Сары. Она была уверена, что сестры Перпетуя и Фелисити смогут убедить своих родных внести щедрые пожертвования в церковный фонд. Сестры обладали поистине волшебным даром выуживания денег у своих сердобольных отцов.

С этого дня отец Мартин перестал считать сестру Кэтрин шпионкой. Видясь с ней ежедневно, он постепенно начал ощущать, как его защитные механизмы слабеют. К тому же заговоры казались неизмеримо далекими от этого маленького английского городишки. Понемногу он начал делиться с сестрой Кэтрин историей о том, как его предали, а затем изгнали. Хоть она и не до конца верила в объективность суждений отца Мартина, но все же никогда не ставила под сомнение его искренность. Она не торопилась с оценкой его понимания ситуации, что, однако, не помешало ей счесть отца Мартина своим другом.

***

– Знаешь, мне начинает казаться, что эта история не намного интереснее документов по нашему делу. Может, твои предки и показаны здесь исключительно милыми людьми, но… право, скучновато. Да, кстати, а кто из главных героев, как предполагается, связан с твоей семьей? И как это вообще возможно, ведь они оба давали обет безбрачия. Наверное, связь косвенная. Или есть еще надежда, что история превратится в рассказ о том, как отец Питер повстречал трех шаловливых монашек?

– Это что, главная тема сентябрьского альманаха фильмов для взрослых?

– Вообще-то, специального августовского выпуска, но если хочешь, я могу достать тебе копию для исследовательских нужд.

Скалли уделила данному предложению ровно столько внимания, сколько оно заслуживало – нисколько, вместо этого сосредоточившись на попытках понять, почему ее маму так взволновал манускрипт, что она решила посвятить в его содержание дочь. Допустим, персонажи чем-то похожи на них с Малдером. Неужели всему этому обязательно искать какое-то объяснение?

Скалли пыталась подобрать подходящие слова, чтобы спокойно обсудить это с напарником.

– Ты заметил некоторое сходство между этими двумя и… – осторожно начала она.

– Нами? Да, сестра Кэтрин похожа на тебя, а отец Мартин чем-то напоминает меня. Хотя никогда не замечал, чтобы мои губы привлекали чье-то внимание.

– Ну, скорее то, что ты ими произносишь.

Он пропустил ее замечание мимо ушей.

– Очередной “секретный материал” – пророческий исторический роман, в котором описываются дела давно минувших дней, а в основе характеров главных персонажей лежат личности реально живущих в будущем людей.… Вот только ты не узнаешь, что это “секретный материал”, пока не перенесешься в это самое будущее.

– Ты ведь пошутил насчет “секретного материала”?

– Конечно. Нам обязательно искать объяснение всему этому помимо простого совпадения? Уверен, что у вас в семье не было недостатка в умных невысоких рыжеволосых женщинах. Может, тетя Кейт использовала твою бабушку как прототип сестры Кэтрин.

– А как же отец Мартин?

– Тут все гораздо проще. Она просто описала мужчину мечты любой женщины: высокого темноволосого параноика.

Тут Скалли рассмеялась, и Малдер поздравил себя с удачным отвлекающим маневром. Он не видел смысла в том, чтобы омрачать память о Мелиссе, пытаясь откопать доказательства ее причастности к созданию этого сомнительного документа. Пусть воспоминания Скалли и ее матери останутся нетронутыми.

К его недовольству, напарница продолжила:

– Перед самым отъездом я передала последнюю страницу манускрипта Маллинсу в лабораторию криминалистики для определения возраста бумаги и чернил.

«Боже, эта женщина сведет меня в могилу своим упорством».

– И чего тебе это стоило? – поинтересовался Малдер с серьезной миной.

– Мы оба знаем, что эти техники по полдня тратят на обсуждение футбольных матчей, – с жаром начала она, пока не заметила у него на лице ехидную усмешку. «Попалась». – Они должны позвонить мне через пару дней и сообщить результаты, – продолжила Скалли, решив во что бы то ни стало сохранять хорошее настроение и не выходить из себя.

– Ну, хорошо, только учти, что Мелисса была личностью вольномыслящей, и ваши с ней представления об ‘истинном’ и ‘действительном’ могли несколько отличаться. Возможно, ее искренняя вера во что-то давала ей основания полагать, что нужно любыми средствами убедить остальных в своей правоте… – он умолк под испытующим стальным взглядом напарницы, но оживился, услышав голос пилота, сообщающего о скором приземлении в Айдахо Фоллс.