Текст книги "Приговоренные к повторению (ЛП)"

Автор книги: Branwell

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

– Его оправдывает то, что он ничего не знает о наших отношениях. А какое оправдание есть у тебя? – резко бросил он.

На ее лице при этих словах отразилось потрясение, как если бы он ее ударил.

Его до чертиков пугала ее способность отгораживаться от него. Страх за их будущее и нежелательное осознание того, что, с точки зрения житейской мудрости, Кэтрин и Эдгар были правы, подогрели его гнев, который он направил на Кэтрин. Дальнейшие его слова также были пропитаны горечью. Разве она, в отличие от него, не понимала, что им просто придется решить имеющиеся проблемы? Принести необходимые для этого жертвы? Нельзя отказаться от предметов первой необходимости ради роскоши. Сами слова не были жестокими, но тон его голоса причинял боль сильнее, чем заложенный в них смысл.

Кэтрин никогда не видела его в таком гневе, причем направленном на нее. Неужели он уже осознал, какой обузой она для него была? У нее еще оставалось достаточно гордости, чтобы не стать чьим-нибудь неохотно взваленным на себя обязательством – достаточно гордости, чтобы не показывать своих страданий и сдержать подступающие к глазам слезы обиды из-за нападок в результате высказанных ею сомнений.

– Мы найдем выход. Помнишь, ты сама сказала, что мне нельзя позволять разбитым честолюбивым планам разрушить мою жизнь. Я собираюсь поехать вперед в Кленткомб, чтобы выяснить, на какую провизию мы можем рассчитывать. – «Ты перегнул палку», – напомнил ему внутренний голос. Последнее он произнес куда сдержаннее, но Кэтрин все равно опечалило холодное выражение его лица.

Еще до того, как его конь миновал первых всадников в колонне, Мартину пришлось сопротивляться сильнейшему порыву повернуть назад и покончить с их недопониманием. Кэтрин обладала склонностью терзать себя за то, что не было ее виной. Эдгар избрал идеальный подход в попытке разделить их, воспользовавшись этой слабостью. Его же бурная реакция лишь ухудшила ситуацию. Ему следовало направить свой гнев на Эдгара, а не на бедную Кэтрин, но сейчас он не мог позволить себе ссору с ним.

Будущее пугало и его. Какое-то время он будет вне закона, зависимым от поддержки герцога. Позже его протекция могла бы помочь Мартину вернуться к жизни законопослушного гражданина. Однако герцог не захочет помогать Кэтрин с тем же самым, даже если бы это было возможным.Эдгар соглашался в этом с отцом, а сэру Уильяму и дела до него не было.

Если бы герцог согласился предоставить Кэтрин отдельное убежище, они могли бы принять это в качестве временной меры. Мысль об этом погрузила его в отчаяние. Как мог он вернуться обратно в темную пещеру, познав радости света и ярких красок? Но если она привносила свет в его мир, то почему он причинял ей боль, отдаляясь от нее сейчас? Было бы гораздо лучше, если бы он поведал ей о своих страхах, позволил бы ей утешить себя. А потом он мог бы сказать ей, что она нужна ему, как солнце земле.

Если бы он уже не въехал на мост, ведущий в Кленткомб, то повернул бы обратно. Деревню было видно с моста, так что он продолжил путь, выискивая того, кто был бы заинтересован в продаже им припасов. Узкие улочки казались странно пустыми. Когда он достиг центра города, то понял почему: толпа селян собралась вокруг каких-то исполнителей. Подъехав ближе, Мартин замер, когда узнал жалобные нотки «Черной розы», исполняемой на дудке и арфе. Шон и Подрик должны были быть на пути в Ковентри, а никак не здесь. О чем еще они солгали?

Мартин подъехал ближе и встретился взглядом с Шоном поверх голов людей в толпе, когда песня подошла к концу. На лице Мартина красноречивее любых слов отразился вопрос. Ответ Шона был столь же ясен. Он поднял глаза к небу и сокрушенно покачал головой, после чего пожал плечами и печально улыбнулся Мартину. Когда он на мгновение коснулся недавно отяжелевшего кожаного кошеля на боку, словно убеждаясь в том, что тот на месте, Мартин развернул коня и помчался обратно по дороге, которую только что проделал, пообещав себе, что с удовольствием вернется позже и свернет шеи этих вероломных ирландских негодяев.

Когда мост оказался в зоне его видимости, он обнаружил, что их группа уже начала переправу. Он прибыл как раз тогда, когда на них с двух сторон напали десятка два людей. На дальнем конце моста Мартин разглядел Данджело, узнав того по манере держаться и богатому одеянию. Мартин пустил коня в галоп, приближаясь к месту схватки и пытаясь оценить их шансы на победу. Противник превосходил их всего на пять человек – спасибо осторожному планированию Эдгара. Однако большая часть группы была зажата атакующими на мосту. Мартин увидел, как Эдгар почти сразу же скинул вниз одного солдата, и его быстро подхватила разлившаяся из-за дождя и снега река.

Кэтрин находилась близко к Эдгару, но далеко от Мартина. Она едва удерживалась в седле, так как ее лошадь крутила головой и в отчаянии выискивала способы укрыться от суматохи и запаха крови. Никто не обращал внимания на ее затруднительное положение: у мужчин все силы уходили на то, чтобы защищаться. Ему показалось, что Дрю, возможно, пытался пробиться к ней с дальнего берега, но у него плохо получалось. Когда Мартин добрался до ближайших участников схватки, то увидел, как лишившаяся всадника лошадь Кэтрин скачет к нему. Если она упала под копыта… О боже, он должен был быть рядом с ней, когда произошло нападение. У них были неплохие шансы победить, но кто-то должен был увести ее подальше от сражения, в безопасное место.

Кэтрин едва успела заметить приближавшегося к ним Мартина, когда солдаты покинули свои укрытия с обеих сторон моста. Это нападение застало врасплох даже Эдгара, ведь все они верили, что находятся вне досягаемости для Данджело. В любом случае, засады редко устраивались так близко к деревням: непредсказуемое поведение местных жителей делало их планирование затруднительным.

Запаниковавшая лошадь Кэтрин сразу же начала искать возможность сбежать. Когда всадница попыталась взять ее под контроль, она поднялась на дыбы и затем покатилась по земле, стремясь обрести свободу. Соскочив с нее и отползя в сторону от разверзшегося вокруг нее хаоса, Кэтрин прижалась к низкой каменной ограде моста. Она увидела, что нападавшие нацелились на Эдгара и вновь прибывшего Мартина – каждый из них сражался с двумя солдатами. Они были полностью поглощены защитой собственных жизней. Им оставалось надеяться только на способность людей Эдгара одолеть своих единичных противников и решить тем самым исход битвы в свою пользу.

Когда она вжалась в стену, мимо проехал Данджело. Он собирался напасть сзади, присоединившись к двум солдатам, которые уже заставляли Эдгара сражаться на пределе возможностей. Его наверняка убьют. Она схватилась за уздечку боевого коня Данджело сбоку и со всей силы дернула, одновременно выкрикивая предупреждение Эдгару. В это же самое время Данджело перехватил удерживающую уздечку его коня руку. Она лишила его преимущества неожиданности, и он на мгновение утратил контроль над лошадью. Один из противников Эдгара отвлекся достаточно для того, чтобы тот нанес ему блокирующий удар.

Данджело наконец совладал с конем и, сместив свой захват на запястье Кэтрин, покончил с ее вмешательством, вонзив меч в ее тело сверху. Он вошел глубоко под ключицей. Данджело извлек его, намереваясь нанести второй удар, но вместо этого отпустил ее руку, отчего она отступила назад. Данджело пришлось иметь дело с Дрю, который набросился на него с яростью берсеркера. На его лице застыла маска скорби и ярости, и Кэтрин с грустью предположила, что кто-то небезразличный ему, должно быть, пострадал в битве. Она тут же подумала о Мартине, но, посмотрев в его сторону, убедилась, что он успешно защищался. Ей оставалось только надеяться, что он не видел, что с ней произошло. Ему нужно полностью сосредоточиться на сражении. Может, она могла бы занять сидячее положение у стены и согнуть ноги в коленях, чтобы скрыть кровь, уже пропитавшую ее платье и сорочку. Однако, охваченная острой пульсирующей болью, она оступилась и упала через ограждение моста в бурную реку.

Мартин не мог следить за тем, что происходит вокруг него, но заметил, как Кэтрин упала. Он понимал, что ее бесполезная левая рука не позволит ей добраться до берега при таком быстром течении. Ему необходимо было последовать за ней, даже если это поставит их защиту в невыгодное положение. Он сумел отразить удары двух нападавших на него солдат и направить своего коня к краю моста. Когда он соскочил с лошади на ограждение, то почувствовал удар в бок, нанесенный каким-то третьим участником сражения. Игнорируя боль, он заметил Кэтрин, барахтавшуюся в воде в пятидесяти метрах вниз по течению, и прыгнул в реку, держа в голове их примерное расположение. Когда он вынырнул на поверхность, то рассчитывал, что окажется рядом с ней, но с удивлением отметил, что между ними по-прежнему было метров двадцать пять. У него кружилась голова от необходимости бороться с течением, даже притом что он двигался вместе с ним, а не против. Ему не удавалось глубоко вдохнуть, но со следующей попытки он наконец сумел доплыть до Кэтрин.

Она изо всех сил пыталась удержать голову над водой, а потому не заметила его приближения. Он позвал ее и показал, чтобы она положила голову ему на плечо и прекратила барахтаться. А потом он увидел глубокий широкий порез у нее на груди, из которого непрерывно текла кровь. Ему оставалось только надеяться, что все не так плохо, как выглядит. Кэтрин обрадовалась тому, что Мартин выбрался из боя: если только Эдгар не потерпит поражение и Данджело не найдет их, Мартин будет в безопасности.

– Мы выплывем, – сказал он ей с куда большей уверенностью, чем сам ощущал.

Он попытался сопротивляться бушующему потоку, но вскоре выдохся, понимая, что у него нет сил противостоять ему.

– Мне трудно дышать, – прохрипел он. – Не уверен, что смогу доплыть до берега.

Он положил левую ладонь под подбородок Кэтрин и начал неуклюже плыть в сторону берега, борясь за каждый вздох. На этот раз он попытался использовать течение в их пользу, очень медленно выплывая с середины реки. Расширение потока на следующем изгибе сработало скорее на него, чем против. Течение было не таким сильным в более широком, но мелком месте. С последним усилием Мартин сумел упереться ногами в илистое дно и начал выходить из воды. Он смог подтянуть Кэтрин ближе к берегу и вытащить ее, после чего они оба легли на холодную землю среди сухого мертвого камыша, оставшегося с прошлого лета.

С ужасающим предчувствием надвигающейся беды Кэтрин с трудом повернулась к нему лицом. Она пробежалась рукой по его телу, пока не ощутила теплый поток из его бока. Она мягко обследовала пальцами рану, похожую на ее собственную.

– У тебя кровь, – сказала она, а ее печальное лицо рассказало ему все остальное.

– Похоже на то.

Она снова опустила голову ему на плечо. Поначалу они дрожали в ледяной воде, а теперь, хотя они лежали в мокрой одежде на пронизывающем ветру, ощущение холода начало отступать. Мартину становилось все труднее дышать. Неглубокие вдохи было делать легче и не так болезненно. Вскоре он вспомнил, что собирался сказать нечто важное.

– Извини, что вышел из себя. Я просто очень боялся тебя потерять.

– Ш-ш, ш-ш, Мартин, – успокоила его она. – Я тоже сожалею о своих ошибках и проявленном бессердечии. Все уже позади. Мы больше не обидим друг друга.

Они лежали так неизвестно сколько времени, всматриваясь в тусклое февральское небо. Журчание бурного потока, с шумом проносившегося мимо, было единственным доносившимся до них звуком, помимо их собственного дыхания. Поначалу Кэтрин подумала, что солнце стало выглядывать из-за туч, но потом поняла, что все ее чувства растворялись в свете.

– Мартин, я так тебя люблю, – сказала она, сделав над собой усилие, чтобы поцеловать его в щеку.

Мир потускнел, и она уже не смогла ответить на его признание в любви. «Все хорошо, – подумал он, – пусть она поспит». Она забыла закрыть глаза, так что он осторожно провел кончиками пальцев по ее векам. Он еще какое-то время прижимал ее к себе, пока окружающий мир не померк и перед его глазами.

========== продолжение 5 ==========

***

На оборотной стороне последней страницы была приписка. Кто-то так сильно давил на ручку, что линии остро очерченных и драматически наклоненных букв четко выделялись на фоне напечатанных слов. Малдер перевернул страницу и прочитал короткую запись.

«Ноябрь 1994 года. Теперь я знаю, кто они. Они так сильно страдают. И почему только эта идея казалась мне такой захватывающей десять лет назад? Реальность просто ужасна. Я была в больнице. Дана, вероятно, умрет. Когда-то я представляла, что, обладая этой уникальной информацией, вмешаюсь и спасу положение. Я бы сказала всем, что нужно сделать, чтобы восстановить гармонию во Вселенной. Теперь же я вижу, что это было бы сродни попытке использовать кольца деревьев, чтобы помочь кому-нибудь решить, понадобится ли ему сегодня зонт. Боже, помоги нам всем».

Так, значит, Мелисса не была столь уж уверенной в себе, как хотела казаться, в то ужасное время, когда Скалли лежала в коме. И какая ирония в том, что даже с тем, что она расценивала как «уникальную информацию», Мелисса стала жертвой трагедии, что преследовала их. Или Мелисса в точности знала, что делала, и охотно предложила себя вместо Скалли, спасая жизнь сестры? Нет, это невозможно. Не было никакой уникальной информации – только романтическая история, которая запала ему в душу без всякой на то причины.

Ему нужно было двигаться – это уймет настойчивый голосок, приглашавший его проанализировать имеющиеся улики и понять, что они означают. Казалось, что эта история добавила недостающие детали к тому образу, что уже сформировался в его мозгу, подобно аэроснимкам сельской местности, синхронизированным таким образом, что длинные лучи заходящего солнца подсвечивали малейшие склоны или возвышенности. Историки возрождают давно утерянные очертания древнего поселения, используя подобную технику. Они работают с материальными предметами. Его же впечатлений было недостаточно. Он знал, каким легко внушаемым сейчас был, и не собирался поддаваться.

Почему миссис Скалли так спешила вручить этот угнетающий документ Скалли? Именно миссис Скалли неизменно была источником силы и поддержки для своих взрослых детей, когда у них возникали неприятности. Даже он черпал утешение в ней, когда Скалли считалась пропавшей и мир перевернулся с ног на голову. Была ли она расстроена? Ее расстроило что-то помимо содержимого этого манускрипта – должно быть, нечто поистине драматическое.

Малдер расхаживал по комнате, с каждой минутой все больше накручивая себя. Надо бы придумать способ брать с собой баскетбольный мяч в полевые поездки. Ему уже стало понятно, что заснуть сегодня не получится. Когда он в сотый раз прошел мимо стола у кровати, его взгляд зацепился за прихваченный Скалли буклет с рекламой национального парка «Лунные кратеры». Он всегда хотел там побывать. Судя по карте на буклете, до него было 70 миль пути. Разумеется, ехать предстояло отнюдь не по скоростным шоссе, но много ли желающих будет поглазеть на «лунные кратеры» посреди ночи? Сейчас два часа. Он мог вернуться назад к шести.

Он начал привычное натягивание рубашек, надев сверху свитер. Стоит ли ему взять сотовый? Нет, тогда у него возникнет искушение позвонить Скалли и поделиться малоизвестными астрономическими фактами в четыре утра. И нет нужды в записке: он вернется до того, как она проснется, чтобы прочитать ее. Схватив ключи от машины, он выключил свет и вышел за дверь.

Луна была почти полной, заливая серебристым светом отдаленные горные вершины и позволяя без труда различать дорогу. Что-то в самом движении делало размышления над опасными темами не столь тяжелым, словно попутный ветер уносил его мысли прочь, едва они обретали форму.

Теперь Малдер согласился со Скалли в том, что Мелисса не писала этот манускрипт. Она бы не стала создавать фальшивку, целью которой было доказать, что ее сестра обречена на вечность, исполненную трагедий и страданий. И все из-за него!

Он не мог отрицать того, что Скалли здорово досталось в результате ее работы над «Секретными материалами». И все же она сама выбрала остаться с ним и продолжить рисковать своим здоровьем и жизнью в поисках истины. Он знал, что поначалу ее привлекала волнительность их работы. Теперь же к ней примешивалась еще и преданность. Было ли тут дело еще и в жалости? Скалли уж точно не позволила бы работе полностью поглотить ее жизнь только лишь из жалости к нему. Он надеялся, что она просто очень хотела вывести на чистую воду силы, которые разрушат их мир, если не бросить им вызов. Были ли это пришельцы или заговорщики-люди, но кто-то создавал опасное оружие, которое превратит все население Земли в рабов. Покинув «Секретные материалы», она бы не спаслась от подобной судьбы. Так какое отношение их предположительно общая судьба имеет к угрозе мирового заговора и урону, которой он наносит жизни Скалли? Никакого, триумфально ответил он сам себе! Дело закрыто. Он мог спокойно проигнорировать проклятый документ Мелиссы.

Он смотрел на пунктирные линии, разделяющие полосы движения, когда они быстро мелькали рядом с машиной. Засмотревшись на эти образующиеся альфа-волны он чуть было не пропустил поворот на шоссе 26. К трем тридцати он все-таки остановился у закрытых ворот парка. Казалось нелепым попробовать запереть 85 квадратных миль бесплодной местности, но все расходились по домам в половину пятого вечера, согласно часам посещения. Малдер был уверен, что взламывал охранную систему и покруче, чем та, что имелась на ограде национального парка, так что он продолжил путь от главных ворот и в конце концов выехал на однополосную дорогу для обслуживающего персонала. Она привела его к калитке в проволочной ограде. Малдеру потребовалось всего десять секунд, чтобы перелезть через нее.

Земля вокруг него была не похожа ни на что, виденное им на Земле. Пустыни тоже были бесплодными, но здешняя вулканическая активность породила местность, напоминавшую поверхность других планет. Он вспомнил рисунки в детских книжках по астрономии, которые просматривал в библиотеке, планируя в будущем стать астронавтом. Именно так художник изображал другие планеты нашей Солнечной системы – изрытые кратерами, с острыми зазубринами или сюрреалистически схожими округлыми холмами. Витые колонны и мосты, сформированные нагромождениями расплавленной лавы, походили на рисунки с обложек научно-фантастических книг, действие которых происходит в отдаленных галактиках.

Вулканический камень был серым и шероховатым, хотя лунный свет смягчал края отдаленных конусов и кратеров. Он направился к одному из кратеров и понял, что жесткая, как наждачная бумага, лава разрывала его ботинки. Тогда он выбрал альтернативную дорожку из вулканического пепла, хрустевшего под его подошвами, словно старые гаревые дорожки позади его школы.

Тут был пустынный климат с ясным, прозрачным воздухом, столь отличным от смога крупных городов. Ночь была прекрасна, даже притом что ярко сиявшая луна мешала разглядеть звезды, сокращая количество звезд на одной половине неба, тогда как на другой оно было ими испещрено.

В детстве его завораживала идея о том, что смотреть на ночное небо было все равно что обращать взгляд в прошлое через временной туннель. Лучи света, достигавшие его глаз, начали свое путешествие тысячи лет назад. Не так давно, как он верил, кто-то оттуда преодолел это расстояние, породившее нашу изоляцию во времени. Теперь они были в нашем времени – или так он полагал. Когда-то он спрашивал себя, как они могли проделать такой путь, только чтобы повести себя, как лишенные воображения третьесортные лаборанты, по прибытии берущие под контроль колонию бактерий. Разве они не испытывали любопытство при соприкосновении с другим миром? Думали ли они, что достаточно лишь каталогизировать и проводить биопсию его обитателей? Неужели они не хотели стоять вот так и восторгаться возможностью заглянуть в собственное прошлое? Кричгау ответил на эти вопросы вполне определенно: мы по-прежнему одиноки, и опасность угрожает нам от представителей нашего же вида.

Он подошел к краю кратера и уставился вниз в темноту. Луна была достаточно низко, чтобы скрывать в тени половину впадины. Лунные кратеры создавались метеоритами, тогда как эти были потухшими вулканами, однако сходство казалось почти сверхъестественным. Он представил, что прыгает вниз, веся меньше тринадцати килограмм, как было бы на Луне, а затем поднял взгляд, почти ожидая увидеть светящийся сине-зеленый шар Земли в небе.

Камни выглядели совершенно бесплодными в это время года, но, согласно буклету, их покрывал ковер из диких цветов по весне и летом. За тысячи лет их корни с помощью ветра и дождей превратят вулканический камень в почву, на которой сможет образоваться разнообразная растительность. Время многое изменяло. Обычно люди не живут достаточно долго, чтобы увидеть эти изменения.

Вулканическая активность продолжалась здесь 13000 лет. Вулканы бездействовали уже тысячу лет к тому времени, когда Мартин и Кэтрин бродили по тропинкам Дерби.

«Не было этого, – возразила левая половина его мозга. – Это просто вымышленная история. Донеси это до правой половины». Он пошел быстрее, словно таким образом мог дистанцироваться от части собственного разума, однако так и не сумел избавиться от ощущения, что был участником этой истории.

«Ты всегда полагался на свою интуицию при профилировании и анализе улик. Почему ты так боишься обдумать свои мысли и потом отбросить их, окажись они ерундой?»

«Потому что если они истинны, это лишь все усложнит, – ответил он самому себе. – Предположение о существовании инопланетян усложняет жизнь большинства людей. Отсутствие догмы и абсолютных моральных законов усложняет жизнь большинства людей. А вера в то, что подобное переселение душ имело место, усложнит мою жизнь».

В течение долгого времени он слишком многое игнорировал в попытке сохранить простоту своих приоритетов. С того момента, как он встретил Скалли, у него не получалось возвести привычные баррикады недоверия и скрытности, в которых он нуждался, чтобы чувствовать себя в безопасности. Он знал, что она шпионка, как знал и то, что это неважно. Она никогда не смогла бы стать его врагом. Поначалу она удивляла его тем, что предугадывала его поступки, прикрывая его спину еще до того, как он ее об этом просил. Постепенно он начал принимать это как должное, поздравив себя с тем, что заимел напарника, обладающего не только недюжинным интеллектом, но и отличной интуицией. А затем однажды все крепнущее чувство родства достигло апогея в потрясающий момент узнавания, который он, однако, с тех пор отказывался анализировать. У него были все основания отнестись к этому, как к галлюцинации, порожденной чрезвычайно высоким уровнем стресса.

Они приближались к раскрытию серии гротескных убийств, вызванных каннибализмом, когда убийцы похитили Скалли. Он прибыл как раз вовремя, чтобы помешать им обезглавить ее. Освободив ее, он заглянул ей в глаза и едва сдержался, чтобы не воскликнуть: «Это ты! Я ждал тебя!» Ему даже показалось, что он заметил мимолетное недоумевающее узнавание и в ее глазах. Теперь же он понимал, почему ужасающая перспектива обезглавливания могла спровоцировать воспоминания из прошлой жизни.

В тот момент узнавания их окружал полный хаос. Жалкие горожане Чако запаниковали и начали давить друг друга в попытке избежать ареста. Долг ясно требовал от них со Скалли действовать, не оставляя времени на личные переживания. Когда они покончили с официальной частью дела, яркость момента уже потускнела. Многочасовая бумажная работа вместе с различными правоохранительными ведомствами выжала их как лимоны, и подходящее время для внимательного рассмотрения того момента явного узнавания было упущено. Он сказал себе, что Скалли просто прочитала бы ему короткую лекцию насчет феномена дежа-вю. В конце концов он загнал это в глубины своей души вместе со все более тревожащим порывом прижать Скалли к себе и сделать все от него зависящее, чтобы стать ее любовником.

Малдер давно уже усовершенствовал искусство подавления собственных чувств. Не менее успешно ему удавалось скрывать и свои желания. Его двойной слепой метод совмещал в себе безупречно корректное поведение с мальчишескими шуточками, призванными продемонстрировать, как легко он относится к «перепихону». В реальности же его поведение было куда сложнее. Он из собственного опыта знал, что секс обладает силой как по залечиванию, так и по нанесению ран. Если бы он лег в постель со Скалли, то привнес бы с собой столько груза прошлого, что там для него просто не хватило бы места, не говоря уж о них двоих. Вся эта история вызывала у него наибольшие сомнения, когда он пытался представить себя на месте Мартина – искусного любовника.

Малдер помнил свой первый раз. В нем было мало искусности и чувствительности. Они с Фиби встретились за неделю до этого – с чутьем матерой волчицы она выбрала его из стада новых студентов. Они были в ее квартире, доведя себя прелюдией почти до состояния самопроизвольного возгорания, после чего она просто уселась на него. Для него все закончилось быстро – слишком быстро, чтобы Фиби за ним поспела. Она ничего на это не сказала, но он уже понял, что это хуже признака и не придумаешь.

В следующий раз, устроившись на нем, она беспечно протянула:

– Я заглянула в ту работу по психологическим расстройствам в твоем столе. Тебе не кажется, что это так вторично и избито? Твоя фантастическая память до сих пор поражала окружающих, но мне кажется, пришла пора кому-то показать тебе, что ты на самом деле из себя представляешь.

Когда он потрясенно распахнул глаза, чувствуя, как его эрекция пропадает, она так хищно усмехнулась, что он почти ожидал увидеть, как ее язык высунется из уголка рта.

– Шучу, но теперь у меня будет предостаточно времени, чтобы тоже получить удовольствие, – воскликнула она, указывая на их соединенные тела.

Она проворачивала подобный трюк еще раз, чтобы добиться от него нужного отклика. Он полагал, что в их бесконечной приспособляемости к любым условиям люди вырабатывают привычку, даже вкус, к мученичеству. В начале их интрижки она сказала ему, что он лучший любовник из тех, что у нее были. В конце же заявила, что имитировала большинство оргазмов. Временами Малдер спрашивал себя, а можно ли было начать сексуальную жизнь каким-то более неправильным образом, не считая изнасилования.

Что бы он сделал, если бы однажды Скалли пригласила его в свою постель? Откликнулся бы с готовностью и выставил себя дураком или же отделался каким-то остроумным, но отстраненным замечанием, призванным заморозить кровь в ее жилах и навеки защитить его от необходимости снова принимать подобное решение? Он этого не знал. К счастью, это никогда не произойдет.

У него всегда вызывали подозрения мотивы, стоящие за их безупречно профессиональным поведением по отношению друг к другу. Они осторожно соблюдали неофициальные границы, установленные для напарников, но при этом не позволяли официальной политике ограничивать их в расследованиях. Они брали лучшее из обоих миров. Их «работа» позволяла им выстроить крепкие отношения без всяких усложняющих жизнь трудностей, связанных с физической близостью и уязвимостью. Их отношения позволяли им в любое время оттолкнуть другого без необходимости отвечать на неудобные вопросы, чего трудно было бы добиться, дели они постель каждую ночь. Если бы у них действительно имелись какие-то вечные проблемы, требующие разрешения, они, вероятнее всего, урегулировали бы их с помощью своих отработанных механизмов избегания проблем. Но зачем откладывать до завтра то, что можешь отложить на 800 лет?

«Так лучше? – обратился он к правой половине своего мозга. – Я рассмотрел проблему и пришел к выводу, что реинкарнация объясняет многие совершенно субъективные наблюдения, сделанные мною о нас со Скалли. Из-за обстоятельств, которые мы отказываемся контролировать, мы снова обречены на несостоявшиеся и несчастливые жизни. По крайней мере, неподконтрольные нам обстоятельства, вероятно, сильно их сократят».

Малдер огляделся по сторонам и понял, что понятия не имеет, куда забрел. Бесконечный серый камень простирался по обеим сторонам от него без каких-либо явных ориентиров. Одновременно он ощутил пронизывающий его через слои одежды холод. Пора было возвращаться к машине.

Можно ли считать, что луна была у него за спиной все время, пока он бродил? Если это так, то ему следовало просто идти в ее сторону. Было всего четыре тридцать; она не проделала слишком уж большой путь по небосводу, чтобы по ней нельзя было ориентироваться. Следуя за ней он, по крайней мере, вернется обратно к ограде. Он начал бежать трусцой, чтобы согреться, и через полчаса без проблем достиг ограды, только в том месте в ней не оказалось калитки и, разумеется, машины тоже поблизости не наблюдалось. Пока он стоял и раздумывал, в какую сторону идти, справа раздался слабый звук машинного двигателя. Так как у него не было повода идти в противоположном направлении, он направился туда.

Через десять минут быстрой ходьбы он достиг той самой калитки. Рядом с его машиной стояла припаркованная машина паркового рейнджера. Ее водитель, невысокий худощавый мужчина в униформе цвета хаки и кожаной куртке, вышел из салона и указал ему подойти к нему. Малдер робко вышел из парка через теперь уже открытую калитку под невозмутимым взглядом рейнджера.

– Сэр, вы знали, что парк закрыт, и всем, кроме специализированного персонала, вход туда воспрещен?

– Э-э, да, но, вообще-то, я заехал сюда в рамках проводимого федерального расследования. – Малдер выудил удостоверение из кармана внутренней фланелевой рубашки. – Я федеральный агент, и мы с напарницей расследуем здесь предположительную деятельность культа. Мне показалось, я заметил, как там проводят нечто похожее на ритуал. – Он сделал широкий жест в сторону раскинувшейся вокруг пустынной местности. – Думаю, это был обман зрения, вызванный лунным светом или какими-то из этих лавовых колонн.

Рейнджер изучил его удостоверение в свете фар, но продолжал задумчиво наблюдать за ним. Если бы его спросили, с какой целью он проезжал мимо в четыре утра, Малдер бы вряд ли сходу нашелся с ответом.

– В следующий раз, пожалуйста, обратитесь к парковому рейнджеру, прежде чем войти в закрытый парк. Я беспокоился за вас. Людям не стоит сходить с тропинок, не предупредив нас. В парке слишком мало ориентиров. Вулканический камень намагничен, а потому компасы тут не работают. На всю округу нет ни одного природного источника воды и никакого укрытия. Неподготовленный заблудившийся путешественник, скорее всего, умрет от переохлаждения или жажды прежде, чем мы его найдем. И непохоже, что вы подготовились для ходьбы по данной местности, – добавил рейнджер, многозначительно покосившись на дрожавшего от холода Малдера и его порванные ботинки.