Текст книги "Античная наркомафия - 9 (СИ)"

Автор книги: Безбашенный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 46 страниц)

– Тем, что китов не доят! – прикололась Ирка, – Такой ресурс не используется!

Собственно, киты-то и сподвигли нас на обсуждение Жемайтиса. За бортом как раз начало китового сезона, то бишь миграция китовых стад из холодных антарктических вод в тёплые тропические. А в долгом плавании целыми днями делать абсолютно нехрен, вот и пялишься за борт и наблюдаешь всё это богатство южных морей. Оно и на Азорах в сезон не хуже, киты-то ведь и там никем ещё не повыбиты, но там и дел полно, и некогда особо на них глазеть, а здесь, где все твои дела как пассажира – болтаться на океанских волнах вместе со всеми, и одиночный-то кит – уже зрелище, нехило скрашивающее скуку, а уж стадо китов – аж целое событие. И событий означенных в китовый сезон достаточно, чтобы о китах в основном и языки чесать. Но ведь о самоочевидном-то сколько трепаться можно? Нашему контингенту – уж всяко не до бесконечности. И об экологической нише китов поговорили, и об их образе жизни, и об эволюции – ага, обсудив заодно и отбор на скорость и маневренность под давлением промышлявшего их предков мегалодона, и ему самому до кучи кости перемыв. Разобрали и китобойный промысел в нашем современном мире, едва полностью китов не истребивший и притормозивший практически в последний момент. Но в конце концов, исчерпав традиционную китовую тематику, принялись и за светлое будущее, среди вариантов которого не могли не затронуть и этот жемайтисовский сценарий. Хоть и вызывает сомнения, но уж больно увлекательно мужик его описал.

В нём ведь, как и во многих ему подобных, социалка только малореалистична, обезьяньей человеческой природы не учитывающая и наивно полагающая, будто она сама уйдёт, измени только общественный строй. Ага, ха-ха три раза! При любом строе обезьян выпалывать надо, если обезьянье лицо означенного строя не устраивает, а убери их, чего никто ещё в истории нашего прежнего мира последовательно не делал, так и выясняется, что с нормальным человеческим лицом практически любой общественный строй если и не хорош, то вполне сносен. А не сделав этого, как ни меняй тот строй, один хрен обезьянник выходит. И начинать-то с этого по уму следует, а потом уж со строем разбираться. Но не будем винить в этой наивности Жемайтиса, писавшего то, что позволяла издать тогдашняя левацкая идиология. Что человек думал на сей счёт на самом деле, осталось его тайной, а техническая сторона концепта у него уж всяко реалистичнее, чем у куда более модных во времена оны космических фантастов. Понятно, что не ради этой дойки китов есть смысл подобные проекты затевать, а ради уже опробованных и хорошо себя зарекомендовавших видов деятельности, но когда оно внедрится, начнёт окупаться и давать нужный эффект, то в качестве дополнительных экспериментов на дальнюю перспективу – почему бы и не это заодно? Качеств-то ведь китового молока никто не оспаривает, а на количество – вот эти стада диких китов за бортом намекают более, чем прозрачно…

Ради прочего же – мяса, ворвани, да китового уса – разводить их смысл едва ли появится и в будущем. Растут киты медленно, как и наземная мегафауна типа слонов тех же самых, которых поэтому никто в неволе в качестве мясного скота и не разводит. Мясо китовое во времена массового китобойного промысла только совсем уж беднота ела, а так собакам его вообще-то скармливали, дабы оно не пропадало зря. Ворвань практически из любой морской живности вытапливается, далеко не из одних только китов. А китовый ус – если и будет в нём потребность у наших потомков, то не настолько массовая, чтобы на неё диких китов не хватило, и не факт даже, что охотиться на них ради него придётся. Они время от времени и сами на берег не пойми за каким хреном выбрасываются, иногда даже целыми стадами. В нашем современном мире с его невысоким китовым поголовьем за год не по одному случаю бывало, а сколько их сейчас выбрасывается при ихней естественной природной численности? Не удивлюсь, если на сотни счёт идёт. Вот и выходит, что если и разводить китов в неволе, то исключительно ради молока, и не потому, что диких мало, а потому, что кто-нибудь представляет себе отлов дикой китихи ради того, чтобы подоить её? Масло из него потом сбивать или сыр варить – это уж потомкам самим виднее будет. До реальной потребности в китовых масле с сыром ни мы не доживём, ни дети, ни внуки.

– А обязательно китовые фермы именно плавучими делать? – спросил Мерит, – Разве нельзя в каком-нибудь морском заливе?

– Их на одном месте не прокормишь, – прикинул Серёга, – Это же фитопланктон сперва выращивать надо на корм зоопланктону, затем на нём этот зоопланктон, и только он уже на корм самим китам пойдёт. Они же не просто так мигрируют, а оттого, что мало им планктона на каком-то одном месте. И начинаться-то их одомашнивание будет, скорее всего, с их выпаса на естественном маршруте их миграций. Киты мигрируют, как и дикие мигрировали, а плавучая ферма следует за "своим" стадом.

– А зачем она тогда будет нужна самим китам? – спросила Ирка, – Ладно бы их там ещё кормили, а то ведь только доят.

– Ну, подкармливать чем-нибудь вкусненьким для них их там, конечно, будут. Но главное – это безопасность. Запирающаяся искусственная бухта плавучей фермы – это надёжная защита от нападений хищников. Тех же косаток, например.

– Но ведь у Жемайтиса же ферма описана стационарная, искусственный атолл, – заметил Мерит, – Получается, что весь планктон для кормёжки китов выращивался прямо на ней. Это возможно?

– Технически возможно – тех же креветок в нашем мире давно уже выращивали на фермах. Но я не уверен, можно ли преодолеть страсть китов к дальним миграциям даже самым обильным кормом. Селекция, конечно, способна творить чудеса, и отбирать, хвала богам, есть из кого, но с китами при их медленной смене поколений на скорый результат рассчитывать не приходится. Очень долгое время работа с ними будет убыточной.

– Ну папа, ради дальней перспективы смысл есть, – заметила Ирка, – А убытки перекроются доходами от освоенного выращивания хотя бы и той же ценной рыбы. И у Жемайтиса ведь тоже не одними только китами там занимались.

– Ира, не любое место ещё и подходит для таких стационарных морских ферм, – вмешался я, – Вот здесь, на южноафриканском побережье, этим заниматься стрёмно.

– Из-за штормов?

– И из-за них тоже. Мыс Доброй Надежды был переименован по королевскому указу, а первоначально был назван Мысом Бурь. И ты могла уже убедиться, что не просто так, а вполне заслуженно.

– Но дядя Максим, это же не в открытом море будет, а в защищённой бухте.

– В нашей Столовой бухте в начале восемнадцатого века погибла в шторм целая голландская флотилия, – припомнил её отец, – Больше сорока кораблей. А в конце того же века случилась ещё одна такая же масштабная катастрофа с двумя военными кораблями и несколькими торговыми. Полного числа погибших в ней судов не знает никто. Мы ведь не просто так вытаскиваем в ней наши суда на берег. Южное полушарие, зима, сезон и китов, и зимних океанских штормов.

– И к сожалению, дело не только в штормах, – добавил я, – Кроме полезных для наших потомков китов в этих водах плавает ещё и зловредная живность, без которой наши потомки с удовольствием бы обошлись. Причём, она – не только в сезон, а постоянно.

– Большая белая? – сообразил Мерит.

– Ага, она самая.

– А отвадить её никак нельзя?

– А как её отвадишь, когда всё побережье усеяно этими пингвиньими базарами и лежбищами морских котиков? Тюлени вообще их излюбленная добыча, на которую они и сплываются отовсюду, но не откажутся и от пингвина – любая теплокровная живность для взрослой большой белой предпочтительнее рыбы. Если истребить и тех, и других, то наверное, можно отвадить и этих кусючих рыбёшек, но ведь мы же истреблять пингвинов и котиков не собираемся? Значит, придётся терпеть и большую белую, потому как покуда есть на этих берегах они, будет в этих водах и она.

– И поскольку её полно, то и морские фермы она тоже без внимания не оставит, – разжевал Володя для особо тупых, – И если какая из них прорвётся, то и напакостит так, что мало не покажется никому.

– А дельфины? – вспомнила Ирка.

– Обычные дельфины против матёрой большой белой слабоваты. Она сама при случае с удовольствием поохотится и на небольшого дельфина. Свой молодняк они от неё защищать будут, друг друга тоже – тут им деваться некуда, и риск потерь оправдан. Но то себя и своих, а ради нашей рыбы и молодняка наших китов они рисковать не станут. Тут уже не обычные дельфины, а косатки нужны. В принципе они дрессируются не хуже тех дельфинов, в нашем мире с ними работали американцы, и по их мнению косатки даже ещё умнее большинства дельфинов. Но они и прожорливее, и места им нужно гораздо больше, а их отлов для приручения – и труднее, и гораздо опаснее. Косатка – она же не просто так обозвана китом-убийцей. Были случаи убийства вполне дрессированной косаткой своего собственного дрессировщика при вполне хороших отношениях с ним. Дикая косатка тем более не станет церемониться с ловящим её человеком.

– Жемайтис всё-таки сильно преувеличил разумность дельфинов, а главное – их готовность и стремление сотрудничать с людьми, – добавил Серёга, – Случаи спонтанного сотрудничества известны, особенно с афалинами, но их не так много, чтобы считать такое поведение дельфинов их видовой нормой. Способность к такому поведению облегчает его закрепление при дрессировке, но ждать его от любой первой встречной дельфиньей стаи я бы не стал. У нас свои интересы, у них – свои, при их совпадении возможен сознательный симбиоз, но не более того.

– Можно, допустим, доверить дрессированным дельфинам выпас той живности, на которую они не охотятся, – прикинул я, – Например, китовых акул, как это у Жемайтиса описано – в принципе почему бы и нет? Но выпас той рыбы, которую они поедают сами, я бы им доверить не рискнул. Это всё равно, что впустить козла в огород с капустой.

– Да и какой уж тут выпас в шторм? – заметил Мерит, и мы все рассмеялись.

Считать эту болтанку штормом или не считать, мореманам виднее, но болтает нас нехило – некоторые отдельные валы едва не захлёстывают своими верхушками наши борта, когда "Косатка" и "Вепрь" с "Туром", два её систер-шипа, переваливаются через их гребни. С одной стороны, сильный ветер для нас попутен и гонит нас хорошим ходом даже под зарифленными парусами, сберегая нам масло, выдавленное из плодов той самой дикой капской оливы. Пока не дадут урожаев плантации нормальной культурной оливы, лишь они, да ворвань, могут служить ГСМ на Капщине. Но с другой-то стороны, сама эта болтанка на волнах – хоть и привычны уже, но удовольствие сильно на любителя…

– Сигнал, досточтимый! – доложил радист.

– Ага, гринвичский полдень, – я сверился по своим ориентовским часам.

В экспедициях мы выставляем наши часы по гринвичскому времени. С одной стороны неудобство, поскольку время-то ни хрена не местное, которое по античным часам определять приходится, но с другой – наши часы уж всяко поточнее внедрённых недавно песочных, точность которых сильно зависит от внимания и расторопности работающего с ними человека. Если промедлит с переворотами или ошибётся в подсчёте их количества – в данном случае до момента местного полудня, поскольку мы к востоку от Гринвича – что толку тогда от полученной им разнице во времени? А местный полдень мы по солнечным часам определяем, не забывая разворачивать их по компасу – тут, опять же, и человек не должен зевать, и магнитное склонение свою роль играет. Ещё и диаграмма Воловича для поправок по уравнению времени, как мы давно уже убедились, эпохе не соответствует ни хрена, явно сдвинута вперёд или взад, и хрен её знает, насколько сдвинута. Это надо по новой таблицы составлять в точках с известной правильной географической долготой, а у нас и сама радионавигация ещё только-только внедрена. Так что всё это наше определение координат очень приблизительное, в открытом море при отсутствии ориентиров и на пару градусов долготы нагребаться можем запросто, и это в хорошую погоду. А как, например, тот же местный полдень определять прикажете, когда солнце тучами закрыто? И сегодня мы его точно хрен определим, а определим тоже приблизительно, плюс-минус лапоть. По моим часам – где-то между часом тридцатью и двумя часами надо этого момента ожидать.

– Папа, а для чего мы открытым морем идём? – спросила Ирка отца, – У берега же и погода лучше, и болтанка эта меньше, и ориентиры на берегу видны.

– В самом деле, почтенный, – поддержал супружницу и Мерит, – Ну, слабее там ветер, так шли бы под полными парусами, оно где-то то на то и вышло бы.

– У этих вод в нашем мире была очень дурная слава, – ответил им Серёга, – Они считались гиблым местом, и особенно опасным было движение именно в виду берега.

– Из-за скал?

– Нет, если близко к берегу не жаться, то на скалу здесь не налетишь. Тут дело не в подводных скалах, а во встречном течении Мыса Игольного. В полосе вдоль берега идёт его самая стремнина, и как раз её мы избегаем, взяв ещё мористее к югу.

– Так ветер же всё равно сильнее. Ну, поставили бы дополнительные паруса и шли бы себе против течения. Ветер же попутный.

– В том-то и дело. Очень опасно бывает, когда ветер в одну сторону, а течение ему навстречу, да ещё и когда волны усилены зыбью от штормов. А мы здесь сейчас как раз в этой ситуации и находимся – и волны от попутного ветра, и встречное течение, и на юге шторма. Полушарие-то – южное, и сейчас в нём зима, самый сезон зимних штормов. И лучше уж поболтаться на больших, но зато нормальных волнах южнее, где встречное течение ослаблено, чем идти по его стремнине, рискуя угодить под блуждающую волну.

– Волна-убийца?

– Она самая.

– Вроде той страшной волны, которая захлестнула возле Антилии старое судно дяди Малха? – спросила Ирка.

– Да, наподобие её. Только там такие не так часты, и "Дельфину Нетона" в тот раз просто очень не повезло. А здесь, у южноафриканского побережья, эти блуждающие волны – явление закономерное и случается многократно чаще. Особенно опасным будет участок, где береговая линия повернёт на северо-восток. Поэтому туда мы и не свернём параллельно берегу, а продолжим двигаться на восток – подальше от стремнины течения.

Ещё до отплытия с Капщины, когда мы намечали дальнейший маршрут нашего путешествия, наш геолог такие страсти-мордасти про эти аномальные волны-переростки нам порассказал, что никаких разногласий с навигаторами и кормчими всех трёх судов у нас не возникло. На хрен, на хрен! Колонисты-переселенцы в восторге, конечно, не были, особенно бабы, когда их честно предупредили, что в пути немного поштормит – ага, они же ещё по дороге с Бразила на Капщину узнали, что такое это наше "немного", гы-гы! Но кого интересовало их заведомо некомпетентное мнение? Куда важнее его было мнение основной массы мореманов. Матросня, которой тоже затруднительно было понять логику всех этих серёгиных выкладок, и сама предпочла бы путь вдоль берега, близость которого и обнадёживает на всякий пожарный, и соблазняет водой поспокойнее, но тут Малх, наш давешний робинзон, успевший уже выслужиться в кормчие, так на них наехал при полной и безоговорочной поддержке Дама и Левкона, своих товарищей по той робинзонаде, что труженики моря опешили, а затем и невольно призадумались. Троица робинзонов и сама поняла далеко не всё, но въехала в главное, что каботажный путь чреват встречей с такой же волной, как и та, что сгубила их прежнее судно и товарищей по экипажу. Повторной робинзонады, да ещё и не факт, что столь же везучей, им не хотелось категорически.

Подозреваю, что и навигаторы поняли не всё, хоть Серёга и растолковывал им суть практически на пальцах, но они-то давно в курсе, что хоть мы и мало что понимаем в их ремесле, знаем всё-же немало полезного и для них. Поди хреново знать заранее ветра и течения в незнакомых водах и иметь хотя бы мелкомасштабную и неточную из-за этого в подробностях, но всё-же карту незнакомых земель и морей! А компас? А песочные часы? А секстан? А зрительная труба? Да и сами новые суда – им-то не нужно объяснять, откуда пошли все эти усовершенствования. Так что всё они поняли или нет, но к выводам нашим прислушались и во внимание их приняли – мне не пришлось выкручивать им руки своими полученными от Фабриция особыми полномочиями.

Суть же всех выкладок, как наш геолог объяснял их нам со спецназером, была несколько сложнее, чем он растолковал только что дочурке с зятем. Там не только ветер и течение взаимовстречных направлений и не только зыбь от не столь уж далёких штормов в пресловутых 'ревущих сороковых'. Всё это и важно, и необходимо и в принципе даже достаточно для периодического возникновения аномально больших волн по сравнению с нормальными для данной акватории и сезона. Мелкую посудину и такая утопить вполне в состоянии. Но как правило, это ещё не те волны-убийцы высотой до пятнадцати, а то и до двадцати метров с крутым передним склоном и ложбиной перед ним. Настоящие обычно возникают вскоре после прохождения холодного атмосферного фронта, совпадающего с направлением течения. Его ветер резко ускоряет стремнину течения, затем снова меняется на господствующий встречный, снова гонит ветровые волны и зыбь от штормов, но ведь и течение всё ещё разогнано и подпирает эти встречные волны, а тем деваться некуда, и они громоздятся друг на дружку, и в результате очередная, которой и так судьба была больше других оказаться, как раз и вымахивает внезапно до немыслимых размеров. Рассеивается она потом, правда, тоже практически внезапно. Это цунами при достаточной величине и весь шарик обежать могут, а такая блуждающая редко когда хотя бы уж десяток морских миль пробежит, а чаще многократно меньше. Этой-то внезапностью они и для крупных-то современных морских судов опасны – не успевает судно среагировать на такую ни с того, ни с сего возникшую вдруг гигантскую волну, и тонут в результате и крупные танкеры, и не менее крупные контейнеровозы.

Но происходит это именно на стремнине течения и крайне редко когда вне её, так что если держаться от неё подальше, вероятность нарваться на волну-убийцу меньше на порядки. Не зевай только при обычных 'девятых валах', следи за шквалами, да избегай по возможности штормовых эпицентров, и скорее всего, дойдёшь до пункта назначения. А современная инструкция для современных судов ещё либеральнее – можешь идти и по той стремнине, если хочешь, только за барометром следи, да за ветром, и если ветер меняется на северные румбы, а барометр падает, то это тот самый фронт и есть, и тогда сворачивай со стремнины в сторону, а нет этих признаков – плыви себе по ней и дальше и волн-убийц не бойся. Но то для современных судов хорошо, моторных и приборами не обделённых, а у нас и моторы прожорливые, парусов заменить ещё неспособные, и с приборами пока-что напряжёнка, не говоря уже об умеющих пользоваться ими кадрах, так что и нехрен нашим судам вообще на той стремнине делать – лучше перебздеть, чем недобздеть. Это же ладно ещё, если днём и в хорошую погоду, когда есть шансы вовремя её увидеть и среагировать, а если в шторм, а то и вовсе среди ночи?

Пользуясь случаем, раз уж зашла речь по теме, Серёга пересказал молодёжи и сюжет фильма-катастрофы «Посейдон» про здоровенный океанский лайнер, как раз среди ночи застигнутый врасплох волной-убийцей, не успевший развернуться к ней носом и при ударе в бочину перевёрнутый означенной волной вверх тормашками. Потом рассказал и о реальном случае, ставшей основой для сюжета этого фильма, произошедшем с лайнером «Куин Мэри», мобилизованном во Вторую Мировую для перевозки войск и как-то раз в сорок втором с шестнадцатью тысячами перевозимых вояк на борту едва не перевернутом гигантской волной. Можно ли верить заявленной высоте волны в двадцать восемь метров, сказать трудно, но крен судна при её ударе был таким, что ещё три градуса, и звиздец бы ему настал – ага, с дивизией на борту. А в семьдесят четвёртом здоровенный норвежский танкер «Вилстар» как раз в этих примерно южноафриканских водах получил и вещдок на память о столкновении с гигантской волной в виде расквашенного носа. И это легко ещё отделался, потому как несколько ничуть не худших его судов в те же примерно годы и в тех же примерно водах пропали с концами. В принципе-то где угодно можно такую волну повстречать, где несколько способствующих ей факторов друг на друга наложатся, и не так уж и мало в Мировом океане таких мест, в которых это происходит регулярно, но вот это южноафриканское побережье – абсолютный рекордсмен. В опасные воды нас занесло, и никакие меры предосторожности здесь не лишние.

Этих волн, Серёга говорил, три основных типа. Самый распространённый – это "белая стена". Стена – оттого, что фронт широченный, и если бы не его крутизна, так и с цунами можно было бы спутать. С одной стороны – хреново, потому как хрен уберёшься с пути такой волны, даже если и заметишь её вовремя, но с другой – шансы заметить такую стену воды вполне реальные. Фокус тут в том, что "белая стена" чаще нерассеивающаяся. Как раз такая, которая и до десятка морских миль пробежать может, так что днём увидишь её издали и носом к ней развернуться успеешь. Рассеивающиеся – лучше в том плане, что долго не живут, могут напугать своим видом, но так до судна и не дойти, но хуже тем, что как рассеиваются внезапно, так и возникают. Возникнет в какой-нибудь сотне метров от судна, и хрен ли тут успеешь сделать? Для "белой стены" это, хвала богам, не характерно. Нам от этого, правда, толку маловато, потому как не триста метров длина наших судов, а жалкие тридцать пять, так что наш способ от такой "белой стены" спастись только один – не встречаться с ней.

Второй тип – "три сестры". Ширина фронта обычно поменьше, так что больше шансов не со всей дури с ними столкнуться, а с невысоким краешком, но зато три штуки одна за другой. Особенно хреново для больших современных судов – подымет ему нос и корму на двух гребнях, да и переломит на хрен корпус. Нам это не грозит, длины корпуса не хватит, да только радости от этого мало – отправит на корм рыбам и первая. Поэтому и рецепт спасения от шебутных близняшек – тот же самый, что и с "белой стеной". Кстати, характерны они для южноафриканского побережья – один супертанкер вот так пополам и переломили. Хрен соскучишься с сестричками.

Третий тип – "одиночная башня". Фронт у ней обычно неширокий, редко когда больше сотни метров, эдакая водяная гора с ярко выраженной вершиной, за которую она и обозвана башней, так что в большинстве случаев промажет или только краем зацепит. Но она-то как раз и самая коварная, потому как рассеивающаяся, если взметнётся уже вблизи, то хрен успеешь отреагировать, и если судьба угодить под её вершину, значит – судьба. И её нам тоже может за глаза хватить, если угораздит, так что рецепт с "одиночной башней" – тот же самый. Логика же элементарная подсказывает, что именно такие башенки как раз и образуются чаще всего, точечного стечения образующих её факторов достаточно, а для таких точечных эффектов и вероятность многократно выше, просто мониторить точечные аномальные волны труднее, потому как и ширина фронта невелика, и живут недолго. Но тому бедолаге, который под неё попадёт, от этого разве легче? Там же ещё и сила удара волны роль играет, который и стальные-то современные корпуса не всегда выдержат, а у нас они хоть и не средиземноморские на шпонках с нагелями, но один хрен деревянные.

А посему, мы уж лучше на полуштормовых волнах, но зато нормальных, между той стремниной течения и "ревущими сороковыми" поболтаемся, чем будем рисковать со стеной, близняшками или башней повстречаться. На хрен, на хрен! Если есть желающие, мы таких с удовольствием вперёд пропустим. Нам ни разу не жалко, потому как сами-то мы сунулись в эти опасные воды исключительно по большому и нужному делу, а вовсе не за дурацкими героическими приключениями на свои задницы. Нормальные-то герои – они ведь всегда идут в обход. В данном случае – по нормальным волнам. Есть, конечно, риск нарваться на один из тех штормов, за которые Мыс Доброй Надежды получил своё самое первое и куда более честное название, но этого риска уже не избежишь никак, да и видали мы уже шторма, не впервой, а вот без аномальных волн посреди относительно спокойного моря, когда ничто не предвещает беды, мы уж как-нибудь обойдёмся. А если кого личные впечатления интересуют – Малха, кормчего нашего, знаете? Он – своими поделится, и его друзья на свои тоже не пожлобятся. У них их – полно…

– Досточтимый, а почему у нас не строятся суда побольше этих? – спросил меня Мерит, – Крупное судно должно ведь гораздо меньше болтать на волнах? Ты же не только про «Сиракузию» нам рассказывал, но и про судно-крепость. Значит, можно построить?

– Да построить-то много чего можно, если целью задаться – был бы смысл. Мы же не Гиерон Сиракузский, не Птолемеи и не Калигула. Понтоваться нам не перед кем, а для серьёзных надобностей суда-гиганты нам не нужны. По крайней мере – пока. Хватает и этих тридцатипятиметровых. Понадобятся длиннее – тогда и будем головы ломать, как нам их такие сделать.

– А в чём с ними сложности, дядя Максим? – спросила Ирка.

– Стального набора нам в ближайшие годы не осилить, а с деревянным где нам взять бревно подлиннее на килевой брус? Кедр и махагони бывают и пятидесятиметровой высоты, но это же полная высота, от земли и до тоненькой верхушки, а на киль нам нужно толстое бревно. И во всём этом пятидесятиметровом дереве нужной нам толщины ствола – метров тридцать, не больше. Вот на какую длину нам хватает этого килевого бревна, на такую мы наши суда и строим.

– А как же тогда строятся более длинные корабли?

– Это уже составной киль. Две секции, три, может быть и больше, и все их надо скрепить прочно и жёстко, чтобы они работали в сборе не хуже цельного бруса. Да только ведь составной киль внутри Лужи и составной киль для океана – это ведь не одно и то же. Ты и сама видишь, какие волны за бортом. Ну и каким должно быть крепление составных секций, чтобы его не расшатало и не размочалило на этих волнах?

– Разве нельзя найти знающего корабела?

– Откуда, Ира? Наш карфвгенянин, который строит для нас вот эти новые суда в Тарквинее, сам учился океанскому судостроению в Гадесе. Но ни там, ни в Тингисе никто не строит больших судов с составным килем. Не такие там у фиников грузы, чтобы нельзя было возить их на судах обычного размера с цельным килем. А больше в этом античном мире суда для океана не строятся нигде. Ну, я не считаю кельтов, суда которых не лучше гадесских по прочности, но гораздо неповоротливее их. И тоже только с цельным килем, так что негде нам взять корабела, умеющего делать океанский составной киль.

– И ничего нельзя придумать?

– Да придумать-то можно, просто пока не нужно. У нас ведь тоже не такие ещё грузы, чтобы вот этими судами не обойтись. Как сделать составной киль, мы уже и сами примерно догадываемся, но это чисто умозрительно, а как он в деле себя поведёт – это же надо строить и испытывать, а нам пока-что катастрофически не до того. Нет пока нужды в больших судах, да и поважнее дел полно.

В принципе-то есть у нас задумка, для которой уже большие суда понадобятся. Я ведь упоминал уже как-то раз о стаде полуручных слонов в Мавритании? В смысле, не совсем диких, а подпускающих к себе работающих с ними людей и даже позволяющих им на себе кататься, но при этом живущих на вольном выпасе и не выдрессированных толком ни для работы, ни для войны. Со временем, когда их станет достаточно до хрена, часть их мы хотим на Кубу перебросить, дабы и там в таком же режиме паслись и размножались. А для этого и суда-слоновозы специальные понадобятся, уж всяко побольше теперешних. И на них нам без составного киля, естественно, уже никак будет не обойтись. Но это дело на дальнюю перспективу, потому как меньше полусотни на Кубу везти смысла нет никакого, выродятся они там от инбридинга, сотню надо как минимум, а лучше три сотни, а у нас и в самой Мавритании этих полуручных слонопотамов и шестидесяти голов ещё нет. И мне сильно кажется, что даже без спешки матчасть для этого проекта подоспеет явно раньше, чем нарастится поголовье элефантусов.

Виденные нами в Александрии в той давнишней командировке "Сиракузию" и птолемеевский корабль-крепость мы с Васькиным не меряли, так что за их точную длину не поручимся. Археологи нашего современного мира их тоже не меряли, потому как ни то гигантское плавсредство не сохранилось, ни другое – нечего им было мерять. Зато были своевременно измерены плавучие озёрные дворцы Калигулы – большее судно составляло около семидесяти метров в длину и около двадцати в ширину. Юлька говорила нам, что использовались они и при Клавдии, и при Нероне, а затоплены были во время смуты – ага, в пресловутый "год четырёх императоров", то бишь шестьдесят девятый. Почти тридцать лет прослужили, выходит, и хрен их знает, сколько могли бы прослужить ещё, если бы не тот бардак. Понятно, что это на спокойном озере, даже не в Луже, которая тоже ни разу не Атлантика, ну так и строились же для озера. "Сиракузию" мы с Хренио живую и трезвую наблюдали, а ведь её спускал на воду ещё живой и трезвый Архимед. Естественно, ещё до начала Второй Пунической, так что лет двадцать было уже суперсудну на момент нашей восточной командировки. Тоже не Атлантика, конечно, но уже и не озеро. Если в расчёте на океан ейный аналог строить – ну, среди испанских галеонов кубинской постройки тоже ведь встречались и долгожители. Понадобится – хоть и нескоро ещё, но осилим.

О птолемеевских слоновозах, на которых отловленные в лесах Эфиопии и там же предваритеотно прирученные слонопотамы доставляются в Гребипет, разведке тестя удалось выяснить не так уж и много. По размерам эти суда, конечно, не рекордсмены, но на борт берут не по одному эдефантусу, а по несколько штук, дабы те в плавании хотя бы видели друг друга и не тосковали от одиночества. Но проблемы выгула хоботных там не существует, потому как весь путь идёт по узкому Красному морю, на африканском берегу которого у Птолемеев цепочка баз подскока. Умаются слонопотамы – в любой ближайшей можно хоть на день остановку сделать, хоть на два, хоть на неделю, выгуливая их, пока не разомнутся вволю. У нас же от Горгад и до Барбоса такой возможности не будет, а значит, выгул перевозимых слонов – ага, типа ежедневной прогулки зэков во дворе каталажки – придётся организовывать на самом перевозящем их судне в процессе плавания, и уже это диктует нам другой размер океанского слоновоза, покрупнее птолемеевского. А ведь ещё же и запасы на всё время плавания с учётом возможных осложнений, а легко ли кормить и поить минимум четырёх элефантусов в течение доброго месяца? Это у юмористов нашего современного мира «съесть-то он и больше съел бы, да только кто ж ему столько даст», а реально хрен сэкономишь на их прокорме, если задача стоит живыми и здоровыми их до Тарквинеи довезти. И время плавания, конечно, сокращать надо по возможности, а это и парусное вооружение диктует серьёзное, и моторы, дабы и помогать ветру с течением, и зависеть от них поменьше. И тут уже хрен обойдёшься простым и неприхотливым, но уж очень прожорливым полудизелем, для которого горючего на целый месяц плавания хрен напасёшься, а нормальный экономичный дизель подавай – ага, соответствующего размера под стать размерам самого слоновоза. Ну и мореходность, конечно, на океанскую волну, а не на эти внутренние лужи типа Средиземного и Красного морей. Так что за Птолемеев с их морскими супергигантами не поручусь, а вот дворцы Калигулы нагнать и переплюнуть нам придётся наверняка.