Текст книги "Античная наркомафия - 9 (СИ)"

Автор книги: Безбашенный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 46 страниц)

9. Талахори

– Марворид лозим нест! – прорычал Володя вызубренную фразу на индийском общеторгашеском очередному прохиндею, подплывшему на лодке предлагать нам жемчуг из-под полы, – Загребали уже на хрен! Всё понимаю, млять, и их понимаю, но вот нахрена нам, спрашивается, лишние проблемы с ихней грёбаной жемчужной контрабандой? Хуже слепней, млять, привяжутся тут! – спецназер раздражённо сплюнул за борт, – Да млять же, ну вот тебя-то ещё куда несёт! Русским же языком вам всем говорю, что марворид нам на хрен лозим нест! – мы с Серёгой расхохотались.

Как предупреждал нас Мани ещё там, в Тамманаве, так здесь всё и есть. Почти весь знаменитый тапробанский жемчуг – не тот, который свозится отовсюду в столицу на ейную жемчужную биржу, а реально местный цейлонский – добывается как раз в здешних окрестностях, то бишь на жемчужных отмелях Маннарского залива. Они, собственно, и на индийской стороне залива такие же, но там ими тамильское царство Пандья владеет, а по эту сторону залива – синхальский царёк Тапробаны. Жемчуг одинаковый, желтоватый как правило, и среди достаточно массовых считается одним из лучших и в Луже, и на самом Востоке. Единичные уникальные жемчужины бывают всякие, но где же их набрать таких уникальных на целое жемчужное ожерелье? И копят годами и десятилетиями, и набирают в конце концов, но это уже эксклюзив для бесящихся с жиру богатеньких буратинш вроде Клеопатры Той Самой, а реально ходовой жемчужный товар – вот этот. Но как у тамилов, так и у синхалов жемчужный промысел, а точнее, бизнес на нём – царская монополия. С государством вообще в азартные игры играть не рекомендуется, как и с любым шулером, а уж с восточной деспотией – и подавно. Нехрен в махинации жемчужные с нарушением царской монополии лезть, если не схвачено всё с контролирующими и надзирающими или новую голову взамен срубленной отращивать не умеешь. У нас пока-что – и не схвачено, и не умеем, и не для быкования с неизбежной порчей отношений мы сюда эаявились, так что – на хрен, на хрен.

Но конечно, и понять этих горе-контрабандистов можно вполне. В основном-то это бригадиры ловцов жемчуга, желающие хоть как-то поправить достаток не только свой, но и своих людей. Ведь вознаграждается-то труд ныряльщиков-ловцов по-монопольному, то бишь мизерно, потому как сменить скупого работодателя они не могут – нету других в принципе. Только и остаётся, что утаить от учёта часть жемчужного улова, да толкнуть её при случае налево за оплату пощедрее. Безопаснее всего – самим казённым учётчикам, но на этом и выгадаешь гроши, потому как и они тоже беззастенчиво пользуются служебным положением монополиста, да и не всё же себе берут, а начальству львиную долю несут, на Востоке это традиция едва ли не старше самих централизованных деспотий. Пощедрее, но тоже весьма ненамного, криминальные скупщики всяких жемчужных мафий, у которых с властью всё схвачено, потому как тоже поделившие рынок монополисты. Не особенно-то щедрее их и мелкая криминальная шушера, работающая на собственный страх и риск – и беднее она, и долго не живёт, потому как конкурент и власти, и тем мафиям. Кто потерпит нарушителей конвенции? Вот и выходит, что наилучший по щедрости вариант – заезжий какой купец, либо раскладов здешних ещё не знающий, либо просто отчаянно рисковый по своей натуре. Если спалишься – секир-башка однозначно, но если прокатит – хороший куш бригада ныряльщиков получит, честно ей столько и в год не заработать.

А работа у них каторжная. Подавляющее же большинство жемчужных раковин – пустышки, а в тех немногих, которые содержат ценный улов, ценность его тоже далеко не всякий раз высокая. Мелкие жемчужины или дефектной формы попадаются в добытых раковинах в разы чаще, чем полноценные. А чтобы надзор был послабже, дабы хоть часть ценного улова утаить было полегче, надо же и официально сдавать достаточно – ага, вот за эту мизерную казённую оплату. Так что хренову тучу раковин бригада ныряльщиков со дна отмели поднять должна, чтобы и неприятностей лишних себе не нажить, и хотя бы уж пару-тройку ценных жемчужин для сбыта налево приныкать. А куда им деваться?

До полусотни погружений в день на десятиметровую в среднем глубину делать приходится хорошему ныряльщику, и уже к тридцати годам здоровье у многих подорвано – выглядят как дряхлые старики. Опытный ныряльщик умеет на глаз отличить раковину с хорошими шансами на ценный улов от пустышки, но много ли у него времени оценивать её на глаз там, под водой? Да и опыт ведь этот разве сразу придёт? Если не погибнешь от кессонной болезни, если не попадёшься на зубы акуле или гребнистому крокодилу, если не ужалит смертельно опасная морская змея или медуза – приобретёшь в конце концов и опыт в различении жемчужных раковин, только вот применять его уже недолго будешь – здоровье не то уже будет, чтобы нырять. Будешь на берегу сидеть и вскрывать раковины, добытые другими, у которых больше здоровья, но меньше опыта. И будешь дышать этим вонизмом от многих тысяч разлагающихся вскрытых моллюсков весь рабочий день, что тоже здоровью уж точно не способствует. Если и это тебя не прикончит, то займёшь рано или поздно место бугра, который хоть и поменьше дышит вонизмом, чем сортировщик, но работа у него – самая нервозная, а с учётом заботы о бригаде – и смертельно опасная. Не своей смертью от возрастных и профессиональных болячек помрёшь, скорее всего, а на плахе головы лишишься вместе с тем рисковым торгашом-контрабандистом, на сделке с которым спалишься. Незавидная карма у ловцов знаменитого тапробанского жемчуга…

– Марворид лозим нест! – рявкнул уже я ещё одному впаривателю нелегального жемчуга, когда мы вошли по уже промеренному с лодки фарватеру в устье реки и встали на якорь в небольшом лиманчике, – Не повезло вам с нами, ребята – в первом рейсе сюда мы все настолько правильные и законопослушные, что аж самим противно, – на этот раз рассмеялись уже Володя с Серёгой.

Талахори не прямо у самого устья реки Аруви разместился, а немного севернее и в глубине острова, хотя и чуть южнее островков, образуюших вместе с островом Манар и прочими тот самый легендарный Мост Рамы, через который с нашей осадкой, да ещё и без хорошего местного лоцмана, лучше вообще не соваться. Индусы сами пересекают его на малых только судах, а на больших редко кто рискнёт. Потому-то и процветают здешние порты Талахори к югу от Моста и его пригорода Махатиттхи к северу от него, что выбор у купцов на больших судах небогатый. В обход всей Тапробаны – это ведь или на суточных бризах галсировать, или вообще на вёслах, так что проще и быстрее местным купцам свой товар сбагрить. Или своей факторией обзаводиться с приказчиком и судном с командой по другую сторону Моста, если жаль с местными перекупщиками своим барышом делиться. Город в обоих случаях свой доход от крупного торгаша-дальнобойщика получит – вот что значит удобное место! Мани говорил, лет триста назад или немного больше Мост вообще был проходимым вброд – в смысле, для людей и сухопутного транспорта типа арбы был проходим с материка на Тапробану и обратно, а между ними только совсем уж лёгонькие мелкосидящие судёнышки могли проплыть, но с тех пор земля несколько раз дрожала, и часть проливов стала поглубже. Есть места, где и наши суда прошли бы вполне, особенно в прилив, но их знать надо хорошо, а не зная – лучше не рисковать.

Да и пираты в этих водах пошаливают. Хоть и не жалуют их ни синхалы здесь, ни тамилы там, пиратские набеги на вражий берег – национальный вид спорта и у тех, и у других, а жирный купчина – добыча уж всяко попривлекательнее полунищих крестьян с рыбаками, которые и в другой раз никуда не денутся. Интересны пиратам, естественно, и жемчужные промыслы противной стороны, а точнее – уже изъятый у них родной местной властью и околовластными перекупщиками их ценный улов. Но это уже в городах, а не на самом берегу, поэтому и не лепятся города на самом морском побережье у самых морских гаваней с портовыми причалами, а отодвинуты вглубь суши. Столица вон, Анурадхапура которая, вообще ближе к верховьям реки отодвинута – поди доберись ещё до неё с моря. И хотя серьёзного завоевателя это хрен остановит, что позднее и продемонстрируют те же тамильские царьки не единожды и не дважды, пока явной войны с ними нет, от обычных морских урок такая защита вполне надёжна. На малых лодках только и доберёшься до тех верховий, если ещё ниже по течению свои лодочные флотилии набег не отразят, но если и пробился сквозь них, то что эти лодки боевым слонам царька? Попереворачивают слоны их на хрен, да поперетопят. В общем, лишь бы не было войны, а от всех прочих неурядиц извне синхальский царёк в Анурадхапуре отгородился надёжно. Внутренние неурядицы – другой вопрос, от них отгородиться потруднее, но пока-что царьки кое-как справляются.

Современный-то порт Маннар на одноимённом вытянутом острове расположен примерно напротив Махатиттхи, но это только при современном снабжении с основного острова смысл имеет, потому как с пресной водой на самом Маннаре напряжёнка. Зимой сухой муссон с материка господствует, так что на севере Тапробаны сезонность климата выражена порезче, чем на юге. Проще на Большой земле города держать, имея снабжение для них под боком. Ну, нам-то это только удобнее, потому как и стоянка для наших судов в пресной воде желательна, и дела торговые всё-таки в городе ведутся, а не в деревнях на самом побережье. Тому же малайскому купчине, китайский шёлк привёзшему, что в этой нищей деревне делать? Кто из этих ободранных родной властью догола пейзан, рыбаков или ловцов жемчуга у него тут его китайский шёлк в товарных количествах купит? Да и нюхать этот вонизм от гниющих жемчужных моллюсков тоже как-то не в кураж…

Высаживаемся на берег, разделяемся – трое наших навигаторов с рабом Мани в качестве переводчика искать пристанище для людей, потому как понятно уже, что не один день здесь пробудем, а мы сами с его хозяином в такой же роли – осмотреться на здешнем рынке. А то ведь, судя по глазеющим на наши суда и на наших людей местным зевакам и по имеющемуся уже опыту Тамманавы, неровен час, и к тутошнему главнюку вызвать нас могут, не дав даже осмотреться толком. А город ведь поболе той Тамманавы. Правда, судя по ней, и рынок, и постоялые дворы едва ли в городской черте, но их же и найти ещё надо, а это тоже время. С одной стороны, и сам город посолиднее, и главнюк в нём поважнее, и спешка такому важному прыщу едва ли пристойна по чину, это же Восток, но с другой-то и слухи ведь о нашем появлении должны были нас опередить, и официальное донесение – о том, что гонцы от наместника Тамманавы вскоре после нашего приёма спешно рванули и сюда, и в столицу, Мани тогда разузнал на следующий же день. Хрен ведь их знает, этих синхальских шишек и их текущие политические расклады. Если дело у них идёт к войне с тамилами, интерес к нашему оружию будет настолько повышенным, что могут и поужать немного свои протокольные понты.

– Марворид лозим нест! – отбрыкнулся Серёга от пройдохи, лезшего прямо под нос со своим нелегальным жемчугом, – Млять, даже здесь эту свою грёбаную контрабанду впарить норовят!

– Конспирация! – хмыкнул Володя, – На розничном рынке меньше надзора.

Рынков здесь, как оказалось, несколько. Мы сейчас шлялись по розничному, где присматривались в основном к ассортименту. Хотя разделение на розницу и опт на них не столько количеством покупаемого и продаваемого товара определяется, сколько ценовым уровнем сделок. Предметов роскоши, например, стоящих больших денег, здесь искать нет смысла, они – на оптовых, хоть и продаются там в розницу. Ту же самую бижутерию, если она медная или бронзовая, можно купить и здесь, если берёшь не охренительную партию для перепродажи, а вот серебряную или золотую – уже только там. А в лавках с железом я не увидел ни одного изделия из тигельной стали – только дешёвый кричный ширпотреб. Я приценился – немного дешевле, чем в Тамманаве, но хорошо спекульнуть можно только с большой партией, за которой – на оптовый рынок. Исключение составил, если не считать зерновых, только шеллак – его тоже предлагали и мешками, а не только в развес. Со слов продавца, на оптовом рынке его предложат не сильно больше и едва ли дешевле, потому как на экспорт он с Тапробаны практически не идёт. Товар из трёх торговавших им лавок полностью закрывал нашу потребность, а точнее – отведённую нами под тот шеллак долю вместительности наших трюмов. Вот с сахреном так не вышло, а из оптовых рынков нам посоветовали дальний, в Махатиттхе, на котором им торгуют сами привозящие его купцы из Бенгалии. Совет был хорош, хотя и по другой причине – плевать на разницу цен, один хрен смешную для Лужи, но для заказа посадочного материала бенгальского культурного тростника нам требовался контакт с бенгальцами. Тот самый, который так и не сумел без нас наладить сам Мани. Теперь он рассказал нам и подробности – ага, всё та же грёбаная жемчужная паранойя. Бенгальцы тоже торгуют и жемчугом, только своим, бенгальским, который у них розоватого цвета. Тут и чинуши царька нервничать начинают, и бандюки тутошней жемчужной мафии.

– Марворид лозим нест! – отфутболил я уже одного из таких, судя по массивной золотой бижутерии и предложенной нам целой пригоршне хорошего уже сортированного жемчуга, хоть сейчас неси ювелиру сверлить и нанизывать на нитку ожерелье, – Проверка на вшивость или попытка подставы?

– Думаю, что и то, и другое, – ответил агент тестя, – Слух о том, что жемчуг вас не интересует, уже разнёсся, но как не верили мне, так не спешат поверить и вам. Скорее всего, будут и ещё пробовать.

Так оно, естественно, и вышло. Еще на подходе к оптовому рынку Махатиттхи точно такой же "златая цепь на дубе том" попытался впарить нам жемчуг в количестве, не поддающемся отмазке "да это мы просто взяли на образец". Отбрыкались от провокатора, разменяли слиточную медь на местную наличность у менялы, затем нашли бенгальцев с их сахреном. Цена в самом деле подешевле той, что на розничном рынке, если берёшь от мешка и больше. После того, как мы озвучили через Мани нужное нам количество товара, торгаш аж прищёлкнул языком, и сбавить цену в ходе торга раза в полтора особого труда не составило. Судя по его виду, он бы и в два раза её сбавил, если бы мы упёрлись рогом, но нам-то ведь не это требовалось. Удоволив бенгальца явно высокоприбыльной для него крупной сделкой, я объяснил ему ситуёвину – что покупать сахрен постоянно в товарных количествах наши люди здесь не намерены, так что вечной лафы с нами не будет, зато уж разовый-то куш он может поиметь с нас превосходный. Нам нужен посадочный материал бенгальского тростника для собственных плантаций настолько далеко отсюда, что товара готового на такое расстояние не навозишься. И мы готовы заплатить за этот означенный материал, не торгуясь. Если сюда нам его не привезут, сами за ним в Бенгалию сплаваем или подрядим на это дело кого-нибудь, нам без разницы. Так или иначе, тростник этот мы раздобудем, но заработает на этом только тот человек, который поможет нам в этом. Мне искать такого человека дальше, или я его уже нашёл? Он хочет заработать существенно больше обычного? Тогда – я развесил ухи и внимательно слухаю его цену за добротный посадочный материал бенгальского сахренного тростника. Цена, озвученная бенгальцем после минутного размышления, была нехилой и по нашим меркам, почти вдесятеро выше суммы нашей с ним сахарной сделки, но ради такого дела она для нас была приемлемой…

– Вот разведём теперь во всех колониях сахарные плантации, завалим дешёвым сахаром, подсядет на него не избалованный сладостями народ, и звиздец придёт всем, кто предрасположен к диабету, – предрёк Серёга, – Инсулин я вам не синтезирую.

– Ихь бин больной? Расстрелять! – схохмил спкцназер.

– Это уже беспредел, – хмыкнул я, – У нас правовое государство, и без суда у нас никто никого не вешает и не расстреливает. Но зато у нас ведь и свобода. Можешь жить – живи, не можешь – не живи, никто не принуждает. Ущербные вольны вымирать, сколько им вздумается, – и мы рассмеялись все втроём.

Я ведь упоминал уже, что индийский тростниковый сахар греко-римская Лужа знает только как редкое и страшно дорогое лекарство? От каких болячек – не копенгаген, болящих античных спрашивайте богатеньких или табибов греческих, которые не сыпать сахрен на хрен тем болящим прописывают. Основная же масса античного народу и так его на хрен не сыпет, потому как не по карману. Мёд в хорошо обжитых и густонаселённых странах тоже удовольствие не из дешёвых. Дети того же Курия, моего соседа крестьянина, в гостях к нас лакомятся им куда чаще, чем у себя дома. Виноградная и фруктовая патока подешевле, но тоже жопой не пожрёшь, и варенье на ней варить тоже не всякий позволить себе может. А свинцовый сахрен – как раз то, что я бы точно высыпал на хрен. Ну, если не на свой, а на чей-то абстрактный, конечно. Потребность же в сладком у людей античного мира вполне объективна, так что и травятся этим свинцовым сахреном регулярно. Нашим оно сильно надо? Так что дешёвые колотые леденцы нормального тростникового сахара для колонистов и недорогая сахарная патока – чтобы перед нашими заклятыми римскими друзьями не палиться – для народа метрополии уж точно не роскошь, а необходимость. А если у не умеющих свои хотелки регулировать обезьян жопы ихние слипнутся от дешёвых сладостей, так и хрен с ними. Чем скорее такие передохнут от диабета, тем здоровее будут поколения потомков. И лишать нормальных людей нужного им сахара, лишь бы только от него не окочурились ущербные, мы не собираемся. Пущай окочуриваются – имеют право.

На этом же дальнем для нас оптовом рынке Махатиттхи следовало разыскивать и малайцев. Ну, индо-малайцев – так будет точнее. Сами-то натуральные малайцы ещё не те мореманы, какими станут позже. В смысле, матросня-то может быть уже и малайской в основном, потому как простонародья из Индии туда эмигрировало немного, а вот морская элита вроде навигаторов и кормчих, не говоря уже о купцах-судовладельцах – эти индусы. Я ведь упоминал об эмиграции в Малакку и Индонезию немалой части индийской элиты из Калинги в процессе и после её завоевания Ашокой? Вот с этими эмигрантами как раз и связано зарождение как малайской государственности индийского типа, так и серьёзного малайского мореходства – ага, белые акации, цветы эмиграции. Собственно, индийские мореманы из тех же Бенгалии и Калинги и раньше-то плавали в те воды, и вполне может статься, что и тогда уже добирались и до Индокитая, и до южных берегов самого Китая. Но теперь-то индусы из Калинги сами у малайцев обосновались, так что теперь им на юг Китая сплавать лишь немногим дальше, чем в Индию, и вот уже полвека, как сложилась и существует в объективной реальности означенная ситуёвина. Потому-то и торгуют здесь китайским шёлком не из долины Инда купчины, куда он доставляется караванным путём через Среднюю Азию, а вот эти индо-малайцы, привозящие его морем. Морем – оно ведь и в античные времена дешевле получается, чем на ишаках или верблюдах.

Хвала богам, найденный нами на рынке торгующий китайским шёлком купчина именно таким индо-малайцем, то бишь малайским индусом, и оказался, так что мы смогли с ним через Мани объясниться. Я боялся, что ткань расшитой этими дурными китайскими драконами или чем-то вроде этого окажется, и такая у него тоже была, но к счастью, лишь небольшая часть. В основном же ткань была однотонной, хотя некоторые её сорта и имели вытканный в тот же тон мелкий простой орнамент. Давно ведь уже и на экспорт китайцы свой шёлк ткут, так что изучили уже, что у них свой вкус, у индусов свой, а у греков Лужи тем более свой, они только этот свой меандр традиционный по краю однотонной одёжки и признают, так что им однотонную ткань подавай, а меандр свой они сами на ней вышьют. И индусы тоже, хоть и любят расшитое другим цветом, но своё предпочитают, так что им тоже однотонная ткань желательна, на которой они своё сами вышьют. В общем, нашлась и вполне подходящая для греко-римской Лужи однотонная ткань, включая излюбленный гетерами тончайший полупрозрачный газ. Млять, хорошо китайцам с этими их коконами тутового шелкопряда, легко разматывающимися на готовую тонкую нить! Вспомнились сразу же мучения прях на моей шёлковой мануфактуре, работающей по технологии Коса, то бишь с расщипыванием, расчёсыванием и прядением неразматывающихся коконов от наших местных шелкопрядов. Попробуй-ка спряди таким манером тонюсенькую паутинку ровной по всей её длине толщины! Млеют, конечно, богатенькие покупательницы Лужи и от косской пародии на газ, и от моего аналогичного и ничуть не худшего контрафакта, но с китайским они, конечно, и рядом не валялись.

И самое-то ведь обидное, что ничем не хуже мои шелкоткачи – такого, как Рам, поди ещё поищи. Вот пряхи – да, не под силу им спрясть честным способом то, что никто в Китае и не прядёт, а наоборот, из готовых паутинок нить нужной толщины свивают. Это и мои сделают не хуже, дай им только китайские тутовые коконы! Но о них можно только мечтать, а пока меня пряжа китайская шёлковая интересует. Оказалось, есть и она, хоть и у другого индо-малайца. Не один я такой хитрожопый, решивший загрузить своих ткачей импортной китайской пряжей – индусы пораньше меня до этого допетрили, а спрос ведь, как известно, рождает предложение. Свой шёлковый газ индусы давно уже из китайской пряжи ткать наловчились, и дураком надо быть, чтобы хорошему примеру не последовать.

Ознакомились с ассортиментом у обоих индо-малайцев, приценились, отобрали интересующий нас товар, поторговались с обоими, пришли к общему знаменателю. Шёлк и здесь, конечно, недёшев, но по сравнению с Лужей – млять, ну и дурят же нашего брата эти грёбаные спекулянты! Я ведь упоминал уже в своё время, что и косский шёлк идёт на вес золота? Вровень с ним и аналогичный по качеству индийский – тот, который в натуре индийский, а не транзитный через Индию китайский. Не получается у косцев цену на него сбить по причине мизерности предложения, и моя мануфактура тоже погоды не делает. А китайский, включая в него условно и сотканный в Индии из китайской пряжи – тот уже и на полуторный вес золота в Луже идёт, и на двойной. Мало кто такую одёжку может себе позволить, не говоря уже о прочем тряпье, так в Гребипте, дабы сбыт облегчить, обратно на пряжу импортную шёлковую ткань распускают и ткут по новой напополам с хлопком, льном, а то и с шерстью. Такую полушёлковую ткань уже в разы больше народу купить в состоянии, и берут ведь, потому как по кошельку и понты. А здесь на вес серебра от силы тот шёлк в среднем идёт, и мы репу чешем – почём же он тогда в самом Китае?

– Марворид лозим нест! – отшил Володя очередного жемчужного впаривателя, – И не бздят же аж сюда со своим палевом топать! Сколько, интересно, ментам отстёгивают за слепоту и глухоту?

– Ты лучше спроси, сколько высокому начальству этих ментов заносят паханы этих прохвостов, – прикололся я, – Наверняка ведь достаточно для мира-дружбы-жвачки.

Но Восток есть Восток – откровенная коррупция и относительный порядок на нём как-то ухитряются сосуществовать и даже не сильно друг другу мешать. Здесь уже не фронтирное захолустье Тамманавы, здесь морские ворота столицы царька, и синхальский порядок твёрд. Каждую сделку регистрировать у чинуши приходится, чем нам и пришлось заняться сразу же, как договорились с бенгальцами и с индо-малайцами. Делается это для тотального учёта и контроля, без которого немыслима восточная деспотия, но надо отдать и должное – заодно это и удобнее, если от уплаты пошлин уклониться не пытаешься. Они здесь, конечно, грабительские, если с местными ценами на товары их сравнивать, но для нас-то по сравнению с ценами этих же товаров в Луже они просто смешные. Ага, большой привет тамильским, бармалеевским и птолемеевским вымогателям, которым с нас содрать такие же грабительские пошлины не судьба. Однократный рэкет тутошних синхалов – не тот случай, из-за которого есть смысл лезть в бутылку.

Порешав насущные вопросы на дальнем рынке Махатиттхи, мы направились на ближний возле самого Талахори. Он там такой же в принципе, но есть некоторая разница в деталях. На дальнем мы бенгальцев с индо-малайцами искали, а на ближнем и дравидов малабарских встретишь наверняка, и бармалеев южноаравийских, если повезёт. Нам-то их найти было бы желательнее, потому как малабарцам за южноаравийские благовония не с руки как-то переплачивать. Понятно, что и у них тоже будет гораздо дешевле, чем в Луже, но не настолько, как транзитные через бармалеев индийские товары.

Так уж сложилось исторически, что южноаравийские ладан и мирра прижились повсюду не только в качестве светских благовоний, но и в качестве богослужебных. Из-за их редкости и дороговизны как раз. Религия – это ведь такая штука, что всё положенное ей – вынь, да положь, и абсолютно не гребёт её профессиональных идиологов, насколько положенные пожертвования для прихожан обременительны. Благочестие требует жертв. И в результате, сколько бы ни стоили эти ладан и мирра, сбыт их гарантирован, поскольку это в светской жизни без них можно обойтись, а в религиозной – даже думать не смей ни о малейшем нарушении священных традиций. Не могут обойтись без принятых традицией аравийских благовоний ни египетские храмы, ни ближневосточные, ни греко-римские, ни индийские. Поэтому едва ли и в Индии ладан с миррой будут стоить копейки.

Бармалея, торгующего благовониями, мы нашли только одного, но и то хлеб. У него по сравнению с Лужей раза в три где-то ладан и мирра дешевле шли – ага, искренний и пламенный привет гребипетским Птолемеям. Растолковав арабу, что брать будем разом всё, что у него осталось, если уж сойдёмся в цене, мы сподвигли его сбавить означенную цену до четырёхкратной разницы с Лужей. Где-то наполовину нашу потребность у араба этого отоварили – к сожалению, припозднились мы, буквально позавчера расторговался и отплыл ещё один его соплеменник. Придётся теперь добирать недостающее у тамильских спекулянтов, отчаянно с ними торгуясь. С богами торг неуместен, а с людьми – вполне.

Тут ведь что самое смешное? Физически эти благовония – смолы двух деревьев, которые растут не в одной только Южной Аравии. Какое-то из них, Наташка говорила, и в самой Индии растёт, а в Эфиопии и Сомали – оба вида. Чем они хреновые по сравнению с теми южноаравийскими, хрен их знает, но вот не котируются почему-то. Сам умащайся и окуривайся, чем хочешь, а богам только брендовые южноаравийские благовония подавай. Неплохо, короче, устроились бармалеи, сидя на раскрученном бренде, нужном всем. Нам, что ли, распиарить аналогичным манером вест-индский копал? Так ведь против традиции многовековой хрен попрёшь. Гребиптяне вон со времён Древнего царства – Баурджед при Джедефре, преемнике того самого Хеопса, если мне склероз не изменяет – в Пунт плавать повадились, в том числе и за благовониями. Вот с тех пор бармалеи на бренде и сидят.

Вроде бы, при той фараонше, которая Хатшепсут, это уже Новое царство было, очередная экспедиция и деревья в кадках из того Пунта доставить сумела, но то ли и у той Хатшепсут не срослось, то ли ещё какая хрень приключилась, но подвинуть бармалеев с насиженного места монополистов так и не удалось до сих пор никому. Говорить с этим о посадочном материале, естественно, смысла нет. Кто же добровольно отдаст нам ключ от квартиры, где деньги лежат? Это не перец для Цейлона, который его не экспортирует, это даже не сахрен для бенгальцев, который они экспортируют, но не как предмет роскоши, это для бармалеев их самый основной и самый ценный экспортный товар. Сейчас об этом и думать даже нехрен, это же целая разведывательно-диверсионная операция выходит. До неё ли нам сейчас? Позже, когда закрепятся наши в Индийском океане и усилятся, тогда и придёт время монополии бармалеев лишить, а пока покупать у них эдесь в разы дешевле, чем в Луже – уже немалый успех…

Обиднее всего оказалось то, что ни на одном из тутошних рынков мы так и не нашли семян бамбука. В сезон-то, когда бамбук плодоносит, Наташка говорила, собирают его семена и используют вместо зерна то ли овса, то ли ячменя – вплоть до того, что идут они на корм скоту, то бишь их до хрена, и стоят они жалкие гроши. Но это в сезон, а он у бвмбука раз в десятки лет случается, и если мы в него не попали, то – не попали. Так-то он повсюду растёт, дикий и абсолютно ничейный, саженцы хоть сам где угодно копай, хрен кто хоть слово скажет. Но ведь с ними же и геморрой будет ещё хуже, чем был с рассадой бананов, когда через Атлантику её на Кубу пёрли. Та тоже и места на палубе занимала до хрена, и полива пресной водой требовала регулярного, но хотя бы уж росла умеренно, а бамбук – он же и растёт как бамбук. На самый крайняк пойдём, конечно, и на это, но пока ещё не потеряна надежда найти где-нибудь семена, с саженцами мучиться не хочется.

Посмотрели мы и рабов. Я ведь упомянул уже о пиратском промысле, которым и синхалы балуются, и тамилы? Вообще-то классическое рабство в Индии распространено не так широко, как в Луже. Для услужения и тяжёлых неквалифицированных работ есть и шудры, многим из которых кастовые законы даже прикасаться к денежной наличности не позволяют, так что их труд оплачивается исключительно натуральным довольствием. Ну и чем они тогда принципиально отличаются от рабов? А для совсем уж тяжких работ или унизительных есть же ещё и вовсе неприкасаемые, обязанные делать то, что и шудру хрен заставишь, так что настоящие рабы индийскому социуму не очень-то и нужны. Ситуёвина с ними поэтому как в Египте – держат в рабстве, пока те не пообвыкнутся в социуме, а там и переводят в те категории населения, которых социуму не хватает – в крестьяне там или в ремесленники, кто нужнее. Семьями живут, в посёлках, род их занятий строго по кастовой принадлежности, от формально свободных только тем и отличаются, что могут быть всей семьёй проданы другому хозяину. И то, я не уверен, насовсем ли это их рабское состояние или на какой-то определённый срок. Впрочем, на Востоке и свобода такова, что в кавычки её надо брать. Нет же ни индивидуальных крестьян, ни индивидуальных рамесленников, а есть общины тех и других. Налоги и повинности на общину налагаются и уже внутри неё по семьям отдельным развёрстываются, и хрен уйдёт куда свободный общинник, если его община не отпустит. Лодыря, алкаша, наркошу или бестолочь с двумя левыми руками – такого отпустят, да только хрен он такой сам уйдёт. А кому и где он такой на хрен нужен, шпынь этот ненадобный? Толкового же, честно тянущего лямку – хрен отпустят.