Текст книги "Античная наркомафия - 9 (СИ)"

Автор книги: Безбашенный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 46 страниц)

Безбашенный
Античная наркомафия – 9

1. Сафари

– Макс, давай-ка обождём немного, – Володя оторвался от трубы и обернулся ко мне, – Ты только зацени это зрелище! Герои, млять!

Я достал свою трубу, глянул в неё, и у меня не нашлось возражений. Обернулся сам к старшему охотничьей бригады, подал ему знак подождать и снова прильнул к трубе – спецназер абсолютно прав, зрелище того стоило.

В принципе-то африканские львы охотятся на всё, что рассчитывают или хотя бы надеются добыть. Я ведь упоминал в своё время о виденной нами в Мавритании охоте львиного прайда на носорога? То, что она оказалась неудачной для львов – строго говоря, ещё не показатель. У них и на нормальную для них дичь на одну удачную охоту иногда и до десятка обломов приходится. Один знакомый биолог в прежней жизни говорил как-то, что большие львиные прайды и на молодых слонов, случается, нападают – стало быть, и в такой попытке усматривают вполне реальные шансы на успех. И хотя нормальная добыча для львов – антилопы гну и зебры, по сравнению с этим слоново-носорожьим экстримом охота на буйвола для них – тоже практически штатная ситуёвина. И охотятся, и добывают.

Но тут – как повезёт. И зебра может оказать нешуточное сопротивление львице, и антилопа гну, и иногда такое случается, но обычно они задают от львиц стрекача, а те уверенно отсекают от стада любую животину, какую удобнее, потому как если не убежит, то справятся с ней наверняка. Но буйволы и сильнее, и агрессивнее, для взрослого быка контратаковать самому в порядке вещей, да и корова не всякая от него отстанет, защищая телёнка. Да и просто друг друга буйволы защищают от львов активно, так что если им не удастся отсечь и отогнать от стада кого-то одного, то попытка провалена, и не факт ещё, что без собственных потерь обойдётся. Африканский буйвол – он свою репутацию имеет вполне по заслугам. Удастся львиному прайду попытка охоты на буйвола или нет – это всегда лотерея. Поэтому даже при всей своей штатности зрелище предстояло довольно увлекательное – несколько львиц как раз приближались к стаду буйволов.

Некоторое время то одна львица, то другая, подходила почти вплотную, норовя вклиниться между животными, но те были начеку и сразу же сдвигались потеснее, затем обращали к большой кошке рога, и ей приходилось отступать. Попыток пять или шесть – наверное, мы видели не все, поскольку львицы кружили вокруг стада, ища в нём слабину. Наконец – хвала богам, с хорошо заметной для нас стороны – одна из львиц сумела ловко шугануть телёнка и этим спровоцировать на атаку его мамашу, выманивая её из стада. Тут же нарисовались две других – одна вцепилась корове в заднюю ногу, другая вообще ей на жопу запрыгнула и тоже вцепилась – хорошая была попытка, отчаянная, стадо ведь почти рядом. Отмани они её подальше метров хотя бы на тридцать и напади уже там – сделали бы её наверняка. Нюх у буйволов отличный, слух очень неплохой, но зрение хреновое, и на достаточном расстоянии стадо не вмешалось бы. Но львицам то ли терпения на это не хватило, то ли не надеялись заманить так далеко. Стадо заинтересовалось происходящим, и хотя на помощь добытчицам подоспел и гривастый лев-самец, добрый десяток буйволов оказался весомее, вынудив ретироваться и трёх больших кошек, и ихнего патлатого кота.

В общем, факир был пьян, фокус не получился, и их счастье, что успели унести ноги без потерь и увечий. Буйволы – это всё-таки ни разу не зебры и не антилопы гну, и с ними не всякая попытка обходится без мёртвых героев. Да и взбудоражено стадо, так что теперь бдительность утратит нескоро, и в ближайший час львиному прайду едва ли что-то светит. Зато кое-что светит нам…

– Внимание! Работают арбалетчики! – скомандовал я вполголоса, добавив для их старшего и отмашку рукой, – Самостоятельная стрельба!

Тут надо именно так. В лобешню и обычного-то быка не всякая пуля возьмёт, а тут буйвол с его дополнительным бронированием основаниями рогов, так что пока вот эта прогнавшая львов группа обращена практически в нашу сторону, стрелять по ней я бы не советовал. Вот когда они при развороте обратно к стаду бочинами повернутся – тогда их и надо валить в убойные места. Именно это наши люди и будут делать.

Вот повернулся самый матёрый бык в этой группе, и почти тут же тренькнули тетивы арбалетов – сразу трёх для надёжности. Два болта в корпус, один в башку – может и не ровно между глазом и ухом, но куда-то туда. Передние ноги бычары подломились, и он рухнул вперёд и вбок – ага, начало положено. Судя по замешательству всей остальной группы, завален доминант. Свято место, конечно, пусто не бывает, и занять его найдётся кому, но не прямо сей секунд. Потаращившись на неподвижно валяющегося главнюка и недоуменно помычав, буйволы начали разворачиваться самостоятельно, то бищь в режиме "кто в лес, кто по дрова". Залп второй тройки арбалетчиков упокоил ещё одного быка – не так чисто, как первого, так что понадобился и четвёртый болт, а подставившую сдуру бок корову – ту самую, которую и без нас подранили львицы – завалили двумя. Типа, чтоб зря не мучилась, потому как с ейным прихрамыванием она один хрен первая кандидатура для всех окрестных львов. Это снова вызвало лёгкое замешательство у группы, поскольку это самцы у них в избытке, и хрен с ними, с безвременно павшими, а самок слишком много не бывает. Пока быки мычали ей и меж собой чего-то своё, обе тройки наших арбалетчиков и перезарядиться успели, после чего завалили ещё пару быков.

– Достаточно! – я поднял руку, останавливая вошедших в азарт стрелков.

– Ещё два штука, великий вождь! – заканючил проводник-бушмен на ломаном турдетанском, да ещё и сдобренном этими ихними щёлкающими звуками.

– Достаточно, – повторил я, – Больше мы всё равно не утащим. И вообще, нехрен вас тут баловать, – это я добавил уже по-русски.

Я ведь упоминал уже, кажется, что бушмены на буйволов вообще не охотятся? Слишком толстая и крепкая кожа для их слабых деревянных луков, а не пробив её, не даст никакого эффекта и отравленная стрела. Есть, конечно, у африканского буйвола места, где даже его кожа потоньше, да помягче, но чтобы уверенно попасть в них, это надо поближе к нему подобраться, и как тогда от него спастись самому? Яд ведь не сразу на такую тушу подействует, и разъярённый бык десять раз успеет стоптать или поднять на рога и стрелка, и кого-нибудь из его спутников – себе дороже выйдет такая охота. Добычи в саванне и без буйволов бушменам хватает – тех же мелких антилоп во много раз больше, так что нет им необходимости рисковать. Ради мяса, по крайней мере. Крепкая буйволиная кожа – другое дело, но какие-то её лоскуты и после львиных трапез остаются. Практически без риска их можно подобрать, если выждать, но уж больно мало. Поэтому цельная буйволовая шкура для бушменов немалое богатство.

На этом, собственно, у нас и договорённость с ними достигнута. Буйволов этих валим мы, а результаты с ними делим. Мяса – сколько возьмём, но не более половины от добытого, остальное им, шкур мы берём меньшую часть, остальные им, но зато все рога буйволов, какие нам приглянутся, забираем мы безо всякого дележа. Я ведь в своё время упоминал о раздобытом тестем критском оружейнике, умевшем делать критские роговые луки? Воды с тех пор утекло уже немало, и уже десятка три бывших учеников критянина – уже наши, турдетанские – делают луки критского типа, когда есть из чего. Он же гораздо проще композитного скифского устроен, и проблема только в длинных роговых пластинах на его плечи. Сами критяне из внутренних сторон рогов горного козла их вырезают, зверь это редкий и осторожный, добыть его крайне нелегко, поэтому и дорог этот критский лук при всей его конструктивной простоте. Был бы дешевле в разы, если бы не дефицитность сырья. Вот с ней-то мы и боремся. Тесть ещё в те годы у нумидийцев ихний большерогий скот приобрёл, и с тех пор мы его и в нашей испанской метрополии разводим. А раз он у нас африканский, то и сюда, на Капщину, его же и завозим, да только мало его здесь пока, и какой же идиот быка нумидийского, величайшими трудами через океан доставленного, ради рогов резать будет, когда буйволы халявные в саванне пасутся?

Но собака тут, как говорится, порылась в нюансах. Можно было бы и весь этот добрый десяток отделившихся при отгоне львов от стада буйволов завалить. Они ведь ещё совершенно непуганые, и если бить с приличной дистанции из малошумных арбалетов, да ещё и первым делом выбивая доминантов, то и практически без проблем, если совсем уж стрёмно не мазать. Но нам-то это нахрена нужно, спрашивается? Мастер ведь по роговым лукам на Капщине один, а работа хоть и не слишком сложная технически, но аккуратная и кропотливая, и хоть всего его этими буйволовыми рогами со всех сторон обложи, он один хрен работать быстрее от этого не сможет. Нам же качественная работа от него нужна, а не «на и отгребись». Мяса же с учётом прочей добываемой дичи вполне достаточно, и вот от этих пяти животных его столько, что больше не унести ни нашим, ни сопровождающим нас бушменам. А вырезать только самые вкусные части, оставляя падальщикам остальные туши – абсолютно нехрен. Ни нашим колонистам нехрен к этому привыкать, ни бушменов нехрен приучать. Да и просто баловать их тут абсолютно нехрен, а то привыкнут и на шею сесть попытаются, и как тогда всю глубину их неправоты растолковывать им прикажете? Зверствами белых колонизаторов? А ведь придётся, если дать им обнаглеть. Поэтому не будут они указывать нашим людям, сколько им валить мегафауны на этих «совместных» с ними охотах и пущай привыкают к такому порядку исходно. А то ведь припрутся иначе на следующее такое мероприятие всем племенем, дабы показать, как их много, и сколько им мяса и шкур нужно, и что тогда, всё стадо для них валить? А жопы у них не треснут?

Кроме того, всегда есть риск промахнуться. И сейчас-то второго из заваленных быков четвёртым болтом достреливать пришлось, так это мы пять штук добыли и на этом остановились, а если добывать до хрена, то и риск промахов возрастает уже многократно, в том числе и таких, после которых нетяжёлый, зато разъярённый подранок образуется, и это не газель, не зебра и не гну, это – африканский буйвол. На хрен, на хрен! Есть с собой, конечно, тройка стрелков с кремнёвыми винтовками, есть два винчестера у нас с Володей, и уж одного-то атакующего буйвола мы завалим, но где гарантия, что они не атакуют всей группой? Так это ещё небольшая группа, которую львы от стада отделить помогли, а если всё стадо из нескольких десятков голов? Абсолютно незачем доводить дело до экстрима. Всё хорошо в меру, как говорится.

А посему надо и прецеденты означенной меры создавать, дабы входили потом в традицию. Не установленного начальством лимита, а своего собственного добровольного самоограничения. Мы не охотимся ради забавы, мы не охотимся ради удали, мы охотимся только ради нужного нам результата и не убиваем дичи больше, чем нам нужно. Не имеет значения то, что её реально до хрена, и хоть жопой её жри – важен принцип той разумной меры, превышение которой не комильфо для уважающего себя турдетанского колониста.

А дичи в самом деле до хрена. Тут, конечно, и сезон роль играет – когда у нас в Северном полушарии лето, в Южном зима, а здесь ещё и крайний юг Африки, субтропики с их зимним увлажнением, так что как раз влажный сезон. Тропические ливни редко, чаще обычные и для умеренного пояса дожди, но их достаточно, трава свежая растёт – зелёная и сочная, для травоядных раздолье. Миграции живности здесь, естественно, не такие, как пресловутая Великая миграция в Танзании и Кении с её вообще многотысячными стадами гну и зебр, на Капщине такого столпотворения не происходит, но здесь не так выражена и сезонность климата, как там, когда во влажный сезон яблоку негде упасть, а в засушливый саванна практически пустая. Здесь и горы рядом с их непересыхающими речками, так что водопоев хватает, и океан близко с его суточными бризами, так что хватает у побережья и росы, и в результате тутошним летом, когда у нас зима, живности хоть и меньше бывает, чем в дождливую зиму, совсем без дичи не останешься. Какая-то её часть явно никуда не мигрирует, а пасётся здесь круглогодично. Наши первопоселенцы говорят, что где-то раза в четыре дичи в окрестной саванне меньше в сухой сезон, чем сейчас, но и тогда хватает, а сейчас её просто полно. Вот это стадо буйволов хотя бы взять, на которое мы тут немного поохотились – досконально мы его считать поленились, а на глаз – сотни голов нет, но уж всяко поболе полусотни. Квагги тутошние, если с гну не вперемешку, как это за зебрами водится, могут и табуном в несколько десятков голов попасться, а уж гну эти белохвостые – ага, в современной ЮАР в заповедниках строго охраняемые – ну, не многотысячные, но несколько сотен голов в стаде – не редкость. Не Кения, не Танзания, но сразу видно, что и это тоже та самая классическая Африка, в которую ездят на сафари.

Вот только как раз этих традиций сафари нам здесь и не нужно. Мы от колонии нашей сейчас – вот только, что не в зоне прямой видимости, а настоящий охотничий рай – вот он, прямо перед носом. И глядя на него, хочется, чтобы и для потомков он остался не только на картинках и в описаниях, а и вот так, вживую. Сейчас, пока народу на Капщине мало, сафари этому поголовью живности не страшны, но что будет, когда население здесь вырастет в разы? Вот на эту перспективу и нужно в наш колониальный социум традицию умеренной охоты закладывать. Наперёд надо уметь думать, на вырост…

Но африканская саванна – она и на Капщине тоже африканская саванна во всех смыслах. Стоило оставленным нами в живых буйволам удалиться обратно к своему стаду, как возле туш нарисовались падальщики. Мы ещё только подходим, а один гриф прямо на одну тушу уже пикирует, и ещё парочка на подлёте – млять, вконец охренели, что ли? Не видят, что есть у добычи хозяева? Мы с Володей передёрнули рычаги наших винчестеров, и спецназер пристрелил офонаревшего птица. Два других, издав разочарованный клёкот, облетели нас по дуге и приземлились на ближайшем дереве в надежде на какие-то остатки туш после нас. Ну, что-то от них, конечно, останется, поскольку всю требуху не заберут и бушмены. Вопрос только в том, единственные ли они халявщики в округе. Сомнительно это как-то для африканской саванны.

Так оно, естественно, и оказалось. Первыми нарисовались гиены. В наше время, Серёга говорил, на юге Африки только бурые гиены обитают, и они нам попадались в тот прошлый раз, а пятнистые – только значительно севернее их. Но тут-то нарисовались как раз пятнистые, самые крупные из всех современных видов. Бурым, самым мелким, рядом с ними ловить нечего. Правда, пятнистая гиена – на самом деле не чистый падальщик, а нередко охотится и сама, но и от халявы тоже хрен откажется. Мы с Володей зыркнули на них, взвесив в руках винчестеры – и подействовало. Хищники – они же чуют уверенность оппонента в своих силах. Две всё-же выдвинулись вперёд, но не скалясь и не тявкая, одна сразу направилась к тушке пристреленного спецназером грифа, и мы, переглянувшись, не стали этому препятствовать. Но вторая, видя успех первой, свернула к тушам буйволов, а этого мы допускать не собирались. Я вскинул винчестер, шмальнул наглой твари перед её передними лапами и тут же передёрнул скобу, досылая следующий патрон. Выразив нам всё своё разочарование характерным "хохочущим" тявканьем, две пятнистых разведчицы удалились к трём ожидавшим развязки товаркам, и вся пятёрка расположилась поодаль – ага, большой и пламенный привет той паре уцелевших грифов, ждущих не пойми чего на дереве. Гиена, кстати, при моём выстреле с перепугу выронила птичью тушу. Володя даже рассмеялся, поднял её за лапу и швырнул в сторону группы гиен – типа, нате, не жалко, от нашего стола вашему столу. Я тем временем подобрал выброшенную затвором гильзу – не то, чтобы с патронами было совсем уж хреново, а просто в чисто воспитательных целях. Я гильзами зря не разбрасываюсь и подобрать не ленюсь, колонистам нашим, когда оружие под унитар получат, тем более гнушаться подобрать гильзу не пристало. Пусть задолго до перевооружения приучаются к мысли, что гильзами не разбрасываются, а собирают после стрельбы и переснаряжают.

Следующим нарисовался львиный прайд – наверняка тот самый, потому как их территория. Две львицы выдвинулись было, но мы со спецназером подняли винчестеры, и кошки притормозили. Показался и их шевелюристый кошак, но к нам присоединились три стрелка, щёлкнув взводимыми курками. Лев заворчал, но как-то без особого куража – ага, наши арбалетчики тоже оторвались от свежевания буйволиных туш и встали с арбалетами наизготовку. Третья львица обозначилась неподалёку от самца, но игре на нервах помогла слабо – рядом с нашими встали бушмены, наложив на тетивы своих луков лёгонькие, но наверняка отравленные стрелы. Поворчав для порядка, лев изобразил чего-то наподобие "не очень-то и хотелось" и важно прошествовал обратно в кустарник, а вслед за ним туда же ретировались и его самки. Понятно, что хрен они куда ушли, а тоже залегли в кустах, дожидаясь нашего ухода – ага, большой привет гиенам. Львы, хоть и считаются чистыми хищниками, то бишь охотниками, на самом деле не упустят случая отнять добычу у более слабого хищника. И леопардов грабят, и гепардов, и тех же гиен. С нами вот только хрен прокатило. Ничего, пущай привыкают, что здесь им теперь – ни хрена не тут.

А вот следующие визитёры, откровенно говоря, слегка удивили. Серёга говорил нам, что гиеновые собаки падаль не жрут, а исключительно охотятся. Но похоже, здесь у африканских хищников свои понятия, что считается падалью, а что нет. Чужая добыча тут явно по другому разряду числится. Во всяком случае, честно добытой нами буйволятиной эти шавки заинтересовались всерьёз, а когда мы не выказали намерения поделиться мясом с ними, так не только затявкали недовольно, а ещё и оскалилась одна, продемонстрировав весьма нехилые зубки. И тут нас ещё сильнее этих наглых шавок удивили бушмены. Один молча, без предупреждения, поднял лук и всадил стрелу прямо в оскаленную пасть самой нахальной псине, та взвизгнула, а следом за ней словила стрелу в бочину её соседка, но не так уж и глубоко, затявкала рассерженно, а из кустов ещё с десяток выбежало, тявкают и скалятся, и из кустов ещё тявканье доносится – явно засадный полк. А бушмены стрелу за стрелой в них выпускают – аккуратно, прицельно, но и не мешкая, а явно стремясь ранить побольше, а их главнюк на нас поглядывает и проводнику нашему чего-то лопочет на их щёлкающем языке, но и без его перевода уже понятно, чего они от нас хотят…

А деваться ведь один хрен некуда. Стая большая, и если не зашугать сейчас её превентивно, шавки нападут наверняка – Серёга говорил, что и гну способны добыть, и зебру. Мы вскинули винчестеры и принялись расстреливать наиболее воинственных из них, громыхнули кремнёвые винтовки, тренькнули арбалеты. Млять, на грифов с гиенами по одному выстрелу хватило, на львиный прайд ни одного не понадобилось, а на каких-то шавок, ушастых и пёстрых, что твои дворняги, того и гляди, магазины опустошим!

До револьверов, впрочем, дело не дошло. Герои у гиеновых собак кончились на полутора десятках, а остальные с визгом унеслись. После этого мы со спецназером, сперва перезарядившись, естественно, высказали главнюку бушменов всё, что мы знаем и думаем о подобных сюрпризах – ага, не стесняясь в выражениях и во всех подробностях уточняя их смысл проводнику-переводчику, когда он нас переспрашивал. Каково ему было всё это переводить главнюку, нас как-то не шибко интересовало – нехрен было заслуживать, а раз заслужил – пущай привыкает. Даже если ты и имеешь на такую фортель веские причины, о которых мы не в курсах, то предупреждать же, млять, надо! А если бы вся стая напала?

Бушменский главнюк в ответ принялся уверять нас, что если бы его лучники не обстреляли этих собак ещё на подходе, стая непременно бросилась бы к разделываемым тушам, и схватки с ней избежать всё равно не удалось бы, но уже со всей стаей и в худших условиях. А что не предупредил – так это же все знают. Хорошо, теперь он и все его люди будут знать, что белые – как малые дети, которых нужно учить всему. Наш вопрос о том, как они отбились бы от большой стаи без наших громовых палок, поставил его в тупик – такого не бывает. Никогда они не добывали столько мяса разом, чтобы на него посягнули и гиеновые собаки, но как они падки на добычу пообильнее, знает каждый охотник. Львов и гиен не так много, и они хорошо знают, что такое стрела настоящих охотников саванны, отравленная ядом капской кобры, но вот этих гиеновых собак очень много, и они меньше боятся потерь. И вообще, гиеновая собака – самый зловредный хищник в саванне, житья от неё никакого. И дичь промысловую она поедает, на которую люди саванны охотятся, то бишь всевозможных небольших антилоп в основном, и охотничьих собак людей саванны задирает, и с кем им тогда охотиться? И за гиенами такое водится, и за гепардами, но тех не так много, хватает антилоп и людям, и им, а вот этих порождений злых духов слишком много, и чем больше их убьёшь, тем лучше. В общем, спохватился главнюк только тогда, когда все свои настоящие причины нам разболтал.

Короче, типичные войны хищников тут у них, если разобраться не предвзято. У львов взаимный антагонизм с леопардами и гиенами, а до кучи достаётся и гепардам, те тоже не остаются в долгу, если до неохраняемого львиного молодняка доберутся, потому как хоть и не совсем совпадают экологические ниши, но смежные и из-за этого немного пересекающиеся. А у бушменов такой же антагонизм со всеми, кто на мелких антилоп и им подобную по размерам живность охотится, и гиеновые собаки для них самый основной конкурент в силу их многочисленности и соответствующей прожорливости. Бушмены не дружат с арифметикой, и всё, что больше одного, двух или трёх, для них – или много, или очень много, но Серёга говорил, что в современной Африке стаи в сотню гиеновых собак редкостью не были ещё и в двадцатом веке, а меньше двадцати – для них вообще не стая. Так что можно понять и бушменов, стремящихся подсократить основного конкурента. В наших ли интересах способствовать этому и, как следствие, последующему размножению самих бушменов – вопрос уже другой. Равновесие представляется предпочтительным.

Я ведь рассказывал уже в своё время о бушменоидах? Понятно, что в разных местах и разных жизненных условиях и бушменоиды – тоже разные, но здесь-то с нашей Капщиной вот эти соседствуют, типичные бушмены в чистом виде. Известная по нашему реалу европейская цивилизация отсутствует как явление, наши турдетанские "тоже типа африканеры" пока ещё не в счёт, классическая античная не доплыла, черномазые банту не дотопали, и дотопают ли в дальней перспективе, мы ещё будем посмотреть, точнее – наши потомки будут посмотреть, а пока бушменам тутошним никто и ничто не мешает вариться в собственном соку. Не загнаны в Калахари с Намибом, но и цивилизацией не затронуты. Эталонные дети природы, скажем так. В поисках дичи и съедобной растительности бродят по всей своей территории, живя в шалашах, которые нетрудно построить где угодно, было бы только из чего. Если жратвы хватает, их счастью нет предела. Как и у прочих дикарей, их счастье в этом случае заключается в сидении на корточках и нихренанеделании. Живут одним днём, будет день – будет и пища, и пока она есть в радиусе протянутой руки, так и будут сидеть на корточках и ни хрена не делать. Вот когда кончится – тогда они только и оторвут жопу от насиженного места. Бабы растительность съедобную искать отправятся, мужики – на охоту. В основном на мелких антилоп, которые и не опасны, и яд от стрел на них подействует быстрее, не так далеко подранка преследовать придётся. Но в принципе – на всё, что бегает и уязвимо для их отравленных стрел.

Собственно, это и есть та главная проблема, из-за которой они в реале не могли ужиться ни с европейцами, ни с черномазыми. Даже с родственными готтентотами. У них нет даже понятий ни о полях с огородами и садами, ни о домашнем скоте. На твоём поле или в твоём саду их бабы безо всякой задней мысли займутся собирательством и искренне не поймут твоего недовольства. А что не так-то? Жратвы много, присылай и свою жену, пусть собирает вместе с нами, не прогоним. А на твоих пастбищах их мужики – ага, такая же святая простота – столь же бесхитростно будут охотиться на твоих овец, а осмелев – и на лошадей, которые посмирнее зебр, и на коров, абсолютно безопасных по сравнению с буйволами. Чего ты сердишься, глупый белый человек? Присоединяйся-ка лучше, тут вон сколько лёгкой добычи, хватит и нам, и тебе. Собаку разве только твою не тронут, потому как свои есть, и это они понимают, а вот травоядный скот – это для них однозначно дичь, на которую можно и нужно охотиться. Ну и вот как тут с такими соседями производящим хозяйством заниматься прикажете?

Только размежевавшись с ними территориально. Охотничьи и собирательские угодья – это они понимают и уважают. Поэтому в тот раз при основании нашей колонии мы и заморочились заключением с ними сделки по выкупу у их племени территории под колонию, на которую им теперь хода нет, потому как она – наша, честно у них выкуплена. Собираем мы на ней всю съедобную растительность или нет, охотимся на всю съедобную живность или нет, все вместе это делаем или каждый на своём участке – это наше дело, а не ихнее. Земля – наша, как хотим и умеем, так и используем. Иначе с ними – никак.

Договорились мы с ними тогда и о буферной территории, эдакая зона, которая остаётся ихней, но у наших людей в ней действует лицензия на охотничье-собирательские промыслы, тоже честно у них выкупленная. И им можно в ней находиться и промышлять, и нашим. Вот только этим наши в ней и занимаются, а всё земледелие и всё скотоводство – только на выкупленной у дикарей полностью и закрытой для них по условиям договора территории собственно колонии. Проще это на порядок, чем понятия о собственности на землю и урожай и о такой же собственности на домашний скот им прививать. Готтентоты в реале уже готовыми скотоводами на юг материка откуда-то с севера со своими стадами прикочевали, но сколько поколений ушло на их приучение к скотоводству там, на севере, история умалчивает. С бушменами же тутошними в разумные приемлемые сроки этого не получилось ни у кого. Как и с австралийскими аборигенами, включая тех же тасманийцев, и с некоторыми североамериканскими чудами в перьях. Всевозможные филантропы того нашего современного мира обожали о зверствах колонизаторов порассуждать, но что бы они сами делали на месте тех фермеров-колонистов, которых эти дети природы банально разоряли, обрекая на нищету? Как им тут было не взяться за ружья? Тут – только одно из двух. Или тотальная зачистка территории, или строгая сегрегация тем или иным способом. Мы выбрали самый гуманный, сводящий к минимуму любые возможные эксцессы…

Мы собрали стреляные гильзы, наши арбалетчики – болты, бушмены – все свои стрелы, какие нашли, а вместо ненайденных принялись свежевать штук пять убитых собак с наименее повреждёнными шкурами. Свежевание и разделку всех пяти буйволовых туш как раз уже закончили, так что чем бы дитя ни тешилось. Буйволовую шкуру наши взяли себе одну, мясо – с двух туш, рога – от всех четырёх быков, не позарившись на небольшие рога коровы, остальное уступили бушменам. Они ещё и ободранные туши гиеновых собак разделали – оказывается, они и их едят. Ну, о вкусах, как говорится, не спорят. Собрались, нагрузились добычей, да и отправились восвояси. Судя по гвалту позади, там вспыхнула нешуточная битва между халявщиками за наши отбросы, и не удивлюсь, если без увечий, а то и смертей не обойдётся, но то уже проблемы тех стервятников, как четвероногих, так и пернатых, а мы за чем сюда пришли, то и уносим. Каждому – своё. Возможно, кто-то из обделённых падальщиков и считал, что мы уносим его долю, но ружья – у нас, а не у него, и какое нам дело до его заведомо неправильного мнения?

– Как прошло сафари? – поинтересовался Серёга, когда мы вернулись в посёлок.

– Да всё бы ничего, если бы не эти грёбаные попрошайки, – ответил ему Володя.

– Ага, пришлось там из-за них и нам немножко пошуметь, – добавил я, – И ведь больше всего из-за дворняг этих пёстрых и ушастых!

– Гиеновые собаки?

– Ага, они самые. Так прикинь, бушмены-то страшно не любят их живыми, зато их мясо трескают с превеликим удовольствием.

– А что тут удивительного? Они же и чепрачного шакала трескают, и земляного волка – даже деликатесом у них считается.

– Шакал этот полосатый, что ли?

– На самом деле он к гиеновым относится, хоть и похож на псовых.

– Млять, ну всё в этой Африке не как у людей, – заметил спецназер, – Шавки на гиен похожи, гиены – на шавок. Кругом нагрёбывают, подумал ёжик, слезая с кактуса! – и мы рассмеялись все втроём.

Рассказали Серёге про ту неудачную попытку охоты львиного прайда, здорово облегчившую нам зато нашу собственную – хрен ведь знает, как пошло бы дело, если бы нам пришлось отстреливать буйволов на краю их основного стада. Для себя-то одиночных наши бьют, и если бы бушмены не попросили, то и не пошли бы мы стадных промышлять. Геолог же в ответ похвастался перед нами промытым в речном песке шлихом россыпных минералов, и судя по его довольному виду, ему было чем похвастаться.

– Это не очень похоже на алмазы, – подгребнул его Володя.

– Это олово – касситерит. Где-то выше по течению реки Дип или какого-то из её притоков есть месторождение олова. Вряд ли очень уж большое, за такими – это только на северо-восток ЮАР, но для местных нужд большое и не нужно. Главное – это настоящий касситерит, богатая оловянная руда. Будет на Капщине своё олово.

– А как насчёт меди? – на такую удачу я не рассчитывал, но мало ли, а вдруг?

– Нет, медь не попалась. За ней – к северу, в низовья Оранжевой, там вообще в промышленных количествах, а небольшие месторождения наверняка найдутся и поближе к устью. Надо, конечно, и здесь поискать, но – не уверен.

– Хорошо бы всё-таки найти её поближе.

– Эээ, дарагой, ты свои гарантии оставь себе, а мне, пожалуйста, найди нефть! – подгребнул спецназер на сей раз меня, и мы снова рассмеялись.

– Там же пустыня практически, – пояснил я, – Топлива ни хрена нет – как будем медь из руды выплавлять?

– У меня тут есть подозрения на уголь. Помнишь наши небольшие пласты возле Оссонобы? Возможно, есть такие и здесь. Не исключаю, что найдутся и там. А совсем на крайняк можно же тамошнюю руду обогащать промывкой и уж обогащённую везти сюда.