Текст книги "Выхожу тебя искать (СИ)"

Автор книги: Bella_Black

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

– Если умрёт Клаус, умрём и мы все.

На миг ей показалось, что Тайлер сейчас просто безразлично пожмёт плечами и уйдёт, обрекая на смерть их всех, но он просто ответил:

– Тогда я превращу его жизнь в ад.

========== Глава 13. Дочки-матери ==========

Беда в том, что никто в этой сказке не говорит друг другу «Я люблю тебя». Никто.

«Маленькая принцесса»

Ей никогда не было уютно в старом особняке Сальваторе, даже когда оба брата были без памяти влюблены в неё; теперь же, когда и Деймон, и Стефан ненавидели и презирали её, Кэтрин даже дышать было трудно в этом доме, насквозь пропитанном затхлостью и старыми обидами. Поэтому при любом удобном случае она выскальзывала из особняка и до позднего вечера бродила по извилистым улочкам Мистик Фоллза, оставляя братьев Сальваторе бороться с обуревавшими их чувствами: Деймона – с его всепоглощающей виной, Стефана – с обидой и болью. Наверное, для неё вообще не было больше места на этом свете, но самая горькая ирония состояла в том, что последним её пристанищем должен был стать дом, в котором её больше всего ненавидели.

Старый, видевший молодыми основателей города, парк скрёб тускло-голубое небо голыми ветками. На душе у Кэтрин было тоскливо. Никогда прежде она не чувствовала подобной безысходности, словно одной ногой она уже стояла в могиле. Когда это действительно случится, усмехнулась девушка, никто не пожалеет о ней, лишь вздохнут с облегчением. Что ж, пускай, она ведь тоже не будет за ними скучать. Разве что за Стефаном, но она могла бороться с этим тянущим чувством тоски на протяжении многих лет, разве не справится, когда чувствовать уже не сможет? Погружённая в невеселые мысли, Кэтрин едва не налетела на стоящую посреди узкой дорожки девушку.

– Извините, – едва слышно пробормотала она, даже не поднимая глаз.

Она ожидала, что девушка потеснится, давая ей дорогу, но та не шелохнулась. И тогда Кэтрин пришлось поднять взгляд. Волна первобытного страха и вместе с тем радостного возбуждения, как былые времена, когда она лицом к лицу сталкивалась с опасностью, которой надо было избежать, захлестнула девушку: перед нею стояла Надя. Помня о том, как свернула вампирше шею, Кэтрин была готова к тому, что та сейчас же убьёт её, но девушка только улыбнулась холодной улыбкой.

– Мы с тобой не договорили, – голос её едва заметно дрожал от гнева, и это ещё больше усиливало необычный акцент.

– Нам не о чем говорить, – Кэтрин знала, что бешеный, неровный стук её сердца звучит музыкой в ушах Нади, но её организм больше не подчинялся ей, и всё, что оставалось Пирс, это прямо, не мигая, смотреть в карие глаза вмапирши.

Надя сделала шаг вперёд. Кэтрин собрала в кулак всю свою волю, чтобы не отшатнуться от неё.

– О, как же ты ошибаешься…

Голова разламывалась на части, по-осеннему мягкий солнечный свет больно резал глаза. Неужели вся её жизнь теперь – это череда тёмных провалов и этого невыносимого слепящего света? Худшего нельзя и придумать. Впрочем, она тут же изменила своё мнение, стоило Кэтрин открыть глаза: перед нею стояла Надя, и на этот раз она явно не собиралась давать ей шанс сбежать. Что ж, спасаясь от этой вампирши в первый раз, Кэтрин жила надеждой на возвращение Стефана, на то, что сможет воскресить его былые чувства или хотя бы тень их. Но все её надежды пошли прахом в тот самый миг, когда Пирс поняла, что самую сильную на свете боль младшему Сальваторе приносила необходимость быть обязанным ей за своё спасение. Наверное, она могла бы попробовать привлечь его, открыв правду о своём участии в спасении Стефана со дна карьера, но это означало причинить ему ещё большие страдания, показав всё безразличие к его судьбе Деймона и Елены. На такое Кэтрин была не способна – ни сейчас, ни когда-либо ещё. Только не со Стефаном. А раз уж от жизни она больше ничего не ждала, пришло время с достоинством принять смерть. Пирс собиралась быть насмешливой, вызывающе-дерзкой и прямой с Надей, но та лишь молча смотрела на неё со смесью жалости и затаённой боли во взгляде.

– Ты убила мою мать, помнишь? – тихо произнесла вампирша.

Кэтрин деланно безразлично пожала плечами.

– Ты говорила мне. Но я убивала многих, очень многих, и не могу упомнить всех, ты же понимаешь.

Ей даже показалось, что Надя поёжилась, словно ей стало жутко от слов Пирс. Поразительная щепетильность для вампира.

– А теперь ты можешь меня убить, Надя, – поднявшись со своего места, Кэтрин стремительно шагнула к девушке, раскинув руки в стороны. Никогда она не думала, что последние шаги в её жизни будут такими лёгкими; она собиралась бороться до последнего – всегда, но теперь ей бороться не хотелось. Она устала, и единственное, чего Кэтрин сейчас страстно желала, это покоя. – Потому что я всё равно не вспомню ни имени твоей матери, ни города, в котором это произошло, ни того дня, ни почему я убила её. Может быть, я была голодна, может, она хотела причинить мне боль, а, может, просто оказалась не в том месте не в то время – кто знает? Мне всё равно, слышишь? Мне плевать. Может, ты захочешь узнать, то я чувствовала, когда убивала её, но…

– Нет, – отвращение отчётливо читалось на лице Нади, когда та перебила её, – это убийство ты точно вспомнишь. Оно произошло шестого апреля тысяча четыреста девяносто второго года в маленькой деревушке в Англии, – медленно проговорила вампирша, внимательно следя за реакцией Кэтрин. Пирс почувствовала, как вся кровь прихлынула к сердцу, так стремительно, что оно едва не остановилось. Нет, тот день она и вправду не забудет никогда. – Ты не помнишь, как это произошло? – конечно же, она помнила. И Надя знала это так же хорошо, как и сама Кэтрин, потому что видела сейчас это в её глазах. – Тогда я расскажу тебе. Она встала на стул и накинула на шею петлю, а затем шагнула вперёд. Её шея сломалась, и она умерла. Ты всё ещё не помнишь, как зовут мою мать? – теперь в её голосе зазвучали слёзы. – Её звали Катерина Петрова, и ты убила её. Я хочу узнать лишь одно: зачем?!

Её дочь. Дитя, что вырвали из её рук много столетий назад. Как случилось, что они встретились здесь и сейчас, за много километров и веков от родного дома? Кэтрин во все глаза смотрела на Надю и теперь понимала, почему черты лица девушки показались ей такими знакомыми. Надя была похожа на неё. Это было так удивительно, так невероятно, что у Пирс даже закружилась голова. Ну кто бы мог подумать? Столько лет она мечтала увидеть свою дочку, а сейчас, встретив, даже ничего не почувствовала. Как могло такое случиться? Или всё то зло, что она видела и причиняла, разрушило абсолютно все добрые чувства, которые когда-то были в ней? Нет, ведь она любила Стефана и сочувствовала Деймону, и иногда делала вещи, на которые сама себя считала не способной.

Надя ждала ответа, и инстинктивно Кэтрин почувствовала, что терпение её на исходе. Её голос отчего-то был хриплым, когда девушка заговорила.

– Хочешь знать, почему я так поступила? Когда ты родилась, – она не пыталась прятать правду за иносказаниями, как только что это делала Надя, – тебя вырвали из моих рук, едва дав взглянуть на тебя, а затем навсегда изгнали из родных мест. Это сделал мой отец, а моя мать даже слова поперёк ему не сказала, – её голос дрожал, словно была жива ещё боль от тех воспоминаний. А она думала, что давным-давно избавилась от неё. – Я пыталась жить дальше, и в какой-то момент мне даже показалось, что у меня получается, но затем один вампир задумал использовать меня в магическом ритуале. Ему нужна была моя кровь – вся, до капли, как Сайласу, только он искал в ней другое; а я хотела жить, и потому мне ничего не оставалось, как расстроить его планы. Он почти настиг меня, но я успела накинуть себе на шею верёвочную петлю и шагнуть прочь со стула. Я стала вампиром, и теперь была ему бесполезна, а он решил мне отомстить. Когда я приехала за тобой, Надя, – лицо вампирши удивлённо вытянулось при этих словах, – то нашла всю свою семью зарубленной. Не знаю, где ты была в этот момент. Но с того дня я стала той, кем была последние пятьсот лет, – Кэтрин перевела дух. – Но вот как ты стала вампиром?

– Разве тебя это волнует?

– Ну, не такой судьбы я бы хотела для своего ребёнка.

– Ну, предыдущие пятьсот лет тебя это мало волновало, – в тон ей ответила вампирша.

Кэтрин вспыхнула и огрызнулась:

– Я же сказала, мне не позволили выбирать путь твоего воспитания. Если с кого бы тебе и стоило спросить за это, так это с твоего деда, но он, к счастью, давно мёртв.

Воинственные огоньки потухли в глазах Нади. Кэтрин украдкой наблюдала за дочерью, подмечая всё больше сходства. Она уже давно забыла, как выглядел отец Нади – тот, кому она отдала свою любовь и свою невинность, тот, в чьи руки несмело вложила свою судьбу, но теперь точно знала, что дочь уродилась в неё, а не в него. Надя так же хмурилась, как она, так же легко разъярялась, и нос у неё был такой же, как у Кэтрин. Ещё минуту назад равнодушная к этой девушке, Пирс сейчас явственно вспомнила, как неистово любила её ещё совсем малюткой, и от острой боли осознания невозможно защемило сердце. Ведь Кэтрин лучше многих знала, как нестерпимо больно бывает, когда рассыпается в прах надежда, до которой, казалось, как раз дотянулся рукой.

– Я искала тебя, – это прозвучало почти жалобно. – Ещё младенцем меня отдали в приёмную семью…

–…ничего удивительного, – резко перебила её Кэтрин, – для них ты, как и я, была лишь позором, не больше.

–…но я всегда знала, что я им не родная, – как ни в чём не бывало, продолжила вампирша. – Когда я выросла, я дала себе слово, что найду свою настоящую мать. Я шла за тобой по следу много лет, Кэтрин, но, когда ты стала вампиром, поняла, что и для меня теперь только один путь, если я хочу однажды тебя настичь. Но ты всегда ускользала от меня в тот самый момент, когда я думала, что вот-вот встречусь с тобой лицом к лицу. Что ж, – её губы коротко дёрнулись в кривой усмешке, – убегать ты всегда умела, верно?

– Верно. Ну, Надя, а что дальше? Ну нашла бы ты меня и – что?

Вампирша опешила от резковатой прямоты Кэтрин. Но Пирс не могла больше сдерживаться: этот вопрос неотступно мучил её всё время после признания Нади. Ей сложно было признать, что эта взрослая, сильная, красивая женщина перед нею – её дочь. Наде, наверное, было даже больше лет, чем было Кэтрин на момент обращения. И Пирс просто-напросто не знала, как себя с нею вести: раскрыть ей объятия, приласкать, как сделала бы это она, если бы Надя была всё ещё маленькой девочкой, девушка не могла; а оттолкнуть собственного ребёнка было почти невозможно после многих и многих лет бесплодных поисков. Но, представив всего на миг, что значит наблюдать за замедленной агонией без какой-либо надежды на улучшение и не иметь никакой возможности помочь, она без труда решила оставить Надю. Ведь именно это ждало бы её, если бы Кэтрин попробовала бы воссоздать хоть подобие обычных отношений матери и дочери: она ведь была смертна и рано или поздно ушла бы из жизни, а Надя была бы вынуждена наблюдать за этим и снова потерять мать. Нет, наверное, она была не лучшей матерью на свете, но такого не пожелала бы никому, особенно своей дочери.

– Знаешь, – старательно прикидываясь абсолютно безразличной, начала Кэтрин, – возможно, когда-то я и хотела найти тебя. Нет, правда, очень хотела. Я мечтала об этом день и ночь, я сделала всё, на что только была способна. Но… – она развела руками. Надя смотрела на неё во все глаза, и, на свою беду, Пирс видела перед собой не вампира, а только лишь маленькую растерянную девочку. – А потом мои мысли были заняты только одним: как бы выжить. Мои воспоминания о тебе, о том, что произошло, постепенно тускнели. Я прожила не одну жизнь, Надя, как и ты, я встречала на своём пути сотни людей…кого-то любила, кого-то ненавидела, но все они рано или поздно уходили, становились поблёкшими воспоминаниями. Это же случилось и с тобой, – произнося эти колючие слова, Кэтрин упорно избегала смотреть на вампиршу. – Ты жила в моём сердце и в моей памяти дольше других, но ничто не может быть вечным. Я не вижу в тебе свою дочь. Я верю тебе, но ничего, совсем ничего не чувствую. Я даже не знаю, что должна чувствовать мать, понимаешь? Не помню. Я не знаю, как я должна вести себя с тобой, но не могу заставить себя лицемерить. Только не с тобой, – если бы Надя знала её лучше, то непременно поняла бы, что именно это и было самым ярким знаком того, что дочь была всё же небезразлична ей. Но вампирша, к счастью, этого не знала. И Кэтрин, набрав в грудь побольше воздуха, выпалила: – так что нам лучше сделать вид, будто мы вовсе не встречались, и этого разговора не было. Ладно? Так нам обеим будет проще.

Снова ложь. Ей проще точно не будет. Да и Наде едва ли – в карих глазах вамприши стояли слёзы, взгляд полыхал обидой и чем-то очень похожим на ненависть. Кэтрин криво усмехнулась: что ж, лукавить она пока ещё не разучилась. Теперь-то она могла быть уверенной, что Надя не станет искать с нею встречи – никто не захотел бы иметь дело с тем, кто ранил его так сильно, как Кэтрин ранила свою дочь.

– А я думала, что ты такая только с теми, кто тебя ненавидит, – глухо произнесла она, и яд чувствовался в каждом её слове. Кэтрин вопросительно подняла брови, но Надя объяснять ей ничего не собиралась. – Но ты просто такая: лживая, злая, бесчувственная. Ты даже не представляешь, на что я шла, чтобы сейчас оказаться с тобой в этой комнате. Но тебе плевать, не так ли? Плевать на всё, что не касается тебя лично. Что ж, я буду брать с тебя пример. Гори в аду, Кэтрин Пирс.

Девушка скривила губы в горькой усмешке: всё-таки Надя была похожа на неё даже больше, чем Кэтрин предполагала. И пусть от ядовитых слов дочери сердце у неё нестерпимо щемило, свою роль она должна была достойно доиграть до конца.

– Так, может, освободишь меня? Мой ад точно за пределами этой комнаты.

Надя отвернулась от неё, какое-то время помолчала. А Пирс молча молила её поскорее дать ответ, потому что с каждой секундой пребывания рядом с Надей, решимость Кэтрин всё больше таяла. Но, наконец, Надя выплюнула:

– Иди, куда хочешь. Видеть тебя не могу, – но тут же добавила как будто бы просяще, примирительно: – Сайлас всё ещё охотится за тобой.

Пирс невесело усмехнулась.

– Пускай. Он не первый, – тихо буркнула она.

Больше Надя не произнесла ни слова, а Кэтрин не заставила просить себя дважды. Выйдя из комнаты, она тихонько притворила за собой дверь, на негнущихся ногах спустилась по лестнице, вышла из полумрака маленькой гостиницы на неожиданно яркое для осени солнце и лишь здесь позволила себе обессилено сползти по холодным, выкрашенным в издевательски-яркий синий кирпичам стены.

***

Едва войдя в дом, Елена почувствовала, что её нет. Слух молодого, охочего до живой человеческой крови вампира всё ещё чутко реагировал на каждое сердцебиение и дыхание, но сейчас она слышала лишь молчание замершего сердца Деймона да еще ленивый шелест переворачиваемых листов старой книги – и больше ничего. Она прислушалась, лучше, лучше, кажется, даже принюхалась, ожидая хоть так уловить запах бегущей по венам крови и терпких духов Кэтрин. Ничего. Взлетев по лестнице вверх, она застыла в дверях спальни Деймона, увидев вампира, полностью ушедшего в чтение.

– Ты говорил, что не отпустишь её.

Вампир как будто бы даже подскочил на своём месте от неожиданности. Надо же, он даже не слышал её торопливых шагов. Обернулся, слепо моргнул, присматриваясь к возлюбленной – отмечая, что это именно Елена, ведь теперь так легко запутаться – захлопнул книгу и расплылся в улыбке. Он ещё не понял.

– Ты говорил, что Кэтрин всегда будет при тебе, – слова эти давались Елене тяжело: ей совсем не улыбалось, что её злейший враг денно и нощно торчит рядом с её парнем. Но таков был план Деймона, и, наверное, он смыслил во всём этом побольше, чем она. – И отпустил.

Кажется, он начал что-то подозревать: голубизну его глаз заволокло мрачной тучей, брови сошлись на переносице, улыбка померкла, длинные пальцы сжались в кулак. Медленно, осторожно он проговорил:

– Джереми должен присматривать за нею.

Теперь настал черёд Елены хмуриться.

– Джереми не должен быть при ней стражем, Деймон. У него должна быть своя жизнь: школа, друзья, девушки… Почему, собственно, мой брат должен караулить эту сумасшедшую? – голос её звучал отрывисто, резко, пронзительно.

– Потому что эта сумасшедшая может быть нам полезна. Я ещё пока точно не знаю, как именно, но уверен, что Кэтрин нам ещё пригодится. И потом, Мэтт сменяет Джереми, когда приходит время.

Гилберт вздохнула. Это была не лучшая идея – указывать Деймону на его ошибки, но она знала его достаточно, чтобы понимать, что после он сам поймёт, где промахнулся, и жутко разозлится, станет злословить и сыпать ядовитыми ударами по самому больному, а это было не то, что нужно сейчас семье Сальваторе.

– Но ведь её всё равно здесь нет. Как и Мэтта. Как и Джереми.

Рука вампира потянулась к телефону. Одного за другим он набрал обоих парней, но ни один из них действительно не видел сегодня Пирс. Приходилось признать, что Елена права: он её упустил. Положившись на слабость и человечность Кэтрин, он утратил бдительность, забыл, что даже поверженная, Кэтрин всегда остаётся самой собой – вёрткой, хитрой, всегда готовой безжалостно ударить. Вот она и воспользовалась тем, что он позволил себе расслабиться, и удрала. Впрочем, что-то в этой истории всё же не давало Сальваторе покоя. Спустя минуту молчаливых размышлений, он, наконец, понял, что именно: единственной вещью, которую Кэтрин Пирс ценила больше своей свободы, была её жизнь. А, несмотря на всю ту неприязнь между ними, единственным местом в целом мире, где Кэтрин ещё была в безопасности, был этот дом.

– Что-то не так, – он покачал головой и сел обратно на своё место. Елена подошла к нему почти вплотную, впилась взглядом в его лицо, и вампир поспешил прикрыть глаза. – Она бы не ушла сама.

– Почему это? Большой любви она явно к нам не испытывает.

– Это так. Но здесь Сайлас её не достанет. Здесь её никто не достанет.

Елена покачала головой, присела перед ним на корточки.

– Ну, может быть, ты и не прав: Сайлас ведь её едва не убил. Здесь.

Он поднял голову, повинуясь ласковому прикосновению девушки. Что бы ни случилось, они справятся с этим. Елена не могла понять его чувств – она ненавидела Кэтрин Пирс и желала бы никогда больше не видеть её любой ценой, но Деймон считал её чем-то вроде оружия, или товара, или попросту козыря в рукаве. Он был подавлен известием о том, что она исчезла. И Елене нужно было во что бы то ни стало утешить его, пока его растерянность не обернулась сметающим всё на своём пути гневом.

– Она вернётся, – улыбнулась девушка, – если только с ней что-нибудь не случилось.

Взглянув на Сальваторе, она тут же поняла, что сболтнула лишнего: он ещё больше помрачнел, ведь, похоже, именно это самое «если» пугало его больше всего. И они стали ждать: Деймон – с яростной терпеливостью хищного зверя, Елена – скучающе, без особого интереса к судьбе Кэтрин. Она никогда не думала, что Деймон ещё что-то чувствует к Пирс – несмотря на осторожные намёки Кэролайн, – но всё же видела, что что-то невероятно сильное связывало их. И, возможно, будет связывать всегда. Ей, как и ему, приходилось признать, что они с Кэтрин похожи так сильно, как будто бы были братом и сестрой. Ей, как и Деймону, это претило, но они с Деймоном отлично понимали друг друга, читали легко, словно открытую и знакомую до последней буквицы книгу. Она, как и он, порой задумывалась, что, если бы они оказались в иных обстоятельствах, трудно было бы найти друзей более близких, чем Деймон и Кэтрин. Но судьба распорядилась по иному, и горькой правдой было лишь то, что Кэтрин создала Деймона по своему образу и подобию, и тем нерушимо связала их судьбы навсегда.

Деймон просидел без движения до темноты, Елена от нечего делать листала книги из богатой библиотеки Сальваторе; вампир, казалось, весь обратился в слух, и девушка тоже время от времени изо всех сил прислушивалась к звукам, доносящимся с улицы. Но вокруг стояла такая неестественная тишина, словно мир заканчивался за порогом этого дома. Впервые Елене с Деймоном было неуютно, хотелось, чтобы кто-то третий вклинился в их молчаливое уединение. И, когда уже стало совсем невмоготу, она тихо произнесла:

– А где Стефан?

Её голос громом разнёсся по комнате. Она уже давно не видела младшего Сальваторе: в редкие её приезды Стефан коротко натянуто ей улыбался, а затем исчезал в дальнем конце дома, не показываясь до тех пор, пока Елена не уезжала обратно в Уитмор. Ей нестерпимо хотелось поговорить с ним, извиниться, наверное, но в то же время она понимала, как больно ему даже смотреть на них с Деймоном.

– Понятия не имею, – вампир попытался произнести это весело, как будто ему всё равно, но от боли, тускло блеснувшей в его взгляде, у Елены сжалось сердце. – Я так и не смог заставить себя поговорить с ним после того, как…признался. Мы теперь словно чужие, Елена. Мы просто существуем под одной крышей, потому что нам некуда больше идти. Но Стефан, я уверен, однажды уйдёт, потому что это невыносимо. Может быть, именно сейчас это однажды наступило.

Именно так это и выглядело. Но дурное предчувствие больно кольнуло Елену, и она пожалела, что рядом нет Кэтрин: связь Пирс с младшим Сальваторе была поистине мистической. Возможно, Кэтрин действительно любила его, поэтому так чутко ощущала его. Но Кэтрин рядом не было, и девушке пришлось цепляться за призрачную нить смутного предчувствия. Она напряглась, пытаясь отыскать Стефана сердцем и разумом, как делали это ведьмы и двойники, но у неё это плохо получалось. Может быть, всё дело в том, что тогда, летом, когда эти ощущения были куда более сильными, она вот так запросто отмахнулась от них?

– Елена! – как сквозь плотную пелену услышала она взволнованный голос Деймона. – Что с тобой? Елена!

Когда она распахнула глаза, мир перед её взором сплошь состоял из расплывчатых ярких пятен. Сжав руку вампира в своей, будто пытаясь передать ему то знание, которое она не могла объяснить, Гилберт пролепетала:

– Стефан в беде.

***

Так плохо ему не было уже давно. Кто сказал, что алкоголь не влияет на организм вампира? Впрочем, тот, кто это сказал, возможно, не пил столько, сколько он вчера.

Алкоголь не притуплял чувства, как не притуплял и жажду крови. После десятой рюмки Стефан возненавидел брата и Елену так остро, так люто, что убил бы их, если бы они оказались рядом с ним, после двадцатой – весь мир, а после сороковой, кажется, выпил досуха молоденькую официанточку. Но желанного эффекта он всё равно не достиг: сколько бы он ни пил, в голове его неотступно зудела мысль о том, что Деймон и Елена, хоть и клялись ему в любви, бросили его в самом страшном аду, который только можно представить.

– Не думала, что кто-то может пить в таких количествах, – раздался над ним смеющийся мелодичный голос.

Голос принадлежал незнакомке. Открыв глаза и вывернувшись, Стефан увидел у изголовья стройную смуглую девушку с тёмными вьющимися волосами и тёмно-карими, почти чёрными миндалевидными глазами. Сверкнув ослепительной улыбкой, она протянула ему стакан с водой так просто, словно они были знакомы уже не первый год. Сделав глоток воды, Стефан искоса взглянул на неё, пытаясь припомнить, как он вообще оказался в этом небольшом приземистом домике, состоящем из одной только комнаты. Кажется, вчера они с ней вместе выпивали в одном из баров на самой окраине Мистик Фоллза, подальше от внимательных глаз Деймона и Джереми с Мэттом, отчего-то ставших его посыльными. Но что привело его сюда, в глушь – за окном таинственно перешёптывался старый лес – Стефан отчаянно не помнил. Тем временем незнакомка, проследив, пока он допьёт свою воду, отобрала у него стакан и протянула маленькую ладошку с тонкими длинными пальцами.

– Приятно познакомиться, Стефан Сальваторе. Тесса.

Он что-то не очень-то вежливо буркнул в ответ и пожал протянутую руку. Несмотря на обворожительную улыбку Тессы, ему до боли не нравилось, как она смотрела на него: с какой-то яростной жадностью и ненавистью, граничащей с обожанием. Он был уверен, что никогда прежде не встречал её, так что этот взгляд оставался ему непонятен, и Стефану отчаянно хотелось поскорее убраться как можно дальше отсюда.

– Должно быть, мы славно покутили вчера, – осторожно произнёс он, – но мне, пожалуй, уже пора.

Он попытался подняться, но не смог этого сделать: острый взгляд Тессы словно пригвоздил его к месту. Следом загудела и невероятно заболела голова, как будто её стискивали железными обручьями. В памяти тотчас всплыла другая, но такая похожая боль, и Стефан едва не захлебнулся отчаянием и первобытным страхом, но заставил себя удержаться на поверхности своих повторяющихся кошмаров. Это реальность, эта боль и этот пугающий взгляд полубезумной незнакомки. С той болью из сновидений он будет готов столкнуться после.

Через несколько мгновений боль немного ослабла, и, придя в себя, Сальваторе понял, что Тесса крепко связывает его напитанными вербеной верёвками. Покончив со своим занятием, девушка удовлетворённо улыбнулась.

– Что тебе от меня нужно? – прохрипел парень.

Она присела перед ним так, чтобы его глаза оказались вровень с её. Долго молчала, а когда заговорила, Стефан почувствовал, что его пробирает дрожь.

– Ты такой обходительный, милый, Стефан, даже когда выпьешь. Даже когда надерёшься в стельку. Ты даже убивал ту девчонку так аккуратно и тактично, так по-джентльменски. Он был не такой, – в её голосе зазвенела сдобренная ненавистью неутолимая боль. – Он был гордым, властным, он не обращал внимания на тех, кто ниже его. Никогда, кроме одного раза. Я была ему ровней, а она – рабыней! – в слова проскользнули истеричные нотки. – И он выбрал её, прямо в день нашей свадьбы он ушёл от меня, а я стояла и ждала, ждала его у алтаря. Он выкрал даже мой свадебный подарок ему – каково? – с губ Тессы сорвался злобный смешок. – Думал вечность наслаждаться её объятиями, но этого допустить я не могла. Ты же понимаешь меня, правда, Стефан? Ты бы тоже отдал всё, лишь бы разлучить своего брата и её, разве нет? Ты не такой, как он, но всё равно ты выбрал её. Так всегда бывает, верно? Вселенная так повелела, – девушка пожала плечами, на губах её родилась жутковатая усмешка. А Стефан всё никак не мог взять в толк, о чём она говорит, речь её казалась ему путаной скороговоркой сумасшедшей. – Двойники притягиваются, ты не знал? Я убила её, а его заставила вечность жить без неё. Теперь по вашей милости лекарство снова где-то рядом с ним, и я он будет искать его, чтобы воссоединиться с ней там, куда отправляются мёртвые. Но я найду Сайласа прежде, чем он сумеет достать лекарство, и убью его, и тогда он никогда больше не встретится с нею, – теперь её голос обернулся нечеловечески злорадным шипением.

Сайлас. Так вот, в чём всё дело. По его милости он три месяца снова и снова умирал на дне карьера, а теперь оказался в цепких лапках этой безумицы. Определённо, этот парень кое-что должен ему.

Едва уловимая вспышка осветила его сознание. Сайлас. Лекарство. Кэтрин. Он ведь так и не понял до конца, как случилось, что сердце девушки снова бьётся, что от неё снова пахнет тёплой кровью, а её пульс будоражит сознание. Лишь сейчас, после слов Тессы, осколки этого пазла легли на свои места. Если то, что сказала эта девушка, правда, Сайлас станет охотиться за Кэтрин.

– Но я-то тебе зачем?

– Ты – это он, Стефан, – нетерпеливо и чуть раздражённо бросила она. – Ваша связь нерушима, как связь всех двойников, даже если вы ненавидите друг друга. С твоей помощью я найду его, где бы он ни был.

Он не знал, что она собиралась делать, и не понял до того, как его снова пронзила адская боль. Теперь Тесса стояла у разожжённого очага и бросала в огонь какие-то терпко пахнущие травы. С губ её срывались слова на непонятном Стефану языке, и только теперь он распознал в Тессе ведьму. Ругая себя последними словами за свою глупость и безразличие ко всему, что окружало его, Стефан пытался кое-как ослабить узлы, но верёвки не поддавались, и вдобавок мешала боль. Когда во время особо сильного приступа стон сорвался с его губ, девушка обернулась.

– Больно? – как будто бы участливо спросила она, но тут же снова повернулась к огню. – Мне жаль, но придётся поджарить твой мозг.

Следующая волна боли свалила бы его с ног, если бы он стоял. Внезапно раздавшийся стук больно резанул по ушам, Стефан зажмурился.

– Слава Богу, нашли! – сквозь боль, как сквозь толстый слой ваты, пробился знакомый голос.

– Оставь его! – пригрозил другой, тоже знакомый.

Тяжёлые шаги эхом отдались в домике. Перекрывая рёв бушующего в камине пламени, дико расхохоталась Тесса. Страшная какофония вокруг него более всего напоминала кошмарный сон, и Сальваторе не мог заставить себя открыть глаза, просыпаясь. Чьи-то прохладные руки коснулись его обожжённой вербеной кожи, кто-то раздосованно зашипел над ним, дёргая за верёвки. Сделав над собой нечеловеческое усилие, он приоткрыл глаз и встретился взглядами с карими глазами напротив. Кэтрин? Она снова пришла за ним? Но ласковая, чуть виноватая улыбка тотчас подсказала ему: Елена. Кэтрин никогда так не улыбалась. Наверное, просто не умела.

– Потерпи, – проговаривала она, – сейчас мы тебя вытащим.

Боль не унималась. Стефан впился взглядом в лицо девушки, схватился за эту знакомую улыбку, как за единственный спасительный канат в этом мире. Ничего не было больше в целом мире. Наконец, Елене удалось совладать с узлами. Она отбросила верёвки, подула на обожжённые ладони, которые, впрочем, тотчас зажили. Что-то с глухим противным стуком рухнуло на пол в дальнем углу комнаты. Боль понемногу отступала, оставляя по себе лишь пустоту.

– Вот и всё, братец. Пойдём домой.

Стефан вопросительно взглянул на стоящего перед ним парня. Черты его лица казались ему знакомыми, и, конечно, никаких сомнений не было в том, что он был вампиром. Но всё же Стефан не мог его вспомнить, как ни старался.

– Домой? – неуверенно переспросил он. – А ты кто?

========== Глава 14. Вспоминай ==========

Воспоминания – то, что осталось между ними. (с)

В его голове царила непривычная пустота. Моргнув несколько раз, Стефан принялся рассматривать деревянный потолок над своею головой. Раскинув руки, он, словно слепец, ощупал кровать – его кровать, если верить парню, который назвался Деймоном. Это была его кровать и его дом, а Деймон был его братом, а та кареглазая девушка, что освободила его от жгучих пут – Еленой, возлюбленной его брата. Кажется, она была последним, за что зацепилось сознание Стефана перед тем, как заклинание проклятой ведьмы нанесло сокрушительный удар по его памяти. Теперь он не помнил ничего, теперь он был потерянным, чужим в этом мире человеком.