Текст книги "Выхожу тебя искать (СИ)"

Автор книги: Bella_Black

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

– Не жалей меня, Деймон Сальваторе, не надо. Когда он, наконец, умрёт, я стану счастливейшим человеком, которого когда-либо носила земля.

– Но он не умрёт, – с горечью возразил он. – Амара ведь тоже бессмертна.

Ведьма раздвинула губы в улыбке.

– Да, но лишь пока Сайлас не выпьет лекарство, – заметив недоумение на лице вампира, она пояснила: – я связала их жизни, как они того и хотели. Теперь они не смогут жить, если кто-то один умрёт; не смогут жить вечно, если кто-то выпьет лекарство. Если Сайлас выпьет лекарство, Амара тоже станет смертной. А для того, чтобы раз и навсегда избавиться от Сайласа, нужно лишь убить её.

Деймону такой план показался в самом деле коварным. О, эта женщина в самом деле так сильно любила Сайласа до сих пор; такой же неистовой была и её ненависть. А погибель, которую она уготовила двоим влюблённым, обманувшим её, была поистине изощрённой, продуманной до последней мелочи. Если бы только не одно «но»…

– Но разве ты не желала разлучить их и в этом мире, и в том? Если они оба умрут, то окажутся на другой стороне вместе и вместе будут коротать вечность.

Тесса лишь пожала плечами. Сейчас она казалась удивительно спокойной: черты лица разгладились, больше оно не было отражением разгневанной фурии, зловещий огонёк в тёмных глазах погас. Сальваторе удивился этому, ведь он ждал новой вспышки гнева после своих последних слов.

– Нет, всё не так, – только и сказала она.

– Но ведь Амара двойник, а Сайлас…

– Глупец, – чуть повысив голос, отрезала ведьма. – Амара не двойник, она – первая, она оригинал. И, когда Сайлас выпьет лекарство, она снова станет обычной девчонкой, какой и была до того, как украла моего жениха и мой эликсир, – почти прошипела она. Настроение у этой женщины менялось на удивление быстро. – А Сайлас, перестав быть вампиром, останется магом. И после смерти они ни за что не встретятся.

– Пока ты выполнил наш уговор лишь наполовину – выпил нашу милую Кэтрин до капли, – саркастично пояснил Деймон. – И Амара послужит для нас гарантией того, что ты вернёшь Бонни, а для тебя – стимулом.

Сайлас зарычал и рванулся вперёд, но Кэролайн немного усилила нажатие, и Амара судорожно вздохнула. Взгляд мага проследил за крошечной капелькой крови, стекающей по белой коже девушки. Ему пришлось отступить. Деймон удовлетворённо кивнул. Наблюдая за Деймоном, Елена чувствовала, как неподконтрольный ей ужас пробирается в каждую клеточку тела; умом она понимала, что всё это делается ради её подруги, и была согласна с каждым действием, но всё же ей было не по себе. Этот Деймон слишком напоминал ей того вампира, которого она повстречала давным-давно в особняке Сальваторе – кровожадного, беспринципного, беспощадного. Ей удалось изменить его в лучшую сторону – или, во всяком случае, она самонадеянно так считала, – но вот теперь она увидела, что эта сторона навсегда останется с ним, как жажда крови, как его звериные инстинкты.

Трель мобильного телефона разорвала густую тишину гостиной, заставив их всех вздрогнуть. Сайлас с жадностью следил за каждым нарочито неторопливым движением Сальваторе-старшего. Амара, казалось, уже не ждала освобождения – она безвольно повисла на руках у Форбс, полностью отдавшись на волю вампиров. Краем сознания Деймон отметил, что здесь она оказалась умнее и дальновиднее своего горемычного возлюбленного. Он-то ещё на что-то надеялся.

– Бонни жива! Она со мной! – не нужно было обладать чутким вампирским слухом, чтобы услышать радостный вопль Джереми по ту сторону телефонной линии.

Деймон кивнул. Для Елены и остальных это был сигнал. Оглянувшись, Елена увидела позади себя Стефана – в замешательстве никто не заметил, как он спустился со второго этажа. В руке его блеснул кинжал, и Гилберт, которая тоже сжимала в ладони приготовленный клинок, отступила. Стефан имел куда больше причин ненавидеть Сайласа и куда больше прав отомстить ему. К своему стыду, Елена почувствовала небывалое облегчение, когда поняла, что ей не придётся убивать могущественного мага. Похоже, она была всё ещё не готова к по-настоящему решительным действиям.

– Видишь, я выполнил свою часть договора. Отпусти её! – рыкнул он, ненавидяще глядя на Деймона.

– Да, ты поступил честно. Но отпустить я её не могу.

Короткий взмах руки послужил для Кэролайн сигналом к действию. Она лишь немного шевельнула рукой, и на шее Амары проступила изогнутая кровавая полоса. Глаза девушки остекленели, изо рта вырвалось неприятное бульканье, но и только. А от крика, который испустил Сайлас, кровь застыла в жилах. Не замечая ничего вокруг себя, он сделал несколько шагов вперёд, как раз вовремя, чтобы подхватить обмякшее тело возлюбленной. Как затравленный, но всё ещё смертоносный зверь, он озирался вокруг, взгляд его перебегал с Деймона на Кэролайн, с Кэролайн на Елену – словно он не мог выбрать, кто же станет его первой жертвой. Всё решил Стефан, одним прыжком преодолевший разделявшее их расстояние. Понадобилась доля секунды, чтобы кинжал, который Сальваторе держал в руках, косо вонзился между рёбер Сайласа до самой рукоятки. Взгляд мага остановился, он закашлялся и неловко склонился вперёд, как подрубленное дерево, придавливая собой неподвижную Амару.

Елена не смогла сдержать вздох облегчения. Всё было кончено.

========== Глава 17. Дар ==========

– Мы тут пытаемся разобраться, что такое твоя победа – чудо или ошибка.

– Привычка. (с)

Она прекрасно знала, как сильны вампиры; не раз в своей жизни ей приходилось чувствовать на себе их ужасающую силу, в которую непременно обращались их гнев, ненависть или презрение; но ни разу ещё ей не довелось ощутить силу совсем иного рода. Так что, когда Елена и Кэролайн неохотно разомкнули свои двойные объятия, Бонни не сразу осмелилась вдохнуть полной грудью. Ей казалось, что рёбра её вот-вот треснут, но, возможно, ощущение это усиливалось за счёт счастья, растущего в её груди. До последнего ведьма не желала верить в то, что им удастся вытащить её с той стороны, из этого жуткого Чистилища для ведьм, вампиров и оборотней. Ей так хотелось верить, но она боялась, что не выдержит их неудачи – ведь даже умереть от отчаяния она больше не могла. И всё же им это удалось; когда она почувствовала руку Джереми в своей руке, такую тёплую, живую, осязаемую… она думала, её сердце не выдержит этого счастливого потрясения. Но Джереми поймал её, когда колени Бонни подкосились, его объятия придали ей сил, его поцелуи иссушили её слёзы. И вот она здесь, в доме, который когда-то ненавидела, который когда-то казался ей воплощением зла. Она здесь, а вокруг неё лишь лица её друзей, озарённые радостью. Какой живительный котнтраст всё это составляло с тем, что Бонни пришлось видеть на той стороне. Она хотела забыться в этой чужой радости, забыть навсегда эти мучительные месяцы вдали от дома и друзей, но знала, что этого никогда не случится. Какая-то часть её всегда будет помнить о Чистилище и о тех несчастных, кому повезло не так, как ей, но эта новая жизнь была вторым шансом, благословенным даром, и Бонни не собиралась тратить его на сожаления.

Рука Джереми снова скользнула ей на талию – он словно бы боялся надолго отпустить её, как будто она снова могла ускользнуть, исчезнуть. Бонни смущённо опустила взгляд, и её подруги захихикали.

– Я всегда знала, что это возможно, – бодро проговорила Кэролайн, и искорки веселья в её взгляде на миг погасли, когда она посмотрела на Деймона. – А они не хотели мне верить, – девушка вызывающе вздёрнула подбородок. – Так что хорошо, что мы позаботились о том, чтобы в нашей комнате была ещё одна свободная кровать.

– По правде сказать, я не уверена, что готова сразу вернуться в колледж.

– Нет? Почему? – изумилась блондинка. – Ты столько пропустила, так что тебе нельзя терять и минуты.

– Вот именно, Кэр, – заметила Гилберт, – ведь Бонни пропустила не только вечеринку в честь Хэллоуина, но и весь семестр. Если она явится сейчас, то ей придётся сдавать экзамены.

Кэролайн равнодушно повела плечами. Елена вздохнула: как бы ни пыталась её подруга делать вид, что они обычные подростки, настоящие проблемы студентов оставались для них лишь забавной игрой.

– Мы ведь можем сделать так, чтобы Бонни сдала все экзамены на «отлично», – лукаво улыбнулась она. Определённо, Кэролайн Форбс не желала играть в игру под названием «обычная жизнь» по всем правилам. – А иначе, – голос вампирши вдруг зазвучал почти испуганно, – мы окажемся на разных курсах. Подумай об этом, Бонни! Мы и так провели слишком много времени порознь.

Кэролайн скрестила руки на груди, ожидая ответа подруги. Елена потупилась, и в гостиной повисло неловкое молчание. Ведьма кусала губы, борясь с желанием рассмеяться словам Форбс: так неестественно звучали они. Ведь ради неё они только что убили древнейшего мага и его возлюбленную; магия и кровь были неотделимы от их жизней, а Кэролайн волновалась о таких смехотворных проблемах, как проваленная сессия, пропущенные вечеринки и невозможность посещать совместные занятия! Она встретилась взглядом с Деймоном и увидела в голубых глазах вампира отражение собственного изумления. Бонни слегка кивнула мужчине в знак благодарности: всё это время он оставался в стороне от бурных проявлений радости, но она знала, что именно Деймон приложил больше всего сил к её возвращению. Возможно, он делал это вовсе и не ради неё самой, а ради тоскующей по подруге Елены, но, в конце концов, результат вышел что надо. Знала Бонни так же и о том, что ради этого Деймону пришлось пожертвовать добрыми отношениями с братом, и знала, какую душевную боль это причинило Сальваторе-старшему, хотя он и не подавал вида. Отсутствие Стефана отчётливо бросалось в глаза. И, хотя Джереми вкратце и поведал ей о том, что произошло с ним за время отсутствия Бонни, то, что он, возможно, вовсе не помнил её, было слабым утешением для Беннет. Она постаралась отвлечься, снова обратив внимание на спорящих подруг. То, как выглядели сейчас Кэролайн и Елена, заставило её недоумённо нахмуриться: обе девушки вдруг помрачнели, в зелёных глазах Кэролайн отчётливо читалось недовольство, а в карих глазах Гилберт – усталость. Что-то подсказывало Бонни, что это было вызвано вовсе не глупыми разногласиями по поводу её учёбы, а имело куда более глубокие и тёмные истоки, но вывод этот всё равно был неутешительным. Что произошло между её подругами, пока она оплакивала собственную несчастную судьбу в Чистилище? Если бы она чаще была с ними, она бы знала, что встало между её подругами. Но Бонни так редко видела обеих девушек с той стороны, не желая бередить собственные раны, что теперь ей оставалось лишь догадываться о причинах этой вдруг проявившейся неприязни. Желая лишить их хотя бы видимого предлога для ссоры, ведьма поспешно сказала:

– Я уже всё решила. Я начну учёбу с начала, с нового семестра. Завтра я напишу директору Уитмора письмо с какими-нибудь объяснениями и просьбой зачислить меня на первый курс.

– Да, это, пожалуй… Это будет разумным решением, – Кэролайн быстро отвела глаза.

Елена хотел было что-то сказать, но, подняв взгляд, увидела спускающегося по лестнице Стефна. Он не сводил глаз с ведьмы, но в них ни на долю секунды не мелькнуло узнавание. Гилберт стиснула зубы, сдерживая досаду: ей, как и каждому в этом доме было понятно, что последние два часа он вместе с Мередит Фелл хлопотал над бесчувственной Кэтрин, и даже появление в доме Бонни не заставило его появиться в гостиной раньше. Наблюдая за ним, Елена должна была признать, что, вероятно, сильные чувства толкают его на то, чтобы вновь и вновь сохранять жизнь Кэтрин, но девушка попросту не хотела с этим смириться. Она не желала принимать того, что девушка, которую она так отчаянно ненавидела, ненавидела всеми фибрами своей души, вновь завладела Стефаном, который так же её ненавидел. Возможно, Пирс очень скоро отправится на тот свет – с такой кровопотерей не выживают, если не вмешается чудо – значит, можно немного и потерпеть. Потом Стефан вновь станет самим собой – или, во всяком случае, таким, каким она привыкла его видеть. Нужно только немного подождать.

– Я рад, что ты вернулась, – произнёс Стефан, остановившись на нижней ступеньке.

Некоторое время Стефан не решался подойти к ведьме. Её облик отчего-то стал для младшего Сальваторе неожиданностью, и он попытался отыскать в нём хоть что-то знакомое. Напрасно. Но всё же в той жизни, которую он потерял, они были близкими друзьями, и Бонни Беннет ждала от него приветственных слов, теплоты, радости – всё это отчётливо читалось в её взгляде. Стефан шагнул к ней, заключая девушку в объятия, и тепло, которое он вдруг почувствовал в своём сердце, лучше любых воспоминаний сказало ему о том, как близки они были с Бонни до всех этих ужасных событий. Краем глаза он увидел старшего брата, который, глядя на них, не сумел сдержать удовлетворённую усмешку. Стефан всё ещё был чрезвычайно зол на Деймона за то, как легко и безрассудно он играл чужими жизнями, но теперь он намного лучше понимал причину, ради которой его брат совершил все эти ужасные поступки. Эти тёмные бархатные глаза, смотревшие так открыто, доверчиво, счастливо, и улыбка Бонни, эта всеобщая радость, вероятно, стоили одной ненавистной всем жизни.

***

– Я ещё не видела, чтобы человек потерял столько крови и выжил.

Этот голос казался ей знакомым. Нет, Кэтрин была совершенно уверена в том, что слышала его уже однажды, и, возможно, чувствовала себя так же ужасно тогда. Во всяком случае в её сознании, окутанном странным маревом, этот мягкий голос с нотками изумления навсегда был связан с болью и страхом. Девушка попыталась свернуться калачиком, закрываясь, и отползти подальше от обладателя этого голоса, просто на всякий случай, но чьи-то сильные руки удержали её от лишних движений.

– Я дал ей своей крови, но не уверен, что это поможет.

Этот голос тоже был ей знаком, но, в отличие от другого, он будил в ней чувства, которые она бы не хотела иметь в своём сердце. К этому голосу она тянулась всем своим существом, он сулил ей защиту и ласку. Кэтрин слепо пошарила рукой в поисках тех тёплых сильных ладоней, но пальцы её то и дело натыкались на прохладную гладкую ткань. Простыни. Или саван? Непроницаемая тьма, стоящая перед её глазами, с одинаковой вероятностью могла быть темнотой больничной палаты или спальни или же могилы и заколоченного гроба. И самое страшное, что Кэтрин Пирс не знала, где бы ей больше хотелось оказаться.

– Я сделала, что могла. Теперь всё зависит только от неё.

– Она сильная.

– Она борется, но может проиграть.

Зазвучали удаляющиеся шаги, тихонько закрылась дверь. Приглушённые расстоянием и деревянной преградой, до слуха Кэтрин донеслись другие голоса, которые она различала слишком смутно. Сознание её упорно цеплялось за последнее слово, как будто оно повисло в воздухе, вдруг обретя материальные формы. Кэтрин Пирс никогда не проигрывала, никому. Но почему же сейчас она чувствовала себя такой слабой, как котёнок, и совершенно неспособной бороться? Ей хотелось рассмеяться в лицо незнакомке, пророчащей ей провал, доказать ей, что она не права, но и на это сил у девушки тоже больше не осталось. Впрочем, и это чувство не было для неё в новинку. Возможно, что-то подобное уже происходило с ней однажды. Возможно, когда-то она уже лежала распластанная, раздавленная, мечущаяся в пучине отчаяния и необъяснимого страха перед тьмой, окутавшей её. Но тогда она нашла выход – она точно помнила это. Значит, должна найти и сейчас. Она должна вернуться к жизни, к Стефану и своей недавно обретённой дочери, к тому немногому, что ей ещё дорого в этом мире… к боли и разочарованиям, подстерегающим её на каждом шагу, к ненависти, окружающей её… Хотела ли она этого? Или проще раствориться в этой убаюкивающей тьме, отдаться ей, превратиться в песчинку, атом, пыль?

Кэтрин почувствовала движение совсем рядом с собой и вдруг вздрогнула. Что несло в себе оно, угрозу или доброту? Она была слепа и глуха, беспомощна перед незнакомцем рядом с нею, и это могло стоить ей жизни. Инстинкты, всегда говорившие в ней громче других чувств, сработали тотчас же, и Пирс забыла о своих недавних сомнениях, о мимолётном желании умереть и раствориться в небытие. Сперва она должна удостовериться в том, что жизнь её всё ещё в её руках, принадлежит ей, что решать, жить ей или умереть, может одна лишь Кэтрин Пирс. Огромным усилием воли девушка заставила себя открыть глаза. На неё внимательно смотрели такие знакомые зелёные глаза, и на сердце у Кэтрин тотчас стало невероятно легко.

– Очнулась, – заметил Стефан.

Она мгновенно узнала этот голос, который всего несколько минут убеждал сомневающуюся незнакомку в её силе. Но теперь этот голос был совсем другим, пустым и тусклым, и говорил вампир словно бы нехотя. Кэтрин попробовала что-то сказать, но ей едва удалось разлепить пересохшие губы, чтобы сквозь них вырвалось невразумительное сдавленное шипение. Стефан сейчас же подал ей стакан воды с прикроватной тумбочке, и девушка жадно припала к сосуду с прохладной жидкостью. Вода перелилась через край, намочив простынь и ночную рубашку Кэтрин, стекала по подбородку, но в эту минуту ей было плевать на всё. Вода означала жизнь, и в эти мгновения Пирс окончательно поняла, что она всё ещё не готова распрощаться с жизнью, как бы ни мало радостей было в ней. Отставив опустевший стакан, она вытерла тыльной стороной ладони губы и вопросительно посмотрела на Стефана.

– Ты потеряла много крови, – только и сказал он.

На языке у Кэтрин вертелось много слов и ещё больше вопросов: от благодарностей и слов любви до упрёков и жалоб. Но сказала она только одно, то, что больше всего волновало её и заставляло сердце неистово плясать в груди:

– Надеюсь, это действительно ты.

Мгновения тишины казались ей вечностью. Если это Сайлас, ещё одна его подлость, она найдёт способ умереть здесь и сейчас, лишь бы только не оказаться снова в его руках.

– Сайлас мёртв, теперь уже точно, так что сомнений никаких, – усмехнулся вампир.

Протянув руку к шее, Кэтрин обнаружила там пластырь. Все ощущения потихоньку возвращались к ней, и теперь девушка чувствовала, как неприятно тянет кожу в том месте. Возвращались и воспоминания: Стефан, вдруг обернувшийся её самым худшим кошмаром; Деймон, внимательно наблюдающий за её медленной смертью; Елена Гилберт, её собственное отражение, и выражение ужаса в её карих глазах. Должно быть, там бы и Стефан, и, должно быть, именно он и вырвал её из лап смерти.

– Надеюсь, оно того стоило, – сухо проговорила Кэтрин.

– Я советую не спрашивать, стоила ли жизнь Бонни твоей у Деймона или Елены. Ответ тебе не понравится.

Брови девушки поползли вверх.

– А-а-а, Бонни Беннет, вот как? Деймону всё-таки удалось воплотить свои грёзы в жизнь? Надеюсь, малышка Елена довольна?

– Не только она. Впрочем, о чём теперь жалеть? Бонни снова с теми, кто её любит, Сайлас больше никогда не потревожит нас, да и ты, – он смерил Пирс взглядом, – жива.

– И думаю, что за это мне стоит благодарить тебя одного.

Стефан покачал головой.

– Не стоит благодарностей.

Кэтрин только пожала плечами. Она была ещё слишком слаба, чтобы вести длинные беседы, и, кажется, все свои силы растратила на сарказм. Несмотря на то, что Стефан старался казаться безразличным, его беспокоил вид девушки: она была чрезвычайно бледна, под глазами залегли тёмные тени, губы пересохли и потрескались. Мередит Фелл разводила руками, глядя на Кэтрин, и не решалась предугадать, как пойдёт выздоровление девушки. Болезнь и долгая борьба за жизнь изнурили её, и ничего больше в ней не напоминало о той девушке, к ногам которой так легко падали мужчины. К ногам которой когда-то пал и сам Стефан. И это беспокойство, которое он ощущал, смущало самого вампира. Разве не должен был бы он быть зол на неё или хотя бы безразличен к ней после всего, что было между ними за его долгую жизнь? Но Стефан снова спас ей жизнь, хотя это можно было бы посчитать оплатой одного из множества долгов, но ведь он и сейчас здесь, у её постели, подаёт ей воду и печётся о её здоровье!

– Я поздравляю тебя, – выдавил из себя вампир, чтобы хоть чем-то разбить гнетущую тишину, повисшую между ними, – ведь ты снова победила смерть.

Губы Кэтрин тронула лёгкая улыбка.

– Только благодаря тебе, – тихо ответила она. Её рука скользнула по простыне, и в следующую секунду пальцы её уже сжимали руку Стефана.

Ему понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что происходит. Он всегда старался избегать прикосновений Кэтрин, которые действовали на него, как дурман, кроме тех моментов, когда это было неизбежно. Но сейчас она застала Сальваторе врасплох. Тепло побежало от кончиков его пальцев к самому сердцу, отогревая, вызывая ненужные воспоминания. Ловушка раскрылась. Кэтрин, как заворожённая, смотрела на их переплетённые пальцы, и Стефан был готов поклясться, что она, чёрт её дери, чувствует то же самое. Огромным усилием воли он прервал эту связь, разомкнув рукопожатие, пока капкан не захлопнулся.

– Я не хочу, чтобы ты считала себя чем-то обязанной мне, – не глядя на неё, ответил Стефан. – Считай, что это мой дар тебе, Кэтрин, шанс начать всё заново.

Он не смотрел на неё, а потому не видел, как блеснули её глаза при этих словах. Когда вампир поднял голову, Кэтрин рассматривала свои бледные пальцы. Она ничего не ответила, а потому парень тихо вышел из комнаты и притворил за собой дверь. Прислонившись к прохладной стене в коридоре, он пытался прогнать навек отпечатавшийся в сознании образ Кэтрин, понимая, что это невозможно. Кэтрин не покинет его, как и он не покинет её, ведь, похоже, он единственный, кто пока ещё готов защищать её, слабую и беззащитную, от опасностей этого мира. И в этом его спасение и его погибель; в в том и дар его, и проклятие.

========== Глава 18. Терапия. Часть 1 ==========

– Кэтрин, а мы с тобой живы?

– На этот вопрос невозможно ответить. Нет однозначных терминов. (с)

После гулкой тишины особняка беззаботный шум «Мистик Грилля» действовал на Стефана ободряюще. Он знал, что некоторое время назад, пока он сражался с возвращающимися воспоминаниями, его старший брат вот так же укрывался в какофонии звуков бара от неопределённости в их отношениях. Теперь же воспоминания Сальваторе-младшего вернулись в полной мере, и теперь уже Стефан искал убежища, в котором мог бы спрятаться от настороженных взглядов Деймона, осторожных, мягких фраз Елены и, конечно же, Кэтрин. Эта девушка поправлялась медленно, но неуклонно, так что им оставалось лишь дивиться силе, всё ещё живущей в этом обескровленном организме. И всё же, в свете того, что именно Кэтрин Пирс была одной из главных героинь его возвращающихся воспоминаний, теперь, когда ей больше не грозила опасность со стороны Деймона или ещё кого-либо, Стефан поспешил покончить с ролью её рыцаря и спасителя. Глупо было, вернув себе память с таким трудом, совершать уже однажды совершённые ошибки. А ведь ещё немного, и спасать нужно было бы его самого.

Стефан с сомнением посмотрел на бокал в руке и на почти пустую бутылку виски. Алкоголь был, кажется, последним пунктом в длинном списке того, что могло примирить его с реальностью, любезно набросанном для него Кэролайн Форбс. Эта неугомонная вампирша между экзаменами, которые она не желала пропускать, и университетскими вечеринками, которые она взялась организовывать в Уитморе, нашла время, чтобы заехать в Мистик Фоллз и проведать его. Несмотря ни на что, Стефан был благодарен ей за это; девушка являла собой приятный контраст с Еленой, у которой по большей части был виноватый и смущённый вид, и его братом. Отношения его с Деймоном всё ещё были хрупкими, на грани взрыва и отчуждения: память о некоторых давних и не слишком поступках старшего брата не давала покоя Стефану, лишь укрепляя незримую стену между ними. Непонимание, недоверие, холодность и толика презрения – всё то, что годами копилось в каждом из них по отношению к другому, всё то, что они скрывали за притворными улыбками и настоящим сарказмом, теперь вырвалось на свободу, разрослось, словно ядовитый цветок, отравивший их души. То, как Деймон поступил по отношению к Кэтрин, наводило младшего Сальваторе на неприятный мысли о том, что его брат поступит подобным образом с любым, если в том будет его выгода, даже с родным человеком; то, что Деймон забыл о нём на долгие месяцы и удовольствовался его двойником, уязвляло и причиняло боль. Конечно, теперь Сальваторе-старший всячески пытался показывать свою привязанность к Стефану, но – и Стефан помнил это – подобные проявления чувств никогда не были сильной стороной Деймона. Вот и теперь порой отголоски старых обид и недомолвок давали о себе знать, и принять своеобразную любовь брата младшему Сальваторе было тяжелее, чем когда-либо. Стефан бежал и от этого тоже – от Деймона и от себя, – стараясь утопить свои сомнения в брате и в себе в виски. Но алкоголь, как и все предыдущие способы, совершенно не помогал.

В списке Кэролайн оставалось ещё несколько пунктов, не внушающих, впрочем, Стефану никакого доверия и совершенно его не обнадёживающих. Одним из них были разной степени искренности любовные привязанности. Что вкладывала в это понятие Форбс, он предпочёл бы не знать – сложные взаимоотношения девушки с Тайлером и Клаусом не могли не наложить своего отпечатка на когда-то романтическую Кэролайн. По счастью, даже выступая в роли его психотерапевта, она позволяла ему интерпретировать каждый из пунктов по своему разумению. И, положа руку на сердце, выполнить этот пункт было проще всего: за несколько часов, которые Стефан коротал в баре, с десяток девушек подсело к нему, польстившись на его одиночество, грустную задумчивость и бутылку виски. Однако, стоило ему поднять на них взгляд и прямо посмотреть в их лица, как что-то неумолимо менялось в девушках, улыбки стирались с лиц, в глазах потухал зажёгшийся было интерес; ни одна из них не задержалась на стуле напротив дольше пяти минут. Но, только подняв глаза на непрошенную гостью, Стефан понял, что от этой ему так легко не избавиться. Потому что за его столиком сидела Кэтрин Пирс, а пустой стакан и початая бутылка такого же, как у него, золотистого напитка, красноречиво говорили о том, зачем она здесь. В отличие от Стефана, девушка уже была пьяна: взгляд её затуманился, движения стали слишком плавными, осторожными, словно она боялась сделать что-то не так.

– Вот и ты, – заключила она, плеснув в свой стакан алкоголь. Отсалютовав ему стаканом, Кэтрин сделала внушительный глоток виски. – Составлю тебе компанию.

– Спасибо, обойдусь, – сухо проговорил Стефан, поднимаясь.

– Постой… – почти жалобно протянула она. – Может быть, ты в таком случае составишь мне компанию? – девушка улыбнулась, и Сальваторе в очередной раз понял, отчего столько мужчин, не раздумывая, сложили свои жизни к ногам Кэтрин. Подчиняясь этим чарам, он и сам вернулся на место.

– А разве ты уже достаточно здорова, чтобы напиваться?

Кэтрин хитро прищурилась.

– А разве тебе есть до этого дело?

Брови Стефана изумлённо поползли вверх. Он удивлялся непробиваемой броне сарказма, присущей этой девушке. Пьяная или трезвая, здоровая или умирающая, вампир или человек, Кэтрин всегда была остра на язык, и никогда за её едкими словами нельзя было разглядеть её настоящей души. Стефану это удалось всего несколько раз: дважды когда Кэтрин под его опекой металась между жизнью и смертью, слишком слабая, чтобы удержать привычную маску, и несколько раз, когда она вдруг являлась, чтобы попробовать спасти ему жизнь. Удавалось ли это другим?

– Может быть, я беспокоюсь, – небрежно ответил он после недолгого молчания.

Она вдруг наклонилась вперёд, ближе к нему, карие глаза впились в его лицо внимательным, ищущим взглядом.

– Ты – беспокоишься?! – воскликнула она изумлённо.

– В конце концов, я спас тебе жизнь. Не хотелось бы, чтобы мои усилия были напрасными.

В глазах Кэтрин что-то словно бы погасло. Девушка опустила ресницы и отвернулась. Указательный палец Пирс что-то бессмысленно чертил на гладком стекле стакана.

– И всё же, – уже мягче спросил он, – что за повод?

– Можно подумать, у меня их нет, – хмыкнула она всё также в сторону. – Я старею и умираю, чего, я думала, со мной всё же не произойдёт. И я совершенно не подхожу на роль матери – моя дочь меня ненавидит.

Похоже, именно последнее и подкосило Кэтрин. Невольно Стефан заметил их сходство: оба балансирующие на грани жизни и смерти, растерянные, вынужденные привыкать к своим новым непривлекательным судьбам, одинокие, отвергнутые самыми близкими людьми, снедаемые страхом неизвестности. Всё, на чём строилась их прежняя жизнь, разрушилось, а их мир перевернулся с ног на голову. В голову Стефану пришла совершенно неуместная мысль, что только они могут помочь друг другу, потому что только они понимают, каково другому. Но вампир поспешил отвергнуть эту опасную мысль.

– Ты не знаешь её, а она – тебя. И потом, разве ты не отвергла её? Чего же ты хочешь?

– Да, но я признала, что это была моя ошибка. Выпьем же за это, – Стефан тоже налил себе и выпил. – После того, как я едва не умерла дважды за такое короткое время, я решила всё же немного пересмотреть свою жизнь. И я отправилась к Наде с повинной, ведь вряд ли у меня осталось много времени. Конечно, было сложно: она уже большая девочка, ей четыреста лет. Но мне пришлось убить её парня, – Кэтрин криво улыбнулась, – так что, думаю, наши отношения испорчены навсегда.

– Убить её парня? Хорошенькое начало.

– Это долгая история, но для тебя она не должна иметь значения. Говорю же, роль заботливой матери не для меня, не стоит и стараться. Возможно, это просто ещё одно подтверждение того, что Кэтрин Пирс – бесчувственное, эгоистичное чудовище. Но ты это давно знаешь, ведь так? – это вышло почти грубо, и она тут же смягчилась. – Ну, а ты? Ты бессмертен, тебя не ненавидит большинство окружающих тебя людей, больше того – у тебя есть семья, и нет детей, с которыми нужно наладить отношения. Что за беду ты топишь в стакане, Стефан?

– У меня есть брат, с которым я не могу наладить отношения. Несмотря на то, что я всё вспомнил, я до сих пор не могу понять, любит меня Деймон или ненавидит, боится и хочет избавиться или наоборот. И я не знаю, люблю его я или ненавижу. Возможно, это именно из-за того, что я всё вспомнил.

– И? – она жестом попросила его продолжать. У Стефана возникло неприятное чувство, что Кэтрин способна читать его мысли.

– И много раз на дню я снова и снова тону, закрытый в сейфе. Но ведь ты это и так знаешь, – он в упор посмотрел на неё.