Текст книги "Веледар (СИ)"
Автор книги: Bastard92
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)
– Нет, – покачала головой Селена. – Не я сделаю…
Руки ее рухнули плетьми, и огонь погас мгновенно, не оставив даже тлеющих поленьев в гнезде кострища, но Вель мог поклясться, что за секунду до этого узрел среди ветвей, высоко в кроне дуба, огромный, выбеленный временем череп вепря о семи оленьих рогах.
А затем наступила тишина…
Наемник не знал, сколько она длилась, секунду или больше. После яркого света костра наступившая вокруг тьма казалась непроницаемой. Он заморгал часто, пытаясь привыкнуть к темноте и разглядеть хоть что-то… А потом земля под его ногами задрожала.
Тишину разорвали испуганные возгласы разбойников, но их тут же заглушил шорох леса. По кронам вокруг поляны будто прокатилась невидимая волна, захрустели, ломаясь, ветки, истерически закричали ночные птицы, захрипели испуганные кони. Вель закрутился волчком, следуя за звуком, выставив перед собой топор. А потом тонкие пальцы схватили его за плечо, потянули в сторону…
Все еще тщась разглядеть хоть что-то, он сделал неуверенный шаг и угодил в объятья ведьмы. Она обхватила его за талию, прижалась, шепнула:
– Закрой глаза и не двигайся.
И он послушался.
Шорох и треск дубовых крон стих так же внезапно, как и начался. Кто-то побежал прочь с поляны, тяжело дыша, поскуливая от ужаса, и тут же закричал страшно, истошно. Шаги оборвались, вопль захлебнулся, прервавшись тошнотворным хрустом и бульканьем. Снова тишина…
Где-то рядом испуганный осипший голос начал читать молитву, торопливо проглатывая слова, захлебываясь. Земля снова задрожала, Вель почувствовал, как под его ступней вздыбился на мгновение мох, опал снова… Что-то огромное будто проползло мимо, прокатилось волной, захрустели сухие ветки, и молящийся вскрикнул жалобно, затих…
Вель приоткрыл глаза, но тонкие руки на его талии тут же превратились в стальные клещи, сдавливая, мешая дышать…
– Не смотри!
Он быстро закрыл глаза обратно, зажмурился до кровавой мошки под веками и уткнулся лицом в макушку Селены, в мягкие, пахнущие дикими травами волосы.
А вокруг все жило и дрожало, снова хрустели ветки, снова в панике кричали разбойники, молясь, матерясь и просто рыдая от ужаса. Кто-то пробежал мимо, и тут же следом задрожала, вздыбилась земля, будто убегающего преследовал огромный полоз. Вопль, хруст ломаемых костей и запах сырой земли…
Лес шумел, неистовствовал, скрипели вековые стволы, заглушая людские крики, и среди этой какофонии Вель отчетливо вдруг расслышал высокий голос Селены. Она напевала…
Где-то там, за высокой горой,
Ходит Леший с большой головой.
За оврагом крутым,
За глубокой рекой
Не изба с трубой,
И не терем с ларцом…
Вель сосредоточился на ее голосе, вслушиваясь в слова старой детской песенки, смутно знакомой. Обнял девушку в ответ, уронив бесполезный топор куда-то под ноги. Лес шумел, ведьма пела:
В темной чаще густой
Под холодной луной
Ходит Леший по пятам,
Дышит в спину мне,
Ходит Леший тут и там,
Прячется во тьме…
Наемник вдруг осознал, что вокруг стало тихо, что нет больше ни людских воплей, ни страшного треска, а голос Селены все еще звучит, сливаясь с легким шорохом густой листвы, тревожимой ночным ветром.
Вскоре и она допела свою песню, замолчала на мгновение, а затем шепнула:
– Испугался?
Он почувствовал ее теплое дыхание на своей груди сквозь ткань рубахи, спросил:
– Глаза открыть можно?
– Да.
Вель завертел головой, осматриваясь, не спеша, впрочем, выпускать Селену из объятий. Она мягко высвободилась сама, устало взмахнула рукой. Вновь вспыхнул костер, быстро разгораясь, освещая поляну дрожащим светом. Окружающий мир вернулся на круги своя, будто ничего и не было. Снова вокруг только тихий ночной лес. На мягком, влажном мху на небольшом отдалении валялся его меч, еще чуть дальше – пустые ножны рядом с распотрошенной сумкой Селены. Загадочно поблескивал на свету тот самый красивый камень, оставшийся лежать возле кострища. Неожиданно спокойные кони стояли на краю поляны, и в их больших глазах отражалось теплое пламя. Разбойников не было. Ни тел, ни следов, ничего…
Ведьма побрела, пошатываясь, к костру, подбирая по дороге свою сумку. Вель остался стоять на месте, все еще гадая, что случилось с ними, и было ли это на самом деле, все еще не решаясь спросить о судьбе людей, напавших на них.
Едва Селена нагнулась, чтобы поднять свой камень, как пламя костра полыхнуло синим и погасло снова. Поляна опять погрузилась во тьму, но то была обычная ночная тьма, милая сердцу наемника, как старая подруга.
Про духа, который должен был явиться сегодня в последний раз, они совсем забыли во всей этой кутерьме. Селена испуганно замерла, когда воздух перед ней замерцал белесой дымкой, принимая очертания человеческого силуэта, но Вель вовсе не собирался подвергать ее жизнь опасности. Снова.
Подхватив с земли топор, он кинулся к ведьме, сгреб ее в охапку и наотмашь рубанул полупрозрачный туман, который тут же рассеялся молочным дымом. Где-то высоко над их головами завыло, застонало, набирая обороты, вновь пугая лошадей, а наемник уже вспахивал податливый мох топорищем, рисуя круг, и шептал одними губами какую-то полузабытую молитву…
А потом она сидела на его коленях, сжавшись в комок, спрятав лицо в тонких ладонях, и он снова баюкал ее, ища глазами духа и держа наготове топор, но дух больше не приближался, только выл в верхушках деревьев.
Так прошел час, за ним второй. Ведьма в его руках обмякла, уснула, только длинные ресницы подрагивали от тревожных снов, а Вель слышал, как бьется ее сердце: так похоже на его собственное, такое… человеческое.
Летняя ночь была темна, но коротка, и когда поверх дубовых крон упали первые лучи солнца, Вель, наконец, закрыл глаза, опускаясь в мох, увлекая спящую Селену за собой. И долго гладил ее по волосам, прежде чем заснул сам.
(1) Леваши – это постное русское лакомство: толченые ягоды (калина, рябина, малина), высушенные в натопленной печи в виде лепешек.
========== Глава 8. ==========
Вель проснулся и растянул губы в улыбке прежде, чем открыть глаза. Солнце пекло сквозь веки, из чего он заключил, что они, видать, проспали почти до полудня…
Они? Вель вдруг понял, что уже не ощущает на своем плече тяжести, а под руками его только мох и палые листья. Распахнул глаза, резко сел и заозирался. Сердце пропустило один удар и упало куда-то в желудок, тревожно забившись уже там.
– Здесь я, – голос Селены прозвучал у него за спиной.
Наемник развернулся, отыскивая ее взглядом. Ведьма сидела неподалеку на земле, свежая, умытая, и расчесывала деревянным гребнем свои волосы, а они отливали золотом в солнечном свете.
– Ты… как? – он не нашелся больше, с чего начинать разговор.
– Бывало и лучше, – ответила она, на него не глядя.
– Ночью… Это леший был, да?
– Попридержи язык, накличешь. Хозяин это был лесной.
– Ты же вчера песню пела…
– Мне можно. А ты не поминай зазря.
– Хорошо, – кивнул он. – Не буду, – встал с земли, потянулся до хруста в спине. Рубаха от утренней росы липла к телу, и он стащил ее через голову. – Костер хоть можно развести?
Ведьма, наконец, взглянула на него из-под ресниц, взмахнула рукой, и в многострадальном кострище весело вспыхнуло пламя.
Они молчали. Вель сушил рубаху у огня, а Селена, завернув волосы в тугой узел, копалась в своей сумке, старательно ища что-то. Затем, не найдя, тяжело вздохнула.
– Случилось что? – осторожно спросил наемник.
– Случилось. Без денег мы остались. Хорошо хоть камни не увели.
– Так их же всех вчера… Поискать твой кошель надо.
– Не всех, – покачала головой ведьма. – Удрал один, молодой самый. Молодой, но не глупый. Обманул хозяина.
– А как его можно обмануть?
– Есть способы… Рубаху наизнанку вывернуть… Какая разница теперь?
– Да бог с ними, с деньгами, – легкомысленно отмахнулся Вель. – Главное, что мы живы остались.
– Если ты не заметил, то с серебром в кармане путешествовать сподручнее, – обозлилась ведьма.
– И что теперь? Горевать будем или проблему решать?
Селена покачала головой досадливо, будто ей приходилось объяснять простые вещи недалекому ребенку, и сердито швырнула свою сумку на мох.
– Мы сглупили с тобой, – раздраженно вздохнула она. – Разбойники эти, видать, часто здесь промышляли. Мост с реки неспроста пропал. Они разорили, а потом путников в лесу поджидали.
– Ну ты им задала жару. Впору идти в город, старосте на поклон, и просить награду за головы опасной банды. Только вот голов нет… Вообще ничего не осталось, видать л… лесной хозяин пожрал.
– Вот тут ты прав, к городскому старосте идти придется. Денег надо заработать хотя бы на ночлег.
– Силки стоит проверить. Авось, попалось пару зайцев, продадим.
– Что ж, ступай, – кивнула Селена.
– Со мной пойдешь, – решительно заявил Вель, натягивая на себя рубаху, которая уже высохла, да жаль, чище не стала… – Я тебя одну больше оставлять не собираюсь.
Может, ему только почудилось, а может она действительно вздрогнула от этих слов, но он в любом случае поспешил стыдливо отвести свой взгляд. Поискал глазами меч, так и брошенный вчера на земле, а затем пошел к лошадям.
– Ну что, родимые, натерпелись страху? – молвил он, подставляя ладони под мягкие лошадиные носы. – Я сам натерпелся. В каких только передрягах не бывал, а стоило с ведьмой связаться, как пошло-поехало: духи, домовые, цари лесные… К реке вас страшно вести, небось мавка привяжется да и утопит.
– Ты же не трус, наемник, – насмешливый голос Селены прозвучал рядом, и Вель обернулся. Она стояла так близко, что он мог ресницы ее пересчитать, если бы она ему позволила смотреть в ее глаза. Но она отвернула лицо, глядя в лесную чащу.
– Так ведь не за себя боялся, – проговорил он тихо, но она услышала, наморщила нос, хорошенький такой, слегка вздернутый, гордый…
– Какая разница? Договор у нас, забыл? Умру я прежде, чем ты к Агвиду в столицу меня отведешь, – умрешь и сам.
– Так ты думаешь, я из-за договора?
– А ты опять мне песню споешь о том, как за семь дней ко мне привязался? – спросила она. – Пошли силки твои проверять, да в город ехать надо. Дел у нас там много…
***
Он рассматривал меня непрерывно с тех самых пор, как мы выехали из леса на дорогу и двинулись в сторону города. Специально отстал, и теперь сверлил мою спину глазами так, что аж между лопаток зудело. А каждый раз, как я оборачивалась, смело встречал мой взгляд и белозубо улыбался, и я не находила, что ему сказать, а потому снова поворачивала голову в сторону дороги. Наконец, не выдержала, спросила, старательно добавляя в голос презрения:
– А что ты умеешь, наемник, кроме как топором махать да зайцев губить?
– Мы же уже это обсуждали, – он будто даже обрадовался тому, что я решила завести разговор, и быстро поравнял своего коня с моим.
– Нам деньги нужны. Зарабатывать умеешь, или мне одной придется?
– Тебе не придется, я заработаю.
– Языком чесать будешь? В городе праздник сегодня, паяцы нарасхват.
– Ох, если бы мне за речистость мою платили, – он мечтательно закатил глаза в безмятежно-голубое небо и цокнул языком. – Я бы тогда… ух!
– Ух?
– Ага! Сперва купил бы самую большую бочку, какая есть. Залил бы ее медом под завязку, и в том меду утопил бы твоего ярла, а труп потом на съедение муравьям.
– Избавь меня от подробностей, – поморщилась я.
– А еще, – вдохновенно продолжал наемник. – Терем бы себе выстроил огромный, завел бы конюшни, девок красивых в услужение. По двору бы своему расхаживал в щелках да жемчугах заморских. А тебе купил бы нарядов разных и камней самоцветных, а не этой твоей гальки…
– Что бы ты в камнях понимал, чучело, – я отчаянно сражалась с желанием улыбнуться. – Впрочем, вещаешь забавно, держи, заслужил! – и я швырнула ему единственную серебряную монету, которая завалялась в моей сумке. Он поймал ее, не глядя, зажал в кулаке.
– Вот видишь, уже начал зарабатывать!
Я все же не выдержала, рассмеялась, и он довольно улыбнулся в ответ. Я только сейчас заметила, что улыбку его обрамляют ямочки, похожие на два полумесяца, которые любуются друг другом, отчего лицо наемника светлеет, а в серафинитовых (1) глазах начинают плясать озорные черти.
– Ну, ладно, – молвил он, когда я отсмеялась. – С моими талантами мы определились. А к старосте тебе зачем?
– Поговорить, расспросить. Он многое про свой город знать должен. Авось, подкинет работенку.
– А на костер не пошлет? Хотя, что тебе тот костер…
– Не пошлет. Мы в Агвидовых землях еще, а тут, если ты не заметил, к ведьмам проще относятся. Как к меньшему злу, от которого можно получить пользу.
– Меньшему? – удивился он. – А что же тогда большее зло?
– Неурожай. Засуха или, наоборот, большой паводок. Бесплодие, мужское бессилье. Нечисть всякая…
– Ты и с нечистью управляться умеешь?
– Раньше все умели. Мир простой был и понятный: соблюдай правила, и беда минует. А потом пришли попы ваши., – я раздраженно махнула рукой.
– Тем не менее, нечисть нашей веры боится. И дух твой не посмел сегодня ночью ко мне приближаться.
– Как и хозяин лесной тебя не тронул благодаря моему заговору.
– Уела, ведьма, – он поднял раскрытые ладони перед собой и вновь обезоруживающе улыбнулся, так что у меня отпало всякое желание спорить. – Значит, кикимор гонять будешь? Много за это платят?
– Не так много, как за дары… Но дары нельзя больше забирать, пока поход наш не окончится. Еще один дух на хвосте нам точно не нужен.
– Да ладно тебе. Мы же сегодня ночью отличный метод нашли., – Вель лукаво мне подмигнул. – Ляжешь спать со мной снова, духи тебя и не тронут.
– Зубы давно не болели? – прищурилась я.
– Ради твоей безопасности я готов потерпеть, – этот нахал сдвинул хищные, разлетающиеся к висками брови, делая серьезную мину, но тут же нагло заржал, увидев выражение моего лица. – Да шучу я. Ни в жизнь больше к тебе в постель не полезу…
Я прижгла его взглядом и отвернулась уже к дороге, как он продолжил:
– Пока сама не попросишь, – а потом пришпорил коня и умчался вперед по пыльной дороге, на дальнем конце которой уже виднелся город, только мелькнул на последок ямочками-полумесяцами.
***
Городской староста отбивал крепкими пальцами дробь на дубовом столе и задумчиво меня оглядывал, как оглядывают подаренный половик, решая, в какой угол избы его кинуть, чтобы ходить потом и не спотыкаться.
– Это честь для меня, конечно, – протянул он так, что дурак бы понял: мой визит стал для него не большей честью, чем если б дочь родная ему в подоле от неизвестно кого принесла. – Гостья от самого Агвида… Но и ты меня пойми: у нас тут своя ведунья, и обижать ее не хочется. Ты-то уедешь через день-два, а с ней нам еще жить и жить бок о бок.
– Понимаю, – покорно кивнула я. – Но ведь праздник на носу. Одна она небось не справляется. А я в травах смыслю хорошо, воду могу заговорить. Меня ведь, уважаемый, неподалеку от твоего города ограбили…
Староста поморщился, будто я ему на застаревшую мозоль наступила, но упрямо покачал головой:
– Не могу, не гневайся. Наша ведьма – вздорная баба, и глаз у нее дурной. В позапрошлом году поп к нам заезжал, проповедовал. Сунулся к Демире, призывал ее от колдовства отречься…
– И что?
– И ничего. Нашли его потом рыбаки ниже по течению. Уплыл бы дальше, если б рясой за корягу не зацепился.
– Я смотрю, она у вас вообще страху не ведает.
– А ты поди, докажи. А зазря обвинять… Себе дороже выйдет, – вздохнул староста. – В общем, не проси. Нет для тебя работы. И вообще я бы тебе советовал не глаголить здесь шибко, что ты ведьма…
– Неужели ты думаешь? – я зло прищурилась и привстала с лавки, подаваясь к нему через стол. – Что я вашей закликухи местной испугаюсь? Посмеет рот открыть или хотя бы глянуть криво в мою сторону – трухой в собственные сапоги осыпется и развеется потом по ветру, и носить ее этот ветер по топям да по болотам будет, а дух ее следом плестись станет, не зная покоя до скончания времен!
Только договорив, я заметила, что староста отшатнулся от меня, чуть с лавки не падая, да так и застыл, сверля меня испуганным взглядом. Перестаралась…
Вздохнув, я уселась обратно на лавку. Да, пуганный тут народ, не то, что у Агвида. Там спасибо, что в спину не плюют, а здесь вон как ведьму обидеть боятся.
– Не гневись сударыня, – нижняя губа у старосты предательски затряслась, когда он решился рот раскрыть. – Ей-богу, моя б воля… Я не молодой ведь уже, а за мной семья, мал мала меньше. Если я чем другим помочь смогу, ты скажи только… В лепешку расшибусь, а сделаю.
– Да не трясись, добрый человек. Не знаю, что за ведунья тут у вас, только я попусту людям жизнь не порчу. А помочь ты можешь. Я на север иду, за границу… Мне проводник нужен. Может, подскажешь кого не из робкого десятка? С оплатой не обижу. Денежные трудности – это временно. Не здесь, так в другом месте заработать смогу.
– Я подумаю, – быстро закивал староста. – Был тут у меня один намедни. Не так давно заехал в город, землепроходцем назвался. Заявил, что карты какие-то рисует. Все местных расспрашивал про реки-мосты. Я его последние дни не встречал, но велю разыскать и к тебе отправлю.
– И на том спасибо, – я поднялась на ноги и двинулась уже к выходу в сени, как староста догнал меня.
– Вот, сударыня, – на широкой ладони его лежал кожаный кошель, явно тяжелый. – Возьми да не держи обиды…
– Нет, спасибо, – я посмотрела на него опять излишне строго, так, что он невольно отступил на полшага обратно к столу. – Я не побираюсь.
И вышла из горницы, хлопнув дверью.
***
Возвращалась я на постоялый двор через главную городскую площадь, где уже к празднику готовились: в центре успели установить высокий столб, пестрыми лентами украшенный, а сверху на нем восседал мужчина и крепил колесо. Что-то в его фигуре мне показалось знакомым…
Я решила взглянуть поближе и стала через толпу пробираться. В преддверии праздника на площади возник стихийный рынок, на который съехались люди из всех окрестных деревень и торговали теперь, кто чем мог: расписной посудой, деревянными фигурками зверей, шкурами, украшениями разными, цветами да травами, собранными с утренней росой летнего солнцестояния, и потому, по поверьям, заряженными особой силой.
Пробивая себе дорогу локтями, раздвигая чужие плечи и выслушивая недовольства от прохожих, я выбралась в центр площади и задрала голову, разглядывая столб. Самое долгое в году солнце ударило в глаза, подсвечивая знакомый силуэт, и спустя мгновенье я узнала в мужчине Веля.
Он закончил крепить колесо, ухватился руками за столб, спустил ноги, а затем спрыгнул вниз с высоты в полторы сажени, легко, словно кошка, приземлившись на вытоптанную землю. Рубахи на нем не было, и тело, успевшее загореть за дни нашего похода, перечеркивали ручейки пота.
Я махнула ему рукой, но он, стоя в полоборота, не заметил этого жеста, вместо меня глядя куда-то в толпу зевак и ослепительно улыбаясь. Повод для этой улыбки стал мне ясен, когда из людского столпотворения Велю навстречу вышла женщина, высокая, статная, с белыми, как лен, волосами, спадающими до пояса. В руках она несла кувшин, приблизилась к наемнику, ласково улыбаясь.
Когда он принимал из ее рук сосуд, женщина как бы невзначай провела ладонью по его предплечью, на котором затейливым рельефом под загорелой кожей вздулись жилки. Я поймала себя на том, что внимательно слежу за этим нарочитым прикосновением и ощущаю на собственной ладони жар его кожи…
Вель тем временем пил из кувшина большими глотками, задирая голову, обнажая кадык для летнего солнца, и я внезапно поняла, что толпа зевак состоит в основном из молоденьких девиц, которые пришли на рынок за цветами и украшениями, наткнулись на это зрелище и озаряли теперь нежным румянцем половину площади.
Почему-то в груди у меня зазудело раздражение, которое только усилилось, когда очередная девица толкнула меня плечом, пробираясь поближе к центру площади, где Вель как раз поливал свои плечи остатками воды из кувшина. Поджав губы, я двинулась к наемнику…
– О, Селена! – обрадовался он, наконец меня заметив.
– Развлекаешься? – хмуро поинтересовалась я, останавливаясь рядом с ним и кидая взгляд на женщину, которой Вель успел вернуть опустевший сосуд.
– Работаю, – покачал он головой, а затем приобнял меня за плечи, притягивая к себе. – Вот, Демира, знакомься. Это сестрица моя, сводная по матушке.
– Демира? – вырвалось у меня.
Женщина стрельнула в меня глазами, черными, как дно колодца: не поймешь, где заканчивается зрачок и начинается радужка. Улыбнулась полными губами и приветливо кивнула:
– Да, в честь бабушки назвали.
– Красивое имя., – наконец выдавила я из себя, отводя взгляд и вспоминая трясущийся рот городского старосты.
– Мне все так говорят, – заявила она и гордо тряхнула роскошными волосами, распространяя вокруг себя запах гречишного меда. – Что ж, Вель, большое спасибо, что подсобил. Хотя я надеюсь, что ты еще вечером заглянешь. Который год устроение праздника ложится на мои хрупкие плечи, а толковых помощников днем с огнем не сыщешь. Самой хлопотать приходится.
– Да не вопрос, – подмигнул ей наемник. – Я всегда не прочь подзаработать, особенно теперь, когда нас с сестрой в дороге ограбили.
– Вот беда, – вздохнула Демира, хотя в голосе ее сожаления было не больше, чем соли в карманах у нищего. – Я со старостой побеседую, пусть мужиков снаряжает в лес. Негоже, что гостей нашего города грабят… А сейчас мне пора. Вот, держи, – она протянула Велю несколько серебряных на гладкой белой ладони и снова не преминула коснуться его, когда он забирал деньги.
Я сцепила зубы, и только рука наемника, все еще лежащая на моих плечах, немного успокаивала.
Улыбнувшись напоследок, Демира ушла, взметнув волосами, исчезла в толпе, и мне стало легче дышать.
– Ты чего? – кажется, от Веля не укрылось мое мрачное настроение.
– Ничего, – я покачала головой, все еще глядя вслед Демире. – Потом поговорим.
– Как дела со старостой?
– Полная неудача. Но это мы тоже обсудим позже.
– Как скажешь, – наемник чиркнул по мне подозрительным взглядом, снимая руку с моих плеч, но затем снова улыбнулся. – Я зайцев ей продал!
– Кому?
– Демире, кому ж еще, – он принялся натягивать на себя рубаху. – А она предложила еще подзаработать. Так что мы с тобой больше не на мели, платит она щедро. Вечером к ней загляну.
– Не заглянешь.
– Почему? – его хищные брови удивленно взлетели вверх.
– И это тоже позже обсудим. Пойдем на двор постоялый, а? Передохнуть немного надо перед праздником.
– А вот это хорошая мысль! Прикорнуть, а потом кутить до утра!
– Не совсем…
– Дай угадаю. Тоже позже обсудим?
Я немного виновато кивнула, а Вель неожиданно провел по моему носу кончиком пальца, едва касаясь, так, что стало щекотно, и тут же подмигнул:
– Ну и ладно. Позже так позже. Давай на рынок заглянем. Что тебе купить? – он довольно потряс кулаком, в котором было зажато заработанное серебро.
– Ничего… Хотя нет. На травы взглянуть хочу. Самой недосуг собирать.
– Так пошли, – Вель снова обнял меня за плечи, увлекая в толпу.
Идти по площади с наемником было куда приятнее, ведь перед его высокой фигурой люди сами охотно расступались, не то что передо мной… Да и рука его так и лежала на моих плечах, и это было такое незнакомое, но такое приятное чувство – человек не боится меня обнимать…
До лотка с травами и цветами мы добрались быстро, и продавец, тощий старичок с козлиной бородкой и прожженным взглядом, тут же принялся нахваливать свой товар таким приторным голосом, что аж запить захотелось. Я его медовые речи особо не слушала, сразу принялась разглядывать травы. Обычный набор для праздника летнего солнцестояния: барвинок, базилик, герань, папоротник, ежевика, ветки дуба, Иван-да-марья… Все это лежало на прилавке аккуратными связками и сочно зеленело и пестрело, излучало свежесть несмотря на жаркий день…
–…Демира лично собирала, каждый листик, каждую веточку., – соловьем заливался торговец.
– Что-что? – я вскинула голову, заглядывая ему в лицо.
– Я говорю, Демира наша – главный знаток всех растений. Только ее травами у нас торговать разрешено, ну чтоб без всяких там… А то насобирают сами по полям и лесам. У нас одна девка была, нарвала по незнанию бересклета, после праздника заваривала, всю семью перетравила, дура. Вот Демира тогда и постановила, что травы – только у нее. Во избежание, так сказать, – продавец выпалил все это на одном дыхании и испытующе на меня уставился. – Так что, брать будете?
– Будем, – процедила я сквозь зубы. – Все, что есть, по одному в букет мне соберите.
Вель расплатился со старичком, сунул подмышку полученный пучок растений и, взяв меня за плечо, повел прочь с площади.
– Я, конечно, в травках не разбираюсь, – молвил он, ведя меня по улицам в сторону постоялого двора. – Но твоя реакция подсказывает мне, что что-то с ними не так. Знаю-знаю, все позже расскажешь. Идем только быстрее, а то я страсть какой любопытный, а ты и так туману нагнала…
– Извини, просто в городе этом не все чисто… И Демира эта мне не нравится.
– А не приревновала ли ты часом? – хмыкнул он, пытаясь на ходу заглянуть мне в глаза.
– Приревновала, конечно, – покаялась я. – Как-никак, главная городская ведьма.
– Чего?! – Вель резко затормозил, чуть не уронив букет в дорожную пыль. – Да иди ты!
– Креститься не обучена, верь на слово, – захохотала я, продолжая путь и оставляя озадаченного наемника за спиной.
– Да быть того не может! Опять Ведьма! Что ж вас так на меня тянет?!
Продолжая смеяться, я свернула на очередную улицу, а Вель еще долго возмущался за моей спиной, снова поминая русалок, леших и домовых, которые по своей вероломности в подметки ведуньям не годятся.
(1) Серафинит или клинохлор – минерал от светло-зеленого до черно-зеленого цвета, иногда с синим отливом.
Комментарий к Глава 8.
Дорогие читатели, я решила замахнуться на макси вместо миди, так как идей полно, хочется все описать и рассказать. Если кто-то устал читать мои фантазии и хочет поскорее добраться до финала, урезонивайте меня в комментариях=)
Спасибо, что читаете! Всех с прошедшими праздниками!
========== Глава 9. ==========
Первым делом Вель расплатился с хозяином постоялого двора за приют и получил обратно свой меч, в залог оставленный. В главном зале было шумно и многолюдно: народ понаехал в город праздник летнего солнцестояния отмечать и с нетерпением ждал вечера, коротая время за разговорами и распитием медовухи и кваса. Между забитыми лавками и заставленными столами сновали две девушки, разносили гостям яства и выпивку. Вель машинально мазнул взглядом по одной из них, отчего та зарделась, как маков цвет, но наемник уже поднимался по скрипучей лестнице на второй этаж, к жилым комнатам, не обращая внимания на то, что девица поворачивает вслед за ним разрумяненное личико.
Селена сидела прямо на дощатом полу, задрав половик и разложив перед собой все купленные травы. Оглядывала их внимательно, перебирала, нюхала, морщила хорошенький носик и беспрестанно хмурилась. Наемник шлепнулся на пол рядом с ней и уставил на нее вопросительный взгляд.
– Что? – она слегка повернула к нему голову, но взгляда от травы не отрывала.
– Ты мне многое рассказать должна, забыла? Что там со старостой?
– Не дал он мне никакой работы. Говорит, нельзя Демиру гневить, ее здесь вотчина, а я должна молчать в тряпочку о том, что ведьма.
– Вот как… Я надеюсь, ты его в жабу не обратила?
– Нет, – поморщилась Селена. – Я не приучена на каждое слово, поперек сказанное, колдовством отвечать. В отличие от местной ведьмы.
– А мне она показалась довольно милой, – Вель откинулся назад, уперевшись ладонями в пол, и с любопытством стал смотреть на Селену, ожидая ответа.
– Ну, если змеи подколодные у тебя умиление вызывают, – сказано это было равнодушным голосом: не поддалась ведьма на провокацию. – Тогда да. Она милая.
– А ты иначе считаешь?
– Демира твоя в страхе весь город держит. Староста рассказывал, что она попа заезжего утопила, когда он к ней с проповедью сунулся. Так что ты бы аккуратнее ей глазки строил… Да и с травами нечисто…
– А что с ними?
– Ты посмотри сам, – Селена указала рукой на зелень и цветы, и Вель снова сел прямо, чтобы лучше видеть. – Не вянут они совсем.
– Так она их видать заговорила. Хорошо придумала, кстати. А то кто ж захочет из сена венок плести?
– То, что заговорила, это верно, – задумчиво протянула Селена. – Вот только заговор здесь другой, непростой… Она запретила местным самим траву собирать. Глупость ведь несусветная. Зачем-то ей нужно, чтобы только ее растения покупали.
– Так ведь простая и понятная жажда наживы, разве нет? – Вель никак не мог понять, что Селена до него донести хочет.
– Я не думаю, что тут все так очевидно. Впрочем, сейчас и узнаем, – она бодро вскочила с пола, задев его подолом платья и велела: – Дверь запри.
– Колдовать будешь? – наемник легко поднялся на ноги и пошел задвигать щеколду. – Не боишься?
– Кого? – Селена презрительно искривила рот.
– Понял. Моя ведьма – всем ведьмам ведьма. Никого не боится! – Вель, стоя к ней спиной, даже слегка голову в плечи втянул, ожидая, когда прилетит по шапке, но ничего не происходило, а когда она вновь заговорила с ним, голос ее будто немного потеплел.
– Я немножко поколдую. Никто не заметит.
– А мне что делать? Глаза закрыть?
– Постой просто и смотри, коли хочешь.
– А ты за руку меня держать будешь? А то я боюсь.
– Не паясничай, – фыркнула она, но улыбнулась на секунду, и Вель подошел к ней ближе, встал рядом, так, что плечи их слегка соприкасались, с любопытством уставился на разложенные по полу травы.
Селена слегка развела локти, поднимая руки на уровень груди, сложила ладони так, будто чашу невидимую держала, закрыла глаза и зашептала заговор:
– Как летит по небу синему лебедь белая, да крылами солнца свет задеваючи, да перо на землю черну роняючи. Я пойду за ней семью перекрестками, и семь раз я позову лебедь белую. Упадет, о сыру землю ударится, ухвачусь я за крыло крепко-накрепко…
Вель снова ощутил, как из окружающего воздуха вытягивает тепло, выдохнул. Его дыхание прозрачным облачком пара взвилось к потолку. А Селена все читала нараспев, закрыв глаза и слегка раскачиваясь, так, что плечи их встречались на мгновение и снова расходились, соприкасались и разлетались опять. Это завораживало наемника, практически вводило в транс…
– …как туман да на рассвете рассеялся, так и ты яви свой лик от рождения. Шкурой полоза спадет морок каверзный. Заклинаю тебя словом каменным, призываю Перуна во свидетели, – ведьма развела ладони, будто роняя невидимую чашу, и тут же выжидающе уставилась на разложенные по полу травы.
Ничего не происходило. Она нахмурилась, зашевелила губами, будто снова проговаривая свои колдовские слова, проверяя их правильность. Закивала быстро, мол, все верно, а не сработало почему-то…
