Текст книги "Нарты. Эпос осетинского народа"

Автор книги: Автор неизвестен

РАССКАЗ ХАМЫЦА

 
А нарт Хамыц такой повел рассказ:
«Я в поисках невесты как-то раз
Шел по стране далекой. Дни летели.
Путь месячный прошел в одну неделю.
Как только землю перешел кибитов,
Опомнился. Усталый и разбитый
Решил привал я сделать у огня,
Вмиг спешился и снял седло с коня,
Пустил его пастись по горным склонам
И, разостлав подстилку из соломы,
Под голову седло я подложил,
Чтоб сон меня немного подкрепил.
Но не успел еще сомкнуть я глаз,
Как чей-то голос слышу в поздний час:
«Коль будет завтра ясен небосклон,
Мы поутру отправимся в Тулон.
Там будут завтра призовые скачки,
И тот, кому сопутствуют удачи,
Одну из трех алдарских дочерей
Как победитель назовет своей».
Лишь только услыхал ту новость я,
Забыв о сне, вмиг оседлал коня
И на коне своем разгоряченном
Помчался быстро в сторону Тулона.
Дочь младшая тулонского алдара
Задумчивая у окна стояла.
И вот похитил я ее нежданно,
Назвал невестой милой и желанной.
Но как отец такое похищенье
Алдар тулонский встретил с возмущеньем,
Послал за мною всадников могучих.
За ними пыль летела черной тучей,
Они скакали, позабыв усталость,
От быстрой скачки поле содрогалось.
Но я умчался. Не свершив расплаты,
Ни с чем вернулись всадники обратно.
Догнать меня их кони не смогли.
И вот кибитской я достиг земли.
В то время там был всенародный праздник.
Вдруг вижу я: стрелой несется всадник
По рытвинам, ухабам и предгорьям.
Но вот коня остановил он вскоре.
Подумал я: «Кто послан мне судьбой?»
Я был готов к опасности любой.
Но всадник мирно спешился с коня,
Молчанье дружелюбное храня.
Он расстегнул кольчугу, грудь открыл,
Рукою ловкой в землю щит всадил.
«Прости меня, мой незнакомый брат,
Но мой отец, чтя наш святой адат,
К тебе меня направил с приглашеньем».
Он снял свой шлем, мне оказал почтенье.
И довелось тогда мне увидать
Златых волос спадающую прядь.
Коль вестницею вестник оказался,
То я уже и не сопротивлялся.
И на конях своих разгоряченных
В алдарский дом помчались мы, к Тулону.
Алдар решил, что конь мой всех резвей,
И дал мне руку дочери своей.
Лишь только в путь собрались мы обратный,
Моя невеста умерла внезапно.
Устроили печальные поминки,
Построили в дни траура могильник.
На страже молча стоя первой ночью,
Я черную змею узрел воочию.
И понял я ее уловку сразу,
Шипя, свистя, она ползла к западзу.
Тут злобу я не смог сдержать свою
И на три части разрубил змею.
Но бусинку вдруг выкатив из пасти,
Она свои соединила части.
Когда ж с мечом я кинулся за ней,
Змея проворно скрылась средь камней.
А к вечеру, когда спустилась мгла,
Она опять к западзу подползла.
Тогда змею проворно я схватил
И на четыре части разрубил.
Взял бусинку я из змеиной пасти,
Жизнь возвратил моей невесте, счастье.
Она воскресла и из гроба встала,
И с радостной улыбкой мне сказала:
«Благодаря тебе живу я снова,
Друзьями быть дадим друг другу слово».
Но я не смел назвать ее женою,
И я назвал ее своей сестрою.
И у западза в тишине ночной
Мы поклялись водою и землей,
Согласно стародавнему адату,
Навек отныне быть сестрой и братом.
Я девушку в селенье проводил,
А бусинкой змее жизнь возвратил,
Сказав: «Живи счастливою всегда,
Чтоб нартов не тревожила беда».
Так поступив, вскочил я на коня,
И конь лихой домой помчал меня.
Но вот и повесть кончилась моя,
Скажите, лисья шкура будет чья?»
И старики сказали от души:
«Все три рассказа очень хороши.
По совести, не можем мы решить,
Кому из нартов шкуру предложить».
Тогда Хамыц, внезапно просветленный,
Воскликнул так: «Дадим ее Сырдону
За ум его глубокий и расчет.
Пусть лисью шапку он себе сошьет».
Все согласились с этим пожеланьем.
Сырдон, взяв шкуру, побежал к Сатане
Просить ее скорее шапку сшить.
Так лисью шапку начал он носить.
Язык его вовеки не подводит.
С тех пор пословица живет в народе:
«И даже суд не сможет дать ответ,
Когда у судей веры в правду нет».
 

ИГРЫ НАРТОВ

 
Раз на заре – еще едва светало —
Отборные от каждого квартала
Все юноши с оружьем вышли к бою,
Чтоб забавляться нартскою игрою.
К поляне игр участники стекались
И к состязанью там приготовлялись,
К борьбе сынаг, к метанию камней.
И лишь тогда оставили коней,
Когда уж были в поле для игры,
Что примыкало к оползню горы,
А от нее направились к лощине,
И все готовы к состязанью были.
Нарт Урызмаг стоял всех впереди,
Сахуг и Базурук – чуть позади,
А поодаль – Карса, Уасаназ
И Бедзенаг, явившийся тотчас.
Борее Хамыц каменья подавал,
Борса с вершины ловко их кидал.
И завязались игры на поляне,
Великое открылось состязанье.
И торопясь, со всех концов земли,
К поляне игр толпою люди шли,
Дивились диву славных нартских игр.
Семь сыновей привел Бурафарныг.
С вершины черной сам Сайнаг проворно
Туда спустился на авсурге черном.
Тар из страны заката шел дородный,
Челахсартаг же – из страны восхода.
Сын Бардуага с неба голубого
Слетел, гремя, на бороне дубовой.
А сын Афсати из лесных владений
Сюда примчался на рогах оленя.
Уастырджи, покинув свой престол,
С небес на поле нартских игр сошел.
Кто мог ходить, из нартских сел заране
Пришел смотреть на это состязанье.
Пришедшие на взгорьях чинно стали,
На игры нартов с высоты взирали.
Вот начали играть: катили камни,
Испытывая силы в состязанье.
Вот первый камень катится с горы,
Гремит и скачет первенец игры.
Но Урызмаг рукой, что было сил,
Огромный камень налету схватил.
Несутся камни, Урызмаг их ловит
И новый ряд камней уже готовит.
Хамыц же быстро камни те берет,
По одному Борее передает.
Сайнаг-алдар не мог не разозлиться,
С усмешкой злой он говорит Хамыцу:
«Жених, должно быть, силой сплоховал,
Что, как осел, каменоносом стал».
Хамыц ответил недругу с укором:
«Не мужество сидеть, как черный ворон.
Ты лучше силу покажи свою
Не карканьем, а в играх и в бою».
Сайнаг-алдар был словно втоптан в грязь
Сбежал с горы он, все еще кичась.
Готовый камни налету ловить.
А Урызмаг вдруг место уступить
Решил Хамыцу, чтоб он отличился,
А сам к Борее мгновенно устремился.
Там подавал обеими руками
Огромные, как будто горы, камни.
Летели камни. Живо шла игра.
И содрогалась древняя гора.
Сайнаг-алдара руки подвели.
Лишь только камень катится вдали,
Слабеют ноги, сердце жжет тревога
И руки камня удержать не могут.
И от толчков катящихся камней
Становится он злее и слабей.
Хамыц чуть ниже локоть подставляет
И глыбы в пыль сухую превращает.
Он ловит камни у крутой тропы
И на алдара сверху сыплет пыль.
Но вот уже не стало и камней.
Взглянув на застоявшихся коней,
Сошлись все вместе, став попарно в строй.
Чтоб забавляться новою игрой.
Когда на группы весь отряд разбился,
Сайнаг-алдар к Хамыцу обратился:
«Давай-ка силой мериться с тобой!»
«Да будет так. Пусть этою игрой
Начнется снова наше состязанье», —
Сказал Хамыц, возликовав заране.
Когда попарно разошлись все нарты,
В путь двинулись два всадника крылатых.
Сайнаг-алдар был на авсурге черном,
На емылыке – нарт Хамыц проворный.
И вот домчались до конца поляны,
Чтоб здесь сразиться, как на поле бранном.
Горящим взглядом смелый вызов брошен,
И каждый был, как ненасытный коршун.
Ожесточенно, беспощадно бились
И по поляне бешено носились.
И, словно стук небесной колотушки,
Щиты гремели на лесной опушке.
Мечи звенели, искры высекали,
От их ударов скалы гор дрожали.
Из битвы вырвавшись, как из угара,
Хамыц подъехал, бросив меч, к алдару.
И на врага он с голыми руками
Набросился, весь покраснев, как пламя,
И из седла Сайнаг-алдара выбил.
А емылык его, весь в пене, вздыбясь,
Сайнагова авсурга повалил.
Вот так Хамыц Сайнага победил.
И перед всем народом опозорен
На скакуна Сайнаг уселся вскоре,
Но прежде чем отправиться домой,
Сказал Хамыцу: «Нартовский герой,
О как бы в нартах силы не уснули,
Вы без потомства будете, как мулы».
Сказавши так, коня ударил плетью
И в путь пустился, злясь на все на свете.
Сутулясь на коне, к себе домой
Приехал он с поникшей головой.
Хамыц обиду затаил недаром,
Стал угрожать, кляня Сайнаг-алдара:
«День свадьбы твой в день горя обращу я,
И проклянешь свою ты участь злую».
Сказавши так, вернулся он домой
Как победитель, нартовский герой.
В душе же горько был он оскорблен
Тем, кто на играх был им побежден.
А нарты все из ближних сел и дальних
Собрались вновь смотреть на состязанья.
И дружно симд вели свой круговой,
И хлопали так громко, что порой
От симда нартов вся земля дрожала
И наклонялись над обрывом скалы.
Вот закатилось солнце, день погас,
Игра закончилась и стихнул пляс.
И, оседлав коней, с веселым пеньем
Герои разъезжались по селеньям.
 

КАК УРЫЗМАГ ЖЕНИЛСЯ НА САТАНЕ

 
Вернулся с игрищ Урызмаг домой
Нахмуренный, с поникшей головой.
Безмолвно опустил глаза он вниз.
Сатана молвила: «О нарт Урыз,
Что ты молчишь? Зачем не весел так?»
С досадою ответил Урызмаг:
«А потому, что я покрыт позором,
Сайнаг-алдара услыхав укоры.
Он, обозленный нашею победой,
Меня смутил язвительной беседой:
«Ответь, что с нартами твоими стало
И почему средь вас женатых мало?
Смотрите ж, говорю без вероломства,
Вы будете, как мулы, без потомства».
«Он прав, Урыз, – ответила Сатана, —
Ты свадьбы избегаешь постоянно».
«Когда б я встретил умную невесту,
То для нее нашел бы в сердце место,
От всей души сыграл бы на фандыре,
И не было б меня счастливей в мире».
Сатана улыбнулась и сказала:
«Я дам совет. Дождись, чтоб ночь настала,
Тогда на берег выйди погулять;
Одна старушка будет там стоять.
Карту с водой поднять ей будет трудно,
Ты помоги ей в тишине безлюдной.
Коль спросит: «Кто ты?» Отвечай: «Известно,
Я тот, кто ищет умную невесту».
Кого укажет мудрая старушка,
К той и пойди, покорно и послушно».
Лишь ночь на землю тихо опустилась,
Сатана вмиг в старуху обратилась.
Карту она наполнила водой,
Но трудно ей поднять сосуд одной.
Тут Урызмаг к старухе подбежал,
Помог поднять карту и молча стал.
Старуха ласково спросила нарта:
«Скажи, кто ты и как попал сюда ты?
Чем отплатить мне за твою услугу?»
Нарт Урызмаг ответил ей, как другу:
«Что я жених, ты, верно, знаешь это,
А жениха благодарят советом.
Не назовешь ли ты невесты имя,
Чтоб не терял я времени с другими?».
Ответила старуха Урызмагу:
«Коль ты приветлив и знаком с отвагой,
К Бораевым иди, и там желанным
Ты женихом предстанешь пред Сатаной.
Но раньше отправляйся на охоту,
Без свежей дичи не стучись в ворота».
И Урызмаг пошел в лесную чащу
За свежей дичью к свадьбе предстоящей
Он исходил кругом леса и горы,
Но дичь исчезла, как от наговора.
Сатана же с улыбкой молодой
Домой снесла свою карту с водой
И, воду влив в большие бурдюки,
Вернулась снова к берегу реки.
Уже спустился ночи полог синий,
А Урызмага нету и в помине.
Сатана шапку шила допоздна,
Ее Сырдону прочила она.
И вот, подумав, хвост лисицы черной
Достала из-за пазухи проворно
И провела семь раз над головой,
И сделалась лисицей золотой.
Быстрее птицы в лес она помчалась
И с Урызмагом вскоре повстречалась
Она его заманивала ловко,
Он шел за ней, не разгадав уловки.
Надеждой окрыленный Урызмаг
Не отставал от зверя ни на шаг.
Поймать бы только хитрую лисицу,
Чтоб пред Сатаной с нею появиться.
Еще никто лисицы золотой
Не видел в жизни и не знал такой.
Лиса ж его водила за собою
И чащею и горною тропою,
Заставила кружиться без конца.
На бедном нарте не было лица.
Но, наконец, в родимое селенье
Примчалась, словно в нем ища спасенье
По улицам знакомым пробежала
И на ныхасе хвост свой показала.
Все за лисою бросились в тот миг,
Бежал и мальчик, и седой старик.
Гоняться стали по дворам за ней,
Но легче тень поймать среди ветвей.
Никто не мог схватить ее рукой,
Забыли нарты отдых и покой.
Но вот лиса, скользнув тропой знакомой,
Остановилась у порога дома,
Вошла в него, на войлок повалилась,
В Сатану чудом снова обратилась.
А Урызмаг тотчас пришел домой,
У очага он опустился злой.
Сатана же накрыла стол проворно,
И начала расспрашивать подробно.
«Ну, где ты был? – посыпались вопросы. —
Видал ли ты старушку-водоноску?
Пусть совесть станет для тебя чужой,
Коль не расскажешь, что стряслось с тобой».
А Урызмаг и не глядит на снедь,
Он стонет, будто раненый медведь,
Пот градом льется с бледного лица,
Его тоске не видно и конца.
Вот, наконец, дар слова он обрел
И пред Сатаной свой рассказ повел:
«Сегодня так, как ты мне наказала,
Отправился на речку я сначала.
Старуха воду стала набирать,
Карту с водой я ей помог поднять.
Тогда спросил ее я про невесту,
Ответ услышал от нее не к месту.
Она тебя невестой назвала
И тем меня в смущенье привела.
Потом она послала на охоту,
Сказав: «Без дичи не стучись в ворота».
И я тогда пошел в лесную чащу
За свежей дичью, к свадьбе предстоящей.
Я исходил кругом леса и горы,
Но дичь исчезла, как от наговора.
И вдруг мелькнула дивная лисица,
Что и во сне не всякому приснится.
Она меня заманивала ловко,
Я шел за ней, не разгадав уловки.
Она меня водила за собой
То чащею, то горною тропой,
Заставила кружиться без конца,
На мне, наверно, не было лица.
В конце концов в село она шмыгнула,
Но здесь исчезла, словно утонула.
Что делать мне? Как я могу жениться,
Когда не смог догнать я и лисицы.
Ведь нарты скажут: «Жалкий человек»,
Смеяться будут надо мной весь век,
Меня в поход не будут брать с собой.
Что делать мне? Покинуть край родной?»
«О солнышко, ты не волнуйся слишком,
Коль здесь лисица, мы о ней услышим,
И как она ни прячется, ни кружит,
Ты где-нибудь ее да обнаружишь,
А если мне назначено судьбой
Соединиться навсегда с тобой,
То надобно не обращать вниманья
На пересуды и на осмеянье.
Вначале нарты посмеются, правда,
Потом привыкнут, будут даже рады.
Коль ты не веришь, докажу тебе я,
Что я права. Вот в чем моя затея:
Ты завтра утром оседлай осла
И появись пред нартами села.
Но, чтоб дивился странности народ,
Сядь на осла ты задом наперед.
Лису тогда поймаешь золотую,
И долю счастья обретешь большую».
Что было делать? Только рассвело,
Как Урызмаг взял конское седло
И оседлал им серого осла.
Сел задом наперед и до угла
Проехался на нем. Сбежались нарты,
Смеялись, но не ехал он обратно,
А разъезжал спокойно по кварталам,
Всем показался в виде небывалом.
Когда ж вторично он селеньем ехал,
То он уже не слышал больше смеха,
Когда же в третий раз он так же сел,
То на него никто не посмотрел.
Вот видит он: лисица золотая
По улице бежит, всех обгоняя.
Раздались крики, и в одно мгновенье
Пришло в движенье нартское селенье.
Бегут, спешат, преследуют лисицу,
Летит она по улицам, как птица.
Урыз же, сидя задом наперед,
В погоне от нее не отстает.
Вдруг видит он: идет к нему старуха,
Слова ее доносятся до слуха.
«Послушай, солнце, юноша родной,
Не убивай лисицы золотой.
Тебя твоим же счастьем заклинаю,
Чего не знаешь, за тебя я знаю.
Ты ведь охотник, ловкою рукой
Поймай лисицу, но поймай живой».
Промолвив это, скрылась за углом.
Ну, как ее не помянуть добром!
И вот бежит лисица золотая,
Юлит, кружит, от нартов убегая.
Но, испугавшись серого осла,
Остановилась и назад пошла.
Тут Урызмаг проворною рукой
Лисицу хитрую поймал живой.
Народ дивился нартскому уменью,
Смотря на Урызмага с восхищеньем.
Решили все, что он умен и смел:
Он задом наперед нарочно сел.
Осел ему дорогу охранял,
А он назад смотрел и не зевал.
Он следовал велению ума,
И потому лисицу он поймал.
А Урызмаг принес домой лисицу,
Сатане хочет ею похвалиться.
И вдруг лиса в Сатану обратилась
И к Урызмагу с речью обратилась:
«Вот и твоя лисица золотая,
Она теперь невеста молодая».
Обрадовались, засмеялись оба
И верными поклялись быть до гроба.
И мирно зажили они вдвоем;
К ним гости часто приходили в дом.
И жизнь их зная, сам народ решил,
Что ум у них один и две души.
Желания Бораевых всегда
Сбываются без лишнего труда.
При свете солнечном иль в полной мгле,
На скакуне иль на простом осле,
Хотя бы сели задом наперед,
К желанной цели их успех ведет.
 

СВАДЬБА САЙНАГ-АЛДАРА

 
Отправился из крепости старинной
Сайнаг-алдар к невесте на смотрины.
Засватана еще со дня рожденья,
Она ждала алдара с нетерпеньем.
Жених приехал в дом гостеприимный
К родителям своей невесты дивной.
Устроен был веселый кувд в селеньи,
Звенел фандыр и слух ласкало пенье.
Старейшие день свадьбы утвердили
И жениха с почетом проводили.
Засуетились в доме, с оживленьем
К дню торжества начав приготовленья.
На мельнице весь день муку мололи,
И напекли лепешек сдобных вволю,
На две недели наварили пива,
И ронг хмельной им удался на диво.
Узнали в скором времени все нарты,
Что девушку Сайнаг-алдар просватал
И что гостей на свадьбу созывал.
Хамыц об этом ничего не знал.
В густых лесах на дичь он той порою
Охотился за Черною горою.
Сайнаг-алдар в то время подбирал
Достойных дружек. Терпеливо ждал,
Когда они невесту молодую
С веселой песней, радуясь, ликуя,
В богатые владенья привезут
И жениху на счастье отдадут.
Вот едут дружки, на конях гарцуя,
Звенят их песни и сверкает сбруя.
Приехали к невесте в дом богатый,
Все сделали, что требуют адаты.
И шафера, Уастырджи святого,
Представили невесте. Молвил слово
Один из дружек: «Это – небожитель».
Невеста посмотрела. Не забыть ей
Той бурки белой, что была одна.
Лица его не видела она.
Но вот окончились приготовленья,
И дружки все в алдаровы владенья
Невесту повезли. В дороге пели.
А к вечеру уж за столом сидели.
А в это время на ныхасе нартов
Хамыц узнал о новости приятной,
Что женится его обидчик вскоре,
Кому на радость, а кому на горе.
Сайнаг-алдара он не забывал
И отомстить давно ему мечтал.
И по ночам ему все время снилось,
Что с недругом несчастье приключилось.
Скакун лихой, почуяв только волю,
Помчал его к Сайнаг-алдару в поле.
Нарт встретил пастуха, к нему склонился
И с льстивой речью к старцу обратился:
«Пусть во сто раз умножится твой скот,
Чтоб ты не ведал никаких забот!
Коль, словно солнце, любишь ты добро,
За золото отдай мне серебро.
Не обмани, мудрец, мои надежды
И рваные мне одолжи одежды.
И, коль тебе расстаться с ней не жалко,
Дай мне твою пастушескую палку,
Впридачу пояс свой волосяной,
Снабди меня и кожаной сумой,
И шапку одолжи, и ноговицы.
Все это мне для дела пригодится:
В село пойду в твоем наряде старом,
Чтоб песни петь на свадьбе у алдара.
Тебе от кувда принесу я долю
И угощу шипящим ронгом вволю».
Пастух подумал: «Сделка неплоха».
Все получил Хамыц от пастуха.
И вот, накинув рваный мех на плечи
И спрятав лоб под шапкою овечьей,
Он отдал пастуху коня, седло,
А сам спокойно двинулся в село.
В чужой одежде, выцветшей и старой,
Он незаметно в дом вошел алдара
И приютился скромно в уголке,
Как бедный странник, с палкою в руке.
Уастырджи как шафер в это время,
Неся адатов стародавних бремя,
Почтительно пред старшими склонился
И с просьбою к старейшим обратился:
«Мне кажется, что как почетный вестник
Пройти я должен в горницу к невесте,
Чтоб слово молвить – гость я не простой —
С моею нареченною сестрой».
Старейшины ответили ему:
«Будь милостив, мудрейший по уму.
Тебя проводим до ее порога,
Но перед тем должны мы вспомнить бога».
Уастырджи им низко поклонился,
С решеньем старцев молча согласился
И перед тем, как тост сказать в волненье,
Снял бурку белую и вынес в сени.
Хамыц как будто этого и ждал,
Метнулся в сени он и бурку взял.
И, завернувшись в бурку, словно вестник,
Вошел он смело в горницу к невесте.
Двух девушек застал он вместе с нею.
Чтоб ловко выполнить свою затею,
Он ласково сказал: «Живите с миром!
О девушки прекрасные, пред пиром
С сестрою нареченной дайте мне
Сказать два слова, но наедине.
Имею я к невесте порученье,
А вам подарки будут, угощенье».
И девушки послушно удалились,
За ними двери горницы закрылись.
Хамыц не медлил, бросил деве вызов:
Он показал волшебный зуб аркыза.
Забыв о том, что он пришел как вестник,
Он, словно муж, провел с ней время вместе.
Потом, накрыв невесту кисеею,
Он быстро вышел из ее покоев.
Пробрался в сени, там он бурку сбросил
И у порога сел незваным гостем.
Там и сидел он, будто бы в печали.
Хозяева ему куски бросали.
Все, что казалось лакомым ему,
В пастушескую прятал он суму.
Когда ж суму до верха он набил,
То у хозяев ронга попросил.
И те, смеясь над странником бездомным,
Налили ронг в его бурдюк огромный.
Обычай пира был ему знаком,
Он с пира шел с сумой и бурдюком.
И так сказал, завидя пастуха:
«Опередил я нынче жениха.
Бери суму, в ней жареное мясо,
А в бурдюке принес я ронг прекрасный.
Твоей услуги не забуду я,
Пей, веселись, и вспоминай меня».
Довольный пиром и своей игрой
Приехал ночью он к себе домой.
Невеста огорченная алдара
Нахлынувшие слезы вытирала,
Ничто ее уже не веселило,
И жизнь сама казалась ей постылой.
Побочная жена Сайнаг-алдара,
Что подношенья в доме принимала,
Заметила невестино смятенье,
И в сердце ей закралось подозренье.
Вошла она к ней тихо, осторожно
И ласкова была, как только можно:
«Будь счастлива, невеста. Что с тобою?
Что слезы льешь жемчужною рекою?
Зачем рвешь шелк ты черных кос на части?
Царапаешь ты щеки, не от счастья!
Зачем печаль в твоем чудесном взоре?
Открой мне тайну девичьего горя».
Еще сильней заплакала невеста
И от стыда не находила места.
Поведала о горе бесконечном:
«Мой шафер оказался бессердечным.
Тот, в белой бурке, погубил меня,
Из-за него лишилась чести я».
Жена побочная все разузнала,
К Сайнаг-алдару в страхе побежала.
«Я принесла нерадостные вести.
Уастырджи вошел тайком к невесте
И, обесчестив, убежал, как вор,
Оставив нам неслыханный позор».
Разгневался Сайнаг, сказал зловеще:
«Зачем ты на невинного клевещешь?
Сидел он с нами, как и все мужчины,
Не отлучаясь и на миг единый.
Ты лучше больше собери примет
О том, кто ловко замутил свой след.
И осторожно отнесись к невесте,
Чтоб наш позор не стал бы всем известен».
Идет жена к поруганной опять
И просит все как было рассказать.
Не поднимая от земли очей,
Та рассказала все до мелочей:
«Мужчина этот – наглый и бездушный,
Рыжебородый, все лицо в веснушках.
Одежда сверху рваная, под ней
Была кольчуга серебра светлей,
На сапоги надеты ноговицы.
Мне зуб аркыза будет вечно сниться».
Побочная жена пошла к алдару
И все ему тотчас пересказала.
От гнева он не мог пошевелиться,
Вмиг по приметам он узнал Хамыца.
Нахмурились его густые брови,
Жене побочной он сказал сурово:
«Злодея знаю я и знаю также,
Что сам он о злодействе не расскажет.
Но только вы, две женщины, смотрите,
Позора моего не разгласите».
Так свой позор от всех людей он скрыл,
Но злобу против нартов затаил.
Навеселились за ночь дружки вдоволь;
Чуть отдохнувши, в пляс пускались снова
Наутро ж повезли они невесту
В другое место. Возвышалась крепость
Над Черною горою, среди скал.
Туда алдар им ехать приказал.
Веселым криком горы оглашая,
Везут они невесту, напевая.
А впереди, на самом первом месте,
На скакуне несущий радость вестник.
Вот вестник мчится, время догоняет.
А Черная гора вдали сверкает.
В алдара крепость он летит, как ветер,
С чудесной вестью, лучшею на свете.
Вот он приехал. Дом за поворотом.
Мечом своим ударил он в ворота
И крикнул громко: «Я несу вам счастье.
О поскорей раскройте двери настежь!»
И тотчас же ворота им раскрыли,
Приехавших на славу угостили.
Тем временем подъехала невеста,
Ей дали приготовленное место.
Веселье продолжалось до утра,
Ласкала взоры свежих яств гора.
И вот, когда час отдыха настал,
Сайнаг-алдар такую клятву дал:
«Коль прикоснусь к жене в теченье года,
Пусть превращусь я в жалкого урода».
В покои женские ее послали,
И посторонних к ней не допускали.
Невеста от Хамыца тяжелела.
Она грустила, с каждым днем бледнела.
Жене побочной так сказал алдар:
«Преступникам готовлю я удар.
Ее ребенок должен умереть.
Новорожденного не смей жалеть!
Я доверяю лишь тебе одной,
Пусть это будет тайной вековой.
Коль эту тайну не сумеешь скрыть,
На этом свете ты не будешь жить».
И вот родился будущий герой,
Красивый, большеглазый, огневой.
Жене побочной стало жаль ребенка,
И обвела она алдара тонко:
Младенца в место тайное снесла,
Любя его, Созыром нарекла.
Год миновал, и вскоре все забылось.
Сайнаг вернул жене опальной милость.
Но, как охотник за желанной птицей,
Стал он следить за дерзостным Хамыцем,
Преследовал его неумолимо,
Но тот, как прежде, был неуловимым.