Текст книги "Нарты. Эпос осетинского народа"

Автор книги: Автор неизвестен

КАДЗИ ЛЖЕ-САТАНА

 
У гор высоких племя кадзи жило,
Но с нартами то племя не дружило.
Все ж молодежь их к нартам приходила,
Чтоб ловкостью помериться и силой.
И нарты говорили не без злости:
«Чурбаньи головы пришли к нам в гости».
Вот как-то раз собрались эти парни,
Чтоб освятить обычай стародавний
И в нартовском селе повеселиться,
И с девушками в танцах покружиться.
Шел впереди шальной и беззаботный,
С дырявою щекою Криворотый.
Он балагурил со своей ватагой:
«Ох, захирела нартская отвага!
Чтоб не были однообразны игры,
По-своему пропляшем нартский симд мы».
И вот, достигнув нартовского поля,
Своим желаньям грубым дали волю
И к девушкам несчастным приставали,
Проходу им нарочно не давали.
Кого щипнут, кого толкнут немножко,
Кому подставят невзначай подножку.
Вдруг девушки увидели Сослана,
Явившегося к ним совсем нежданно.
Пожаловались девушки герою:
«От Криворотого нам нет покоя.
Его ватага нам бока намяла,
Танцуя симд, до боли защипала.
Чурбаньи головы чудят от скуки,
Под видом игр нам причиняют муки».
Сослан ответил: «Предоставьте мне их!»
И вышел быстро в поле игр к игре их.
И в этот миг он был подобен буре,
Сжимал он кулаки и брови хмурил.
Буяны же никак не унимались,
Дурачились, кривлялись и толкались.
Один из них сказал, смеясь, Сослану:
«Встаешь ты поздно, а ложишься рано.
Что ж не танцуешь, нартский оборванец,
Иль в первый раз ты видишь этот танец?»
Сослан того и ждал. Средь нартов гостю
Не мог никак он первым вызов бросить,
Но раз сам гость повел себя так дерзко,
То и Сослан ему ответил резко.
Так, слово за слово, возникли споры,
А там недалеко уж и до ссоры.
А за словами поднялись мечи,
И гость удар смертельный получил.
Упал он наземь, обливаясь кровью,
А нарт суровый не повел и бровью.
Победой горд, дорогою прямой
Он с поля игр пошел к себе домой
И вычистил свой меч золой горячей,
Считая день сегодняшний удачным.
Но после этого урока разве
Могли смириться все мужчины кадзи?
Тут воспылали кадзи жаждой мщенья,
Послов послали в нартское селенье:
«Чем можете вы заплатить за кровь,
Чтоб столкновенья не случилось вновь?»
Собрались старцы, чтоб распутать нити.
Послов спросили: «Что же вы хотите?»
И вот ответили послы нежданно:
«Мы – кадзи – взять к себе хотим Сатану.
Коль выполните с честью вы условье,
Тогда на кровь мы не ответим кровью».
Их просьбу обсудили на ныхасе
И порешили дать свое согласье:
«Хотя условье ваше очень странно,
Но вскоре мы доставим вам Сатану.
Нарядная, по уговору, честно
Чуть свет назавтра к вам придет невеста,
Хозяюшкой отныне будет вашей».
И подняли они в знак мира чашу.
Послы дивились, радуясь успеху,
И нартского не замечали смеха:
«Так, значит, будет нашею Сатана,
Она нашьет одежд нам златотканных!»
Довольные уступчивостью нартов
Послы, смеясь, пустились в путь обратный
А нарты в это время не дремали,
Ловушку для глупцов подготовляли.
И вот они к колдунье Кулбадаг
Отправились и ей сказали так:
«Ведь до того все кадзи обнаглели,
Что овладеть Сатаной захотели.
О мудрости ее они слыхали,
Но никогда Сатаны не видали.
Вели ты старшей дочери своей
Невестой к ним отправиться скорей.
Она у кадзи, у голов чурбанных,
Век проживет в довольстве лже-Сатаной».
Вдова, подумав, дочь отдать решилась
И без труда на сделку согласилась.
И вот невеста собралась в дорогу.
Везет с собою подношений много,
Чтобы у кадзи, средь голов чурбанных,
Век жить хозяйкой, у глупцов, желанной
Вдова же кувд устроила для нартов,
С нуждой простившись, зажила богато.
 

КАДЗИ КАХЦ

 
Но вот и день настал для всех желанный,
И разрешилась сыном лже-Сатана.
Поэтому-то кадзи ликовали,
На празднество гостей к себе сзывали.
К родителям счастливым населенье
Охотно посылало приношенья.
Им пастухи прислали лучший скот,
Чтоб был доволен празднеством народ.
Устроили все кадзи кувд большой
Для всех гостей, с открытою душой.
Когда полгода стало мальчугану,
Готовы были люди к кахцганану.
Но лже-Сатану с ног болезнь свалила,
За кахц пойти она была не в силах.
Что предпринять? Недолго размышляла.
Вот самых бойких девушек квартала
К себе созвав, так обратилась к ним:
«Спешите вы за кахц к моим родным.
От них все подношенья принесите
И дядина коня мне приведите».
С беспечным смехом девушки дошли
До благодатной нартовской земли,
К Бораевым вошли во двор обширный
И встретили прием гостеприимный.
Там угостили их и обласкали,
От радости присесть им не давали.
И продолжали до зари девицы
С их молодежью весело кружиться.
А на заре, когда был кончен симд,
То много поднесли подарков им.
И на прощанье с легкою душой
Вручили им и кахц свой дорогой,
Коня им оседлали и сказали:
«Ну, девушки, теперь мы вас узнали.
Пусть будет легок весь ваш путь обратный
И пусть сопутствует вам счастье нартов!»
Вот скрылись девушки за поворотом.
И их сопровождали в знак почета
Те девушки из нартского селенья,
Что славились хорошим обращеньем.
Шли с играми и плясками они.
Так незаметно пролетали дни.
На полпути, прощаясь при разлуке,
Красавицам пожали крепко руки,
«Путь добрый!» —крикнули в последний раз
И в путь обратный двинулись тотчас.
Но лишь они с пещерой поравнялись,
Как с молодежью кадзи повстречались.
С дырявою щекою Криворотый
Шел впереди с усмешкой беззаботной.
Его товарищ, грубиян известный,
Шел сзади, забавляясь грубой песней.
Намерений своих они не скрыли
И девушек толпою окружили.
Загнав в пещеру силою, смеялись,
Всю ночь над ними грубо издевались
И мучили несчастных до утра.
Когда пришла рассветная пора,
Их выпустили, но над их обидой
Глумились сами злобно и бесстыдно:
«Теперь идите в дом своих отцов
И вспоминайте бравых молодцов».
И девушки пошли к родимым селам,
Стеная, плача, по горам и долам.
Сатану и других они ругали
За то, что в путь далекий их послали.
Все поняла Сатана, но для вида
Их снова расспросила про обиды:
«О чем вы плачете? Что приключилось?
За что и на кого вы разозлились?
Да будет с вами благодать моя!
А горе не скрывайте от меня».
Заплакали они еще сильней
И о позоре рассказали ей:
«Как нам не плакать, как не быть в печали,
Коль злые парни нашу честь отняли!
Всю ночь в пещере дерзкие буяны
Над нами издевались неустанно,
Лишь утром отпустили нас домой
С жестокою насмешкой, озорной».
Сатана их подробно расспросила,
Кто главный был обидчик и насильник,
Кто начал первым это безобразье,
Посмел кто первым в нартов бросить грязью.
И девушки ответили стыдливо:
«Был Криворотый, грязный и блудливый,
С дырявою щекою, точно с меткой,
И был его товарищ однолетка.
Своей же кровью пусть он захлебнется!
Пусть от чумной заразы не спасется!»
Задумалась Сатана, помолчала
И ласково обиженным сказала:
«Вы позабудьте о беде своей
И нынче будьте даже веселей.
Остерегайтесь, девушки, огласки
И знайте, за насильственные ласки
От нартских храбрецов – а их немало —
Не сдобровать бесстыжим тем нахалам».
Сатана, не раздумывая, сразу
К себе позвала смелого Батрадза,
Ему сказала: «Солнышко, поди-ка
И кликни мне Базыга и Созырко.
Хочу на них я поскорей взглянуть,
Вам предстоит сегодня дальний путь».
Батрадз все понял и единым мигом
Послал к Созырко, к юному Базыгу,
Базыгу, сыну Уазыра-старца,
А сам к походу стал приготовляться.
Надел кольчугу лучшую для боя
И в руки взял свое копье стальное,
Сел на коня. Конь взвился быстроногий
И полетел, как ветер, по дороге.
Но от посланцев вдруг пришел ответ:
«В селе Созырко и Базыга нет,
Охотятся они в глуши лесной».
Ударил скакуна Батрадз Стальной
И углубился в чащу, чтоб найти
Своих друзей для дальнего пути.
В то время кадзи от пещеры шли
И разговоры меж собой вели.
И невзначай Созырко и Базыг
Им повстречались. Голос кадзи стих.
Их страх объял от домыслов, догадок:
«Хотят убить они нас из засады,
Когда б отмстить они нам не желали,
В такую рань оружья бы не брали».
И хоть Базыг с Созырко не считали
Их за врагов и мирно путь держали,
На нартов кадзи кинулись нежданно,
Связали их и нанесли им раны.
Их, избивая, насмехаясь зло,
Подталкивая, привели в село
И правду там так ловко извратили:
Как будто нарты их убить решили,
Они-де отразили нападенье
И нападавших привели в селенье.
И там, в одной из комнат древней башни
Приставили к стене врагов бесстрашных
И приковали кольцами кольчуг,
Чтоб причинить как можно больше мук.
Не ведая об этом, лже-Сатана
На кувд всех кадзи созвала желанных.
А для Созырко время подошло
В те дни вернуться в нартское село.
Созырко к сроку не попал в селенье,
От этого народ пришел в смятенье.
Его искали по лесам, болотам,
Но не нашли там ни живым, ни мертвым.
Давно дочь Солнца и Батрадз Стальной
Для нартов были словно брат с сестрой.
Стальной Батрадз к ней в небо устремился
И у дворца ее остановился,
И в слуховое закричал оконце:
«Эй, вы, хозяева, эй, дети Солнца!
Во двор сойдите. Гость пришел усталый».
Дочь Солнца голос путника узнала,
Покинула она дворец хрустальный,
Спросила гостя: «Что такой печальный?
Не помню я, чтоб ты таким бывал».
«Не спрашивай меня, – Батрадз сказал. —
Из нашей славной молодежи двое
Исчезли и лишили нас покоя.
Искали долго по следам мы свежим.
Лишь на тебя теперь одна надежда.
Не видела ли в зеркале ты их?»
Дочь Солнца же среди чудес других
И зеркалом волшебным обладала,
По зеркалу волшебному гадала.
А в зеркале ее, на небосклоне,
Вселенная была, как на ладони.
Дочь Солнца грустно в зеркало взглянула
И, на Батрадза посмотрев, вздохнула.
«Стальной Батрадз, о брат названный мой,
Все вижу я, как будто пред собой:
У кадзи злых, в одной из комнат башни,
Героев нартских ты найдешь бесстрашных.
Прикованные кольцами кольчуг
К стене, они изнемогли от мук.
А кадзи нагло держат в башне пленных
И тешатся над ними неизменно.
От их мучений кадзи веселеют.
Ни пить, ни есть им не дают злодеи».
Батрадз проститься с нею не успел,
Скорей на землю он попасть хотел.
А на земле он Уазыра встретил,
Тот словом дружеским его приветил.
«Славнейший нарт, мой сын Базыг пропал,
Случайно ты его не повстречал?
А коль не видел, что мне предпринять?»
И поспешил Батрадз ему сказать:
«Я сам искал, я исходил весь мир,
Но ты не беспокойся, Уазыр.
Не называй меня славнейшим нартом,
Коль не придет к тебе он до заката.
К Бораевым иди и жди меня».
И он стегнул горячего коня,
К злодеям-кадзи быстро прискакал
И двери с петель башни поснимал,
И, разгромив всех кадзи-гордецов,
Освободил Созырко от оков.
Базыг уже едва-едва дышал,
Когда Батрадз его освобождал.
Стада же кадзи он погнал домой
И бедным роздал щедрою рукой.
 

ГИБЕЛЬ КАДЗИ

 
Был пастухом у нартов Уазыр,
Он с детских лет любил пастуший мир.
Однажды к землям Тара вышел он,
Туда, где лес уперся в небосклон.
Вдруг налетела на него ватага,
Разбой в лесу считавшая отвагой.
То были злые кадзи-гордецы,
Иль попросту чурбанные глупцы.
Разбойники вмиг пастуха связали
И войлочною плетью исхлестали.
Бедняк-пастух от боли извивался,
А Криворотый бить больней старался.
Покончив вскоре с истязаньем грубым,
Его под хохот привязали к дубу.
На жалобные крики Уазыра:
«Натешились, так отпустите с миром!»
Они лишь бранью наглой отвечали,
Потом ушли и скот его угнали.
А в это время шел лесной тропой
Базыг, сын Уазыра молодой.
Искал отца он и не находил,
Лес обошел и выбился из сил.
Подумав, что отец ушел со стадом,
Он понял, что идти по следу надо.
И он пошел, горя от нетерпенья.
След стада вел в далекое селенье,
И там, в селенье кадзи, за оградой,
Увидел все похищенное стадо.
Тогда он быстро кинулся обратно,
Тревогу поднял, призывая нартов:
«Эй, нарты, горе! Коли дух ваш пылок,
Скорей, вставайте со своих подстилок!
Чурбанные глупцы угнали стадо,
Его отбить нам поскорее надо».
Собрались нарты на ныхас тотчас же,
Готовы были выступить отважно.
Вдруг Урызмаг пред ними появился,
С призывной речью к нартам обратился:
«О молодежь, вперед, орлята наши!
Вы не забыли нартское бесстрашье?
Как и в былых горячих схватках, снова
Проучите вы недругов сурово.
За прошлое вы вправе отомстить,
Ведь кадзи мирно не умеют жить,
Они своим насилием звериным
Порочат наших девушек невинных,
От них обид терпели мы немало,
И вот сегодня наших стад не стало.
Для грозной мести наступило время.
Вперед! Оружье – в руки, ноги – в стремя!»
Ответили отважные герои:
«Мы – на конях, и все готовы к бою.
Оружье – метко, быстры наши кони,
И горе тем, кто нартов честь затронет».
И вот внезапно, появившись с тыла,
Селенье кадзи войско окружило.
Перед осадой объявили нарты:
«Мы к вам пришли сегодня за расплатой».
Но озорные кадзи не смутились,
Насмешливо к пришедшим обратились:
«Не признаем мы вас и не боимся,
Общаться с вами вовсе не стремимся».
Ответ был дан: «Пусть знают в вашем стане:
Лишь только солнце завтра утром встанет
И разукрасит горные вершины,
Как встретите вы час своей кончины».
И вот лишь только солнце показалось —
Какая может быть к убийцам жалость! —
Отряды нартов, как поток весенний,
Ворвались в осажденное селенье.
Гнездо врагов они с землей сравняли
И вновь себя победой увенчали.
С тех пор живет в народе изреченье,
Прошедшее века без измененья:
«Средь бела дня ты в пропасть упади
И пропадом, как кадзи, пропади».
 

СЫН КРИВОГО ВЕЛИКАНА

 
Поляна игр у нартов – Зилахар,
В степи, где ветер умеряет жар.
Там молодежь симд танцевала свой
И развлекалась пеньем и игрой.
Смех нартов, доносившийся с поляны,
Услышал сын Кривого великана
И увидал, как девушки и парни
То пляшут вместе, то идут попарно.
Так наблюдал он долго за поляной,
И зависть овладела великаном.
Вошел он в дом с поникшей головой,
Сказал отцу: «Родитель славный мой,
От зависти меня бросает в дрожь,
Когда с горы смотрю на молодежь.
Ты отпусти меня на Зилахар
Потанцевать средь оживленных пар
И нартам, кстати, там намять бока».
Отец сказал: «Сын, воздержись пока.
Припомни-ка злых кадзи ты семью.
Кто отомстит тогда за кровь твою?
Ты знаешь, молодежь у нартов сильных
Трудносговорчива и крепкожильна.
Зачем спускаться к людям незнакомым,
Не лучше ли тебе остаться дома?»
Сын был покорен, слушался отца,
Но скучно быть покорным без конца.
Однажды нарты, оседлав коней,
В соседний край собрались на семь дней,
Немногие из них остались дома.
Сын великана, играми влекомый,
Раздумывал, но, потеряв терпенье,
С горы спустился, чтоб послушать пенье.
Там на поляне он натанцевался
И вечером лишь дома показался.
Сказал отцу: «Я был у крепкожильных.
Ты говорил, они сильнее сильных,
А между тем, скажу по правде я,
Они, пожалуй, не сильней меня».
«Эх, милый сын, не верь им никогда ты!
Я знаю лучше, кто такие нарты.
Они к тому ж теперь на поле брани,
Лишь отроки играют на поляне.
Ты не храбрись, уж не такой ты воин!»
Ответил сын: «Будь за меня спокоен».
Поставил он котел перед собой,
Наполненный похлебкою густой,
Больших хлебов десяток накрошил,
Одним глотком котел опустошил.
Насытившись похлебкою, опять
На Зилахар пошел он танцевать.
Он снова в самом центре симда встал,
Красавицу под локоть быстро взял.
Танцующих толкал он без стесненья
И подставлял подножки в озлобленье.
Но тут Батрадз нежданно появился
И к молодежи нартской обратился:
«А ну-ка, станьте в смид наш круговой,
Получше спляшем танец удалой».
Все заплясали в симде круговом,
От песен их гремело все кругом,
От пляски их сама земля дрожала.
Батрадз, как бы нечаянно, сначала
На ногу великана наступил
И руку сжал его, что было сил.
Хоть вывихнул он руку великану,
Но великан плясал все так же рьяно,
Из симда выйти за позор считал.
Тогда Батрадз его к себе прижал,
Сдавил до боли правое предплечье,
И великана крепко искалечил.
И тот из симда вырвался с трудом,
Не думая уж больше ни о чем.
Он на вершину поднялся, стеная
И за собой след крови оставляя.
А великан тревожился за сына
И на игру поглядывал с вершины.
И видя, что опаздывает сын,
Отец считал с тревогою часы.
«Ужель мой мальчик навсегда пропал!»
Навстречу сыну вышел и сказал:
«Ведь я предупреждал тебя, мой сын,
Чтоб не спускался со своих вершин,
Я говорил, что нарты не прощают
Того, кто женщин нартских оскорбляет
Вот потому тебя я так просил,
Чтоб ты на игры к нартам не ходил».
 

СМЕРТЬ БЕЗЫМЯННОГО СЫНА УРЫЗМАГА

 
Навек остался в памяти народной
Несчастный год, тяжелый и голодный.
Взволнованный ужасною бедой,
Пришел однажды Урызмаг домой.
Не мог он скрыть своей тоски смертельной
И жалости к народу беспредельной.
Сатана грустно молвила: «О небо!
Мой Урызмаг, таким давно ты не был!
Я чувствую, что боль твоя сильна.
Скажи мне все, ведь я твоя жена».
Ответил ей печально Урызмаг:
«Покой найти я не могу никак.
Измученная голодом и мором,
Земля глядит на небеса с укором.
О если б всех я накормить был в силах,
Счастливейшим я был бы из счастливых!
Ответила Сатана: «Успокойся
И за народ измученный не бойся.
Узнай теперь, что в нашей кладовой
Есть разной живности запас большой
От всех пиров, когда мы ели вволю,
Я каждый раз откладывала долю.
Чурек сушила, долю отделяла,
О безымянном сыне вспоминала.
При сушке рыб брала от середины,
И эту часть я прятала для сына.
Адаты древних нартов уважая,
Брала совок зерна от урожая.
И вот теперь глубокие подвалы
У нас полны запасов небывалых.
Всем этим славных нартов угостим,
Погибнуть нашим нартам не дадим.
Теперь, Урыз, пройди по всем кварталам
И созови голодных и усталых».
И Урызмаг отправился в селенье,
Где уж давно не раздавалось пенья.
Он ослабевших нартов созывал,
На все селенье так провозглашал:
«Народ почтенный! В этот тяжкий час
На кувд большой я приглашаю вас.
Придите выпить и поговорить
Все те, кто в состоянии ходить.
Не оставляйте старцев и больных
И на носилках принесите их».
В село, к Бораевым на кувд большой
Идет народ огромною толпой.
А на большом бораевском дворе
Котлы уже кипели на заре,
Воловьи ляжки, курдюки варились
Старухи с молодыми сговорились,
Кому муку просеивать, кому
Готовить тесто к кувду своему.
Уаливыхи жарили на сале,
В золе горячей тесто запекали.
А Урызмаг тем временем проворно
Всем нартам раздал горы чистых зерен.
И начался у нартов пир великий,
Веселые не прекращались крики,
От ронга и горячих шашлыков
Немало закружилося голов.
И целый месяц длился пир горой,
И нарты месяц тешились игрой,
Забыты были тяжкие невзгоды.
Но очерствело сердце у народа,
Очаг свой каждый бережно хранил,
Очаг же общий вовсе не ценил.
Сказал тогда сурово Урызмаг:
«Не забывайте общий наш очаг,
Его огню не дайте вы угаснуть».
Но Урызмаг им говорил напрасно,
Никто не слушал больше старика,
И каждый думал о своих кусках.
И понял он, что на его желанье
Никто не обращает и вниманья.
Рассерженный, измученный тревогой
Он в лес пошел, чтоб отдохнуть немного.
И вот, когда он чащу обошел,
С высот небесных снизился орел,
Над нартом он недолго покружился,
Схватив его, к небесным далям взвился.
И быстро полетел орел могучий
Над снежными вершинами сквозь тучи.
Вот горные хребты исчезли вскоре,
Они летят над золотистым морем.
И тут взор нарта, пристальный и острый,
Вдруг различает отдаленный остров.
Тогда орел с высот небесных быстро
На остров опустился каменистый.
Оставив Урызмага на камнях,
Он сам исчез в лазурных небесах.
А Урызмаг глядит вокруг в смятенье:
Средь острых скал лишь чахлые растенья,
Здесь нет, конечно, и живой души.
Что будет делать он один в глуши?
И вот нежданно он увидел чудо:
Струился дым из бездны изумрудной.
Но, наблюдая за волшебным дымом,
Кругом нигде огня не находил он.
Тогда, пройдя ущельем каменистым,
В морскую глубь он опустился быстро
И в дверь глухую постучался там.
Две девушки тут подошли к дверям,
И радости их не было конца.
Они ввели его во двор дворца,
К столу его с почетом пригласили,
Приветливы, как с лучшим гостем, были.
Оставив с гостем дочерей любимых,
Хозяюшка семьи гостеприимной
Вмиг вывела барашка для закланья,
Чтоб Урызмагу оказать вниманье.
Фынг вынесен во двор был из-под кровли,
Для мяса соль была уже готова.
И раз уж не было мужчины там,
Барашка Урызмаг зарезал сам.
И в тишине, на шелковистых травах,
Он приготовил шашлыки на славу.
Но прежде чем к еде он приступил,
Пред трапезой молитву сотворил.
Моленье кончив, вымолвил старик:
«Пусть юноша отведает шашлык!
Без этого не приступает к пище
Ни воин славный, ни безродный нищий».
Старуха бедная заволновалась:
У них мужчин в дому не оказалось.
Был только мальчик, но он очень мал,
К тому ж в ту пору мальчик крепко спал.
Но Урызмаг к еде не приступает,
Адат нарушить долг не позволяет.
Пришлось тогда ребенка пригласить.
Две девушки пошли его будить.
Ребенок подбежал к столу, смущенный,
Покачиваясь, он еще был сонный.
Но не успел отведать шашлыка,
Как с полусна качнулся он слегка
И наскочил на острие кинжала.
И сердце, вздрогнув, биться перестало.
Вдова-старуха вся окаменела,
Держа в руках безжизненное тело,
И девушки заплакали навзрыд
Над мальчиком, который был убит.
А Урызмаг, на небо негодуя,
Поднялся снова на скалу крутую.
Лишь первый луч рассвета появился,
Опять орел с небес к нему спустился,
Вцепился в спину острыми когтями
И поднял высоко над облаками,
И нес его средь облаков обратно,
К земле родной, к его любимым нартам,
И там, в лесу, где нарт недавно был,
На землю осторожно опустил.
Нарт, дров набрав, покинул лес густой
И не спеша пошел к себе домой.
Развел огонь он в очаге родимом
И взглядом всех пирующих окинул.
А гости все друг друга угощают,
Вниманья на него не обращают,
Пьют и едят, и хлопают в ладоши.
Тут Урызмаг сказал: «Народ хороший,
Ты веселишься не в последний раз.
Прослушай же короткий мой рассказ.
Его решил я нартам посвятить,
Он многому их сможет научить».
И рассказал он про орла и море,
И про свое неслыханное горе.
Узнав об этом, бедная Сатана
Смутилась и заплакала нежданно:
«О гости дорогие, наши братья,
Поведать все должна вам без изъятья.
Уже давно над нартом Урызмагом,
Прославленным великою отвагой,
Злой женщины проклятье тяготело
За то, что он ее отвергнул смело.
И вот за это мы всю жизнь страдали,
Все наши дети в детстве умирали.
Имели мы семнадцать сыновей,
И каждый жил не более трех дней.
Последнего ж, чтоб не покинул света,
Я отнесла тайком от всех к донбетрам.
И вот теперь я узнаю, что он
Своим отцом случайно поражен.
Что делать мне? На всем земном просторе
Не может быть сильней такого горя.
Ведь каждый раз, себя спасти желая,
Мы этим смерть скорее приближаем!
Я счастлива была еще недавно,
Сегодня сердце превратилось в камень».
Народ ответил безутешным плачем
И вскоре с кувда расходиться начал.