Текст книги "Нарты. Эпос осетинского народа"

Автор книги: Автор неизвестен

ПУТЕШЕСТВИЕ УРЫЗМАГА В ЧУГУННОМ ГРОБУ

 
Под старость Урызмаг, герой народный,
Тяжеловат стал для больших походов,
Народ порой подтрунивал над ним:
«Урыз, ты был когда-то молодым!»
Обидно стало нарту Урызмагу,
Что позабыл народ его отвагу.
«Ужель я стал ненужным для народа
И не гожусь для доблестных походов?»
Вот как-то на ныхас явился он,
В глубокое раздумье погружен.
На место то, где он всегда садился,
Он сел и к нартам с речью обратился:
«Издревле мы в согласии живем,
К нам, как хозяин, путник входит в дом.
Не раз бежал от Урызмага враг,
Но постарел ваш славный Урызмаг.
Мое желанье вы не осудите,
В последней просьбе мне не откажите.
Не требую я жертвы никакой,
Не буду вас обременять собой».
И весь народ тогда зашевелился,
Сказал: «Спасибо, что ты нам открылся.
Нам честь и совесть потерять пришлось бы,
Коль мы твоей не выполнили б просьбы».
Сказал им Урызмаг: «Тогда идите
И мне чугунный ящик закажите
У друга нашего Курдалагона,
Чья кузница стоит у небосклона.
Пусть в ящике окошко он пробьет,
Слюду же мне Сатана подберет.
У мастера же золотых изделий,
Известного вам Сафа, на неделе,
Не отказав мне в маленькой услуге,
Нагрудные вы закажите дуги
И, принеся все эти украшенья,
Мне положите в гроб для утешенья.
Когда закончите, без горькой думы
Вы разукрасьте ящик мой чугунный,
Его снаружи смажьте рыбьим жиром,
К Царцу-реке меня несите с миром.
И в волны бросьте мой чугунный ящик,
Чтоб он упал на дно реки бурлящей».
Тут у отважной нартской молодежи
От слов таких прошел мороз по коже.
Таков обычай: нарты держат слово,
Карая нарушителей сурово.
И поднялись они по небосклону,
Гроб заказали у Курдалагона.
И мастер гроб чугунный разукрасил,
Как порешили это на ныхасе.
Урызу сделали они тотчас
Напитков, пищи месячный запас.
И, думая об Урызмлге-друге,
Ему у Сафа заказали дуги.
В гроб положили нарты молодые
Все украшенья эти золотые.
Чугунной крышкой гроб литой закрыли,
И наглухо его заколотили,
Потом, обильно смазав жиром рыбьим,
К реке отправились, покрытой зыбью.
Река Царцу их встретила разливом.
Гроб опустили нарты молчаливо
И, головы на грудь склонив в печали,
В последний раз «прощай» ему сказали.
Как люлька, гроб качался на волнах
И к морю Черному летел стремглав.
А там его донбетры увидали,
Они в то время жемчуг добывали.
Казался гроб им чудом неземным,
И целый день они играли им.
Смеясь, поймать его пытались в сети
И прыгали через него, как дети.
Устроили себе забавный пир
И слизывали жадно рыбий жир.
Устав возиться с ним, донбетры вскоре
Перенесли его на берег моря.
Там, у маликов, мельница вертелась,
И пошутить донбетрам захотелось.
Гроб в нук они, играя с ним, вложили
И мельницу легко остановили,
А сами скрылись все в одно мгновенье.
И мельники пришли в недоуменье,
Друг друга спрашивали: «Что случилось?
Как это мельница остановилась?»
Вот к мельнице поближе подошли
И в нуке гроб чугунный тот нашли.
Осматривали долго, удивлялись,
Возились с ним, открыть его пытались.
Один бросал, другой за дело брался,
Но гроб чугунный все ж не открывался.
Тогда они, кляня свое бессилье,
К царю маликов гроб послать решили.
Отправили они к царю людей,
Чтоб о находке рассказать своей.
«О милость царская да будет с нами!
То чудо не сравнится с чудесами.
Мы в мельнице нашли чугунный ящик,
Сочли его мы чудом настоящим.
Уже на небе солнце показалось,
Но гроб никак открыть не удавалось».
Царь милостиво приказал: «Возьмите
Вы ящик и его мне принесите!»
Под тяжестью сгибаясь до земли,
Чугунный гроб малики принесли.
Чтоб гроб открыть, всех мастеров позвали.
Когда взломали, удивляться стали:
«О странный гость! Как ты сюда проник?
Зачем залез в чугунный гроб, старик?»
«Нарт Урызмаг я, из страны великой,
Я лицезреть хотел царя маликов».
«Ну что ж, – ответил царь, – за лицезренье
Мне гости платят вечным заточеньем».
И заточил он нарта в подземелье,
А сам предался буйному веселью.
Шли дни, но дерзкий пленник не смирился.
Вот как-то раз он к страже обратился:
«Коль сердце старца биться перестанет,
Ваш мудрый царь счастливее не станет,
Ведь за меня – героя славных нартов —
Царь может выкуп требовать богатый».
И стража донесла царю маликов:
«Твой пленник просит милости великой.
Ведь за него – героя дерзких нартов —
Царь может выкуп требовать богатый».
«Что ж, мысль хорошая, – ответил царь, —
Старик умен, должно быть, как и встарь.
Подземную темницу отворите
И пленника скорее приведите.
Коль выплатит хороший выкуп он,
Свободой тотчас будет награжден,
А коли нет, от голода умрет».
Страж выполнил приказ царя. И вот
К царю он снова пленника ведет.
Вопрос такой царь грозный задает:
«Ну, старый нарт, испытанный в огне,
Какой ты выкуп предлагаешь мне?»
И голову свою склонивши, так
Царю ответил гордый Урызмаг:
«Есть однорогие волы у нас,
Их сотню сотен пригоню сейчас,
Двурогих я тебе две сотни дам,
Трехрогих тысячу. Моим словам
Поверь, о царь! Число четырехрогих
Сам назови в своих расчетах строгих».
Промолвил царь: «Пусть будет сотен восемь,
И большего мы от тебя не просим».
«И пятирогих цифру назови,
Я выполню веления твои».
Малик сказал: «Два раза сотен девять».
«Конечно, нарты весь свой скот разделят
И срочно приготовят выкуп весь.
Но кто доставит нартам эту весть?
Чтоб перегнать тебе гурты скота,
Двух вестников прошу я неспроста.
Пусть первый будет рыжим, а второй —
С большою чернокудрой головой».
И обойдя тогда немало сел,
Гонец царю двух избранных привел.
Здесь был и рыжий, и черноволосый.
К ним обратился Урызмаг с вопросом:
«Кто знает в нартское село дорогу?»
«Мы оба знаем путь тот, слава богу».
«Тогда идите и в моем квартале
Спросите нартов обо мне вначале,
Потом скажите, что в темнице я
И что за выкуп выпустят меня.
Пусть выполнят они, не дрогнув бровью,
Любя меня, все царские условья:
«Есть однорогие волы у вас,
Их сотню сотен дайте нам сейчас.
Двурогих нам две сотни отсчитайте.
Трехрогих тысячу вы пригоняйте.
Четырехрогих – восемьсот в дорогу,
Два раза девять сотен пятирогих».
Потом скажите: «Коли этот скот
К царю маликов тотчас не пойдет,
То обезглавьте черного вола,
И на виду у нартского села
Вы голову его скорей повесьте
На шею рыжего. Вот наши вести»».
Два парня в нартское село помчались,
В дороге пели песни и смеялись.
Когда добрались до ныхаса нартов,
Сказали старцам много слов приятных.
«Добро пожаловать! – им отвечали. —
Откуда гости? Видно, вы устали?
С какою новостью пришли вы к нам?»
Посланники сказали старикам:
«Мы посланы к вам от царя маликов,
У нас в плену ваш Урызмаг великий.
Вы выполнить должны беспрекословно
Царя маликов скромные условья:
Есть однорогие волы у вас,
Их сотню сотен дайте нам сейчас.
Двурогих нам две сотни отсчитайте,
Трехрогих тысячу вы пригоняйте,
Четырехрогих – восемьсот в дорогу,
Два раза девять сотен пятирогих».
Добавили потом: «Коль этот скот
К царю маликов тотчас не пойдет,
То обезглавьте черного вола,
И на виду у нартского села
Вы голову его скорей повесьте
На шею рыжего. Вот наши вести».
Тогда народ заговорил в тревоге:
«Достать, конечно, можно однорогих,
Двурогих нам не трудно отобрать,
Но где же нам трехрогих отыскать?
Четырехрогих, пятирогих нет».
Решили, что Сатана даст ответ.
Сатана рассмеялась и сказала:
«Я поняла все с самого начала.
Пусть здравствует храбрейший наш старик!
Ужель никто из нартов не проник
В смысл слов иносказательных его?
Вам Урызмаг готовит торжество.
Нашел он где-то, гласу сердца внемля,
Богатые, нетронутые земли.
Когда он говорил об однорогих,
Сзывайте, значит, пеших вы в дорогу.
Двурогие – то конных войск колонны.
Трехрогие – стрелки на горных склонах.
Четырехрогие – то щитоносцы,
Как зеркала, блестят щиты на солнце.
А пятирогие – в вооруженье
Все войско в целом, что пойдет в сраженье.
Лишь только войско вестники узреют,
То указать дороги не посмеют
И остановятся на полпути.
Тогда вам надо черного схватить
И, обезглавив, голову повесить
На шею рыжего. Укажет вестник
Тогда к царю маликов путь прямой,
Чтоб не расстаться с рыжей головой».
Вот войско нартов собираться стало.
От топота коней земля дрожала.
Увидя это, вестники в волненье
Бежать хотели тайно из селенья,
Но беглецов поймали нарты вскоре,
Себе на радость, а врагам на горе.
Булатный меч успел сверкнуть едва,
Как черная скатилась голова.
И рыжему гонцу ее на шею
Повесили, чтоб шел он веселее.
И бедный вестник, ужасом объятый,
Путь указал врагам своим заклятым.
А в это время старый Урызмаг
Жене малика, как почтенья знак,
Дугу поднес из золота литого,
Но в тайне добивался он другого:
Узнать, какие клады есть у них
И где хранят их от врагов лихих.
Дугою золотой восхищена,
Клад указала царская жена
И, словно опьяневшая от хмеля,
Открыла вход заветный в подземелье.
Запомнив это, нарт, как часовой,
Тогда на башне стал сторожевой.
Заметив войско на большой дороге,
Вошел он смело в царские чертоги
И так сказал: «Уже идет мой скот,
Своим стрелкам вели идти вперед.
Но пусть возьмут они лишь хворостинки,
Чтоб на пути не вышло бы заминки.
Ведь если кто оружие возьмет,
То в страхе разбежится весь мой скот».
И царь решил, что слушать нарта нужно,
Велел стрелкам он выйти без оружья,
А сам взошел на башню, и с тревогой
Стал наблюдать он с нартом за дорогой.
Лишь к войску нартов подошли малики,
До них мгновенно донеслись их крики.
Земля тряслась от топота копыт.
Отряд маликов сразу был разбит.
Царь молвил: «Нарт, звездой своей хранимый,
Скажи, откуда в поле столько дыма?»
«Животные идут без понуканья,
То пыль от ног и пар от их дыханья».
Но царь сказал: «Я слышу шум и крики,
Что это значит? Где мои малики?»
«Прислали скот нам нартовские села,
Доносит ветер шум копыт тяжелых».
Но вот примчались нарты, наконец,
И окружили крепость и дворец.
Тут Урызмаг достал свое оружье,
Сказав царю: «Нам рассчитаться нужно.
Взгляни скорей на этот скот рогатый.
Прими же выкуп достославных нартов».
И он взмахнул мечом своим точеным,
И царь упал, ударом пораженный.
А Урызмаг богатство все связал
В тюки большие и с собою взял.
И войско нартов с радости великой
Весь тучный скот забрало у маликов.
И, торжествуя, в нартские селенья,
В свои дома вернулось войско с пеньем.
Там стали отдыхать и пировать,
Свою добычу бедным раздавать.
И чествовали долго Урызмага
За светлый ум и нартскую отвагу.
 

СОЗЫРКО И КОЛЕСО БАЛСАГА

 
Из верхнего квартала как-то раз
Созырко с Урызмагом и Батрадз
Отправились в вооруженье полном
К Царцу-реке, что катит бурно волны,
К одной из родственниц, горя желаньем
Вдове добрейшей оказать вниманье.
Следов от Вдовьей башни не осталось,
Остатки крепости внушали жалость.
Среди травы – обугленные склепы,
Кругом – опустошенье, груды пепла.
«В чем дело? – молвил Урызмаг сердито. —
Чьи кони здесь плясали симд копытом?»
И всадники разъехались тогда,
Чтоб распознать, откуда шла беда.
Сам Урызмаг помчался на восток,
Батрадз – на запад. Путь их был далек.
Созырко ж по обочине дороги
На юг помчался. Смотрит он в тревоге:
Деревьев ветки срезаны повсюду,
Отрубленных голов он видит груды,
И все они насажены на колья.
Созырко меч сжимает свой до боли.
Стрелой несется конь его лихой
К врагам старинным по земле чужой.
Созырко видит: человек нагой
Сидит один с поникшей головой
Невдалеке от берега крутого.
Тогда Созырко так спросил нагого:
«Что делаешь ты, человек нагой?
Иль отдых ты устроил здесь дневной?
Коль путник, то откуда держишь путь?»
«Не путник я, присевший отдохнуть.
Мне выпала нерадостная доля,
Врагами взят я в горькую неволю.
Нас взяли в плен, когда сожгли село,
Где много наших братьев полегло.
Оставшихся связали и толпой,
Плетьми рубцуя, гнали пред собой».
«Тогда садись скорей в мое седло,
Найдем мы тех, кто сжег твое село».
И сел в седло тогда к Созырко он,
Поехал к тем, кто взял его в полон,
К земле Гумира путь он указал,
К обидчику-алдару поскакал.
Невольники работали на пашнях.
Промолвил нарт: «Ужель то люди наши?»
«Да, это нарты гибнут от ударов,
На них здесь пашут ратники алдара».
Созырко ярости не мог сдержать,
Меч острый он схватил за рукоять,
И стал косить он им людей алдара,
В плену томившихся освобождал он.
Когда всех пленников освободил,
То к крепости он с боем приступил.
Тогда Гумир, познав врагов отвагу,
Послал гонцов за колесом к Балсагу:
«Будь милостив, прошу я об одном,
Без колеса мы вовсе пропадем.
Явился нарт, что гневен и бесстрашен,
Он отомстить решил за Вдовью башню».
И колесо Балсаг тогда пустил,
И колесу вослед проговорил:
«Катись вперед, не приходи обратно,
Пока совсем не уничтожишь нартов».
Гумир в тоске ждал колесо Балсага.
Но не дремал Созырко, и с отвагой
Он крепостные стены проломил
И голову Гумиру отрубил.
Тем временем и колесо Балсага
Явилось показать свою отвагу.
Других не трогая, оно бежало,
К ногам Созырко бросилось сначала.
Созырко колеса не испугался
И перед ним с мечом стоять остался.
Заволновалось колесо Балсага,
Смущенное неслыханной отвагой,
И от Созырко откатилось быстро.
Сверкали в спицах пламенные искры.
Созырко гнаться стал за колесом,
Грозя ему отточенным мечом.
Пред дубом очутившись молодым,
Созырко крикнул, поравнявшись с ним:
«Прошу тебя, дубочек молодой,
Мне угрожает колесо бедой,
Ветвями придержи его скорей».
Дубок сказал: «О прошлом пожалей,
Ведь ты меня для луков изрубил,
А то бы я его остановил».
От злости нарт заскрежетал зубами
И разразился гневными словами:
«Пусть желуди твои вовек отныне
Прожорливые пожирают свиньи!»
А в это время колесо катилось
И вот в ветвях орешника укрылось.
Созырко у орешника просил,
Чтоб колесо он веткой зацепил.
Тогда орешник зло ему ответил:
«Ты хочешь невозможного на свете.
Не ты ль мои кусты с корнями вместе
Так часто вырывал, как бы из мести,
Чтоб делать стрелы из моих ветвей.
Я не могу помочь в беде твоей
И колесо Балсага задержать».
И начал нарт орешник проклинать:
«Будь проклят ты, наглей тебя не сыщешь,
Отныне годен будь на топорища!
И вот тебе еще одна расплата:
Расти кривым, будь вечно суковатым!»
Вот колесо, летя вперед со скрипом,
Через минуту поравнялось с липой.
Созырко к липе быстро подбежал:
«О липа старая, ты сделай милость,
Чтоб колесо скорей остановилось,
Ветвями придержи его живей».
Ответила она под шум ветвей:
«Хоть я крепка и ветками обильна,
Но пред Балсагом грозным я бессильна,
Мне колеса никак не удержать».
Тогда Созырко начал ей кричать:
«Ты проклята навек отныне мной,
Бесплодна будешь весь свой век земной!»
Вот мимо хмеля колесо несется,
Дрожит оно от страха и трясется.
Сверкают искры и мелькают спицы.
Спешит Созырко к хмелю обратиться:
«Мой дорогой и славный хмель ветвистый,
С большими гроздьями, хмель золотистый,
Сбей колесо Балсага на минуту,
В своих ветвях его скорей запутай».
Ответил хмель: «Ценя твою отвагу,
Не пропущу я колеса Балсага».
Созырко-нарт до слез растроган был,
Он хмелю ласково проговорил:
«Отныне знай и помни, хмель красивый,
Бродильщиком хмельным ты будешь пива.
Ты будешь для людей всегда приятным,
А для богов – растеньем ароматным».
Хмель был проворен. Не прошло минуты,
Как колесо он ветками опутал.
Тут колесо Созырко изловил
И, под себя подмяв, проговорил:
«Кем послано ты?» И оно вскричало:
«Убей меня, но выслушай сначала.
Я – колесо Балсага. По приказу
Должно я было смять всех нартов сразу.
Но нартам я вреда не причинило,
Да и тебе ничем не повредило».
Созырко отвечал, горя отвагой:
«Не называйся колесом Балсага.
Созырко имя будешь ты носить
И мне отныне преданно служить.
Катись же по проторенной дороге
И поскорей отрежь Балсагу ноги».
Прогрохотало колесо Балсага:
«Клянусь и богом, и твоей отвагой,
Что выполню я вмиг приказ твой строгий
И у Балсага я отрежу ноги».
Поверив твердо в обещанье это,
Созырко отпустил его к рассвету.
А с нартами на месте Вдовьей башни
Село построил и возделал пашни.
 

СМЕРТЬ СОЗЫРКО

 
Вот колесо Балсага покатилось
И к небесам далеким устремилось,
Но по дороге старца повстречало.
Был старец удивлен, и так сказал он:
«О колесо Балсага, дорогое,
Ответь мне без утайки, что с тобою?
Что ты понуро катишься, звеня,
И даже не приветствуешь меня?»
Ответило оно ему, звеня:
«Балсаговым не называй меня.
Нет, колесо Созырко я отныне
И вот спешу к небесным далям синим,
Чтоб там Балсагу ноги оторвать.
Я клятвы не привыкло нарушать».
Старик, таким ответом пораженный,
Сказал: «Совет тебе дам ухищренный.
Скорей к Балсагу подкатись нежданно
И отхвати лишь палец безымянный.
Ты клятвы этим вовсе не нарушишь,
Зато спасешь от кар небесных душу».
«Нет, не согласен я с твоим советом
И не нарушу данного обета».
Ответило оно и поспешило
На небосвод с удвоенною силой.
Вот повстречало колесо старуху.
И встречная ему сказала сухо:
«Что ты сердито катишься, звеня,
И даже не приветствуешь меня?»
И колесо старухе отвечало:
«Созырко я сегодня обещало
Балсагу в небе ноги оторвать.
Грешно и стыдно клятву нарушать».
Старуха тоже очень удивилась,
И к колесу сурово обратилась:
«Несешься ты к хозяину родному,
Чтоб поступить с ним низко и сурово.
Тебя за это покарает бог.
Но ты не трогай у Балсага ног,
К нему скорее подкатись нежданно
И отхвати лишь палец безымянный.
Ты клятву этим вовсе не нарушишь,
Зато спасешь от кар небесных душу».
«Нет, не согласно я с твоим советом
И не нарушу данного обета».
Ответило оно, заторопилось,
На небосвод проворно устремилось,
Взлетело к небесам оно в тревоге,
Там девушку застало на дороге.
Сказала та: «Что ты летишь, звеня,
И даже не приветствуешь меня?
О колесо Балсага, дорогое,
Ответь мне без утайки, что с тобою?»
Оно сказало девушке, звеня:
«Балсаговым не называй меня.
Нет, колесо Созырко я отныне,
И я спешу к небесным далям синим,
Чтоб там Балсагу ноги оторвать.
Грешно и стыдно клятву нарушать».
И девушка ответу удивилась
И к колесу тревожно обратилась:
«Несешься ты к хозяину родному,
Чтоб поступить с ним низко и сурово.
Тебя за это покарает бог.
Но ты не трогай у Балсага ног,
К нему скорее подкатись нежданно
И отхвати лишь палец безымянный.
Ты клятву этим вовсе не нарушишь,
Зато спасешь от кар небесных душу».
То злой Сырдон коварно забавлялся
И колесу навстречу попадался.
Он принимал лик старика, старухи,
А в третий раз – красивой молодухи.
И колесо Балсага было сбито
Советами и думало сердито:
«Все мне дают совет один и тот же.
Что делать мне? О помоги мне, боже!
Коль я решусь лишить Балсага ног,
Меня за это покарает бог,
А если подкачусь к нему нежданно
И отхвачу лишь палец безымянный,
То клятву этим вовсе не нарушу,
Зато спасу от кар небесных душу».
Тем временем Гумира сын тайком
Искал Балсага в небе голубом.
К могучему Балсагу устремился
И у дворца его остановился.
Он крикнул: «Счастлив будь в лучах зари
И на земного гостя посмотри».
Балсаг пришельца поманил рукою:
«Что привело тебя в мои покои?
Ты появился у меня нежданно».
Гость так ответил. «Страшным ураганом
Прошел Созырко по земле моей,
Разрушил крепость, погубил людей,
И моего отца он обезглавил.
Веселым быть, как видишь, я не вправе.
Пылая местью, к нартам я спешу,
И у тебя я помощи прошу.
Молю тебя, спаси наш бедный край
И в спутники мне колесо отдай».
Балсаг ответил: «Это – решено.
Я колесо послал уже давно
На помощь войску твоего отца,
Известного алдара-хребреца,
Но раз оно ко мне не возвратилось,
То, значит, с ним несчастье приключилось».
Взволнованный Балсаг поднял тревогу,
И всадника отправил он в дорогу.
Вот едет всадник, смотрит он кругом,
Чтоб встретиться с пропавшим колесом.
Вот видит он, как катится в долине
То колесо, летит оно к стремнине,
Гремит о камни, с грохотом несется,
И страшный грохот в небе отдается.
Воскликнул всадник: «Колесо Балсага,
Куда ты скрылось, где твоя отвага?»
Но колесо ответило, звеня:
«Балсаговым не называй меня.
Узнай, что я переменило имя
И колесом Созырко стало ныне».
«О колесо Созырко, всяких благ
Тебе желаю, но зовет Балсаг
Тебя скорей. Я послан за тобою.
Помчимся вместе в небо голубое».
И колесо пойти сочло за благо
К могучему хозяину Балсагу.
Балсаг в то время на ныхасе был
И, колесо завидя, вопросил:
«О, что с тобой случилось, друг пропащий?
Не заблудился ль ты в дремучей чаще?»
И колесо к Балсагу подкатило,
И палец безымянный отдавило.
Балсаг мечом хотел его сразить,
Но колесо успело отскочить.
«Будь милостив ко мне, Балсат могучий,
Со мной в лесу случился страшный случай.
Меня Созырко ловко изловил,
В ожесточенной схватке победил,
Одно ребро мне поломал копьем
И как хозяин имя дал свое.
Потребовал, чтоб я тебя убило,
И я обет свой клятвою скрепило.
Но, чтобы жизнь священную спасти
И в то же время клятву соблюсти,
Тебе слегка я только повредило.
Располагай теперь моею силой,
Тебе во всем я буду подчиняться
И грех невольный искупить стараться.
Созырко же никак нельзя сразить,
Он закален и вечно будет жить».
Чтоб колесо вновь стало закаленным,
Балсаг послал его к Курдалагону
И так сказал: «Как только закалишься,
К Созырко ты немедленно помчишься.
Но с хитростью за мщенье надо взяться.
Когда начнет он в море погружаться,
Скажи ему: «Владыка всех людей,
Я следую за славою твоей.
Боясь Балсага, сознаюсь я честно,
Не смею я подняться в свод небесный
И потому к тебе спустилось вниз».
И по ногам мгновенно прокатись.
Отрежь ему ты по колени ноги.
Лишь туловище закалили боги,
Колени же остались без закалки.
И тут конец он испытает жалкий».
Помчалось колесо к Курдалагону
И вскоре снова стало закаленным.
Потом на берег моря устремилось
И пред Созырко плавно закружилось.
«О властелин, прославленный отвагой! —
Сказало льстиво колесо Балсага. —
Ты будешь век владыкой всех людей,
Я следую за славою твоей.
Боясь Балсага, сознаюсь я честно,
Не смею я подняться в свод небесный,
И потому к тебе спустилось я,
Чтоб жить отныне около тебя».
Оно катилось, спицами сверкало,
Кружилось, терпеливо выжидало,
Когда Созырко выйдет из воды.
Не миновать тогда ему беды!
Лишь только вышел он на берег моря,
Оно его изранило и вскоре
Всех ближних нартов, где ни заставало,
Калечило иль сразу убивало.
И, причинив немало горя нартам,
К Балсагу в небо кинулось обратно.
Созырко, раненый, на камни пал.
А рядом конь его траву щипал.
Откуда-то явился вдруг Сырдон,
Понурый, словно горем удручен.
«Наставник славный, – шепчет он, скорбя, —
Как будем жить теперь мы без тебя?»
Созырко бедный посмотрел на нарта
И простонал: «Ступай в село обратно!
Спеши к моим односельчанам с вестью,
Что поражен Балсагом я из мести.
Пусть отнесут мой труп в места родные,
Чтоб вороны не заклевали злые».
Сырдон ответил: «Вмиг отправлюсь я,
Но только дай мне своего коня».
«Могу ли я, – вскричал Созыр с испугом, —
В мой смертный час расстаться с лучшим другом!»
«Коль ты с конем боишься разлучиться,
То худшая беда еще случится:
Ты воронам отдашь при жизни очи
И всех волков накормишь этой ночью».
«Ну, что ж, раз конь необходим тебе,
То я печальной покорюсь судьбе».
И, колесо балсагово кляня,
Созырко отдал своего коня.
Жгут из колючек смастерил Сырдон,
Сел на коня и стал носиться он,
Хлестать коня, гонять его бесцельно.
Созырко вздрогнул, побледнел смертельно.
Сырдон же издевался над несчастным:
«Ты пренебрег своим конем напрасно.
Смотри, как славно я на нем гарцую».
Грызет Созырко пальцы, негодуя,
И, сдерживая горестные стоны,
«Спеши в селенье» говорит Сырдону.
Тогда Сырдон, смеясь, погнал коня.
Конь полетел, копытами звеня.
Созырко же беспомощно лежал,
В своей крови несчастный утопал.
Почуя запах свежей крови, скоро
К нему спустился каркающий ворон.
Созырко говорит ему с тоской:
«О ворон, ворон посиди со мной.
То мясо, что несу я Барастыру,
Отведай, друг, и отправляйся с миром».
Но ворон отвечал ему с испугом:
«Могу ли я коснуться мяса друга!
Ведь каждый раз, охотясь в чистом поле,
Не забывал ты оставлять мне долю».
«О ворон, чем мне жизнь твою украсить?
Живи ты долго вестником несчастья
В горах высоких, летом и зимой
Неси ты горе вечное с собой.
Летай же над потоком крови красной
И пищу находи ты ежечасно».
Голодный волк в то время пробегал.
Созырко славный и его позвал:
«О волк, попробуй мяса моего!»
Но волк ответил на слова его:
«Нет, благодарным быть и я умею.
От голода скорее околею,
Но я тебя не трону никогда.
Охотясь, ты мне оставлял всегда
И диких коз и туров мяса вволю.
Ведь от тебя всю жизнь имел я долю».
Созырко выслушал, чуть помолчал
И, улыбаясь, так ему сказал:
«При каждом нападенье на стада,
Мою отвагу ты имей всегда.
Насытившись, под сенью ночи темной
Беги скорей и быть старайся скромным».
Но вот к нему приблизилась лисица,
Она присела и не шевелится.
И к ней Созырко обратился тоже:
«Хитрее всех, со шкуркою пригожей,
Ко мне поближе, милая, садись
И к нартовскому мясу прикоснись,
И жажду утоли моею кровью».
Лисица молвила ему с любовью:
«Мне кажется, я стала бы отважной,
Когда бы кровью утолила жажду».
В ответ Созырко засмеялся только:
«Ты ко всему подходишь полегоньку.
За то, что ты так ласкова, пригожа,
Пусть лисья шкурка будет всех дороже».
Но вот к Созырко подползает еж.
От ужаса его бросает в дрожь,
Он смотрит на Созырко и вздыхает,
Но как помочь несчастному, не знает.
«Ты за меня болеешь всей душой,
Прими же, друг, подарок скромный мой.
Когда настанет час моей кончины,
Усы мои возьми ты на щетину».
Но вот сова к Созырко прилетела.
Он ей сказал: «Попробуй мясо смело».
Ему сова ответила смущенно:
«Нет, мяса друга я вовек не трону».
«Ну, раз не хочешь ты меня обидеть,
Твои глаза пусть ночью будут видеть».
И ласточка в то время пролетала
И над Созырко нежно щебетала.
«О ласточка, – сказал Созырко ей, —
Лети в селенье нартское скорей,
Скажи, чтоб нарты подняли тревогу
И собирались в дальнюю дорогу.
Скажи Батрадзу ты, Хамыца сыну,
Не далека уже моя кончина.
Скажи, что я лежу теперь в долине,
Израненный лежу под небом синим,
Что колесо Балсага наскочило
И ноги мне коварно отдавило,
Что здесь, один среди глухих степей,
Я ожидаю помощи друзей».
«Исполню все», – так ласточка сказала.
Благословенье ласточке послал он:
«Будь, ласточка, всегда людьми хранима!»
И стала ласточка людьми любима.
Вот на ныхасе ласточка, под вечер
Спустившись к нартам, ласково щебечет.
Внезапно появился и Сырдон,
И этот щебет разъясняет он:
«Вот что ныхасу ласточка сказала:
«Созырко диких коз убил немало.
Спешите на арбах к нему навстречу,
Чтоб всю добычу привезти под вечер»».
Потом к Сатане поспешил Сырдон,
Но ей сказал уже другое он:
«Ты знаешь, славен наш Созыр отвагой,
Но он раздавлен колесом Балсага».
Сатана стала горестно рыдать
И, словно мать по сыне, причитать.
И на ныхас из своего квартала,
Как вестница несчастья, побежала.
На скакуне Сырдон уже скакал.
Примчавшись к нарту, он ему сказал:
«Весть о тебе до нартов долетела,
Слезы не вызвав у собратов смелых.
«Пусть покорится он своей судьбе» —
Вот что они сказали о тебе.
Не огорчись и вестью ты печальной,
Что не блестящ твой саван погребальный.
Змею с лягушкой мы легко поймали
И осторожно кожу с них содрали.
Вот из чего тебе мы саван сшили,
Не позабыв и о твоей могиле.
Знай, не на кладбище, а в месте лучшем
Ты будешь погребен, в навозной куче».
Созырко мог ответить только стоном.
Вздохнув, взглянул, – но нет уже Сырдона.
На самом деле нарты в горе были
И о Созырко с болью говорили:
«Он был отважен и душою чист,
Мы сделаем ему богатый хист».
Печальные они к нему пришли
И поклонились нарту до земли.
И на руках в молчании суровом
Созырко отнесли полуживого
В селенье нартов, в горестной тревоге.
Волнуясь, он спросил еще в дороге:
«Хотел бы я, о родичи мои,
Чтоб вы во имя дружбы и любви
Мне показали траурный наряд,
В котором будет совершен обряд».
Его волненье удивило нартов.
«Наряд тебе готовим мы богатый,
Тебя с большим почетом похороним
И честь твою вовеки не затронем».
«Нет я хочу, – сказал Созыр печально, —
Увидеть сам наряд свой погребальный.
Плохую весть мне сообщил Сырдон,
Я этой вестью до сих пор смущен».
Тогда Созыру показали нарты
Наряд его печальный, но богатый.
И вот, на солнце искрами играя,
Пред ним парча сверкнула золотая.
Все поняли по радостному взгляду,
Что он доволен траурным нарядом.
«Кто отомстит, – сказал он, – за меня,
Тому оставлю меч свой и коня».
Откликнулся тогда Батрадз Стальной
И так сказал: «Клянусь землей родной,
Что колесо Балсага пополам
Мечом булатным разрублю я сам,
И у могилы нартского героя
Две половины колеса я врою.
А конь твой славный, как и меч стальной,
Пусть навсегда останется с тобой».
Когда Созырко дух свой испустил,
Народ с почетом труп похоронил.
Построили ему западз богатый.
Запомнились его поминки нартам.