Текст книги "Нарты. Эпос осетинского народа"

Автор книги: Автор неизвестен

ПУТЕШЕСТВИЕ УРЫЗМАГА С ЕГО БЕЗЫМЯННЫМ СЫНОМ

 
Подходит как-то мальчик к Барастыру:
«Позволь расстаться мне с подземным миром,
Я побывать хочу на божьем свете».
«О мальчик храбрый! – Барастыр ответил, —
Коль отпущу тебя, то за тобой
Все мертвецы потянутся толпой».
Отказом мальчик не был удивлен,
И Барастыру так ответил он:
«О Барастыр, дай только разрешенье,
А мертвецов введу я в заблужденье.
С коня подковы без больших хлопот
Перекую я сзаду на перед.
Пойми, для мертвых будет лишь утехой,
Что в царство смерти новый путник въехал».
Тут Барастыр расхохотался громко,
День сроку дал он хитрому ребенку.
А тот был рад, что будет дома снова,
Перековал, как надо, он подковы.
Привратник Аминон раскрыл ворота,
И скрылся мальчик вмиг за поворотом.
Тогда собрались толпы погребенных
И подошли с надеждой к Аминону.
Взывали скорбно: «Выпусти и нас»,
Но Аминон ответил им, смеясь:
«Следы подков, как видите, не стерты,
Их направленье не из царства мертвых».
И мертвые, устав считать недели,
Потупя взор, вернулись в подземелье.
Под вечер мальчик к нартам прискакал,
Он Урызмага во дворе застал
И так сказал с почтительным поклоном:
«О нарт великий, в битвах закаленный,
Завоевавший славу и почет,
Хочу с тобой я выехать в поход».
В поход с юнцом ему идти обидно,
Но отказать просящему постыдно.
И нарт ответил, криво улыбаясь:
«Куда поехать, право, я не знаю.
Всю землю я объехал, все познал».
Но Урызмагу мальчик отвечал:
«Наутро укажу тебе я путь,
Сегодня же ты можешь отдохнуть».
Умчался мальчик на коне своем,
А Урызмаг вошел печальный в дом.
На стул он опустился сам не свой.
Встревожилась Сатана: «Что с тобой?
Лицо твое пылает, как в огне».
Ответил нарт: «Как не сердиться мне.
Мальчишка – и в седле его не видно, —
Молокосос – и вспомнить даже стыдно —
Мне, старику, сказал, как будто равный:
«Со мной в поход отправишься ты славный».
Поедешь с ним – все будут насмехаться,
Но честь не позволяет отказаться».
Ответила Сатана: «Будь спокоен,
Улажу дело, все тебе устрою».
Три пирога медовых утром рано
Любовно испекла ему Сатана
И пироги на башню отнесла,
И там молитву небу вознесла:
«О небо, я молю тебя о том,
Чтоб снег пошел и все сковало льдом».
И небо тучами покрылось сразу,
И засверкал повсюду лед алмазный.
Она Урызу молвила в тревоге:
«Застрянешь ты на собственном пороге,
Не помышляй ты в дальний путь поехать»
Промолвил Урызмаг: «Взгляну для смеха,
Куда девался мальчик наш бесстрашный»,
И поднялся по лестнице на башню.
Оттуда степь обозревать он стал,
И видит: лошадь мальчик расседлал,
Под голову седло он положил,
Себя мохнатой буркою покрыл,
Среди травы – там снег и не бывал—
Заснул он сладко, словно век не спал.
Спустился Урызмаг с высокой башни,
Сказал Сатане: «Мальчик-то – бесстрашный,
Он подходящий спутник для меня».
И оседлал он белого коня,
Вскочил и в путь отправился верхом.
А мысли были только об одном:
«Коль покажусь я с мальчиком в походе,
То кривотолки вызову в народе.
Чтоб не смеялись надо мною нарты,
Покончу с ним мечом своим булатным».
Как только нарт в пути юнца нагнал,
Из ножен меч сверкающий достал,
И, замысел свой выполняя черный,
Он полоснул юнца мечом по горлу.
Но мальчик был, должно быть, заколдован,
Он невредимым ехал и здоровым
И так спокойно Урызмагу молвил:
«Пришел ко мне. Теперь ты долг исполнил.
Спасибо, что не обманул меня».
Ударил мальчик своего коня
И с нартом старым в путь помчался дальний.
Вздыхает только Урызмаг печальный,
Конь застревает средь сугробов снежных.
Сказал тогда бедовый мальчик нежно:
«Неловко мне, ты заслужил почет,
Но если б ты послал меня вперед,
Расчистил бы я все сугробы эти».
Старик сказал: «Бывает все на свете».
И мальчика вперед он пропустил,
А сам покорно следовал за ним.
Конь мальчика растапливал дыханьем
Холодный снег на дальнем расстоянье.
Вот мальчик Урызмагу говорит:
«Нарт Урызмаг, не знающий обид,
К какой земле помчимся мы с тобой?
Куда еще ты не ступал ногой?»
Ответил Урызмаг: «Я был повсюду,
От черных скал до речек изумрудных,
В полях терк-турков не был никогда,
Да и попасть немыслимо туда.
В густых лесах шныряют волчьи стаи
И все живое жадно пожирают,
Там ястребы огромные, как скалы,
Там змеи вьются с ядовитым жалом
И под охраной пастухов могучих
Пасется скот, на свете самый тучный.
Но что о нем напрасно вспоминать,
Никто не может этот скот угнать!»
Ответил мальчик: «Это все не в счет,
Мне предоставь ты отобрать их скот»
Вновь перед ними открывались дали,
А путники скакали и скакали.
Но вот на зеленеющем просторе
Гурты терк-турков показались вскоре.
Погнали нарты скот перед собой,
Но пастухи вступили с ними в бой.
Бедовый мальчик стал героем битвы,
Уничтожая пастухов сердитых,
Он, как грибы, их уши собирал
И в свой карман огромный опускал.
Тут ястребы внезапно налетели,
Но справиться с пришельцем не сумели.
Он головы им быстро отрывал
И в свой карман вместительный их клал.
Расправившись со всеми без пощады,
Он овладел незащищенным стадом.
Тогда промолвил мальчик Урызмагу:
«Теперь домой веди ты стадо шагом,
А я терк-туркам объявлю богатым,
Что угоняем мы их скот рогатый.
Попрячутся они иль выйдут в бой».
Тут Урызмаг погнал стада домой.
К терк-туркам возвратился мальчик смелый,
Вошел в село и начал речь умело.
Он громко крикнул им: «У вас беда,
Угнали ваши тучные стада».
Они сказали: «Посмотрите, эй,
Какой-то странник ждет там у дверей
В надежде выпить и покушать сытно.
Ну, что ж, пусть будет гостем именитым,
Пусть попирует за столом обильным.
А скот, табунщикам доверив сильным,
Мы потерять не можем навсегда!»
Воскликнул мальчик: «Угнаны стада!
Не верите? Так в подтвержденье слов,
Вот уши ваших смелых пастухов,
Вот ястребиных множество голов,
Бессменных охранителей гуртов».
И вытащил, как из сетей улов,
Он из кармана уши пастухов
И ястребиных множество голов.
Их раскидав, сказал: «Мой счет – таков».
Он в путь обратный двинулся едва,
Как подошла к нему одна вдова
И говорит: «Да буду жертвой я!
Три сына юных было у меня,
Все трое были славные герои,
Шли впереди всегда во время боя.
Погибло двое, жив остался третий.
Чтобы в походе не нашел он смерти,
Прошу тебя, порань его легонько
И отнеси куда-нибудь в сторонку».
Тем временем опомнились терк-турки,
Схватили луки, развернули бурки.
И сын вдовы бежит с лицом суровым.
А мальчик говорит ему бедовый:
«Мне мать твоя тебя препоручила,
Домой вернись, нето верну я силой».
Но сын вдовы и слушать не желает,
Он едет дальше, стадо догоняет.
И мальчику пришлось его схватить,
Слегка поранить, после положить
В густой траве, в сторонке от дороги.
Других прогнал он, уничтожил многих,
Но никого не пропустил вперед.
Кто жив остался, не пошел в поход.
И, наказав своих врагов сурово,
Юнец вернулся к Урызмагу снова.
Гурты скота они, смеясь, погнали.
Поля пред ними снова замелькали.
Но вот уже окраина села,
И к дому их дорога привела.
Не мешкая они сошли с коней,
Чтоб свой дележ закончить поскорей.
И выбрал мальчик белого бычка,
Веревку вмиг накинул на рога,
От всех других его он отделил.
Стада он на три части разделил.
А Урызмаг, за этим наблюдая,
Невольно думал, тяжело вздыхая:
«Наверно, он себе возьмет две части,
А мне – одну, в его ведь это власти.
О, как я нартам покажусь тогда?
Смогу ли быть я снова в их рядах?»
Но мальчик молвил нарту величаво:
«Ты долю выбери себе по праву».
«Нет, раньше младший должен выбрать долю.
Не знаешь разве наших предков волю?»
«Ну что ж, – ответил мальчик, – коли так,
Меня послушай, старый Урызмаг.
Вот – доля старшего, то – предков воля,
А вот и младшего вторая доля.
Ее тебе я в дар преподношу.
И этот дар принять тебя прошу.
А белого бычка возьми для сына, —
Он безымянным стал не без причины, —
Чтоб, разобравшись, понял ты в чем дело
И для него поминки дома сделал».
«Но кто же ты!» – воскликнул Урызмаг.
Ответил мальчик Урызмагу так:
«Я – сын твой безымянный. В день печальный
Меня пронзил ты острием кинжальным.
То было в море у донбетров смелых.
И мне с тех пор поминок ты не делал.
А я, чтобы проститься с этим миром,
Из царства отпросился Барастыра».
Едва успел закончить это слово,
Как в мир загробный он помчался снова.
Нарт Урызмаг тогда заплакал громко,
В тоске он крикнул мальчику вдогонку:
«В последний раз взгляни ты на меня!»
Но след простыл горячего коня.
Он отдал нартам весь свой скот рогатый,
К Сатане побежал, тоской объятый,
И со двора ей закричал в волненье:
«Ты знаешь, кто здесь промелькнул виденьем?
Тот, чьими радостями ты жила,
С родимым сыном нас судьба свела.
Я с ним свершил к терк-туркам путь суровый,
И сын уходит в царство мертвых снова!»
Сатане было нестерпимо больно,
За сыном бросилась она невольно.
«О сын, чьим взглядом я не любовалась,
Чьим голосом вовек не наслаждалась!
О пожалей, останови коня,
Хоть раз один взгляни ты на меня».
Но мальчика срок краткий беспокоил,
Уже тускнело солнце золотое.
Он крикнул ей: «Кончается мой срок,
И миг захода солнца недалек».
Сатана, побледнев, все поняла,
Молитву к богу молча вознесла:
«Коль ты читаешь в материнском сердце,
Верни на миг последний отблеск солнца».
И бледный свет вдруг вспыхнул из-за гор
В то время мальчик отвратил свой взор
От входа в царство мертвых, и нежданно
Его лицо увидела Сатана.
И бросила ему кольцо Сатана:
«Надень кольцо на палец безымянный!»
И в царство мертвых безымянный сын
Ушел один, как и пришел один.
Была печаль поминок глубока,
И закололи белого бычка.
 

УРЫЗМАГ И КРИВОЙ ВЕЛИКАН

 
Вся молодежь из нижнего квартала
Раз на ныхасе пела и играла.
И вышел спор горячий за игрою,
Когда заговорили о героях,
Кто из мужчин у нартов всех храбрее
И чья жена всех краше и умнее.
Но не было согласья между ними,
Всяк называл жены любимой имя.
«Зачем нам спорить? – Уазыг сказал. —
Пойдите в верхний нартовский квартал,
Спросите там у вещей Кулбадаг.
Не ошибется вещая никак,
Она решит, кто из мужчин храбрее
И кто из жен и краше, и умнее».
Они помчались к ней во весь опор.
«Кто в доме есть, пусть выглянет во двор!»
Из шалаша старуха тотчас вышла
И так сказала: «Что на свете слышно?
Что привело вас в мой шалаш простой?»
«Мудрейшая, о будь для нас родной!
Хотим мы правду от тебя узнать.
Сегодня мы поспорили опять,
Кто из мужчин у нартов всех храбрее
И чья жена всех краше и умнее».
Ответ такой услышали от вещей:
«Сатана всех мудрей из нартских женщин,
А из мужчин храбрейший – Урызмаг.
О солнышки мои, то знает всяк».
Как только это нарты услыхали,
Они к старухе злобой воспылали,
Несчастную избили Кулбадаг,
Чтоб никогда не отвечала так.
Узнав об этом, мудрая Сатана
Разгневалась на дерзостных буянов.
А в это время из походов дальних,
Не ведая о случае печальном,
Вернулся Урызмаг к себе в селенье.
Сатана встретила его с почтеньем:
«Пусть долго слава о тебе живет!
Пусть жизнь твоя проходит без забот!
Как хорошо, что ты сегодня, к сроку,
Явился невредимым издалека.
Узнай про подвиг молодцов спесивых,
Которые не любят слов правдивых.
Они от злобы поломали ребра
Старухе Кулбадаг, простой и доброй,
За то, что та нас лучшими назвала
Из самых лучших нартов всех кварталов».
«Как, женщину они избили так! —
Вскипел от гнева старый Урызмаг. —
О, до чего же можно опуститься!
Чем жить в позоре, лучше не родиться!
Средь славных нартов это случай редкий.
Бить женщину! Завет нарушить предков!»
Отправился немедля Урызмаг
В шалаш тот ветхий, к бедной Кулбадаг.
«Зачем ты плачешь? В чем твоя беда?»
Она ему ответила тогда:
«Как мне не плакать, славный Урызмаг.
Со мной жестоко поступили так.
Ко мне пришли вдруг нарты молодые
И меж собой судили да рядили,
Кто из мужчин у нартов всех храбрей
И чья жена всех краше и умней.
Назвать мудрейших у меня просили,
Я назвала – они меня избили,
За правду ребра поломали мне.
Уж сколько дней горю я, как в огне!
Теперь с достоинством непоборимым
Иди к юнцам и докажи спесивым,
Что имя доблестное Урызмага
Обозначает вечную отвагу».
И двинулся он к нижнему кварталу,
И на ныхасе нартов так сказал он:
«О молодежь, видавшая врага,
Валяешься зачем у очага?
В поход годичный лучше б устремилась».
И молодежь на это согласилась,
И в тот же час отправилась в поход,
Который должен был продлиться год,
И Кулбадаг молиться стала, чтобы
Послало небо снежные сугробы:
«Засыпь снегами путников настолько,
Чтоб можно было испытать их стойкость!»
И снег пошел, и всех застиг в горах он.
В пещеру нарты спрятались от страха,
От холода и голода страдая,
Неделю жили, мир весь проклиная.
Но небо все же проявило жалость:
В конце недели солнце показалось.
А в это время великан кривой,
Что властвовал над ближнею горой,
Погнал своих овец по горным склонам,
Ветрами от снегов освобожденным.
И знали все, что великан кривой
Имел ягнят с быков величиной,
А годовалые – такое чудо —
Величиною превзошли верблюдов.
И молодежи молвил Урызмаг:
«Пусть самый храбрый выступит на шаг,
Чтоб наши кости тлеть здесь не остались».
И многие на зов вперед подались,
Желая храбрость показать и рвенье,
Но падали сейчас же в изнуренье.
Тут Урызмаг, чтоб показать пример им,
Обледенелый вышел из пещеры.
Направился он к стаду великанов,
Чтоб отобрать хорошего барана.
И скоро в наступившей темноте
Подкрался осторожно к баранте.
Схватил барана, но рука примерзла,
И холод пронизал его до мозга.
И от барана оторвать никак
Руки своей не может Урызмаг.
Испуганный баран метнулся к дому,
Где спал спокойно великан огромный.
Кривой проснулся и врага заметил,
Схватил его и насадил на вертел.
И вертелу он дал такой наказ:
«Изжарь на ужин нарта мне тотчас,
А я пока прилягу и вздремну,
И от забот немного отдохну».
Огромный камень он легко схватил
И вход в пещеру плотно завалил,
А сам в пещере, на плите гранитной,
Глубоким сном уснул он, как убитый,
Но не пронзенный вертелом стальным
Нарт Урызмаг остался невредим.
Пронзил тот вертел лишь одну одежду.
И Урызмаг с воскресшею надеждой
Мечом своим одежду перерезал,
Схватил мгновенно вертел тот железный,
И, раскаливши до красна, нежданно
Воткнул он в глаз кривого великана.
Взвыл великан от нестерпимой боли:
«О, не завидую твоей я доле!
Чтоб проклял бог тебя, коварный враг!
Пусть навсегда погаснет твой очаг!
Уже я слышу плач твоих родных.
Ты не уйдешь теперь из рук моих».
И вот при первых утренних лучах
Поднялся великан и стал в дверях,
Расставил ноги и, ведя свой счет,
По одному стал пропускать он скот.
На каждого он руку опускал,
Наощупь Урызмага он искал.
Но Урызмаг под животом козла
Себя козлиной шерстью привязал.
Козел прошел под великаном шагом,
И вынес он с собою Урызмага.
И великан, кляня и свет и мглу,
Промолвил тихо своему козлу:
«Тебе пасти я поручаю стадо,
А мне съесть нарта дерзостного надо».
Тут Урызмаг ответил громким смехом:
«Тебе желаю полного успеха.
И если ты теперь настолько смел,
То съешь других, как съесть меня хотел».
Но великан ему не отвечал,
От ярости на землю он упал.
А Урызмаг угнал тогда все стадо.
Добыча эта – доблести награда.
Он нартов славных плотно накормил,
И каждый нарт и сыт и весел был.
Вернулись с песнями они обратно
В село родное достославных нартов.
И стадо на две части разделили,
И Кулбадаг одною одарили,
Обогатив ее в одно мгновенье.
Из остальной же части для селенья
Был сделан кувд, за ним еще другой.
Все поняли, кто лучший был герой.
И радовалась больше всех Сатана,
Что Урызмаг вернулся долгожданный.
 

КАК САТАНА ПОДДАЛАСЬ СОБЛАЗНУ

 
В поход годичный Урызмаг собрался,
С Сатаною любимой попрощался.
«Я в путь иду, далекий, незнакомый,
А ты, жена, храни ключи от дома.
На всякий случай я оставлю шило,
Что обладает чудотворной силой.
Смотри за ним и бережно храни,
А срок придет, ты им ладонь проткни.
Коль из нее польется кровь струей,
То не вернется Урызмаг домой;
Коль из ладони брызнет молоко
И пена разойдется широко,
То, значит, жив и в нартское селенье
Я возвращусь к тебе без промедленья».
Когда Тутыр среди мирских забот
Узнал, что нарт отправился в поход
И что Сатана будет жить одна,
Проворно он вскочил на скакуна.
В пути он думал: «Нартская Сатана
Не поддавалась ловкому обману.
Мужчин к себе она не допускала
И все уловки их распознавала.
Но у нее я должен ночевать,
Чтоб нартову хозяйку испытать».
Примчался он в село во весь опор
И к Урызмагу лошадь ввел во двор.
Уже темнело. Приближался вечер.
Сатана вышла путнику навстречу:
«Мне разрешает наш адат старинный
Принять тебя, хоть в доме нет мужчины».
Сатана в дом его ввела с почетом
И окружила путника заботой.
Для гостя в знак особого вниманья
Приволокла барана для закланья.
«Коль муж уехал, – молвила Сатана, —
То пусть же гость заколет сам барана».
Сатана быстро стол ему накрыла
И гостя дорогого угостила.
Тутыр сказал Сатане без смущенья:
«Я не скрываю цели посещенья.
К тебе приехал, ты не будь в обиде,
Не только для того, чтобы увидеть,
Хочу возлечь с невестой, как жених,
Ты приготовь подстилку для двоих».
Разгневалась Сатана, задрожала
И угощать Тутыра перестала.
Сказала гордо: «Глуп ты, как осел,
Коль для соблазна ты ко мне пришел.
Пред женщиной стыда ты не имеешь.
Как издеваться надо мною смеешь!
Ты думаешь, что я на склоне лет
Позор приму на голову? О нет!»
И, возмущенная, средь ночи темной
Сатана выгнала его из дома,
Избив за дерзость кочергой железной,
Чтоб он забыл о мыслях бесполезных.
Тутыр и света божьего не взвидел,
Домой бежал он в гневе и обиде.
А Сафа, мастер золотых изделий,
Узнав о том, подумал: «И без хмеля
Тутыр был пьяным. Он ушел избитый.
Пути к Сатане для него закрыты.
Но если браться вновь за это дело,
Мне надо будет действовать умело.
Со мной, быть может, выйдет по-другому,
И встречен буду я не так сурово».
Обдумав все свои шаги заране,
Собрался Сафа к нартовской Сатане.
И тайно, чтоб другие не узнали,
Он ловко сделал из чудесной стали
Два ножичка складных на удивленье,
Два ножичка складных на загляденье.
Их свойство было необыкновенно:
Захочет лишь хозяин, и мгновенно
Пред ним уже не ножички стальные,
А девочка и мальчик разбитные.
Хозяину в пути они служили
И только для него на свете жили.
Когда же он хотел им отдых дать,
То обращал их в ножички опять.
От ветра и дождя оберегал,
И в свой карман их осторожно клал.
Не ножички, а просто загляденье!
Вот въехал Сафа в нартское селенье;
Спешит к Сатане. У ее дверей
Он спешился и крикнул громко ей:
«О, добрый вечер, нартова Сатана!
Прими меня, я – гость для всех желанный».
Уже темнело. Приближался вечер.
Сатана вышла путнику навстречу:
«Дает мне право наш адат старинный
Тебя принять, хоть в доме нет мужчины».
Тогда вошел спокойно Сафа в дом,
Как добрый гость расположился в нем.
Хозяйка вышла, стала у дверей,
В ладонь воткнула шило поскорей.
Запенилось на ранке молоко,
Она вздохнула радостно, легко.
«О боже, жив он! Все мы в божьей власти,
Не угрожают путнику напасти».
Она вернулась к гостю с торжеством:
«Оставила тебя я одного,
Будь милостив, прости меня за это,
Ведь Урызмаг мой странствует по свету.
Не ведала, вернется ли он ночью,
И потому я волновалась очень.
Теперь же я узнала, что домой
Вернется он рассветною порой».
Сказала это и во двор пошла,
И жирного барашка привела:
«О гость почтенный, в доме нет мужчины,
Не нарушай обычаев старинных.
Быть может, даже вопреки желанью,
Но все же выполни обряд закланья».
Тут вытащил из двух карманов тайных
Кузнец два ножичка необычайных,
И обратил их с ловкостью отменной
Он в мальчика и девочку мгновенно.
Зарезал мальчик тотчас же барана.
Дивясь, глядела на детей Сатана,
Как быстро все они приготовляли,
Хозяину проворно угождали.
И думала она: «Вот чудеса,
Каких не встретишь даже в небесах».
Тем временем поджарился шашлык,
И дети изумительные вмиг
Пред Сафою поставили на стол.
А Сафа даже бровью не повел,
И лишь когда окончил ужин свой,
Он юным слугам сделал знак рукой.
Промолвила почтительно Сатана:
«Ложись и отдохни, мой гость нежданный.
В парадной комнате ты будешь спать».
Едва она успела то сказать,
Как мальчик с девочкою подбежали
К хозяину и вновь ножами стали.
А тот почистил тщательно ножи
И снова их в карман свой положил.
Сатану к чуду потянуло властно.
Что может быть таких ножей прекрасней?
Лишь в комнате улегся гость усталый,
Она зашла к нему и так сказала:
«О гость достопочтенный и желанный,
Пока не дашь ножей твоих карманных
Мне навсегда, не успокоюсь я,
Продай их мне, озолочу тебя.
За них любую цену запроси».
Ответил мастер: «Боже упаси!
Моих кормильцев как же мне лишиться!»
Сатана не могла угомониться
И продолжала гостя умолять
Два ножичка диковинных продать.
Молчанья долго гость не прерывал,
Но, наконец, с улыбкою сказал:
«Те ножички мне дороги, как дети.
Я не отдам их ни за что на свете.
Но если их придется променять,
То лишь на женщину». «Что мне сказать, —
Ответила ему Сатана сразу. —
Не поддавалась никогда соблазну,
Но коль впаду теперь в соблазн за них,
То будет грех, но грех не из больших.
Никто меня не упрекнет за это».
И вот они до самого рассвета
Глаз не смыкали. Ну а утром ранним
Довольный Сафа радостной Сатане
Два ножичка чудесных подарил.
Лишь солнца луч поля позолотил,
Как Урызмаг, старик белобородый,
Наставник славный нартского народа,
Чуть свет в селенье прибыл с табунами
Из дальнего похода за горами
И крикнул: «Исходил я все края!
Где ты, хозяйка старая моя?
Взгляни скорей – и сердце будет радо —
Пригнал я многочисленное стадо».
Лишь голос Урызмага услыхала,
Заплакала она, запричитала:
«Кровавый дождь пронесся надо мной,
Над бедною, несчастной головой.
На старости в какой соблазн я впала
И честь свою навеки потеряла.
Что делать мне? Кто боль мою измерит?
Смогу ль теперь ему открыть я двери?
Коль он войдет и здесь найдет другого,
Расправится, должно быть, с ним сурово,
И мой позор пойдет гулять по свету.
Нет, никогда я не пойду на это!»
Пока Сатану мучило волненье,
Закралось в сердце старика сомненье.
Он ближе подошел к родному дому,
Услышал сразу голос незнакомый,
И понял он, чем вызвано молчанье...
«Кто без меня посмел придти к Сатане?»
И Урызмаг стоял, как пригвожденный,
Тяжелым горем в сердце пораженный.
Посыпались из глаз мгновенно искры,
И мысль одна его пленила быстро:
«Убить его и с ним убить Сатану!»
Он к двери подошел, от злобы пьяный.
Но вот остановился он внезапно:
«О небеса! Что скажут наши нарты?
Что делать? Взять ли на себя мне грех?
Убить легко, но как уйти от тех,
Кто прибежит на крики и стенанья?
Что я тогда скажу им в оправданье?
И разнесется страшный мой позор
От мест родных до отдаленных гор.
Придут сюда испуганные нарты...
Что делать мне? Иль убежать обратно?
Но если убегу я из селенья,
Друг другу нарты скажут с удивленьем:
«Год не был Урызмаг, домой попал
И от жены обратно убежал»».
Недолго колебался Урызмаг.
В конце концов решил несчастный так:
«Уйти и не вернуться никогда,
Забыть про все прошедшие года».
И скакуна он оседлал опять,
Чтоб день и ночь в чужих краях скакать.
Умчался он куда-то далеко.
Узнав о том, кузнец вздохнул легко.
Оставив ножички свои Сатане,
Смеясь, домой помчался утром ранним.
Все поняла тогда Сатана сразу:
«О, как могла поддаться я соблазну!
И коль об этом нарты будут знать,
Смогу ль свое лицо им показать?
Допустят ли меня в свою среду?
Нет, лучше я от них навек уйду
И за свою измену в наказанье
Вдали погибну, где-нибудь в изгнанье».
В тоске неудержимой, без надежды,
В мужские облачившися одежды,
Ушла она, как странница, из дома,
Пошла к местам далеким, незнакомым,
Но ножички с собою захватила.
И про себя она проговорила:
«Пусть пропаду в неведомых я странах».
Пошла в изгнанье нартова Сатана.
Степями шла и чащею дремучей,
Не обходила рытвины и кручи,
Шла по горам, переходила реки,
От горьких мыслей не смыкая веки.
Усталости не ведала она.
Страну сменяла новая страна.
Каким путем, какою шла дорогой,
Известно было одному лишь богу.
А нарта Урызмага нет как нет.
В каких краях его затерян след?
Однажды ночью, темною и длинной,
Сатана шла долиною пустынной.
Шла в полной тьме, о камни спотыкаясь,
И все ж вперед упорно продвигалась.
Но вот и солнце над землей взошло,
Все ожило вокруг и расцвело.
Сатане захотелось отдохнуть,
Ведь впереди еще был долгий путь.
Заметив бугорок, она пошла
К нему скорей и на траву легла.
Сон вмиг подкрался к путнице усталой.
Проснулась – солнце высоко стояло,
И пламень ярких солнечных лучей
Всю землю согревал еще сильней.
Глаза от солнца заслонив рукой,
Она взглянула на простор земной.
Кругом поля, цветущие равнины,
Над ними горы, снежные вершины.
В одной долине солнечной стада
Заметила Сатана. И тогда
С надеждою подумала она:
«Раз вся долина барантой полна,
То и пастух, должно быть, недалече.
Я подожду пока наступит вечер».
Но вот и солнце скрылось за горой,
Повеяло прохладою ночной.
И тотчас же, как это полагалось,
К ночным стоянкам баранта собралась.
И пастуха Сатана разглядела.
Он занят был своим обычным делом.
Кружился на коне средь трав высоких
Старик широкоплечий, огнеокий,
Барашками своими окружен.
На них замахивался плетью он
И на ночную собирал стоянку,
Чтоб их пастись отправить спозаранку.
Когда собрал, чтоб не было потерь,
Заколотил он загородки дверь,
А сам пошел к себе в шалаш прохладный
Чтоб подкрепиться отдыхом отрадным.
Сатана, притаившись, темной ночью
Поодаль шалаша сидела молча.
Вдруг крикнула: «Открой-ка гостю двери!
В пути немало он дорог измерил».
Пастух сейчас же выбежал на зов,
Он странника был приютить готов:
«О заходи, будь долгожданным гостем,
Здесь странствующих принимают просто».
Лишь голос тот Сатана услыхала,
Как Урызмага сразу же узнала,
Узнала мужа, старика родного,
Пропавшего и найденного снова.
От радости Сатана задрожала,
Едва-едва она себя сдержала,
Чтоб не открыться до конца тотчас же.
А Урызмаг и не подумал даже,
Когда вводил в шалаш гостеприимный,
Что этот гость нежданный был любимой
Женой, с которой жил он дружно прежде.
Она теперь была в мужской одежде.
Нарт Урызмаг барашка притащил
И на кремне свой ножик отточил.
Сатана же достала из кармана
Два ножичка любимых и желанных.
И ножички те из чудесной стали
Вмиг мальчиком и девочкою стали.
И мальчик, взяв у пастуха барана,
Пред старым нартом заколол нежданно.
Нарт Урызмаг совсем оторопел,
На мальчика и девочку смотрел.
Дивился он невиданному диву:
«О боже мой! Ты дал мне день счастливый.
Весь свет изъездил, не сидел я сиднем,
Мир наблюдал, и многое я видел,
Свидетелем чудес не раз бывал,
Такого ж чуда в жизни не встречал».
Закончив быстро скромный ужин свой,
Лжестранник сделал детям знак рукой,
И мальчик с девочкою подбежали
К лжестраннику и вновь ножами стали.
И он почистил тщательно ножи,
И в свой карман их снова положил.
Тут Урызмаг, как громом пораженный,
Остановился весь преображенный:
«Не рассердись ты на слова мои,
Продай мне, странник, ножички твои.
Не пожалел бы ничего на свете,
Все отдал бы, что только глаз приметит,
А доброту твою бы помнил вечно».
Сатана улыбнулась: «Да, конечно,
Таких, как ты, я в жизни не встречал,
Хотя людей немало я видал,
И за добро я должен отплатить,
Все за него ты можешь попросить.
Я в ножичках своих души не чаю,
И ни на что я их не променяю.
О не сердись, ты видел сам воочью,
Они мне верно служат днем и ночью,
Они – мои кормильцы дорогие.
И коль на блага их менять другие,
На женщину лишь променяю их
И ценностей не требую других».
Тогда промолвил Урызмаг Сатане:
«Исполнил бы я всякое желанье.
Коль женщиной родился б я на свет,
То верности нарушил бы обет,
Не вынес бы я этого соблазна».
Тут назвала себя Сатана сразу,
И молвила она ему невинно:
«Теперь, Урыз, ты, доблестный мужчина,
Поймешь меня, как, свой обет нарушив,
Я отдала за это чудо душу».
Сатану снова обнял Урызмаг,
Он к примиренью сделал первый шаг.
Они решили поспешить обратно,
Вернуться снова к огнеоким нартам.
Не забывали и односельчане
Об Урызмаге славном и Сатане,
Сходились часто на ныхасе вместе
И о пропавших ожидали вести.
«Уж срок прошел годичного похода,
Вне дома Урызмаг уже два года,
В селенье нартов нет его ноги,
Наверное, он где-нибудь погиб.
Печален был конец их жизни дружной.
Жена исчезла вскоре вслед за мужем».
Тогда Сырдон проговорил: «Поверьте,
Нам незачем и говорить о смерти.
Живыми и здоровыми они
В свое село вернутся в эти дни,
Опять стада они пригонят к нам
И сделают подарки беднякам».
Исполнилось предчувствие Сырдона:
Лишь луч зари скользнул по небосклону,
Как радостная весть распространилась,
Что дружная семья к ним возвратилась.
Пригнала баранту она с собой,
Довольная походом и судьбой.
И все селенье, как гостей желанных,
Встречало Урызмага и Сатану.
Все поздравляли с возвращеньем их —
Наставников, сородичей своих,
Им руки старцы крепко пожимали,
А молодые пели и плясали.
Так радовались нартские герои,
Как будто солнце вдруг взошло второе.
Нарт Урызмаг – он снова стал веселым —
Сказал: «Пусть вестники пройдут по селам,
Сзывая нартов бедных и богатых
На поле игр, где часто пляшут нарты».
Когда собрались все, призывам внемля,
Сатана скромно бросила на землю
Два ножичка стальных на удивленье,
Два ножичка складных на загляденье
И обратила с ловкостью отменной
Их в мальчика и девочку мгновенно.
Они сейчас же к делу приступили,
Вкруг стада оживленно заходили.
На них глядели нарты с изумленьем —
Не видело таких чудес селенье.
Скот сосчитать помог Урыз им сам.
Часть большую он роздал беднякам.
Сказавши слугам: «Для меня пока
Вы отделите белого бычка,
А остальных меж нартскими домами
Распределите поровну вы сами».
И выполнили слуги тот приказ
С достоинством большим, не торопясь.
Они бычка от стада отделили,
Все остальное стадо разделили.
И каждый нарт ту долю получил,
Которую Урыз определил.
Сатану с Урызмагом весь народ
Благодарил, им оказав почет.
Все разошлись с подарками домой.
Тогда ушел и Урызмаг с женой
И белого бычка с собою взял,
Кувд будущий с Сатаной обсуждал.
Готовиться Сатана к пиру стала,
Напитки, кушанья приготовляла.
Закончив все, Сатана приказала
Глашатаю пройти по всем кварталам:
«Иди и крикни нартам, вестник мой,
Чтоб все собрались к нам на кувд большой.
Устраивает пир наш Урызмаг,
Пир на весь мир– благополучья знак».
И выполнил приказ ее глашатай,
С вершины крепости он крикнул нартам:
«Послушайте, что я скажу сейчас,
Есть весть одна, приятная для вас:
От стариков до маленьких детей
Спешите к Урызмагу поскорей».
Собрались все – и женщины, и дети,
Мужья, которых лучше нет на свете, —
Собрались к Урызмагу в дом большой
И забавлялись пеньем и игрой.
Неделю целую все пировали,
Затем из-за столов обильных встали,
Хозяев дружно отблагодарили
И разошлись. И все довольны были.
А Урызмаг с женой своей прекрасной
Жить стали снова мирно и согласно.