Текст книги "Нарты. Эпос осетинского народа"

Автор книги: Автор неизвестен

ВЗЯТИЕ КРЕПОСТИ ХИЗА

 
Челахсартаг, забывши все на свете,
Ворвался в крепость, словно буйный ветер.
Тогда Созырко повернул обратно
И клич тревожный подал храбрым нартам:
«Сын Хиза в крепость ускакал к себе,
Скорей готовьтесь к яростной борьбе!»
Но нарты не откликнулись на зов,
В походе было большинство сынов
За Уарыппом, далеко от дома.
Тогда Созыр позвал к себе на помощь
Ту молодежь, которая осталась.
Средь них немало храбрых оказалось.
И Сауа, и Арахцу, герои,
Уже давно готовы были к бою.
Вся молодежь уверенно и лихо
Шла под командой молодого Джиха.
Сказал Созырко: «Нартская отвага
Поможет нам сразить Челахсартага.
Но выйдем в бой с условием одним:
Мы изловить должны его живым.
Пока его кольчуга бережет,
Его и смерть, пожалуй, не возьмет».
Промолвил Сауа: «Однако в плен
Возьмем его среди его же стен».
И двинулись тогда в поход герои
На крепость Хиза с песней боевою.
Позвал Сауа товарищей своих,
Поднялся на вершину гор крутых.
А Джих и Арахцу к реке спустились,
На берегу в кустах расположились.
И в зарослях, у светлых вод жемчужных
Засел Созырко, спрятавши оружье.
Когда ж лучи рассвета утром ранним
Над крепостью рассеяли туманы,
На приступ нарты бросились, всем войском,
Сражались с неприятелем геройски.
Кидали камни со скалистых гор,
Но выдержала крепость их напор.
Тогда сказал им старый Урызмаг:
«С ней силою не справиться никак,
Но коль объединятся ум и сила,
Тогда врагам придется лечь в могилу».
Созырко согласился с Урызмагом,
Что надо ум соединить с отвагой:
«Теперь придется действовать обманом.
Я притворюсь пред ними бездыханным,
А вы начните смело наступленье.
И победим мы, в этом нет сомненья».
Тут нарты кинулись на крепость Хиза,
Бросая осажденным дерзкий вызов.
Они камнями крепость забросали,
Покоя осажденным не давали,
Бойцов Челахсартага убивали
И постепенно войско ослабляли,
Твердыней Хиза овладеть желая.
Тем временем Бедуха молодая,
Которой надоело хорониться,
Со страхом выглянула из бойницы.
И увидала, что в траве густой
Лежит недвижно воин молодой.
Копье его вонзилось в землю криво,
Меч обнаженный брошен сиротливо,
Чуть дальше – щит, он не помог в беде,
А черный шлем покоится в воде.
Тогда она сказала громко брату:
«Пой и пляши, убит твой враг заклятый!»
Челахсартаг готов был петь от счастья,
Сказал сестре он: «Кончились напасти!
Хотел кольчугу он отнять в бою,
А кончил тем, что отдал жизнь свою.
Знак милостивый этот явлен богом,
Враг мертвым пал у нашего порога,
Созыр отважный ныне недвижим,
Его войска погибнут вместе с ним.
Но смелый воин был всегда смышлен,
Быть может, мертвым притворился он
И думает сыграть на мнимой смерти.
Возьмите накалите длинный вертел.
Пусть два иль три отборных молодца
Потрогают им ногу мертвеца
И вертел тот сумеют так вонзить,
Чтоб костный мозг я мог бы положить
Перед собой, тогда пойму, конечно,
Нашел ли враг покой свой вековечный».
Два воина к Созырко подошли,
Над ним, дрожа, склонились до земли
И по приказу грозному, смущенно,
Вонзили в ногу вертел раскаленный.
Созырко же не шевельнулся даже,
Боль страшную он перенес отважно,
Не дрогнул мускул на его лице,
Как он не дрогнул бы на мертвеце.
А сам следил тайком из-под ресниц
За взглядами над ним склоненных лиц.
На их жестокосердную потеху
Он про себя врагам ответил смехом.
Но вот они свой раскаленный вертел
И костный мозг, как верный признак смерти,
Доставили тому, кто их послал,
Кто их с большой тревогой ожидал.
Лишь Хиза сын взглянул на костный мозг,
Затрясся он и пожелтел, как воск.
Сказал он им, преодолевши страх:
«Обманывает нас коварный враг.
Ведь этот мозг принадлежит живому,
Враг жив еще, я вижу, что здоров он».
Тут молвила красавица Бедуха:
«Не воин ты, а жалкая старуха!
О горе мне, что трус в семье моей,
Что вражий труп тебе врага страшней.
Когда Созырко видел ты воочью,
То от него бежал и днем, и ночью.
Когда ж, всадивши вертел раскаленный,
Мозг вытащили, кровью обагренный,
То нарт лежал, как камень, молчалив.
Подумай-ка, ну если б враг был жив,
Как мог не вздрогнуть, не пошевелиться?
Твоим словам нельзя не подивиться.
Как может он лежать еще живой!
Не жди его, непризнанный герой.
Пора уже ворота раскрывать,
Не заставляй нас без толку страдать,
К источнику стада пусти скорей,
От голода спаси своих коней,
А тело окаянного злодея
Вели бойцам нести сюда скорее.
На голову надень Бидаса шлем
И острый меч возьми того, кто нем.
Сильнейшим в мире будешь ты тогда
И не лишишься чести никогда».
С сестрою согласившись, подал знак
Ворота распахнуть Челахсартаг,
Людей и скот он выпустил наружу,
Сел на коня и, взяв с собой оружье,
Из крепости, как ветер, полетел он
К источнику, где распростерлось тело.
Стегнул коня любимого по крупу,
Чтоб поскорей дотронуться до трупа.
Он с торжеством к убитому подъехал,
Хотел вонзить копье в него для смеха,
Но мнимый труп вдруг встал и улыбнулся.
Челахсартаг со страха покачнулся.
И, глупость женскую кляня свирепо,
Он ринулся, как трус, обратно в крепость,
Забыл о мести, растерялся вдруг.
Звеня, оружье выпало из рук.
Он крепостных ворот уже достиг,
Но подоспел Созырко в этот миг
И высоко взмахнул своим мечом.
Челахсартаг уже одним плечом
В воротах был, но меч старинный нарта
Полголовы отсек ему внезапно.
Все ж враг укрыться в крепости успел.
Засов тяжелый тотчас заскрипел.
Беглец вскричал, став снежных гор белей:
«Сестра, погиб я по вине твоей!
О, сколько зла ты брату принесла!
Сразить меня ты нарту помогла».
Но вот, чуть отдышавшись, с злым упорством
Он и с судьбой вступил в единоборство.
Упав на землю, горем пораженный,
Он весточку послал Курдалагону,
Курдалагону, мастеру большому,
Чтоб тот к нему явился, как к родному,
И череп починил ему скорее.
Кузнец решил помочь, его жалея.
Слетел он к сыну Хиза для того,
Чтоб быстро череп починить его.
Челахсартаг был этим восхищен:
«О златорукий мой Курдалагон,
Спаситель ты и самый лучший мастер!
Мой череп раскололся на две части.
Ты закрепи его мне красной медью,
Чтоб мог опять стремиться я к победе.
И будет твой навек Челахсартаг».
Курдалагон ему ответил так:
«Мне починить не трудно череп твой
И справиться с разбитой головой.
Но, если просьбу выполнив твою,
Я крепко гвозди в череп твой вобью,
То кто ж их сможет изнутри, родной,
Загнуть с коробкой вровень черепной?
Кто укрепит их? Бога ты побойся!»
«Об этом, друг мой, ты не беспокойся, —
Сказал сын Хиза. – Можешь мне поверить.
Не поленись лишь починить мне череп».
Согласие дает Курдалагон,
Помощников к себе сзывает он.
И вот они идут уж друг за другом,
Для сына Хиза тащат черный уголь.
Курдалагон потребовал двенадцать
Больших тюков, чтобы за дело взяться.
И вот зажег он этот уголь черный
На самом дне вместительного горна.
На друга вмиг меха направил он,
Своей работой страстно увлечен.
Мозг, что испорчен был, он сразу вынул,
И лишь тогда меха он отодвинул.
Мозгов овечьих наложил немало
И другу пододвинул поддувало,
И громко крикнул: «Быстро начинай,
Меха, дружок, сильнее раздувай!»
И поддувал Челахсартаг прекрасно.
Курдалагон клепать стал медью красной.
Едва кузнец свой молот опускал,
Сын Хиза громко кашлять начинал.
Тогда в его коробке черепной
От кашля вмиг сгибался гвоздь большой.
Кузнец небесный, не теряя сил,
Разбитый череп медью укрепил.
В работе все, как подобает, было,
В одном лишь месте меди не хватило,
Курдалагон все сделал хорошо,
Не закрепил он лишь последний шов.
Сын Хиза нартов больше не боялся,
Но в поле с ними все же не встречался.
И вот для нартов пробил час желанный:
Из крепости им удалось нежданно
Челахсартага выманить наружу.
И вышел он, блестя своим оружьем,
И как в боях испытанный герой,
Он с нартами вступил в неравный бой.
Вперед помчался, схваткой увлеченный.
Ряды же нартов, в битвах закаленных,
Все глубже отступали перед ним
И устремлялись к пажитям родным.
А войско сына Хиза все быстрей
Несется вдаль по зелени полей.
Когда же солнце землю накалило,
То войско нартов путь им преградило.
И вот возобновился снова бой
Под жарким солнцем, посылавшим зной.
И голова несчастного героя
Не выдержала пламенного зноя.
Последний раз стальному звону внемля,
Упал сын Хиза на сухую землю.
Тогда Созырко в Церека кольчуге
Помчался в крепость с думой о подруге.
И в крепости, забыв о поле бранном,
К Бедухе юной подошел нежданно,
К красавице, забывшей вмиг о брате.
Он заключил ее в свои объятья
И посадил на быстрого коня.
Конь полетел, подковами звеня.
Созырко-нарт привез ее домой,
Пред нартами назвал своей женой.
 

СОЗЫРКО И АЦИРУХС – ДОЧЬ СОЛНЦА

 
В один из дней по кочкам и болотам
Отправился Созырко на охоту.
В зеленой чаще разбегались тени.
И вот в лесу набрел он на оленя.
Таких больших оленей не встречал он,
Шерсть золотая искрами сверкала,
Лежал он мирно и щипал траву.
И натянул Созырко тетиву,
Стрела его бесследно скрылась в чаще.
Он выхватил из ножен меч разящий,
К оленю, нетерпением горя,
Он ринулся, оленю говоря:
«Олень золотошерстный и рогатый,
Ужель не опасаешься меня ты?
Я не встречал вовек такого дива!»
Но тут олень поднялся торопливо,
Легко взлетел он по тропинке горной
К скале отвесной, людям непокорной.
Там, на скале, дворец чернел, как уголь.
И во дворец вбежал олень в испуге.
Но мог ли знать охотник, нарт суровый,
Что перед ним дочь Солнца золотого.
Не знал Созырко, что само светило
Ее в лучах на землю опустило,
И что оно дало в охрану ей
Семь храбрецов, семь солнечных лучей.
Преобразился в этот светлый день
В красавицу испуганный олень.
Созырко славный поднимался в гору,
И от нее не отрывал он взора.
Вот в горницу вошел он для гостей,
И, взяв фандыр, он обратился к ней,
С красавицею он заговорил,
Звеня струною, душу ей открыл.
«Я – нарт Созырко, нарт огненноокий,
Я пир люблю и бой люблю жестокий».
К нему семь братьев кинулись с оружьем,
На одного все семь напали дружно,
Но им осилить не пришлось героя,
Понурые, вернулись с поля боя.
Пошли к сестре, сказали грустно ей:
«Что делать с ним? Созырко всех сильней»
Дочь Солнца братьям гордо отвечала:
«Его судьба мне в женихи послала,
Поласковей поговорите с ним
И за меня потребуйте калым».
Тогда они к Созырко подошли
И поклонились нарту до земли,
И начали вести беседу с ним:
«Ты за сестру обязан дать калым,
Нам предоставить должен ты скорей
Оленей, туров и других зверей.
Среди равнины раннею весной
Ты должен выстроить дворец стальной
И раздобыть, как знак благоволенья,
Цветы аза – редчайшего растенья».
Созырко был обеспокоен этим.
Никто его тревоги не заметил.
И он к себе отправился домой
Печальный, злой, с поникшей головой.
Придя в селенье в час рассвета ранний,
Взволнованный отправился к Сатане.
«Дочь Солнца я удачливо засватал,
Но мнится мне, что Солнце против нарта.
Мне задали нелегкую задачу,
Успех мой обернулся в неудачу.
Семь братьев требуют калым такой,
Что не назвать невесту мне женой».
И перечислил, что необходимо
Ему собрать для щедрого калыма.
«О солнышко, – промолвила Сатана, —
Я весь калым легко тебе достану.
Но вот аза – и в этом вся беда —
Ты на земле не встретишь никогда,
Их не найдешь в долинах и у гор ты,
Они растут лишь только в царстве мертвых.
Без робости в путь соберись ты длинный
И в царстве мертвых подойди к любимой,
К той, что была Бедухою желанной,
Пока она не стала бездыханной.
Когда придешь, ты расскажи скорей,
Что за аза пришел с надеждой к ней.
Ей не ответит Барастыр отказом
И просьбу эту выполнит он сразу.
Цветок аза, тебе необходимый,
Получишь ты из рук своей любимой.
 

СОЗЫРКО В СТРАНЕ МЕРТВЫХ

 
Вот в царство мертвых нарт огненноокий
Однажды утром двинулся до срока.
Привратник царства мертвых Аминон.
Пришедшему сказал: «Таков закон,
О храбрый муж, о нарт огненноокий,
Всему предел есть, для всего есть сроки.
Вернись обратно в светлые края,
Не наступила очередь твоя.
Никто здесь до кончины не бывал».
Тогда Созырко гневом воспылал,
В железные ворота он ударил
И в преисподню скакуна направил.
Он на коне объехал царство мертвых,
Увидел там супругов распростертых
В изнеможенье на воловьей шкуре,
На ней они лежали, брови хмуря.
Хоть шкура и громадная была,
Казалось, что для них она мала.
Они глядели друг на друга хмуро,
Не зная, как же разделить им шкуру.
На шкурке зайца, в двух шагах от них,
Заметил путник пару молодых.
Короткой шкуркой укрываясь нежно,
Покоились супруги безмятежно.
Он едет дальше. Вот, едва живая,
Прорехи гор вдовица зашивает,
Пот градом катится с ее чела.
Сверкает мрачно толстая игла.
Вот – женщина, и жернова над ней.
Но не муку, а пыль лишь от камней
Выбрасывает мельница большая.
Встает картина перед ним другая:
Старушка надоила молока,
Полна им бочка, хоть и высока.
Но сыр, как ни трудилася она,
Не превышал ячменного зерна.
Другая ж в ложку с птичий ноготок
Чуть надоила молока, глоток,
Но сыр ее – и сочный, и большой,
Пред ней он белой высится горой.
Он дальше едет. Вот под бугорком
Сидят супруги за большим столом,
Что яствами уставлен дорогими.
И не пустеет пышный стол пред ними.
Он едет дальше, видит старика,
Что носит кучи щебня и песка.
В мешке дырявом днем и ночью носит,
Но снисхожденья у судьбы не просит.
Нарт едет дальше. На траве зеленой
Вол отдыхает, солнцем озаренный.
Жует он рьяно чей-то ус седой,
Не соблазняясь сочною травой.
Созырко, онемев от изумленья,
Путь продолжает в прежнем направленье.
Вот остров, словно пост сторожевой,
Как лезвие, там мост волосяной.
На острове, что перед ним возник,
В яичной скорлупе живет старик.
Вот кто-то бороды седые бреет
Каких-то старцев, брить их не умея
У жертв своих не может сбрить никак,
При всем старанье, даже волоска.
А дальше сука старая лежит
И чей-то вход безмолвно сторожит,
И слышен лай двенадцати щенят,
Что из утробы вырваться хотят.
Вот видит он: бегут чувяк и арчи.
Созыр подумал: «Что же это значит?
Как в состязанье нартов огнеоких.
Для бегунов кто установит сроки?»
Чувяк был впереди, и вот, казалось,
Ему уже победа улыбалась,
Но арчи обогнал его внезапно,
Сноровкою напоминая нарта.
Созырко дальше едет по дороге.
Вот средь равнины стол стоит треногий,
Стол ломится от яств, напитков редких,
А за столом он видит славных предков.
Он созерцает вид обычный кувда.
Но вдруг он вздрагивает: «Что за чудо?
Лежат на блюде среди сочных лакомств
Зажаренные кошка и собака».
Всем виденным ошеломлен был нарт.
И вот спросил Созырко их, как брат:
«О предки нартов, расскажите мне,
Откуда столько бед у вас в стране?
Я на коне объехал царство мертвых,
Увидел и супругов распростертых
В изнеможенье на воловьей шкуре
На ней они лежали, брови хмуря.
Хоть шкура та громадная была,
Казалось, что для них она мала.
Они глядели друг на друга хмуро,
Не зная, как же поделить им шкуру».
Созыру предки дружно отвечали:
«Был потому их облик так печален
И потому судьба их так плачевна,
Что ссорились супруги ежедневно».
«На шкурке зайца в двух шагах от них
Супругов наблюдал я и других.
Короткой шкуркой укрываясь нежно,
Они лежали дружно, безмятежно».
«А это пара любящих была,
Которая смогла прожить без зла.
Они любили жизнь и в дни печали
Друг друга никогда не покидали».
«Потом я видел, как, едва живая,
Прорехи гор вдовица зашивает.
Катился пот, как град, с ее чела,
Сверкала мрачно толстая игла».
«А это, друг, была одна блудница.
Беда, коль и во сне она приснится!
Дружку белье строчила строчкой мелкой,
А мужу крупной – вот ее проделки».
«По царству мертвых дальше проезжая,
Я видел сам, как женщина другая
Лежала молча; жернова – над ней.
Но не муку, а пыль лишь от камней
Выбрасывала мельница большая».
«А это вот что, милый, означает:
Всю жизнь свою она была воровкой,
Муку чужую воровала ловко.
Вот здесь и платит долг она примерно
И на груди тяжелый держит жернов».
«Поехал дальше и увидел я
Корову и старуху у ручья.
В огромную она доила бочку,
И молоко лилось по ободочкам.
Но сыр, как ни трудилася она,
Не превышал ячменного зерна».
«А это, друг, хозяюшка скупая,
Она для ближних, как собака злая.
Она имела больше ста коров,
Но был всегда ответ ее готов,
Когда попросит молока сосед:
«Ни капли молока сегодня нет»,
То: «Не доила нынче я корову»,
То: «Скисло молоко, к несчастью, снова»».
«Другая ж в ложку с птичий ноготок
Чуть надоила молока, глоток.
Но сыр ее – и сочный, и большой,
Пред ней он белой высится горой».
«А эта – щедрая хозяйка крова.
Она владела лишь одной коровой,
Но просьбе обездоленных людей
Вовек отказа не было у ней».
«В пути увидел я под бугорком
Супругов за обеденным столом,
Что яствами уставлен дорогими.
И не пустел обильный стол пред ними.
Лишь выпит ронг, как пенится опять».
«О них мы тоже можем рассказать, —
Супруги эти часто пировали,
Но без гостей к еде не приступали».
«Я на пути заметил старика.
Носил он кучи щебня и песка
В дырявом таске, выбившись из сил,
Но у судьбы пощады не просил.
Вздыхал он только, будто от забот.
С его лица катился градом пот».
«А этот отнимал у бедных землю,
Ни разуму, ни совести не внемля,
Жил краденым, хотел он всем владеть
И все ж никак не мог разбогатеть».
«Я видел остров – пост сторожевой,
Как лезвие, там мост волосяной.
На острове, что предо мной возник,
В яичной скорлупе сидел старик».
«А это, солнышко, был нелюдим,
Он равнодушен был всегда к другим.
Он не имел ни близких, ни друзей,
К столу ни разу не позвал гостей».
«Заметил я вола в траве зеленой,
Среди равнины, солнцем озаренной.
Жевал он рьяно чей-то ус седой,
Не соблазняясь сочною травой».
«Судьба карает всех скупцов сурово.
И это – участь каждого скупого.
Когда пахал он с другом иль знакомым,
То их волу подсовывал солому,
А своего кормил душистым сеном.
Так поступал он в жизни неизменно».
«Я видел: сука старая лежит
И чей-то вход безмолвно сторожит.
Был слышен лай двенадцати щенят,
Что из утробы вырваться хотят».
«А это означает: будет время,
Когда придет младое поколенье,
Которое сочтет себя всех краше
И разуму учить захочет старших».
«Потом я видел бег чувяк и арчи.
Я не могу понять, что это значит.
Чувяк был впереди, и вот, казалось,
Ему уже победа улыбалась.
Но арчи обогнал его внезапно,
Сноровкою напоминая нарта».
И улыбнулись предки, отвечая:
«А это, солнышко, то означает,
Что бедняки, судьбой так суждено,
Богатых перегонят все равно».
«Я видел стариков обледенелых.
Тупая бритва брила неумело,
И не могла она у них никак,
При всем старанье, сбрить и волоска».
«А это, пусть тебе известно будет,
Судьба плохих, несправедливых судей,
Что богачам вину за мзду прощали,
А бедняков невинных осуждали».
«О предки, вы собрались здесь для кувда,
Так объясните мне и это чудо.
Зачем лежат среди обычных лакомств
Зажаренные кошка и собака?»
«А это, гость наш славный и желанный,
Совет дала нам мудрая Сатана:
«Придет Созырко скоро в царство мертвых,
Там встретит предков, доблестных и гордых,
Когда же он придет домой обратно
О виденном поведать смелым нартам,
О кошке и собаке он расскажет.
И только этим нартам он докажет,
Что хоть недолго в царстве мертвых был,
Но видел вас и с вами говорил».
Созырко был ответами доволен,
И с предками поговорил он вволю.
А под конец, не скрыв от них волненья,
Он рассказал о цели посещенья:
«Дочь Солнца полюбил я всей душой,
Но требует она калым большой.
Я должен к свадьбе предоставить ей
Оленей, туров и других зверей,
В долине выстроить дворец стальной,
Блистающий волшебной красотой,
Углы же зданья по ее веленью
Украсить должен я аза-растеньем.
Зверей разнообразных я достану,
Мне обещала славная Сатана
Их выпросить у щедрого Афсати,
Но как дворец построю я богатый?
Цветы аза, где я возьму, о предки?
Встречаются цветы те очень редко».
Сказали предки нартскому герою:
«Возьми кольцо Бедухи золотое.
Стальной дворец ты выстроишь без рук:
Кольцом ее ты очерти лишь круг,
И на равнине, что была пустой,
Дворец стальной возникнет пред тобой.
Цветы ж аза, столь редкие для мира,
Есть у владыки мертвых, Барастыра.
Их выпросит Бедуха для тебя,
Живого мужа, мертвая любя.
Обычай давний есть в стране у нас —
Неведом нашим женщинам отказ».
Бедухе Барастыр не отказал,
Цветы аза он для нее сорвал.
Бедуха же, придя от Барастыра,
Дала цветы аза с кольцом Созыру.
Нарт взял кольцо с цветком аза, столь редким,
Поклон отвесил достославным предкам.
На землю он спешил вернуться быстро.
Но Аминон сердитый был неистов,
Созырко не хотел он выпускать.
«Закон привратник должен соблюдать, —
Сказал он, путь рукою преграждая. —
Тебе уехать я не разрешаю.
Ты задом наперед подкуй подковы
И лишь тогда поедешь к нартам снова.
Все мертвые иначе за тобой
Повалят бесконечною толпой».
Созырко вмиг коня перековал
И в путь-дорогу собираться стал.
А мертвые за нартом наблюдали.
И Аминону так они сказали:
«И нас наверх ты отпусти за ним,
Ты видишь, мы от холода дрожим,
Вода и хлеб здесь вкуса не имеют,
Здесь солнце нас своим теплом не греет».
Но Аминон одно ответить мог:
«Другого счастья не послал нам бог.
Из царства мертвых вам возврата нет.
Вот поглядите вы на конский след,
Ведет он внутрь, а не на землю, правда?»
Никто не разгадал уловки нарта.
И мертвые, поверив Аминону,
Вернулись вновь дорогой погребенных
И неохотно расходиться стали
На те места, что раньше занимали.
Когда на землю храбрый нарт вернулся,
Кольцом провел он круг и оглянулся —
Пред ним, сияя дивной красотой,
Утесом высился дворец стальной.
Цветы аза, что Барастыр любил,
По четырем углам он рассадил.
Сатана у Афсати попросила
Его свирель и нарту подарила.
Вот заиграл Созырко на свирели.
И стаями к нему сбегались звери.
На зов его, как будто по веленью,
К нему пришли и туры, и олени.
Тогда семь братьев отдали в супруги
Дочь Солнца славному Созырко-другу,
В селенье нартское ее послали
И радостно на свадьбе пировали.