Текст книги "Несчастный случай (СИ)"
Автор книги: Arlette Rosse
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)
Я услышал сбоку глухой стук. Нужно было уверить этого дяденьку в том, что я никуда не убегу. Да и зачем мне убегать?
– Дядечка, вы идите, я посижу, не переживайте. Куда же я убегу? – Я постарался выглядеть как можно более невинно.
Мой сопровождающий немного успокоился и куда-то пошел. Что ж. Музыку слушать не хочется, значит, пора познакомиться с единственным в больнице ребенком кроме меня.
Я ту же пододвинулся к мальчишке. И хотя весь его вид говорил о том, что он не расположен к общению, меня это вовсе не пугало.
– Привет! – Поздоровался я с мальчиком. – Я Чон Хосок!
Тот посмотрел на меня с подозрением. Эти прищуренные глаза показались мне знакомыми.
– Ты что, маленький? – С расстановкой произнес мальчик. В его голосе чувствовалось презрение. – Тебе что, 5 лет?
Хорошее приветствие, ничего не скажешь. Я слегка дернулся, но снова улыбнулся подростку. Ничего, не каждое знакомство дается легко, особенно если ты находишься в психбольнице. Я мягко, но уверенно возразил:
– Да, я маленький, но мне 11.
– В 11 лет можно вести себя и посдержаннее. Чего ты ко мне пристаешь?
Ох, какой сложный. Я слегка раздвинул колени и уперся ладонями в лавку. Я разглядывал свои болтающиеся ноги. Ответить ему честно? Пожалуй, что да.
– Ничего я не пристаю. Мне просто скучно. Я хочу с тобой подружиться.
Мальчик повернул ко мне голову. Прогресс!
– Я свой номер кому попало не даю, извини, – безэмоционально парировал он мои слова.
Дерзкий. Вообще, чтобы понравиться человеку, нужно завоевать у него уважение. А этот мальчишка начнет уважать меня только в том случае, если я буду так же ловко перекидываться с ним язвительными шутками. Так я решил и начал атаку:
– Зачем мне твой номер? – Я поджал губы. – Ты машина, что ли, чтобы я тебя по номеру искал? Мне твое имя нужно.
Мальчик ухмыльнулся.
– Порше Кайен.
Я тоже так умею.
– Интересное имя. Но мне больше Хендай Соната нравится.
– По какому же поводу ты сюда заехал, Хендай Соната? Бак опустел?
– Шину проколол.
Так мы перекидывались шутками. Пожилой мужчина встал и зашел в кабинет. Наверное, это был родственник этого мальчика. Чем дольше я разговаривал в такой необычной манере с сидящим напротив ребенком, тем сильнее мной овладевало чувство, что лицо мальчугана мне очень знакомо. Эти усмешки и насмешливый взгляд…
Я вдруг застыл на долю секунды.
Не может быть.
Я тут же решил сменить тему для разговора, чтобы сблизиться с этим мальчиком.
– А если серьезно, я навредил своим соседям по комнате, – выдал я правдивую информацию.
Ответ последовал незамедлительно.
– Ты уже в колледже учишься и травишь соседей по общежитию некачественным супчиком из пакетика? Мой парень.
– Тараканов в носки подсыпаю, – кивнул я.
– Оу. Считай, ты мой потенциальный друг.
Я рассмеялся. Своей первой цели я добился. Но нужно добиться второй.
– Заразно смеешься, – услышал я от мальчика.
Я решил сделать ему добродушное замечание.
– Кто же так говорит? У меня по родному языку пять, поэтому я поправлю тебя. Нужно говорить «заразительно».
– Нет, единственное, чем ты можешь меня заразить, так это бешенством.
Меня это ничуть не обидело. Я улыбнулся и быстро сообразил, что мне нужно сказать. Сейчас или никогда.
– Это точно. Я так взбесился тогда.
Мои ожидания оправдались. Рыбка попалась на удочку.
Мальчишка явно находился в смятении.
– После чего? – Медленно спросил он у меня. Нужно продолжать выдерживать пафос в каждом сказанном мною слове.
– Детдом, – пространно объяснил я, будто бы обращаясь к своим воспоминаниям, а не к собеседнику.
– Дед Дом? Твой родственник был европейцем?
О боже… Я расхохотался.
– Какой родственник? – И я расшифровал этому шутнику мое высказывание: – Ну, приют. Ну, детский.
У меня даже слеза потекла. И от смеха, и от напряжения. И вдруг мальчик задал одновременно такой неожиданный и долгожданный вопрос:
– Тоже родителей нет?
Я не знаю, поняли ли вы, чего я добивался. Объясню, мне показалось, что маленький человек, сидящий передо мной, это тот самый мальчишка из моего сна. И если сперва моя догадка вызвала у меня неподдельный азартный интерес, то теперь я растерялся.
– Как бы есть… – В моем мозгу сразу же пронеслись воспоминания о том, как я кидался на старшего брата, и возник образ визжащего Тэхена. Я помотал головой, чтобы отогнать плохие мысли. – Это я просто сравнил то, что творится у нас в семье, с тем, что мне…
Мальчик смотрел на меня в упор и я отвел от него свой взгляд. Почему он так изучающе смотрит на меня?
– …знакомо. Ну да. Угадал. В автокатастрофе погибли. Я приемный.
На этот раз мой новый знакомый, имени которого я еще не удосужился узнать, не пошутил. Он произнес более страшную вещь.
– И у меня.
Все мои сомнения были развеяны. Это был он. Что же мне теперь делать? Мальчишка из моего сна сидит прямо передо мной. Участник автокатастрофы, в которой погибли мои родные. Теперь-то я наконец узнал его. Я узнал это бледное лицо, лисий взгляд, очень тяжелый, длинные ресницы и россыпь мелких веснушек на периферии носа. И это открытие сильно испугало меня.
Время будто бы замедлилось и ползло мучительно медленно, растягиваясь. Так ползет огромная змея, развиваясь из клубка.
Мои глаза на мгновение забегали, но я быстро поймал себя на этом. Не нужно паники. Я заставил себя снова посмотреть на мальчишку. Но меня тут же начинало трясти и я отводил взгляд на коридор или пол.
– Правда? – Спросил я, стараясь не выдавать дрожи в голосе. Словно сквозь воду я услышал:
– Лобовое столкновение.
Мой взгляд пронзил медицинский плакат на стене.
– Да, лобовое.
Мальчик начал что-то говорить.
– Дедушка сказал, что другую машину вела женщина, а женщина за рулем – это дело сомнительное. Я не старый хрыч и никого бы не винил, но она и правда сама неудачно завернула. И был дождь. А могли бы быть живы, если не такая несвоевременная женская глупость.
Меня затрясло еще сильнее и я тут же ухватился одной своей рукой за другую. О боже… Он точно говорил о моей маме. Так ли много в Южной Корее случаев, когда во время дождя сталкиваются две машины? Их предостаточно, я уверен… Но много ли случаев, когда во время дождя сталкиваются две машины, одну из которых ведет женщина, которая первой начала заворачивать к обочине? Этот ребенок говорил о моей маме. Точно… Но как он о ней говорил? Как он посмел так говорить? Глупость? Виновата?
Я с трудом сдержался от того, чтобы не обхватить себя руками и не начать качаться взад-вперед, словно настоящий псих.
Что же мне теперь делать? Что мне делать? Виновник моих кошмаров найден. Сидит прямо передо мной. Вцепиться ему в глотку? Придушить на месте? Нет… Это неправильно. Неправильно. Неправильно не потому, что это убийство. По какой-то другой причине я не хотел делать этого сейчас. Нужно что-то другое.
И тут я зацепился за другую вещь.
Постойте. Дедушка сказал? Мало ли, что дедушка сказал, ты же сам мог все видеть. Вспомнив дождь, я поправил себя. Хорошо. Он мог хотя бы догадываться. Он мог говорить от своего лица. Но может, он просто считается с мнением старшего? Да, наверное.
А что, если…нет? Что, если его там…
Не было.
Я ошибся?
Я понял, что от страха просто начинаю выдумывать то, чего нет. Но после я понял, что вызвало у меня мысль о том, что мальчика на месте катастрофы не было. Я был твердо убежден в том, что если бы он там был, то говорил о потере родителей со слезами на глазах. Даже моя боль спустя целый месяц после столкновения автомобилей была все еще сильной. А у него она будто исчезла без следа. Испарилась.Но… он же не монстр. Я догадался оглядеться вокруг. Мы находились в психиатрической лечебнице. Очевидно же, что ему дают сильные препараты, притупляющие воспоминания. Либо же он и впрямь ничего не помнит.
Что делать? Теперь я точно знал, что мне делать.
– Так как тебя зовут, Мицубиси Лансер?
Есть лишь один способ понять, что он знает.
– Ми…
Я и впрямь подружусь с ним.
– Ну без шуток!
Возможно, мы объединимся в борьбе с последствиями нашего общего горя. Либо же… даже не знаю.
– Мин Юнги.
Я увидел моего сопровождающего, который стремительно приближался к скамейке. Ну здравствуй. Я не сокрушался о том, что он возвращался. Ведь все, что я должен был сделать, я уже сделал.
Тут же и распахнулась дверь кабинета. В коридор вышла пожилая пара. Мужчина и женщина подошли к Юнги.
– Идем. Класть тебя не будут, пропьешь курс таблеток, – услышал я.
И я не упустил свой последний шанс.
– От чего ты лечишься?
– Нервы на почве учебы.
Ага, как же. Я заулыбался, как идиот.
– Ааа… А я…
Но тут папин знакомый толчком в бок намекнул мне на то, что пора заходить в кабинет врача. А я все продолжал улыбаться.
– Я тебя разыщу, Мин Юнги.
Мальчик закатил глаза и пропал из виду.
– Когда папа придет?
– Не знаю, но чем скорее, тем лучше, – и то верно.
Я уверенно посмотрел на врача. Теперь я точно знал, что никаких проблем у меня нет.
========== 6. 21st century girls ==========
POV Yoongi
Наши дни
Уроды. Пробирки в палату принести не могут. Гады, а не люди.
Я лежал на своей больничной постели, раскинув руки в стороны, и пытался задремать. Но у меня ни черта не выходило. Не выходило потому, что не выходил из головы сон – такой детальный, настолько проработанный кем-то неведомым в мелочах, что казался…реальным событием. Но нет. Меня не осенила внезапная догадка. Я просто перевернулся на бок, комкая одеяло и обхватывая его обеими руками.
Больница. Она даже в моих снах. Как часто я бывал в больнице? По ощущениям, а ощущения у меня были достаточно хорошие, мне было здесь привычно и спокойно. Ну как хорошие ощущения, просто менее мерзкие, чем обычно.
Я вздыхал и терся щекой о смятое одеяло. После того, как я проснулся, я чувствовал в душе какую-то опустошенность. Мне чего-то не хватало. Рядом со мной. Во мне. Я потерялся.
В таком бреду я и провалился в сон…
… – Совсем скучно без телефона? – Хена вертела в руках мою тетрадь, небрежно перелистывая ее страницы. – Готье и Кимбру слушаешь? Хороший вкус.
Приход этой наглой особы застал меня врасплох. Я так резко проснулся, что теперь совершенно не мог пошевелиться.
– С чего ты взяла, что я слушаю такое кхм, кхм…
– Так у тебя все страницы словами исписаны из «Somebody that I used to know», – мой тонкий намек был проигнорирован.
– Самбади что? – Я постарался глубоко вздохнуть.
– Это не я.
– Врунишка, – Хена с подлой улыбкой наклонилась ко мне и щелкнула меня ногтем по носу.
– Ты не обнаглела? – Я начинал злиться. Ох, как я был зол.
Девушка откинула мое бумажное сокровище на прикроватную тумбочку с невинным видом и уперла локти в коленки, положив на свои ладони подбородок раздражающего своим оптимистичным выражением лица.
– Совсем скучно Юнги без гаджета.
– Дело не в телефоне, – Мин, держись, врезать ей ты все равно не сможешь.
Хена лениво покачала головой, отчего ее локоны смешно закачались в стороны.
– Да, конечно. Он ведь у тебя выключен.
– Какого черта ты лазаешь в мой телефон…
– Так я не лазаю, – расхохоталась девчонка. – Он ведь выключен.
– Я спрашиваю, какого черта, ты его брала?!
– Ты не это спросил.
Я дернулся так, что кровать на миллиметр сдвинулась в сторону, а я остался на месте.
– Учти, сонный паралич – вещь не вечная, – сладко протянул я.
Хена выпрямилась.
– Ути-пути, огребное лицо, – театрально хмыкнула падла. – Очень страшно, Мин Юнги.
Я сдержался. Невероятно, но факт.
Я отвернул голову от Хены и с трудом пошевелил конечностями, заскрипев зубами.
– Совсем плохо? – Услышал я сочувственный вопрос. Я хотел ответить, что нет, но девушка (совсем бесстрашная, наверное, просто отмороженная) уже помогала мне подняться. Мерзкое чувство.
– Спасибо, – процедил я. Звучало это совсем не мило.
Я долго растирал большими пальцами лоб. Хена, видно, совсем растерялась, но не подавала виду.
– «Somebody that I used to know»? – Четко произнес я название песни.
Сидящая рядом со мной заноза в одном месте тут же округлила глаза.
– Ты же такое не слушаешь, – она была ошарашена известием о том, что я все же в курсе тенденций моды.
– Да слышал я ее! – Раздраженно выдохнул я. – Но писал не я! Это из-за нее…кхм…я тогда остановился у ресторана.
Хена придвинулась ко мне и я наоборот чуть отшатнулся от нее, но продолжил:
– И тебя там видел, – я посерьезнел еще больше и внезапно схватил девушку за запястье. Та тоненько вскрикнула, но я лишь сильнее прищурился, вглядываясь в ее лицо.
– Почему ты плакала?
Тут молодая особа взбеленилась сама, вырвав свою руку из моих цепких пальцев.
– Это тебя не касается!
– Это важно для меня, вникаешь? – Я снова сделал попытку блокировать ее руки, грубовато переплетаясь своими пальцами с ее хрупкими и изящными дамскими пальчиками.
– Хена, это важ…
– Я не могу сейчас сказать, – всхлипнула девушка, активно помотав головой в стороны и затем опустив ее вниз. Я застыл. Мое горящее от волнения лицо было совсем близко к ней и я шумно дышал на ее бледную щеку. Я медленно отодвинулся от Хены, немного скатываясь в центр кровати. Я был в смятении.
Девчушка вытерла о свое плечо скатывающуюся по ее щеке слезу. На ее кофте ту же осталось пятно от тональной основы, но ей было все равно. Я скользил взглядом по ее лицу. Хоть она и вовсю веселилась при мне, я не верил, что она так уж невосприимчива к моим словам. Что на самом деле приводит ее сюда? Искусанные, дрожащие губы, хорошо замаскированные мешки под глазами. Еще вчера они не были такими. Я считаю себя наблюдательным. Только что это значит? Кто бы смог мне объяснить все то, что я вижу? Это и отличает меня от Шерлока Холмса.
Хена окинула взглядом свои руки, все еще зажатые в моих. Я тоже посмотрел на них.
– Для меня это тоже личное, я думаю, – услышал я свой голос словно бы издалека.
Девушка судорожно задышала и начала заваливаться на меня. А я в ответ позволил ей упасть ко мне на грудь, и Хена уперлась лбом в мое плечо. Я очень неторопливо разжал пальцы и обвил талию бедняжки руками. Какая же она мелочь. Как же она ослаблена на самом деле. Знала же, что нельзя, а расплакалась передо мной. Перед настоящим монстром.
Я обнимал Хену, слегка покачиваясь с ней в своих руках. Меня маленько заклинило в тот момент. Я чувствовал нарастающую бурю эмоций в своей душе, но не мог поймать за хвост ни одну из них. Я никогда не знал эту девушку. Но нас что-то объединяет. Ведь я пошел за ней тогда. Ведь она пришла ко мне сейчас. Ведь в нас вызывает печаль одна и та же песня. В чем состоит тайна?
Снова будто большая змея пошевелилась, подняла голову внутри меня, сдавливая мои легкие и сердце, которое забилось еще отчаяннее от этого несправедливого, болезненного давления на него. Я ощутил выброс горечи в мое горло. Да. Что-то объединяет нас. Может, это пресловутая любовь? Или…
Обида.
Я сглотнул большой, до жути горький ком в горле и глухо произнес:
– Ты уйдешь.
Сразу же буря стихла. Хена изумленно вскинула голову.
– Я не ухожу, Юнги. Я остаюсь с тобой.
– Ты уйдешь. И лучше сейчас, – я посмотрел на нее с раздражением. Она вообще радуется или грустит? Какое тупое выражение лица.
– Мин Юнги, – ответное раздражение.
– Уходи! Я зол на тебя.
– Ты в своем уме? Злиться на человека ни за что – это болезнь!
Я прерывисто дышал.
– Я и есть больной. Уходи, я правда не хочу тебя видеть.
Новая эмоция.
– Ты такой глупый, Мин Юнги!
Очень мило. Девчачьи аргументы. Похоже, я сорвал что-то очень важное.
– Уходи! – Змея отпустила мои легкие и получилось громко.
Хена, подавившись воздухом, подбежала к моей больничной койке и схватила с пола свою сумку.
– И уйду… И уйду! – Девушку трясло, но она все еще не желала отстать от меня. Хена с воинственным видом схватила меня за ворот больничной рубашки. Я замахал на нее руками, сопротивляясь и выкрикивая что-то, а она лишь точно, вложив в этот жест все свои эмоции, поцеловала меня в лоб. И след ее после этого простыл.
Я накрыл ладонью участок кожи, который все еще горел после поцелуя девушки, и рухнул на постель. Кожа не переставала зудеть и я еще к тому же принялся скрести ногтями. Это было моей плохой привычкой. Из-за нее мне часто приходилось скрывать маленькие ранки под челкой. Что это было? Что я только что сорвал? Какие виды она на меня имеет? А если ее коварный план кроется в обыкновенных чувствах ко мне?
Я взвыл и, перевернувшись на живот, жестоко избил кулаками подушку. Я сходил с ума от чувства тревоги и в то же время одиночества.
*
Вывихи – это не переломы. Поэтому все части тела, что я себе повредил по своей же невнимательности, быстро зажили и начали нормально функционировать. Я даже немного жалел о своем выздоровлении. Придется возвращаться в школу. Обучался я в высшей искусствоведческой школе на отделении музыки, как было не сложно догадаться. Я заканчивал там последний год и поэтому считал, что заболел не вовремя, потому как вскоре мне предстояло сдавать экзамен в вуз. Но если честно, меня даже немного бесило обучение в этой школе, и я уже не видел перспектив в дальнейшем обучении. Извините меня, пожалуйста, но в той работе, что я уже имел, шансы стать самостоятельным исполнителем были на голову выше. Композиторский курс – это штука, где старые учителя постоянно пытаются навязать тебе идею о том, что ты должен слышать музыку небес, снисходящую на твою просветленную голову, делать наброски партий, исключительно сидя перед фортепьяно или напряженно сжимая в руках гитару. Музыка, которую ты производишь, должна быть волшебным пением соловья, игрой воды, многоголосой симфонией горбатых китов… Молодые же учителя говорили совершенно полярные вещи. И мне, в принципе, их отношение к музыке, их общий подход нравились больше. Я с 13 лет начал осваивать MIDI* и мог бы давно писать инструменталы для своих собственных треков сам, но напомню еще раз: я застрял на гострайтинге и должен доучиться хотя бы здесь, чтобы стать авторитетнее. И, естественно, поднакопить средств на все необходимое оборудование и лицензионные программы.
Итак, я вышел из больницы в сопровождении бабушки и дедушки, ясно осознавая тот факт, что с новой недели мне придется возвращаться в земной рай, где распевают души умерших, то есть школьный хор, и качаются на ветвях яблоки знаний. Если честно, мне больше хотелось качаться в петле.
– Твой начальник нам сказал по секрету, что тебя по выписке ждет что-то очень хорошее, – вдруг загадочно улыбнулась бабушка.
Я живо заинтересовался данной информацией. Я подошел к родственнице и приобнял ее за плечи, выспрашивая:
– А что именно не сказал? Бабуль, я же вижу, что тебе известно, – я юлил перед бабушкой, как маленький ребенок, настолько у меня было относительно хорошее настроение.
Бабушка загадочно улыбалась, но, в конце концов, отвлеклась на разговор с дедом, бытовой и совершенно мне неинтересный. Я умолк и наслаждался теплым, солнечным деньком, разминая слабые после долгого постельного режима ноги. Я окинул взглядом обширную территорию больницы и мысленно попрощался с неудачниками, заточенными в больничных стенах. Ха! Специально ради меня даже солнце вышло из-за туч. С такими мыслями я шагал по тротуару вместе с моими медлительными, но все же любимыми мной родичами. Мы почти миновали больницу, как вдруг я осознал, что рядом находится еще одно здание.
Оно хоть и располагалось рядом с больницей, и отделяла его от нее только узенькая дорожка, но было огорожено собственным забором и не относилось к больничным корпусам. Я тут же подумал, что это и есть то самое психиатрическое отделение. Но я не пошел туда и не стал проверять, так ли это на самом деле. Не буду же я врываться в лечебницу и задавать странные вопросы персоналу. Упекут. Разве что я хотел задать несколько вопросов по этому поводу своим родным, но бабушка с дедом начали ругаться из-за того, что же все-таки приготовить на семейный торжественный обед по поводу моего выздоровления, и вопросы как-то сами собой вылетели из моей головы. А вскоре осталась далеко позади и психушка.
*
– Юнги, ты же мне, как брат, а братья друг за друга горой должны стоять, я тебе верил, я ж тебя уважал…
…Или все же не осталась?
– Какого черта ты вообще перевелся с художественного сюда? – Я сидел в классной комнате и демонстративно покусывал карандаш, уставившись на своего незадачливого приятеля.
Тот хлопнул ладонями по парте и вскинул глаза к потолку, чуть ли не рыча. Люблю, когда его что-то бесит, он смешной.
– Ты у меня спрашиваешь это шестой раз за год, у тебя дуршлаг вместо мозга?
– Я попал в аварию, мне можно забывать.
– Если бы мне можно было так на физике забывать, что такое работа газа и напряжение, то я бы тоже не отказался прыгнуть под грузовик.
– Ты тупой, – я цокнул языком. – Я до сих пор знаю, что такое напряжение. Это физическая величина, равная моему отношению к тебе.
Чон Чонгук внешне ничуть не оскорбился и выкрутился.
– А работа газа, по-твоей схеме, это…
– Это то, чем занимается твой дед, лежа на диване после сытного обеда, да, – скромно ответил я.
Чонгук раздраженно вздернул бровь.
– Мой уровень IQ упал до -30 после твоей шутки.
– Он у тебя упал еще в тот момент, когда ты попросил меня помочь тебе с мелодическим диктантом.
– У тебя он упал до -50, когда ты спросил меня о том, зачем я перевелся сюда.
– На моем месте так сделал бы каждый, потому что композиторское отделение – отстой.
– Ну вообще, да, – согласился Чон. – Взять хотя бы вариации на народную песню, которые задавали на той неделе.
– Их задавали месяц назад, у тебя дырка от сыра в голове?
– Кто бы говорил, тебя будто пулями решетили.
– О, детка, да по моей голове вообще прошелся метеоритный дождь, там кратеры.
– Не называй меня деткой.
– «Не называй меня оппой*!»
Чонгук смерил меня тяжелым взглядом.
– Та девчонка и правда надоедливая. Да и все остальные тоже. Вешаются на меня, как куртки на вешалку.
– А ты вешаешься на меня, пока я пытаюсь повеситься на люстре.
– Я на тебя не вешаюсь, – лицо Чонгука вытянулось.
– И перевелся небось для того, чтобы стать моим другом.
– Я бы им не стал, если бы ты не смотрел то же аниме, что и я.
– Если бы не тыкнул пальцем в мой телефон и не заржал, когда я смотрел шутки по «Гинтаме».
– Убогое аниме.
– Ты нарываешься?
– Ненавижу его, потому что оно свело меня с тобой.
– Ой, не ври. Юнги, оппа!
– Тварь, – коротко констатировал мой школьный товарищ и добавил:
– Ты мне не оп…
Тут дверь классной комнаты отъехала в сторону и по классике наши с Чонгуком взгляды устремились на дверной проем.
– Юнги! Нашелся!
Вопрос первый: а меня сложно найти, я вроде как по туалетам не сижу, не рыдаю? Вопрос второй: что Хена здесь делает? Вопрос третий…
– Юнги, ты оппа?!
– Прикинь, и не твой, – раздраженно ответил я Чонгуку, поднимаясь с места и медленно направляясь к девушке. Взгляды всех, кто находился в классе уже, как прожектора, прожигали мою спину, а уши, образно выражаясь, выросли до размеров ослиных.
Я, наконец, преодолел преграду из воздуха, который стал для меня вязким, как кисель, и, опершись локтем о дверной косяк и воспользовавшись всем своим обаянием, чрезвычайно мило улыбнулся Хене и голосом парня из дорамы, приторно и нежно, произнес:
– Привет.
В тот момент на нас с неба должны были посыпаться лепестки цветов и котятки. Но, естественно, этого не произошло. Зато девчонка приободрилась и протянула мне то, что все это время держала за спиной.
– Я хотела с тобой поговорить и…принесла тебе обед, потому что я должна изви…
Я поднес ладонь ребром ко рту и вполголоса намекнул девушке:
– Милая, не здесь…
Хена тут же встрепенулась и даже покраснела. Она была похожа на курочку.
– Конечно, конечно, – быстро закивала она и, развернувшись на каблуках туфель, быстро зашагала на лестничную площадку. Я считал, что это не лучшее место для того разговора, что у нас назревал.
Однако эта особа так не считала и остановилась на лестнице, дожидаясь меня. Я подошел и сразу же приступил к действиям.
Моя рука уперлась в стену рядом с ее головой, и я грозно навис над Хеной, блокируя ей пути к отступлению. Девушка даже пискнула и тут же ее веселый вид сменился на подозрительный. Выглядела она, как человек, только что выслушавший про себя несправедливую клевету.
– Ты чего? Я извиниться пришла.
– Спрашивается, за что?
– За то, что разозлила тебя в больнице.
Я даже рассмеялся.
– Я не злопамятный.
Хена подняла руку на уровень моего лица и сделала отгоняющий жест кистью, потребовав у меня таким образом немного отстраниться от нее.
– Тогда зачем ты подходишь так близко?
Я отнял кулак от стены и сунул обе руки в карманы.
– С какого ты отделения? Художественного? Писательского?
Хена всучила-таки мне в руки пакет с ланчем и теперь стояла и накручивала на палец свой длинный, темный локон.
– Почти угадал. Но, честно говоря, я вообще не отсюда. Я учусь на журналиста в другой школе, но она недалеко.
– Позволь мне тогда спросить одну вещь.
– Что я здесь делаю? Ну-у…
Девушка склонила голову вбок с усмешкой на губах.
– Тебя кроме как в школе нигде больше не поймаешь. Не хочу заявляться к тебе домой и тревожить твоих родственников.
– Преподносить мне дары на глазах у Чонгука было бóльшей ошибкой, поверь.
– Ревнует? – Сострила Хена.
– Издевается, – уточнил я.
– Уверена, ты в долгу не остаешься. Мин Юнги, ты противный.
Я тем временем распаковал свой обед и уже хрустел овощами.
– А твоя стряпня очень вкусная.
– Я знаю.
– Какая ты скромная. Я все же до конца был уверен, что ты художница.
«Журналист» снова не стала скрывать правды о своих умениях.
– Рисую я неплохо, спасибо, но нет. В художке сложно и муторно. Тем более у вас.
Девушка поправила свою длинную школьную юбку и оперлась руками о перила лестницы. У нее вдруг загорелись глаза.
– Говорят, что у вас тут есть парень, который особенно хорошо рисует. Прям никто с ним не сравнится.
Я прыснул.
– Чонгук рассказывал, что у него одноклассник занимался продвижением радикального постмодернизма и чуть ли не инсталляции мастерил, вешая тряпки на указки и делая достоянием общественности шматы скульптурного пластилина. Ты про него что ли? Тогда понятно, почему Чонни перевелся, бедняжка просто не выдержал конкуренции.
Хена покрутила пальцем у виска.
– Нет, это просто индивидуум. А тот парень… ммм, – девушка с мечтательным видом поднесла руки к щекам, а глаза ее неожиданно влюбились в школьный потолок.
– Рисовые поля малюет? – Меня такое не впечатляло.
Хена махнула рукой.
– Иллюстрации. Чудесные!
Я отправил в рот онигири.
– Вот и иди к нему, чем тебе я приглянулся?
Моя собеседница печально вздохнула.
– Ты не понимаешь. Девочки любят рок-звезд и грубиянов. К тому же, этот парень стеснительный и почти не общается с девушками, представляешь?
По корпусу юных музыкантов разнеслась звонкая трель звонка. Я хлопнул девушку по плечу, как сделал бы это с Чонгуком.
– Бывай. Было интересно послушать о нелегкой женской доле.
Хена уперла руки в боки.
– Это нормально вообще?
– Тебе в школу пора, отчислят же, корреспондент, – я смял в руках более чем наполовину опустевший бумажный пакет и направился в свой класс, мельком оглянувшись на девушку через плечо.
Рука моей знакомой лишь слабо взметнулась в воздух, будто бы Хена пыталась удержать меня и не успела сказать что-то важное. Но что важного она может мне сказать? Лучше бы я с Чонгуком дальше препирался, честное слово.
Однако зря я надеялся, что меня оставят в покое. Хена не ограничилась одним лишь походом на град композиторов. И вскоре ее яростное желание сблизиться со мной переросло в настоящую охоту.
– Что ей вообще от тебя нужно? – Чонгук бежал со мной, заваливая меня вопросами и еле удерживая на плече тяжелую сумку с книгами.
– А я знаю? – Я увернулся от толстяка, рассекавшего по коридору, словно моторная лодка.
Чонгук наконец удосужился снять с переносицы очки, которые делали его похожим на ботаника, и со знанием дела заявил мне:
– Похоже, что мы имеем дело со сталкером.
– Это те, кто запирают жертву в подвале, кормят консервами и обещаниями и ревнуют к каждому столбу? – Если честно, я даже похолодел.
– А чего ты так побледнел? Она на такое способна? – Местный Дон-Жуан смотрел на меня с неподдельным интересом.
– Вообще-то, не знаю, – признался я. – Но выслеживать и шантажировать она умеет. Я думаю, она уже знает, какого цвета у меня пижама.
– А какого?
– Так, это уже лишнее, мы с тобой не так близки. Ты мне поможешь ее выследить? Я не хочу с ней сталкиваться, – я остановился и превратился в шлагбаум, преградивший Чонгуку путь к отступлению. Парень задумался и поскреб ногтем подбородок.
– Я подумаю. О, – тут мой предполагаемый напарник по выслеживанию опасной преступницы устремился к стайке щебечущих у окошка девочек.
– Ну и вали, я в тебе разочарован.
Чон, не оборачиваясь, показал мне средний палец и обворожительно улыбнулся своим подружкам. И как на такого тупого женский пол клюет? Он же сам, как девчонка. Смазливый до жути. Не понимаю.
Во всяком случае, Чонгук не подвел. Угроза моей личной безопасности возникла во время урока химии, когда я ее совсем не ждал и сосредоточенно смешивал этанол с серной кислотой. Парты были сдвинуты по две и я работал в паре со своей одноклассницей. Я сердился и, сильно нервничая, активно тряс ногой под столом.
– Да что ты делаешь, дай мне, вообще не суйся, – без остановки повторял я и отмахивался от напарницы. И вот, я завоевал пробирку, зажатую в щипцах. Я крепко сжал щипцы в руке и кивнул девушке на спиртовку:
– Да будет пожар.
Моя соседка хихикнула и ловко зажгла спиртовку. Я засучил рукава так, будто собирался поджаривать над огнем мясо, а не наблюдать химическую реакцию. Я поднес пробирку к пламени спиртовки ровно под углом в 45° и тут мое торжество химика-первооткрывателя нарушил прилетевший к моей парте и угодивший ровнехонько в спиртовой огонек сложенный вчетверо тетрадный лист.
Я ударил кулаком по парте так, что вещество, которое находилось в пробирке, выплеснулось на парту и на лист бумаги, запоровший весь процесс. Моя одноклассница вскрикнула:
– Ты что, ты что? Нас же отругают за нарушение техники безопасности.
– Да мне плевать.
Край записки зашипел, а я начал оглядываться по сторонам. Чонгука, сидящего за партой у окна, выдал с головой его вид. Да он и не старался скрыться. Парень активно подавал мне знаки, чтобы я развернул листок.
– Тварь, – злобно шепнул я и двумя пальцами расправил тайное послание. Мои глаза быстро забегали по листку.
– Мин Юнги, чем вы занимаетесь? – Услышал я голос учителя, но машинально ответил:
– Отстаньте, дело важное.
На что я надеялся?
– За дверь.
Я круто обернулся на Чонгука.
– Это из-за него.
Лицо Чона перекосилось. Он активно размахивал руками и безмолвно вопрошал: «Чего?!»
– Оба за дверь.
