Текст книги "Несчастный случай (СИ)"
Автор книги: Arlette Rosse
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)
Двери лифта тихо разъехались в стороны. Обычно мне было неспокойно в лифтах. Любое сотрясение кабины воспринимается мной как тревожный звоночек. Будто бы сейчас оборвутся тросы или лифт внезапно поедет не вверх, не вниз, а вбок. Я думаю, все это объяснялось тем, что я очень редко пользовался этим способом подъема куда-либо.
Мы с моим тренером – Ким Хенгёмом, – теперь уже моим законным отцом, подумать только, – подошли к двери квартиры. Внутри меня царило немое торжество. Я думал тогда о том, что моя мама точно спокойна за меня там, на небесах. Меня здесь не обидят.
Жена учителя, Ким Минсо, нажала пальцем на звонок. Когда за дверью квартиры не послышалось…ровно ничего, женщина вздохнула и положила руку на ручку двери. Дверь легко подалась.
– Вот же лентяи. Даже дверь не закрыли.
В тот момент, когда мы оказались в прихожей, я узрел свою вторую мать во всей ее строгости и негодовании. Страшная красота.
Квартира оказалась поистине большой и великолепной, я даже не пожалел о том, что она не было домом, как у моей семьи. В моей памяти начали всплывать воспоминания. Да…да, да, я уже был здесь. Помню, как когда-то так же стоял здесь с разинутым ртом. Я же двухэтажные квартиры только на картинках видел. А тут… И это мой нынешний дом?
Я поспешил скинуть рюкзак и снять обувь, чтобы не испачкать до блеска вымытый пол. Пока моя приемная мать набиралась сил для боевого клича, я успел заглянуть в просторный зал с высоким окном, диванами, зеркалами, открытой кухней на небольшом подиуме…
– КИМ ТЭХЕН И КИМ СОКДЖИН!
Как официально и грозно. Я даже замер, присев от страха и поскорее спрятавшись за отца. Ох, неужели и меня так ругать когда-то будут… Нужно быть послушным.
– Да, мам? – А Джин такой спокойный. Парнишка, старше меня на два года, внезапно для меня вынырнул из-за кухонного стола и совершенно невозмутимо прошагал до обозленной матери, остановившись лишь перед зеркалом, чтобы поправить челку.
– Опять еду таскаешь, – немного спокойнее выдохнула Ким Минсо. В ее голосе я услышал нотку той самой материнской заботы. Слова звучали надрывно, и я бы расплакался и упал в ноги матери на месте Джина, но тот, видимо, к такому привык. Сокджин лишь слегка склонил голову вбок и тихо произнес:
– Ага.
– И серого волка не боитесь? Почему не закрываетесь?
– Мама, мне 13, неужели я стану открывать кому попало?
– А сами зайдут?
– Ну что за бред? – С умным видом нахмурился мальчик. – Тэхен их отпугнет одним своим видом.
– Кстати что он делает? – Поинтересовался мой учитель.
– В комнате сидит.
Родители двух братьев оцепенели и начали перешептываться.
– О боже, это очень плохо…
– Лучше бы по квартире бегал…
– Он что-то задумал…
– Может, он просто уроки делает, – Джин выудил из кармана домашних брюк шоколадный батончик и наслаждался жизнью, лениво жуя. – Ты же его отругала вчера за прогулы.
– Да разве ему когда-нибудь дело до моих слов было? – Всплеснула руками женщина, покачивая головой. – Ох, я вчера убиралась…
– Ну… – Сокджин решил разрядить обстановку. – Может, вы…
– Что? – Мама уже с воинственным видом сбрасывала ботинки.
– Братика моего покажете?
Оба родителя такого сорвиголовы как Ким Тэхен прям-таки вросли в пол. Но я ни разу не обижался на то, что про меня забыли. Наоборот, теперь я увидел для себя в словах Джина глоток свежего воздуха. Я вынырнул из-за спины тренера и предстал перед старшим братом. Я сразу же заулыбался. Как же я был рад видеть своего друга после такого длительного времени, проведенного в больнице. Сокджин же прокашлялся и с торжественным видом провозгласил:
– Ну что ж… Ты исхудал, твое лицо стало еще длиннее, чем я видел в последний раз.
Я не выдержал и нервно засмеялся, потирая затылок.
– Да куда уж длиннее…
– Но я тебя откормлю, – мальчик опустил руку на мое плечо и заверил меня: – обещаю.
Но мне что-то совсем не верилось, что Сокджин, который настолько любит покушать, будет добровольно отдавать мне излишки.
– Спасибо… Это и правда очень благородно с твоей стороны.
Я оглянулся на своих новых родителей. Те, кажется, были рады, что наш контакт быстро возобновился.
– О-О-О!
Квартиру сотряс вопль, от которого стыла кровь в жилах.
– Кто к нам приехал из-за океана?!
– Осторожно, он от радости может выдернуть тебе хребет, – Джин подвинул меня чуть в сторону от грозного явления природы, смерчем несущегося прямо на меня. Ким Тэхен. Покоритель девичьих сердец и человек, с которым я могу установить контакт без слов. Мы оба обожаем безрассудные и веселые вещи.
Тэхен и его старший брат прославились, как отаку* и одновременно с тем принцы всея Кванджу. Я тоже хотел быть принцем, однако стоило мне почувствовать себя в теле обворожительного представителя голубых кровей, как оба Ким напоминали мне, что мое место – образ безумного, верещащего сурка.
Как не пытался уберечь меня Сокджин от своего обезумевшего от предвкушения нового жизненного опыта братца, у него мало, что из этого вышло. Я совсем забыл, каковы объятья Тэхена. И лучше железные тиски, чем ЭТО.
– Хо-о-обиии!
– Осторожно, ты его убьешь!
– Мой маленький бра-а-атик!
– Я не маленький! – Я заупирался руками в плечи Кима-младшего. – Ты раздавишь меня!
– Мяу-мяу, разда-а-авишь! – Передразнил меня Тэхен. Он выбежал на середину комнаты, распростер руки в стороны и с улыбкой до ушей провозгласил:
– Добро пожаловать домой!
– Это, конечно, хорошо, – послышался напряженный голос матери двоих сорванцов. – Но покажи-ка мне, что ты делал в наше отсутствие.
Мальчик враз остепенился.
– Ничего.
– Твое «ничего» – это обычно караул.
Женщина направилась к лестнице на второй этаж квартиры.
– Ну ма-а-ам, не-е-ет! – Десятилетний Тэхен запаниковал и тут же неожиданно для меня расплакался.
– Я просто украшал комнату, ну ма-а-ам!
– Надеюсь, ты не рисовал на стенах?
– Не-е-ет! – Парнишка ухватился за край материнской кофты и горько всхлипывал.
Я стоял рядом с Джином и просто ждал, что же будет дальше.
И грянул шторм. Но не такой сильный, как ожидалось мной, Сокджином и нашим отцом.
– Коллаж? – Я даже рассмеялся, глядя на то, в каком недоумении пребывала моя вторая мать. Она стояла в полном недоумении, у нее даже один глаз косил.
– И ты ничего не испортил?
Тэхен утер рукавом полосатой кофты нос.
– Только твой журнал.
– КИМ ТЭХЕН!
Мы с моим старшим братом разразились хохотом.
Так началась моя радостная жизнь в квартире моего тренера по танцам. Она правда была весьма безоблачной. Мне выделили собственную постель напротив двухэтажной кровати Джина и Тэхена. Братья были со мной ласковы и я никогда не слышал от них дурного слова о себе. Приемная мама не ругала меня, следила за моим питанием и дарила не меньше внимания, чем своим собственным, родным сыновьям. Я был обласкан, напоен каждый вечер горячим шоколадом и по вечерам тихонько рассказывал фотографии матери о своей нынешней жизни. В темноте детской никто не видел слез, застилавших мои глаза. Мама… Я звал теперь мамой не тебя. Что ты думаешь об этом, мама? И знала ли ты, с чем мне еще придется столкнуться…мамочка?
Комментарий к 4. Mama
Отаку – фанат аниме и манги
========== 5. Blood, sweat & tears ==========
Комментарий к 5. Blood, sweat & tears
Во время написания этой главы вышел микстейп Хосока
POV Hoseok
Известно ли вам, что такое катарсис? Конечно, сразу же любой на вашем месте достал бы словарь. Но катарсис – это то, что человеку необходимо пережить самому. Это то, что человек может постигнуть лишь чувственной своей системой, но не мозгом.
Мой катарсис… Я помню все слишком отчетливо. Я приближался к нему не спеша, в рассеянном внимании. Я помню, что ничего не слышал. Со мной была только музыка. Но я не слышал ее. Я был окружен ею, как кролик стенками желудка удава, который проглотил его, лишь на секунду распахнув страшную пасть. Но я добровольно слился с ней. И мне не было страшно. Тогда мышцы моих слуховых косточек были расслабленны, как у спящего человека. Да я и видел все, как во сне. И движения мои были легкими, словно я не был человеком. Я был пушинкой. Одиннадцатилетний ребенок и есть пушинка по своей сути.
Я знаю до сих пор одну мудрость: человек и музыка, как вода и серная кислота. Все знают, что нельзя лить воду в серную кислоту, потому как брызги последней крайне опасны. Они разъедают кожу и оставляют на ней ужасные ожоги. Таким же образом ни за что на свете нельзя насильно «заливать» музыку в человека. Не чувствуя мелодии и ритма, не видя в музыке красоты и питая к ней презрение, такой незадачливый ценитель будет брызгать ядовитой слюной, убивая вокруг все живое своими волнами негатива. Человек самостоятельно должен найти свой музыкальный путь – путь к наслаждению.
Танцы были всем для меня. Мои танцы были достоянием Кванджу, моей гордостью и моим глотком воздуха. Они заставляли меня жить, они…
– Рассинхрон сильный, ну же! – Воззвал к группе мой тренер.
Все остановились. И я замер в исступлении, шумно дыша. Взгляд отца и учителя был устремлен на меня.
– Хосок.
– Что…что такое? – Я невольно испугался.
– Ты выбиваешься. Сильно.
Я недоумевал. Как так? Я хорошо чувствую музыку и танец знаю лучше остальных. Я переглянулся с Джином. Тот тоже смотрел на меня недовольно. Тэхен обернулся на меня. Что это? Неужели жалость в его глазах?
Я опустил голову. Я не любил спорить.
– Простите. Я буду стараться усерднее, – сипло произнес я.
– Да нет, – тренер покачал головой. – У тебя какие-то проблемы? Давай сейчас прогоним с тобой это место.
Мужчина вывел меня вперед, взяв за руку. Впервые я чувствовал себя так неуверенно в танцклассе. Будто бы я ученик на буксире. Какой кошмар.
Я увидел, как Чимин ободряюще подмигивает мне. Он так добр ко мне. Чимин был моим лучшим другом. Казалось бы, я должен был в большей степени сплотиться со своими братьями. Однако иногда происходит такое, что чем больше ты знаешь о человеке во всей его разносторонности, тем меньше трепетной симпатии к нему испытываешь. Нет-нет! Конечно, я любил Джина и Тэхена. Да я семье Ким жизнью обязан, если быть честным. Но я могу объяснить свои чувства. Когда ты видишь танец Джина, а потом то, как дома он валяется на диване, переругиваясь с Тэхеном, это, по правде говоря, расстраивает и отдаляет от поклонения этому богоподобному существу. А в Чимине сохранялась загадка. К тому же мальчик никогда не срывался на меня, за что я очень благодарен ему. Я сильно расстраивался от криков и негатива. К Паку хотелось прислушиваться, любоваться им, говорить хорошие слова в ответ.
Я подрагивал и убеждал себя в том, что это всего лишь перенапряжение мышц и не более. Но на самом деле я очень сильно переживал!
– С этого момента. Хорошо?
Наверное, папа заметил, что я нервничаю. Он вздохнул и присел передо мной. Мне всегда было ужасно неудобно, когда тренер так делал. Я ведь не пятилетний кроха и в таком положении возвышаюсь над взрослым, а ощущать себя в превосходстве над старшим… Это кажется таким ответственным и опасным.
Учитель взял меня за руки, а я смотрел на мужчину широко распахнутыми глазами. Было очень страшно осознавать то, что я внезапно засомневался в своих способностях. Отец покачался с носка на пятку и начал свою речь:
– Тебе не следует волноваться. Может, ты просто устал. У тебя ничего не болит?
Я помотал головой.
– В том и дело, – тихо ответил я.
– Тогда… мы сейчас просто попробуем еще раз. И если не выйдет, то…
Я прижал руки к груди.
– Меня выгонят?.. – Я весь похолодел с головы до ног.
Тренер поднялся.
– Нет. Ни в коем случае, – таков был ответ папы. Я немного успокоился и послушно встал в свою позицию.
– Итак, – тренер встал напротив меня и задал темп счетом вслух.
– И-и… Раз-и! -два-и! -три-и! -четыре-и!.. Это движение резче, не укладываешься!
Я и сам понимал, что со мной сегодня что-то не так.
– Да, – подтверждал я слова мужчины. – Получается смазанно… Я исправлю, давайте еще раз.
И я повторяю все заново. И с каждым разом мне все меньше начинал нравиться танец, который раньше я так сильно любил.
У меня за спиной болтали ребята. Я отчетливо видел их в огромном зеркале на всю стену перед собой. Некоторые расселись на полу, начав играть в свои любимые игры, другие возвышались над ними, переминаясь с ноги на ногу и пританцовывая. Братья периодически поглядывали на меня, а Чимин так вообще надолго останавливал на мне свой взгляд. И впервые взгляды ребят заставляли меня так сильно смущаться.
Тренер шумно выдохнул. Он потер вспотевшие ладони друг о друга и загладил назад волосы на голове.
– Может, под музыку получится лучше, – Ким Хенгём не спрашивал меня, а убеждал самого себя в том, что я не растерял своего танцевального таланта.
Я уже и сам чувствовал, что все тщетно. Наверное, сегодня в танцклассе было душно. Или я просто расстроился из-за того, что меня выдернули из нирваны сообщением о том, что я витаю в облаках и танцую какой-то свой собственный танец, известный только мне. Ох, Хосок, тебе не говорили такого… Сейчас зазвучит твоя любимая песня и ты забудешь обо всем на свете.
Так я решил про себя и, прикрыв глаза, затаил дыхание. Чимин, верно, волновался за меня. Да и сам я не мог не волноваться в тот момент. Я изо всех сил старался держать себя в руках, но и в них самих не унималась дрожь. Так люди подергиваются, когда пытаются сдерживать сильное внутреннее раздражение или терпят мучительное ожидание.
В таком состоянии я прослушал легкое и задорное вступление. Наконец, воздух в комнате сотрясли гулкие басы. Раз…два…три…четыре…
Я резко распахнул глаза и сделал четкий, отточенный выпад. Я оказался прав. Музыка расслабила мой напряженный мозг. Да, я занимался именно умственной деятельностью, поскольку одной моторной памятью, как оказалось, совершенного танца не сотворишь.
Вправо… Резче рассечь руками воздух… Влево… Самое важное сейчас, хоть бы снова не напортачить…
Таким образом я старался контролировать себя. Я и не заметил, как мое дыхание сбилось, а в ушах нарастал неприятный писк.
– Хосок, остановись.
Остановиться? Только не сейчас, когда я не мог заставить себя остановиться. Держать ногу, только бы не упасть…
– Хосок, стой…
– Хосок, ты сейчас упадешь! – Услышал я тоненький голосок Чимина. И на его крик я уже среагировал, хотя его голос певчей птички ни в какое сравнение не шел с низким, требовательным голосом моего отца.
Еще несколько секунд назад я думал, что не могу остановиться. Но теперь осознал, что одно все же способно меня остановить. И это было падение.
Сначала я просто почувствовал себя совсем нехорошо. Затем машинально схватился за голову, которая раскалывалась от боли. А после этого я просто потерял равновесие и полетел на пол со всей высоты своего роста.
В самый последний момент я был подхвачен на руки своим папой, а рядом со мной материализовался перепуганный Чимин. Джин и Тэхен тоже направлялись ко мне. Я никак не мог отдышаться и на моих глазах даже проступили слезы беспомощности. Надо мной маячило взволнованное лицо учителя.
– Перенесем занятие на шесть часов, хорошо? Это будет всем удобно?
Нестройный хор тихих голосов затвердил, что им будет удобно снова прийти в шесть часов вечера, а я ясно понял, что сорвал занятие.
– Простите… – Это все, на что меня хватило. Меня, похоже, не услышали. Отец причитал:
– Заболел, наверное. Или переутомился. Во всяком случае, Джин, Тэхен, мы идем домой, Хосоку плохо. Ох, не стоило его мучить.
– Может, вызвать скорую?
– Может…
А может, просто музыка сегодня отравляюще действовала на мой мозг.
*
Мне снился кошмарный, мучительный сон. Вы, наверное, догадываетесь, какой. Одной из деталей моих страшных снов стал беспрерывный ливень, который не давал видеть, слышать, дышать. Но через несколько вымученных шагов я все же начинал различать в потоках воды, низвергающихся с небес, смутные силуэты. На этом моменте из мглы внезапно вырывалась маленькая фигура. Я отшатывался назад, но не успевал уйти от опасности. Почти перед самым моим лицом возникало мертвенно-бледное лицо мальчишки. По его коже струились ручьи дождевой воды, длинные ресницы были слеплены друг с другом, а узкие глаза еле-еле приоткрывались и их взгляд был направлен прямо на меня. Мальчишка хватал цепкими пальцами мои плечи плечи, заставляя меня шататься и, криво ухмыляясь, твердил мне:
– Поймай меня… Да, поймай меня, если сможешь, давай, Хосок! – Ребенок срывался на крик. Его лицо жутко перекашивало. – ПОЙМАЙ МЕНЯ!
Сильные порывы ветра трепали его темные волосы, вспышки молний освещали лоб в мелких ранках и искусанные губы. Вдруг что-то влетало в меня со всего размаху, отгораживая мальчишку от меня. Я помню только резкий удар и море желтого цвета…
Я проснулся в сидячем положении. Наверное, я вскочил от страха. Грохот за окном заставил меня испуганно вскрикнуть и накрыться одеялом. Спустя несколько секунд я приподнял одеяло и выглянул в образовавшуюся щелку.
В широкие окна били тяжелые капли дождя. Серое, пасмурное небо нависло над Кванджу, словно походный тент, на поверхности которого медленно скапливалась дождевая вода. Казалось, мягкие обрывки туч можно было выжать руками, если бы только кто-то смог дотянуться до небес. Я многозначительно шмыгнул носом и взглянул на электронные часы, стоящие на столе напротив моей кровати. Полседьмого вечера. Значит, Джин и Тэхен уже ушли на занятия по танцам и пребывали там достаточно долго. Я не очень сильно расстроился, потому как чувствовал себя совсем плохо. Дело было не только в физических болях. Меня будто мучило нехорошее предчувствие.
Дверь комнаты тихо распахнулась. Со мной дома осталась только мама. Ким Минсо работала на дому. Женщина была первоклассным переводчиком. Но переводила она отнюдь не художественные тексты. Моя вторая мать занималась адаптацией научных работ и технических инструкций для других языков. Я уважал ее работу.
Приемная мать принесла мне мой любимый горячий шоколад с булочками. Поставив чашку с блюдечком на стол, женщина присела на край моей кровати.
– У тебя, наверное, упадок сил. Так что кушай.
Я бессильно упал на плечо любимой родственницы.
– Спасибо…
Звук грома приближался, шумели кроны деревьев. Я прикрыл лицо рукой и тихо заплакал. Мама взволнованно посмотрела на меня.
– Малыш, тебе плохо?
Заботливая рука пригладила мои волосы.
– Мне приснился плохой сон, – ответил я. – Очень плохой.
Мать чуть развернулась ко мне, взяв меня за руку.
– Расскажи мне его, тебе станет легче.
Я замялся. Стоит ли говорить? Мама может сказать, что мне вовсе не стоило вспоминать подробности того рокового дня, когда я потерял свою родную семью. Однако я до сих пор вспоминал лицо обезумевшего мальчика из своего сна. Мальчика из второй машины.
Я шумно втянул в себя воздух и уже открыл рот, чтобы рассказать о своем сне приемной матери, но тут внизу хлопнула входная дверь.
– Ну наконец-то, – Ким Минсо отвлеклась и поднялась с моей кровати с обрадованным видом. Она подала мне чашку с горячим шоколадом, предупредив меня о том, что он скоро остынет, и поспешила спуститься на первый этаж квартиры. Дверь комнаты осталась приоткрытой и я мог слышать радостные возгласы, разносившиеся по просторному залу внизу.
– Да, вы сегодня невероятные молодцы! – Хвалил моих братьев отец. – Только мокрую одежду снимите, умоляю!
Я принял определенную позицию, из которой мог видеть что-то из происходящего на нижнем этаже. Я сразу узнал фигурку Тэхена. Да и как его можно было не узнать? Эта мелочь уже разделась и носилась по залу кругами. Джин осторожно поставил свою сумку с формой на пол и растрепал рукой свои волосы, медленно, с удовольствием запустив в них пальцы.
– Давно я с таким удовольствием не танцевал, честно. Этот танец гениален.
– Песня хорошая! – С готовностью подтвердил младший Ким, уже с нетерпением ожидая заслуженный ужин.
Мне стало очень интересно, о чем же они говорят. Я неспешно спустил ноги с постели, удерживая в руке чашку с напитком и стараясь попутно отхлебывать жидкий шоколад. Я продолжал вслушиваться в семейный разговор.
– Как Хосок себя чувствует? – Спросил у матери Джин.
– Уже лучше, только сны плохие снятся.
– Бедняжка, не мудрено. В такую-то грозу, – судя по звуку, отец откинулся на спинку поскрипывавшего стула.
– Он будет с нами кушать?
– Да, буду! – Я поднялся с постели, в один прием допивая шоколад, уже теплый. Нашарив ногой свои тапочки, скрывавшиеся под кроватью, и наскоро нацепив их, я поспешил на лестницу.
Мать варила в кастрюльке лапшу, Тэхен с Джином сторожили кушанье, словно два голодных щенка, а отец действительно расположился на стуле. Я придерживался за перила, вздрагивая от гулких раскатов грома, и старался спускаться быстрее.
Джин с трудом оторвал свой взгляд от еды и приблизился ко мне, приобнимая за плечи.
– Как ты, братишка?
Я очень не любил жаловаться. Поэтому я ответил, что все хорошо, поставил чашку на раковину и перевел тему разговора, усаживаясь на диван.
– Что за танец учите?
Тут неожиданно в темных глазах Джина загорелся огонек.
– Он очень классный. Серьезно.
Такое заявление даже заставило меня чуть-чуть позавидовать братьям где-то в глубине души. Я поводил руками в воздухе, пытаясь намекнуть Джину и Тэхену вполне очевидную вещь.
– Ну…покажите его, что ли?
Оба брата неуверенно уставились на меня, а я задорно захлопал ладонями по своим коленям.
– Давайте, я очень сильно хочу увидеть его, правда!
Увидев, что я повеселел, мои братья приободрились и приготовились к демонстрации нового проекта.
– Мы еще не очень хороши в этом…
– Давайте-давайте! – Тренер тоже начал с азартом подгонять ребят. Но мама загубила детскую самодеятельность в зародыше.
– Есть шагом марш, балеруны, – позвала женщина и начала сервировать стол.
Мальчики разочарованно вздохнули, и я тоже почувствовал себя обделенным прекрасным зрелищем. Но перечить матери не смел никто.
За ужином я почувствовал себя лучше, только дождливая погода нагоняла на всю семью сонливость. Наконец, прикончив свои порции и вымыв руки после еды, мы с Сокджином и Тэхеном поднялись к себе наверх. Джин, что меня очень удивило, даже не потребовал себе добавки. По дороге в нашу опочивальню он с важным видом объяснил мне столь необычное явление. Дескать, теперь он будет следить за своим питанием и ни в коем случае не станет переедать. Однако стоило старшему их детей этого дома увидеть на столе не съеденные мною булочки, так Джин сразу же позабыл о своем намерении держать свой аппетит под контролем. Тэхену оставалось только подтрунивать над неудачным началом его диеты.
Я же подошел к окну и окидывал взглядом открывавшийся из него пейзаж на город. Тучи все еще надували свои пухлые бока, переливаясь всеми оттенками черного и серого, словно нечестный человек, которого разоблачал следователь. Ну, знаете таких. Я знаю о них из интересных детективных книжек, которые любила читать моя мама. Такие люди то болезненно краснеют, то бледнеют, как полотно, а то и вовсе вдруг рассердятся, вздуется у них толстая вена на виске, а потом откидываются в ужасе на спинку стула, обливаясь потом… Тучи же обливались не потом, а дождем, но и то, и другое, по моему мнению, было не очень приятным.
И тут я вспомнил о танце, который мне обещали показать. Я обернулся к братьям. Тэхен пытался выучить стих к уроку, а Джин дожевывал мою булку.
Я кашлянул и сел на пол, глядя на своих сожителей.
– Вы ничего не забыли?
Джин смерил меня долгим взглядом, прежде чем сообразил, о чем я ему говорю.
– А, ты про танец, – старший сын в семье бодро поднялся и ловко перекинул мне свой телефон.
– Это еще зачем? – Почти ничто не сравнится с тем стрессом, который люди испытывают, пытаясь удержать от падения чужой телефон.
– Запишешь нас на видео, – Сокджин уже прихорашивался.
Я усмехнулся.
– Разве вы не записали танец в студии?
Тэхен уронил учебник себе на грудь.
– Еще нет.
– На вас не похоже.
– Мы хотим, чтобы ты был первым, кто увидит его, – развел руками Джин. – Считай это подарком.
Это и правда было таким хорошим подарком, что я сильно смутился. Я оперативно настроил камеру и разобрался с фокусом. Тэхен нашел на своем телефоне музыку и ребята встали в позиции. Я с нетерпением ждал, направив камеру на Джина и Тэхена.
Когда же я услышал песню, под которую решил ставить танец, я чуть не выронил телефон из рук. Нет, песня не была плохой. Она мне нравилась. Очень нравилась. Но потому она и приносила мне много боли.
Заслышав свою любимую песню с диска, который всегда лежал в мамином бардачке и который я так старательно упрашивал Давон вставить в магнитолу, я с настоящей ненавистью посмотрел на братьев через экран смартфона. Они так наслаждались своим танцем. Немудрено. Это самая лучшая песня на свете.
Я вскочил, прервав запись, отложил в сторону телефон и подошел к Джину вплотную. Во мне кипела ярость.
– Весело вам, да? Вы специально это сделали, да?! – Я со всей силы толкнул руками брата в плечи, но сильный, рослый подросток не упал, а лишь пошатнулся и схватил меня за руки, уводя за них в сторону.
– Совсем что ли? Ты о чем вообще?
А я уже сильно жмурился и не мог ровно дышать. Меня осенила резкая догадка.
– Вы… – Я резко открыл глаза, хватаясь пальцами за свои волосы и оттягивая пряди от головы. – Вы меня окончательно выгнать решили?.. Чтобы я больше не появлялся на занятиях, чтобы я сам не захотел туда идти!
Сокджин делал вид, что пребывает в легком шоке, а Тэхен переминался с ноги на ногу и шмыгал носом.
– Тебе не понравилось? – Тихо спросил он.
Я повернулся к нему, опуская руки вдоль тела и сжимая кулаки.
– Это ни разу не смешно.
– Почему ты сердишься? Я тебя таким злым никогда не видел, – укорял меня старший брат.
– Да потому что нельзя так издеваться надо мной! Слышите?! – Я снова побежал, озверев, на Джина, стараясь уронить его…
Растерзать.
Тэхен испуганно взвизгнул и понесся на подмогу к родному брату. Но я в бешенстве отбросил его на пол и тот прокатился по полу.
– Больной, мелкого не тронь! – Сокджин перестал пытаться усмирить мой гнев и ввязался в жестокую потасовку. Я чувствовал себя отвратительно, хаотично выбрасывая кулаки в воздух и пытаясь задеть подростка. Конечно, я вскоре был повержен. Джин прижал меня к полу, плюхнувшись на меня сверху и тут же блокировав мои руки. Он весь дрожал от негодования. Смерив меня диким взглядом, старший брат выплюнул мне прямо в лицо:
– Нужно было тебя долечить, прежде чем брать!
Эти слова моментально превратили все внутри меня в мелко перерубленный фарш. Я обмяк, не понимая, почему он так говорит. Я ощутил, как слезы подступают к моим глазам. Но я не заплакал. Нет, в тот момент я не мог позволить себе заплакать. Я не плакса. И я уже умею фильтровать то, что мне говорят.
Я улыбнулся Джину в ответ.
– Наверное, ты прав. Как же все это смешно.
Джин, видимо, принял мои слова за продолжение истерики и не выпускал меня. А я просто лежал на полу и посмеивался.
– Давайте вместе посмеемся этому недоразумению.
Тэхен покрутил пальцем у виска и брат кивнул, а я все твердил:
– Давайте посмеемся. Давайте.
Мне внезапно стало легче. Все мои эмоции, копившиеся весь день, перешли во что-то хорошее и забавное. Я решил про себя, что всегда буду улыбаться, когда мне будет больно. Улыбка на лице скрасит грусть и в сердце.
*
Джин, конечно, обо всем рассказал отцу. Я думаю, он сделал правильно. Я и впрямь нуждался в новом рецепте на лекарства. Я пропью новый курс и все придет в норму.
Папа не ругался на меня, только сообщил, что записал меня на утренний прием к психиатру. Я не сопротивлялся. Утром я наблюдал краем глаза, как собираются и уходят в школу Тэхен и Джин. Первый уже помирился со мной и перекидывался фразами, а старший все еще был насторожен и почти не разговаривал со мной. Хлопнула дверь и комната погрузилась в тишину. Я уже не мог спать и просто лежал в постели, переворачиваясь с боку на бок.
Спустя где-то четверть часа ко мне заглянула приемная мать. Перед ней мне, почему-то становилось стыднее всего за мой поступок. Но я просто старался загладить свою вину всеми возможными способами.
Женщина склонилась ко мне.
– Солнышко, просыпайся, – она мягко поцеловала меня в лоб и я тут же открыл глаза.
– Я не сплю, – тихо произнес я.
– Хорошо.
Ким Минсо быстро дала мне инструкцию по походу в больницу. Оказалось, что она и папа не смогут отвести меня и поэтому за мной придет какой-то папин коллега. Отец же, возможно, освободится и заберет меня из больницы. Я удивился, но пообещал матери поладить с незнакомцем.
Завтракал я в полном одиночестве. Со мной были лишь плеер и наушники. В последнее время я почти не слушал свою музыку. Ничего не нравилось. От мелодичных звуков болела голова. Но сегодня кроме голосов, проникающих в мою голову через проводки наушников, со мной больше не было никого знакомого.
Дяденька, пришедший за мной, сначала показался мне хорошим, но потом, на подходе к зданию больницы, он резко заговорил о моем поведении в тот вечер. Наверное, папа посвятил его в это дело. К тому же папин коллега постоянно спешил и приговаривал, что мы обязательно опоздаем.
В итоге, мы ворвались с мужчиной в больницу, как вихрь. Он уже почти волочил меня по прохладному коридору первого этажа. Но я не желал отставать от широкого шага взрослого и быстро семенил следом.
В больнице я внезапно почувствовал себя как дома и успокоился. Я даже начал озираться по сторонам. Вдруг мой сопровождающий как-то раздраженно заговорил со мной:
– От меня не отходить, людей не пугать. Как же сложно с вами, с детьми. Инциденты какие-то постоянно случаются. И это я не только про приемных, – услышал я.
Я не обратил большого внимания на эту речь. Ну и что из того, что я приемный? А инциденты и правда бывают у всех.
Мы зашли за поворот и я увидел, что коридор уходит далеко вперед. А на лавочке у одного из кабинетов примостились два человека – пожилой взрослый и ребенок примерно моего возраста, как показалось мне издалека. Именно к этому кабинету мы и направлялись.
Я несказанно обрадовался тому, что смогу пообщаться со своим ровесником и одарил хмурого мальчика улыбкой. Если честно, то сперва я подумал, что это девочка с короткими волосами, настолько ребенок был бледным, милым лицом и настолько у него были длинные и пушистые ресницы.
Я и папин коллега подошли к нужному кабинету. Мой новый знакомый сразу же схватился за ручку двери и потянул дверь на себя.
Сидящий на лавке пожилой мужчина вежливо приостановил его:
– Там занято.
Мой спутник что-то недовольно проворчал и усадил меня на скамейку неподалеку от мальчика.
– Я отойду, а ты сиди, понял? Ты меня понял? – Мужчина, наверное, волновался за меня или не доверял мне, потому что для того, чтобы придать весомости своей просьбы, он потряс мою руку.
