Текст книги "Несчастный случай (СИ)"
Автор книги: Arlette Rosse
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)
– Это я шептуна пустил, чего ты паришься? – Откликнулся Хосок с рук Джина.
– Фу, убирайся с моих рук, – Джин стряхнул приемного братца на пол.
– Ребята, это не смешно, – нахмурился я, вставая поближе к дверному проему. Если куда-то и бежать, то только к балкону, потому что через комнаты для сумасшедших бежать было нереально.
– Это полицейский свистит, нас ищет, – прошептал Хосок. А Чимин обратил наше внимание на более важную вещь:
– Ребята… Тэхен пропал.
Джин прижал ладонь ко рту, сильно зажмуриваясь. Среди всех присутствующих он сильнее всех испугался за младшего брата. Джин сильно выдохнул и отнял ладонь ото рта.
– Наверняка, сбежал, поганец…
– Я слышал шаги, – выдал я важную информацию. Сокджин встрепенулся. В его глазах зажглась надежда. Чимин же наоборот почти перестал дышать от страха. Хосок поднялся с пола. Он был невозмутим. «Умеет же держать себя в руках», – подумал тогда я.
– Мы пойдем его искать. Может, разделимся? – Предложил Хосок. Джин схватил его за пуговицу и прошипел:
– Слышишь, фанат «Скубиду», мы будем держаться все вместе. Во что бы то ни стало!
Хосок смутился и с досадой отвернулся от брата, когда тот отпустил его. Чимин неуверенно поглядывал на Чона. Пак перестал постоянно жаться ко мне. Странное дело.
Хосок вздохнул, вооружился фонариком и пошел вперед. Джин на всякий случай прихватил из комнаты, в которой стояла чертова кровать, обломок кирпича. Я старался поспевать за Чоном. На лице моего друга сменялись поочередно сотни эмоций от сильнейшего напряжения до расслабленной улыбки. Мне показалось, что наш главарь начал нервничать.
Мы искали очень долго. Уже пребывая в диком ужасе, мы набрели на подвал.
– Я не стану туда спускаться. Может, мы, наконец, просто покричим и позовем его? – Предложил Джин. Старший подросток покрылся испариной и был бледен. – ТЭХЕН! ВЫХОДИ НЕМЕДЛЕННО, ЭТО УЖЕ НЕ СМЕШНО!
Я вновь услышал свист, раздавшийся со стороны длинного коридора первого этажа. Я разозлился. Тэхен играл с нами! Я помчался по коридору и влетел в комнату, дверь которой уже была открыта Хосоком. И тут на меня что-то напало. Я почувствовал, как меня накрывает пыльной тканью, и начал рваться и кричать.
– Помогите, черт вас побери! – Надрывался я, пока остальные не прибежали в комнату и не стащили с меня страшное чудовище. Хосок схватил меня за руки. Он хохотал.
– Чего ты ржешь? – Мне хотелось врезать Чону, который не понимал всю серьезность ситуации. Внезапно меня охватила такая ярость, что я вспомнил слова женщины из психбольницы о том, что с Хосоком лучше не связываться. Ох, как она была права!
– Успокойся, – Хосок утер слезу смеха собственным плечом. – На тебя упала смирительная рубашка.
– А что она тут делала, позволь тебя спросить?! – Я пошарил рукой вокруг себя и действительно обнаружил смирительную рубашку, лежащую на грязном полу рядом со мной. Под смирительной рубашкой был скрыт деревянный шест.
– Что. Она. Тут…
– Да это я ее повесил на палку и поставил за дверью, – раздался голос из глубины палаты. Мы с Джином дружно повернули головы в том направлении, откуда раздался голос, говоривший в смешливом тоне. Целый и невредимый Тэхен помахал нам ручкой из угла комнаты. Джин набросился на брата в прямом смысле этого слова. Он обязательно бы поколотил его, если бы вдруг не случилось следующее: дверь с грохотом закрылась. Джин замер в углу комнаты, отбросив в сторону свои планы по избиению Тэхена, и прижал младшего брата к своей груди. Я поискал невидящими в полной тьме глазами Чимина. Хосок снова зажег свой фонарь, который он на время отключал и поднес его к своему лицу.
– Ну, ребят, вы чего? – Хосок улыбнулся. Его зубастая улыбка в бледном свете фонаря показалась мне пугающей.
– Я подговорил Тэхена и Чимина и мы немного пошалили. Это Тэхен свистел.
– И топал он? – Я немного успокоился, но мне стало страшно от той мысли, что ребенок ходил один, без сопровождения, по такому страшному месту.
– Да. Тэхен, ты слишком громкий.
– Но я старался быть тише!
Джин в своем углу буквально взорвался.
– То есть ты отправил маленького ребенка бродить одного по больнице?! Хорош братец! Дебил! А теперь нас еще кто-то запер тут!
– Это Чимин, – объяснил Хосок. – Мы сговорились, когда отошли от вас на втором этаже. Тэхен должен был заманить вас, а Чимин запереть.
– Хосок, зачем? – Спросил я ледяным голосом. Друг, которого я так любил, в момент превратился для меня в опасного врага, на которого я был готов вот-вот броситься.
– Чтобы не выпендривались. Вы же ничего не боитесь. А Чимину наоборот не мешало самому стать злодеем, чтобы побороть свой страх. Я же умный, – Хосок приложил указательный палец к виску.
– Хосок, я не говорил того, что мне не страшно. Я говорил обратное, – сказал я.
Я сразу же понял, к чему была вся эта игра эмоций на лице Хосока. Он еле сдерживал смех. Как он это и продолжал делать.
– Ладно, успокойтесь, – Хосок поднялся на ноги. – Я все соврал. И ту дверь никто не держал изнутри. Все в порядке. Призраки шутят не так тупо, поверьте.
– Тем не менее, я слышал свист еще до того, как, по твоим словам, Тэхен начал свистеть сам, – промолвил я. – Тэхен, ты потом бежал по первому этажу?
– Да, – Тэхен вдруг сильнее прижался к старшему брату, а вечная улыбка сползла с тонких губ Хосока.
– Вот там я его и слышал.
– Врешь ты все! Врешь, чтобы нас теперь напугать! – Завизжал Тэхен и закричал, что есть мочи. – ЧИМИН, ОТКРЫВАЙ НАС!
Всю эту неразбериху в конец довел до всеобщего пика ужаса тихий-тихий, тоненький голос, раздавшийся из другого угла комнаты.
– Я бы с радостью…вот только…я не закрывал вас.
Хосок бешено развернулся кругом себя, и свет его фонарика ударил прямо в бледное, словно неживое лицо Чимина, испуганного до смерти. Мальчик сидел, завернувшись в мою кофту, и плакал.
Наши крики нужно было слышать. Мы всем скопом начали колотиться в дверь. Двери в подобных больницах устроены так, что снаружи толкнуть их можно, а вот внутри никаких ручек нет. Мы царапались, наверное, минут пять, прежде чем все-таки кое-как смогли высвободиться. Может, неведомые силы смилостивились над нами, а может, просто двери уже не могли выдержать напора пятерых детей, орущих и паникующих. Мы бежали из больницы со скоростью света. Тэхен тоже разревелся. Он уже не чувствовал себя великим злодеем. Десятилетний брат Хосока даже вытащил из своего кармана горстку конфет и бросил ее на пол больницы.
– Пожалуйста, кушайте, только не убивайте!
Я не помнил, как мы выбрались с территории больницы. Но помню, как крупно дрожали руки Джина, когда он вызывал родителей Хосока к больнице, которая находилась у черта на куличках.
Нам, конечно, досталось. Не пожалели даже меня. Единственный, кого не только чаем отпоили, но и сладким угостили, был Чимин, который сам сделался похожим на привидение. Маленькое такое привидение. На Каспера.
Нас оставили ночевать у Хосока. Всю ночь наша компания не могла спать. Мы переговаривались, снова пугались и содрогались, но в общем Хосок добился своего. Нам было, что вспомнить.
*
Однажды с утра пораньше мы взяли велосипеды и покатили по городу по направлению к реке, протекающей через город. Хосок знал на берегу укромное местечко. Мы долго катили по велосипедным дорожкам набережной. Чимин ехал позади всех, потому что боялся разгоняться и глазел по сторонам, Хосок – во главе нашей шеренги, потому что наоборот обожал чувство скорости и свободы, я же осторожно катил в середке, изредка виляя по свободной дороге. Было очень жарко. Когда ветер обдувал горячее, взмокшее от невыносимого зноя тело, казалось, что становится еще жарче, что кожа неприятная и липкая, словно бы тебя обдавало не приятной прохладой, а дополнительным влажным жаром. Наконец, Хосок изволил остановиться и слезть с велосипеда, направляясь в гущу растительности и ведя рядом с собой своего верного, железного коня. Хосок оборачивался назад и смеялся, когда нас хлестало ветками по лицу.
– Вы такие медленные и неуклюжие, как мишки! – – Наигранно сердился Хосок, а я подобрал с земли невесть откуда взявшуюся там шишку и запустил ей в друга, который, улюлюкая, ловко сбежал вниз по тропинке.
Тропинка привела нас к маленькому, полукруглому, дикому пляжу, располагавшемуся под невысоким обрывом берега, размытым водой. Чимин восхищенно вздохнул. Я уложил свой велосипед в траву и тоже взглянул на открывавшийся отсюда вид. Восхищаться было чему.
Искушенные ухоженными парками, вылизанными улицами и супермаркетами, мы были до невозможного рады столкнуться с островком дикой природы. На противоположном берегу реки продолжался город, где-то шумели автомобили, пересекая реку по мосту; сама река шумела, гремела, разбивая волны о большие, сглаженные камни; волны бились в искры, то стихали, то быстро набегали на берег; вдалеке виднелись горы…
– Там островок! – Воскликнул Чимин, указывая куда-то влево. И правда: в нескольких шагах от берега был маленький островок.
– Я же знаю, куда я вас привел, – Хосок был чрезвычайно горд собой. – Юнги, повернись!
Я послушно повернулся к Хосоку спиной, и он вытащил из моего рюкзака скрученную циновку, затем расстилая ее на траве.
– Чимин, ты будешь устраивать пикник?
Глаза Чимина загорелись.
– Конечно, это только моя обязанность! – Чимин просто обожал нас кормить. Жаль, что с нами не было Джина.
Хосок же сбросил с себя футболку, кроссовки и в одних шортах побежал к воде.
– Здесь очень мелко!
Я тоже стянул с себя футболку, нагнувшись вперед.
– Я так не играю, я хотел бы утонуть.
Хосок меня не слушал. Он влетел в воду и радостно заверещал, баламутя ногами воду. Брызги взлетали в воздух, достигая его лица. Хосок весь вымок, хотя даже не окунался в воду. Он побежал, легко подпрыгивая, как попрыгунчик, к островку. Этот кусочек земли порядком возвышался над водой, и из его песчаных боков торчали красные корешки трав.
– Здесь выдолбили ступеньки! – Радостно закричал Хосок. Он ловко вскарабкался на остров и замахал мне руками. Я посмеивался, заходя в воду по лодыжки и привыкая к ней. Я побрел по мелководью к островку только потому, что Хосок очень уж меня об этом просил.
– Тут грибы на дереве, прикинь? – Рыжеватая голова Чона высунулась между изогнутыми стволами деревьев. Я невольно отмечал про себя, что меня безумно умиляет такое вот поведение моего друга.
– Да? Правда что ли? – Спросил я, скаля зубы и оглядываясь на берег, откуда звал нас Чимин.
– Вы будете есть? – Чимин поднял в воздух руки с зажатыми в них упаковками с колбасной и сырной нарезкой.
– Потом! – Крикнул я и, внезапно развеселившись, побежал к острову, на котором веселился Хосок. Я мигом взлетел по ступенькам, выдолбленным в земле, и налетел на Хосока. Тот возопил:
– Вот ты где, принц Юджин! – Припомнил нашу любимую игру Хосок. – Сдавайся!
– У тебя нет оружия, – засмеялся я.
– У тебя нет кольца! – Парировал Хосок.
– У меня есть кое-что получше… – За этими моими словами последовала непродолжительная пауза, после которой я неожиданно понесся на своего друга, собираясь столкнуть его в воду. Хосок оказался предусмотрительнее меня.
– Тут муравьи, если ты не заметил.
Я просто люто ненавидел насекомых, поэтому при словах Хосока с диким воплем «ГДЕ?!» подпрыгнул, как кот, увидевший огурец. Чон прицелился и толкнул меня в спину, когда я еще не коснулся пятками земли. Разумеется, я в ужасе полетел в воду.
Я был очень зол, когда сидел на мелководье, отплевываясь от песка и мотая головой из стороны в сторону, как отряхивающаяся собака. А Хосок хохотал, держась за живот.
– Хорошо я тебя!
– Хорошо, – признал я и сам истерически засмеялся.
Чимин тоже хихикал, сидя на берегу полностью одетый.
– Страхи подводят нас, – философски проговорил я, поднимаясь из воды. – Ай, колено трещит.
Мы с Хосоком устроили из островка своеобразную вышку, прыгая с него в самых разных положениях. Я удивлялся тому, что Хосок совершенно ничего не боится. Он прыгал звездочкой, бился о песок и радовался этому. Он даже встал в то самое положение, какое принимают профессионалы перед ответственным прыжком – сложил руки замком, нагнувшись и вытянув руки перед собой.
– Сейчас войду в воду, как дельфин!
– Ты же воткнешься носом в песок, – добродушно сообщил я.
– Тогда я буду, как мышкующая лиса!
Ну и воображение у этого малого.
– Я пуленепробиваемый, – задирал нос Хосок.
– Ты придурок, – обзывался я и сам смеялся тем глупостям, которые говорил.
Наконец, я утомился и уселся в воде в тени деревьев, зацепившихся корнями за островок и тянувшихся к небу. Я прикрывал глаза, как довольный кот и глядел на неугомонного друга. Я раздумывал о том, как резко и странно повернулась моя жизнь на все 180 градусов. Кем я был до знакомства с Хосоком? Да амебой я был. Хамил всем, думая, что это признак бесстрашия и независимости, что таким образом я смогу защититься, а оказалось, что совсем наоборот. Да, грубил я от страха, будучи жертвой не только жизненных обстоятельств, но и своей несостоятельности. Много ли у меня было друзей? Нет. Разве кто-то ценил меня? Нет. А сейчас у меня целых два классных друга, с которыми мне интересно. Но ведь я их совсем недостоин, я совсем не стараюсь быть для них хорошим. А Хосок этого и не требует. Чимин так вообще смотрит на меня, как на божество. А я смотрю, как на божество, на Хосока. Что он за мальчишка? Почему подружился со мной? А так ли важно загонять себя этими мыслями в ступор? Главное, что мы дружим. Я должен научиться ценить то, что имею.
Хосок совершенно не устал. Он скакал неподалеку от меня, выделывая кренделя у самого берега и брызгая на меня водой. Чон прыгал, как фигурист, делал колесо, разгонялся и прыгал на руки, перекидывая ноги. Песок, до нашего прихода сюда покрывающий дно реки ровненькими волнами, теперь легко вздымался под ногами Хосока, искрясь и делая воду мутной.
– Хосок, спорт – это хорошо, но мудрецы говорят, что минуты полного покоя полезнее изнурительного бега.
– Да ну тебя! Я не хочу отдыхать!
– Ну, тогда сделай сальто! – Крикнул я. – На бис!
Хосок выпрямился, откинул назад мокрые волосы и поднял указательный палец в воздух.
– Момент, – во всей позе Хосока было столько пафоса, словно бы он был дрессировщиком, собирающимся засунуть голову в пасть тигра. Потом его лицо стало очень смешным: Хосок поджал губы, подвигал ноздрями, потоптался на месте и, наконец, присел, готовясь к прыжку:
– Мама, смотри, я прыгаю! – Пропищал Хосок смешным голосом и повилял невидимым хвостиком. Чимин заливался смехом, глядя на него, и закрывал лицо ладошками.
– Ну, прыгай же! – Не выдержал я.
Хосок замахнулся руками и прыгнул, поворачиваясь за секунду на все 360 градусов над землей. Мы с Чимином восторженно охнули, я даже выругался от сильного восхищения.
– А мне запрещаешь, – надулся Хосок, подбегая ко мне, обдавая меня брызгами и тоже выкрикивая какое-то ругательство. На самом деле, Хосок начал часто употреблять всякие словечки с моей подачи, и запрещал я ему ругаться только ради приличия – Чимин закрывал уши каждый раз, когда мы начинали сквернословить. Хосок очень смешно ругался, я даже любил его специально разъярить или сильно насмешить, если мне удавалось.
– Блин, я бы тоже хотел что-нибудь делать, но гибкость – мое второе не я, – сообщил я Хосоку.
Сначала Чон подразнил меня: «Молчи, спичка!», а потом разгорелся желанием поставить меня на руки.
– Ну, это же просто! Разгоняешься хорошенько и прокручиваешься, – учил меня Хосок, а мне было непонятно.
Хосок закатил глаза, разогнался и зашел на «колесо», но в последний момент убрал руки. Его ноги просвистели в воздухе, описав окружность, и снова уперлись в песок. И все это без опоры!
– Я так никогда не смогу, – обреченно вздохнул я.
– Сможешь! – Хосок потащил меня за руку на самое мелкое мелководье. Около десяти минут Чон пытался поставить меня на руки, крепко держа меня за ноги. Я смешно дрыгал своими задними конечностями и орал:
– Отпусти, я уже не хочу!
– Тогда давай мостик назад!
– Ты меня сломаешь!
– Ты его слома-аешь! – Чимин тоже переживал за мой позвоночник. – Покушайте!
Чимин все это время рисовал. Он всегда рисовал. Похоже, рисование его увлекало больше, чем что-либо еще.
– А я… – Я решил бросить Хосоку вызов. – А я тоже кое-что умею.
– И что же? – Мой друг уже тяжело дышал и поэтому оперся на мое плечо, сложив на нем обе руки.
– Это не так впечатляет, наверное, – я побродил в воде, выискивая на дне какой-нибудь плоский камушек. Дно, как назло, было чистым. Но мне все же удалось найти подходящий камешек.
– Я знаю, что ты будешь делать, – заявил Хосок. – Ты будешь пускать блинчики.
– Ага, – в моем голосе не звучало разочарование. Хоть мой замысел и раскрыли, я все равно еще надеялся удивить своих товарищей.
– Я тоже знаю, как это делается, – похвалился Хосок.
Я украдкой улыбнулся, замахнулся рукой, словно дискобол, и метнул камень изо всех сил. Тот начал подскакивать, описывая в воздухе ровные дуги, а потом быстро-быстро побежал по водной глади, пока не прилетел к противоположному берегу. Глаза Хосока с каждым скачком камня становились все круглее и круглее; он даже считал, сколько раз камень подпрыгнет.
– 19 раз! – Возопил он. – Ничего себе! А притворяешься, что у тебя руки слабые! А ну, быстро сделал колесо!
Я с самодовольной улыбкой отправился искать похожий камень со словами:
– Лучше ты покажи, как блинчики запускаешь, – я протянул Хосоку камень.
– Сейчас как запущу! – Пригрозил мне Чон, пригибаясь к воде и будто прицеливаясь. Он метнул камень со всего размаху, но тот лишь прыгнул по воде три раза и скрылся под водой на мелководье.
– Вот блин!
Я засмеялся, а Хосок подпрыгнул и попытался шутя ударить меня ногой с «вертушки», но я вовремя уклонился. Чимин уже настойчивее звал нас «к столу», отложив в сторону свой альбом и карандаши. Хосок пропрыгал до Чимина, опираясь то на ноги, то на руки, и эффектно приземлился на подстилку.
– У тебя теперь руки грязные, – Чимин укоризненно покачал головой. Хосок надул щеки и стал скрупулезно обтирать руки влажными салфетками, которые всучил ему Чимин. Меня уже разморило на жаре, поэтому я, дойдя ленивым шагом до циновки, разлегся на ее краю на животе, подпирая голову рукой и не собираясь больше никуда вставать. Чимин соорудил нам бутерброды, и мы с Хосоком принялись с удовольствием их поглощать.
– Что рисовал? – Хосок бесцеремонно взял в руки альбом Пака и начал листать его.
– Египетские скульптуры, – смущенно сказал Чимин, напрягаясь от того, что кто-то взял его вещь.
– Класс, – прокомментировал Хосок, дожевывая свой бутерброд, ложась поперек подстилки и плюхаясь головой на мою спину.
– Больно, дурак, – проворчал я, потягиваясь, как кот.
Мы вдвоем совершенно вытеснили Чимина с циновки, и мальчик, наконец, поднялся на ноги, направляясь к воде. Пак осторожно пощупал воду.
– Теплая… – Чимин прошелся по воде ногами, размышляя о чем-то своем. Потом он начал пританцовывать, напевая что-то себе под нос.
– Ишь, пошел в пляс, – усмехнулся Хосок, поворачиваясь на бок и наваливаясь на меня не только головой.
– Ты же тоже умеешь.
– Ничего я не умею.
– Ты классно танцуешь.
– Все ты врешь, Юнги. Ты злой критик, как ты можешь такое говорить?
– Ты меня совсем не знаешь, – усмехнулся я. Хосок обхватил руками мои плечи, кладя подбородок на мою макушку.
– У меня есть время узнать.
Чимин оглянулся на нас. Его просторную белую рубашку пронизали лучи солнца, волосы растрепал легкий ветер. Пак сложил руки на груди, обхватив пальцами свои локти, и переступал с ноги на ногу.
– Вы такие милые.
Я нахмурился и повел плечами, пытаясь стряхнуть с себя руки Хосока. Тот лишь крепче обхватил мои плечи и принялся за свои обычные игры, которые я просто ненавидел, но, даже несмотря на них, любил Хосока. Паренек принялся дуть мне в уши и щекотать меня. Я заворчал.
– Отста-ань! – Жалобно протянул я, а Хосок заверещал:
– Чимин, помоги мне!
– Не вздумай, Чимин!
Чимин же собирался уже бежать к нам. И тут что-то остановило его. Мальчик уткнулся взглядом в песок.
– Тут кузнечик тонет, – сказал Чимин, присаживаясь на корточки, чтобы спасти бедное насекомое.
Хосок слез с меня и пошел к Паку.
– Чимин, тут еще один… Мы имеем дело с массовым самопотоплением кузнечиков!
– Их просто ветром занесло, наверное, – мои друзья вдвоем собирали кузнечиков по кромке берега. Я тоже пошел к ним, захватив с собой пластмассовый пенал Чимина, предварительно высыпав из него ручки и карандаши.
– Посадите их сюда и выпустите наверху, в траве, – сказал я, ставя коробочку перед Хосоком и Чимином. Пак, святая душа, даже не возмутился тому, что я собираюсь таким образом использовать его вещь. Даже наоборот, он с энтузиазмом посадил всех кузнечиков в свой пенал и побежал по тропинке наверх.
Мы с Хосоком вернулись на подстилку и играли до его возвращения в «камень-ножницы-бумага». Кто побеждал, тот давал задание проигравшему. Даже в такой простой игре у нас произошла маленькая размолвка.
– Почему бумага накрывает камень? – Возмутился я. – Это неправильно. Ведь камень может придавить бумагу.
Хосок посмотрел на меня, как на дурака.
– Бумага должна накрывать камень. Таковы правила.
Чон на первых порах совершенно не умел пресечь ссору на корню, он был уперт, как баран. А я имел принцип: во всем нужно сомневаться, иначе какой из тебя умный человек? Я взбунтовался:
– Глупое правило. Камень тяжелее бумаги, ты не понимаешь?
– Раз так придумали, значит, так нужно! – Не уступал мне Хосок.
– А я не буду так играть, это тупо.
– Ты предлагаешь заменить камень и бумагу? Ладно, давай тогда будут картошка и капустный лист.
– Какая разница? Ой, все, я так не играю, – плюнул я. Мы сидели в молчании, Хосок поджал губу и нахмурил брови. А потом вдруг он мне и говорит:
– Слушай, а ведь правда.
Я восторжествовал.
– Вот!
– Давай теперь камень будет придавливать бумагу. Это будет наше правило.
На том мы и условились. Мы снова начали играть, загадывая всякие глупости. Но я заметил, что наша выдумка была совсем невыгодной. Теперь выходило так, что камень и ножницы тупил и бумагу придавливал.
– Нет, не получается что-то, – я разочаровался в своей идее. – Теперь камнем все можно победить что ли?
Хосок медленно кивнул, в упор глядя на меня. А я продолжил свои размышления:
– Так что же это выходит? Все было учтено? Смотри… – Я принялся помогать себе движениями рук. – Камень тупит ножницы. Так? – Хосок глазел на меня. – Ножницы режут бумагу. А бумага, в свою очередь…
В наших головах сложилась цепочка. Хосок был в шоке, я тоже.
– А я никогда об этом не задумывался, – пораженно прошептал он. – Юнги, ты голова!
К нам вернулся Чимин.
– Чего вы кричите? – Спросил он. Мы набросились на Чимина с рассказом о своем открытии, перебивая друг друга. Чимин ровным счетом ничего не понимал. Но когда понял, долго смеялся. Его смех в конец примирил нас с Хосоком. Мы сели на циновку и играли теперь все вместе.
Хосок победил нас обоих. Он потер пальцами подбородок.
– Что бы такое загадать… О! – Мы с Паком приготовились к худшему. Но Хосок всего лишь сказал нам пойти нам по направлению к мосту на большие камни.
– И что мы будем там делать?
Хосок торжественно улыбался.
– Чимин, ты пожертвуешь парой листочков из своего альбома?
Чимин сначала в ужасе прижал свой альбом к груди, но потом согласился.
– А для чего?..
– Мы сложим кораблики и пустим их по воде.
Пак с готовностью протянул Хосоку свой альбом.
– Пойдем!
Мы сложили свои вещи в рюкзаки, сели на велосипеды и поехали по набережной. Скоро мы достигли цепочки больших камней, громоздившихся у берега и лежащих поперек самой реки. Мы оставили велосипеды на берегу, а сами побежали на камни. Прямо там мы сидели и складывали кораблики из вырванных из альбома Чимина листов. Хоть это и было нашим с Паком заданием, Хосок тоже трудился над своей лодочкой. Чимин сложил кораблик с парусом, я сложил лодку с плоским дном, а Хосок сложил целый катамаран. Мы подписали свои творения маркерами. Мы все знали, что наши недолговечные, бумажные корабли вскоре потонут, но все равно надеялись на то, что кто-то увидит их, может быть, их даже прибьет к неизвестному берегу.
Хосок изображал, будто дует в горн, когда мы спускали наши кораблики на воду. Нам было очень смешно и радостно. Лодки резво поплыли вниз по течению.
– Сейчас на пороге потонут! – Кричал Хосок.
Но наши лодки не потонули, они оказались крепкими орешками. Мы провожали их взглядами, пока те вовсе не скрылись из виду.
Мы просидели на реке до вечера. А все потому, что у нас была хорошая задумка. Мы сбегали в супермаркет за маленькими свечами и зажигалкой, чтобы зажечь их и положить в лодочки. Чимин пожертвовал своим альбомом, потому что тоже был чрезвычайно увлечен процессом. Вечером мы устроили «огненный заплыв». Мы были на седьмом небе от счастья.
У меня в руках оставался еще один лист, и я отдал его Хосоку. Мой друг на автомате сложил из него самолет. Потом он поспешно развернул фигурку обратно.
– Давайте напишем какое-нибудь послание?
Мы с Чимином согласились и начирикали на листочке:
«От Хока, спасителя всея корейских земель, принца Юджина и лекаря Его Высочества. Наставление будущим поколениям, а именно: дружба – это чудо».
К слову, этот самолет я оставил у себя, насколько я помню. Хосок потом, по секрету от Чимина, написал мне там какую-то личную приятность, но Чимин все равно все увидел, проныра. Я очень сильно дорожил этим самолетиком. Как дорожил своими друзьями. В особенности этим веселым, рыжим дурнем.
*
– Хе-ей, я достал нам билеты на концерт, – я видел по лицу Хосока, что он очень долго ждал того момента, когда мы встретимся, чтобы объявить мне и Чимину эту радостную новость. Чимин всплеснул руками:
– На концерт под открытым небом? Там будет Вонджэ!
– Да-а, – самодовольно протянул Хосок и устремил испытующий взгляд на меня. Я, сдерживая свои настоящие эмоции, чуть отвернул голову и пожал плечами:
– Ну круто.
– ЮНГИ! – Хосок моментально разъярился. – Я продам твой билет первому встречному, гундос!
Я засмеялся, кладя руки на плечи Хосока и потряхивая его.
– Я очень рад, просто я не хочу, чтобы меня кто-то видел в глупом виде.
– На концерте ты будешь обязан показывать себя в глупом виде и радоваться до потери пульса, иначе ты мне не друг. Готовь свою самую глупую физиономию.
Я скорчил рожу. У меня хрустнула челюсть.
– А-ай, веселиться – больно.
– Ага – Хосок хорошенько пнул меня коленом, и между нами завязался шуточный бой.
– Если я по-настоящему разозлюсь, ты умрешь! – Предупреждал я.
– Если я по-настоящему разозлюсь, у тебя отвалится задница, мои колени не дремлют!
– Ребя-ята, – жалобно протянул Чимин.
Чимина мы бить не стали.
… – Располагаемся здесь! – Хосок вывалил нашу вечную циновку из рюкзака, раскатал ее на траве и улегся прямо посреди подстилки. Чимин аккуратно поставил рядом с Хосоком корзинку с едой.
– Мои родители тоже будут тут, – сообщил Пак, робко подвигая ногу Хосока, чтобы разложить контейнеры с вкусностями.
– И братик? – Хосок подложил руки под голову и щурился на солнце.
– Да, – улыбнулся Чимин. – И братик.
– Он у тебя уже ходит на танцы?
– Да, в младшую группу.
– Хосок, сдвинься, я тоже хочу полежать, – я не выспался в тот день и собирался теперь потеснить Чона. Рыжий плут не подвинулся ни на миллиметр. Тогда я просто плюхнулся на него.
– Мои кишки!
– Не ври, я дрыщ, я не могу быть тяжелым, – я спрятал лицо от ярких лучей солнца, уткнувшись им в шею Хосока.
– Ты воняешь водорослями. Уже успел искупаться? – Поморщился я.
– Нет, Джин сегодня готовил суп из водорослей, мне понравилось.
– Тебе? Приверженцу мясной религии? – Удивился я.
– Я не могу любить водоросли? Ах да, – голос Хосока немного глушил меня. – Если ты пытаешься спрятаться от солнца, то у тебя ничего не выйдет, потому что мои родные тоже зовут меня солнцем.
– Это потому что ты желтый? – Поднял я голову. Хосок лежал с недовольным лицом.
– Не все обязаны быть такими же бледными, как ты. Нехорошо смеяться над цветом кожи.
– Мне можно, – я подпер голову рукой и нахально смотрел на Хосока. Между прочим, я тогда бы отдал многое, чтобы узнать, каким вырастет этот нелепый подросток с длинным лицом и настолько прямым и отвесным носом, что скатись по нему какой-нибудь маленький сноубордист, он бы уже давно разбился, потому что кончик носа Хосока не был вздернут кверху. Я схватился пальцами за нос Хосока, сжимая крылья носа костяшками.
– Как ты дышишь, Волан-де-Морт?
– Кожей. Ты думаешь, почему я такой желтый? Да потому что я Спанч Боб!
– Вот это открытие, – засмеялся я.
– Мне жарко, слезь с меня! Ты опять надел этот дурацкий балахон!
Я очень любил в то время носить черный, длинный балахон с поддетыми под него черными джинсами. Бабушка говорила, что у меня очень смешно торчат ноги из-под этой тряпки, и просила снять балахон, но я оберегал «тряпку», как тигр охраняет свой кусок сочного мяса. Хосок же оделся легче некуда. На нем были легкие, красные шорты и футболка, перешедшая к нему по наследству от Джина. Хосок очень гордился своей белой тряпкой с черепашками-ниндзя.
Я не только не слез с Хосока, но и к тому же обнял его, чтобы мой друг вообще задохнулся. Хосок вскрикнул.
– А-а-а, Юнги устраивает мне темную! Чимин, помоги!
Чимин же захихикал и повалился на меня сверху. Тут уж я остался недоволен.
– Я не хочу быть котлетой в вашем гамбургере, я каюсь, только отпустите меня.
Спустя минуту мы все расселись на подстилке. Хосок напялил на себя желтую кепку и достал из рюкзака дорожную монополию.
– Сыграем? Могу позвать Джина и Тэхена, а Чимин пусть позовет своего брата! – Хосок был очень воодушевлен в этот день. Он больше всех нас был рад предстоящему концерту. Когда Чон радовался и с нетерпением ждал чего-то, он никак не мог усидеть на месте. Хосок беспокойно бегал, занимал нас до начала концерта. Я видел, что ему просто приятно пробежаться по зеленой траве парка, виляя между людьми, заглядывая незнакомцам в лица. Его делала счастливым вся эта обстановка суеты перед чем-то великим, что должно свершиться вот-вот. Чимин тоже побежал к своим родным. Я же просто сел, оглядываясь вокруг. Со мной не было моих родных, но я не чувствовал себя одиноким, хоть меня немного и пугало такое количество народа. Я привык сидеть дома, а Хосок начал вытягивать меня из зоны комфорта. И я с ужасом и в то же время восторгом осознавал, что мне нравится это. Нужно было довериться этому весельчаку. Довериться целиком. Но я был слишком пуглив. Порой я бывал даже более робким, чем Чимин.
Я очень дорожил своей новой компанией, потому что в школе у меня друзей не было. В школе меня обижали и дразнили за все подряд. За то, что я маленький и худой, за то, что я мрачный, за то, что у меня плохие оценки. Подшучивали даже над моей любовью к музыке. Пока все развлекались, как могли, я ходил в музыкальную школу, старался быть усердным в учении, от этого я был сосредоточен и нелюдим, очень любил свой плеер с наушниками. Как-то раз мои наушники обрезали ножницами. Практически ничто не могло заставить меня заплакать, но это смогло выдавить из меня слезы, которых хватило бы, чтобы заполнить ими маленький тазик. Каждый раз, когда каникулы подходили к концу, я начинал бояться школы и с усердием пил свои таблетки, которые в тайне от родных пересыпал периодически в свой карман. Ни одна психбольница в мире не могла меня напугать так же сильно, как школа.
