Текст книги "Несчастный случай (СИ)"

Через какое-то время мы с Юнги уже воспринимали происшествие на горе, как некое веселое событие в нашей жизни. Мин благодарил меня за спасенную жизнь, я что-то отвечал ему, но на душе у меня было неспокойно. Мы долго бродили по парку, боль и ужас поутихли в моем мозгу. Когда мы ехали домой, я уже окончательно впал в забытье.

Но этот случай еще долго мучил меня. Я не мог понять, как я мог даже допустить мысль о том, чтобы погубить своего друга, сбросить его со скалы? Мне было жутко.

К тому времени мне уже выделили отдельную комнату. Джин уехал учиться в академию в Сеуле, и мы с Тэхеном остались одни. Вечером того же дня я неистово молился перед православной иконой, стоявшей у меня на письменном столе, когда ко мне заглянул младший брат. Я прервал молитву, оглянувшись на дверь. Тэхен здорово изменился за пять лет. Он перерос меня, стал настоящим красавцем, в которого были влюблены все девочки школы. Тэхен определенно больше заслуживал любви, чем я. Я так и не решился вернуться в танцевальную группу, потому что мне было очень тяжело вспоминать о прежних временах, когда мама поддерживала меня и возила на фестивали, а Тэхен вырос и стал танцором, собирающимся поехать на стажировку в Сеул вслед за братом. Меня неоднократно уговаривали вернуться в танцы, говорили, что у меня хорошо получается, что моя мама была бы расстроена, но я отныне выступал только на школьных мероприятиях, потому что не хотел плакать перед соревнованиями и бояться, что снова подведу весь коллектив. А в школе… В школе мне удалось стать «звездой». Я иногда принимал участие в выступлениях театрального кружка. Вы же понимаете, что я хорошо умел играть. Только если дело не касалось спортивных танцев.

– Что ты делаешь? – Голос Тэхена тоже изменился – он стал низким и бархатистым. Брат подошел ко мне, обнимая меня за плечи, и кинул взгляд на стоящую передо мной икону Божьей Матери.

– Что-то случилось?

Я ответил не сразу.

– Нет, все хорошо. Правда. Я просто размышлял о своем.

– Не хочешь пойти вниз, посмотреть какой-нибудь фильм? Мама с папой не скоро придут, – предложил Тэхен. Он всегда любил приходить ко мне и зарываться носом в мои волосы. Для меня он всегда оставался маленьким, непослушным мальчишкой. Я искренне любил его и получал взаимную любовь от брата.

– Хочу, – я повернулся к брату всем корпусом и улыбнулся, затем поднимаясь и целуя его в макушку. Тэхен покорно склонял ко мне голову, хоть и дразнил меня тем, что я мелкота. А сам-то был всего лишь на сантиметр меня выше. У нас с братьями образовывалась отличная «лестница дураков». Джин был самым высоким, Тэхен на сантиметр ниже, я же на сантиметр ниже Тэхена.

Мы с братом спустились вниз и уселись на большом, мягком диване, на котором я часто спал, когда у нас ночевал Юнги. За окном бродили тучи, налетал шквалистый ветер. Мы с Тэхеном притащили на диван гору подушек и одеял, свив для себя уютное гнездо. Мой младший брат водрузил на свои колени ноутбук, и мы принялись выбирать фильм для просмотра. Выбрали триллер, в котором фигурировала автомобильная авария. Тэхен сначала не хотел смотреть фильм с сюжетом, который мог бы меня задеть, но я уверил его в том, что все в порядке. Я закутался в одеяло и пригрелся рядом с Тэхеном.

Я внимательно смотрел фильм, который оказался достаточно интересным. Если описывать коротко, то сюжет вертелся вокруг того, что адвокат должен был защищать человека, сбившего единственного сына семейной пары. Сначала этот человек открещивался от того, что это он сбил несчастного парня, но адвокат смог убедить его в том, что ему необходимо рассказать чистую правду о том, что случилось, чтобы защита в суде оказалась действенной. Человек признался в своем преступлении, а адвокат оказался отцом погибшего парня, который ловко сыграл свою роль адвоката.

Я сидел с разинутым ртом, похолодевший от такого неожиданного поворота. Ко мне вновь вернулись мысли о Юнги. Неужели он все-таки виноват? Но я тоже был неправ, когда хотел отпустить его руку там, в парке. На мои глаза навернулись слезы. Я должен был попросить у Юнги прощения. Я должен был сделать это.

И еще я подумал о том, что мне стоит точно так же, как этот адвокат, выудить из Юнги правду. Хоть как-то. Мне нужно очень постараться.

Я выпутался из одеял, в которые был укутан, и быстрым шагом направился к себе в комнату.

– Хосок, куда ты?

– Я хочу сходить к Юнги.

– Ты рехнулся? Видел, что творится на улице?

Я остановился на пороге своей комнаты и обернулся к брату.

– Это очень срочно. Прости, мне нужно бежать скорее, пока не слишком поздно, – я нырнул в полутемную комнату и распахнул дверцы платяного шкафа. Я натянул на себя первую попавшуюся мне под руку футболку, влез в джинсы, потом подумал и надел на себя толстовку. Я оставил вещи в шкафу в легком беспорядке, потому что очень спешил.

Тэхен все еще неодобрительно смотрел на меня, когда я зашнуровывал кеды в прихожей. Брат подошел ко мне и встал напротив, опершись плечом о дверной косяк.

– Будь осторожен, хорошо?

Я встал в полный рост и положил руку на ручку двери.

– Хорошо.

– Пообещай мне. Ты бледный.

– Все будет хорошо, – я открыл дверь и вышел в подъезд.

– Я позвоню маме и скажу, что ты ушел.

– Не нужно, я сам позвоню, – Тэхен скрылся из глаз за захлопнутой мною дверью квартиры.

Конечно, я не позвонил. До того ли мне было тогда? Наверное, это странно, что я так безрассудно заставлял своих приемных родителей переживать за меня. Но дело, выгнавшее меня из квартиры под штормовой ветер, было важнее, оно касалось моей настоящей семьи. Пускай мои мама и сестра давно были мертвы, но когда они приходили ко мне в моих снах, я всегда воспринимал их, как живых.

Я несся по улице по знакомому мне пути и осознавал, что в моей голове нет ни единой законченной мысли. О чем я буду говорить, как… Все смешалось в моей голове, раскалывающейся от давления.

Я проник в дом Юнги так, как иногда проникал в него, если не хотел сталкиваться с кем-то из его родственников. В розовых кустах мы припрятали деревянную лестницу, которую при крайней нужде приставляли к стене и влезали по ней в комнату Юнги на втором этаже. Руки не слушались меня. Я чуть было не выбил лестницей стекло в окне на первом этаже. Кое-как ровно установив лестницу, я пополз по ней наверх, прижимаясь к деревянным перекладинам всем телом. Резкий порыв ветра чуть было не сбросил меня на землю, но я смог доползти до верха и постучать в окно Мина. Хоть бы он был в своей комнате.

Стучать пришлось несколько раз. Я успел перебрать в голове все варианты того, почему мне не открывали. Я думал, что Юнги ужинает на кухне, что он в ванной, что он сидит за компьютером в наушниках…

Занавеска отъехала в сторону и соседняя створка окна бесшумно растворилась.

– Хосок, что ты здесь делаешь? – Я застал своего друга врасплох. Черные волосы Юнги были растрепаны, глаза слезились.

– Я разбудил тебя? – Догадался я, чувствуя себя виноватым.

– Я просто вырубился, – Юнги пригладил рукой волосы и протянул мне руку, чтобы помочь залезть внутрь. – Долго стучишь?

– Не очень, – я был достаточно тактичным, чтобы не говорить другу, что я заждался его.

Оказавшись в теплой комнате, я вздохнул немного свободнее, но толстовки не снимал, я промерз.

– Не завидую тебе. Шел по такой непогоде, – Юнги закрыл окно и, усадив меня на край своей кровати, и сел рядом со мной. Я сидел и молчал, ковыряя кожу вокруг своих ногтей. Юнги тронул меня за плечо. Я машинально повернул к другу лицо.

– Ты бледный, – я во второй раз слышал эту фразу. – Что такое?

– Все хорошо, – прошелестел мой голос так тихо, что мне пришлось откашляться.

– Нет, Хосок, ты не в порядке, – настаивал Мин, хмурясь и заглядывая в мое лицо.

– Это неправда.

– Хосок, я могу понять, в каком ты состоянии, по одному твоему дыханию! – Пристыдил меня Юнги. Моя нижняя губа нервически дернулась, глаза лихорадочно забегали по комнате. Я сильно зажмурился, судорожно вздыхая, и затем произнес:

– Прости меня.

Нависшие веки Юнги чуть приподнялись.

– За что?

Я шумно втянул в себя воздух.

– Я совершил сегодня ужасную вещь.

Мин ровным счетом ничего не понимал.

– Когда успел? Мы почти весь день провели в горах.

– Именно там, – прошептал я.

– Эй, – Юнги вздохнул и продолжал. – Там ты спас меня. Мое спасение может покрыть все ужасные вещи, которые ты сделал за всю свою жизнь, – Юнги ласково улыбался мне. Спросонья он был таким добрым.

– Нет. Нет, мне очень страшно…

Мин перестал улыбаться и тронул мои колени. У него была странная привычка успокаивать меня, касаясь моих ног. Я сильно замотал головой, схватившись руками за виски. Я изо всех сил старался держать себя в руках. Когда я впадал в такое состояние, я старался быть откровенным с Юнги, рассказывая ему о своих ощущениях.

– Мне страшно и одиноко.

Юнги больше не спрашивал меня ни о чем. Он со вздохом притянул меня к себе и обнял, похлопывая по спине.

– Я понял.

Но он же ничего не понял! Я не мог говорить и, не издавая ни единого звука, пустил слезу в плечо друга. Я снова не смог сказать ему. Вместо серьезного разговора я опять сидел беспокойный, жалкий, жался к другу и проглатывал слезы и обиду на жизнь. Я такое ничтожество. Господи, помоги мне.

За окном полил дождь. В дождь я был необычайно сентиментален. Я чувствовал, как из моих рук ускользает контроль над своим вечно сильным и веселым образом. Мой друг узнал, что я могу быть по-настоящему беспомощным. Наверное, Юнги привык к этому. Но я не хотел, чтобы он привыкал к этому! И все равно продолжал реветь, как девчонка.

В конце концов я отодвинулся от Мина, закрыл лицо руками, но слезы все равно просачивались меж моих пальцев и стекали на пол.

– Я сделаю тебе чай. Оставайся у меня, – Юнги поднялся и зашагал на кухню, потрепав меня по волосам. Поплакав, я позвонил отцу, сказал, что не приду домой. На душе было тяжело. Я стянул с себя толстовку и прилег на кровать. Юнги вернулся в комнату с двумя чашками чая, потому что я всегда выпивал по две чашки. Мин тронул меня за плечо.

– Выпей чай и можешь спать.

Я сел на постели и потягивал чай из первой чашки, пока Юнги добывал для меня подушки и и одеяло. Его бабушка и дедушка не были удивлены моему приходу. Они уже давно прознали про нашу лестницу, но поделать с тайными ходами ничего не могли. Юнги делал все молча, преодолевая усталость. Он спросил у меня только одну вещь:

– Может, мне лечь на пол? Сможешь раскинуться.

Я отказал Мину. Это было бы высшей степенью самопожертвования. Поэтому через несколько минут Юнги уже ютился на краю постели, а я лежал, скатившись в ложбинку в центре кровати. Мои глаза не хотели закрываться до конца. Сквозь щелки приоткрывшихся век я видел капли дождя, катящиеся по оконному стеклу и спину Юнги, который ворочался и ворчал что-то себе под нос. Я повернулся на другой бок. Юнги тоже. С прежним ворчанием, словно бы Мин был старым сторожевым псом, он перелег поближе ко мне и закинул на меня руку и машинально поправил мое одеяло, натянув его на мое плечо. Я сжался под одеялом и уткнулся носом в подушку, стараясь поскорее заснуть. От того, что Юнги лежал так близко, озноб ушел. Все мои сожаления растворились в ливне, шумящем на улице. Так странно. Раньше я в страхе просыпался от сочетания дождя с образом человека, лежащего подле меня, а теперь мне было уютно и тепло.

Я проснулся около четырех часов утра и сел на постели, отпивая холодный чай из второй чашки, стоящей возле уже пустой, зеленой. Юнги во сне был чистой воды ангелом. И как я мог думать о нем так плохо? Если даже оно и было так, как я предполагал… Я изменил Юнги в лучшую сторону. Пускай я мучился сам, но хоть он жил спокойно.

С такими мыслями я сидел в комнате Юнги, встречая холодный рассвет. Единственным, что волновало меня, был Чимин. Он симпатизирует Юнги. Если что, меня он не поддержит.

Я перестал общаться с Чимином.

========== 13. Best of me ==========

POV Hoseok

Юнги достаточно быстро позабыл о нашем с ним коротком разговоре вечером. Несколько следующих дней нам было совсем не до встреч. Пришло время Чхусока – дня, когда каждая семья вспоминает о своих умерших родственниках и молится за них. Мои родные поругали меня за то, что я так неосмотрительно уехал прямо в день приготовлений. Я пришел домой очень рано, но в доме уже кипела жизнь. Даже в новой, городской квартире имел место быть алтарь, к которому подвинули низкие столики. Для меня был сооружен отдельный алтарь. Я подбегал к приемной матери, чтобы взять у нее блюдо с мясом или овощами. Я аккуратно расставлял блюда по столику. Все по правилам: в северной части стоят рис и суп, на юге – вазочка с фруктами и овощи, на западе и в самой середине – мясо, а на востоке приготовленной моей второй матерью рисовый пирог и напитки. Я был одинок у своего алтаря, потому что я был единственным, кто выжил из семьи Чон. Иногда, правда, ко мне подбегал Тэхен, обнимал меня за плечи и предлагал свою помощь, но я настаивал на том, что должен все сделать сам. Я зажег высокие свечи и посидел у алтаря немного, шмыгая носом. Алтарь семьи Ким был уже готов, поэтому я старался все сделать поскорее, но при этом ничего не испортить. Я поблагодарил Ким Минсо за то, что она приготовила два пирога. Мама все улыбалась и говорила о том, что ей это было вовсе не сложно. Вернулись мои приемные родители поздно, потому что докупали некоторые продукты для праздника и встречали на автовокзале Джина. Семья Юнги подготовилась раньше, поэтому Юнги был так спокоен. Наутро его бабушка спросила меня о приготовлениях моей семьи, и я немножко солгал, сказав, что все готово. Теперь я спешил закончить все и в самом деле.

Мама лепила за кухонным столом рисовые пирожки, не допуская нас до этого занятия.

– Да уж, вот нет у меня дочерей, передать некому накопленный опыт, как жаль, – пальцы моей второй матери были такими ловкими. Я не трогал пирожков, но все равно сидел рядом и наблюдал за тем, как мама лепит их, сложив руки на столе и положив на них голову.

– Давон умела лепить пирожки, – печально улыбнулся я. – У нее очень хорошо получалось.

– Мама, а это правда, что папа позвал тебя замуж потому, что ты хорошо лепишь сонпёны?

Отец семейства искренне возмутился.

– Я полюбил вашу маму потому, что… – Папа загадочно улыбнулся. Его супруга повернулась к нему и тоже улыбнулась.

– Говори, говори, подавай детям хороший пример.

Ким Хенгём подошел к жене и нежно обнял ее за талию, присаживаясь рядом с ней на колени.

– Потому что ваша мама очень красивая, умная и…

– И лучше всех готовит пирожки, – Тэхен был доволен своей шуткой. Джин усмехнулся. Он уже избавился от очков и носил линзы, поменял прическу и стал завидным женихом, поэтому слушал внимательно.

– Ваша мама во всем самая лучшая, – подытожил отец и нежно поцеловал жену в щеку. Мы все растаяли. Тэхен начал приставать к Джину.

– У тебя же тоже есть невеста, да? Расскажи-и.

– У меня нет невесты, я старательно учусь, – Джин ткнул брата пальцем в кончик носа.

– Ой, да не ври, не ври!

Я тихо засмеялся. Мама разложила пирожки на тарелочке. Они были цветными, красивыми, но больше всего мне нравились желтые, потому что они напоминали полумесяцы.

– Нам пора вставать на поминовение, – мягко сказала моя мать, поднимаясь на ноги и снимая с себя фартук, выпачканный в рисовой муке. Мы пошли переодеваться. Вся семья приоделась в старые ханбоки. И у меня был свой, зеленый, очень красивый. Семья Ким пошла к своему алтарю с тарелочкой сонпёнов. Я получил свою долю и подошел к своему алтарю.

«Я всегда помню о вас, мама, Давон», – думал я, опускаясь на колени и складывая руки – левая поверх правой. Я низко преклонился перед алтарем. «Мама, благослови меня. Благослови меня, чтобы ничто не мучило меня больше. Пошли мне покой и счастье». Тэхен и Джин тоже усердно совершали коленопреклоненные поклоны, тихо молясь.

После домашних обрядов мы отправились на городское кладбище с косами. Польчхо – обязательный обряд. Мы должны были покосить траву на могилах родственников, чтобы они видели, что мы помним о них, посещаем их в этот важный день. Я трудился на могилах матери и сестры, сильно устал, но знал, что это не все, что ждало меня на кладбище. Я также покосил траву на могилах своих бабушки и дедушки по материнской линии, которые мы разыскали с помощью работников кладбища. Родственники по папиной линии не были похоронены здесь. А мой папа погиб за границей. Он участвовал в опасной подводной экспедиции и был похоронен на дне океана. Я все равно вспоминал папу, хотя он и был человеком другой веры. Я не хотел, чтобы мой папа думал о том, что я забыл его. Когда я подносил к могилам еду, тем самым разделяя трапезу с умершими, я не выдержал и заплакал. Но этого никто-никто не видел. Я должен был радоваться в этот светлый день, веселиться, чтобы мои родственники, ушедшие из этого мира, не волновались за меня.

Мы видели и семью Юнги, и семью Чимина. Но мы не смели отделиться от своих семей, потому что Чхусок – семейный праздник. Мы собрались все вместе только на праздновании. С Чимином я говорил мало, следил за тем, как он общается с Юнги. Чимин был прежним. Он был с Юнги милым, заботливым, угощал его и прислушивался с благоговением к его голосу. Я невольно заревновал. Нет. Чимин явно перегибает палку.

Потом Чимин убежал от нас. Тэхен, Пак и все наши ребята должны были танцевать на празднике. Я и Джин наблюдали за младшими со стороны. Традиционные праздничные танцы – красивейшее зрелище. Счастливые лица, развевающиеся полы ханбоков, музыка – таковы празднования в Корее.

Юнги был смиренным, но часто на его лице появлялось выражение веселья. Все было хорошо. Кажется, мама благословила меня. Моя душа на несколько дней обрела покой.

Через пару дней я вышел погулять один, чтобы обдумать все, что крутилось у меня в голове, и больше никогда к этому не возвращаться. Я шел к качелям, на которых мы любили качаться с Юнги. Это были особенные качели. Счастливые. С какими бы мыслями ты не приходил к ним: с плохими ли, хорошими ли – все твои мысли превращались в одно сплошное хорошее.

Я пришел к волшебным качелям грустный, пребывая в глубоких раздумьях. Как только я оттолкнулся от земли ногой, мое настроение начало улучшаться. Но сильно мне это не помогло.

Тогда небеса послали мне то, что наверняка смогло бы утешить меня. Они послали мне ее. Она подошла к соседним качелям, села на них и начала несильно качаться. Она показалась мне очень красивой, хотя на первый взгляд в ней не было ничего особенного. Длинные, темные волосы, простое платье. Что же меня зацепило? Ее красивый профиль? Или то, какие робкие взгляды она кидала на меня, отворачиваясь, как только я поворачивался к ней? «Мне нужно заговорить с ней,» – подумал я.

У меня никогда не возникало проблем со знакомствами. Поэтому я резко остановил качели, затормозив ногой, и произнес:

– Привет. Давай познакомимся?

Девушка посмотрела на меня испуганно.

– Привет.

Она немного помолчала и ответила:

– Давай.

Оказалось, что девушку звали Хеной. Она была просто удивительной. У нас завязался легкий разговор, который не имеет смысла никому передавать. Хена очень много говорила о том, что в ней нет ничего особенного, но своими рассказами о себе и теми интересными вещами, которыми она щедро поделилась со мной, девушка доказывала обратное. Я узнал о ней то, что она приложила очень много усилий, чтобы переехать в Кванджу, и теперь жила в моем городе, не имея в нем никаких знакомых, и усердно училась. Хена была стеснительной, но я чувствовал, что это очень сильная духом и неглупая девушка. Конечно же, я влюбился в нее. Я моментально увлекся Хеной. Она держала меня на некотором отдалении от себя, достойно и сдержанно отвечала на мой невинный, но настойчивый флирт, не отказывала мне в прогулках и общении, но и превращать нашу дружбу во что-то большее не торопилась. Все это было для меня странным, непривычным, это ставило меня в ситуацию, когда я должен был аккуратно и рассудительно вести себя. Обычно принято поступать так: если девушка тебе нравится, то ты можешь предложить ей встречаться, а потом уже узнавать ее лучше. А Хена заставляла меня затаив дыхание разыскивать о ней что-то новое, лазая по ее соцсетям. И… Мне нравилось все это. До того момента у меня ни разу в жизни не было серьезной влюбленности. Слишком уж недолго длился в отношениях этот период таинственности, неопределенности и, соответственно, ухаживаний. А тут я познал всю прелесть тайной влюбленности в полной мере.

Я на некоторое время пропал из поля зрения Юнги. Любовь вскружила мне голову. Я начал зависеть от Хены. Мне нравилось в ней все. Боже, как же я хотел, чтобы она стала моей девушкой. Я начал укладываться по вечерам в постель с мучительной, но такой сладкой мыслью о том, что, возможно, я тоже нравлюсь Хене. Я сходил с ума, но теперь это безумие было приятным. Я добровольно целиком отдался ему.

В конце октября мне ненадолго пришлось распрощаться со встречами с Хеной. Она была очень сильно занята в школе. Хена была на год старше меня. Она уже перешла в старшую школу. Юнги частенько звонил мне по телефону и рассказывал, как ему тяжело дается учеба в старшей школе.

– Я только-только вошел в этот ад, а тут уже на пороге лава, – жаловался мой лучший друг. – Я, конечно, очень сильно хочу быть композитором, но можно мне быть, как Бетховен?

– Самородком?

– Глухим, – мрачно ответил Юнги. – Наша учитель по нотной грамоте явно пошла не туда. Ей нужно было ступать прямиком в оперу. Когда она берет ля второй октавы, вся школа затихает. От страха.

Немного помолчав, Мин спрашивал:

– Чего меня гулять не зовешь? М?

– Ты очень загружен, я не хочу напрягать тебя.

– Ты смеешься? Ты – моя единственная отрада и утешение.

– Спасибо, – смутился я. – Хорошо, я позову тебя поиграть в приставку, ты доволен?

– Теперь да, – Юнги почти мурлыкал. – Ты растерянный в последнее время.

– С чего ты взял?

– Ты долго отвечаешь на мои сообщения, – пристыдил меня Юнги. – А мне больше не к кому обратиться.

– Я думал, что тебе пишет Чимин, – язвительно ответил я, совсем позабыв о том, что хотел отгородить Юнги от Чимина. Мин отвечал мне резко и раздраженно:

– Хосок, что за тупые намеки?

– Никаких намеков.

– Мне нужен не Чимин, а ты.

– Зачем ты так с Чимином? Он тебе поклоняется, не разбивай его сердце.

Юнги шумно выдохнул в трубку и помолчал.

– Хосок, я не узнаю тебя.

– Я просто сказал, что Чимин за тобой волочется, что не так?

– Он не волочится! Имей к нему хоть каплю уважения, ты все-таки его друг! И мы уже говорили по поводу того, какие слухи обо мне ходили тут недавно, не надо тут на сторону моих одноклассников вставать!

Я замолчал. Юнги ерзал на кровати. Из-за того, что Юнги не проявлял никакого внимания к девушкам, его одноклассники вновь что-то себе надумали.

– Хосок, у тебя кто-то появился?

Этот вопрос застал меня врасплох. Я быстро соврал:

– Нет.

– Просто скажи, я порадуюсь за тебя. Я твой лучший друг.

Я вредничал. Для меня моя первая любовь была чем-то сокровенным, я не хотел говорить о ней никому. Тем более, что мы с Хеной не встречались. Но я собирался сказать ей о том, что люблю ее, как только выдастся случай увидеть ее снова.

– Хосок?

Я завершил звонок.

Страдать мне пришлось долго. Хена все время была в своей школе, после школы шла домой и не выходила оттуда. Я не смел отвлекать ее. Мы перекидывались парой сообщений раз в неделю. Но я терпеливо ждал.

С Юнги мне было неинтересно, я постоянно витал в облаках, когда сидел рядом с ним. Мой друг начал беситься. Мне совсем не хотелось с ним говорить. Намечался серьезный конфликт. Я уже наплевал на то, как там без нас будет Чимин и остальные. Но от Юнги я отделаться не мог. И в один день я почувствовал себя последним негодяем и одновременно с этим самым несчастным человеком на свете. Я поступал плохо, как друг, потому что я приручил Юнги, я поклялся себе оберегать его и быть для него хорошим другом. Он тоже начал приносить жертвы во имя нашей дружбы. А с другой стороны… С другой стороны я чувствовал себя обиженным жизнью, непонятым никем и одиноким. На самом деле… Почему я продолжал радоваться жизни? Моя психолог давно перестала слушать меня. Я ходил на приемы раз в полгода, и из раза в раз вопросы врача не менялись ни на йоту. «Есть ли друзья?», «Все хорошо в школе?», «Какова обстановка в семье?», «Все в порядке, иди и существуй». Девушка, которая мне очень сильно нравилась, не оказывала мне таких знаков внимания, которые можно было бы расшифровать, как знаки «того самого» внимания. А мой лучший друг… Мой лучший друг – убийца. Он – убийца моих родителей! Почему я мирюсь с этим всем?

Я молился на ночь перед своей иконой Богоматери. Не ленился, молился каждый раз. Говорил грубости Юнги и молился. Просил у всех высших сил этого мира о встрече с Хеной и молился. Смотрел дорамы и молился.

И мои старания не прошли даром. В ноябре, когда в Кванджу стало холоднее, а полки в магазинах потихоньку начали заполняться новогодней атрибутикой, Хена согласилась пойти со мной на прогулку, которую я уже представил себе в мелочах и окрестил свиданием.

Я оделся совершенно не тепло, но зато выглядел хорошо. Я собрал для Хены конвертик со всякими мелочами и написанным на красивой бумаге стихом, над которым мучился всю ночь. Я так надеялся, что она примет мои ухаживания. Облившись волшебным одеколоном Тэхена, я отправился к дому девушки, собираясь встретить ее.

Она была сражена, я был уверен в этом. О боже, Хена даже обняла меня.

– Я очень сильно скучал, – не стесняясь своих чувств, признался я. Девушка улыбнулась. Ее загадочная улыбка сводила меня с ума. Какой же она была красивой. Ее волосы в тот день легкими, полупрозрачными волнами лежали на кремовом пальто, которое делало Хену визуально еще стройнее и изящнее. Мое сердце сжималось, когда я невольно заглядывался на ее искусно накрашенные несколькими цветами губы. Эта идеальная девушка не могла быть не моей девушкой.

– Куда пойдем? – Хена оглоушила меня этим обычным вопросом.

– В кафе. Обязательно в кафе, – смог вымолвить я. – И я плачу! – Торопливо прибавил я.

– Хорошо, – снова эта улыбка. – Я постараюсь тебя не разорить.

О каких абсолютно не важных вещах она говорила!

– Ты сильно устаешь в школе? – Поинтересовался я с ноткой заботы в голосе. – Я переживаю за тебя. Мы зашагали вместе по дорожке, направляясь к кафе.

– Я сама этого хотела, трудилась ради вступительных и сейчас постараюсь. Эй, я стосковалась по твоим шуткам! Я так уважаю тебя за это, – Хена весело поглядела на меня. – Я, глядя на тебя, тоже шучу в твоем стиле. Покарай меня за плагиат.

– Хорошо, я закормлю тебя сладким в кафе. Закажу для тебя огромный торт.

– О нет! Торты – враги девушек! – Хена закрылась руками от невидимого торта и засмеялась. Я собирался преподнести ей свой маленький презент в кафе. С тортом или без.

Хена уложила свою маленькую сумочку на диванчик рядом с собой и села. Кафе, в которое я водил и Чимина, и Юнги, и вот теперь привел сюда свою возлюбленную, здорово преобразилось. На диванчиках появились пледы и подушки, помещение посветлело, мы долго спорили с Хеной о том, что нам следует заказать.

– Ох, что бы такого взять, чтобы не потолстеть и при этом отъесться за весь месяц, что я сидела практически без еды? – Хена лихорадочно бегала глазами по меню. А я просто смотрел на нее, подперев голову рукой.