Текст книги "Исход земной цивилизации: Анклав (СИ)"
Автор книги: Anya Shinigami
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)
– Раптор ZX2, на связи! – она ликовала, осознавая, что их не отнесло слишком далеко – возможно, это произошло только благодаря профессионализму погибшего Дэвидса. – Фатальная поломка воздухогенератора, отказ гравитационных систем. Воздуха в ранцах, – она взглянула на встроенный дисплей на руке, – на восемьдесят три минуты в среднем. Отказ гиперпривода, диагностировано повреждение и наличие в нем постороннего объекта – возможно часть обшивки или воздухогенератора.
– Гиперпривод сломан? – Сэм, вытаскивая командира Дэвидса с сидения, на миг отпустил его, и труп стукнулся головой о потолок.
– Чарский, можно аккуратнее? – слушая эфир, нервно воскликнула Летти и, подлетев к бортинженеру, ткнула на кнопку отстегивания креплений на панели возле него.
Отстегнувшись от кресел, курсанты стали помогать переправлять тела погибших на дальний ряд. В шаттле веяло смертью, но все были собраны и молчаливы. Они понимали, что если начнется паника, то это не приведет ни к чему хорошему, а кислород от частого дыхания закончится намного быстрее. Они все еще были детьми по меркам анкийцев, несмышлеными зелеными курсантами, но за время пилотской подготовки их обучали действиям в таких ситуациях. Только сейчас это была не тренировка…
– Лахму-Центр, расстояние до Марса девятнадцать миллионов пятьсот тысяч триста шестьдесят два километра – это пятьдесят одна минута на гиперскорости, – тем временем сообщила Ривка. – Командир погиб, остальные члены экипажа выведены из строя из-за травм.
– Раптор ZX2, это майор Дуэйн Живкович, – внезапно раздался другой голос, более строгий и собранный. – Кто на связи? Кто у вас главный?
– Курсант МакГрегор, сэр, – ответила Ривка, присаживаясь в место пилота и отправляя отчет о характере повреждений на Лахму; она даже не взглянула на Летти, понимая, что та не сможет заменить командира шаттла из-за проблем с рукой; в это время очнулся Торн, и Летти занялась им; проведя рукой перед его глазами, она покачала головой, глядя на Ривку, и та поняла, что Торн все-таки ослеп.
Прошло несколько томительных секунд, за которые Ривка успела перебрать в голове несколько вариантов их спасения, курсанты сидели молча, прежде чем в гарнитурах раздался голос майора:
– Кому-то придется выйти в открытый космос, чтобы устранить неисправность и убрать кусок обшивки из гипердвигателя, – прозвучал голос майора, словно приговор. – Вас готовили к невесомости, вы должны справиться, нельзя медлить, каждая секунда на счету. Ошибка будет стоить вам жизни.
–…Но, сэр, я думала, что за нами сможет вернуться грузовой крейсер… – оценивая расстояние до Марса и беспощадно утекающее время, сказала Ривка; она практически ощутила волну ужаса, прокатившуюся среди курсантов.
– Грузовой крейсер, попав в волну вашего потока, также повредил воздухогенератор.
– Они не вернутся… – словно приговор прозвучал голос Ларса, сидевшего с находящейся в отключке Марой на втором ряду.
– Сэм, что ты делаешь? – удивленно и ошарашенно спросила Летти, глядя на его манипуляции с панелью возле бортинженера, отвечающей за открытие и закрытие шлюзов и пассажирского трапа.
– Выхожу в открытый космос, – монотонно сказал он, и Ривка видела в его глазах невероятную уверенность в своих силах; без единого намека на бахвальство Сэм просто решил возложить опасную задачу на себя. – Мне будет нужна помощь, – он кивнул в сторону смотрящего перед собой, но вряд ли что-то видящего Торна.
– Но, Сэм… – прошептала Летти, беря его за руку; она не могла запретить ему геройствовать.
– Вы с Ривкой лучшие пилоты на курсе, вы должны быть за штурвалом. Так позвольте и мне проявить себя, – шутя уже на автомате, но без улыбки сказал Сэм.
Она только кивнула, и у Ривки сжалось сердце. Всего в паре их реплик она услышала немой разговор двух влюбленных, почувствовала все их волнение, скрытое за серьезностью лиц, и в какой-то момент даже увидела как увлажнились глаза Летти, которая не могла и не должна была останавливать его. Ривка подумала, а смогла бы она отпустить Александра? Внутри нее все сжалось от осознания, что он находится во многих миллионах километров от нее, на Земле, и не знает, в какой ситуации оказались все его курсанты.
Когда, отпустив руку Летти, Сэм, держась за потолочные поручни, двинулся в сторону шлюзового отсека для выхода в открытый космос, в салоне на миг повисла тишина, но следом раздался уверенный голос Ривки:
– Мин Чжи – в кресло бортинженера, будешь следить за показаниями гиперпривода.
Без разговоров отстегнув защитные крепления, Мин Чжи «подплыла» к кабине экипажа, пока Мин Чжун помогал Торну пересаживаться на ее место.
Летти с трудом оторвала взгляд от шлюза, где только что исчез Сэм.
– Ребята, я первый из вас вышел в открытый космос! – для поддержания всеобщего духа сказал Сэм, и камера с фонарем на его шлеме отобразила кусок обшивки корабля вместе со всеми клепками и спайками. – Ух, какая темень, прямо как в детстве под одеялом!
– Сэм, как долго тебе добираться до гипердвигателя? – уточнила Ривка, гипнотизируя взглядом дисплей на запястье, отображающий нещадный ход времени.
– Ну, учитывая, что направляющий манипулятор в шлюзовом отсеке был не последней модели, – снова шутил он, пытаясь справиться со стрессом, – буду на месте через минуту.
Направляющий манипулятор, о котором он говорил, представлял собою пластиковый жилет, который, за счет создаваемых им воздушных потоков позволял космонавтам корректировать направление передвижения в невесомости, а также, благодаря страховочному тросу, карабином крепящемуся к шлюзовому отсеку, не позволял отлететь от шаттла слишком далеко.
Каждая секунда томительного ожидания приближала их к пропасти. Изображение с камеры Сэма транслировалось на дисплеи по периметру пассажирского отсека и в бортовой панели кабины экипажа. И курсанты задержали дыхание, когда фонарь выловил в темноте двигателя пока не идентифицированный фрагмент шаттла.
– Ребят, – его рука потянулась к куску, застрявшему в лопастях турбины, – я не знаю какого бога нужно благодарить, но кусок, по всей видимости, попал уже в неработающий двигатель и застрял между соплом и пусковой турбиной.
В салоне послышались облегченные вздохи. Сэму практически пришлось залезть в двигатель, чтобы потрудиться вытащить фрагмент.
– Сэм, выбирайся оттуда, – облегченно сказала Ривка, взглянув на Летти, у которой от волнения подрагивала нижняя губа.
– Сию секунду, мэм! – раздался его повеселевший голос.
И как только он отлетел подальше от двигателя, Ривка скомандовала Мин Чжи проверку двигателя с гиперприводом.
– Ривка, смотри… – отозвалась неуверенно Мин Чжи, и та, подойдя к дисплею возле кресла бортинженера, побледнела, увидев всего одно сообщение системы.
– Лахму-Центр, Раптор ZX2, фрагмент убран, но двигатель не может быть запущен. Вышел из строя пусковой модуль, – отрапортовала Ривка, пытаясь сохранить хладнокровие.
Маленькая, но важная деталь, запускающая двигатель, который, в свою очередь запускал гиперпривод, работавший на твердом ракетном топливе, могла стоить пятидесяти жизней курсантов, к своему несчастью, выбравших пилотирование в качестве жизненного пути.
– Лахму-Центр, необходимо вернуться и починить модуль. Мы вас проинструктируем.
– Сэм… – осторожно позвала Ривка чуть дрогнувшим голосом.
– Я все слышал, возвращаюсь, – недовольно сказал он, не проявив ни капли страха.
Ривка и сама держалась из последних сил, она удивлялась железной выдержке Сэма, чья камера вновь поплыла вдоль фюзеляжа к двигателю. Курсанты сидели в немом молчании, они смотрели только вперед, на мониторы и сформированный их силами новый экипаж, и никто не оглядывался назад, где через пустой ряд были пристегнуты к креслам тела погибшего пилота и их сокурсников. Среди них был и Медетту, задохнувшийся из-за запавшего в гортань языка, и малыш Саймон, который был счастлив после выпускных экзаменов, попав из пехоты к пилотам. Всего лишь один балл выше результатов пехотинцев стал приговором для его жизни, всего лишь одни сутки он ликовал, мечтая стать пилотом…
– Я внутри, – сообщил Сэм, и камера осветила поврежденную деталь. – Черт, здесь второй кусок, он застрял в стартере. Что делать?
– Лахму-Центр? – неуверенно спросила Ривка.
Но ответа не последовало, и предательский холодок страха забрался в ее скафандр, бегая по спине и заставляя потеть ладони. Несколько драгоценных секунд томительного ожидания превратились для курсантов в вечность. Но каково было Сэму, находящемуся в открытом космосе возле молчавшего ракетного двигателя?
– Вручную… – донесся слабый голос ослепшего Торна с переднего ряда.
– МакГрегор, – наконец донеслось с Лахму. – Необходимо завести двигатель вручную, отсоединив предохранитель.
Тяжелая гнетущая тишина стала практически осязаемой. Ривка, затаив дыхание, смотрела на Летти, та держалась за кресло второго пилота, и если бы не невесомость, то она бы упала на подкошенных ногах.
– Но сэр, это убьет курсанта, находящегося в двигателе… – озвучила Ривка всеобщую мысль.
– Предохранитель отсоединен, сэр… – донеслось от Сэма.
– Сэм, это убьет тебя! – воскликнула не сдержавшая эмоций Летти, и Ривка, не зная что делать, просто взяла ее за руку, ощутив, насколько задеревенели ее пальцы.
– Зато вы все останетесь живы и будете вспоминать меня как героя! – его голос вмещал в себя и иронию, и боль, и напускное веселье, и невольную дрожь.
Сэм был там, один в ловушке внутри двигателя, он знал, что после запуска он сгорит дотла, словно вспыхнувшая искра, и от него не останется ничего, даже пепла…
– Сэм, ты не должен…
– Летти, я все решил, – строго, по-отцовски ответил он. – Приступайте к запуску систем. У вас нет времени.
И Ривка, на миг прикрыв глаза, с тяжелым сердцем села в кресло командира.
– Курсанты, по местам. Мин Чжи, стопор защитных креплений.
– Ривка, ты не можешь! – взмолилась Летти.
– Хендерсон, в кресло! – неожиданно даже для себя рявкнула она, и та, задержав дыхание, подчинилась, сдерживая подступающую агонию боли. – Мин Чжи, выполняй.
Мин Чжи, на миг бросив взгляд на Летти, стукнула по кнопке, и курсанты оказались в ловушке собственных кресел и осознания, что один из них жертвует собой ради их спасения.
– Хендерсон, навигация, курс – Лахму 60, – приказала Ривка. – Хэндесон, очнись, или мы заменим тебя.
На миг сжав кулаки, Летти с неистовой яростью стала щелкать кнопками управления навигацией, сдерживая злобу и страх.
– Навигация запущена!
– Рулевая в норме!
– Регулятор давления не работает, но стабилизатор скорости в норме.
– Курс задан, – твердо, насколько позволяло состояние, отрапортовала Летти.
– Отлично! – слегка истерично бросила Ривка. – Все системы готовы к переходу на гиперскорость. Сэм?..
– Готов, – сообщил он и внезапно с мониторов исчезла картинка с его камеры; все осознали, что Сэм не хотел, чтобы друзья и Летти увидели последние секунды его жизни его же глазами.
– Раптор ZX2. Лахму-Центр, воздушное пространство вокруг Марса будет очищено к вашему прибытию. Как твоя фамилия, сынок? – донесся строгий голос майора.
– Чарский. Я – Семён Чарский! – отчеканил он.
– Нация не забудет своего героя…
– Спасибо… сэр, – каких трудов Сэму стоили эти слова, его голос сделался сдавленным. – Летти? – уже слабея от ужаса предстоящей смерти, позвал он. – Хоть мы и не успели узнать друг друга получше, но знай, ты прекрасная девушка… Я влюблен в тебя с первых дней в академии. Ребята, вы станете первоклассными пилотами! Запускаю!
– Сэм… – лишь только успела проговорить Летти, перед тем как шаттл рывком дернуло с места; курсанты вновь ощутили эту сумасшедшую давку, словно каждому на грудь положили стотонный мегалит.
Последние слова Сэма эхом проносились в сознании каждого. Курсанты, привыкая к гиперскорости, глотали слезы, кто-то даже подвывал. Летти сидела с закрытыми глазами, по ее вискам, перенаправляемые давлением, бежали слезы, исчезая в волосах. Ривка не могла поверить, что Сэма больше нет – этот улыбчивый мальчуган и весельчак, душа компании, смог завести двигатель вручную, зная, что его ожидает впереди, и без всяких колебаний положил свою жизнь, чтобы спасти Летти и друзей, чтобы спасти ненавистную Мару и других ребят, с которыми не ладил – тех, кто немного подтрунивал над ним за его острый язык и любовь к нарушениям правил. Сэм станет для всех них путеводной звездой, надеждой и верой в будущее. Теперь всем им придется крепко постараться, чтобы выполнить его последнюю волю – стать хорошими пилотами. Память о нем никогда не покинет их сердца.
Пятьдесят минут полета до Марса в жестокой угнетающей тишине, пятьдесят минут осознания произошедшего, пятьдесят минут скорби по погибшим, пятьдесят минут бесконтрольной сердечной боли, пятьдесят минут в гнетущей тишине…
– Мы подлетаем, Мин Чжи, рассчитать скорость тормозного пути при подлете к Лахму…
И вот, с гулом стихающего и отказывающего гипердвигателя, переходя на сверхзвук – далее – на посадочную скорость, они наконец увидели Марс – красную планету, которую знали только по фотографиям и учебным видеороликам – анкийскую военную базу Лахму – оплот обороны Земли и второй по величине анкийский город.
Ривка задержала дыхание, она смотрела на два окружающих планету кольца из металла, вращающихся вокруг планеты – чудо инженерной мысли – делающие условия на Марсе пригодными для жизни. Кольца поддерживали на планете земную атмосферу, но восхититься видом не удалось никому. На горизонте появилась новая проблема…
– Лахму-Центр, Раптор ZX2, где орбитальная база?.. – Ривка ахнула, не найдя ее в поле зрения, ведь она рассчитывала, что посадит шаттл именно там.
– Раптор ZX2, Лахму-Центр, – перебил майор сразу же, – орбитальная база сейчас на другой стороне планеты.
– Но, сэр, у нас кислорода на девять минут в среднем! – похолодела Ривка; помимо девяти минут у них было еще около минуты, пока оставшийся воздух в шлеме не иссякнет; они просто не успеют облететь Марс на двух, все еще работающих ракетных двигателях.
– Раптор ZX2, посадка на Марс на обоих реактивных двигателях. Вы успеете! Вход в атмосферу разрешен.
– Шаттл может развалиться на такой скорости!
– Ривка, давай! – взвизгнул кто-то сзади, и та, сочтя это толчком к действию, немедленно приступила к командованию.
– Мин Чжи, двигатели на полную мощность. Летти, ручное управление, – и Ривка, схватившись за штурвал, направила шаттл к Марсу, словно всегда была к этому готова и уже долгие годы пилотировала летательные аппараты.
Набор скорости вновь пригвоздил курсантов к сидениям, и Ривка слышала, как кто-то начал задыхаться, ведь у всех был разный объем легких и частота дыхания, и вырубила пассажиров из эфира, понимая, что еще немного и она взвоет от обуявшего ее ужаса, но она все еще должна была сохранять хоть частичку хладнокровия, чтобы посадить их. Красная планета приближалась, тряска становилась сильнее. Вынужденная посадка на такой скорости не могла не вызвать дискомфорта, но у них не было времени на иную.
– Вход в атмосферу через 5, 4, 3, 2… 1!
Корабль затрясло так, что курсанты вновь вжались в кресла, испытывая неминуемые перегрузки, Ривка старалась крепче стиснуть зубы, чтобы не откусить себе язык, и когда она уже видела простирающиеся вдали бордовые холмы и бескрайние пустыни прекрасной планеты, ставшей ее мечтой, датчик кислорода в ее скафандре задребезжал. У нее оставалась всего минута до последнего глотка воздуха…
***
ВГС – военно-галактические силы
========== Глава 13 ==========
Сброс остатков топлива. Взрыв! Левый двигатель, объятый пламенем, отлетает в сторону.
Перед глазами мелькнуло что-то белое…
Бросок назад… Тормозная система оставшегося двигателя на грани отказа, но шаттл удается замедлить на высоте трех тысяч футов над поверхностью Марса.
Их бросает вниз. Сердце колотится как сумасшедшее, дышать уже нечем, Ривка ничего не слышит – грохот, взрывы и крики уже давно оглушили ее. Яркий свет. Это лампа дневного освещения? Ничего не видно. Последний рывок шаттла, переключившего двигатель в режим горизонтальной посадки…
Вновь мелькание чего-то белого перед глазами, словно кто-то периодически включает и выключает дальний свет…
Падение в красноту пустыни, столп пыли врезается в лобовые иллюминаторы. Выпуск тормозных парашютов; взметнувшиеся купола постепенно замедляют шаттл, который тащит по поверхности, оставляя рытвину и тучи песка.
Она вырывается из лап кошмара, понимая, что спит, но нервное истощение слишком сильное, и сон не отпускает ее, погружая обратно в ужас…
Последнее усилие над собой – кнопка разгерметизации, и аварийный люк отлетает, впуская в шаттл песчаную бурю. Автоматическая дезактивация подачи воздуха в шлемы и включение фильтрации позволили Ривке сделать глоток спасительного воздуха, а не задохнуться углекислым газом… Резкий вдох…
Глаза открываются. Она с болью вдыхает, и ее машинально бросает вперед, но что-то фиксирует голову, не давая удариться лбом о внезапную преграду в виде стекла. Что это? Иллюминатор? Нет…
Ривка пытается оглядеться, тяжело дыша. Ярко освещенное помещение, полное металлических аппаратов… Она в лечебной капсуле, а приснившийся кошмар был наяву. Ривка высвобождает руку из фиксатора и одеревеневшими пальцами бьет по кнопке, крышка стеклянной капсулы съезжает вниз, крепления, удерживающие ее тело и голову ослабевают и выпускают ее. Она, согнувшись, тяжело дышит, сидя в капсуле и закрывая ладонями лицо.
Лахму. Она помнит, как их находит поисково-спасательная экспедиция, помнит лица анкийцев; спасатели, взяв ее под руки, помогают выйти из шаттла, но она падает, теряя силы, и все время кричит, кричит до хрипоты, превозмогая слабость и звон в ушах, кричит, чтобы они помогли остальным. Имена – Мин Чжи, Летти, Харука, Мин Чжун, Сэм – срываются с ее губ. Вытащите их! Им нужна помощь! Мин Чжи и Летти отключились еще до аварийной посадки. Сэм… И тут ее сердце пропускает удар, а в ушах эхом проносится его имя. Сэма больше нет… И ее сознание падает в пустоту, не в силах справиться с нахлынувшей болью.
Шуруппак. Ривка не помнит, как попала сюда, но обрывками доносятся разговоры медиков, перед глазами в памяти проносятся фрагменты помещения, в котором она очнулась. В палату заходит доктор, он что-то говорит, просит лечь обратно, но Ривка срывает липучки кардиографа с груди и пытается встать, отталкивает медика и, спотыкаясь, несется к ближайшей капсуле.
Джим Скотт. С силой барабаня по тачскрину панели управления, она смотрит его диагностическую карту: тяжелая форма гипоксии, сотрясение мозга. Показание: медикаментозная кома, восстановление завершится через сутки.
– Мисс МакГрегор! Немедленно вернитесь в капсулу! – преследует назойливый голос доктора, но она не слушает, и на заплетающихся ногах несется к следующей.
– Летти! – Ривка не узнала свой голос,
Летти даже во сне выглядела серьезной и собранной, и с виду была в порядке, разве что слегка бледновата. Ее состояние, кроме гипоксии и, судя по всему, стандартного после такой аварии сотрясения, дополнялось слепотой, переломом тазобедренной кости и трещиной в запястье, которую она получила еще во время маневра, спасшего их от разрушения шаттла.
– Она будет в порядке, – уже спокойнее сообщил доктор, изменив тактику и понимая, что пока взбесившаяся пациентка не проверит остальные три капсулы в палате, то не успокоится. – Мисс Марианна Ринальди пострадала чуть меньше. Второй пилот не выходил из комы – наверное, это спасло его от больших травм. В дальней капсуле – Лоренс Нильсен.
Ривка затормозила, словно только что заметила присутствие еще одного анкийца в помещении. Она обратила на него яростный взгляд, словно это он был повинен в случившемся.
– Где… остальные? – она поняла, что ей чертовски трудно дышать – следствие незаконченного восстановления после гипоксии.
– Если вы вернетесь в свою капсулу, я вам все расскажу. Большинство находится на операциях в хирургических капсулах, им повезло меньше, чем вам пятерым.
– Мне нужен список… – она закашлялась и схватилась за горло. – Список выживших.
– Только после того как вы вернетесь в капсулу.
Пара секунд потребовалась для того чтобы, взвесив все за и против, повиноваться и на ослабевших ногах поплестись к капсуле, на дисплее которой было ее имя. Голова кружилась, ее мутило, но она старалась не цепенеть от ужаса, надеясь, что с остальными курсантами все в порядке.
– Ума не приложу, как вам удалось проснуться от лечебного сна. При такой дозе снотворного это немыслимо! – озадаченно сказал он.
– Сэр, – увидев черную военную рубашку под его халатом, обратилась Ривка, – списки.
– Я помню, мисс МакГрегор, – помогая ей принять правильное положение в капсуле, ответил он. – Вы должны успокоиться, я бы не рекомендовал вам перенапрягаться. Гипоксию вы все же заработали, – но в его словах звучало скорее удивление, нежели констатация очевидного факта. – Вы единственная, кто, можно сказать, отделался легким испугом. Это удивительно, учитывая, какие серьезные травмы у ваших друзей, – он посмотрел на нее – терпеливо выжидающую и из-за слабости и истощения едва сдерживающую слезы девушку. – Вы спасли их от гибели, возможно, именно то, что их жизни зависели от вас, не давало вам отключиться до последнего. Вы успели перевести двигатель в режим горизонтальной посадки и даже успели откинуть аварийный люк, впустив воздух в отсек.
– Сэр… – понимая, что он заговаривает ей зубы, готовя почву для нового удара, протянула она, вдруг почувствовав еще большую слабость. – Я помню каждое свое действие, я прошу, нет… требую предоставить… мне список выживших, – уже менее связно сказала она, оказавшись под крышкой капсулы и теперь вдыхая полной грудью лечебные смеси, запущенные в капсулу… вместе со снотворным.
И только глаза ее закрылись, как военный врач, доктор Борисовский, взглянув на дисплей, застыл в недоумении. Диагностика показывала, что курсант Ребекка МакГрегор уже была в полном порядке. Он еще раз проверил программу, полагая, что в ней произошел сбой, но капсула работала исправно, вот только чуть истощенная девушка в ней просто не могла быть здорова. Даже гипоксия не лечится так быстро, видимо, ее чуть придушенная речь была следствием пережитого стресса и действия снотворного. Сверяясь с данными ее медицинской карты, он все больше приходил в смятение, и доктор Борисовский даже не заметил, как в отделение реабилитации вошел человек в военной форме бордового цвета – цвета высших чинов Лахму…
***
– …За личное мужество и отвагу, проявленные при спасении сокурсников Медалью Шену награждается рядовой О Мин Чжи! – раздался в зале для торжественных церемоний голос майора Живковича, человека, голос, который каждый курсант, переживший катастрофу, запомнит навсегда и будет ассоциировать с бесконтрольным страхом смерти. – Также рядовому за героические заслуги присваивается звание уорент-офицера первого класса.
Мин Чжи, в форме рядового солдата Лахму пока еще без особых нашивок, так как их еще не распределили в подразделения, под аплодисменты вышла вперед и, отточенным движением развернувшись вправо, строевым шагом направилась к торжественной трибуне, где ее ожидал человек, чья гордая отцовская улыбка могла в первое время дезориентировать. Сам генерал Лахму награждал их сегодня. Это был подтянутый седеющий высокий мужчина пятидесяти земных лет на вид. Его темные волосы припорошила седина, и все время казалось, что он забыл отряхнуться, зайдя в помещение после сильной метели.
Осторожно взяв с подушечки в руках у младшего офицера овальную медаль на бордовой ленте, генерал приколол ее к груди Мин Чжи и пожал ей руку. Хрупкая ручка Мин Чжи потерялась в его широкой ладони. Было видно, что Мин Чжи немного волновалась, в особенности из-за получения слишком высокого для ее способностей и знаний чина, а на деле – лишь самого младшего в офицерском составе. Это почетное звание давалось только за особые заслуги и стояло где-то в самом низу офицерского состава и на ступень выше главного мастер-сержанта. Не случись катастрофа, Мин Чжи смогла бы получить сержанта только после не менее пяти лет службы на Лахму. Сдерживая подступающие вовсе не из-за гордости слезы, она пошла к стоявшей в строю остальных рядовых космической авиации Летти, минутой ранее получившей такую же награду и такое же звание. Гул аплодисментов, которых она даже не заметила, стих, когда майор Живкович назвал следующее имя:
– За самоотверженность, мужество, отвагу и четкие действия, проявленные при спасении жизней, награждается рядовой Ребекка Карен МакГрегор. Ей присуждается Орден Гора, один из главных нибируанских символов, и звание старшего уорент-офицера космической авиации третьего класса, – вновь раздался голос майора Живковича; пока она шла к генералу, майор, стоявший возле торжественной сцены, печально улыбнулся ей, прекрасно понимая ее чувства.
Пускай звание, присужденное ей не было высшим в категории уорент-офицеров Лахму, но она считала, что недостойна даже этого.
Ривка, сдерживая подступающую дрожь, последней вышла из строя, но на подушке в руках офицера помимо ее награды осталось еще два ордена, и она сглотнула подступивший к горлу комок, зная кому они достанутся. Пока генерал прикреплял к ее груди золотой диск с крылышками, одну из высших наград, Ривка стояла по стойке смирно, отдавая честь, глядя вперед и стараясь отогнать непрошеные слезы, но стоило ей отойти от генерала, как уже по пути к ровному строю рядовых, чьи взгляды были наполнены одновременно и грустью, и благодарностью, и пониманием, снова прозвучал голос майора:
– За героические действия, отвагу и мужество, проявленные во имя спасения курсантов, Орденом Гора награждается первый лейтенант гражданской космической авиации – Киран Дэвидс. Посмертно, – произнес майор Живкович, но речь не остановил, когда к генералу на сцену поднялась за вручением награды супруга капитана – женщина в военной форме старшего офицерского состава: – За героические действия по спасению сокурсников, отвагу, мужество и осознанную жертву своей жизни, высшая награда – Золотой Анкх третьей категории – присуждается Семену Алексеевичу Чарскому. Посмертно.
Ривка перестала дышать, когда увидела отца Сэма – невысокого мужчину, на вид едва ли старше ее самой, и как наказание практически точную копию погибшего друга. Но у его отца больше никогда не будет таких задорных смешинок в глазах, такой яркой и заразительной улыбки, как у сына, которого он потерял. Боль в его глазах не могла стереть никакая гордость, и посмертная награда была лишь горьким напоминанием о трагедии в его семье. Ривка поняла, что совсем ничего не знает о семье Сэма. Были ли у него братья и сестры, что смогли бы хоть как-то восполнить невосполнимую потерю в сердцах безутешных родителей? И, глядя на него, на этого потерявшегося в горе мужчину, она все еще не могла поверить, что их Сэма больше нет…
– Минута молчания в честь погибших.
Офицеры и рядовые, прибывшие из других академий, занимавшие ряды позади бывших курсантов Нью-Бабили, сняли фуражки и пилотки, приложив их к груди. Ривка, Мин Чжи, Летти и остальные с болью и грустью смотрели на два поднимающихся по краям сцены флага – российский и шотландский, как дань памяти героически погибшим Дэвидсу и Чарскому. Другие имена погибших появились на экране за стоящим по стойке смирно генералом в обществе полковника авиационной эскадры и майора Живковича. Медетту Гарсиа, Саймон Йогенсен, Андрис Дабольныш, Суад Аббас – погибшие еще во время маневра Дэвидса, и имена еще двух курсантов, не переживших аварийной пасадки – Иосиф Шмидт, с которым Ривка никогда не общалась, и Каролина Вильяр – девушка, которую перевели из факультета коммуникаций после последних экзаменов – та, кто попал на Лахму, не набрав нескольких баллов Сиппура.
Минута молчания окончилась гимном Лахму, звуки которого теперь всегда будут напоминать о смерти…
… Выйдя из зала для торжественных приемов в холл, располагавшийся в круглом здании близ секретариата, Ривка наконец вздохнула, но только ожидаемого облегчения это не принесло. Никакие психологи, под зорким наблюдением которых они находились, не смогли окончательно излечить их от посттравматического синдрома. Ни разговоры с врачами, ни, уж тем более, успокоительные не могли вылечить от скорби по погибшим. Казалось, на миг скорбь могла отпустить, но ночью приходили кошмары.
Город на Марсе, являвшийся огромной военной базой, состоял из одних только военных, каждый из анкийцев, по сути и являлся частью военного государства. На улицах Лахму нечасто встречались анкийцы в штатском, в основном по улицам сновали в большинстве своем – рядовые и младший руководящий состав, перемещающийся от военной академии до постов назначений. Распорядок дня мало отличался от распорядка в Нью-Бабили, разве что работа и учеба были посменными. Рядовые начинали с самых низов – до получения определенного набора знаний они выполняли административную бумажную работу – это если повезло, а кто-то работал в столовках или чистил самолеты или оружие под руководством младшего командного состава – сержантов технической группы эскадрильи. Всего на Лахму была одна огромная эскадра (авиационное крыло), состоящая из нескольких связанных между собой эскадрилий. Истребительная эскадрилья – из восемнадцати эскадронов по четыре звена в каждом – оперативное, техническое, медицинское, и административное звенья. Каждый эскадрон располагал пятьюдесятью самолётами, из них – пятая часть запасных. Лёгкобомбардировочная эскадрилья включала семь эскадронов, состоящих из таких же звеньев. Эскадроны насчитывали по двадцать самолётов, из них – три запасных. Разведывательная – пять эскадронов и насчитывала по тридцать одному самолёту в каждом. Тяжёлобомбардировочная – состояла из четырех по два флагмана. Еще в их ведении был один космический авианосец, расквартированный возле Венеры для добычи отличавшегося от земного анкийского ракетного топлива. Топливо это было в сотни раз экономичнее обыкновенного.
Гиперпривод представлял собою двигатель, работающий на термоядерном синтезе. Всего лишь один инопланетный элемент, также добываемый на Венере – ниграний – позволял не только управлять реакцией синтеза, но и обезопасить реактор от перегрузок и взрыва. К слову, Великий Анкиа уже многие десятилетия назад подарил термоядерный синтез землянам, но и без главного элемента эту неуправляемую термоядерную реакцию люди уже научились использовать, создав водородную бомбу – мощное и сокрушительное оружие, способное уничтожить Землю. Насколько знала Ривка, только силами анкийцев удавалось подавлять угрозу войн, благодаря внедренным во все структуры разных стран агентам Сиппура.
