Текст книги "Исход земной цивилизации: Анклав (СИ)"
Автор книги: Anya Shinigami
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)
– Ты чего, МакГрегор? – спросила Медея, когда Ривка с бокалом вина поднялась с места.
– У меня есть тост, – сообщила она, обведя всех взглядом.
– Валяй, – сказала Мин Чжи и подняла свой бокал.
– Все мы знаем, что завтра вечером нас перебросят в Бад-Тибира, – начала она, не испугавшись, что за соседним столом могут подслушивать, и никто ее не перебил. – Для меня Нью-Бабили стала вторым домом. Вы все прекрасно знаете каких трудов мне стоило принять эту новую жизнь, как глупо и нелепо я иногда выглядела, рассуждая о непонятных мне вещах. – За столом пронесся хохоток. – Но я нашла здесь хороших друзей и знакомых, которые разжевывали мне этот мир, как маленькому ребенку, – она направила бокал в сторону Даны.
– О, да, Ривка, иногда ты меня жутко бесила, – не преминула прокомментировать та.
– Спасибо, я тебя тоже люблю. Особенно твои рыжие волосы, которые постоянно засоряют слив в душе, – она показала подруге язык, а та шутливо ударила ее кулаком в бедро. – Всегда с восхищением глядя в небо, я никогда не думала, что жизнь подарит мне шанс стать пилотом.
– Давай, завязывай, МакГрегор, а то я сейчас усну.
– Заткнись, пожалуйста, – бросила она Сэму. – В общем, хочу завершить свой тост тем, что завтра дороги многих из нас разойдутся. Но я хочу, чтобы вы запомнили этот чудесный вечер, – она обвела всех присутствующих бокалом. – За Нью-Бабили, за Лахму, Тильмун и Сиппур…
– За пехоту… – как бы между прочим заметил Айзак Бирсен, подняв палец вверх.
– За пехоту! – поправилась Ривка. – И за вас, мои друзья!
Все повскакивали с мест и торжественно чокнулись, смеясь и дурачась над длинным тостом.
– Все евреи такие словоохотливые? – поинтересовался Мин Чжун и тут же получил подзатыльник от сестры. – Ай, моя прическа! – он любовно погладил себя по голове под всеобщий смех.
– От себя хочу добавить, – внезапно вступил молчаливый Александр, – что для меня это был прекрасный опыт преподавания, что все вы, несомненно, талантливые ребята, и вас ждет большое будущее. За ваше будущее!
– Прекрасный тост! – резво и с долей иронии подхватила Ривка, и вот все уже снова смеялись.
– Профессор, а что будете делать вы? Вы действительно собираетесь уходить из академии? – уточнила Летти, подставляя бокал поближе к Джону, который был на разливе.
Тот кивнул.
– Я попал в Нью-Бабили случайно, ректор Вернер попросил заменить уволившегося преподавателя. И еще до того, как его сняли с должности, преподаватель нашелся, значит, я снова буду свободен. Для начала я планирую отправиться куда-нибудь в теплое место, пока в Европе не обоснуется весна.
– Отличный план! Надеюсь, мы когда-нибудь тоже сможем уйти на пенсию…
– Сэм! – воскликнула Летти, открыв рот. – Ты просто скотина! Он твой декан!
– Ничего, пускай завидует, – со смехом отозвался Александр, поддаваясь всеобщему веселью.
Музыканты, объявившие, что вся их шумная компания приглашается на танцпол, заиграли знакомую и заводную песню группы Queen – “Don`t Stop me now”, и неугомонный Сэм быстренько повытягивал всех девушек ближе к сцене, пока песня только разыгрывалась. Чуть хмельные танцы сумасшедших курсантов привлекли и соседние компании, лишь только Айзак и Александр остались за столом, наблюдая за всеобщим безумием, пока кальянщик менял им уголь. Танцуя, словно бесноватая, Ривка сбросила свитер на вешалку, оставшись только в простой черной майке и джинсах с высокой талией. Мин Чжи улюлюкала и кружила ее в танце, обнимаясь и смеясь.
Отколовшись от Мин Чжуна, Сэм осторожно, точно краб, бочком подкрадывался к Летти, которая плясала с Даной и Медеей. Прибегнув к паре маневров, он изловчился и оказался прямо напротив нее. Летти на миг перестала отплясывать, и Ривка не могла поверить, что эта холодноватая девушка может так смущенно улыбаться. Кажется, шалопай Сэм ей действительно нравился.
– А они неплохо смотрятся, – заметила Дана, присоединившись в компании Мин Чжи и Ривки. – Слышь, Бирсен, у нас тут нехватка мужского населения, иди, потанцуй со мной! – безапеляционно приказала она, и Айзак, что-то сказав Александру, единственному, кто остался за столом, направился к ним.
Но внезапно, распознав, что молодежь стала разбиваться на пары – даже Медея оказалась в обществе Мин Чжуна – музыканты плавненько перешли на грустную гитарную песню на иврите.
– Класс, – заметила Мин Чжи, так как они с Ривкой остались единственные без пар. – Потанцуешь со мной?
– Не, я не из таких…
– Ты у меня дурная, – захихикала Мин Чжи.
– Пойдем выпьем? – предложила Ривка за неимением других вариантов.
– Вам скоро за руль, Ребекка, – раздался над ухом предупреждающий голос Александра.
Ривка дернулась.
– Вы всегда подкрадываетесь незаметно? – взглянув на довольно тесно танцующих Летти и Сэма, она улыбнулась и вдруг осмелела: – Тогда потанцуйте со мной, если уж рюмку отбираете.
Мин Чжи чуть вылупилась на нее.
– Вообще-то, я это и хотел предложить, – невозмутимо сообщил он и без предупреждения сделал шаг навстречу.
– Самоустраняюсь, – Мин Чжи кивнула и, не меняя удивления в лице, осторожненько попятилась в сторону стола, отказав в танце какому-то юноше, решившему попытать счастья с красивой азиаткой.
Александр пристроил ладонь на талию Ривки и, наверное, почувствовал, как она вздрогнула. Она умело скрыла смущение и дозу адреналина, полученную от его прикосновения, за улыбкой и осторожно вложила пальцы в его приоткрытую ладонь.
– Не сомневался, что ты сдашь тренажер лучше всех, – прошептал он ей прямо на ухо, а Ривка почувствовала мурашки, бегущие по спине; Дана, наблюдая за ними, дернула бровями, словно подтверждая все свои догадки, но Ривка показала ей оттопыренный средний палец руки, лежащей на плече Александра. – Знаю, через что тебе пришлось пройти и сколько изменить в своей жизни, чтобы решиться на Лахму.
– Неправда, я всегда видела только этот путь для себя, – словно позабыв о всех своих переживаниях, связанных с учебой, семьей и Беном, сказала она. – Я все еще помню как ты пророчил мне Сиппур или Тильмун, но сейчас поздравляешь с лучшими результатами пилотского факультета. Я горжусь собой.
– Я и сейчас мог бы сказать то же самое, но это твоя жизнь. Я был не в праве рекомендовать тебе что-то другое, – гитарная музыка превращала его иврит в шепот, в негромкое пение, ласкающее слух. – Однако я верю в тебя, ты очень сильная и способная. И только благодаря твоим стремлениям ты показала мне, что тебе и впрямь нужен Марс. Иди к своей мечте, Ребекка.
Ривка вдруг поникла в его руках.
– Звучит как прощание. Что ж, надеюсь, что и ты найдешь себе новое интересное занятие.
Песня закончилась, и Ривка, испытав небывалый спектр эмоций, решила выйти на улицу, чтобы немного подышать свежим воздухом. Она прошла сквозь шумный зал, чувствуя сдавленность в груди, ей не хватало воздуха, ведь слова Александра были приговором. Он поздравлял ее, прощаясь…
Она вылетела на улицу в одной только майке, даже не подумав, что на дворе зима. На нее с удивлением взглянул огромный лысый мужчина в черном костюме – секьюрити ресторана.
– У вас не будет сигареты? – спросила она, чувствуя, что это именно то, что ей сейчас так необходимо.
Прикуривая, она дрожала как осиновый лист, но отказалась от предложенного ей пиджака. Она не плакала, а просто пыталась перевести дух. Слезы вообще случались с ней крайне редко, Александр прав: она сильная, она со всем сможет справиться.
– Ривка, какого хрена ты выбежала на улицу без куртки? – Дана объявилась в дверях, неся ее косуху и шапку.
– Что-то мне дурно стало, наверное, переела, – сообщила та с обессиленной улыбкой. – Ты чего? Иди за стол, я покурю и вернусь.
– О`Салливан, оставьте нас на минутку, – попросил появившийся у выхода Александр, и Дана, никак не прокомментировав, только кивнула и исчезла в дверях, бросив на них понимающий взгляд.
– Ты чего расклеилась? – спросил он подойдя ближе и положив ладони на ее плечи. – У тебя нос красный.
– Замерзла, – выдавила она, чувствуя сковавшее ее напряжение.
– Ребекка, послушай, – он отобрал у Ривки сигарету и под ее недовольный взгляд выбросил в урну, – Ангела Новак заметила, что я тогда хакнул камеры, потом она зорко следила за нами. Она установила камеру даже в моем кабинете. Под угрозой оказалось и твое будущее, и моя репутация. Отношения преподавателей и курсантов под запретом. Ты прекрасно знаешь правила академии. – Ривка стояла как громом пораженная, не веря в то что слышит. – Я не забыл о тебе, просто мне нужно было, чтобы все улеглось, и ты поняла, что нас ничего не связывает, чтобы Новак поверила… – он перевел дыхание, на миг закрыв глаза. – В выходные я не мог с тобой встретиться, потому что уезжал по делам, и в выходные Новак следила за каждым твоим шагом, но ты никому ничего не говорила, ты скрыла все от своих подруг, и это было абсолютно правильно.
– Ты сейчас шутишь, да? – она неожиданно шмыгнула носом, словно собиралась заплакать, но, возможно, виною был вечерний холод и ледяной ветер; Ривка отчаянно замотала головой. – Ты разжижаешь мне мозг, из-за тебя я не могу нормально мыслить. Я в жизни никому не позволяла приближаться к себе, но я оказалась в положении, когда отталкивают меня…
Он смотрел на нее со всей серьезностью, на которую был способен, и на миг крепче сжал плечи, прежде чем заключить ее лицо в ладони.
– Не волнуйся, я же говорил, что после Нью-Бабили разница в наших рангах не будет иметь никакого значения, – он обнял ее и прижал к себе.
– И ты мне говоришь об этом за день до того как я улетаю на Лахму?! – Ривка отказывалась верить, а он, тем временем, чуть отстранившись, заглянул в ее увлажнившиеся глаза. – Черт, из-за тебя я веду себя как глупая влюбленная школьница!
Александр мягко коснулся ее щеки, стирая след от слезы.
– Я рад, что увидел твои истинные чувства, – он улыбнулся и поцеловал ее сначала в лоб, потом в висок, затем, прежде чем с небывалой нежностью, обнажившей самые сокровенные его чувства, поцеловать в губы, сказал: – Мы скоро увидимся…
– Ривка! – донеслось до их слуха, но потерявшая подругу Мин Чжи застыла на месте с открытым ртом, глядя на нее и декана, самозабвенно целующихся под начинающим накрапывать дождем. – Самоустраняюсь…
========== Глава 12 ==========
После скоростного подземного поезда до Бад-Тибира Ривку слегка мутило, а впереди еще предстояла долгая дорога на Марс. Два с половиной часа неизвестности. Ни тренажеры, ни центрифуги, ни имитаторы невесомости не могли в итоге дать полной картины того, что придётся испытать в реальности. И вот, сидя среди остальных курсантов с ее факультета в космическом шаттле и слушая переговоры пилотов с диспетчерами, Ривка поневоле переживала, как она перенесет полет, но в то же время никак не могла полностью осознать, что вскоре выйдет за пределы атмосферы и окажется в открытом космосе. И ее сердце подпрыгивало то от радости, то от волнения, смешанного со страхом, то от печали расставания с Александром, Даной и остальными ребятами, то от душевной боли, что вся ее семья остается на Земле и даже не знает, насколько далеко ее забросила судьба.
Она смотрела на то как Сэм, проверив крепления кресла, нежно берет за руку Летти – вчерашний вечер для них закончился страстным поцелуем. Перед полетом они выглядели чуть напряженными, но счастливыми. Летти вообще многих удивила. Оказывается, и она могла быть приземленной и умела радоваться простым человеческим радостям. И уже на обратном пути в академию она беззастенчиво склонила голову на плечо Сэма, глядя за окно на проносящийся мимо Иерусалим.
Надо отдать должное Дане и Мин Чжи, которые сохранили тайну Ривки с Александром от других; Мин Чжи, кстати, плотно стиснув зубы, сейчас смотрела перед собой, тоже волнуясь перед первым полетом.
Пилоты, которых прислали с Лахму за новым потоком курсантов из Нью-Бабили, выглядели уверенно и спокойно, Ривка наблюдала за тем, как они одну за другой проверяют все системы, а командир запрашивает разрешение на взлет. Ривка знала каждый их шаг, каждое действие, понимала каждое слово в переговорах с диспетчерами, которые транслировались в гарнитуры каждого курсанта – как небольшая тренировка полета. Она на миг прикрыла глаза, почувствовав, как шаттл оторвался от зиккурата Бад-Тибира и, совершая вертикальный взлет, стал отдаляться от Земли, заставляя сердца молодых пилотов трепетать от волнения и радости. Жаль, им не удалось увидеть Бад-Тибира во всей его красе, так как с подземного поезда пилотов сразу же увели в зиккурат.
В пассажирском отсеке не было иллюминаторов, и курсанты не могли насладиться видом отдаляющейся планеты, да это было бы и невозможно, учитывая сумасшедшую перегрузку. Пригвоздив к креслам, беспощадная физика заставила их желудки устремиться вниз, а спины напрячься. Тряска была весьма ощутимой, но, благодаря стабилизационной системе, не такой сильной, как показывали на взлетах земных кораблей в научных фильмах о космосе. Тем не менее, Ривка все равно опасалась, что может не выдержать и выплюнуть свой завтрак. Она старалась думать о маме, об Александре и о дедушке, но бешено колотящееся сердце выбрасывало все эти мысли, делая голову абсолютно пустой, готовой вместить только всеобъемлющий страх перед неизведанным. И то же чувство страха заставляло ее беззвучно повторять имя Господа из несуществующей религии ее прошлой жизни.
В лобовых иллюминаторах виднелась приближающаяся темень космоса, когда, преодолев гравитацию и атмосферу, они стали постепенно замедляться, готовясь к переходу на гиперскорость.
– Вы как там, новички? – раздался голос командира в гарнитурах, когда курсантам наконец-то удалось перевести дыхание.
– Хорошо, сэр, – ответила за всех Ривка после чуть тяжелого вздоха и, оглядев обескураженных взлетом молчаливых сокурсников, добавила: – Пока живы…
– Звучит обнадеживающе, – хмыкнул командир и, переключившись на диспетчера, сообщил: – Раптор ZX2, Бад-Тибира-подход, добрый вечер. На выходе из орбиты, разрешите переход на гиперскорость, – пока бортинженер тестировал гиперпривод, запросил он, и курсанты, затаив дыхание, стали ожидать перехода на гиперскорость; кто-то покусывал губы, а кто-то, словно изваяние, замер, держась за крепления безопасности.
– Бад-Тибира-подход, Раптор ZX2, добрый вечер, семьсот вправо, встречный слева на сто сорок, – диспетчер скорректировал курс, так как навстречу по названной траектории летел корабль.
– Раптор ZX2, принято, – сообщил пилот, выполняя маневр, после его завершения он сообщил: – Раптор ZX2, семьдесят влево выполнил.
– Бад-Тибира-подход, Раптор ZX2, переход на гиперскорость разрешаю, – ответил диспетчер.
– Раптор ZX2, выполняю. Новички, держитесь.
Под курсантами, ровными рядами сидящими за двумя пилотами, завибрировали кресла. Второй пилот опустил затемняющие линзы на лобовые иллюминаторы.
– Я сейчас блевану… – раздался чей-то напуганный голос.
В тот же момент, не успев шикнуть на сокурсника, Ривка почувствовала, как ее внутренности скрутило и отбросило назад к спине, еще немного и, она была уверена, что буквально диффундирует в своё кресло. Она не чувствовала ни рук, ни ног, в горле пересохло, ее ощущения вряд ли можно было с чем-то сравнить – словно нечто двигало ее сквозь безболезненную, но неминуемую агонию прямо в лапы смерти. По мере того, как анкийцы внутри шаттла стали привыкать к скорости, на которой им предстояло пролететь два часа и двадцать три минуты, Ривка потихоньку начала ощущать свое тело. Пилоты в креслах впереди были неподвижны, никто ничего не говорил, просто потому что не мог, и в шаттле воцарилась мертвая тишина, не считая назойливого гула гипердвигателя. Только спустя минуты четыре в эфире раздался голос второго пилота:
– Ну что, детки, вы как?
Но ответом ему была гробовая тишина, курсанты еще не осознали, что можно двигаться и говорить, а сидели, пригвожденные к месту, словно огретые по голове пыльными мешками.
– Похоже, перепугались, командир Дэвидс, – усмехнулся второй пилот и, ткнув по кнопке справа, отключил стопор защитных креплений, похожих на те, что используют в открытых кабинах чертового колеса; откинув защиту через голову, пилот обернулся назад, встретив взгляд пяти пар испуганных глаз сидящих в первому ряду курсантов. – Вольно, салаги, все закончилось. Ваше тело привыкло к гиперскорости.
Первым пришел в себя сидящий справа от Ривки Сэм:
– Я забыл купить памперсы… Сэр, – протянул он, заставив пилотов рассмеяться.
– Чарский, ты как всегда! – засмеялась Ривка, только как-то неестественно, чуть истерично. – Остальные живы?
Послышались редкие и неуверенные ответы с дальних рядов.
Переведя дыхание, Сэм посмотрел на одеревеневшую Летти и откинул крепление безопасности, заключив ее ледяные пальцы в ладони. Она только сейчас отреагировала и посмотрела на него, будто впервые видит.
– Ты в порядке? – осторожно спросил он, и она, сглотнув, кивнула.
– Мара, эй, Мара! – позвал кто-то со второго ряда. – Ребят, она в отключке.
Передние ряды, откинув крепления защит, пооборачивались, чтобы убедиться в правдивости слов Финига, сидевшего по правую руку от нее.
– Тоже мне, фараонша долбаная, – фыркнув, бросил курсант, который не раз подвергался ее нападкам. – Мы самые умные и самые сильные! – передразнил он ее. – А сама…
– Шмидт, рот свой закрой! – рявкнула Летти в эфир, очнувшись, когда услышала пресловутое «фараон», и автоматически встала на защиту своих по рангу.
– Мне самому хочется голову в песок засунуть, когда ты так кричишь… Но это чертовски сексуально.
Курсанты заржали, а Летти смерила сказавшего это Сэма уничтожающим взглядом, и тот шутливо втянул голову в плечи.
– Тише, детишки, – донесся голос бортинженера. – Сейчас посмотрим, что там с вашей Марой, – он ткнул по приборной панели, включив диагностику ее состояния, но, не дождавшись завершения, встал со своего кресла и, пройдя между Мин Чжи и Харукой, подошел к ней.
Это был громадный двухметровый мужчина на вид тридцати земных лет, с квадратным подбородком и прической в стиле Арнольда Шварцнегера из Терминатора. Ривка решила, что, открыв глаза, Мара может вновь потерять сознание от лицезрения этого чудовища Франкенштейна – красивым его язык не поворачивался назвать, хотя он и был анкийцем.
– Ничего, через минут пять очнется, первый раз всегда трудно, – сообщил он, оттянув ей веко и посветив маленьким фонариком в глаза. – Вообще, надо сказать, вы молодцы. В прошлый раз, когда мы перевозили курсантов, слегло семь человек…
– Харука, ты как? – уточнила Ривка, а Мин Чжи тронула ту за плечо; у нее на лбу блестела испарина.
– Ничего, просто испугалась немного, – пискнула Харука, сжав кулачки и оленьими глазками посмотрела Ривку. – Ты чего такая спокойная?
Ривка пожала плечами:
– Ну не сказать, что спокойная, у меня до сих пор коленки трясутся.
– Торн, проверь гравитационный прибор, кажется, у нас небольшое отклонение от нормы, – позвал капитан бортинженера, и тот, шагнув обратно к экипажу, сказал:
– Да, тяжеловато будет, – оценил тот гравитацию по своему ощущению, и, присев, крутанулся на своем кресле вправо, где находились датчики и панель управления, занявшись диагностикой неисправности системы.
Мара очнулась, как и говорил Торн, через минут пять, но Шмидт не стал высмеивать ее, опасаясь последствий. Она не сразу поняла где находится, но быстро пришла в себя, сделавшись привычно-надменной.
Внезапно в салоне задребезжал тревожный предупредительный сигнал, и курсанты синхронно смолкли, ожидая приговора.
– Не ссыте, малявки, на этом шаттле иногда барахлит парктроник, – грубовато сообщил Торн, углубившись в изучение систем корабля.
– Это что, шутка такая? – нахмурился Сэм.
– Юмор ВГС*, малыш, – донесся низкий насмешливый голос командира.
– Сэр, на радаре по левому борту грузовой крейсер на гиперскорости, – внезапно воскликнул второй пилот, следящий за навигацией.
– Расстояние?
– Семьсот шестьдесят девять тысяч километров. Расстояние до крыла пятьдесят три слева, верхний – сорок, – Пересечение через две минуты.
– Что?! Какого… – командир, не успев выругаться и считая драгоценные секунды, уверенно скомандовал второму пилоту: – Леви, ручное управление, курс – пятьдесят градусов вправо, двадцать – снижение.
– Но, сэр, мы на гиперскорости!
Курсанты прекрасно понимали что происходит. Расстояние в пятьсот тридцать футов между крыльями для кораблей, несущихся на гиперскорости, могло стать фатальным – ударная волна, создаваемая выхлопом мощного гипердвигателя грузового крейсера, могла разорвать их шаттл в щепки. Грузовой крейсер, который был громадиной в сравнении с ними, мог отделаться вылетом пары-тройки систем, но для маленького пассажирского шаттла подобная встреча будет чревата катастрофой. Это как если шлюпка встретится бортом с несущимся навстречу Титаником.
– У нас нет времени, Леви, ты знаешь, что грузовой крейсер не сможет замедлиться за это время настолько, чтобы мы разошлись с минимальными повреждениями!
И опасения второго пилота были оправданными. На такой скорости отклонение на пятьдесят градусов грозило выходом из строя навигационных систем, а также исчезновением с радаров Лахму и Земли, если их занесет слишком далеко. На гиперскорости любые маневры запрещались именно из-за этого, так как рассчитать градус поворота не была способна ни одна вычислительная машина, поэтому тут могли работать только пилоты. Корабли, движущиеся на гиперскорости на автопилоте, были подобны фуникулерам, которые не могли и не должны были менять курса – железного троса. Полная остановка еще опаснее, так как небольшой шаттл превратился бы в невесомый полиэтиленовый пакетик, попавший в порыв созданного несущимся поездом потоком воздуха.
Был лишь один выход: не меняя скорости, отклонить их шаттл в сторону и отвести на безопасное расстояние, стараясь пройти сквозь создаваемую грузовым крейсером ударную волну.
Ривка замерла в кресле, побелев как полотно. Если они, согласно маневру, выбранному капитаном Дэвидсом, уйдут на пятьдесят градусов и на двадцать по диагонали влево вниз, то потеря связи с Лахму и Землей может стать самой меньшей из потерь. Учитывая сокращающийся разрыв, полететь могут и другие системы, вплоть до полного отказа всех трех двигателей и гиперпривода.
– Леви, выполнять! – рявкнул командир. – Торн, активизировать шлемы и подачу воздуха! Стопор защитных креплений!
Ривка почувствовала, что ее намертво пригвоздило к креслу, а из железного воротника летного костюма, в которые их нарядили перед вылетом, согласно инструкции по безопасности, выезжает и собирается вокруг головы шлем из высокопрочного эластичного пластика, который был втрое крепче любого бронированного стекла. Ривка, ощутив подачу воздуха в герметичный шлем, глубоко вздохнула; она тряслась, зная из уроков по летательным аппаратам и тренажеру, чем может закончиться подобная ситуация.
– Лахму-центр, Раптор ZX2, код HANA, маневр 50 градусов вправо, 20 вниз. Приступаю, – отправил короткое сообщение, информирующее о том где их придется искать, командир.
– Ручное управление, – сообщил электронный голос бортового компьютера, и командир вцепился в штурвал, отклоняя шаттл в сторону по прибору наведения буквально на глаз, так как в режиме гиперскорости автопилот мог лететь только вперед.
Курсанты были ни живы, ни мертвы. Была ли это ошибка диспетчера Бад-Тибира-подход или глюк локаторов навигационной системы – более не имело значения. На гиперскорости не работали никакие средства связи с Лахму или Землей, кроме радара, сообщающего о встречных и попутных суднах, и капитан действовал на свое усмотрение, согласно чутью, зная, что сообщение об их приблизительном местонахождении дойдет не сразу, а только когда их шаттл сбросит скорость. Окажись они вне зоны действия навигационной системы, оно может и вовсе не дойти. Риск был велик, но действия опытного экипажа, словно единого мозгового центра, внушали надежду.
Бортинженер обрубил связь между гарнитурами курсантов и экипажа, чтобы не распространять панику.
И тут…
Грохот бортовых приборов и скрип фюзеляжа, крик второго пилота и прерывающийся гул двигателя… Шаттл стало медленно закручивать в спираль, но такой скорости это было ощутимо настолько, словно их болтало в барабане стиральной машинки.
Страх, который испытывали еще не оперившиеся юнцы, мечтавшие стать пилотами, был практически осязаем. Кто-то, вцепившись в крепление, едва мог сдержать нарастающую панику, кто-то беспрерывно кричал – до хрипоты, до коллапса легких, до потери сознания.
Поток ударной волны встречного крейсера врезался в них, словно во флюгер и закружил, точно кленовую крылатку. Мигало освещение, писки и вой бортовых приборов сливались в единую какофонию звуков, неминуемо приближая к погибели. Ривка, сидевшая прямо за экипажем в первом ряду, видела, как стали болтаться руки потерявшего сознание второго пилота, словно в них не было костей, как у аэроменов на ярмарке, и вжималась в держатели кресла все крепче. Крики сокурсников раздавались все реже. Нутро готовилось вывернуться наизнанку, но она из последних сил старалась не отключиться в этом ужасе мелькающих перед глазами ламп и дисплеев приборов, в нарастающем гомоне сошедших с ума систем шаттла, в невозможности совладать с собственным телом, обездвиженным беспощадной физикой. И она почти отключилась, как и многие из тех, кто находился на борту, но, почувствовав вкус крови от прикушенной щеки, внезапно отрезвела, ощутив, как шаттл, который относило в неизвестность, в космическую бездну, постепенно замедляется, а пилот Дэвидс, с небывалой выносливостью противостоя сумасшествию центрифуги, в которую превратил их грузовой крейсер, пытается выровнять его, сбавляя скорость и переходя на сверхзвуковую и постепенно снижая ее до минимума. С громким хлопком выключился гиперпривод, и внезапно из салона стало высасывать воздух. Шлюз грузового отсека, открывшись, обнажил перед взглядом Ривки в отражении пилотских иллюминаторов ужас темноты открытого космоса, страх смерти…
А потом стихли последние крики, слух притупился, а может, из всех работающих систем остался писк лишь одной, словно сигнал бедствия. Ривка осталась одна в тишине. Голова бортинженера сникла набок, командир тоже не подавал признаков жизни. И когда гул воздуха, высасываемого из пассажирского отсека стих, Она осмелилась ткнуть на кнопку аварийного отстегивания крепления. Она впервые ощутила настоящую невесомость, ее тело стало легким, как пушинка, внутри нее словно ничего не было, и никакие тренажеры в бассейне не могли дать и отдаленного представления о реальном ощущении в невесомости. Ее костюм автоматически переключился в режим работы в открытом космосе и стал поддерживать комфортную температуру. Запаса воздуха во встроенном в спину рюкзаке, как показывал интегрированный в шлем дисплей, должно было хватить чуть больше, чем на полтора часа, но как далеко они находились от Земли и от Марса?
На страх не было времени, но он был настолько сильным, что не позволял Ривке впадать в шок, а, напротив, подталкивал к решительным действиям. Голова сильно кружилась, но, держась за поручни на потолке, она все же превозмогала дурноту, подбираясь ближе к бортовым приборам. Тронув за плечо капитана шаттла, она внезапно столкнулась со взглядом его открытых пустых глаз, и что-то в тот момент перевернулось в сознании, болезненно сжавшись в комок, и это что-то заставило кровь отхлынуть от головы. Ривка поскорее отвернулась, чтобы проверить состояние второго пилота и бортинженера. Кажется, они были просто в отключке.
Оценив мерцающие приборы, она смогла закрыть грузовой трап и шлюз в пассажирский отсек, возвращая ему герметичность. Ривка запустила систему диагностики состояния пассажиров и пилотов и, узрев данные на дисплее, ужаснулась – пятеро, включая командира, погибли от перегрузок. Второй пилот находился в коме, бортинженер едва ли скоро сможет управлять шаттлом, из-за того, что диагностическая система констатировала потерю зрения. Было ли это поправимо – неясно, но на борту шаттла не была установлена лечебная капсула.
– Летти! – Ривка увидела как та зашевелилась и, набрав на интерактивных дисплеях экипажа команды диагностики всех систем, отправилась к ней, барахтаясь в воздухе и двигая ногами, словно это могло подействовать как в воде, но невесомость была другой, без опоры движение в ней было практически невозможным.
Летти открыла заслезившиеся глаза. Кажется, она была в шоке, и Ривке пришлось встряхнуть ее, чтобы привести в чувство.
– Что произошло? – вяло спросила она и скривилась от боли. – Кажется, я сломала руку…
– Нас отнесло с курса, я запустила диагностику всех систем. Судя по показаниям, у тебя большая трещина в запястье, советую не шевелить рукой.
В глазах Летти загорелся неподдельный ужас, но не из-за травмы – приходя в себя, она потихоньку стала осознавать чем грозит происходящее.
– Надеюсь, навигация в норме… – Летти отстегнула защитное крепление и вылетела с кресла, и они обе двинулись к кабине экипажа. – Помоги мне, – одной рукой она равнодушно отстегнула второго пилота, игнорируя собственную боль, понимая, что в состоянии комы от него толку мало.
Ривка, удивляясь ее холодности и силе воли, помогла оттащить Леви к своему креслу, затем в гарнитурах курсантов раздался грозный голос Летти:
– Подъем! Перекличка! – словно они все еще были в академии.
На удивление, ее строгий голос подействовал на курсантов отрезвляюще, и почти половина откликнулась, называя свои фамилии. Остальные, получив травмы серьезнее, оставались без сознания. Сэм, быстро придя в себя, отстегнулся и, бросив взгляд на Харуку, которую не пробудил голос главной старосты, «подплыл» к кабине экипажа.
– Какова наша ситуация?..
– Плохая, очень плохая… – не в общий эфир, а лично ему сказала Ривка, глядя на отчет, выведенный на дисплее и, кажется, забыв как дышать.
Она включила трехмерный проектор, чтобы наглядно убедиться в том, что ставило их жизни под удар. Системы жизнеобеспечения работали через одну, так как в фюзеляже в машинном отсеке была дыра. Отсутствие гравитации было меньшей из неполадок. Не работал воздухогенератор, оставив курсантам только аварийный запас дыхательной смеси в ранцах за спиной – его должно было хватить еще на восемьдесят шесть минут в среднем. Зато работали запасные стабилизаторы скорости, которые позволят им совершить переход на гиперскорость без угрозы для жизни, однако…
– Раптор ZX2! Лахму-Центр. Прием, как слышно? Отчитайтесь по повреждениям. – внезапно раздался голос по громкой связи, и Ривка, едва совладав с барабанящим пульсом, переключилась свою гарнитуру на диспетчерскую волну.
