Текст книги "Я люблю тебя, Зак Роджерс (СИ)"
Автор книги: Anna Milton
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)
Я перестала дышать.
– Ты ведь понимаешь, что с ней будет, когда она увидит это? – осторожно продолжила Джессика, кивнув подбородком вниз, на два телефона в моих руках. Фотографии почти скинулись. – Это разобьет ей сердце. Я боюсь, что с ребенком может что-нибудь случиться…
Медленно переведя взгляд на подругу, я увидела зарождающийся румянец на ее щеках.
– Прости.
– А что, позволь узнать, я должна делать? Позволить отцу водить нас с мамой за нос, как последних идиоток? – я не замечала, как внутри разгорается яркое пламя негодования. – Смеяться над нами и спать с другими телками?! Что мне еще делать, Джесс?! – вскинув руками, запищала. – Мы не заслужили быть обманутыми. Мама… она не… – мне стало не хватать воздуха, и я дышала глубоко и часто, стараясь не задохнуться. – Я знаю, что ей будет больно. Но, по крайней мере, она узнает правду. Она поймет, что отец обманывал ее. Она справится с этим, ведь я буду рядом.
– Извини… – подруга опустила глаза, сцепив пальцы в замок. – Ты права.
– Пойми, я не могу оставлять это, как есть, когда знаю, что могу все изменить и избавить нас от его обмана, – немного остыв, пояснила я.
– Прости, – всхлипнув, Джессика обняла меня. – Делай так, как считаешь нужным. Я в любом случае буду на твоей стороне. Я помогу тебе с Линдси, если она решит впасть в депрессию, когда увидит эти чертовы снимки.
Оторопело обняв ее в ответ и закрыв глаза, я сильно сжала губы, чтобы не выдать своих слез.
***
Я застыла у входной двери. Мои пальцы замерли на полпути к ручке.
Не время сомневаться.
Я все продумала.
Каждый свой шаг, каждое действие, слова… Я рассчитала реакцию мамы и то, как мне придется успокаивать ее.
Все должно было пройти идеально, конечно, если это можно назвать именно так.
«Просто сделай это» сказала себе и с громким выдохом открыла дверь.
Блуждая по потемкам своего сознания, убегая от преследующего страха, я искала взглядом копну темных волос.
Остановившись между прохожей и гостиной, я услышала тихое пение, которое доносилось со стороны кухни.
Все будет выполнено на «ура». Да, именно так.
Медленными шагами достигнув кухни, я замерла под аркой. Мой взгляд упал на хрупкую фигуру мамы. Она стояла ко мне спиной, по-прежнему мыча смутно знакомую мелодию себе под нос. Помимо ее голоса я услышала звуки шипящего на сковороде масла.
– Наоми! – вскрикнула она, когда потянулась к холодильнику и случайно заметила меня.
Я подпрыгнула вместе с ней.
Ее рука легла на сердце, лицо немного побледнело.
– Боже, детка, ты меня очень сильно напугала, – пробормотала мама, приводя дыхание в норму. Но секунду спустя ее аккуратные брови с тревожной вопросительностью встретились у переносицы. – Что-то случилось? Ты неважно выглядишь…
Невидимая сила сжало мое горло, и я не могла сделать вдох.
Почему я медлю?
– Мам, – это что, действительно мой голос? Ужас… – Мне надо…
Совершенно внезапно для себя и для нее я остановилась, так и не закончив предложение.
«Какого хрена ты творишь?! Расскажи и покажи ей фотографии немедленно!» кричал мой внутренний голос.
Но я впала в ступор, совершенно позабыв о своей цели.
Мне было страшно.
– Что, Наоми? – спросила мама.
Она была счастлива. Здесь и сейчас, глядя на меня в ожидании. Ее глаза светились беспокойством, но она выглядела спокойной. Мое сознание приоткрыло завесу, отделяющую от прошлого, и в голове замелькали воспоминания далеких лет, когда я была маленькой, когда отец только оставил нас, и мама не могла перестать рыдать.
Совсем скоро я собственноручно заставлю страдать ее. Вновь. И пусть я не буду виновата, но ответственность за ту боль, что она будет испытывать, лежит на мне.
Я не хотела, чтобы она возненавидела меня. Не хотела видеть ее слезы и слышать безысходность…
Готова ли я лишить ее счастья?
Нет.
Не правильно.
Готова ли я столкнуть ее с правдой лицом к лицу?
Но так будет правильно. Так будет честно.
Стиснув зубы, я неуверенно, но резко, подняла руку, в которой сжимала свой телефон.
– Мам, отец – он…
Я почувствовала толчок в лопатку. Едва ощутимый, и мне не было больно. Но этого хватило, чтобы телефон исчез из моей похолодевшей и окаменевшей ладони. С широко распахнутыми глазами я наблюдала за тем, как сотовый, будто в замедленной съемке летит навстречу полу.
Оглушительное столкновение с кафелем.
Прошло не больше мгновения, но за это время я успела несколько раз состариться.
Нет.
Нет. Нет. Не может быть! Только не это!
Рухнув на колени, я взяла его и пыталась включить.
Попытка за попыткой. Все проваливалось к чертям. Мама звала меня, сокращая между нами расстояние. Но я игнорировала ее. Как и то, что она к кому-то обращалась. И этот кто-то стоял за моей спиной. Я ощущала покалывание на затылке, сигнализирующее о том, что на меня смотрят.
Сотовый так и не включился.
Сколько раз на его судьбу выпадали подобные встряски, но, черт возьми, именно сейчас он решил сломаться!
Не в силах смотреть на свой телефон, на почерневшем экране которого появилась внушительных размеров трещина, я с молниеносной скоростью повернулась на сто восемьдесят градусов, чтобы испепелить взглядом того, из-за кого весь мой план накрылся медным тазом. Из-за кого мама никогда не увидит фотографии отца с другой женщиной. Из-за кого мои слова останутся лишь словами – криком, обращенным в нескончаемую пустоту.
С кипящими на глазах слезами я тихо зарычала, полная решимости расцарапать слегка вытянувшееся и растерянное лицо откуда ни возьмись появившегося в этом доме Патрика Питерсона, который по несчастливому случаю являлся моим отцом.
ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ ГЛАВА
Он умудрился все испортить! В который раз… В который, проклятье, раз он рушил нашу жизнь!
Незнакомый по силе гнев плавил остатки моего терпения. Я, правда, надеялась, что все пройдет так, как планировалось.
Эти чертовы фотографии были моей единственной надеждой на «возвращение» мамы в реальность. Но теперь их нет.
Из-за него.
– Ты, – прошипела я, поднимаясь на ноги.
Агатовые глаза отца сверкнули страхом и непониманием. Он слабо пошатнулся, столкнувшись плечом со стеной.
– Прости, милая, я не заметил тебя…
Какое-то хреновое оправдание, учитывая то, что это я находилась к нему спиной. Он не мог не заметить меня – разве что внезапно не ослеп. И… милая? Он, черт возьми, только что назвал меня милой?
– Патрик! – воскликнула мама. – Мне пришлось дважды подогревать ужин. Задержался на работе?
В мыслях я залилась ядовитым смехом.
– Работа? – произнесла язвительно, продолжая прожигать слегка потерявшегося в пространстве и времени отца. – О да… как работалось, папочка?
Но никто не понял очевидного сарказма.
– Ох, – громкий вздох за спиной. Чья-то рука мягко легла на мое плечо. Я вздрогнула и дернула головой влево. Увидев мамин подбородок и губы, сжатые так плотно, что выглядели почти белыми, я невольно расслабилась. Но гнев с прежней мощью бурлила во мне. Он, будто бешеная бойцовская собака, ждала команды «фас», чтобы порвать на кусочки черноволосого изменщика напротив. – Не злись, Наоми. Это всего лишь телефон. Мы сможем купить тебе новый.
Да плевать я хотела на телефон! В нем была правда… и теперь она превратилась в бесполезный кусок металла.
И Джессика удалила эти фотографии сразу, как только я скачала их себе.
Что теперь делать?
Поборов в себе желание заскулить, я сделала небольшой шаг в сторону, таким образом закрывая собой маму от папы.
– Что… ты… – она растерялась.
– Не подходи к нему, – процедила я, уничтожая взглядом побледневшее мужское лицо.
– Наоми, потрудись объяснить! – мама убрала ладонь с моего плеча.
Она, правда, хочет этого?
Я с удовольствием отвечу ей.
– Он изменяет тебе, мам, – произнесла холодным, резким тоном.
Я ожидала хоть какое-то проявление шока. Изумления. Разочарования. Хоть какой-нибудь эмоции, доказывающей, что мои слова пробудили в маме чуточку веры.
Реакция последовала незамедлительно, и она испугала меня, а ведь я ожидала нечто подобное.
– Что ты говоришь, Наоми?! – буквально прокричала мама, отходя от меня на шаг.
Успокойся, мам. Пожалуйста. Твой ребенок… он…
– Ты хоть понимаешь, о чем заявляешь?
Она вырвалась из-под моей «защиты» и встала рядом с отцом, который ошалело глядел на меня. Я смотрела на него, не забывая замечать, как стремительно багровеет лицо мамы от злости.
– Прекрасно понимаю, – проговорила отчетливо. – Ну же, папа, скажи ей, как зовут ту брюнетку, с которой ты ошиваешься в ресторане после работы.
Его глаза расширились, а с губ слетел бесшумный выдох. Он выглядел так, будто его только что приговорили к смертной казни. Широкий подбородок дрогнул в легком: «Черт». Но мама не услышала этого, когда ей стоило это сделать.
Я загнала его в тупик.
Я разрывалась от бушующего чувства эйфории, вызванного прекрасным зрелищем. Естественный оттенок кожи покидает лицо отца. То побелело с быстротой молнии.
– Я не понимаю, о чем здесь речь, – наконец, он подал голос, до этого пребывавший в состоянии абсолютного оцепенения. – Возможно, ты спутала меня с кем-то.
О, нет, нет, нет, папочка. Не вздумай претворяться невинным.
– Правда? – я сжала кулаки.
Сволочь.
– Правда, – неожиданно твердо ответил он, и его лицо больше ничего не выражало. Вмиг окаменело.
Меня словно окунули в ледяную воду. Да как он может так вести себя, зная, что мне известно о его похождениях?!
Если бы я не была уверена в том, за чем наблюдала в течение последних нескольких дней, то и сама бы поверила в его непричастность.
– Не смей так говорить, – я лихорадочно замотала головой. – Я видела тебя. Я следила за тобой. У меня были фотографии с тобой и твоей любовницей, но ты разбил мой телефон! Если бы не это… мама бы увидела, – мне хотелось горько смеяться и плакать одновременно.
Он и бровью не повел. Не покраснел. Не проявил никаких призраков того, что действительно виновен и признает это. Хренов засранец! Он потрясающе исполнял роль оскорбленного ложными обвинениями дочери отца.
– Это не смешно, Наоми, – мама, мимолетно взглянув на своего невозмутимого возлюбленного, чьи черные глаза излучали безжалостное равнодушие, решила меня отчитать. Уперев руки в бока, она устремила в мою сторону сердитый взгляд. – Ты…
– Успокойся, Линдси, – рука отца притянула ее к себе.
На ее щеках вспыхнул нежный румянец. В сердце что-то кольнуло.
– Я не изменял тебе, – развернув маму к себе лицом, чуть ли не по слогам проговорил отец. – И никогда не изменю. Я люблю тебя.
Невероятно.
– Перестань врать, черт возьми! – закричала я. Струна терпения, натянутая до предела, оборвалась. – Не верь ему! – сказала маме. Та, вздрогнув в руках отца, плотнее прижалась к нему. Она боялась меня? Мысль об этом стремительно вернула меня на землю. Моргнув, я смягчила свой тон. – Я видела его с другой. Это правда. Я… – не смогла продолжить, подавившись застрявшим в горле комком подавленности. – Я сделала фотографии, чтобы показать тебе, как он, – кинула презренный взгляд на отца, – развлекается с другой женщиной.
– Почему ты это делаешь? – с обжигающей болью в голосе прошептала мама. Она смотрела на меня, как на предательницу, виновницу во всех смертных грехах. – Что еще за выдумка со слежкой? До чего ты докатилась?
Судорожно вздохнув, я почувствовала огонь слез на своих глазах.
– Но мам…
Она не дала мне и слова сказать.
– Хватит! – рявкнула, закрыв глаза и сжавшись в объятиях отца. – Я достаточно наслушалась твоего бреда. Я не ожидала от тебя подобного, Наоми. Неужели ты готова оклеветать человека ради достижения собственных и глупых целей?
Ее слова не щадили меня. Я словно медленно ломалась на куски.
– Прекращай портить наши отношения, – родной голос не может причинять боль… разве нет? Тогда почему все внутри меня разрывалось и кровоточило? – Прекращай лгать. Хватит вести себя как маленькая девочка. Мы любим друг друга. Чего ты пытаешься добиться? Мы будем вместе, и ты не изменишь этого. Слышишь?
Я слушала ее обвинения, и внезапная слабость сокрушила мои ноги. Те подкосились, но я вовремя схватилась за столешницу.
Я знала, что она не поверит мне, и преимущество будет у отца… Но чем я заслужила такое отношение? Разве я обманула ее хоть раз так, как обманул он? Разве я бросала ее, разбивала ей сердце, оставляя мертвую пустоту в душе после себя?
Она что-то путает. Определенно.
Ведь это я была рядом с ней. Всегда. Я утешала ее, когда он лила слезы ночью на кухне. Я намеренно вредничала, чтобы она отвлеклась хоть на секунду от своего горя и накричала на меня хорошенько, выплеснула свою боль. Я была маленькой, но понимала, как тяжело ей было. Меня тоже бросили… только эту потерю я обратила в силу, а не в слабость. Я научилась справляться с мыслью, что отцу плевать на нас. Я поняла это, когда мне стукнуло одиннадцать. До этого же я лелеяла призрачные надежды на то, что он вернется к нам в один прекрасный день. Но через год после его ухода я повзрослела. Пришлось это сделать, потому что мама не справилась бы одна.
Так почему сейчас она уничтожает меня вместо того, чтобы поверить в нас обеих?
Как же она не понимает, что я не желаю для нее зла?
Это все ради нее.
В семье нельзя быть эгоистом. Нужно хотя бы иногда прислушиваться к своим близким.
– Ладно, – прохрипела я, медленно подняв голову.
Мама сомкнула губы.
– Ладно, – повторила для себя.
Я пыталась. Честно. Но… раз ее выбор пал на отца, то есть ли смысл стараться и дальше беречь ее от того, кому она сама позволяет издеваться над собой?
– Ладно…
Я сделала неуверенный шаг вперед.
– Прости, – старалась не смотреть на них, когда двинулась в сторону выхода из кухни.
Я не ощущала своего тела, не осознавала, куда и зачем иду.
– Это твоя жизнь, – остановилась, чтобы сказать ей. – Делай, что хочешь. Но не реви и не жалуйся, когда этот ублюдок оставит тебя во второй раз.
Мама содрогнулась от моих слов, от моего безжизненного взгляда, которыми я окинула ее прежде, чем уйти.
Я брела по тротуару, обняв себя руками, и пыталась спрятать свои всхлипы в звуках дождя. Слезы смешались с холодными каплями, поэтому я не могла определить, сколько рыдаю, и рыдаю ли до сих пор.
Собственная мать ни во что не ставила мое мнение, не ценила его, не хотела прислушиваться. Сейчас мир казался мне неустойчивым плотом, потерянным в огромном океане, которому не видно конца и начала. Я изо всех сил старалась не свалиться в глубокую, темную воду, не захлебнуться жизнью, не утонуть и исчезнуть в ней бесследно.
Зачем и куда я шла?
Этот вопрос нашел свой ответ, когда я остановилась у многоквартирного здания. Мой взгляд упал на три предпоследних окна слева четвертого этажа. Лишь в одном горел свет. Удивительно, что я пришла именно к нему… хотя нет, вовсе не удивительно. Моя душа, мое сердце привели меня к тому, кто не оттолкнет меня сейчас. Надеюсь, в будущем тоже.
Поправив ледяными пальцами край промокшей футболки, я робко направилась к подъездной двери.
Стараясь не думать о том, на что похожа снаружи, я тихо постучалась в серую металлическую дверь.
Мне открыли прежде, чем я успела понять, что прийти сюда было ошибкой.
– Наоми? – Зак потерял дар речи, уставившись на меня.
Внутри стремительно потеплело. Стоило лишь взглянуть на него, такого красивого, в простой хлопковой футболке и домашних штанах, как боль волшебным образом исчезала, оставляя место нежному чувству.
– Черт… почему ты так выглядишь? – он нахмурился и, взяв меня за руку, потянул на себя.
Захлопнув за мной дверь, Зак переместил ладони на мое лицо и поднял его вверх.
– Ты шла сюда пешком? В ливень? Малыш, – прорычал и резко притянул меня к своей груди. – Ты сошла с ума… Что произошло? Почему не позвонила мне и не попросила приехать за тобой?
Он был невероятно, соблазнительно теплым. Обвив руками его талию, я блаженно закрыла глаза, укутавшись в мягкий запах его кожи.
– Ты вся дрожишь, – пробормотал Зак, пытаясь отстраниться, но я очень крепко обнимала его, поэтому спустя некоторое время он сдался.
– Мой телефон сломался, – мой голос терял четкость из-за его груди, в которую я уткнулась холодным носом.
Он громко и часто дышал.
– Объясни мне, что стряслось? – начал терять спокойствие.
– Я… – запнулась, ощутив укол в груди. – Я не хочу говорить об этом.
– Но…
– Пожалуйста.
– Ладно, – он поцеловал меня в голову. – Хорошо.
– Спасибо.
Его присутствие даровало мне внутреннюю тишину, к которой я так стремилась по пути сюда. Хотелось скрыться от собственных мыслей и, наконец, попав в объятия Зака, я добилась этого. Его руки, бережно обхватывающие мои плечи, рассеивали тьму, и я даже начала забывать о недавней ссоре с мамой.
Можно ли это вообще назвать ссорой?
Сомневаюсь.
Это было семейным крахом. Не уверена, что после случившегося мы по-прежнему являлись семьей. И дело не только в отце.
Мама…
Проглотив подступившую обиду, я почувствовала, как Зак потянул меня в сторону.
– Ты вся вымокла, – грустно констатировал он. – Тебе нужно принять душ и переодеться в сухую одежду, а то заболеешь.
Выдавив однобокую улыбку, я обратила на него уставший взгляд.
– Какой заботливый.
Зак фыркнул.
– А потом ты мне все расскажешь.
Уголок моих губ рухнул вниз.
– Ладно.
Думаю, после горячего душа я буду более расположена к откровенному разговору с Заком.
Он провел меня прямиком в ванную.
– Я могу сама раздеться, – я послушно подняла руки, когда Зак стягивал с меня футболку.
– Нет. Не можешь, – ответил он.
Его взгляд остановился на моем черном кружевном бюстгальтере с симпатичным бантиком между чашечек.
– Будет ли уместно хотеть тебя, когда ты выглядишь неважно? – поинтересовался он, кладя руки на мои бока.
Я думаю, что он слегка приуменьшил ужас моего внешнего вида, но внизу живота приятно потеплело от осознания, что даже промокшая, дрожащая, со спутанными волосами и размазанной по всему лицу тушью я была желанной для Зака.
– Конечно, – прочистив горло, отозвалась я, и первая сделала шаг к нему.
Накрыв его щеку ладонью, я встала на носочки, но нашим губам не суждено было соприкоснуться. Зак остановил меня с громоздким выдохом.
– Нет.
– Почему?
– Сначала ты поговоришь со мной, – он взял мою руку, покоившуюся на его лице, и поднес к своим губам. Оставив нежный поцелуй на тыльной стороне ладони, Зак выпустил ее и сделал шаг к выходу из ванной. – Там, – он махнул в сторону белого шкафчика, – чистые полотенца. Я пока приготовлю тебе чай и поищу одежду.
– Спасибо, – я хотела улыбнуться ему, но это так и осталось желанием. Онемевшие губы отказывались слушаться.
Кивнув, Зак покинул ванную комнату. Шмыгнув носом, я стянула с себя юбку, затем нижнее белье. Пока набиралась ванна, я рассматривала свое лицо в зеркале.
«Ты выглядишь неважно» в голове пронесся голос Зака.
Я глухо усмехнулась.
Я выглядела просто паршиво.
Вовремя опомнившись и заметив, что ванна набралась до краев, я залезла в горячую воду и блаженно закрыла глаза. Лучше бы не делала этого – в сознании острыми иглами вонзились воспоминания. Я словно заново переживала роковую ссору, слыша голос мамы в своих мыслях, видя ее рассерженное лицо, крепко застывшее перед глазами.
Закрыв лицо ладонями, сжав зубы до боли, я погрузилась под воду, надеясь растворить в ней свою отравляющую разум обиду.
***
– Кхм, кхм, – я ненавязчиво заявила о своем присутствии, закончив с водными процедурами.
Обнаружив Зака на кухне, я как можно тише подкралась к нему.
– Я слышал тебя, – ухмыльнувшись, бросил он через плечо. – Как насчет горячего шоколада? Просто я не нашел в доме чая… странно, да? – хохотнув, Зак повернулся ко мне и замер с красной кружкой в руке, от которой вверх поднималось слабое облачко пара. – Наоми.
– Ммм? – я переступила с ноги на ногу, крепче прижав руки к груди.
Дрожь расползалась по телу со скоростью света. После теплой ванны квартира казалась Антарктикой. Я крепче прижала кулаки к груди, в которых сжимала края маленького полотенца, едва прикрывающего мою пятую точку. Зак без зазрения разглядывал меня, уделив особое внимание обнаженным ногам. Под его пристальным взглядом капли, стекающие по коже, превращались в лаву, обжигая возбуждением.
– Я… – наконец, Зак пришел в чувства и собирался что-то сказать, но кружка, которую он держал, наклонилась вбок, и ее содержимое чуть не вылилось. – Черт! – он поставил ее на стол, но поворачиваться ко мне не торопился. – Я… оставил одежду в спальне. Переоденься.
– Что-то не так? – недоумевала я.
Я сделала шаг к нему, но он отскочил назад.
– Н-не подходи, Наоми, или я за себя не ручаюсь, – предупредил он.
Я вскинула бровь.
– Я не займусь с тобой любовью, пока ты не расскажешь мне, что случилось, – скрестив руки, увереннее объявил Зак.
Его борьба с собственными желаниями выглядела весьма мило, но меня беспокоило то, с каким рвением он стремился узнать причину моего странного поведения.
– Хорошо, – вздохнув, я поплелась в спальню Зака.
Увидев на кровати аккуратно сложенную футболку и забавные желтые шорты, я решила надеть только первое, потому что вторая вещь была велика мне. Растрепав волосы, я вышла через пару минут. Мы столкнулись с Заком под кухонной аркой.
– Ой, – я потерла свой ушибленный о его ключицу лоб.
– Ты в порядке? – он убрал мою руку от лица и стал внимательно рассматривать его. Прости. Пойдем в гостиную?
Устроившись на диване, обитом светлой кожей, Зак протянул мне ту самую красную кружку.
– Держи.
– Спасибо, – поблагодарила я, нырнув носом в горячий шоколад. Вдохнув чарующий аромат, я расслабилась и сделала глоток.
– Я жду подробностей, – Зак постучал пальцем по моей скрещенной лодыжке.
Он сел напротив, скопировав мою позу. Мои губы тонули в сладкой, густой жидкости, а глаза упирались в футболку, полностью повторяющую контуры мышц его груди.
Со щемящей тоской в сердце я оторвалась от кружки и поникшим голосом поведала Заку историю об измене отца, начиная с момента, когда увидела его с любовницей, вернувшись из Спирфиша с Джессикой, и закончила на том, что несколько часов назад ушла из дома, так как попытки вразумить маму оказались безуспешными.
Играя желваками, Зак щелкал пальцами.
– Твой отец – полный мудак, – процедил он. – Врезать бы ему хорошенько… Черт. Наоми, – Зак громко выдохнул, и гнев в его взгляде сменился невероятной нежностью. – Мне очень жаль. Я не понимаю, почему Линдси так поступила. Честно говоря, даже не хочу понимать, – нахмурившись, он взял меня за руки. – Дьявол. Я не знаю, что сказать.
Я надеялась до последнего, что мама поверит мне, хотя бы попробует услышать и не устроить истерику, собрав все мои проступки за всю жизнь и швырнув их в меня, буквально сбив ног и оставив на месте, где находилось сердце, огромную дыру.
Я надеялась, что ее любовь ко мне сильнее, чем к отцу...
Вероятно, еще никогда я не заблуждалась так сильно.
Почему заблуждалась?
Потому что я здесь, в квартире у Зака, который весь вечер не отходил от меня ни на шаг, пытаясь делать все, чтобы остановить град слез. А мама дома, с… ним, слушает, как прошел его день, впитывает в себя ложь, которой он неустанно пичкает ее. Он пудрит ей мозги, а виноватой оказалась я.
Думает ли она обо мне сейчас? Сожалеет ли о том, что наговорила?
Черт.
Это не должно меня касаться. Мама предала меня, выбрав этого ублюдка… Мне не должно быть так больно, ведь я… плевать я хотела на них.
– Пожалуйста, не плачь, Наоми, – прошептал Зак, беря меня за лицо и притягивая к себе.
Вот ведь… я и в правду снова рыдаю.
Растерянно всхлипнув и не ответив, я крепко прижалась щекой к груди Зака.
Я не думала, что у меня еще остались слезы. Выплакав их немереное количество, они должны были закончиться. Но видимо, у боли, правда, нет предела.
– Я с тобой, – он убаюкивал меня в объятиях. – И всегда буду. Что бы ни произошло, я не оставлю тебя. Ты не одна.
Биение его сердца и звук бархатного голоса прогнали приближающуюся бурю истерики. Я подняла голову, устремив зареванный взгляд на сочувствующее лицо Зака, и робко поцеловала его.
Он – мое лекарство от душевной боли.
Его любовь рассеет пустоту.
Углубив поцелуй, я оседлала Зака. Наплевав на достающую неудобства тесноту, мы погрузились в головокружительную нежность ласковых, скользящих прикосновений. Зак сложил руки на моих бедрах, прижимая к себе, и я стонала ему в рот, ощущая растущее напряжение внизу живота. Каждый нерв взорвался огнем, и приятное, сладостное тепло окутало наши разогретые тела.
– Все будет хорошо, – оторвавшись от моих губ, сказал Зак. Его глаза пронизывали меня насквозь, и мир отошел на второй план, как и все плохое, что он хранил в себе.
Осторожно всосав кожу на моей шее, Зак шумно выдохнул, и я закусила нижнюю губу, терпеливо ожидая, когда перестанет быть щекотно. Переместив руки на мою талию, он обвел кончиком языка засос и спустился ниже.
Сдернув с меня футболку, я слабо поежилась от врезавшейся в кожу прохлады. Но дрожь от холода с удивительной быстротой сменилась на неугасимый, будоражащий жар. Зак обхватил мою грудь и, медленно лаская ее, сделал пару толчков бедрами. Всхлипнув от желания, от которого мою плоть буквально разрывало, я впилась ногтями в его спину. Сжав в кулаках ткань, потянула вещь и стянула с Зака.
Мы оказались на полу. Обнимаясь и страстно целуясь, я задыхалась от покачиваний его бедер. Руки крепко сжали мои ягодицы, а язык плавно очерчивал напряженный сосок то одной груди, то второй. И я терялась в лабиринте ярких, ослепляющих звезд.
Зак дразнил меня, доводя до грани, и когда мы оба были чертовски готовы, он резко приспустил боксеры и вошел меня.
СОРОКОВАЯ ГЛАВА
Я проснулась оттого, что кто-то вырисовывал узоры на моей обнаженной, подставленной солнечным лучам спине. Промычав, я оторвала щеку от подушки и приподнялась на локте.
– С добрым утром, красавица, – промурлыкал басистый, хрипловатый голос.
Сонное, но улыбчивое лицо Зака двоилось в глазах.
– Привет, – протерла их кулаками и сморщилась от жуткой головной боли. Размышляя, отчего так хреново, я резко прекратила это занятие, не желая вспоминать о том, сколько литров слез пролила вчера.
Умиротворенный взгляд Зака покоился на моем лице, и я слегка смутилась, воспроизводя в памяти картинки вчерашнего секса на полу в гостиной.
Было… жарко. Очень.
Ухмыльнувшись своим мыслям, я рухнула обратно на подушку. Зак проследил за моим передвижением и навис сверху.
– Что хочешь на завтрак? – игриво подхватив мой локон, поинтересовался он.
Я провела пальцем по его красивой груди и пожала плечами. Было так хорошо, что это казалось счастливым сном, и я боялась сделать лишнее движение, чтобы не проснуться и очутиться в своем доме, среди лжеца и матери, которая поверила ему вместо меня.
– Тебя, – сглатывая от накатившей боли, ответила я.
Зак выпустил струю воздуха через полураскрытые пухлые губы, к которым я незамедлительно потянулась и смяла в настойчивом поцелуе. Слегка оторопев, Зак просунул руку под мою поясницу и прижал к себе.
Я нуждалась в повторении ночного сближения, потому что только так могла отвлечься от навязчивых мыслей о родителях. Но к моему великому разочарованию Зак отстранился, как только услышал жалобное урчание в моем животе.
– Похоже, твой желудок не согласен с тем, чтобы я был твоим завтраком, – прошептал он, целуя меня в плечо и резко отталкиваясь.
Скинув с себя одеяло, он покинул нагретую постель, оставив меня тонуть в мятых простынях. Я проглотила язык, увидев голый, аппетитный зад своего парня. При свете дня это было тем еще чудесным зрелищем. Правда. Два идеальных, упругих полушария, к которым так и тянулись мои пальцы. А в голове, потеснив печаль, поселилась шалость. Но как только я стала подниматься, собираясь воплотить парочку фантазий, то меня ждал облом – сказалась усталость после тяжелой ночной «работы».
Но мне не хотелось находиться в постели одной. Я обшарила взглядом комнату Зака и нашла футболку, которую он мне любезно одолжил вчера. Двигаясь на запах кофе, словно дикий зверь, напавший на след своей добычи, я оказалась на кухне.
– Ты не собираешься одеваться? – прикусив щеку изнутри, спросила я и взглянула на мускулистую спину Зака.
– Не-а, – он включил кофе-машину и развернулся ко мне.
Я не упустила из виду его достоинство, наслаждающееся свободой действий, и облизнула засохшие губы. Вот черт… Моя семья разрушилась, а я как озабоченная думаю только о сексе… Это ненормально.
– Кого мне стесняться? – беззаботно закончил он. – Тем более мне льстит, как ты смотришь на младшенького Зака.
Выразительные губы распылись в обворожительной, довольной ухмылочке.
Младшенький Зак?
Я расхохоталась.
Через несколько минут все-таки заставила Зака напялить трусы, дабы не соблазнять ни себя, ни его, и мы завтракали на диване, окружив себя остатками позавчерашней пиццы, которую Зак заказывал в качестве аккомпанемента к баскетбольному матчу по телику.
– Что планируешь делать? – поинтересовался он, облизывая пальцы.
Я надкусила треугольник, подмечая, что нет ничего вкуснее свежеиспеченной пиццы.
– Не знаю, – хотелось сделать вид, что я не поняла вопроса, но вовремя отдернула себя. Бессмысленно избегать этой больной темы.
И ведь действительно.
Что мне делать дальше?
Возвращаться домой?
Нет. Не хочу. Родные стены будут давить на меня и напоминать, что самый родной человек не доверяет мне, предпочитая правде искусно завуалированную ложь и притворную любовь в агатовых глазах.
Я не знаю, что я чувствую, думая о маме. Вчера боль казалась мне бескрайней вселенной, в которой потерялось мое крохотное естество. Сейчас это напоминало галактику, и свет спасения уже не представлял собой нечто недосягаемое.
Все благодаря Заку. Если бы у меня не было его… к кому бы я пошла? К Джесс? Немного грустно такое осознавать, но даже объятия лучшей подруги не сравнятся с теплотой любимого человека.
– Послушай, – ладонь Зака легла на мое колено. Я медленно подняла на него туманный взор. – Ты можешь остаться у меня… Нет. Оставайся у меня. Переезжай сюда. Мы заберем твои вещи, и все будет хорошо. Я больше никому не позволю обидеть тебя, даже твоей маме. Мне знакома вся эта чепуха с семейными драмами. Я знаю, как это паршиво. Поэтому хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной. Я смогу тебя защитить, Наоми. Ото всех.
Непрошеные слезы глупой радости подкатили к глазам, но я стерла их непринужденным взмахом руки. Низко опустила голову, чтобы скрыть счастливую улыбку… И все-таки чертовски приятно знать, что есть люди, которые будут с тобой независимо от времени и обстоятельств. Всегда поддержат, протянут руку помощи, обнимут, заставят почувствовать необходимой.
– Спасибо, – я наклонилась вперед, упершись лбом о плечо Зака. – Но я пока не готова к совместной жизни.
Он издал нервный смешок, и я засмеялась вместе с ним.
– В любом случае, это неизбежно, – заверил меня.
