Текст книги "Я люблю тебя, Зак Роджерс (СИ)"

Автор книги: Anna Milton

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)

Анна Милтон

Я люблю тебя, Зак Роджерс

Любовь и ненависть – # 2

Аннотация

Клянусь, я была готова начать жизнь без Зака Роджерса – моей страстной, мимолетной любви. Пройдя тернистый путь, я оставила этого парня, сломавшего меня, в прошлом.

Но Вселенная, похоже, не собирается упрощать мне жизнь.

Честно говоря, я не надеялась, что когда-нибудь увижу его вновь.

Возможно ли возобновить то, что было? И будет ли это правильно?

Был дан второй шанс. Проигнорировать этот «подарок» Судьбы, или воспользоваться им? Решать только мне.

Две крайности – я и Зак Роджерс.

Мы причиняем друг другу боль, но это разжигает в нас пламя, без которого просто невозможно существовать…

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Если бы кто-нибудь когда-нибудь спросил меня, какая из всех существующих работ самая отстойная, я бы сразу и, не задумываясь, ответила, что в мире нет хуже работы официанткой в кафе-баре «Голд». И я понятия не имею, почему Макс – хозяин кафе и мой несносный, ворчливый босс – назвал это место золотом. Здесь нет в меню бифштекса из мраморного мяса, пиццы «Luis XIII»

¹

, салата «Florette Sea&Earth», о стоимости которого я даже предположить не могу. Нет алмазной икры, и сине-зеленых пельменей от нью-йоркского ресторана «Golden Gates»

²

, на цену порции которой я могла бы… да много чего могла бы сделать и купить. А так же в кафе «Голд» не играет живая музыка, все время воняет дешевым кофе, от которого у меня постоянная тошнота. Нет дресс-кода, и цены «слегка» завышенные для обычных гамбургеров и пиццы от «Тетушки Марты». Но все это чушь, на самом деле. Пиццу делает сам Макс, хотя, признаю, – у него это получается лучше, чем управлять кафе.

Мой босс уверен – он отличный хозяин отличного заведения. Что ж, никому из персонала не хочется спускать его с небес на землю, поэтому все молчат, скрывая правду за натянутыми фальшивыми улыбками. Если кто-нибудь проболтается – прощай, работа.

Я тоже молчу, потому что эта работа, отвратительная, низкооплачиваемая и грязная, нужна мне. Это крохотное место с выцветшими желтыми стенами, старыми деревянными столами и грязными окнами, которые мыть не имеет смысла, потому что их все равно умудряются испачкать посетители, спасают меня от дома, где внутри интерьер куда лучше, но вот люди… с ними я не могу ужиться.

Какая ирония.

Возможно, я бы не устроилась в «Голд», – никогда в жизни, – если бы оно не находилось ближе к моему дому из всех мест, где я хотела бы работать все лето перед поступлением в колледж.

Честно говоря, «Голд» не так уж и близко к дому. Тридцать три квартала. Это убийственно много, особенно, когда я возвращаюсь уставшей после бесконечной, изнурительной смены.

И в такие моменты, когда у меня просто чертовски ноют ноги, и от бессилия я готова буквально повеситься на одной из ламп в «Голд», на помощь приходит Джесс. Моя лучшая подруга. Моя верная единомышленница. Что бы я делала без нее?

Понятия не имею. Честно.

Каждый раз, когда у меня выпадает вечерняя смена, Джессика встречает меня у кафе и отвозит домой. Она работает вместе со мной и так же посмеивается над Максом. Но по большинству случаев наши смены не совпадают. В основном подруга работает с восьми утра до трех часов дня. А с трех часов до девяти вечера – я.

Как обычно, мне повезло меньше.

Но все было бы куда проще, если бы у меня была машина.

Кто-нибудь может представить себе среднестатистического восемнадцатилетнего гражданина Америки – что уж там – подростка, не имеющего тачку?! Я не могу. И я страдаю из-за отсутствия личного транспорта.

Однако мои горячо любимые родители абсолютно уверены, что я могу прекрасно обойтись и без машины, и не сожалеют, что я, уже сгоревшая от стыда, замучила Джесс, которая тоже устает на работе, с просьбами выручить меня, чтобы я не умерла где-нибудь по дороге домой. Похоже, моя усталость волнует Джесс больше, чем их.

Мама и папа.

Брр.

У меня такие отвратительные родители.

Лжецы. Эгоисты.

Я уже говорила об этом?

Плевать. Скажу еще раз.

Они эгоисты.

И лжецы.

И еще раз эгоисты.

И снова лжецы.

Они живут, душа в душу вот уже десять месяцев. Я с трудом верю, что чудесное возвращение моего блудного отца спасет их покрытые лицемерием идеальные отношения. Они оба думают, что любят друг друга, но мне виднее со стороны. Я знаю, просто уверена, что в скором времени отец смоется к какой-нибудь очередной молоденькой Принцессе Техаса. Его не хватит надолго. По крайней мере, его здесь ничто не держит. Если много лет назад мой папа терзался тем, что у него маленькая дочь, то сейчас я выросла, и он может спокойно валить на все четыре стороны. Я только спасибо ему скажу. Правда.

Моя мама, сорокаоднолетняя, обескураженная и окрыленная возвращением любви всей своей жизни, надеется, что плохие времена остались в прошлом. Она верит, что, в конце концов, я перестану обижаться на них с папой и вольюсь в состав безупречной семьи. Мама даже подумывает о том, чтобы завести собаку. Когда она сказала мне об этом, я посмеялась. Моя мать просто сошла с ума.

Не будет никакой собаки. Не будет хорошей семьи. Ничего не будет. Изо дня в день я мечтаю лишь о том, чтобы лето поскорее подошло к концу, и я смогла уехать вместе с Джесс в колледж в Южной Дакоте.

Если кто-нибудь спросит меня, почему я работаю официанткой в кафе «Голд» за мизерную зарплату, я отвечу ему, что лучше проводить свои дни, дыша одним воздухом с Максом, который не устает отчитывать персонал и разбрасываться неуместными и абсолютно несмешными шутками, чем делать вид, что мне приятно находиться в обществе моих родителей.

Я много раз спрашивала себя: какая она – граница, отделяющая нормальную жизнь от отчаяния?

Похоже, я уже переступила ее и сейчас нахожусь где-то за гранью...

– Питерсон, черт бы тебя побрал! – я вынырнула из мыслей и вздрогнула, когда услышала за спиной гремящий голос Макса.

Подскочив и обернувшись, я увидела его с огромной коробкой, которую он еле держал в руках.

– Убери свою тощую задницу с моего пути, или это дерьмо свалится прямо на тебя, – кричал он, дергая головой, как бы говоря, чтобы я проваливала.

О, я забыла сказать? Макс такая лапочка, когда злится. Да и когда не злится, его тактичности можно только позавидовать.

Я не сомневалась, что Макс говорит правду, и если я не отойду, то окажусь под грудой звенящего чего-то, чем забита гигантская картонная коробка.

Я вздохнула и прижалась плотнее к барной стойке, у которой стояла вот уже битый час и стучала пальцами по деревянной поверхности. Макс едва втиснулся в расстояние между мной и стеной. Он был толстым – фунтов так триста пятьдесят (прим. пер. 113 кг), и высоким – шесть с половиной футов (прим. пер. 198 см). Гора, никак иначе не назовешь. В силу своих габаритов Макс был неповоротлив, неуклюж, постоянно потел, отчего было ощущение, будто он никогда не покидает душ.

– Никакой пользы, Питерсон. От тебя никакой пользы. И зачем я только нанял тебя? – донеслось до меня его бурчание.

Я сдерживала улыбку, как могла, но в итоге усмехнулась и поймала на себе гневный взгляд босса.

– Тебе смешно, Питерсон? – у входа в коридорчик, ведущего на кухню и в кладовую комнату, Макс остановился.

Меня всегда забавляло, когда он звал меня по фамилии. А он всегда так делал, и я всегда смеялась. Слава богу, я все еще не уволена.

Я закашляла, пытаясь замаскировать свое веселье, и убрала улыбку с лица, сделав его серьезным.

– Нет, нет, – пробормотала я. – Совсем не смешно.

Он нахмурился и скрылся в коридоре, бурча себе что-то под нос.

Вздохнув, я развернулась лицом к залу и устремила взгляд на отстающие часы. Стрелки на них показывали 19.48 вечера – значит, сейчас почти без десяти девять. По моему телу прошлась волна бодрости, и на лице вновь засверкала улыбка. Конец рабочего дня? Что может быть прекраснее?

Но улыбка сошла с лица, когда я вспомнила, что дома меня ждут родители.

Замечательно, черт подери.

Поскорее бы в колледж.

– Твоя задница вовсе не тощая, – раздался за правым плечом приглушенный, хриплый голос.

– Мне-то уж виднее.

Я застыла, – лишь на миг, – и резко обернулась. Затем вновь улыбнулась.

Блейк беспрепятственно разглядывал меня, и я рефлекторно облизнула нижнюю губу. Его глаза глубокого коричневого оттенка медленно поднялись к моему лицу, а затем пухлые губы растянулись в ответной улыбке. Я принялась разглядывать его в ответ, хотя мы уже виделись сегодня. Но ни одна девушка не устанет смотреть на парня с такой внешностью.

Блейк высокий и длинноногий. У него идеальная узкая талия и широкие плечи. Его накаченное поджарое тело обтягивала белая майка, обнажающая татуировки. Но я знала, что татуировки были не только на руках. В них у него вся спина, такая же накаченная и упругая. Как и его задница…

Я встряхнула головой, избавляясь от мыслей, которые пробуждали возбуждение и неистовое желание запрыгнуть на Блейка прямо сейчас и плевать, что в кладовке, совсем рядом, находится Макс.

Я прочитала в глазах Блейка ответное желание, но еще не время.

Мы стояли близко и глазами срывали друг с друга одежду.

И когда я успела стать такой озабоченной?

Не знаю.

После Зака Роджерса у меня никого не было. До тех пор, пока я не устроилась в это кафе и не встретила Блейка Бенджамина. Этого сексуального, мускулистого парня с самыми загадочными, молчаливыми глазами. Блейк – странный человек. Он может быть милым, но в то же время его твердый, ледяной взгляд говорит об обратном. Он не трепач. Почти всегда молчит. Ну, и я с ним много не разговариваю. Точнее, почти вообще. В этом нет никакого смысла. Мне незачем узнавать Блейка. Блейку незачем знать что-то обо мне.

– Эй, приятель, – мы с Блейком отвернулись друг от друга, когда из коридора выполз Макс. Он, вытирая руки полотенцем, подошел к Блейку и протянул ему что-то в ладони. Ключи. – Мне нужно уйти. Закроешь кафе сам.

Блейк – племянник Макса. Когда я узнала об этом, у меня отвисла челюсть. Они же такие… разные. Как внешне, так и по характеру. Я не знаю, с чьей стороны Макс приходится родственником Блейку. Да и это неважно.

– Хорошо, – кивнул Блейк и взял ключи из влажной ладони дяди.

Я сморщилась, но никто не обратил на это внимание.

Макс направился в сторону уборной.

– Доброго вечера! – крикнула я ему вслед.

Макс не повернулся и не ответил. Я услышала, как Блейк ухмыльнулся.

Я с нетерпением ждала ухода босса.

Лесса – двадцатитрехлетняя девушка с двухгодовалой дочкой – отпросилась еще днем, поэтому я работала одна. Повар Дастин и его помощник Мэтт ушли двадцать минут назад. А это значит, что сейчас я и Блейк остались вдвоем.

Похоже, возвращение домой откладывается – настолько, насколько нас хватит...

Я наблюдала за тем, как Блейк подошел к входной двери в кафе, посмотрел в окно и перевернул табличку стороной «Закрыто» к улице. Затем щелкнул ключом. Я все еще стояла за барной стойкой. Блейк грациозно развернулся ко мне лицом и улыбнулся. Я не могла понять, – и никогда не понимала, – что значат его улыбки. Сейчас мне тоже не хотелось тратить время и нервы, пытаясь разгадать этого парня.

Блейк направился в мою сторону. Он остановился напротив, по другую сторону стойки, оперся об нее руками и наклонился вперед. Я смотрела на него, и мое дыхание становилось тяжелым. Блейк испытывал меня, глядя в мои глаза так пронзительно и возбуждающе. Мое сердце превратилось в разъяренного пса, пытающего сорваться с цепи.

Я сжала пальцы в кулаки от нетерпения, гадая, чего ждет Блейк. Почему не подходит и не целует меня. Ждет, что я начну первая?

– Тебя не потеряют дома? – спросил он, и я услышала в его голосе улыбку. Искреннюю. Естественно, я ее не увидела.

Глупый вопрос.

Ненужный вопрос.

Я хмыкнула и перевела взгляд к темному потолку. Блейк прекрасно извещен о том, что я большая девочка – в смысле, мне уже есть восемнадцать, и я могу не возвращаться домой столько, сколько пожелаю. Тем более я уже не ночевала там, проводя время с Блейком, и с Джесс. Но родителям говорила, что я тусуюсь только с Джессикой, потому что если они узнают о Блейке, о том, что мы даже не встречаемся, но спим друг с другом, и о том, что у него почти все тело в татуировках (а у мамы особый пунктик на них, она считает парней с татуировками заядлыми плохишами), мне от них не отвязаться. Никогда.

– Не потеряют, – запоздало ответила я и опустила глаза к непроницаемому лицу Блейка.

Он, не прерывая зрительного контакта, двинулся в сторону. Неторопливо обойдя стойку, Блейк приближался ко мне, а я, затаив дыхание, ждала его. Походка парня, этот пронизывающий до самых глубин души взгляд, – все в Блейке кричало о том, что сейчас он хищник, а я его жертва…

Но все было немного иначе.

По-моему, мы оба хищники – животные, обуреваемые диким чувством неутолимой страсти. Мы хотели вцепиться друг в друга и не отпускать до тех пор, пока нас не покинут последние силы, и мы не свалимся с ног, превратившись в груду изнеможенных костей.

Наконец, остановившись передо мной, возвысившись и опустив голову, чуть наклонив ее вбок, Блейк уставился на меня, и уголки его губ слегка дрогнули, скривившись и изобразив подобие улыбки. Я отвечала ему прямым взглядом. Я не боялась Блейка. Не дрожала перед ним, как это было с Заком. Мое сердце издавало громкие звуки и колотилось в бешеном ритме лишь потому, что я хотела Блейка, а не любила его.

Неторопливо, даже с ленцой, Блейк поднял руку и дотронулся кончиками пальцев до моей теплой щеки. Я шумно втянула в себя воздух. Огрубевшая кожа Блейка действовала на меня как-то странно – от этого я возбуждалась сильнее. Грубый – значит сильный. Грубый – значит дикий, бурный секс, отбивающий всякое желание думать о чем-либо, кроме Блейка, его губ и упругого горячего тела.

Но сам Блейк не грубый. Груба его кожа. Блейк холодный, однако в постели нет ничего раскаленнее его языка.

Я первая пошла ему навстречу. Между нами почти не осталось препятствия в виде расстояния в несколько дюймов. Ладонь Блейка все еще покоилась на моем лице, но длинные пальцы сжали щеку сильнее.

Возьми меня, Блейк.

В следующий миг я ощутила напор мягких губ на своих губах. И это свело меня с ума.

Крепко обхватив его крепкую смуглую шею, я припала к Блейку, желая оказаться ближе. Он убрал руку с моей щеки и переместил ее на мою талию. Его пальцы впились в бока, и я громко выдохнула ему в рот. Блейк издал хриплый стон. Полузакрытыми глазами я всматривалась в его слегка расплывчатое лицо. Опьяненная головокружительной страстью, я почувствовала дрожь в коленях.

Мне нужен Блейк.

Мне нужно забыться.

Вновь поцеловав его, я теснее прижалась к нему.

Еще теснее.

Его руки проделали путь от моей талии до бедер. Большие теплые ладони легли на ягодицы и сжали их. Я слабо вскрикнула. Просто чертовски хорошо. Я углубила поцелуй, впустив в свой рот сладкий язык Блейка. Этот парень идеален в плане секса. В плане поцелуев и объятий. Невероятно идеален. Он знает свое дело, и выполняет все на высшем классе.

В эту секунду я как никогда была рада тому, что сегодня работала одна, иначе пришлось бы перенести «общение» с Блейком на другой день. А ждать так больно.

Мои внутренности изнывали от жажды заполучить этого парня целиком. Почувствовать его в себе.

Я водила пальцами по его широким, гладким плечам и мечтала о том, чтобы он взял меня.

Никакого Зака Роджерса. Уже десять месяцев.

– Мы не будем делать это здесь, – Блейк отстранился, чтобы сказать это. – Макс с нас три шкуры сдерет, если узнает. А он узнает.

Боже, какой у него сексуальный голос.

До боли закусив нижнюю губу, я покорно кивнула.

– Пойдем, – сказал он и подхватил меня на руки.

Я не растерялась и обвила его талию ногами. Блейк снова поцеловал меня. Я закрыла глаза, наслаждаясь теми ощущениями, которые бурлили и разрывали меня изнутри. Сладкая боль. Просто дьявольски.

Я разлепила глаза, когда Блейк отпустил меня и усадил на что-то. Быстро осмотревшись, я поняла, что мы в кладовой, среди кучи хлама и пыли. Очень романтично.

Плевать.

Я заметила, что Блейк потянулся к выключателю, и остановила его.

– Не надо, – прошептала я, потому что не могла говорить в полную силу.

Пожав плечами, Блейк вернулся к поцелую. Я мечтала снять с него эту сексуальную майку и дотронуться до его божественного торса.

Блейк раздвинул мои ноги и устроился между них. Я обвила его бедра мертвой хваткой вновь, чтобы он был ближе ко мне. Блейк не сопротивлялся, когда я, словно одичавшая проголодавшаяся кошка, набросилась на него. Он даже рассмеялся. Я была слишком возбуждена, чтобы рассмеяться тоже.

Я забралась под его майку и дотронулась до твердых кубиков. Блейк слабо вздрогнул, и мышцы напряглись под моими пальцами.

– Сними ее, – сказал Блейк.

С удовольствием.

Я управилась за секунду. Отбросила вещь в сторону, мой взгляд замер на симметричных кубиках, так кричаще выпирающих из-под смуглой кожи парня. Я вытянула руку и зацепилась за пояс джинсов. Притянула Блейка к себе и поцеловала. Его ладони накрыли мои плечи и грубо сжали их. Мне это нравилось. Я трогала его мускулистую грудь, заводясь и изнывая.

На его месте мог быть Зак Роджерс. Прямо здесь и сейчас. Я могла бы трогать и желать его. Я могла бы любить его до потери пульса.

Но его нет.

Зака Роджерса больше нет в моей жизни. Никогда не будет.

Я сильно зажмурила глаза, впившись ногтями в кожу плеч Блейка.

– Детка, аккуратнее, – произнес Блейк, и я ослабила хватку. – Эти татуировки свежие и еще болят.

– Извини, – прошелестела я.

Мне все равно, что он называет меня деткой. Мне все равно, если он назовет как-нибудь иначе.

Блейк начал целовать мою шею, медленно спускаясь все ниже. Он ловко, почти молниеносно расстегнул маленькие пуговицы рубашки дурацкой, бледно-желтой униформы, оголил ключицы и стал покрывать их короткими поцелуями. Я запрокинула голову и провела ладонью по его гладкой спине. Какая у него теплая кожа.

Поделись со мной теплом, Блейк, потому что я замерзла.

Я притянула его лицо к своему, так как он слишком долго занимался не тем, и подарила ему жаркий поцелуй. Блейк ответил моментально. Наши языки сплелись, и мое сердце застучало громче. Я так же слышала, как тарабанит о грудную клетку сердце Блейка.

Но наши сердца не бились в унисон, как это было с Заком.

Ох, Роджерс…

Блейк обнял меня за талию. Почувствовав его прикосновение на своей коже, я задрожала, как осиновый лист. Я выгнула спину ему навстречу, но стать ближе мешала юбка – тоже часть униформы.

Блейк быстро устранил эту проблему.

Он опустил руки и одним быстрым, резким движением задрал юбку так, что теперь я могла свободно раздвинуть ноги шире.

Боже, но я не какая-нибудь шлюха. Я сплю только с Блейком, а не со всеми парнями подряд.

Блейк дерзко атаковал мой рот своим языком, и я терялась в невероятном, обескураживающем поцелуе, дарующим ощущение полета и бесконечности. Мои гормоны пребывали в состоянии острой нервозности. Я гладила Блейка, он пробрался под мою распахнутую рубашку и нашел пальцами застежку белого лифчика. Я кусала парня за губу, и он смеялся.

– Щекотно, – говорил Блейк.

Я стала кусать его сильнее. Только теперь не за губу, а за шею, плечи, грудь. Блейк отклонился назад, чтобы мне удобнее было целовать его.

– Ты заводишь меня еще сильнее, – хрипел Блейк.

– Знаю, – ответила я, прикоснувшись губами к месту, где билось его сердце.

Неожиданно Блейк взял мой подбородок и поднял его, заставив посмотреть ему в глаза.

– Я и так заведен.

Я не сомневалась в этом, потому что через его голос сквозило дикое возбуждение, и я почти чувствовала запах той страсти, которую вдыхал и выдыхал Блейк.

Когда наши губы слились в очередной раз, он приступил к делу. Не отстраняясь от меня, Блейк убрал руки с моей талии, и я услышала звук расстегивающейся молнии.

Наконец-то.

Я была достаточно близка к Блейку, чтобы чувствовать его эрекцию через эластичную ткань боксеров.

О мой бог.

Я думала, что умру, пока он возился с джинсами и презервативом.

– Еще секунду, – сказал Блейк.

Я ждала, присосавшись к его шее. Я извивалась, изнемогая от желания ощутить его внутри себя, так глубоко, насколько это вообще возможно.

– Иди сюда, – Блейк притянул меня к себе за талию, и я громко ахнула, потому что он резко вошел в меня.

Господь мой всемилостивый. Он хорош.

Я застыла, закрыла глаза. Блейк отодвинулся и снова вошел в меня. На этот раз глубже. Я вскрикнула. Наслаждение растеклось по моему телу со скоростью снежной лавины, накрыв с головой.

Блейк двигался небыстро, позволяя мне привыкнуть к нему. Я немного расслабилась в объятиях парня, но ненадолго, потому что вскоре Блейк начал ускоряться. Я запрокинула голову, мне не хватало воздуха. Казалось, что Блейк забирал его у меня, и я сгорала от нехватки кислорода, от бешеного удовольствия, которое доставлял мне каждый его толчок.

Но этого было недостаточно.

– Быстрее, – едва слышно прошептала я.

Блейк услышал и выполнил мою просьбу.

Это просто я и он. Это просто секс. Без обязательств.

– Быстрее, Блейк, – громче произнесла я.

– Хорошо, детка, – сипло отозвался он.

Мне нужно больше.

Я усилила свою хватку вокруг его шеи и застонала. Потолок кружился в моих глазах.

– Быстрее! – уже кричала я.

Блейк зарычал, но ускорился.

О боже. Идеально.

Крепко сжимая мои бедра, он дышал мне в шею.

– Блейк, – его имя слетало с моих засохших губ снова и снова.

Я была на грани, чтобы назвать его Заком.

Я схватилась за край какой-то деревянной тумбы, на которой сидела, чтобы удержать равновесие, так как мы с Блейком стали соскальзывать. Но он пригвоздил меня к стене за моей спиной, его толчки становились агрессивнее, и я чувствовала приближение своего экстаза.

Блейк кончил через минуту после меня. Силы покинули как его, так и мое тело. Его лоб упал на мое плечо, и громкие частые вдохи стали разрывать тишину, воцарившуюся в крохотной темной кладовке.

Я была горячей и вспотевшей. Мои ладони покоились на влажной спине Блейка, по-прежнему обнимая его. Он обмяк, но все еще оставался во мне.

Сегодня все закончилось раньше, чем обычно, но этого было достаточно, чтобы не думать о том, какая глупая моя мать, какой лицемер мой отец, и что я до сих не могу выбросить из головы чертового Зака Роджерса, который сейчас, наверно, уже забыл о моем существовании.

Горло сковал подступивший ком обиды, и я сглотнула его.

Когда я вернулась в реальность из запутанного мира собственных мыслей, то заметила, что Блейк застегивает молнию на джинсах. Проведя рукой по волосам, я сползла с высокой тумбы и опустила юбку вниз. Блейк поднял с пола свою белую майку и натянул ее. Поймав на себе мой затуманенный взгляд, он безразлично улыбнулся. Я не стала делать то же самое в ответ.

– Тебя подвести? – спросил он.

Обычно это делает Джесс, но сегодня мне не хотелось тревожить подругу, тем более она говорила о каких-то делах на вечер, поэтому я кивнула Блейку.

Выходя из кладовой комнаты, я застегивала верхние пуговицы рубашки и одновременно набирала Джесс сообщение о том, что меня подвезет Блейк. Она знает о нем. Знает о том, что мы… помогаем друг другу расслабиться. Подруга не обвиняет меня, но считает чокнутой, потому что я сплю с красивым, горячим парнем и даже не пытаюсь предложить ему встречаться. Каждый раз, когда она заводит разговор на эту тему, я говорю ей, что ни мне, ни Блейку не нужны отношения, и нас вполне устраивает такое положение вещей. Но Джесс все равно называет меня ненормальной.

Она права.

Я ненормальная.

По крайней мере, я не та, какой была раньше.

До того, как я встретила Зака, как рассталась с ним, я бы ни за что не ввязалась в то, что сейчас связывает меня и Блейка. Секс без обязательств? Это не про Наоми Питерсон!

Поправка. Не про прежнюю Наоми Питерсон.

Теперь я другая. Ненормальная. Чокнутая. Пусть называют меня, как угодно. Мне все равно.

Я и Блейк покинули кафе половина десятого. Блейк закрыл его, убрал ключ в передний карман джинсов с протертыми коленями и направился к своему огромному крутому байку, припаркованному у «Голд». Я не знаю, на какие деньги он купил его. Блейк не из богатой семьи. Будь это так, он бы не устроился к дяде в крохотное кафе-бар помощником. Может, он копил… я не знаю. И не хочу знать. Чем меньше информации в моей голове, тем лучше. В конце концов, я боюсь, что привяжусь к Блейку в случае, если мне станет известно о его жизни больше, чем известно сейчас. Я думаю, Блейк думает точно так же по отношению ко мне.

Опасно привязываться к кому-то. Опасно бросаться с головой в омут обманчивых чувств. Опасно доверять тому, кого не знаешь. Точнее думаешь, что знаешь, но на самом деле это не так.

Однажды я привязалась.

Однажды я влюбилась.

Однажды я доверилась тому, кого знала. Точнее мне казалось, что я знала этого человека. Как оказалось, я совершила ошибку.

Я получила свой урок.

Было больно. Очень больно. Но теперь я знаю, я уверена, что больше никогда так не поступлю вновь.

Блейк остановился напротив моего дома. Я убрала руки с его талии и слезла с мотоцикла. Устало обернувшись, я наткнулась на кромешную тьму в окнах. Никого нет? Класс.

– Спасибо, что подвез, – взглянув на Блейка, поблагодарила я.

Он расслабленно держался за руль байка и смотрел на меня.

– Не за что, – ответил он.

Я не знала, какого черта стою на месте и не ухожу. Я не собиралась ничего говорить Блейку, но сдвинуться с места, почему-то, не могла.

Вздохнув, я поправила сумку на плече и кратко улыбнулась парню.

– Пока, – сказала я и развернулась, чтобы уйти.

– Погоди, – он поймал меня, сжав пальцами запястье.

Блейк притянул меня к себе так быстро, что я даже не успела повернуться к нему. Я столкнулась с ним лицом к лицу, когда он собирался поцеловать меня. Я положила руку ему на грудь прежде, чем наши губы успели соприкоснуться.

– Не надо, – прошептала я, опустив глаза вниз.

Блейк издал громоздкий вздох и отпустил меня.

– Окей, – монотонно отозвался он.

Я сделала шаг назад и, не поднимая головы, поспешила к дому.

Когда я дошла до входной двери, до меня донесся звук отъезжающего байка. Достав ключ, я вставила его в замочную скважину и сделала два оборота влево. Я вошла в прихожую и закрыла за собой дверь. Подняла руку и нащупала выключатель. Коридор озарил тусклый свет, и я протерла глаза. Отвыкнуть от темноты мне удалось за считанные секунды, но тьму внутри себя выгнать было не так-то просто. Сколько бы раз я ни пыталась сделать это, каждая чертова попытка тонула под бесконечным грузом тщетности.

Я безнадежна.

Я давно это поняла.

Я больше не сопротивляюсь.

Все, что мне остается делать, это искать силы для восстановления. Потому что я разобрана по частям, как долбанный, старый, никому не нужный автомобиль.

Я провела по лицу ладонями и оттолкнулась от входной двери, о которую опиралась. Сняв балетки, я проковыляла до лестницы. Осматриваясь, я поднялась наверх и, не доходя до своей комнаты, прошла в ванную в конце коридора.

Несколько минут я пялилась на свое отражение в зеркале и пыталась понять, что в нем не так. Что во мне не так. И с такими мыслями я встречаю себя в зеркале каждый гребаный день, отчаянно пытаясь понять, в какой именно черте моего лица Зак Роджерс нашел причину для недоверия и бросил меня.

Я знаю, что ни в чем не виновата перед ним, но почему порой чувствую себя последней сволочью оттого, что разбила Заку сердце?

А ведь это не так.

Зак разбил мне сердце. И себе. И не я причина нашего расставания.

Господи.

Все могло быть иначе, если бы он доверился мне. Просто. Доверился.

Я подняла голову и встретилась с безжизненными, пустыми глазами, которые не блестят вот уже десять месяцев.

Люблю ли я Зака Роджерса сейчас?

Нет. Наверное, уже нет.

Скучаю ли?

Да.

Сожалею ли?

Черт, да!

Но я не люблю.

Я не люблю его.

Не люблю…

Не люблю…

Не люблю!

Я стукнула по раковине, о которую облокачивалась, и зажмурила глаза. Какого черта? Просто. Какого. Черта. Почему он не уходит у меня из головы? Почему, черт подери, он не может оставить меня в покое даже спустя столько дней, недель?!

Джесс втирала мне на протяжении трех месяцев всю ту чушь про то, что время поможет мне забыть Зака. Теперь я абсолютно убеждена, что все это не более чем отговорка, Насмешка Судьбы с большой буквы, уместившаяся в нескольких словах. Пустых словах.

Нет ничего лживее того, что время поможет справиться с чем-то. Все зависит только от нас. Мы можем страдать всю жизнь, или забыть это мучительное Что-то на следующий день. Время здесь совершенно не причем. Оно лишь напоминает нам о том, что жизнь не длится вечно. Оно подсказывает, что переживать, тосковать, грустить до конца своих дней нельзя, ведь нас окружает столько прекрасных вещей! А мы пропускаем все это, погрузившись в зловещее негодование, вызванное определенными событиями.

Время – слово-обман. Оно значит все и одновременно не имеет ни грамма значимости.

Необъяснимый всплеск гнева испарился так же внезапно, как и появился. Я отклонилась назад и стянула с волос резинку. Водопад темных, волнистых локонов спал на плечи. Я давно не подстригалась, и волосы едва-едва касались поясницы. Но это слишком. Надо не забыть записаться в парикмахерскую.

Я приняла ванную, и когда вышла из нее, стрелки часов переваливали за полночь. А родители так и не вернулись…

Нет, мне не интересно, где они.

Дойдя, наконец, до своей комнаты, я запрыгнула в постель и взяла телефон.

Одно сообщение от Джесс:

«Как вы доехали? Напиши мне. Я волнуюсь»

Я усмехнулась. Иногда Джесс перебарщивала с заботой. Она видела, какие последствия повлекло за собой расставание с Заком. Я ломалась на ее глазах раз за разом, и Джесс переживала за меня все это время. Она и сейчас волнуется, даже когда я говорю ей, что в порядке. Но Джесс знает правду. Она чувствует ее, и я понятия не имею, как.

Я стала набирать ей сообщение:

«Все в порядке, мамочка. Я дома и ложусь спать»

Ответ пришел незамедлительно:

«ХА-ХА-ХА. Очень смешно, Наоми. Ладно, поговорим завтра. Люблю тебя»

Я написала ей:

«Я тебя тоже, Джесс»

И этого всегда будет достаточно.

От Джессики больше не приходило сообщений.

ВТОРАЯ ГЛАВА

Я была не права, когда говорила, что у кафе «Голд» нет плюсов. Они есть. Их целых два.

Первый – музыка. Макс поклонник старого рока, и в этом он мне очень нравится. Точнее это единственное, что мне нравится в нем. «Sex Pistols», «Led Zeppelin», «Bad Company», «Black Crowes», «David Lee Roth», «Judas Priest»…

Второй плюс – Блейк. И как я забыла сказать о нем сразу?

Но сегодня я могла наслаждаться лишь одной положительной чертой этого скудного кафе. И, к сожалению, не Блейком.

Как только я приехала на работу к восьми часам утра (мне выпало сразу две смены – дневная и вечерняя – и я не стала будить Джессику, чтобы она подвезла меня), то услышала разговор Лессы и Тео Майклсона – еще одного официанта, милого, русоволосого парня невысокого роста, – о том, что сегодня они не смогут понаблюдать за упругой задницей Блейка, потому что у него возникли какие-то дела, и он отпросился у Макса. Возможно, не появится на работе еще и завтра.