Текст книги "Я люблю тебя, Зак Роджерс (СИ)"

Автор книги: Anna Milton

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

– Сейчас все будет, – официант упорхнул за мою спину.

– Ты сумасшедший, – я сложила локти на краю столика.

Зак осветился широкой улыбкой.

– Ты делаешь меня таким. Скажи мне кто-нибудь два года назад, что я превращусь в такого романтика – ни за что не поверил бы.

– Все было настолько плохо? – спросила я.

– Ну, не то, что бы я был бесчувственным чурбаном, – Зак откинулся на спину сидения и расстегнул пуговицы черного пиджака. Как я могла забыть сказать, что в костюме он выглядел чертовски привлекательно и сексуально? – Просто не видел смысла стараться для тех, к кому ничего не испытывал, кроме вожделения.

– А что ты чувствуешь ко мне? – я смутилась от собственного вопроса.

– Любовь.

Мне срочно нужно что-нибудь холодное, иначе я рисковала растаять и расплыться небольшой лужицей у столика.

Через десять минут мы уплетали лосося и болтали о всякой ерунде. Осушив бокал «Бордо» столетней выдержки, Зак пригласил меня на медленный танец. И ниоткуда зазвучала приятная мелодия. Положив голову на плечо Зака, я расслаблялась в его руках.

Спустя три танца Зак позвал меня на балкон, чтобы подышать свежим воздухом. Музыка все еще играла за нашими спинами. До меня донеслась знакомая песня. «This Moment Now» в исполнении Тайрона Уэлсса.

Я любила эту песню. Любила этого исполнителя. Любила этого город.

И еще…

– Я люблю тебя, – сказала я.

Зак улыбнулся.

– Я тебя сильнее, – ответил он.

– Нет, я – тебя.

Его бровь взметнулась вверх.

– Ты снова споришь со мной?

Я пожимаю плечами и задорно подмигиваю ему.

– Что ж поделать. Это повышает мне настроение.

Он провел большим пальцем по моей щеке и притянул к себе.

– Я люблю тебя, – медленно проговорил он, гипнотизируя меня своими кристально-голубыми глазами. – И это сильнее всего. Я никогда не думал, что смогу испытывать к кому-либо такие чувства.

– Ты должен знать кое-что, – прошептала я.

Его руки ласкали мои щеки, и сомневаюсь, было ли в этом мире в данный момент что-то важнее его прикосновений.

– Что? – спросил он.

Я негромко и судорожно выдохнула.

– Появившись в моей жизни вновь, ты не уйдешь, – сказала я и подняла голову, чтобы видеть его глаза. На секунду он замер, и я вместе с ним. – Я не отпущу тебя, Зак, – медленно произнесла я. – Не позволю тебе уйти, потому что… – мой голос сорвался, но я взяла себя в руки, чтобы продолжить. – Потому что если потеряю тебя во второй раз, то точно сойду с ума.

У нас не было безумных, диких, сумасшедших отношений, растянувшихся на годы. Но я любила Зака. Любила до такой степени, что, когда переставала его видеть, когда он уходил, или рядом не звучал его голос, я начинала паниковать и бояться, что больше не встречу его.

Зак прильнул к моим губам, вложив в этот поцелуй всю свою нежность.

– Я никуда не уйду. Еще успею надоесть тебе. Вот увидишь.

– Никогда, – я покачала головой.

– Что ж, – он провел костяшками пальцев по моей скуле. – Это радует.

Наклонившись ко мне, чтобы подарить еще один опьяняющий поцелуй, Зак вдруг остановился. Обворожительный голос Тайрона Уэллса прервал звонок.

– Секунду, – Зак вытащил из внутреннего кармана пиджака телефон. – Странно. Что-то случилось? – обратившись к самому себе, он поднес мобильник к уху. – Да, Эмма.

Он внимательно слушал сиделку Аманды. Его лицо бледнело, и ощущение чего-то ужасного пустило корни в мое сердце. Пульс подскочил, забарабанил в запястьях, шее и груди, когда Зак опустил руку, в которой едва-едва сжимал телефон, и обратил на меня опустевший взгляд.

– Пора прощаться с мамой.

***

Я бежала за ним, как только могла, превозмогая острую боль в ребрах. Переступив порог больницы Святого Винсента, я сняла туфли, чтобы не упустить Зака из вида. Он быстро двигался к лифту, чтобы попасть на этаж онкологии, но его голубые глаза слезились. Он едва понимал, что происходит. Он не был готов отпустить свою маму.

Все случилось так неожиданно…

Этот потрясающий вечер вдруг обратился в кошмар.

Я не могла и не хотела отпускать Зака одного в таком состоянии. В конце концов, я просто хотела быть рядом с ним, когда Аманда… умрет.

Эмма сказала, что это случится очень скоро. Через несколько часов. Состояние миссис Роджерс резко ухудшилось. Этого никто не мог предвидеть.

Мы поднялись на четвертый этаж в абсолютном молчании. С нами в кабинке находилось несколько врачей. Трое молодых мужчин кидало на нас любопытные взгляды, и мне хотелось накричать на них, чтобы они перестали глазеть. Но Зак не обращал на это никакого внимания.

Попав на нужный этаж, я схватилась за его рукав.

– Эмма! – воскликнул он, увидев в конце широко коридора полную чернокожую женщину.

Она плакала.

Нет.

Она рыдала.

Зак существенно замедлил ход, и теперь я могла не волноваться, что он убежит, оставив меня далеко позади себя.

– Эмма? – голос Зака надорвался от волнения.

Женщина, высморкавшись в платок, поднялась со скамьи и подошла к нему.

– Мне очень жаль, Зак, – она заключила его в мимолетные объятия.

– Я не… – он пошатнулся назад, не сумев договорить.

– Аманда умерла час назад.

Как раз столько времени нам потребовалось, чтобы добраться до больницы.

– Нет, – сказал Зак.

Похоронив громкий всхлип в ладони, которую прижала к губам, я подошла к нему, чтобы взять сжать его ледяную ладонь.

СОРОК ВТОРАЯ ГЛАВА

Я влетела в дом, перечисляя про себя вещи, которые мама сказала привести ей в больницу. Нельзя затягивать с поисками и сборами, так как Зак ждал меня снаружи. Я предложила ему войти, но он отказался, сказав, что ему нужно о чем-то переговорить с отцом.

Метнувшись по лестнице на второй этаж, я ворвалась в родительскую спальню и подбежала к комоду. Достав из нижнего ящика дорожную сумку, обшарила остальные полки и шкаф, взяла несколько футболок, штаны, халат, и косметичку (для чего она маме в больнице?) из ванной.

Доктор Смит сказал, что мама пробудет в больнице не меньше недели. Это сильно огорчило ее – она хотела возвратиться домой вместе со мной. Но мы с доктором хором назвали ее сумасшедшей. После долгих пререканий мистер Смит пообещал, что привяжет маму к койке, если та вздумает учудить в своем нелегком положении. После этого мама сдалась.

– Вроде бы все, – издав громкий вздох, я посмотрела на собранные вещи.

Шаркнув замком сумки, я оставила ее в коридоре и убежала в свою комнату, чтобы переодеться. Натянув на себя джинсы с красной футболкой, я мельком посмотрелась в зеркало, пригладила торчащие во все стороны волосы и вышла. Закинула сумку на плечо и поплелась к лестнице. Запнувшись носком о последнюю ступень, я едва не улетела вперед.

Вытерев вспотевшие ладони о шершавую джинсовую ткань, я остановилась, так как заметила сбоку движение.

– Наоми?

Серьезно?

Какого черта он все еще здесь?

Резко повернув голову и сверкнув глазами, я увидела отца, сидящего на кресле в гостиной. Его ладони были сложены вместе, локти упирались в колени, а голова, до этого опущенная вниз, медленно поднялась. Непроницаемые черные глаза взирали на меня с грустным любопытством.

Ярость охватила меня, и я сбросила с плеча сумку.

– Проваливай отсюда, – прошипела, ощущая, как тело стремительно превращается в пружину.

Больше не имеет смысла сдерживать себя рядом с ним. Раньше я делала это для мамы, но сейчас, когда ей обо всем известно, лучше бы ему находиться подальше от этого дома, иначе я за себя не ручаюсь.

Вяло усмехнувшись, отец кивнул и под скрипящее сопровождение кресла встал с него.

– Я как раз собирался это сделать, – пробормотал он, почесав скулу. Отведя ногу в сторону, он подтолкнул ею к себе черный чемодан, который я не увидела из-за дивана.

Действительно сваливает? Хоть на это у него хватило совести.

– Тогда поторопись, – мои сжатые до боли кулаки начали слабо трястись. Как же мне хотелось врезать ему.

Знал ли он, что приключилось с мамой?

Если да, то он действительно самый редкостный в мире козел.

Если нет, то никогда не узнает. Я не позволю, чтобы нашлась причина, из-за которой он задержался бы здесь хотя бы на минуту дольше.

– Я… послушай, Наоми, – начал он.

– Ты не понял? – я рявкнула, оборвав его. – Проваливай. Из нашего. Дома.

Отец насупился и характерно скривил губы.

– Сначала я должен сказать кое-что.

Он что, оглох?

– Не надо ничего говорить, – мое терпение почти иссякло. – Просто исчезни. Навсегда. Сделай так, чтобы ни я, ни мама больше никогда не увидели тебя. Это единственная полезная вещь, на которую ты способен.

Я отчаянно желала, чтобы мои слова задели его. Я хотела обидеть его. Я хотела сделать ему больно.

– Может быть, ты права, – вдумчиво произнес он, опустив глаза.

Может быть? Я абсолютно уверена в том, что сказала!

– Но я все же скажу, – заявил спустя мгновение.

– Не…

– Извини меня, Наоми.

Я подавилась потоком ругательств.

– Да иди ты к черту со своими извинениями, – скривилась я.

– Я хотел бы извиниться и перед Линдси перед тем, как уйти.

– Только попробуй приблизиться к ней хотя бы на милю, – зарычала угрожающе, делая шаг в его сторону.

– Не приближусь. Успокойся, – отец покачал головой. – Все это чертовски дико, на самом деле. Хах, – он ухмыльнулся.

Что-то в этом кажется ему смешным?

– И получилось как-то неудобно, – добавил он, отправив свой взгляд к потолку.

Издевается?

– Как-то неудобно? – пропищала я, делая еще один шаг навстречу к предмету моей ненависти. – Ты изменил маме. Вчера ты стоял и врал ей, глядя прямо в глаза. Ты выставил меня обманщицей, хотя лжец ты.

С убийственно невозмутимым лицом он смотрел, как я приближаюсь к нему.

– Ты – несчастный кусок дерьма, – во мне все кипело от гнева. – Ты причинил маме столько боли. Из-за тебя, полного придурка, она вновь страдала. Ты вернулся в ее жизнь, когда она только начала жить заново. Ты разбил ей сердце. Ты все разрушил.

– Я знаю, – тихо произнес он.

– Плевать я хотела, что ты знаешь об этом! – я разгорячено вскинула руками. – Я никогда не хотела, чтобы ты вернулся. Я надеялась, что этого не случится. Нам прекрасно жилось с мыслью, что ты не вернешься в нашу жизнь.

Отец оставил мои слова без ответа.

– Что? Нечего сказать? – с презрением фыркнула я.

– Ты должна выговориться, – кивнул он.

От возмущения я начала задыхаться.

– Не указывай мне, что делать! – на эмоциях я толкнула его в грудь. Слегка изумившись от моего действия, отец посмотрел на меня широко распахнутыми глазами, которые вскоре опять стали отстраненными и пустыми. – Я ненавижу тебя, – удар в плечо. – Я никогда не прощу тебя, – громкая отдышка, предательская дрожь в голосе.

– Я заслужил это, – он покорно свесил голову.

Я скривилась от отвращения.

– Ты всегда был ублюдком. Ты им и останешься.

Сделала большой шаг назад.

– Видеть тебя противно.

– Мне жаль, что все так вышло, – просто сказал он.

– Не говори о том, чего не знаешь.

Отец непонимающе уставился на меня.

– Не верю, что тебе знакомо чувство вины, – пояснила я, скрестив руки под грудью.

– Но я действительно сожалею, – однако прозвучало как-то не очень убедительно.

Устало потерев лоб, я махнула рукой.

– Просто уходи. У меня нет времени слушать твой бред.

– Я такой, какой я есть, Наоми.

– Избавь меня от своих ничтожных оправданий.

– Я думал, что, возможно, смогу измениться, – он попросту проигнорировал меня. – Мне жаль, что я заставила поверить в это Линдси. Я не хотел, чтобы все так получилось.

– Видимо, портить всем жизнь у тебя заложено на генетическом уровне, – скептически подметила я.

Он пропустил мою колкость мимо ушей.

– Все же, я не гожусь на роль хорошего мужа и отца.

– Серьезно? До тебя это только сейчас дошло? – не удержалась от сарказма я.

Его злило то, что я постоянно перебивала, но он не сказал об этом вслух.

– Я ведь правда все испортил, – я не хотела верить в то, что печаль в его голосе искренняя. Это понятие не совместимо с моим отцом. – Собственноручно разрушил то, что должен был беречь. Но… Это не для меня. Это не моя жизнь, и я не чувствую себя собой, находясь рядом с Линдси и тобой.

– Не надейся, что разжалобишь меня своими соплями, – продолжала грубить я.

– Когда спустя столько лет я встретил Линдси, то подумал, что мог измениться за это время. В какой-то момент я действительно хотел вернуть семью.

Я закатила глаза.

– Мне это не интересно. Расскажи эти сказки кому-нибудь другому. Например, своей любовнице.

Отец медленно втянул в себя воздух.

– Я не оправдал ваших надежд…

– Я никогда не надеялась на тебя, – перебила его злым голосом. – Никогда и ничего не ждала. Ты предал маму, но не меня. Мне не больно оттого, что ты такой козел, не способный отвечать за свои поступки. Но я готова закопать тебя в землю, потому что ты сделал больно маме. Она – единственная причина, по которой я к тебе вообще что-либо чувствую.

Один уголок его губ медленно пополз вверх.

– Вам будет лучше без меня.

– Спасибо за очевидность.

– Ты напоминаешь мне Линдси в молодости, – улыбка стала шире. – Она была такой же дерзкой.

Я вперила в него уничтожающий взгляд.

– Не смей произносить ее имя.

– Хорошо. Ты права.

Отец наклонился, чтобы взяться за ручку чемодана.

– Мне следует забыть о вас, – он сказал это таким тоном, словно напомнил себе выбросить мусор. – Так будет лучше.

– Не сомневайся, – буркнула я.

Вновь улыбнувшись, он подошел ко мне и остановился.

– Прости, что был тебе отцом так мало.

Он находился ближе, чем обычно, и его глаза, так тщательно изучающие мое лицо, заставили мои внутренности скрутиться от странного волнения.

– Не велика беда, – растерянно сглотнув, я отвернулась.

Услышала его мягкий смешок и нахмурилась. Почему он все еще смотрит на меня?

– Я люблю тебя, Наоми. И всегда буду любить.

Что он имеет в виду под этими словами? Знает ли он, что это такое – любовь, и как нужно любить?

С этими словами отец подался вперед, раскинув одну руку и пытаясь обнять меня ею. Вовремя спохватившись, я отпрыгнула назад и бросила ему недовольный взгляд.

– Не трогай меня, или я сломаю тебе руку.

Он снова усмехнулся.

– Линдси вырастила тебя хорошим человеком, и я рад, что ты есть у нее. Я надеюсь, что будущий малыш будет на тебя похож.

Он говорил, как мама…

Я встряхнула головой.

– Скажи Линдси, что я буду помогать ей с ребенком, – пропустив сквозь пальцы густые, черные волосы, заявил отец. – Ну, знаешь, элементы, и все такое…

– Обойдемся, – гордо вскинув подбородок, ответила я. – Все, что ты мог сделать, уже сделал.

Улыбнувшись самому себе, он взглянул на меня, обернулся, осмотрев гостиную, и выдохнув будто бы с облегчением, направился к выходу.

Он ушел, осторожно прикрыв за собой дверь и не сказав «Прощай», что могло намекать на его возвращение. Но я была уверена, что он не вернется в нашу жизнь.

Я все так же стояла на месте, старательно пытаясь убедить себя, что вся эта чертовщина позади.

Теперь все будет хорошо.

Запрыгнув в машину Зака, я отметила про себя, что этот прощальный разговор с отцом был самым продолжительным за время после его возвращения.

***

– Зак.

– Ммм?

– Я ничего не вижу.

– Ты и не должна.

Я захныкала.

– Может, уже можно снять повязку? – как только я потянулась рукой к своему лицу, чтобы снять дурацкую черную ткань со своих глаз, Зак не позволил мне сделать это.

– Нет. Еще рано.

– Где мы вообще? – я чувствовала себя неуютно оттого, что не имела возможности знать наше местонахождение.

– Это сюрприз.

Его голос раздался у моих губ, и я слабо вздрогнула.

– Зак, – во мне мгновенно закончился воздух, и я сделала шумный вдох, чтобы не умереть от нехватки кислорода.

Он нежно обнял меня за талию и легонько толкнул вперед.

– Осторожно, не споткнись, – предупредил, когда я собиралась сделать шаг.

Напряженно кивнув, я чуть выше подняла ногу, но все же зацепилась за что-то шпилькой. В черных лодочках я чувствовала себя вдвойне неудобнее, так как привыкла к простой обуви.

– Блин, – выругалась шепотом, но Зак не позволил мне упасть.

– Я держу, держу, – его губы ласково коснулись моего уха.

Мне казалось, будто я начала падать вниз. Мое сердце грохотало где-то в районе пупка. Ноги, ставшие ватными, отказывались держать меня, и если бы не Зак, поддерживающий мое равновесие, я бы давно оказалась внизу.

Я понятия не имела, где мы. Но догадывалась, что это место какое-то особенное. На то было несколько причин. Во-первых, Зак нацепил мне на глаза повязку, как только я вышла из дома. Во-вторых, позавчера он сделал мне неожиданный подарок – платье. Шикарное, белое, с цветочными кружевами, пышной юбкой выше колена, без бретелек и рукавов, с сердцеобразным вырезом. Он упаковал его в подарочную коробку, перевязал большим красным бантом и заявился ко мне рано утром, чтобы вручить. Позвонив вчера вечером, он сказал, чтобы я надела его сегодня, когда он приедет за мной, чтобы отвезти в одно место.

Я подыграла ему, сделала прическу и макияж с помощью Джессики. Но Зак так и не сказал мне, что это за место, и почему именно сегодня. Я не планировала ближайшую неделю ходить на свидания. Маму выписали четыре дня назад, и после работы в отремонтированном кафе я сразу возвращалась домой. Мы виделись с Заком только у меня дома. Он подвозил меня и оставался на ужин.

Ах, да.

Мама приняла его, как моего парня, и у них даже состоялся серьезный разговор… вроде как. Я делала вид, что копошусь на кухне с индейкой, а на самом деле стояла за углом и подслушивала. Несмотря на это, многие детали их беседы оказались упущенными мною, но главное я уяснила – мама не против, что мы встречаемся.

Рука Зака до сих пор покоилась на моей талии.

– Это платье невероятно идет тебе, – до моего слуха донесся очередной комплимент.

Я улыбнулась.

– Даже боюсь подумать, сколько стоит такая красота.

– Ерунда. Главное – ты замечательна в нем.

Я смущенно прикусила нижнюю губу и нервно застучала каблуком по полу. Мы поднимались лифте – это я поняла по звукам.

– Приехали, – сообщил Зак, и я услышала звук открывающихся дверей. – Пойдем, – он сжал мои пальцы и потянул за собой.

Осторожно ступая вперед, я старалась не отставать от Зака, но периодически ему приходилось подгонять меня, дергая за руку. Стук моих высоких каблуков эхом проносился по предположительно большому помещению, по которому мы шли. Мысленно я прокручивала варианты мест, где требовался официальный дресс-код.

– Все, – неожиданно Зак остановился, и я врезалась носом в его плечо.

Мысли разлетелись, будто бабочки, и моя голова опустела. Я ощущала, как Зак аккуратно провел пальцами вдоль моего позвоночника, и пошатнулась, упав прямо в его объятия.

– Можешь снять повязку, – шепнул он.

Я сдернула надоевшую ткань и счастливо улыбнулась тому, что теперь могла видеть.

Но мое восхищение в разы увеличилось, и я превратилась в застывшую фигуру с широко раскрытым ртом. Не хватало сил и слов, чтобы описать увиденное мной. Это был огромный зал овальной формы с невероятно высокими потолками, позолоченными стенами, украшенными молдингами и лепниной. Светлый мраморный пол с зеркальным блеском и четким отражением висящей ровно в центре большой, многоярусной, хрустальной люстры в виде виноградной лозы. В противоположной стороне зала были распахнуты стеклянные двери, ведущие на просторный балкон с видом на Индианаполис, погружающегося в сумерки.

– Господи, – ошеломленный, утопающий в звуках величественной тишины возглас слетел с моих уст.

– Нравится? – поинтересовался Зак, удовлетворенный моей реакцией.

Я была слишком впечатлена, чтобы произносить очевидный ответ.

Он протянул мне руку, и я вложила в его ладонь свою. Мы прошли к центру зала, и только сейчас я заметила одинокий, накрытый столик на двоих со свечами, вином и фруктами.

– Что это? – это был глупый вопрос, но, кажется, от всего происходящего мои умственные способности начали стремительно снижаться.

– Ровно месяц назад мы вновь начали встречаться, – сказал Зак, как само собой разумеющееся.

Услышав это, я мгновенно «отрезвела» и уставилась на своего спутника.

– Что?

– Ты забыла, – со снисходительной улыбкой констатировал Зак.

Я оторопело заморгала, пытаясь прийти в чувства.

Вот черт… Я действительно забыла об этом. Остановись-ка, мир. Какое сегодня число?

Мои извилины чуть не лопнули от напряжения, и я громко ахнула.

– Точно! Сегодня ровно месяц, как мы начали встречаться, – пробормотала я, чувствуя, как от взыгравшегося волнения начали неметь ступни.

Зак готовил мне сюрприз, а у меня совершенно вылетела из головы наша первая дата.

– Прости, я…

– Тшш, – он приложил палец к моим губам. – Ты многое пережила за последнее время и совсем неудивительно, что забыла об этом. Я понимаю. И ничего не требую. Разве что любви и ласки.

Я крепко обняла его за шею.

– Спасибо. Это великолепно.

Мы сели за столик. Я все еще разглядывала зал. Откуда ни возьмись, появился темноволосый официант в белоснежной рубашке и черных брюках. Я позавидовала его осанке и неосознанно выпрямила спину.

– Добро пожаловать в «Crowle Plaza Gold», – торжественно объявил парень. – Я к вашим услугам на весь вечер, – он совершил легкий поклон и протянул нам по меню. – Что будете заказывать?

Смахнув непослушный, завитый локон со щеки, я уставилась в список блюд, большинство из которых даже прочесть не смогла, и чуть не потеряла душу, заметив цены. Обеспокоенно взглянула на Зака. Он уверенно кивнул мне и озвучил свой заказ:

– Мне лосося в апельсиновом соусе.

Официант быстренько чиркнул что-то в блокнотике, кивнул и обратил свой взор на меня.

– Что будет ваша дама?

Мои щеки зарделись.

– Я… эмм… то же, что и он, – стрельнула глазами на Зака. Тот выдавил подбадривающую улыбку.

– Сейчас все будет, – официант упорхнул за мою спину.

– Ты сумасшедший, – я сложила локти на краю столика.

Зак осветился широкой улыбкой.

– Ты делаешь меня таким. Скажи мне кто-нибудь два года назад, что я превращусь в такого романтика – ни за что бы не поверил.

– Все было настолько плохо? – спросила я.

– Ну, не то, что бы я был бесчувственным чурбаном, – Зак откинулся на спину сидения и расстегнул пуговицы черного пиджака. Как я могла забыть сказать, что в костюме он выглядел чертовски привлекательно и сексуально? – Просто не видел смысла стараться для тех, к кому ничего не испытывал, кроме вожделения.

– А что ты чувствуешь ко мне? – я смутилась от собственного вопроса.

– Любовь.

Мне срочно нужно что-нибудь холодное, иначе я рисковала растаять и расплыться небольшой лужицей у столика.

Через десять минут мы уплетали лосося и болтали о всякой ерунде. Осушив бокал «Бордо» столетней выдержки, Зак пригласил меня на медленный танец. Из ниоткуда зазвучала приятная мелодия. Положив голову на плечо Зака, я расслаблялась в его руках.

Спустя три танца Зак позвал меня на балкон, чтобы подышать свежим воздухом. Музыка все еще играла за нашими спинами. До меня донеслась знакомая песня. «This Moment Now» в исполнении Тайрона Уэлсса.

Я любила эту песню. Любила этого исполнителя. Любила этого город.

А еще…

– Я люблю тебя, – сказала я.

Зак улыбнулся.

– Я тебя сильнее, – ответил он.

– Нет, я – тебя.

Его бровь взметнулась вверх.

– Ты снова споришь со мной?

Я пожимаю плечами и задорно подмигиваю ему.

– Что ж поделать. Это повышает мне настроение.

Он провел большим пальцем по моей щеке и притянул к себе.

– Я люблю тебя, – медленно проговорил он, гипнотизируя меня своими кристально-голубыми глазами. – И это сильнее всего. Я никогда не думал, что смогу испытывать к кому-либо такие чувства.

– Ты должен знать кое-что, – прошептала я.

Его руки ласкали мои щеки, и сомневаюсь, было ли в этом мире на данный момент что-то важнее его прикосновений.

– Что? – спросил он.

Я негромко и судорожно выдохнула.

– Появившись в моей жизни вновь, ты не уйдешь, – сказала я и подняла голову, чтобы видеть его глаза. На секунду он замер, и я вместе с ним. – Я не отпущу тебя, Зак, – медленно произнесла. – Не позволю тебе уйти, потому что… – мой голос сорвался, но я взяла себя в руки, чтобы продолжить. – Потому что если потеряю тебя во второй раз, то точно сойду с ума.

У нас не было безумных, диких, сумасшедших отношений, растянувшихся на годы. Но я любила Зака. Любила до такой степени, что, когда переставала его видеть, когда он уходил, или рядом не звучал его голос, я начинала паниковать и бояться, что больше не встречу его.

Зак прильнул к моим губам, вложив в этот поцелуй всю свою нежность.

– Я никуда не уйду. Еще успею надоесть тебе. Вот увидишь.

– Никогда, – я покачала головой.

– Что ж, – он провел костяшками пальцев по моей скуле. – Это радует.

Наклонившись ко мне, чтобы подарить еще один опьяняющий поцелуй, Зак вдруг остановился. Обворожительный голос Тайрона Уэллса прервал звонок.

– Секунду, – Зак вытащил из внутреннего кармана пиджака телефон. – Странно. Что-то случилось? – обратившись к самому себе, он поднес мобильник к уху. – Да, Эмма.

Он внимательно слушал сиделку Аманды. Его лицо бледнело, и ощущение чего-то ужасного пустило корни в мое сердце. Пульс подскочил, забарабанил в запястьях, шее и груди, когда Зак опустил руку, в которой едва-едва сжимал телефон, и обратил на меня опустевший взгляд.

– Пора прощаться с мамой.

***

Я бежала за ним, как только могла, превозмогая острую боль в ребрах. Переступив порог больницы Святого Винсента, я сняла туфли, чтобы не упустить Зака из вида. Он быстро двигался к лифту, чтобы попасть на этаж онкологии, но его голубые глаза слезились. Он с трудом понимал, что происходит. Он не был готов отпустить свою маму.

Все случилось так неожиданно…

Этот потрясающий вечер вдруг обратился в кошмар.

Я не могла и не хотела отпускать Зака одного в таком состоянии. В конце концов, я просто хотела быть рядом с ним, когда Аманда… умрет.

Эмма сказала, что это случится очень скоро. Через несколько часов. Состояние миссис Роджерс резко ухудшилось. Этого никто не мог предвидеть. Ее должны были выписать на днях.

Мы поднялись на четвертый этаж в абсолютном молчании. С нами в кабинке находилось несколько врачей. Трое молодых мужчин кидало на нас любопытные взгляды, и мне хотелось накричать на них, чтобы они перестали так глазеть. Но Зак не обращал на это никакого внимания.

Попав на нужный этаж, я схватилась за его рукав.

– Эмма! – воскликнул он, увидев в конце широко коридора полную чернокожую женщину.

Она плакала.

Нет.

Она рыдала.

Зак существенно замедлил ход, и теперь я могла не волноваться, что он убежит, оставив меня далеко позади себя.

– Эмма? – голос Зака надорвался от волнения.

Женщина, высморкавшись в платок, поднялась со скамьи и подошла к нему.

– Мне очень жаль, Зак, – она заключила его в мимолетные объятия.

– Я не… – он пошатнулся назад, не сумев договорить.

– Аманда умерла час назад.

Как раз столько времени нам потребовалось, чтобы добраться до больницы.

– Нет, – сказал Зак.

Похоронив громкий всхлип в ладони, которую прижала к губам, я подошла к нему, чтобы сжать его ледяную ладонь.

СОРОК ТРЕТЬЯ ГЛАВА

Я никогда не присутствовала на похоронах. Ни разу в своей жизни не видела мертвецов.

Как бы мне хотелось, чтобы это осталось неизменным.

Но я не могла отказать Заку в просьбе находиться с ним на похоронах его матери.

Этим пасмурным, дождливым днем мы прощались с Амандой Грейс Роджерс. Священник зачитывал «Господь, пастырь мой…³¹», было не так много людей – из них я знала лишь Зака и Джейсона, который так же был здесь, чтобы поддержать лучшего друга в трудную минуту. Еще с Амандой приехал проститься Джеймс Роджерс. Он пришел несколько минут назад, в середине траурной церемонии. Я решила дождаться ее окончания, чтобы поприветствовать его и выразить свои соболезнования. Но он, кажется, не увидел меня, хотя я находилась к нему достаточно близко – стояла по другую сторону Зака, Джейсона и какой-то женщины невысокого роста в миниатюрной шляпке с черной вуалью. Она плакала громче всех, но никто не обращал внимания на эти раздражающие звуки.

Никто, кроме меня.

Я находилась во власти необъяснимой паники. Меня пробирала жуткая дрожь, когда мой взгляд падал на закрытый гроб из темно-красного дерева, обрамленного изобилием белых цветов. Это была удивительная красота, с которой в путь бессмертия провожали женщину, умершей от рака после тяжелой борьбы с недугом. Священник не забыл упомянуть об этом.

Когда он закончил похоронную речь словами: «Покойся с миром, Аманда Роджерс. Пусть Господь оберегает тебя на Небесах», настало время индивидуального прощания с умершей. Каждый из присутствующих подходил к гробу и что-то говорил, кладя руку на блестящую, гладкую поверхность. Каждый из них верил, что их пожелания будут услышаны.

Те, кто уже попрощались, медленно расходились, не желая смотреть, как гроб будут опускать в землю.

Наступила очередь Зака подойти и сказать слова напутствия маме, но он стоял, как вкопанный, на месте, и смотрел на два метра дерева, в которых «заключена» его мама. Росинки дождя стекали по его скулам, смешиваясь с алмазными, неутешными слезами. Мое сердце разрывалось от сочувствия. Я плакала вместе с ним, но до последнего игнорировала наличие влаги, помимо дождя, на своем лице.

– Зак, – едва слышным шепотом позвала его.

Он даже не моргнул.

Прошло два дня с тех пор, как Аманды не стало, и все это время он был нормальным. В смысле: разговаривал, организовывал похороны, даже шутил… иногда. Но сейчас его словно подменили, и рядом со мной стояла точная копия Зака, сделанная из воска.

Его оцепенение пугало меня сильнее, но я не решалась тревожить это состояние, догадываясь, что так могла сделать только хуже.

Священник несколько раз переспросил, остались ли те, кто еще хочет попрощаться с усопшей. Зак не шелохнулся. Тогда несколько рабочих начали осторожно погружать гроб в глубокую яму с помощью веревок. И когда раздался звук, пустой и приглушенный, от падения земли на тесный, вечный «дом» Аманды, Зак встрепенулся.

– Постойте, – он шагнул вперед, и я машинально схватила его за руку.

Честно, не знаю, зачем я сделала это.

Рабочие не услышали его, слаженно и уверенно запечатывая мать Зака в могиле рыхлой, темно-коричневой землей.

– Я еще не попрощался… – он растерянно сглотнул и резко опустил плечи. – Я не успел…

– Зак, – произнесла я жалостливо.

Он, казалось, будто не видел меня.

– Я не успел сказать ей, что простил ее, – прошептал он.

Я крепко обняла его.

– Она знала это, Зак, – сказала я. – Она знала.

Стиснув зубы, Зак болезненно простонал.

– Мама, – процедил он.

Зажмурив глаза, я сильнее прижалась к нему. Если бы я только могла, то забрала бы его боль. Я хотела облегчить его страдания. Но лишь время сумеет искоренить скорбь из его сердца.

– Зак?

Я оторвалась от его груди, услышав этот голос.

Подняв голову, увидела Джеймса. На нем был такой же черный костюм, что и на Заке, отросшие светло-русые волосы были убраны назад. Подбородок прятала седая, короткая борода. Невозможно не заметить, какая печаль плескалась в его светлых глазах.