Текст книги "Испытание страхом (СИ)"

Автор книги: Ana_Smile_69

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

«Мне тут птичка нашептала, что у нашей Ванды появились новые родители, – начал он. Я уже подозревала, к чему он ведёт. – Говорят, теперь она живёт в обеспеченной семье. Свой дом в городе, неплохо, правда, парни? – он обернулся к своим дружкам и загоготал. Те загоготали вместе с ним. Стадо баранов, не иначе. – Из грязи в князи. Вот как это делается. Готов поспорить, теперь ноги её не будет в нашем приюте.»

Я уже поднялась и, заручившись учебником, была готова с поворота зарядить им по этому расплывающемуся лицу. Я ещё не говорила, что этот Земо напоминал мне Джаббу? Но как только пособие по психоанализу было готово встретиться с его текучими, как мороженое на солнце, щеками, он выдал последующую свою тираду, от которой мой лоб покрылся испариной, а сердце застучало так быстро, что, наверное, вот-вот выпрыгнуло бы из груди и совместными усилиями мы бы надавали этому гаду за его слова. «Кстати, я видал ту семейку, что приходила за ней. Кажется, у них есть сынок. Ему лет так восемнадцать. Девчонки говорили, что выглядит он привлекательно, но я не знаю, я не специалист по парням, на самом деле. Я вот что думаю: теперь у Ванды появился новый объект восхищения. Эх, а мы-то все думали, как теперь ей придётся без Вижна! Ведь она в нём души не чаяла. А он сбежал от неё. Ну ничего, думаю, новый брат его заменит. У Ванды есть какая-то странная особенность – чувствовать влечение к своим братьям, не так ли? О, кажется, он идёт прямо сюда! Могу видеть его взгляд. Он прожигает насквозь, не так ли?»

Все его слова сливались для меня в единый поток бессмысленных звуков, его длинная, насыщенная, как ему, наверное, казалось, возвышенными словами речь для меня была нечленораздельной, а его хитрая самодовольная ухмылка так и сияла ярче полуденного солнца. Пытаясь не выдавать наворачивающиеся на глаза слёзы я со всей силы замахнулась и ударила Земо по лицу, прямо пособием по психоанализу (простите, дорогие авторы, но я только что показала мгновенную карму одному мальчику, не знавшему о существовании таких простых понятий, как «мораль» и «тактичность»). Я смотрела, как его щёки развеваются по ветру, как в замедленной съёмке, а он прижимается рукой к подбородку, боясь, как бы от подобного удара у него не вылетели зубы. Я сжала губы в узкую трубочку и сделала глубокий вдох, пряча слёзы. Прислужники Земо тут же кинулись к нему, интересуясь, не сильно ли он пострадал (боже, это было жалкое зрелище! Трое долговязых худощавых хамов утешают бедненького мальчика, которому, наверное, первый раз в жизни задала девчонка. Причём не обычная девчонка, а Ванда, та самая, над которой можно было бы хорошенько поиздеваться. Ох, кажется, только что ущемили их чувство собственного достоинства).

Я почувствовала, как кто-то, повторяя моё имя вперемешку со словом «спокойно», оттаскивает меня от парней, и только через пару секунд я заметила, что это был Пьетро. Он пытался угомонить меня, пока я не наделала чего-нибудь безрассудного, о чём потом точно бы пожалела, но я даже при этом вырывалась из его крепких рук, желая хорошенько наподдать хулиганам, от которых страдала вся школа Ещё бы! В следующем году они бы перешли в выпускной класс. Остальные именно в силу их возраста их и боялись. Но я к числу детей, которых можно запугать, более не принадлежала.

Пьетро оттащил меня, крепко держа за подмышки. Во мне вскипала кровь от злости, и, несмотря на все его утешения, мне до сих пор хотелось врезать Земо со всей силы. «Тихо, Ванда, тихо», – повторял брат. Ему легко было говорить! Только что никто не кричал ему прямо в лицо о тайне, которую он пытался скрывать столько лет. Тогда я внезапно осознала, что все вокруг, похоже, узнали о моих чувствах к Вижну. С большой вероятностью он и сам о них знал – я постоянно напоминала себе о его сообразительности.

Пьетро в два счета помог мне собрать упавшие книги, пока я отряхивала школьную форму от пыли и земли. Мои волосы растрепались. Кажется, пока я пыталась ударить Земо, я ещё и прокатилась по асфальту – иначе откуда у меня эти свежие царапины на коленях? Всегда завидовала мальчикам – в их брюках можно было не беспокоиться за внешний вид голых ног.

Пока мальчишки помогали своему предводителю оправиться от самой сильной психологической травмы в его жизни, Пьетро, крепко схватив меня за обе руки, отвёл меня за территорию школы и усадил на лавочку, которую не было заметно за высоким каменным забором. Я старалась дышать спокойно, даже пыталась усмирить себя, прогоняя в уме цифры по порядку от одного до десяти – старый проверенный метод. Книги были сложены аккуратной стопкой между нами. Пьетро осторожно, я бы даже сказала нежно, отодвинул пару локонов, выбившихся из общей прически, с моего лица и стряхнул едва заметные пылинки с рубашки. Я шепотом, еле слышно, поблагодарила его, стыдливо потупив взгляд. Южный ветер ласково обдувал лицо, а вот весеннее солнце палило не на шутку. Я поджала губы. Слова сами не приходили на ум. Во мне поселилась надежда, что, может быть, Пьетро сам начнёт разговор, но… неловкое молчание затянулось надолго. Не зная, как вести себя в подобной ситуации, я принялась рассматривать собственные ногти, ладони, кисти, пытаясь отыскать мнимые остатки земли или грязи. Ох, они бы так спасли меня сейчас!

Пьетро сделал глубокий вдох, облокотился о накалённый солнцем забор и покосился в мою сторону мне снова показалось что он изучает меня словно под микроскопом и пытается найти во мне какие-то особенные черты. Похоже, это его забавляло. Он делал так всегда, когда я сидела сантиметров в тридцати от него и мы не обменивались даже формальными фразами. Мне оставалось только смириться. Пусть делает, что хочет.

Правда, спустя некоторое время пристального осмотра, от которого я вся краснела и даже покрывалась мурашками с головы до пят, он произнёс: «Я не буду выяснять, что только что увидел. Я знаю, что, раз ты ударила того парня, у тебя были свои причины. Мне гораздо интереснее другое: что он имел в виду, когда говорил про твои чувства к брату?»

Боже мой! Ну конечно. Ему нужно было подоспеть как раз в тот момент, когда Земо стал выдвигать свои теории. «Ничего, – отрезала я. – Не слушай его глупые сова. Он постоянно несёт чушь.» В душе я надеялась: может, этой невинной отговорки хватит, чтобы Пьетро мне поверил? Или снова придётся придумывать что-нибудь на скорую руку? На моё счастье, он лишь ухмыльнулся, покачал головой – это был знак недоверия? – и положил руку мне на плечо. «Ладно, пусть будет так. А теперь – пойдём домой?» И я согласилась.

Обычно я возвращалась мимо городского порта – от школы до него было рукой подать. Как странно! После побега Вижна я каждый раз подолгу всматривалась в горизонт, всё ещё надеясь, что в один прекрасный момент он вернётся – вернётся ко мне, и я встречу с его распростёртыми объятиями, такого, как раньше, прекрасного, лучезарного, величественного, жалевшего о своём уходе. Я много мечтала, как он найдёт себе пристанище в городе или – мои фантазии находились на грани фантастики – моя семья приютила бы и его и мы бы стали жить вместе, счастливо! Но мечты оставались мечтами. Моё солнце больше не поднималось из-за горизонта.

Тем не менее, после того как я наконец выбралась из-под давящих стен приюта в новую семью, я перестала ходить мимо него домой из школы. Он навевал огромное количество воспоминаний, и не все из них были такими уж приятными. Я иногда ловила себя на том, даже забывала какие-то мелочи в его фасаде или конструкции: мне слишком сильно хотелось оторваться от него и не чувствовать себя больше его частью. «Это, кажется, твой бывший приют!» – словно прочитав мои мысли, произнёс Пьетро и указал пальцем на видневшийся из-за крыш домов купол. Здание изначально служило храмом, лишь затем его перестроили. Мне так и хотелось буркнуть: «Парень, ты был здесь неделю назад. Конечно, это тот самый приют». Но я лишь отмахнулась небрежным: «Я стараюсь не ходить мимо него», – и снова потупила взгляд, показывая, что не желаю об этом разговаривать. Мы шли молча, каждый думая о своём, но я была уверена, что Пьетро обдавал меня своим изучающим взглядом, как южный ветер обдавал мое лицо. Он нёс целую кипу книг, которые я позаимствовала в библиотеке. За это стоит быть ему благодарной: в одиночку я бы никогда не дотащила их до дома.

«Почему ты оказался рядом со школой?» – как бы невзначай поинтересовалась я. «Не знаю, – он хмыкнул. – Хотел узнать побольше о тебе. Ведь мы теперь всё-таки брат с сестрой. Сама подумай: мы практически ничего друг о друге не знаем.» «Ты все равно теперь знаешь обо мне гораздо больше, чем я – о тебе: только твоё имя да фамилию.» «Ты сама отказывалась со мной общаться. Я что, тебя пугаю?» – он поморщил нос. Я понимала, что в этом ему стоит признаться, и, может быть, хоть тогда он поймёт, что впериваться в людей взглядом неприлично. Но как только я раскрыла рот, мы увидели перед собой невысокие металлические перегородки и красно-белые полосатые линии. Дорога была перекрыта. Дорога, по которой я обычно возвращаюсь домой из школы. Ограждения виднелись ещё на протяжении нескольких метров. «Уважаемые, разойдитесь! – кричал мужчина в рабочей форме. – Здесь ведутся дорожные работы!»

Я хотела стонать от недовольства. Конечно, повезло мне! Почему они решили провести свои «раскопки» прямо здесь? Я поджала губы. «Мда, – протянул мой брат. – Придётся обходить. Какая ещё дорога ведёт отсюда до дома?»

Видимо, сама судьба велела мне свернуть и направиться домой через приют. Так мы с Пьетро и поступили. Снова играя в молчанку и отказываясь говорить друг с другом. Я – потому что не хотела открываться ему, а он, вероятно, ждал моей очереди произнести хотя бы один звук, кроме тяжелого сопения. Когда мы шагали мимо приюта на расстоянии как минимум метра друг от друга, какое-то сильное желание, схожее на примесь ностальгии и печали, заставило меня невольно поднять взгляд и посмотреть на портал здания. Старые двери были все такими же грязными и скрипучими. Я не могла поверить, что была здесь только неделю назад. Я увидела ставших мне родными воспитателей, детей, следовавших за ними, как за мамами-гусынями, парочку охранников. Те, в свою очередь, заметили и меня и помахали мне руками в знак приветствия. Я нацепила улыбку на лицо и поздоровалась с ними. Мы хотели лишь скорее пройти мимо территории, но охранник сделал задумчивый вид и тут же понёсся обратно в здание. Я, опешив, остановилась. Спустя пару мгновений он вернулся. «Ванда, постой! – он запыхался. В руках он держал крохотный конверт. – Тебе пришло письмо. Мы думали выкинуть его, но решили дождаться тебя. Ты услышала нас!» он протянул мне аккуратно запечатанное послание. Конверт украшали лишь пара строк, исписанные тянущимися вверх буквами, обозначающими адрес приюта. И мое имя. Я тут же узнала этот почерк. И ужаснулась, не веря своим глазам. Мне казалось, это был сон. Но письмо пришло от Вижна.

***

Я сидела на кровати, уронив взгляд в неопределенную точку на полу. Из моих рук едва выпадал конверт. Я уже не старалась его удержать. Вряд ли я сделаю это, раз не удержала самого дорогого человека в моей жизни.

Я бы перечитывала его снова и снова, пока не выучила бы наизусть. Но только все, что я хотела узнать, уже лежало на поверхности, и ни одно слово не изменится, если я лишний раз посмотрю на текст.

Дорогая Ванда!

Все как в тот раз, когда я, однажды проснувшись, узнала, что он сбежал навсегда. Теперь я в этом удостоверилась.

Я решил написать тебе, чтобы сказать, что со мной все в порядке. Ты, возможно, вся извелась после моего побега. Наверное, приют вверх дном перевернулся?

Если ты это читаешь, то я, вероятно, прямо сейчас в какой-нибудь великой стране с красивыми закатами. Я жив, здоров и в безопасности среди других служащих вооружённых сил. Наша рота сейчас отправилась в долгое путешествие по Средиземноморским землям; говорят, важная охранная миссия. Я напросился к ним, сказав, что мой отец был великим капитаном, и я пытаюсь найти хоть какую-нибудь весточку о нём. После долгих раздумий они меня приняли. Я собираюсь поступить на службу и заработать неплохой авторитет, но что самое главное – продолжить дело отца, доказать всем, что он ещё не умер, пока есть я, его сын, его наследник. Наша фамилия ещё долго будет звучать в Штатах.

Я сбежал не напрасно. Меня больше ничего не держало в приюте. А к опасности у меня всегда было пристрастие. Я надеюсь обрести счастье здесь, заглядывая за горизонт. Я хочу найти край земли.

А пока что – я не прощаюсь с тобой, но и не обещаю вернуться. Наша жизнь полна сюрпризов и опасностей, а что поджидает меня за очередным поворотом – скалы или чистый, тихий горизонт – мы никогда не узнаем.

Не жди меня. И будь счастлива. Надеюсь, ты сможешь пережить эту бурю без твоего вечного якоря.

Вижн.

Черт возьми, сколько метафор! Сколько красивых слов, обещаний! Эгоист! Я снова прошлась глазами по тексту. Ни одного извинения, ни даже намёка на стыд или сожаление. Я делала глубокие вдохи, пытаясь не разорвать письмо в клочья. Его больше ничто не держало в приюте… Я была ничем для него.

Он ведь мог поступить иначе, даже если бы хотел служить во флоте. Он мог предупредить меня, а не сбежать. Сминая письмо, понимая, что не в силах больше вернуть Вижн, я сдерживала тихие рыдания. Меня предали.

Родителей не было дома в тот момент. До вечера они оба коротали время на работе. А вот Пьетро остался. Я даже не знала, должен ли он в этот момент находиться на учебе или работе. (Чем он вообще занимался по жизни?) «От кого пришло письмо?» – поинтересовался он, опускаясь на кровать рядом со мной. Я покачала головой. И чего он только сел? Я ведь хотела спокойно побыть в одиночестве. «Ну же, я же вижу, что ты плачешь», – он осторожно приподнял мой подбородок и заглянул в мои глаза. Я в свою очередь успевала рассмотреть его – это невероятное сочетание серого и голубого, обрамлённые пушистыми ресницами, настоящий сапфир можно было разглядеть в этих очах. О, это были не глаза – целые планеты! Они показались мне настолько необычными, что я не уставала любоваться ими. Я была настолько близка к ним, что видела в них своё отражение. «Ну так что, расскажешь?» – улыбнулся Пьетро. Не ухмыльнулся, ни даже обвёл меня тем самым похотливым взглядом – ничего из этого, лишь легкая понимающая, немного грустная улыбка. И я, поддавшись этому очарованию, молча кивнула. «Вижн… моя первая любовь» – прошептала я. А мысленно добавила: «И вечная».

И, к своему удивлению, поведала ему все, о чем боялась рассказать даже мисс Денверс.

========== Глава 10. Новая история ==========

С тех пор моё отношение к Пьетро немного изменилось. Мы оба хранили мою тайну, и из-за этого я чувствовала, что даже смотрю на него как-то по-другому. Мне казалось, что он намного приятнее и надёжнее, чем я изначально думала о нём. Ох, было бы прекрасно! Мне нужен был человек, на которого можно положиться, после всего, что я пережила, мне нужна была опора, чтобы не сломаться. К счастью, я хорошо совладала с собой.

Пьетро без предупреждения каждый день забирал меня из школы, хоть я его об этом и не просила. Если быть честной, я и сама хотела видеть его каждый день во дворе, поджидающего свою сестру у ворот. Я готова была даже снова влезть в драку, лишь бы он прибежал на помощь. Не знаю, что меня так притягивало в нём на тот момент, но я была уверена, мы оба хотим одного и того же – в жаркий полдень идти через весь город домой вдвоём.

Нам было приятно проводить время вместе, и я стала обожать это время дня ещё больше из-за наших прогулок под жарким солнцем в поисках тени.

Однажды – даже не помню, когда это произошло впервые, – мы шли по пустынной дороге, навстречу нам лишь иногда попадались торговцы и грузчики из небольших магазинов, издалека доносился шум волн, а небо было покрыто облаками (такое происходило настолько редко, что я порой останавливалась посреди улицы и наслаждалась тишиной ветра, что обдувал мои лицо, руки и одежду). Это был прекрасный день, когда мы могли отдохнуть от жары. Такие моменты мы всегда ценили.

Домой мы обычно поднимались в гору – наше обиталище стояло на аккуратном возвышении – и очень часто такой подъем занимал не менее нескольких минут из-за моих постоянных остановок и одышек – я была тяжела на подъем. Время от времени я прислонялась к стене, чтобы вдохнуть свежего воздуха, и продолжала идти дальше. И так, в один прекрасный момент, я почувствовала, как ладонь Пьетро плавно накрыла мою, и тогда я нашла в себе кое-какие силы подняться и идти дальше. С тех пор, как только мы подходили к возвышению, он протягивал свою крепкую руку заранее, чтобы я могла на него положиться.

Я чувствовала, что именно этот человек был настроен на помощь и общение. По его взгляду – безотказному, доброму, мягкому, было понятно, что он готов быть рядом с тобой на протяжение двадцати четырёх часов в сутки, чтобы заботиться о тебе всякий раз, как тебе приходится трудно. И я имею в виду не только это ежедневное протягивание руки. Я простужалась – он приносил лекарства. Я волновалась из-за предстоящих экзаменов – он тут же успокаивал. Даже если его не просили. Его действия всегда были бескорыстны. А когда я однажды спросила его, почему он так добр ко мне, он лишь улыбался, отвечал: «Ты моя сестра», – и хитро подмигивал.

Так мы и жили. С родителями у меня сложились прекрасные доверительные отношения, однако они не заходили дальше официальных. Мы здоровались по утрам, вместе принимали пищу, выходили из дома, а следующая наша встреча происходила только за вечерним обедом или ужином. Все остальное время, за исключением занятий, я проводила с Пьетро.

Мама, надо сказать, оказалась любознательной, но тактичной женщиной. Каждый день она интересовалась у всех членов семьи, как прошёл их день, какими новостями они готовы поделиться, что приключилось с ними – и мы отвечали. Вероятно, папа и брат выкладывали не все – это я поняла по тому, как Пьетро, только подмигнув мне, скрыл тот факт, что я как-то раз полезла в драку с мальчишками. Как же я была ему благодарна! Ведь тогда пришлось бы рассказывать и про Вижна – а это последнее, что я хотела делать. Отец же представлял из себя спокойного, сдержанного мужчину пятидесяти лет, по утрам читавшего свежий номер газеты и слушавшего последние новости по радио. Что касается моих успехов в школе – он узнавал об их наличии, хвалил и снова утыкался в свои «скучные бумажные дела», как он сам их и называл. На этом круг заканчивался.

Из этих ежедневных совместных ужинов я смогла узнать, что Пьетро ещё учится в школе.

Не знаю, прогуливал ли он свои занятия или просто-напросто они заканчивались раньше моих, но я всегда, постоянно, каждый божий день видела его у ворот своей школы. Вдаваться в подробности мне не хотелось, и я не спрашивала его, почему он в который раз меня поджидает.

Так и проходили наши спокойные будни. Когда у меня было свободное время, я посвящала его чтению книг (в том числе и по психологии) или легким прогулкам до порта и обратно. Очень часто я брала с собой Пьетро (о, это были прогулки, насыщенные смехом, шутками, улыбками, яркими впечатлениями – ярче, чем само солнце). Мы устраивали соревнования на перегонки: кто быстрее добежит до какого-нибудь заброшенного магазина (Пьетро частенько поддавался), кто первым доберётся до порта – и все в таком духе. Мы сидели в открытых кафе и пили сок со льдом, смотрели на проходивших мимо людей и обсуждали их: не подумайте ничего такого, мы пытались понять, кто они, почему они здесь проходят, какое у них настроение. Гены двух психологов так и бушевали в Пьетро. Наши теории доходили до грани фантастики: мимо нас уже и проходили агенты спецслужб в отставке, любовники, преступники и путешественники во времени. Какие это были беззаботные дни! Я никогда их не забуду. Потому что однажды самолично отреклась от них и больше не чувствовала той легкости рядом с Пьетро.

А было это как.

Однажды, когда наши родители уходили на работу ночью (это случалось редко, лишь в том случае, если им нужна была дополнительная смена), я сидела возле окна и наблюдала за ночным небом, глядя на вырисовывавшиеся созвездия и вспоминая нашу последнюю с Вижном ночь. Мне казалось, что это было так далеко, в то время как не прошло более двух с половиной лет. С той поры я считала себя мастером по определению местоположения звёзд и планет на далеком темно-синем полотне. И эти знания не могли ужиться лишь во мне одной. Я чувствовала, что украла их у Вижна, но распоряжаться ими было для меня счастьем. Это безумная мысль… Но я как будто бы забрала частичку от него себе. Пытаясь сохранить даже легчайшее упоминание о нём. Чтобы он был мой. Навсегда.

Я вздохнула, отстранившись от окна. Внизу родители покидали улицу. Я проводила их взглядом. Лёгкий ветер задувал через приоткрытую фрамугу. Я ощущала тёплое дыхание ночи. Как же я его обожала! Ночь – это самое спокойной, самое тихое время дня. Это момент шума волн и ярких огней маяка. Это время звёзд и бесшумного неба над головой. Это мгновение, когда вся улица, весь город, весь мир застывает в безмолвии.

Я медленно выходила из комнаты. Спальня Пьетро как раз была рядом с моей. Я осторожно постучалась в дверь и услышала разрешение войти. В комнате было темно, лишь тусклый свет фонаря освещал тонкую тетрадь. Пьетро сидел на кровати, без рубашки, в коротких шортах. Я осторожно зашла, стараясь, чтобы эта старая дверь не скрипела, и остановилась возле него, потирая руками плечи – было самую малость прохладно. «Что делаешь?» – как бы невзначай поинтересовалась я. Он тут же окинул меня взглядом и отложил тетрадь. «Так, конспекты учу. Скоро ведь экзамены.» «Тогда я не буду отвлекать», – ответила я и повернулась лицом к двери. Действительно, что только взбрело мне в голову! Прийти к брату, хотя у него куча других дел. Я почему-то винила себя в нарастающих наглости и эгоизме. Пора перестать думать, что он готов потратить на меня всё своё время.

«Погоди, не уходи, – я услышала, как он поднялся с кровати. Постель под ним промялась. – Ты ведь чего-то хотела». Я неуверенно повернулась. Во тьме всё виделось совершенно по-другому. Его светлые волосы слегка блестели при свете звёзд и луны и оттеняли насыщенный цвет его глаз. «Ты… пропускаешь такую красоту», – прошептала я. Он положил мне руки на плечи. Мы находились на незаконно близком расстоянии друг от друга. «Там, за окном, открыт ещё один мир.» «Тогда почему мы всё ещё стоим здесь?» – улыбнулся он. Лишь уголками губ.

И мы вышли из комнаты, отправившись – о нет, не на улицу! Там нас могли заметить соседи, – на саму крышу дома. Оказывается, у нас был даже чердак. Мы осторожно забрались наверх и присели на раскалённую за день черепицу. «Тебе не холодно?» – поинтересовалась я. Пьетро покачал головой.

Над нами простиралось небо. Целое, бесконечное, необъятное полотно. Природа – самый настоящий художник. Она махала кистью, разбрызгивая белую краску по своему холсту, и капли оставались неподвижными звёздами на тёмной ткани. Затем – последний штрих, мазок, который становится полумесяцем. Я обожала смотреть на небо.

«Вот там – созвездие Большой Медведицы, – я указала на скопление небесных тел. – А тут – Полярная Звезда. Какой твой знак Зодиака?» «Телец». «Ну, он прямо там», – ухмыльнулась я. «Жаль, что Дева так далеко от него», – усмехнулся он, и я в изумлении на него посмотрела. «Да, я тоже знаю немного о звездах. В конце концов, ведь это привилегия парней – удивлять девушек ночным небом.» «Решила позаимствовать.» «Хочешь впечатлить меня?» – он вскинул бровь. «Я думаю, я уже достаточно впечатлила тебя». Он отвёл взгляд и улыбнулся. Он выглядел поражённым мною.

Он устремил свой взгляд к звёздам, и я заметила лёгкую улыбку на его лице. Поразительно… Мне внезапно показалось, что выглядел он… как будто бы влюблённым. Тот же блеск в глазах, та же побеждённая улыбка. Ведь я выглядела точно так же когда-то. Неужели все влюблённые так сияют?

Это странно, что какая-то тяга к другому человеку заставляет нас бесконечно улыбаться и вздрагивать от каждого его прикосновения. Это странно, что даже звезды не могут сиять так же ярко, как мы.

Не знаю, действовала ли так на меня эта романтическая ночь или мне просто хотелось безрассудств – но я аккуратно подвинулась к Пьетро, поудобнее уселась на покатой черепице и заглянула в его глаза. «Я думала, ты окажешься хуже», – улыбнулась я. «Хуже?! – спросил он так, будто это было для него оскорблением. Может быть, я и права перегнула палку. – Каким же я, по-твоему, должен был быть?» – тем не менее в его голосе проскальзывала нотка иронии. «Не знаю. Самоуверенным, самовлюбленным, эгоистичным.» «И почему это ты так решила?» – он вскинул бровь. «По тому, как ты смотрел на меня в первую нашу встречу. Как будто… съесть хотел.» «Советую не путать каннибализм с самовлюбленностью.»

Я слышала свой голос как будто издалека и не могла поверить, что он принадлежит мне. Мне даже на секунду показалось, что меня здесь и нет вовсе. Может, все это сон?

«А я думал, что ты – забитая, неуверенная в себе, скрытная девушка.»

О, Пьетро, кое в чем ты и был прав.

«Теперь мы хоть немного узнали друг друга, чтобы стереть эту предвзятость», – хмыкнул он.

Я положила голову ему на плечо. Оно было немного прохладное. Он приобнял меня, прижимая к себе. После я увидела его постоянный изучающий взгляд на моем лице и состроила недовольную мину. «Что тебя так постоянно тянет меня рассмотреть?» – буркнула я. «Я люблю смотреть на людей. А ты… Ты красивая.»

Надеюсь, в темноте не было видно, насколько сильно я покраснела. «Я-то? – наигранно хмыкнула я. – Не обманывай себя.» «Я никогда не лгу.»

После этих слов он аккуратно приподнял мой подбородок и устремил взгляд на мои губы. Сердце бешено застучало. Я читала много книг, чтобы не понимать, на что он намекает. В следующее мгновение я почувствовала его тёплое дыхание и прикосновение его мягких губ к моим. Я проваливалась в темноту.

Мне было легко. Свободно. Я выбралась за границу времени и пространства. Звезды надо мной казались слишком близкими. Пьетро проникал в мою душу.

Я впервые в жизни вкушала поцелуй.

А когда он отстранился, то увидел мое растерянное выражение лица. Даже я не понимала, какие эмоции сейчас бушуют во мне. Страсть, желание? Вперемешку со страхом. Одним лишь взглядом он спрашивал меня, что сделал не так. Одним лишь взглядом я выражала испуг. И качала головой.

«Да брось ты, – улыбнулся он. – Земля не разверзлась под тобой.» «Мы – брат и сестра», – отрезала я. «Но не по крови.» «Меня взяли в семью явно не для этого.» Я аккуратно поднялась и стала приближаться к выходу. «Но и не для того, чтобы ты подавляла все свои эмоции. Я же вижу, что ты этого хочешь!»

Я спустилась по лестнице, игнорируя его слова. Дома было гораздо теплее. Я тотчас же услышала его приближающиеся шаги. Снова обхватив свои плечи руками и дрожа – то от от холода, то от от страха, – я направлялась к своей комнате. «Это из-за того парня, что прислал тебе письмо? – кричал Пьетро из другого конца коридора. – Ты любишь его, не так ли? И никого другого! Ты отдала своё сердце парню, который сбежал от тебя. Он сбежал навсегда, Ванда. Он больше не вернётся. Если бы он любил тебя хоть вполовину того, как любишь его ты, он бы никогда – слышишь – никогда даже не подумал о побеге!»

По моим щекам предательски текли слезы. Я хотела кричать, но все что могла сделать лишь прошептать: «Замолчи…» Я обернулась, стоя в коридоре, позволяя Пьетро смотреть на мою слабость. Мы находились в двух метрах друг от друга. «Ты не можешь… так… говорить!» – мой голос срывался.

Он сделал глубокий вдох. Покачал головой.

Мол, что я могу ещё поделать?

И в два счета оказался возле меня, заключая в объятия. «Прости», – прошептал он и положил свой подбородок мне на макушку. Я прижалась к нему, не скрывая эмоций. В их порыве я с прикрытыми глазами стала искать его губы. А когда наконец наткнулась на них, нас закружило в водовороте поцелуя, и я услышала, как он шептал мне на ухо, что хочет быть со мной.

Это было странно. Да, безумно странно, что брат встречается с приемной сестрой, которая, по сути, дочь знакомых его родителей.

Я много раз думала о том, как сложилась бы моя судьба, если бы мои родители не исчезли бесследно, и обе наши семьи жили в соседних домах. Возникло бы между нами то же чувство? Были бы мы вместе? Или отношения не заходили бы дальше дружеских? Кто знает, кто знает… Теперь наша судьба сложилась так.

Постепенно я забывала Вижна. Благодаря Пьетро, я переставала по ночам вспоминать ушедшие дни, а днями не рисовала профиль Вижн в своей тетради посреди урока. Однако же буря чувств не покинула моей души. Как будто цунами сменил ураган. Как будто солнце скрылось луной.

Мы скрывали нашу связь от родителей. Когда они приезжали домой, мы вели себя как ни в чем не бывало, но лишь когда они переступали за порог, мы оказывались в собственном мире, где, кроме нас, не было больше никого. Пьетро одного со мной возраста – несмотря на это, он казался гораздо опытнее и мудрее. Если Вижн был умен, то Пьетро был поистине мудр.

И я нисколько не жалела о нашей с ним связи. Он подарил мне годы на небесах, в самом эпицентре рая, и я не знаю, была ли когда-нибудь в жизни счастливее.

К сожалению, судьба у меня такая: раз она даёт мне что-то хорошее, то вскоре забирает.

О, это были волшебные годы, наполненные радостью, упоением, блаженством! Мы любили друг друга, и этого хватало нам с головой. Мы ходили на свидания, и я запоминала, как не могла правильно намотать спагетти на вилку и портила рубашку соусом Болоньезе. Я помню, как Пьетро уговаривал меня прокатиться на американских горках, и я убегала от него со смехом и утверждением, что никогда такого не сделаю. Я помню даже, как мы купались в море и он учил меня плавать, а я лишь окутывала его брызгами. И несмотря на своё счастье, во мне боролись мораль и любовь. Мораль говорила, что это неправильно, хоть мы и не родные брат с сестрой. Тем не менее от этого моя страсть увеличивалась. К запретному плоду всегда тянет больше, чем к доступному.

В школе про нас не знали. Но догадывались. Всякий раз, как Пьетро стоял у ворот. Я слышала, как главные сплетницы о нас шептались. К счастью, когда только слухи решили просочиться по всем классам, пришло время мне уходить из школы. Я поступала в университет.

***

Параллельно с моей личной жизнью, которой я уделяла намного больше должного внимания, я, конечно же, не забывала и про учебу. Училась я на отлично – я считала своим долгом поступить в университет, – но не только школа волновала меня. Каждую неделю я посещала библиотеку в поисках пособий по психологии в целях обнаружить, что же из себя представляет страх.