Текст книги "Витязь (СИ)"

Автор книги: Amazerak

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Я добрался до места, где часто тренировался в хорошую погоду, а потом окольными путями зашагал обратно, решив посмотреть уголки поместья, где прежде бывать не доводилось.

Миновав пулемётный ДОТ, укрытый снежной шапкой, я вышел к конюшням. Был одиннадцатый час вечера, людей вокруг не наблюдалось. Над воротами горел фонарь.

Проходя мимо, я услышал голоса, доносящиеся из конюшни – мужской и женский. Говорили громко, с надрывом – очевидно, ругались. Поначалу я не обратил на них внимание. Подумал – слуги. Кому ещё торчать в конюшне в такое время? Вот только голоса показались очень уж знакомыми. Я остановился, прислушался. Да кто же там? Подошёл поближе.

Вдруг распахнулась боковая дверца и оттуда выскочила Елизавета в верховом зимнем костюмчике, состоявшем из полупальто, обтягивающем её пышные формы, брюк и сапоги с перчатками. Похоже, девушка только что вернулась с конной прогулки, но с ней почему-то не было дружинников, которые её охраняли. Следом вышел Григорий. Парень был, как обычно, навеселе, но сейчас он выглядел очень раздражённым. Я стоял в стороне под покровом ночной темноты, и молодые люди меня не заметили.

– Да стой ты! – крикнул Гришка. – Куда собралась? Совсем охренела так со мной разговаривать? Думаешь, раз ты из старшей ветви, всё можно? Ты вообще-то у нас в плену, не забыла?

– Иди ты! – яростно кинула Елизавета, обернувшись.

– Э! Полегче! – кипятился Григорий. – Ты кого послала? Совсем мозги набекрень съехали? – он догнал Елизавету и схватил её за плечо. – Я глава рода. Как ты смеешь! А ну в глаза смотреть!

– Ты – алкаш несчастный, – прошипела Елизавета, вырываясь из цепкой хватки главы рода. – Отпустил быстро!

Парень не стерпел такой дерзости и залепил Елизавете пощёчину:

– Не дерзи мне тут! А то так отделаю: папаша родной не узнает.

– Оставь её, – я решил вмешаться. Я был в курсе того, что Григорий и Елизавета встречались, мутили какие-то шашни друг с другом. А теперь, похоже, намечался разрыв. И не сказать, что меня волновала судьба этой пары, но рукоприкладство точно следовало остановить.

Молодые люди обернулись. Они явно не ожидали меня тут увидеть.

– А ты какого хрена тут околачиваешься? Подслушиваешь? – набросился на меня Гришка.

– Оставь её в покое, – сказал я. – Чего злой, как собака? Ещё и на девушку руку поднимаешь?

– Ты какого хрена суёшь нос не в своё дело? – глава рода мигом забыл о Елизавете и направился ко мне. – Чего тут околачиваешься? Отвечай на вопрос!

После драки у ресторана он старательно избегал меня, а если нам и случалось находиться в одном помещении, делал вид, будто меня нет. Задирать теперь он меня не пытался. Ненавидел – это да, но ненависть свою никогда не демонстрировал. Боялся. Сейчас же он мало того, что напился в стельку (а пьяному, как известно, море по колено), так ещё был распалён ссорой с Елизаветой, в которой его самолюбие оказалось ущемлено. И видимо, это помогло забыть страх.

– Просто успокойся, – я снова попытался утихомирить парня.

– А ты не указывай мне, что делать. Думаешь: общим любимчиком стал, значит, всё можно? Тут я – глава рода. Я! Уяснил? И не смей мне перечить. Захочу – вылетишь к чёртовой матери из поместья. Понял?

– Да понял-понял. Пошли домой. Протрезвеешь – поболтаем, если запал останется, – я протянул руку, чтобы отвезти парня в особняк.

– Куда грабли тянешь? – возмутился глава рода. – Думаешь, я на тебя управу не найду? Да ты тут – никто! Пустое место. Слово скажу – тебя выпрут взашей. Как девку твою выперли.

– Ты про кого сейчас? – я нахмурился.

– Сам знаешь. Медсестру, которую ты у меня увёл. Выперли её, и тебя выпрут. Окопы пойдёшь рыть.

– Так, Гришка, не заговаривайся, – мне уже начинала порядком надоедать эта истерика.

– А то что? Заявился сюда, распоряжаться начал. Думаешь, ты тут главный? Медсестра твоя была тут нужна только до тех пор, пока я её сношал. А теперь где она? И тебя тут не будет. Ты для меня – тьфу! – Гришка сплюнул. – Приживальщик хренов.

До этого я был спокоен, слушал эти бесполезные угрозы с лёгкой усмешкой, меня даже веселило подобное поведение, но когда Григорий сказал про Таню, на меня накатила ярость. Я схватил его за ворот пальто и процедил:

– Ты ври да не зарывайся. Иначе вырву твой поганый язык. Или мало тебе было?

– Не веришь? Сам у неё спроси. Ей понравилось, – Гришка улыбался самодовольно и блаженно. Кажется, парень не осознавал, по какому тонкому льду сейчас ходит. – Ты чего, злишься что ли? Не знал? Думал, твоя она. Да конечно!

Нет, я не злился – я был в бешенстве. Я треснул по этой ухмыляющейся роже. Гришка упал в снег. Я придавил его коленом, ударил ещё раз, потом ещё и ещё. Под кулаком моим что-то хрустело. Брызги крови разлетались по белому полотну снега.

Елизавета кричала, чтобы я прекратил, потом попыталась нас разнять, но я вскочил и в сердцах оттолкнул её.

– Домой иди! – крикнул я и продолжил мутузить недруга. Однако при очередном ударе я сам чуть не взвыл от боли: внезапно Григорий вызвал защиту, и мой кулак угодил в каменную оболочку. Глава рода, хоть не сразу, но сообразил, что надо применить чары.

Я до сих пор не мог призывать силу мгновенно – требовалось пять-десять секунд. А сейчас я находился в некотором смятении, головная боль отвлекала, и сосредоточение давалось с трудом.

Гришка меня оттолкнул, и вслед за этим в мою сторону полетел заострённый булыжник, напоминающий наконечник копья. Я шлёпнулся в снег. Снаряд просвистел над головой. Почти инстинктивно я выхватил из-за пазухи револьвер и выстрелил. Ещё одно каменное копьё пронеслось рядом со мной. В таком состоянии Гришка не мог попасть в цель даже с двух метров. Я пытался сосредоточиться на энергии и одновременно стрелял. Второй выстрел, третий… Парень поднялся на ноги. Четвёртый… Он запульнул в меня ещё один снаряд, который пролетел так близко, что порвал рукав пальто. А затем Гришка набросился на меня и придавил к земле. Я понял: ещё миг, и мне на голову обрушится удар каменного кулака.

Я выстрелил в упор. Защита пропала. Чары Григория закончили своё действие, не выдержав пяти попаданий. Он ударил меня по лицу, а другой рукой схватился за ствол револьвера, пытаясь отвести от себя. Но курок уже был взведён, и я снова нажал на спуск.

Кровь брызнула во все стороны, Гришка завопил. Пуля разнесла ему половину нижней челюсти и вышла где-то в районе уха. Из кровавой дыры, образовавшейся вместо рта, на меня текла тёплая вязкая жидкость.

Я отбросил парня в сторону и отполз. Тот катался, пытаясь схватиться за лицо, и мычал. Весь снег вокруг был красный от крови. Мои руки – тоже. Я смахнул с себя осколки костей и зубов, вытер ладони о снег. Поднялся.

Я находился в прострации, не понимая, что делать. Стоял и тяжело дышал. Добить? Тащить к врачу? Замотать рану? Хотя как её замотаешь? Особняк близко. Сейчас на звук выстрелов сбегутся, и тогда все узнают, что это сделал я. Тем более, Елизавета видела. Кстати, её рядом уже не было – убежала.

Мои догадки оказались верны: вскоре в ночной темноте нарисовались три человеческие фигуры. Быстрым шагом они направлялись ко мне.

Глава 12

Передо мной стояли Ольга Павловна, Борис Вениаминович и младший дружинник Герасим. Все смотрели на Гришку, который лежал изуродованный на окровавленном снегу и тихо стонал.

– Что тут произошло? – спросила Ольга Павловна.

– Мы повздорили, – сказал я, указывая револьвером на раненого. – Он использовал чары, я выстрелил. Надо позвать врачевателя.

Ольга Павловна подошла ближе и с отвращением посмотрела на сына.

– Ему не помочь, – сухо констатировала она.

– Он ещё жив, – возразил я, – можно попытаться.

– Ему не помочь, – произнесла боярыня настойчивее. – Добей его.

– Что? Добить? – я с удивлением смотрел на Ольгу. – Зачем?

– Пристрели его, избавь от мучений.

Я замешкался. Просьба боярыни не укладывалось в голове. Увидев, что я не тороплюсь исполнять приказ, Герасим вытащил револьвер и два раза выстрелил в Григория. Тот затих, прекратив жалобные болезненные стоны.

У меня же в голове – рой мыслей. Как это понимать? Меня хотят подставить? Или наоборот, использовали, чтобы избавиться от Григория, который всем надоел?

– Что это всё значит? – спросил я.

– Иди домой, парень, – велел Прокопий Иванович. Его взор под тяжёлыми седыми бровями выражал мрачную решимость, а лицо выглядело зловещим при свете одинокого фонаря над воротами конюшни. – С остальным разберёмся сами. И помойся – в крови весь. Позже обсудим.

Через полчаса я, умытый, в чистой домашней одежде лежал в кровати, будучи не в силах сомкнуть глаз. Разные мысли вертелись в мозгу. Была даже идея: свалить из поместья, пока не поздно. Но я взял себя в руки и постарался рассуждать трезво. Весьма вероятным казалось, что семья хотела избавиться от главы рода и просто ждала удобного случая. Так или иначе, бежать успею всегда.

Гораздо больше меня беспокоили слова Гришки, сказанные перед смертью. Неужели и правда Таня изменяла мне с ним? Я не мог в это поверить. В голове не укладывалось. Я же доверял ей. А тут такое! Совершенно на неё не похоже.

Впрочем, не исключено, что подобное действительно могло случиться. Вспомнилось, как яростно Григорий противился тому, чтобы я забрал Таню из поместья, когда мы только приехали в Оханск. Возможно, он когда-то принудил её, а она побоялась отказать, и мне сообщить тоже не решилась. Не это ли в конечном итоге стало причиной её побега? Я думал об этом, и меня брала злость. Гришка был мёртв, а я, казалось, ещё больше его ненавидел. Но даже если бы появилась чудесная возможность воскресить его, а потом убить снова, это не исправило бы ровным счётом ничего.

Вскоре явился дружинник Герасим и сообщил, что меня ждут для разговора в доме Прокопия Ивановича. Когда я доплёлся туда, Ольга и старый артефактор находились в кабинете, уставленном книжными шкафами. Я бы не удивился, кабы узнал, что часть родовой библиотеки (причём самая интересная её часть) хранилась именно тут, недоступная никому, кроме хозяина дома. Боярыня и артефактор стояли у окна и негромко беседовали.

– Мы должны обсудить произошедшее перед тем, как сделаем завтра заявление, – сообщила мне Ольга Павловна. Она выглядела уставшей, говорила так, будто каждое слово давалось с большим трудом.

– Возможно, тебя несколько удивило произошедшее, – предположил Прокопий Иванович. – Давай присядем и всё обсудим.

Мы расположились за круглым столиком у окна, на котором стояла чаша с печеньями.

– В общем, так. Рассказываю, что произошло, – Ольга Павловна пристально смотрела на меня, словно желая загипнотизировать. – Григорий был пьян, вы повздорили, он напал на тебя, применил чары, а ты, обороняясь, выстрелил и случайно убил его.

– Но я не убивал парня, – возразил я. – Его ещё можно было бы спасти.

– Он был при смерти, – отрезала Ольга Павловна. – Зачем отрицать очевидное?

– Я не знаю, что от меня хотите, но повесить на себя убийство я не дам, – замотал я головой. – Григория прикончил ваш дружинник.

– Тебя никто ни в чём не обвиняет, – уверил Прокопий Иванович. – И претензий к тебе мы не имеем. Парень был слишком взбалмошный, а когда выпивал, и вовсе с головой переставал дружить. Это случилось бы рано или поздно. Все поймут. Суда не будет. Мы с Ольгой гарантируем тебе это. Но представь, что люди скажут, если выяснится, что главу рода застрелил младший дружинник? Будет сложно объяснить, почему так произошло. Случилось, что должно. Сдвинься ствол твоего револьвера на дюйм в сторону, всё закончилось бы куда быстрее и проще.

– Так вы, значит, хотели избавиться от Георгия, – подытожил я.

– Он не мог быть главой рода, – Прокопий Иванович нахмурился, а Ольга потупила взгляд и поджала губы, словно слова эти причинили ей боль.

– Понимаю, – ответил я.

– Вот видишь, – артефактор развёл руками. – И какие к тебе могут быть претензии? В эти трудные времена нужна сплочённость. Семья никогда не бросит того, кто верно ей служит. Тебе нечего опасаться.

– Что ж, кажется, выхода у меня нет, – вздохнул я. – Но раз уж у нас такой откровенный разговор, у меня тоже к вам есть вопрос.

– Давай, – кивнул Прокопий Иванович.

– Это вы принудили Таню уехать из поместья?

– Опять, – устало вздохнула Ольга Павловна, подперев рукой лоб, и добавила, как бы сама с собой. – Далась ему эта девка…

– Мы не имеем к этому отношения, – спокойно произнёс Прокопий Иванович. – Татьяна сама так захотела.

– Но Григорий говорил…

– Ах, оставь эти глупости! – воскликнула Ольга Павловна. – Мало ли что он тебе наплёл? Ты каждого пропойцу слушать будешь? Он же не соображал уже ничего! Всё, давайте заканчивать эту беседу. Был тяжёлый день, нам всем надо отдыхать.

Утром за завтраком все старательно делали вид, будто ничего не произошло: вежливо общались друг с другом, обсуждая погоду. Только Елизавета молчала, угрюмо уткнувшись в тарелку. А в полдень в большой гостиной состоялось общеродовое собрание. Явились все члены семьи, проживающие в настоящий момент в городе и усадьбе, в том числе воевода Аристарх Петрович, который до сих пор не уехал обратно на фронт. Елизавета тоже присутствовала.

Ольга Павловна сделала заявление, сообщив всем, что вчера поздним вечером на территории поместья произошла ссора между мной и Григорием. Конфликт вышел из-за того, что глава рода нанёс оскорбление нашей гостье Елизавете, а я заступился за неё, за что подвергся нападению с применением чар. Я был вынужден защищаться, в результате чего Григорий погиб. Боярыня особенно отметила, что не имеет ко мне никаких претензий и не намерена собираться суд. В соответствии с правом наследования, титул главы рода и имущество семьи переходили младшему брату Григория Алексею, а до его совершеннолетия заведовать делами должна была сама Ольга Павловна (впрочем, как и раньше). Я официально подтвердил всё сказанное, и на этом вопрос закрыли.

– Жаль, что мы так глупо теряем людей в такое время, – посетовал воевода Аристарх Петрович. – Грустно.

– Григорий сам виноват в случившемся, – напомнила Ольга Павловна.

– Понимаю, но кто поедет вместо него на фронт? Нам нужен ещё один сильный. Михаил? Он как раз на шестой ступени. В бою пригодятся его навыки.

– А ещё больше они пригодятся здесь, – возразила боярыня. – Если все сильные уедут, усадьба останется без защиты. Этого нельзя допустить.

– Понимаю. Но кто тогда?

– Я могу поехать, – вызвался Прокопий Иванович. – Тряхну под конец дней своих стариной, вспомню молодость.

– Исключено, – отрезала Ольга Павловна. – Вы не поедете. Где это видано, чтобы старшего артефактора, да ещё в ваших годах отправляли на войну? Даже и разговора быть не может. Поеду я.

Все поглядели на боярыню.

– А что? – удивилась она. – Я участвовала в битве и не одной. Почему бы не поучаствовать в войне?

– А кто поместьем будет управлять? – спросил брат боярыни, Александр Павлович. – На кого хозяйство оставишь?

– А вот пусть Прокопий Иванович и берёт на себя сии обязанности, – предложила Ольга Павловна.

Поболтав ещё немного, гости стали расходились, я тоже пошёл в свою комнату. Надо было посетить врачевателя, а потом я собирался отправиться в лес, чтобы успокоить разум и заняться тренировкой ментального контроля. К вечеру подумывал съездить на завод, проверить, как исполняются мои указания, и не ухудшилась ли ситуация. Но планы мои нарушила Елизавета.

– Не соблаговолите ли сопроводить даму на прогулке? – спросила она, когда я спускался по ступеням крыльца. Девушка сидела в лёгкой двухместной бричке без облучка и сама держала поводья. – А то такая досада: все конвоиры заняты, а мне ведь нельзя покидать дом без сопровождения.

Пришлось согласиться. Я сел в повозку:

– И куда же дама желает поехать?

– В северную часть. Там места красивые, – девушка слегка хлестнула поводьями, и лошадь спокойным шагом потопала по расчищенной от снега дорожке через сад, спящий под белым покрывалом.

– Благородно с твоей стороны заступиться за несчастную девушку, – Лиза пододвинулась ко мне поближе.

– Куда было деваться? Не люблю, когда пьяное хамло руки распускает. Из-за чего ссора-то вышла?

– Узнала, что он мне изменяет.

– Да неужели? И ты удивлена? Не понимала, с кем имеешь дело и что он за человек?

– Уж кто бы говорил? – Лиза усмехнулась. – Да, приходится обжигаться. Доверяешь людям, а они вот так подло поступают. И не он один, между прочим, – девушка с прищуром посмотрела на меня, как бы напоминая о нашей давней размолвке.

– Как тебе живётся в поместье? – перевёл я тему.

– Скукота смертная. Даже в город не могу выбраться. Ни в салон сходить, ни в магазины, ни в ресторан. Как узница, тут живу.

– Знала бы, как живут узники, не говорила бы. Катаешься целыми днями, свежим воздухом дышишь. Забот никаких. Да некоторые мечтают о такой жизни.

– Скукота, – повторила Лиза. – Папенька вызволит меня рано или поздно.

– В твоих интересах, чтобы он не совершал глупостей.

– И что же тогда будет? Неужели ты сможешь убить беззащитную девушку?

– В поместье не я один.

– А скоро останешься один вместе со стариком-артефактором. И у тебя на попечении будут все отпрыски семейства, а за ними нужен глаз да глаз. А что если Птахины прознают об этом и заявятся сюда?

– Пускай попробуют. Посмотрим, что у них из этого получится.

– Думаешь, всех одолеть? – Лиза скептически скривилась. – Ну-ну. Пусть ты и достиг шестой ступени, но у папеньки моего много людей в подчинении, и тебе с ними не сладить. И вообще не понимаю, зачем зря рисковать и жертвовать собой ради изменников? Не надо было уходить из рода.

– Ага, много ты понимаешь! Дмитрий считал, что меня можно сделать своей цепной собачкой, а мне оно надо? А теперь, после всего случившегося, перемирие и вовсе невозможно. Разошлись наши пути.

– И всё же, мой отец тебе благоволил. Мы тебя из грязи вытащили. А ты пошёл к этим, – Лиза кивнула в сторону особняка. – Они тебя ни во что не ставят. Ольга сама твою девушку выгнала отсюда.

– Кто тебе сказал эту ерунду? Зачем ей это?

– А затем, что она хочет посватать тебя к своей дочери и считает, что медсестра плохо на тебя повлияла. Я сама всё слышала. Гришка мне многое рассказывал.

– Да напридумывал всё твой Гришка. Ты-то сама чего добиваешься, говоря мне такие вещи?

– Я-то? Да ничего. Может, просто не хочу, чтобы ты пострадал. По старой дружбе, может, предупредить хочу. Ничего хорошего тебя тут не ждёт. Погибнешь ведь ни за что.

***

На второй день после происшествия состоялись похороны, а ещё через два дня Ольга Павловна вместе с воеводой и несколькими старшими и младшими дружинниками, пятьюдесятью наёмниками и оставшимися тремя боевыми машинами (небольшими пулемётными броневичками) отправились на фронт.

Отныне все хлопоты по хозяйству легли на наши с Прокопием Ивановичем плечи. Артефактор перебрался в особняк и теперь лично руководил домашними делами, ему помогал Алексей – будущий глава рода.

Наследник был совсем не похож на своего нерадивого братца. С домашними он вёл себя вежливо, уважительно относился к старшим. Не смотря на молодой возраст (был он на два года моложе меня) в нём уже чувствовались серьёзность и деловая жилка. Он много времени уделял тренировкам. Быть может, в этом и заключался его секрет, ведь навык контроля над собственным разумом сильно влиял на характер, делая человека более спокойным и рассудительным. Внешностью же Алексей походил на мать: был худощав, высок, имел узкое лицо с тонкими чертами и надменный взор.

Мне же пришлось полностью взять на себя оборону поместья, с которой теперь были большие проблемы. У нас осталось всего восемнадцать наёмников и пятеро младших дружинников, включая Герасима. Все они были задействованы в охране дома и патрулировании территории, людей не хватало.

Пришлось принять ряд мер. Я призвал шестерых дружинников из тех, которые занимали административные посты на предприятиях и жили в городе. Поселил их в дружинном доме (что-то вроде казармы). Большую часть дня они отсутствовали, занимаясь своими прямыми обязанностями, но даже такое усиление гарнизона могло спасти ситуацию в случае беды. Пятерых же боевых дружинников вместе разместил в доме, организовав круглосуточную вахту.

Кроме того, через Якова я договорился с Саврасовыми, и арендовал у них броненосец с половиной экипажа. Обошлось это недёшево, зато теперь поместье находилось под защитой огромной боевой машины. Поставили её недалеко от особняка так, чтобы простреливались подступы.

Своего же оруженосца, Пашу, я принялся обучать стрельбе и боевым искусствам. Пора было начинать готовить парня к поступлению в дружину – обязанность тренировать оруженосца лежала на дружиннике, которому он служит, но я в последнее время немного подзабил на это, будучи занятый другими делами.

Однако гораздо больше меня сейчас волновало то, что я до сих пор ничего не знал о местонахождении Тани. Каждый день я звонил Якову, надоедал ему с вопросом: «когда?», но получал прежний ответ: якобы так быстро дела не делаются, и никто не станет сразу же всё бросать и выяснять судьбу какой-то там служанки. Яков советовал запастись терпением и ждать, уверяя, что информация в своё время обязательно будет.

И я ждал, но сердце было не на месте, ведь на фронте шли бои, и случиться могла всё, что угодно.

Газеты писали об успехах нашей армии, но от Якова, который тесно общался с дворянами, поступали иные сведения. Суть их заключалась в том, что написанное в газетах – пропагандистское враньё. На самом деле, страна испытывала большие трудности.

Главная проблема заключалась в том, что до начала боевых действий наша регулярная армия заняла не самые выгодные позиции. Две императорские дивизии, пройдя вглубь спорной территории, захватили Минск, противник же на севере добрался почти до Полоцка, а на юге – до Бобруйска. Таким образом в районе Минска оказался выступ, и появилась угроза того, что враг попытается окружить город одновременным ударом с севера и юга, тем самым отрезав наши части. И судя по донесениям разведки, западная империя намеревалась это сделать в ближайшее время.

На юге тоже шли ожесточённые сражения. Враг пытался прорваться к побережью Чёрного моря, но был остановлен и завяз в позиционных боях.

А ещё ходили слухи, что Иран собирается вступить в войну и отнюдь не на нашей стороне. У нас с ним был давний конфликт из-за нефтяных месторождений в Прикаспийской низменности.

Шёл пятый день с тех пор, как Ольга Павловна с остатками старшей дружины покинула поместье. На меня столько дел навалилось, что даже отдохнуть не представлялось возможности, и под вечер я падал с ног от усталости. Головная боль до сих пор мучила, но благодаря стараниям нашего врачевателя, жить было терпимо.

После ужина, на который по традиции собралось всё семейство, я отправился в кабинет. Мне предстояло провести подсчёты и решить, в каком количестве закупать на зиму дров и угля, поскольку вчерашняя проверка показала, что запасов явно не хватает.

Около часа я сидел над бумагами, высчитывая потребление топлива у разных жилых и хозяйственных построек и раздумывая над тем, какие помещения можно не топить, дабы сэкономить. Сейчас была дорога каждая копейка. Род и так залез в долги.

Вдруг в комнату без стука вошла Елизавета.

– Весь в делах? – спросила она. – Не составишь компанию? Скукота смертная. Сегодня Маша с Ксюшей в город ездили, в театр и кафе, а я тут в четырёх стенах сижу весь день одна.

После убийства Григория Лиза стала ко мне более благосклонна, сменила гнев на милость. Уж не знаю, что повлияло: наверное, и правда одиноко здесь себя чувствовала. Отрываться от дел не хотелось, но я решил, что часок поболтать можно.

– Верно, дел много, – я поднялся со стула, – но отдохнуть тоже нужно. Только недолго, хорошо?

***

Близилась полночь, когда к одним из второстепенных ворот поместья Берёзовка подкатили три больших чёрных седана и тентованный грузовик. Из легковушек вышли семь человек, облачённые в короткие утеплённые кители с высокими воротниками, из кузова грузовика выпрыгнули двенадцать наёмников в шинелях.

Дмитрий Филиппович не собирался спускать с рук предательство младшей ветви. Не собирался он и свою дочь оставлять у них в плену. Он давно вынашивал план мести, и сейчас наступило самое подходящее время для претворения его в жизнь. Дмитрий знал, что последние старшие члены рода пять дней назад отправились на фронт (об этом стало известно, когда те добрались до ставки в Бобруйске), Михаил, по сообщению Ярослава Барятинского погиб, а это значило, что поместье теперь почти не имеет защиты. Скорее всего, остался новый глава рода – Григорий, но парень был слаб, и Дмитрий не опасался его. Пожилой артефактор тоже не поехал на войну, но старик жил в отдельном доме, да и вряд ли бы он смог противостоять семерым бойцам. Младших боевых дружинников по расчётам оставалось человек пять-семь, но трое сильных пятой ступени и трое дружинников в особой зачарованной броне должны были без труда справиться с ними.

Грядущую операцию Дмитрий хранил в строжайшей тайне. Чтобы не светиться в Оханске, он со своими людьми паролётом добрался до небольшого аэродрома под Ижевском, а дальше – на машинах.

Планировалось всё сделать тихо. Устранить охрану, проникнуть в особняк и вырезать всех его обитателей. Забрать дочь и уехать. Дмитрий хорошо знал план поместья, знал он и пути, которыми можно незаметно пробраться к дому.

Но едва Дмитрий и его люди подошли к воротам, их окликнули с другой стороны:

– Стой, не с места! Кто такие?

В руке Дмитрий Филипповича возникло каменное копьё, и он метнул его в фигуру охранника, что стояла за решётчатыми воротами. Охранник упал, пронзённый магическим снарядом.