Текст книги "Витязь (СИ)"

Автор книги: Amazerak

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Глава 4

Разговор дал мне ясно понять, что Птахины-Свирины берут меня в оборот. Какие цели они преследовали и за кого хотели сватать, пока было неясно. Я предполагал, что за кого-то из своих, чтобы крепче меня к себе привязать. В любом случае, положение непростое. Отказаться без веских причин значило проявить неуважение. Отношения подпортятся, а оно мне ни к чему. Но и скреплять себя узами брака я пока не имел намерения, и тем более не собирался строить личную жизнь по чужой указке. Пока что я решил тянуть время. Неспокойная ситуация в стране и в мире стала неплохим предлогом. Но бесконечно так продолжаться не могло, рано или поздно придётся придумать другую причину для отказа.

Я отправился во флигель, где жила Таня.

С Ольгой Павловной я долго вёл переговоры по поводу места жительства моей возлюбленной. Я хотел, чтобы Таня жила со мной в особняке, а Ольга Павловна планировала поселить её со слугами и дать какую-нибудь работу по хозяйству. Я был против этого. Считал, что Таня должна трудиться на медицинском поприще. Несмотря на утрату магических способностей, она по-прежнему была отличной медсестрой и имела талант во врачебном деле. Так что я твёрдо намеревался пристроить её в медучилище или даже институт. Женщинам в такие заведения попасть было непросто, но теперь у меня водились деньги, а когда ты можешь выписать чек на круглую сумму, любые двери открываются гораздо легче.

Однако Ольга Павловна заявила, что если девушка не будет работать в поместье, пусть живёт в городе. Но учитывая, сколько недоброжелателей за мной охотилось, мне было спокойнее держать Таню под боком, так что я упёрся и ни в какую не хотел уступать.

В итоге, после долгого спора сошлись на том, что Таня будет жить во флигеле и помогать семейному врачевателю. Это решение устроило и нас с Ольгой Павловной, и Таню. Всё-таки, какая-никакая медицинская практика. В некоторой степени я был даже рад, что девушка не будет жить в особняке: она наверняка чувствовала бы себя некомфортно в окружении знатных особ, смотрящих на неё, как на мусор под ногами. Во флигеле, среди слуг равного статуса, всяко лучше.

Когда я пришёл, Таня прибиралась в своей комнатушке. Ей нравилось наводить порядок. Я уже давно заметил, что в любом помещении после того, как Таня прикладывала к нему руку, становилось чище и уютнее. И это была ещё одна её сверхспособность.

Таня обрадовалась моему приезду. Она отложила дела и принялась расспрашивать меня о поездке. Она была в курсе моих дел, так что я рассказал всё, как есть. Не упомянул лишь о появлении Катрин в городе.

– Какой кошмар! – ужаснулась Таня после того, как я закончил рассказ. – Эти люди были мертвы? И они ходили? Я бы со страха умерла. А зачем ты нужен четвёртому отделению? Они хотят тебя арестовать?

– Если бы я знал. Может быть, и нет. Наверное, я им тоже понадобился для каких-то своих целей. Столько народу, и все от меня что-то хотят. От поклонников прям отбоя нет.

Таня хмыкнула:

– Да уж. Если бы тебя ещё половина этих людей не хотела бы убить, было бы совсем прекрасно. А я теперь даже помочь ничем не могу, – она внезапно помрачнела. – Не понимаю, как так произошло? Что с моими способностями?

– Я тебе сто раз уже говорил, что я тебя не за способности люблю. Это, во-первых. А во-вторых, ты обращалась с этим вопросом к врачевателям?

– Они ничего не скажут. Я не из их числа. Даже разговаривать не станут.

– А если я спрошу?

– И тебе не скажут. Они охраняют свои тайны от посторонних, даже от боярских родов. Знаешь же, как всё устроено.

– Точно. При такой-то монополии на услуги это не удивительно. Мне тут Яков обещал достать кое-какую литературу, я спрошу у него, может, он и в этой теме найдёт источники. В общем, не падай духом. Ты в любом случае будешь хорошим врачом, а насчёт способностей я почему-то уверен, что они не могут исчезнуть навсегда. Может быть, твой организм перестраховался, заблокировал некоторые энергетические потоки, может быть, что-то ещё. Мы обязательно узнаем: целебные чары – не такая редкая вещь, как мои.

– Мне скоро надо бежать, – сказала Таня. – Придёшь вечером?

Я обещал, что приду. Мы тепло попрощались, и я отправился по своим делам.

А дел хватало. Особенно на предприятии, которым я теперь формально руководил. С тех пор, как меня назначили управляющим резинового завода, я часть времени проводил в конторе, пытаясь вникнуть в суть процесса. Правда, никто от меня этого не требовал. Я вообще не понимал, зачем нужен на этом посту, ибо человек, способный рулить предприятием, в наличии имелся.

Мой первый заместитель, Семён Валерьевич, сидел на своём посту уже почти десять лет. Сам он являлся младшим дружинником, причём потомственным, но военным делом не занимался: более двадцати лет он служил в административной сфере.

Фактически заводом руководил он, а я был так, с боку припёку. Назначили, чтобы я на денежном довольстве сидел. Впрочем, не исключено, что в будущем род ожидал от меня более активных действий на данном поприще, но пока скорее имела место дань традиции: управляющим на предприятии должен быть старший дружинник, член рода. Младших дружинников на такую должность не ставили. Птаихины-Свирины сейчас испытывали большой дефицит людских ресурсов: многие уехали на войну. А кто не уехал, отправятся в ближайшее время. Так что я внезапно оказался для них очень нужным человеком.

По приезде на завод я попросил Семёна Валерьевича отчитаться за последние дни. Исходя из его слов, за время моего отсутствия почти ничего не поменялось. Предприятие работало в полную силу. Правда, как оказалось, устарела часть оборудования, и мы не справлялись с нарастающим потоком заказов. Нужно было менять станки. Поставки сырья тоже шли с перебоями из-за перегруза железных дорог. А заказчики требовали соблюдения сроков. Заказчики у нас были серьёзные: государственные компании и армия. Мы производили галоши, автомобильные шины, накладки для гусениц и много всякой всячины, необходимой на фронте.

Но была и ещё одна проблема: в последнее время рабочие начали активно выражать недовольство. Из-за войны цены на хлеб, зерно и прочие продукты питания взлетели до небес. А жалования платили прежние. Так было не только у нас – многие предприятия столкнулись с подобной проблемой. Лишь на государственных заводах увеличивали жалование. Но государство могло это себе позволить, мы – нет. Потому что дорожало не только продовольствие, но и сырьё. Нефть, например. Мы её закупали у Воротынских, которые держали в этом регионе несколько крупных скважин. Так вот, с началом войны они взвинтили цены в полтора раза. Впрочем, как и остальные. Все пытались извлечь выгоду, и наш род не стал исключением: деньги нам сейчас были нужны как никогда прежде. Мало того, что надо восстанавливать поместье и возмещать убытки, понесённые из-за конфликта с Барятинскими, так ещё и император требует снаряжать войско. Кроме того род находился фактически в состоянии войны с двумя могущественными кланами и должен был думать о собственной защите. В общем, выживали, как могли.

И разумеется, вся тяжесть разборок знатных семейств легла на плечи простых людей. И начались недовольства. Даже полицию пришлось вызывать (это случилось в моё отсутствие), дабы усмирить вышедших на стачку рабочих. Закончилось тем, что схватили троих активистов, ещё десятерых отдали в солдаты.

Семён Валерьевич рассказывал мне всё это, сидя в моём кабинете, в кресле за чайным столиком. Я расположился напротив. Семён Валерьевич был человеком небольшого роста, степенным и деловым. Лысина, пенсне, серьёзное выражение лица и золотая цепочка от часов, пристёгнутая к пуговице сюртука придавали заместителю особенно солидный вид.

– Это не у нас одних такая беда, на всех предприятиях в городе рабочие недовольны, – посетовал заместитель. – Надо бы ввести дружину и приструнить смутьянов. Вот только людей у нас почти нет. Старшие-то войной заняты. А чего народ боится больше всего? Правильно, ваших чар. Полицию-то вообще ни во что не ставят. Если вы, допустим, явитесь перед бунтарями и показательно расправитесь над двумя-тремя зачинщиками, остальные тут же присмиреют.

– Убить, в смысле? – я нахмурился. – Просто придти и убить ни в чём неповинных людей? И это нормально, вы считаете?

– А как же иначе-то? – воскликнул Семён Валерьевич с видом, словно я усомнился в чём-то совершенно очевидном. – Надо же их как-то заставить бояться, напомнить, кто хозяин? Иначе это Бог весть к чему может привести. Они же, если перестанут боятся, так и вообще взбунтуются. Никакой управы на них не найдёшь. Завод остановится, а нам никак нельзя этого допустить. Никак, понимаете? Планы сорвутся, государь недоволен будет. Глядишь, и заказы растеряем. И так сроки поджимают. Всё впритык.

– Нет, это уж слишком, – помотал я головой. – Никого я убивать не стану. Они же правы, по сути. Продукты дорожают. Надо же на что-то жить? Может, просто увеличить жалование?

– Откуда средства-то взять? – развёл руками заместитель. – Ольга Павловна требует увеличить прибыль. Не мне вам объяснять, какая ситуация у семьи. Последние два месяца – сплошные убытки. Только ремонт особняка сколько денег скушал! А теперь ещё и война эта проклятущая.

– А если наше жалование урезать? – спросил я. – Вот вы сколько получаете?

– Ровно девятьсот шестьдесят пять рублей.

– Ну вот. А у меня жалование почти две тысячи, хотя я сижу тут и ни хрена не делаю. Мне ещё дружинные капают больше тысячи. С голода не помираю. Да и вы тоже. Всё наше руководство получает дружинные или отроческие. По сотне урезать можно, пока всё не наладится.

– Но это же… – Семён Валерьевич даже слова не сразу подобрал. – Михаил, у нас на заводе трудится более трёх тысяч рабочих. А дружинников и отроков – четыре десятка. И намного мы рабочим жалование поднимем, если у срока человек срежем по сотне? А как род на это посмотрит? Вы же хотите по нам удар нанести, по служилым людям! И ради кого? Ради того, чтобы на два рубля больше черни заплатить?

– Так вы же все клятву давали. Вы вроде как жизнь отдать готовы. А сто рублей – нет? Слишком много?

– Просто объясняю вам, как это выглядит. Нехорошо обижать служилых людей в угоду черни.

«Ну ничего себе, какие обидчивые, – поразился я в мыслях, – обидятся, видите ли, из-за ста рублей. Как будто живёте плохо».

– Короче, забирайте моё жалование и на сто рублей урежьте жалование всех младших дружинников, – сказал я. – Это приказ. А я поговорю с Ольгой Павловной, посмотрю, что можно сделать. И верните тех, кого забрали в солдаты.

Заместитель тяжело вздохнул и покачал головой:

– Вы тут главный, Михаил, я подчинюсь, но поверьте: добром это не закончится. Когда рабочие почуют нашу слабость, они нас живьём сожрут. А кто опора рода? Правильно: дружина. А вы так поступаете: отрываете от себя и этим свиньям неблагодарным даёте.

Недовольство моего заместителя было объяснимо: так тут дела не делались. На первом месте всегда стояли члены семьи, потом шли служилые люди, давшие клятву (дружина и отроки) а интересы наёмных работников находились в самом конце очереди.

Да что там говорить, решение отдать жалование мне и самому далось с трудом. Я планировал в скором времени приобрести собственный паромобиль (пока что я катался на машинах семьи), а хорошая машина, которая соответствовала моему статусу, стоила, минимум, тысяч пять. Теперь же покупку придётся отложить. Конечно, я мог обойтись и без личного транспортного средства, но вот хотелось своё, и всё тут. А ещё неплохо было бы сшить несколько комплектов одежды для приёмов и балов, и оружие хорошо бы заиметь более качественное вместо простых армейских револьверов, коими я пользовался. В общем, чем больше появлялось возможностей, тем выше становились запросы, и тем сложнее было отказаться от них. Поживи я так с годик, так и вообще удавил бы, наверное, за эти две тысячи. А пока всё-таки нашёл в себе силы пожертвовать своими финансами, хоть и понимал, что этого мало. Но как ещё решать проблему, чтобы и волки сыты, и овцы целы, я не представлял.

Стоило мне отпустить заместителя, как секретарь сообщил, что прислали письмо. Принёс посыльный на проходную. Я взломал сургуч и достал лист бумаги. «Если нужна информация, приходите завтра в полдень к бывшему стекольному заводу», – значилось в письме. И печать: инициалы «В.С. Крылов» и герб с черепом и крестом.

Собственную печать с гербом могли иметь только дворянские и боярские семьи. Отличить их было легко: дворянские гербы снабжались лентой с подписью, гласящей, что данный человек состоит на службе его императорского величества. А вот у боярских подобный элемент отсутствовал. Так что я сразу понял, что данная печать принадлежит боярину.

Бывший стекольный завод – это было как раз то заброшенное предприятие, куда я раньше ходил тренировался, и где сражался с Аркадием. Странно, конечно, что неизвестный боярин назначил мне там встречу, но я уже столько странностей повидал в этом мире, что почти не удивился. Решил, что со мной снова хочет связаться тайное общество. Возможно даже, это был мой недавний попутчик. Инициалы другие, конечно, но кто знает? Может, он назвался вымышленными именем?

В общем, весть была радостная. Наконец-то, это случится! Наконец-то мне расскажут то, что я так долго пытался разузнать.

Вечером, оставив машину на заводской стоянке, я направился к харчевне, где работала Катрин. Заведение находилось в пятнадцати минутах ходьбы, оно приютилось в переулке, в одноэтажном каменном доме.

Сегодня потеплело, и снег растаял, оставив после себя грязь и лужи на неасфальтированной дороге. Весь день накрапывал дождик, но к вечеру распогодилось. Я нашёл позицию, с которой хорошо просматривался выход, и стал ждать, расхаживая взад-вперёд, и иногда меняя место дислокации.

В голове вертелись идеи, как проверить, правду ли говорит Катрин. Это следовало выяснить во что бы то ни стало. Это важно было и лично для меня, и для рода. Перво-наперво я решил понаблюдать несколько дней: куда она ходит, что делает после работы, с кем водит знакомства. А потом уже на основании полученных данных составлять дальнейшие планы.

Прошёл час, другой, я уже устал торчать на тёмной улице. Наконец, заведение закрылось, последний посетитель покинул харчевню, а дружинница всё не показывалась.

Я уже подумал, что её сегодня нет на работе, и собрался уходить, как вдруг дверь с грохотом распахнулась и вышла девушка, в которой я сразу узнал Катрин. За ней выскочил мужчина, догнал её, схватил за руку и что-то с жаром начал объяснять. Я насторожился, инстинктивно нащупал револьвер в кобуре под пальто. Стал наблюдать, что будет дальше.

А дальше случилось следующее. Катрин пару раз дёрнула рукой, пытаясь вырваться из цепкой хватки, а потом ловко вывернулась (я даже не разглядел, как) и заломала мужчине руку, да так, что тот был вынужден опуститься на колени, взвыв от боли. Катрин что-то сказала ему, отпустила и быстро зашагала прочь. Я последовал за ней.

Она часто оглядывалась по сторонам, поэтому я держался на большом расстоянии и обходил пятна света от редких фонарей. Я был уверен, что остался незамеченным.

А примерно через десять минут Катрин свернула в подворотню какого-то дома. Я посмотрел на адрес – он оказался не тем, какой она мне сказала. Оглядевшись, зашёл в подворотню. Я расстегнул пальто, сюртук и положил руку на рукоять револьвера.

Это был обычный, ничем не примечательный дворик, тонувший во мраке, еле освещённый светом из окон. Получается, Катрин либо скрывала от меня своё настоящее место жительства, либо у неё тут какие-то дела. Что ж, придётся выяснять.

Я покинул двор, перешёл улицу и остановился под сенью деревьев. Отсюда хорошо просматривалась подворотня, а вот меня фиг два бы кто заметил в таком густом мраке.

Мимо прошла подвыпившая компания из трёх человек, те недобро на меня покосились. Я был одет в новенькое дорогое пальто, поэтому выделялся из общей массы народа, проживавшего в этом районе. К счастью, троица не стала заострять на мне внимание.

Я приготовился провести тут минимум часа два, но не прошло и десяти минут, как меня окликнул женский голос. Это была Катрин. Она появилась с совершенно другой стороны, я даже не заметил, как она подошла.

– Следишь? – дружинница добродушно улыбнулась. – Давно уже тебя увидела. Ты от харчевни шёл. Только не узнала сразу: в темноте трудно было разглядеть.

– Но как ты заметила меня? – удивился я.

– У тебя плохо получается шпионить. Впрочем, не у тебя одного.

– Что это за дом?

– Ничего. Я так следы запутываю. Во дворе есть проход. Он узкий и не виден в темноте. Я через него вышла.

– Зачем тебе это? За тобой кто-то следит?

– Похоже, что да. Третий раз уже одного типа вижу. Он-то думает, что я не замечаю. Пошли, покажу, где живу.

Мы двинулись по тёмной улице.

– И кто это может быть?

– Скорее всего, из полиции. Если бы Птахины на меня вышли, мы бы с тобой уже не разговаривали.

Мимо прополз, дымя трубой, старый угольный паромобиль. На всей улице горел только один фонарь: впереди, на перекрёстке.

– А что за хрен тебя облапать пытался? – полюбопытничал я.

– Да так, – махнул рукой Катрин. – Хозяин харчевни. Он на меня с самого начала глаз положил, ещё неделю назад, когда я только устраиваться пришла. Вот, доигрался. Правда, теперь придётся менять работу. Но это не страшно. Скоро мне новое удостоверение сделают, тогда легче будет устроиться. Ну а ты по-прежнему думаешь, что я обманываю, и пытаешься проследить за мной?

– Угадала, именно этим я и занимался, – признался я.

Мы подходили к единственному фонарю, когда нам навстречу вышла компания. Это были те трое, которых я видел несколько минут назад.

– Что, молодые люди, не заблудились? – с наглой усмешкой поинтересовался, подходя к нам, длинный мужик с изрядно подгнившими зубами. – Не местные, небось? Одеты очень уж хорошо, – он достал из кармана нож.

Мы с Катрин переглянулись. Знали бы эти бедолаги, на кого полезли.

Но вдруг я заметил, как по улице к нам направляются ещё четверо. Одеты они были хорошо: все, как один, в коротких облегающих кителях и узких брюках. Я сразу узнал в этом облачении боевую одежду дружины.

Четверо незнакомцев шли на нас, тела их покрыла чёрная матовая броня. Вот только доспехи такие я прежде не видел: все они были с ног до головы испещрены светящимися символами, похожими на руны. Холодное бледное сияние расходилось от каждого.

Увидев такую картину, незадачливые гопники тут же бросились прочь. А нас окружили четверо воинов в светящихся доспехах. В руках бойцов появилось оружие: у одного глефа, у другого – два топора, у остальных – по бердышу.

– Кто такие? – тихо спросил я у Катрин.

– Не знаю, – она нахмурилась, – прежде я не видела такой брони.

– Я тоже. Нехорошие у меня предчувствия, – я сосредоточился, приготовившись к бою. – Артефакты при тебе?

Катрин кивнула.

– Убить обоих, – скомандовал воин с глефой, и знаки на его доспехе засветились ярче прежнего.

Глава 5

У Катрин с собой оказались артефакты – и вот она уже была облачена в чёрную броню третьей ступени, а в руках держала двуручный топор. Я вошёл в «энергетическое» состояние. Четыре дружинника в латах – пустяки. Ещё два месяца назад я вряд ли бы справил, сейчас же подобная схватка проблемы не составит. Смущали лишь светящиеся символы на доспехах. Ничего хорошего они не предвещали.

Мы с Катрин встали спина к спине, приготовившись обороняться.

На меня ринулись двое. Один с бердышом, другой с двумя топориками. Я уклонился от бердыша и одновременно пробил прямой с ноги в грудь противника. Ожидал, что тот отлетит на несколько метров, как это обычно происходило, но боец только отступил на три шага. А в это время второй уже принялся наносить попеременно удары топориками. Я уклонился, отступил на шаг, снова уклонился, отбил удар, потом – второй, и лоукиком по внутренней стороне передней ноги заставил противника опуститься на колено.

Тут налетел первый боец. Я отпрянул назад. Лезвие бердыша пронеслось перед глазами. Ногой в корпус я заставил противника отшагнуть.

Поднялся воин с топорами. Я схватил его за руку. Обездвижил её. Ударил локтем в плечо и в голову. Он попытался достать меня вторым топором. Я заблокировал. Круговым движением назад двинул локтем в забрало шлема – противник упал.

Краем глаза я видел, что делает Катрин. Она тоже взяла на себе двоих. Но в отличие от меня, ей приходилось туго. Очередной удар снёс девушку с ног. В броне образовалась трещина. Боец с глефой подскочил, замахнулся…

В этот момент меня атаковал воин с бердышом. Я увернулся, перехватил его руку с оружием и сконцентрировав силу толкнул на бойца с глефой. Оба оказались на земле. Катрин перекатом вскочила на ноги. Второй с бердышом метнулся ко мне, замахнулся, но я, уклонившись, ударил с разворота ногой противника в голову. Тот упал.

Сзади на меня налетел воин с топорами. Топор угодил мне в затылок. Я развернулся, отбил предплечьями два удара. Двинул предплечьем в ключицу и коленом – в корпус.

А Катрин снова дралась, парируя удары бойца с бердышом. Боец с глефой только поднимался. Доспех дружинницы находился в плачевном состоянии: два-три попадания – и девушка окажется беззащитной.

Глефа взметнулась над ней. Я понял, что Катрин не успеет блокировать. Оттолкнул её и принял удар на себя, поставив предплечье. Хуком в голову я отправил противника с бердышом на землю и, уклонившись от глефы, прямым с ноги заставил второго отступить на шаг, и тут же в прыжке ударил локтем в макушку, припечатав бойца к земле.

Я старался толкать Катрин как можно слабее, но та всё равно отлетела метров на пять. Зато теперь она была вне досягаемости противника.

Пока девушка поднималась, я отшагнул в её направлении так, чтобы все вражеские бойцы оказались у мене перед глазами, а Катрин – за спиной. Встал в стойку. Противники тоже поднялись, готовясь ринуться на меня всей гурьбой. Броня их пострадала от моих ударов: многие знаки перестали светиться, местами виднелись трещины. Но и мои силы были на исходе: слишком долго я держался, слишком много ударов нанёс и блокировал. Я погрузился в себя, постарался отстраниться от окружающей действительности и сосредоточился на энергетических потоках. Они ещё наполняли моё тело, но уже слабели. Скоро я стану беспомощным. А мне надо победить четверых и защитить Катрин, которая тоже почти лишилась брони.

Четверо бросились в атаку. Впереди двое – с глефой и с бердышом. Я ушёл в себя, позволив телу и энергии работать на рефлексах. Дальнейшее осознавал с трудом.

Ногой отбил глефу. Она сломалась пополам. С разворота ударил голенью в голову бойцу с бердышом. Локтем отбил топор, заблокировал предплечьем второй. По диагонали снизу вверх пробил локтем в шлем. Осколки полетели во все стороны. Противник – лежит. Я с конечного положения сделал сальто с ударом ноги и припечатал последнего к земле, разрушив доспех.

На эти последние удары ушли все силы, и я оказался беспомощным и слабым. Еле стоял на ногах. Краем глаза заметил, как боец с древком от глефы ринулся на меня, но тут ему в голову ударил топор: Катрин снова вступила в бой. Вторым ударом она отправила врага в нокдаун. С разворота девушка нанесла сокрушительный удар по противнику с бердышом, но боец поставил блок. Следующий удар он отбил, а третий прилетел ему в уже не защищённую бронёй голову. Топор раскроил череп, брызнула кровь и мозги.

Остальные двое уже поднялись. Катрин хорошо сражалась, но я подозревал, что против троих нам не выстоять. И тут меня осенила гениальная мысль: да у меня же пистолет в кобуре!

Дрожащей рукой я вытащил из-под полы сюртука большой чёрный револьвер. Двое противников бросились на меня. Я выстрелил в одного. Пуля пробила его доспех, который уже дышал на ладан. Воин схватился за живот и упал. Выстрелил во второго. Его броня раскололась и исчезла. Третья пуля остановила бойца, и тот на бегу шлёпнулся в грязь, не добежав до меня двух метров.

В это время Катрин отчаянно билась с последним. Оба почти лишились брони, и теперь всё должно было решить искусство владения оружием. Они сцепились и завалились на землю. Я не мог стрелять: боялся попасть в Катрин. К счастью, ударом в живот девушка отбросила противника от себя, и я навёл на него револьвер:

– Лежать! – приказал я. – Ни с места! Кто тебя послал? Говори.

Уже не молодой мужчина смотрел то на меня, то на Катрин, которая поднялась с земли и теперь отряхивалась. Боец сел, покачал головой:

– Ничего тебе не скажу.

– Выстрелю.

– Стреляй.

Я на миг заколебался. И тогда противник вскочил, поднял с земли топор. Выстрел. Противник схватился за плечо. Ещё выстрел, кровь брызнула из шеи. Дружинник упал.

Катрин сосредоточенно осматривала лица убитых.

– Бежим! – сказал я. – Сейчас полиция приедет.

Я уже отошёл после драки, тело моё приходило в норму, появились силы. Катрин подняла шляпку, которая слетела с неё, когда она облачилась в броню, и мы помчались к ближайшему повороту, свернули на узкую улочку, забрели в тупик, пробрались через тёмные неосвещённые дворы и оказались в частном секторе. Только тогда перешли на шаг. Где-то в ночи выла полицейская сирена: стражники спешили к месту уже закончившейся драки.

– Кто это был? – спросил я. – Ты их знаешь? Видела прежде? Птахины их послали?

– Не знаю, – помотала головой Катрин. – Определённо, младшая дружина. Но я же не могу знать в лицо всех дружинников рода. Может, они вообще не из Нижнего. У Птахиных много ответвлений. Гербов тоже не нашла. И эта странная броня… Без сомнения, она очень крепкая. Крепче обычной.

– Похоже, такой эффект дали светящиеся символы. Что бы это могло быть?

– Говорю же, не сталкивалась прежде. Какие-то новые чары.

– Новые чары?

– Будто их наложили специально, чтобы воины могли противостоять твоей силе.

– Да уж, будь я один, неизвестно, чем бы дело закончилось. Значит, они за мной пришли, не за тобой. Наверное, очередные убийцы. Вот только прежде против меня посылали ребят посильнее. Последний раз напали огневик и мастер водных чар. И были они ступеней четвёртой-пятой.

– Не знаю, почем так… – Катрин задумалась на некоторое время, а потом с досадой произнесла: – Вот блин, всё платье порвалось.

Я посмотрел на неё. В темноте было плохо видно, но я всё же заметил, что и платье и пальто были разорваны в нескольких местах, и сквозь дыры открывался вид на стройные сильные ноги девушки. Вот поэтому-то использование магического доспеха в длинной одежде не рекомендовалось. Для боя дружинники обычно надевали облегающие кители.

– Артефакт разрядился, – посетовала Катрин. – Теперь он бесполезен.

– Давай мне его. Отнесу нашему артефактору, – предложил я, и Катрин с радостью вручила мне один из своих браслетов.

Проводив девушку до дома, я вернулся на завод, где оставил машину, и сам поехал домой. В ночи снова послышались далёкие выстрелы. Неспокойный какой-то район…

К полуночи добрался до поместья. Несмотря на сильную усталость, спать я не пошёл. Было страсть как любопытно узнать о том, кто такие бояре Крыловы, а потому поспешил в библиотеку, чтобы отыскать в перечнях великих семейств нужную фамилию и немного почитать про неё.

Но меня ждал сюрприз: сколько бы я не просматривал толстенный рукописный том, в котором были перечислены все известные роды, фамилии Крыловых не обнаружил: выходит бояре эти – вовсе не бояре. Но откуда тогда у них собственный герб? Я предположил, что они относятся не к русским боярам, а к зарубежным великим семьям. Эмигранты какие-нибудь. А почем бы и нет? А может, дело куда сложнее и загадочнее…

Так или иначе, завтра предстояла встреча, на которой я всё узнаю. А там уже будем думать, с кем сотрудничать. Если это тайное общество поможет мне развить силу, чтобы я смог победить старика Барятинского, значит, на данный момент мне с ними по пути.

В кабинете, предваряющем спальню, меня ждал оруженосец Паша. Паренёк не спал, несмотря на поздний час и, едва я вошёл, огорошил известием, что ко мне пришла Таня. Я себя аж по лбу хлопнул с досады: как же мог забыть! Я же обещал зайти вечером.

Таня была в комнате. Она не дождалась меня и уснула на моей кровати прямо в одежде. Таня никогда сюда не приходила: слугам запрещалось шляться по особняку без дела, да и сама она не любила это место. Атмосфера тут ей казалась враждебной. Но сегодня почему-то пришла.

Я не стал её будить. Не включая свет, скинул сюртук, кобуру и жилетку, лёг рядом и обнял. Таня даже не проснулась, лишь что-то пробубнила спросонья. Зато утром первое, что я увидел после пробуждения – упрёк в глазах своей возлюбленной.

– Я тебя ждала, а ты так и не пришёл, – сказала она. Мы лежали рядом, и Таня осуждающе смотрела на меня. – Вот и пришла, что ещё оставалось делать? Ты во сколько вернулся? Где был?

– Слушай, у меня много дел сейчас, – я поднялся и сел. – На заводе беспорядки. Пытался уладить. Тебе же нельзя сюда приходить, забыла?

Таня села рядом. Она выглядела очень грустной.

– Ну прости, – я её обнял, – поздно было. Я решил тебя не тревожить. Утром бы забежал. Что с тобой? Что-то случилось? Почему вид такой убитый?

– Ничего. Просто скучала, – помотала головой Таня, но я видел, что тут дело в чём-то другом.

– Да я же вижу: стряслось что-то. Тебя кто-то обидел? Кто-то из семейства?

Таня снова покачала головой:

– Никто меня не обижал. Забудь. Пойду я.

– Сегодня обязательно вечером заскочу, – пообещал я.

– Ладно, – коротко ответила Таня и ушла, а я так и остался в непонятках. И что на неё нашло? Обиделась? Ревновать начала к кому-то? Попробуй пойми этих женщин. Вечно что-то накрутят себе, а ты гадай, в чём проблема.

Шёл десятый час, близилась долгожданная встреча, которая прольёт свет на все тайны.

В назначенном месте я был за полчаса до полудня. Здесь почти ничего не изменилось с последнего раза, только тонкий слой снега припорошил землю, но среди высокой сухой травы его почти не было видно. Я вышел из машины, вдохнул морозный воздух. Проверил револьвер. На запястьях моих под рукавами пальто прятались артефакты. Я принял все возможные меры предосторожности. И всё равно волновался.

Пока ждал, вспомнил, как ещё недавно тренировался здесь. С тех пор, как поселился в поместье, я сюда больше не приезжал. Нашёл иное место для тренировок: недалеко от особняка в сосновой роще. Там я мог уединиться и погрузиться в себя.

Мои навыки управления силой росли не по дням, а по часам. Без чьей-либо подсказки я научился концентрировать энергию в конкретных точках своего тела, например, в кулаках. Так удары получались значительно мощнее, но и сила тратилась быстрее, поэтому злоупотреблять не стоило без лишней необходимости. Да и «энергетическое» состояние теперь я мог сохранять гораздо дольше. Одна опасность: стоило слишком сильно погрузиться в себя, как терялась связь с окружающим миром. Один раз я так «потерялся» на несколько часов, а потом весь день состояние было, словно меня каток переехал.