Текст книги "Витязь (СИ)"

Автор книги: Amazerak

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Глава 7

Из пассажирских вагонов в тюремные попасть было невозможно: путь преграждала запертая дверь. Я повязал на лицо платок, чтобы меня никто не опознал, вынул револьвер и, войдя в «энергетическое» состояние, ударом в район замка, вышиб её.

Вошёл в тамбур. На всех окнах – решётки. Открыл следующую дверь и столкнулся нос к носу с мужчиной в тёмно-синей полицейской форме. Тот держал в руках карабин.

– Бросай оружие, – приказал я, наводя на него ствол.

Конвоир растерялся. Я выхватил из его рук карабин и повесил себе за спину.

– Не двигаться! Делай, как скажу, и никто не пострадает, – проговорил я.

На миг я даже подумал, что удастся провернуть дело без кровопролития. Наивный…

Из ближайшего купе выскочил второй стражник с карабином. Грохнул выстрел. Пуля ударилась в дверной косяк. Противник стрелял с трёх шагов, и всё равно промазал – слишком торопился. Я перевёл ствол на него, нажал на спуск. По стене вагона расплескалась кровавая клякса. Стражник упал. В это время первый, видимо, решив, что успеет достать револьвер, потянулся к кобуре. Действительно, успел, но я уже взвёл курок и, направив оружие в голову конвоира, вышиб ему мозги. Кровь брызнула во все стороны, капли попали мне на руки и лицо, поскольку стрелял я почти в упор.

Каждый выстрел давал по мозгам. Заложило уши. У меня и без того болела голова, а теперь в неё словно гвозди забивали.

С другого конца вагона грянула винтовочная пальба, но в меня не попала ни одна пуля. Они врезались в дверной косяк, били стёкла в коридоре. Пули мне были не страшны, но бесконечное число попаданий я тоже выдержать не мог. Я не знал, со сколькими противниками веду бой, и как долго он продлится, так что следовало проявить осторожность: не лезть на рожон, не подставляться под пули. Не строить из себя терминатора, одним словом.

Я прижался к стене. Выстрелил в ответ.

Передо мной была распахнутая дверь купе. Я заглянул в неё, и тут же над ухом просвистела пуля. В четырёхместном купе на нижней полке сидел мужчина в полицейских штанах и рубахе, в руке он сжимал револьвер. Я выстрелил. Он – в ответ. Я снов нажал на спуск. Мужчина откинулся к стене обмяк и сполз на пол. На плече и на груди его расплывалось два кровавых пятна, а рукаве моего пальто образовалось крохотное едва заметное отверстие.

В это время с противоположного конца вагона не прекращали стрелять. Я спрятался в купе, снял с плеча карабин. Это была укороченная армейская винтовка с поворотно-скользящим затвором и семизарядным магазином.

Я выглянул с оружием наготове. В моём направлении по коридору шли двое, держа дверь купе под прицелом. В следующий миг грохнули два выстрела. Залязгали затворы. Я пальнул в ответ. Промахнулся. «Эх, – подумал я, – была бы Катрин, она бы их в считанные секунды уложила». Но Катрин сейчас сидела в одной из камер, и помочь мне ничем не могла. Так что придётся самому.

После того, как мои противники выпустили ещё по одной пуле, я включил ускорение. Выглянул. Прицелился. Конвоиры словно в замедленной съёмке перезаряжали оружие. Выстрелил в одного. Тот упал. Я передёрнул затвор, опять прицелился. Слишком долго. Второй противник уже достал патрон и выстрелил практически одновременно со мной. Он вскрикнул и свалился рядом с первым. Его пуля пролетела перед самым моим носом и врезалась в стену. Я убрал голову.

Только что смерть промелькнула в паре сантиметров от меня. Когда я направлял энергию в ускорение, защита пропадала, поэтому в такие моменты следовало быть крайне осторожным. Я отчётливо видел летящие пули, и иногда даже получалось от них уворачиваться, но это была игра с огнём.

Я перенаправил энергию в защитную оболочку. Передёрнул затвор, высунулся из двери. В меня опять принялись палить. Я – в ответ. Осталось ещё несколько человек – кажется, двое или трое.

Когда магазин опустел, я отставил карабин в сторону. Перезарядил свой револьвер и взял револьвер убитого полицейского. Пока выполнял эти действия, оставшиеся в живых конвоиры подошли к купе, где я прятался. Из-за угла выглянул стражник с винтовкой. Ствол смотрел мне в живот. Противник нажал на спуск. Не успев прицелиться, я выстрелил сразу с двух рук. Полицейского отбросило к стене напротив, и он сполз вниз, оставляя кровавые разводы. Я взвёл курки.

Заглянул следующий. Вражеская пуля продырявила мой сюртук под распахнутым пальто. Я поочерёдно выстрелил из обоих стволов. Опять кровавые брызги: одна из пуль попала в лицо противника. Тело грохнулось на пол.

Прислушался – никого. Выглянул: передо мной был пустой коридор, в котором лежали шесть трупов: четверо в моём конце, двое – дальше в проходе. Осторожно двинулся по вагону, готовясь к засаде и одновременно осматривая узников сквозь решётчатые двери камер. Заключённые просили выпустить, но я не обращал на это внимания. Прошёл весь вагон, но Катрин не обнаружил. Значит, она ехала в следующем.

Тамбур последнего вагона пустовал. Я резко дёрнул дверь, ведущую в жилую часть, и тут же спрятался за стену. Мои действия оказались своевременны: в вагоне ждала засада. Пальба на короткое мгновение заглушила стук колёс. Я выстрелил в ответ вслепую – пальба загрохотали с новой силой, не давая мне высунуться. Я палил вслепую, пока не закончились патроны.

Противников много, и все – с оружием. А моя энергия иссякала. Я сел, прислонившись к стене. Идея была в том, чтобы повторно войти в энергетическое состояние. После этого мне придётся несладко. Откат будет жёсткий. Но другого выхода не видел.

– Сдавайся, кто бы ты ни был! – крикнули мне из коридора. – Тебе не уйти живым.

– Я и не собираюсь уходить, – я постарался перекричать грохот колёс. Голос мой был слаб, как и я сам, а потому приходилось напрягать все силы. – Мне кое-кого забрать. Отдайте мне её, и никто не пострадает, – я переломил рамку своего семизарядного револьвера (второй я отложил в сторону). В кармане пальто лежала последняя обойма – семь скрепленных клипсой патронов, которые я одним движением засунул вместо выпавших гильз. Щёлкнул замок – револьвер снова был готов к бою. А вот я пока что – нет.

– Ты слишком самоуверен. Ты один? – продолжал меня расспрашивать грубый голос одного из конвоиров, засевших в вагоне.

– Догадайся.

– Для тебя это хорошим не закончится. Ты напал на сотрудников особой императорской службы. Серьёзное преступление, между прочим. Но если сдашься добровольно, это может упростить тебе жизнь.

«Или укоротить её», – подумал я. Конечно, вешайте лапшу на уши! Убийство семи полицейских – это уже смертная казнь. В любом случае, я сюда не сдаваться пришёл. Мне нужна была Катрин, и я твёрдо намеревался её забрать.

Наконец, я снова оказался под защитой энергетической. Ну и хреново же будет после двух вызовов подряд! Но это – потом, сейчас главное – не тянуть кота за причинное место. Сделать всё чётко, быстро, чисто… Хотя нет, чисто уже не получится.

Я поднялся на ноги. И столкнулся нос к носу с мужчиной в гражданском. Мы одновременно выстрелили друг в друга. Мне, понятное дело – ничего. А он отлетел к двери тамбура, забрызгав её кровью.

Вышел следующий. Он был облачён в ледяной доспех, а из рук торчали два лезвия. Получается, в ОИС тоже служили сильные. Вот это совсем ни кстати! Я не знал, сколько протяну, а надо ещё и с сильным драться.

Я навёл револьвер на бойца. Тот отбил мою руку, и пуля полетела мимо, попытался ударить – я отклонил голову. Клинок прошёл перед глазами. Нырнув, я избежал удара вторым клинком и треснул локтем противника по ледяной кирасе. Бронированный боец влетел в вагон и проскользил на спине по полу. А там стояли два его напарника, оба в гражданском. Они навели на меня револьверы и принялись стрелять. Я пошёл прямо на них, и на ходу выпустил оставшиеся пять патронов. Вначале один сотрудник упал, потом – второй. Полы, стены, решётки на камерах – всё теперь было в крови.

В это время поднялся сотрудник в ледяных доспехах. Я отбросил опустевший револьвер и, разбежавшись, засадил коленом в корпус, отчего боец пролетел ещё половину вагона. Он начал подниматься, но я подбежал и нанёс прямой удар ногой. Осколки ледяного доспеха полетели во все стороны, а сотрудник, выбив спиной дверь, оказался в тамбуре.

Когда я подошёл к нему, мужчина лежал на полу, хрипя и выплёвывая кровь. Должно быть, я сломал ему рёбра и повредил лёгкие.

Заключённые, сидевшие за решётчатыми дверьми, стали невольными свидетелями бойни. Это было плохо. Я не хотел, чтобы меня вычислили по моим способностям, но пара десятков человек видели, что я устроил, и все они, как один, на допросе расскажут о парне, который швырял сильного по всему поезду, словно игрушку. А с другой стороны: никто моего лица не видел. Пусть ещё попробуют доказать мою причастность.

Энергия прекратила действие, и я оказался очень слаб. Вдобавок голова раскалывалась. Применение силы только усугубило ситуацию. Я сел на пол тамбура, глядя, как угасает жизнь в моём противнике. Тошнило. Как же хреново-то… А поезд, как ни в чём не бывало, спокойно громыхал колёсами, неумолимо двигаясь к пункту назначения с кучей трупов на борту.

Я поднялся, прошёл пару шагов и чуть не упал. Остановился, прислонился к стене. Следовало поторопиться, если не хочу на ближайшей станции встретить армию полицейских.

Катрин сидела в камере, рядом с которой я остановился.

– Ты в порядке? – спросила она через решётку, увидев моё состояние. Дружинница выглядела спокойной и сосредоточенной. Я всегда поражался, как в подобных ситуациях ей удаётся сохранять хладнокровие.

– Да-да, всё нормально, я сейчас… оклемаюсь чуть-чуть. Знаешь, у кого ключи?

– У кого-то из конвоя, но они побежали в первый вагон.

– Вот чёрт, – проворчал я и, пошатываясь, побрёл дальше по коридору, перешагивая трупы сотрудников ОИС.

– Отцепи вагоны! – крикнула вдогонку Катрин. – Надо остановиться, прежде чем мы доедем до следующей станции.

– А я знаю, как это делается? – я не остановился и даже не оглянулся.

– Ладно, сделаю всё сама. Только ты побыстрее.

– Ага, – проворчал я под нос, – попробуй тут…

Я обшарил трупы в первом вагоне и, отыскав ключи от камер, выпустил Катрин. Та пошла расцеплять состав, я же собрал с мёртвых врагов оружие, патроны и раздобыл для Катрин пальто и шляпу. Их нашёл в купе сотрудников ОИС. Женской одежды, к сожалению, не оказалось. Да и откуда ей здесь взяться?

К моему семизарядному револьверу патронов ни у кого не оказалось. Так что я сменил его на длинноствольный хромированный револьвер, найденный у одного из конвоиров (офицера, судя по нашивкам), с гладким барабаном и гравировкой. Зарядка и экстракция стреляных гильз происходили не совсем обычным способом: при полувзводе курка ствол поворачивался, а потом сдвигался вперёд вместе с барабаном. Второй револьвер – штатная полицейская модель М-2003 с заряжанием через дверцу барабана. Компактное, но довольно мощное оружие калибра 4 линии (самый ходовой в здешней Российской империи револьверный патрон). Такие же подходили и к первому. К обоим стволам имелись поясные кобуры с подсумком для двенадцати запасных патронов. Ещё штук тридцать я ссыпал в карман пальто. К сожалению, клипс, соединяющих патроны в пачку для быстрой зарядки (в моём мире сей причиндал назывался «лунной клипсой» в переводе с английского), не нашлось. Оба оружия обладали ударно-спусковым механизмом одинарного действия, как и большинство здешних моделей.

Катрин тоже вооружилась полицейским М-2003. В дополнение к нему она взяла револьвера по типу британского «бульдога», которые в моём мире выпускались в конце девятнадцатого столетия, со стволом два дюйма и калибром 4,5 линии. Заряжался от тоже через дверце барабана. Оружие было старым, с сильно потёртым воронением. Его она запихнула в карман пальто. Во второй карман положила ещё один компактный револьвер, с переломной рамкой и скрытым курком. Этот имел стандартный калибр в 4 линии, большую спусковую скобу и ударно-спусковой механизм двойной действия, что было редкостью для этого мира. Тут такие только входили в употребление и не пользовались спросом: считалось, будто из-за тугого спуска они теряют в точности, и неумелый стрелок может в молоко выпустить весь барабан за несколько секунд. Впрочем, для карманного револьвера, из которого обычно стреляли в упор, всё это было несущественно.

Карабины брать не стали: когда выйдем в населённые места, они привлекут нежелательное внимание.

А вагоны всё замедлялись, замедлялись и вот мы, наконец, встали. Вокруг – лес, непроглядная темень, тишина. Я отыскал керосиновый фонарь, и мы сошли с поезда.

При свете фонаря полезли напрямик сквозь лесную чащу. Раздвигали ветви, которые так и пытались хлестнуть нас по лицу, перелезали через поваленные деревья, выискивая более-менее приемлемую дорогу. Но какой там! В этом кромешном мраке дальше трёх метров было невозможно ничего не разглядеть при тусклом свете фонаря, что поскрипывал в моей руке.

Мы торопились. Следовало как можно быстрее уйти от железнодорожных путей, добраться до ближайшего тракта, поймать попутку и уехать подальше, пока полиция не блокировала дороги. Как только станет известно о перестрелке (если уже не стало), сюда прибудет вооружённая толпа, может быть, даже с собаками, и пойдёт по нашему следу. Так что отдыхать нельзя.

Но как же я паршиво себя чувствовал! Ноги подкашивались, башка трещала, сонливость наваливалась, подташнивало – в общем, обложило со всех сторон. И куда я такой дойду? После того, как я дважды сконцентрировал энергию, меня совсем развезло, и я волочил ноги из последних сил. А впереди – несколько часов пути по ночному лесу, дебрям, бурелому и хрен знает, чему ещё.

Местность я примерно представлял. Тракт находился в том направлении, в котором мы двигались, до него было вёрст пять-шесть, может, чуть больше. Но брести в ночи без компаса придётся долго. Два-три часа, в лучшем случае. А можно заплутать так, что до завтрашнего вечера круги наворачивать.

– Спасибо, что вытащил, – сказала Катрин, когда мы отошли от железной дороги. – Сожалею, что тебе пришлось из-за меня рисковать.

– А что поделать? Я не мог тебя бросить.

– Ты говорил, что не веришь мне.

– Я до сих пор не знаю, верить или нет. Но это не имеет значения. Когда выберемся, тебе придётся уехать далеко отсюда. Тебя будут разыскивать. И полагаю, мы больше не увидимся. Так что теперь не важно, работаешь ты на Птахиных или нет. Если работаешь, тебе же лучше: род всегда защитит тех, кто служит ему. Вернёшься, скажешь, что задание провалено.

– Если бы это было возможно… – Катрин шла позади, раздвигая руками ветви.

– Жалеешь, значит, теперь, что своих бросила? – усмехнулся я.

Катрин не ответила.

Вдруг я споткнулся о корягу, и чуть не упал. Успел схватиться за ствол ближайшего дерева. Остановился.

– Всё в порядке? – спросила Катрин. – Ты не ранен?

– Ерунда. После драки всегда такое состояние.

– Уже много времени прошло.

– Знаю. Подожди немного. В себя приду. Почти не спал сегодня. Да и вчера одна неприятная вещь произошла. Всё разом навалилось. Отдохнуть бы…

– Нам надо добраться до тракта.

– И без тебя знаю, – я нашёл в себе силы и сдвинулся с места. Мы побрели дальше. Я боялся, что потеряю сознание, или силы совсем меня оставят. Вот так подстава будет!

Катрин взяла у меня фонарь и сообщила, что пойдёт впереди. Я возражать не стал, поплёлся за ней, постоянно спотыкаясь и чуть не падая от усталости.

Не знаю, сколько прошло времени: час, два, три… Всё вокруг было, как в тумане. Казалось, мы целую вечность бродили по этому проклятому лесу. Шли молча. Сил на разговоры не оставалось. Когда пересекали овраг, я оступился и чуть не покатился вниз. Некоторое время сидел в траве на склоне. Была б моя воля, прямо здесь бы и уснул. Катрин снова справилась, как я себя чувствую, а потом терпеливо ждала, пока я ни поднялся.

Спустившись в овраг, оказались у ручья. Я умыл руки и лицо, попил. Даже сил как будто поприбавилось. И снова – в путь.

Катрин шагала вперёд, как ни в чём не бывало, и я не прекращал ей удивляться. Допросы, побои, двое суток в камере – и хоть бы что! Впрочем она не испытывала и десятой доли того, что испытывал сейчас я.

И вот – поле. Повезло. Если есть поле, значит, где-то – дорога, ведущая к ближайшему населённому пункту. В кромешной тьме мы брели по скошенной траве, пока не наткнулись на скирды.

– Короче, будь что будет, а я – спать, – заявил я. – В таком состоянии от меня проку пало. Только не забудь разбудить, если по нам начнут стрелять, – с этими словами я плюхнулся в сено и отрубился.

***

Едва боярин Ярослав Всеволодович закончил утренний туалет и с гладко выбритым подбородком и напомаженными бакенбардами, умытый и надушенный вышел из собственной комнаты, направляясь в столовую, где его уже ждало за обеденным столом всё семейство, прибежал вестовой и сообщил, что пришло срочное письмо из Оханска.

Сказав своим домашним, чтобы начинали завтрак без него, боярин удалился в собственный кабинет. Запечатанный конверт лежал на столе. Ярослав Всеволодович сел на кресло возле камина, в котором потрескивали дрова, сломал сургуч. В конверте обнаружилась вырезка из позавчерашнего номера газеты «Оханский вестник» и короткая записка.

В вырезке сообщалось, что вчера в Оханске возле городского сквера было найдено тело молодого человека, скончавшегося при загадочных обстоятельствах. Личность покойного была установлена сразу: это оказался член семьи Птахиных-Свириных, Михаил, некогда носивший фамилию Барятинских, но после изгнания, перешедший на службу другому роду. Предполагалось, что смерть боярского отпрыска как-то связана с враждой, которая уже давно идёт между Барятинскими и Птахиными.

В записке же сообщалось: «Главная проблема устранена». И печать – крест и череп. Прочитав записку, Ярослав Всеволодович довольно ухмыльнулся: наконец-то, давно пора. Михаил много попортил всем крови, но больше он никого не побеспокоит.

– Хорошая работа, – произнёс старый боярин, сложил записку и газетную вырезку обратно в конверт и бросил в камин.

Глава 8

Сон был тревожный и болезненный. К тому же я замёрз, а сено так и норовило залезть то в нос, то в рот, то в уши.

– Вставай, скоро светает, – услышал я голос Катрин сквозь вязкое марево, в котором бултыхалось моё сознание.

Я продрал глаза, девушка сидела в моём изголовье. Она тоже замёрзла: подняла воротник пальто, грела озябшие пальцы. Изо рта шёл пар. Ночью захолодало. Пока мы шли, я не замечал этого, но стоило остановиться и прилечь, как начало пробирать до костей.

– Надо идти, – повторила Катрин, – мы сильно задержались.

– Долго я спал? – я спешно поднялся, оглядываясь по сторонам. Светало, беспечная тишина повисла над миром, на траве лежал иней. Небо было чистым – день ожидался солнечным и холодным.

– Часа три. Я не стала тебя будить. Тебе надо было набраться сил. Если не сможешь сражаться, могут быть проблемы.

– Ладно, идём. Не будем терять времени. Кажется, погони пока нет, но кто знает, как скоро нас найдут.

Я ожидал, что сон даст силы. Может, он, конечно, и дал, вот только я этого не заметил. Зато почувствовал, что простудился. Меня знобило, ломило суставы, из носа текло. Ну и естественно, никуда не делась головная боль. Сейчас бы в постель и отпиваться горячим чаем с мёдом, а не шкандыбать в ночи по холоду неизвестно куда.

Идти было не намного легче, чем вчера. Я не знал, что со мной и почему после встречи с «боярином» Крыловым, который чуть не убил меня своими магическими щупальцами, никак не получается нормализовать самочувствие. Приключения с побегом от полиции выдались не вовремя. В своей кровати под присмотром врачевателей я наверняка оклемался бы быстрее.

– Ты хорошо была знакома с моей матушкой? – спросил я у Катрин, решив прояснить некоторые моменты, пока есть подходящее время.

– Первый раз она меня вызвала к себе, когда глава рода дал мне задание наблюдать за тобой. Как я поняла, это была её инициатива. Она попросила своего отца, чтобы тот дал к тебе охрану.

– Получается, она уже тогда боялась, что меня убьют? Так в качестве кого тебя приставили: шпионки или телохранительницы?

– Я не задумывалась над такими вопросами, просто делала, что прикажут. От меня требовалось войти к тебе в доверие и защищать в случае неприятностей. Но Птахины, разумеется, хотели быть в курсе того, что с тобой происходит.

– И как часто подобное практикуется? Я имею ввиду, как часто посылают молодых девушек шпионить за кем-нибудь через постель?

– Обычное дело, – пожала плечами Катрин. – Ты так спрашиваешь, будто удивлён этим.

– Да это я так… – кажется, я опять выдал своё незнание здешних порядков. – А прежде тебе давали подобные миссии?

– Один раз только. Пару лет назад я полгода жила в поместье дворян Бирковых. Птахины вели с ними торговые дела, и нужны были некоторые сведения.

– И тебе не противно этим заниматься?

– Чем?

– Ну как чем? Ну вот этим. Сношаться по приказу.

Катрин посмотрела на меня, удивлённо приподняв бровь, и задумалась.

– Я не знаю, – наконец, ответила она через минуту. – Не думала об этом. Приказ есть приказ. Не всегда приказывают делать что-то приятное. Но ведь в этом и есть служба.

Мы вышли на дорогу, а точнее сказать, колею, проложенную тракторами. Следы должны были привести нас к населённому пункту, и мы двинулись по ним.

– А когда моя мать рассказала тебе об энергетических чарах? Она сама хоть знала про мою силу?

– Мы несколько раз общались наедине. Потом она постепенно открыла некоторые секреты, когда убедилась, что я не расскажу их главе рода. Она точно не знала, наделён ли ты силой, но предполагала, что это может быть так. Она просила сообщить, если я замечу признаки этого. Но я ни разу не видела их до того дня, когда тебя хотели убить на болоте.

– И про моего настоящего отца ты знала?

– Нет, этого Елена Филипповна не рассказывала. Зато много говорила о том, сколь великим ты станешь, если действительно тебя Бог наградил энергетическими чарами. Она говорила, что если появится новый род, более сильный, чем все остальные, служить ему будет огромная честь. Она хотела, чтобы я стала одной из первых и позаботилась о тебе, потому что у тебя будет много хлопот и потребуется надёжный помощник.

«Вот, значит, кто тебе всю эту чушь внушил, – подумал я. – Выходит, моя матушка тебя целый год обрабатывала, чтобы своему нерадивому сынку опору в жизни воспитать». Слова Катрин были похожи на правду. Я, конечно, понимал, что гипотетически, всё это может быть просто выдуманной историей, а Катрин – хорошей актрисой, но выглядел её рассказ довольно искренним и убедительным.

– И моя мать тебя убедила в том, что ты должна бросить род? Нарушить данную клятву? Пойти на такое бесчестье? – я строго посмотрел на Катрин, решив тоже немного поиграть роль. – Ты предала своих. Почему ты думаешь, что я возьму на службу клятвопреступницу?

Катрин потупилась. Я видел, что слова эти уязвили её.

– Нет, – тихо сказала она. – Елена Филипповна считала, что Птахины отпустят меня сами. Но когда я узнала, что произошёл разрыв с младшей ветвью, и ты встал на её сторону, поняла, что этого не случится. Я решила бежать. Ты прав: это бесчестный поступок. Возможно, я совершила ошибку. Не знаю, смогу ли искупить когда-нибудь этот грех. Но если ты меня не примешь на службу, я не знаю, что дальше делать.

– Надо было думать заранее. Теперь-то что говорить? Как тебя принять, когда ты, во-первых, преступила клятву, во-вторых, находишься в розыске из-за того, что сама же напортачила? Даже если допустить, что я поверю каждому твоему слову, это будет непросто. Как я буду выглядеть в глазах остальных родов? Ты подумала об этом?

Катрин промолчала.

– Так что нет, – продолжал я. – Сомневаюсь, что смогу взять тебя на службу, даже если стану главой рода. Ты не достойна этого.

Катрин не ответила. Мы какое-то время шли молча. Я взглянул на неё и увидел, как по её щеке скатилась слеза. «Не похоже на игру, – отметил я. – Хотя чёрт её знает, конечно». И всё же это было удивительно. Я видел, как Катрин храбро смотрела в лицо смерти, как сохраняла невозмутимость в самых рискованных ситуациях, а теперь расклеилась от такой ерунды.

– Не делай этого, пожалуйста, – произнесла она, наконец. – Иначе я не знаю, для чего жить. Позволь смертью искупить свою вину, но только не прогоняй.

Я подавил тяжёлый вздох. Мне стало жалко её. Девушка с самого детства служила каким-то людям, и даже не представляла, с какой ещё целью может существовать на этом свете.

А что я мог сделать? Допустим, она говорит правду, допустим, всё так: она предала своих ради эфемерной идеи служить более сильному роду. И что теперь? До конца дней своих прятать от полиции и ОИС? Если бы я принял её на службу, по всем обычаям и законам я должен нести ответственность за её жизнь. Именно так было положено: слуга служит, господин заботится о слуге. Принесённая клятва связывала обоих узами определённого долга. А у меня и без того есть, чем заняться. Проблем хватает. Катрин – взрослый самостоятельный человек, она должна жить собственной жизнью. Мне так виделось, по крайней мере. Если она бежала от рода, зачем закабалять себя снова? Я озвучил эту мысль:

– Почему бы тебе не начать жить самой по себе? Я бы, например, не хотел остаток своих дней ходить в слугах. Что в этом хорошего? Независимость даёт гораздо более интересные перспективы.

– Для тебя, – ответила Катрин, не задумываясь. – Ты рождён править. Я рождена служить. Это моя судьба! Какой во мне прок, если я не смогу выполнять своё предназначение?

– Как бы тебе объяснить… – начал я и остановился. Нет, тут ничего не объяснишь. Да у меня и самого до недавнего времени были похожие мысли: якобы, кроме как в армии, и жизни-то настоящей нигде нет. А теперь оказалось, что есть, и не хуже, а по многим параметрам даже лучше. С другой стороны, я отлично понимал, что у Катрин мало перспектив. Кем она станет? Кухаркой или официанткой? Опустится на самое дно, лишившись всего: уважения, почёта, богатства, семьи, в конце концов.

– Привыкнешь, – закончил я, не найдя подходящих слов.

Уже окончательно рассвело, когда мы заметили вдали избы, расположенные на склоне пологого холма. Оттуда доносились мычание коров и лай собак.

Я осмотрел себя. Да уж, видок тот ещё: пальто помятое, местами грязное, а если хорошо приглядеться, можно было заметить несколько крошечных отверстий и засохших кровавых брызг. Катрин выглядела не лучшим образом: разбитая губа, синяки на лице, пальто не со своего плеча. В общем, ни дать, ни взять – бандиты с большой дороги.

Но деваться некуда. Надо было понять, где находимся и в каком направлении двигаться дальше, поэтому я оставил Катрин на дороге и дошёл до крайнего дома. Крестьянин мастерил забор. Я расспросил его. Тот хоть посмотрел на меня с подозрением, охотно рассказал, что и где есть. От деревни, где мы находились, было около семи вёрст до большого села Черновское. Через него пролегал тракт, по которому можно добраться до Оханска и Ижевска.

Крестьянин указал, в какой стороне находится Черновское, и мы с Катрин в обход деревни, чтобы не светиться лишний раз на людях, отправились в том направлении.

Вышли на грунтовку.

– Придумала уже, куда поедешь? – спросил я, кода мы отошли от деревни.

– Не знаю, – сказала она как-то безучастно.

– Хоть какие-то варианты есть?

– Пока нет.

После нашего последнего разговора она выглядела потерянной. «Наверное, должно пройти время, чтобы бывшая дружинница смирилась со своей новой судьбой», – рассудил я. Но и бросить её в таком состоянии я не мог. Как минимум, надо было убедиться, что девушка доедет до безопасного места и не попадётся в лапы полиции.

– Едем в Ижевск, – заявил я, – а там подумаю, что делать. Как только тебя устрою на новом месте, вернусь обратно. Дел невпроворот, если честно. И так пришлось потратить несколько дней.

– Спасибо, – отстранённо произнесла Катрин.

Мы и версты не протопали, как нас нагнал какой-то странный агрегат – смесь трактора и паровоза. Машина имела пузатый котёл с длинной тонкой трубой, большие задние колёса, маленькие передние. Этот паротрактор тащил доверху набитый дровами прицеп. В кабине сидел мужик лет тридцати в телогрейке и картузе.

– Э, куда? В Черновское? – окликнул он нас. – Давай подброшу. Один – в кабину, другой – на подножку.

Я забрался внутрь, Катрин поехала на подножке. В перепачканной сажей кабине имелось только одно пассажирское кресло – позади водителя, а рядом громоздился короб с углём.

Шлёпнувшись на сиденье, я возблагодарил судьбу за то, что она послала этого тракториста, и я могу немного отдохнуть. Донимала ломота в теле, какая бывает при простуде, и я даже не представлял, как бы выдержал ещё несколько часов ходьбы.

– Ты в Черновское путь держишь? – спросил я.

– Не. В Светлое. В поместье к барину дрова везу. Это маленько в другой стороне. Дотопаете. Версту всего пройти. А тута далече будет. Сам-то откель? Нездешний? Какими судьбами у нас?

– С поезда, – ответил я. – Заплутали.

– Да как же тут заплутать? Железка – вон она в трёх вёрстах. С какой станции-то? С Васюков, небось? Чего извозчика-то не вяли?

– Ага, оттуда, – кивнул я. – Говорю же, заплутали. Думали, своим ходом доберёмся.

В общем, довёз нас тракторист до перепутья и поехал прямо, нам же следовало идти ещё версту налево.

Черновское оказалось чем-то средним между большим селом и маленьким городком. Застройка была деревянная. Двухэтажные дома встречались редко. Над соломенными крышами виднелся шпиль колокольни и трубы завода.

Я через силу волочил ноги по пыльной грунтовке. Из-за головной боли почти ничего не соображал, сознание находилось словно в тумане. К этому добавлялся жуткий голод. Со вчерашнего вечера, когда в ожидании поезда я стрескал пирог, купленный в привокзальной пекарне, у меня хлебной крошки во рту не было.

– Всё хорошо? – спросила Катрин.

– А что, не похоже? – через силу улыбнулся я.

– Ты еле идёшь, – она ощупала мой лоб. – У тебя жар. Ты заболел.

– Похоже на то. Но нам нельзя останавливаться, сама знаешь. Если только в харчевне посидеть немного. Чая горячего – я сразу как новенький буду.

Харчевня находилась на первом этаже двухэтажного постоялого двора, что располагался на центральной площади между церковью и рынком. Площадь эта оказалась единственным сколько-нибудь оживленным местом во всём селе. Да и тут ощущался деревенский дух и размеренная неторопливая жизнь: никто никуда не спешил, люди брели по своим делам, несколько женщин болтали меж собой возле прилавков. Разгоняя домашнюю птицу, степенно прошла лошадь, запряжённая в бричку. У дома напротив мужик чинил старый паровой автомобиль.