Текст книги "Витязь (СИ)"

Автор книги: Amazerak

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

– Так вы хотите… – я догадывался, о чём идёт речь.

– Нет, это не мы хотим, – замотал головой Святослав. – Это неизбежный ход вещей. Всё возвращается на круги своя. Этот мир, построенный четырьмя стихийными школами, трещит по швам. Война – предвестник перемен. Четыре стихийные школы уже столетия вели к этому. Не надо противиться переменам.

– Меня гораздо больше интересует моя сила. Ты знаешь что-то об энергетической технике? Мне нужна информация. И ты обо всём расскажешь, – я строго посмотрел на собеседника, а он лишь заулыбался:

– Само собой. Всё расскажу. Но утром. Утомился я от нашей болтовни, – Святослав зевнул, – мозги туго соображают. Не молодой, поди. Так что придётся тебе самую малость потерпеть. А путь долгий, время есть.

Было понятно, что уговаривать попутчика бесполезно, и я решил подождать до утра. Мне так не терпелось поскорее узнать, что собирается рассказать Святослав, что я часа два ворочался без сна. Думал – не усну, хоть и ужасно устал за сегодня. Это была настоящая пытка. И всё же под мерный стук колёс я забылся сном, а когда проснулся, уже рассвело.

Я продрал глаза, поднялся. Место напротив пустело. Ни Святослава, ни вещей – ничего. На столе – клочок бумаги. Я схватил его.

«Путь ещё долгий», – гласила надпись.

Вот же старый чёрт! Провёл меня, как ребёнка. Так ничего ведь и не рассказал, что мне было нужно. И эта проклятая записка… Выходит, я не готов, по его мнению? На загадки и недомолвки у меня начиналась аллергия.

На всякий случай уточнил у проводника, куда делся мой попутчик. Тот подтвердил, что пожилой господин из моего купе действительно сошёл ночью на мелкой станции. Я ещё раз выругался про себя на старика. Это ж надо: так обломать!

Зато теперь я точно знал, что тайное общество – не плод больного воображения свихнувшегося от одиночества денщика. Существовал какой-то заговор, о котором я имел весьма смутное представление, и над раскрытием которого, видимо, работало четвёртое отделение. Поэтому-то я и оказался у них под прицелом. Вляпался, одним словом, сам того не желая. А ещё я узнал, что не только тайная полиция за мной следит. Мне без моего ведома была уготована некая важная роль в тёмных делах, которые замышляло это загадочное общество.

Вот только я не желал в это ввязываться. Я не хотел плясать под чью-то дудку и служить чьим-то интересам, которые расходились с моими. Проблем у меня и без того хватало. Мало убийц, так теперь ещё вышел конфликт с тайной полицией. Двое сотрудников мертвы, и не исключено, что всех собак повесят на меня.

Когда проезжали Среднеуральск – большой промышленный город – по вагонам прошлась военная полиция. Я даже приготовился отбиваться, если что-то пойдёт не так, но ничего дурного не случилось. Проверили моё удостоверение на имя Михаила Петрова, и отправились дальше. Подобные рейды, а так же постоянные задержки поездов – были лишь отголосками войны, разгоревшейся за тысячу вёрст отсюда. Ходили слухи, что даже комендантский час скоро введут. В прифронтовых городах уже ввели.

На перроне я купил свежий номер газеты, обеспечив себе занятие на следующие два-три часа пути.

О войне писали немного, но сводки с фронта печатались ежедневно. Внимание всей страны в это непростое время было приковано к боевым действиям на территории Литовского царства. И меня тоже ужасно интересовало, что там происходит.

А события разворачивались пока не лучшим для нас образом. В великой битве, которая произошла в начале месяца, кланы Российской Империи потерпели поражение. С обеих сторон погибло много знатных воинов. Ходили слухи, что на стороне Священной Римской Империи выступили бойцы с необычными способностями, отличными от стихийных техник, но подробности никто не знал. Однако, как и предполагалось, противостояние на этом не закончилось. Мирные переговоры, которые начались после битвы, зашли в тупик. В ход были пущены иные аргументы – техника и солдаты.

Два дня назад враг начал наступление одновременно по двум направлениям: на Минск и на Херсон, и сейчас, пока я занимался своими делами, на фронте шли ожесточённые сражения. Газета сообщала, что наша сторона одерживает верх, и враг несёт большие потери.

Наш род тоже потерял людей, как и все остальные. В битве погибло три витязя, ещё трое (в том числе, воевода Аристарх Петрович) получили ранение и сейчас находились на лечении. Для Птахиных-Свириных, которые отправили на войну всего одиннадцать сильных, потери были большие.

До Оханска я добрался рано утром. Город встретил меня первыми заморозками и лёгким снежком, что уже успел запорошить дороги, дворы и крыши домов.

На стоянке рядом с вокзалом я нашёл свою машину, которую оставил тут перед отъездом. Теперь я катался на новеньком паромобиле выпуска «Владимирского завода паровой техники». Модель новая, на жидком топливе. Под угловатым узким капотом прятался котёл низкого давления, способный развивать мощность в сто пятьдесят лошадиных сил. Для легкового паромобиля это считалось очень неплохо. Как и у всех машин представительского класса, снаружи было много хромированных деталей, а в салоне преобладала натуральная кожа.

В тёплую погоду котёл разогревался за две-три минуты, в холодную же, да ещё после длительного простоя – гораздо дольше. Я нажал кнопку впрыска, потом ещё одной кнопкой развёл огонь и принялся ждать, наблюдая за датчиком температуры и давления. И вдруг на противоположной стороне дороги, рядом с вокзалом, я увидел высокую стройную девушку. Она была одета в бежевое пальто поверх платья и сапожки. На голове – шляпа, лицо скрыто под чёрной вуалью. Что-то знакомое почудилось мне в её облике. Она как будто наблюдала за машинами на стоянке, а потом направилась ко мне.

И тут я узнал её, даже не видя лица. Это была Катрин.

Она подошла и молча, не спрашивая разрешения, села рядом на пассажирское сиденье. Над её левой бровью красовался шрам от осколка.

– Здравствуй, – сказала Катрин, – давно не виделись.

Глава 3

Я находился в замешательстве. Появление Катрин было в высшей степени неожиданным, и я даже не знал, как на это реагировать. Конечно, я порадовался тому, что с ней всё в порядке, но в свете последних событий возвращение её в Оханск выглядело весьма подозрительным.

– Зачем ты здесь? – спросил я сухо.

Катрин посмотрела на меня с какой-то грустью во взгляде и потупилась:

– Думала, ты будешь рад меня увидеть. Говорят: ты и Таня спасли мне жизнь. Спасибо за всё, что сделал для меня.

– Я действительно рад, что ты выздоровела, – я старался не показать эмоций. – Без сомнения, у Птахиных хорошие врачи, но повторяю вопрос: зачем ты здесь? Поблагодарить приехала?

– Ты же знаешь, я поклялась тебя защищать.

– И доносить на меня. Знаю. Не надо мне вешать лапшу на уши. Ты с момента нашего знакомства занималась только тем, что шпионила за мной. Или после того, как я покинул дом Барятинских, твоя миссия изменилась? Неужели, Дмитрий Филиппович думает, что я – совсем дурачок и ни о чём не догадаюсь? И он снова прислал тебя сюда? Нет уж, достаточно. Держись подальше от меня и от бывшей младшей ветви. А если я узнаю, что ты что-то замышляешь… В общем, езжай обратно и скажи, что тебя рассекретили. Так будет лучше для нас обоих.

– Но я не доносила на тебя! – воскликнула Катрин, сделав большие глаза. – Ты ошибаешься!

– Да? Интересно, а как же получалось, что Птахины были в курсе всех моих дел? Почему Дмитрий с такой охотой отпустил тебя со мной в Оханск? Когда тебя увезли, он ко мне новую служанку приставил с теми же целями. А теперь опять тебя прислали шпионить? Или может быть, Дмитрий желает убить меня, и выкрасть свою дочь? Для этого ты здесь?

– Подожди, не спеши с выводами, – остановила меня Катрин. – Ты ошибаешься, уверяю. Всё совсем не так. Ты правильно догадался: Дмитрий Филиппович желал, чтобы я ставила его в известность обо всех твоих действиях. Но я почти ничего не говорила ему. Я не сказала, что ты поехал в Москву, иначе он не позволил бы тебе этого. Я ни словом не проболталась ни о дневниках, ни о письме, ни о других твоих личных делах.

– Но почему я тебе должен верить? Откуда я знаю, что ты говоришь правду? И как глава рода отпустил тебя сюда после всего, что произошло?

– Я не служу больше Птахиным, – Катрин помрачнела, будто вопрос мой навеял тяжёлые воспоминания.

– Да неужели? Человек, который готов без рассуждений подохнуть ради своего рода, говорит, что больше не служит роду? Такое может быть? Не сходится тут что-то…

Катрин поджала губы. Я видел, что мои слова уязвляют её.

– Веришь или нет, это так, – тихо произнесла дружинница. – Когда я вышла из комы и узнала, что произошло, я бежала. Я стала клятвопреступницей, – последние слова дались ей через силу.

– Хм, и зачем тебе это?

– Я поклялась твоей матушке. Если ты станешь главой нового рода, я буду служить тебе. Ты победил в схватке витязя шестой ступени. Скоро твои силы станут ещё больше, ты вызовешь на бой витязя седьмой ступени, повергнешь его и получишь право основать новый род, который превзойдёт все остальные! Я поняла, что это время близко, – во взоре Катрин загорелся уже знакомый мне фанатичный огонёк.

– А тебе-то какое до этого дело? – пожал я плечами.

– Я хочу стать первой, кто поступит на службу к новому роду. Понимаешь, что это значит?

– Не особо, – с сарказмом усмехнулся я. Разглагольствования Катрин пока что выглядели в моих глазах полной глупостью. Ну или очередной уловкой, чтобы втереться ко мне в доверие по приказу Дмитрия Филипповича.

– Именно! Для тебя это пустые слова, – с жаром произнесла Катрин. – А для меня – нет. Никогда такого не было. Почти тысячу лет не появлялось новых родов и новых школ. Многие захотят тебе служить. Но я стану первой. Твоя матушка так говорила. И это огромная честь, которой мало кто удостаивается при жизни. Не отказывай мне в этом, прошу.

Мне казалось, что Катрин говорит искренне, но как я мог проверить её слова? Вдруг очередная уловка?

– Да-а, – протянул я, – кажется, я ещё многого не понимаю в этой жизни. И самое главное, не понимаю: можно ли тебе доверять. Так что извини, – развёл я руками. – Пока не могу принять тебя на службу. Нужно всё осмыслить.

– Понимаю, что тебе сложно поверить. Но я докажу, что помыслы мои – чисты. Всё, что угодно, сделаю.

– Живёшь-то где? – перевёл я тему.

– Снимаю комнатку на правом берегу. Там дешевле всего.

– А занимаешься чем?

– Кухаркой в харчевне работаю.

Катрин сказала мне адрес работы и своего съёмного жилья.

– И что дальше намерена делать? – спросил я.

– Буду ждать, когда ты возьмёшь меня на службу. А пока нужны новые документы, новые фамилия и личность. Птахины будут меня разыскивать. Сейчас их внимание поглощено войной, но придёт время, когда они попытаются найти меня и казнить, потом они захотят устранить тебя, истребить младшую ветвь и вызволить Елизавету. Не знаю, как скоро это произойдёт, но Дмитрий настроен решительно. Он вынес тебе смертный приговор.

– Кто бы сомневался. Ну пускай попробует. На какой он ступени?

– Пятой. Но не стоит недооценивать его людей.

– Понятно, – кивнул я. – Подумаю, что можно сделать. А сейчас мне надо ехать. Рад был поболтать.

Катрин попрощалась и вышла. Котёл моего паромобился уже разогрелся, так что я мог спокойно отправляться в поместье.

На душе кошки скреблись. Катрин была для меня не чужим человеком, долгое время считал её другом и даже немного больше. И когда я догадался, что она доносит, воспринял это, как предательство, хотя никаким предательством это не было: дружинница поклялась роду служить и старательно делала это. И всё же, понимание этого далось мне непросто.

С тех пор, как Катрин увезли из Оханска, я не получал о ней вестей, не знал, жива ли она, пришла ли в себя, и придёт ли когда-нибудь. И я смирился с утратой. Понимал: даже если Катрин останется жива и выздоровеет, мы теперь по разные стороны баррикады. А тут вдруг она является и говорит, что порвала с родом, которому служила с рождения, и это она сделала, якобы, ради меня. Точнее, ради идеи, что вбила себе в голову. Мне хотелось ей верить. Очень хотелось. Но разум подсказывал, что слова эти могут быть полнейшей туфтой, которую дружинницу заставили наплести, чтобы втереться ко мне в доверие. И я не знал, как проверить их правдивость. А довериться просто так… Нет уж! На кону сейчас стоит слишком многое.

Но вот слова о том, что скоро я смогу бросить вызов витязю седьмой ступени, прочно засели в моей голове. Недалёк, значит, тот день, когда я обрету полную независимость и узаконю мои способности. Вот только действительно ли момент истины так близок, как утверждала Катрин, и как понять, когда сил станет достаточно для столь серьёзной схватки? У меня уже был на примете тот, с кем я хотел сразиться: мой дед, боярин Ярослав Барятинский, который выгнал меня из дома и намеревался убить. Кажется, самая подходящая кандидатура. Но если я брошу вызов слишком рано, меня по стенке размажут. Вот и думай…

В поместье до сих пор шёл ремонт. Слишком большие разрушения причинила вражеская артиллерия. Только половина особняка была восстановлена. Если не считать десятка младших дружинников, нёсших круглосуточный караул, и нескольких слуг, в особняке остались Ольга Павловна, её пожилая свекровь, Григорий, обе дочери, два младших сына, которых после начала конфликта с Птахиными, привезли в поместье, и Елизавета.

Я теперь тоже обитал в особняке вместе со своим оруженосцем Пашей – отроком, что был на два года младше меня. Его приставила ко Ольга Павловна, ибо по статусу мне полагалось. В моём распоряжении находились две комнаты на первом этаже: спальня и смежный с ней проходной кабинет, в котором ночевал мой оруженосец. Я хотел поселиться на отдельной квартире, но Ольга Павловна боялась, что Птахины захотят напасть на особняк, и уговорила меня остаться.

Загнав машину в гараж, я пошёл в дом. Как раз успел к завтраку. Оказалось, что вчера в поместье вернулся воевода Аристарх Петрович. Сейчас он присутствовал за столом. Помимо него пришли два гостя: Сергей Геннадьевич – высокий мужчина с бакенбардами, и Александр Павлович – добродушного вида толстяк, брат Ольги. Сергей Геннадьевич имел отдельный особняк в поместье, Александр Павлович проживал в городе. А вот главы рода не наблюдалось. По словам Ольги Павловны, Григорию нездоровилось.

За завтраком редко вели серьёзные беседы. Вот и сейчас царила лёгкая непринуждённая болтовня, даже о войне почти не говорили. А когда поели, всё семейство, за исключением молодёжи и пожилой боярыни, переместилось в малую гостиную. Меня тоже позвали. Вскоре к нам присоединился Прокопий Иванович, которого за завтраком не было.

– Так что случилось с наследником? – спросил Аристарх Петрович, когда мы расселись в креслах и на диванах. – Никак, перепил вчера?

– Опять, – вздохнула Ольга Павловна. – Беда с ним, воистину беда! Как из лечебницы вышел, так не просыхает. Гуляет. По кабакам шляется с какой-то богемой местной, простолюдинами, – Ольга Павловна поморщилась. – Ну а ты-то как сам? Оправился после ранения?

– Оправился с божьей помощью, да стараниями врачевателей. Копьё в живот попало. Чуть не помер.

– Мы слышали, что битва была жестокая, – сказал густым размеренным басом Сергей Геннадьевич. – Много добрых воинов полегло на поле брани. Вначале битва с Барятинскими, теперь – эта. Так скоро и род наш изведётся.

– Такими темпами все роды изведутся, – согласился Аристарх Петрович. – Война продолжается, император требует ещё людей.

– Ну раз требует, значит наша очередь ехать, – произнёс, улыбаясь, Александр Павлович. Он часто улыбался. – Постоим за честь государя. Слухи интересные ходят, даже в газетах пишут, что у Фридриха сражались воины с необычными способностями. Ничего не слышали, Аристарх Петрович? А то тут сидим, и любопытство нас снедает, что да как? Или, может, своими глазами видели?

– Не видел, – помотал головой воевода. – Да и где ж всё увидишь, коль столько народу? Тысячи собрались! Величайшее то было сражение, которое в веках запомнят. Но поговаривают, будто воины эти владели энергетической техникой, как Михаил наш, – он кивнул на меня. – И много народу они побили.

– Насколько мне известно, в мире подобных уникумов лишь двое, – вставил Прокопий Иванович. – В большинстве случаев, энергетическая техника весьма слаба.

– Подождите, вы мне этого не говорили, – влез я в разговор. – Разве есть другие такие же, как я?

– Есть, Миша. Мне про двоих известно. Один где-то в Европе, другой проживает в колониях в Америке. Но чем чёрт не шутит, может, у Фридриха и правда целая армия энергетиков. Откуда нам знать?

– В общем, надо собрать воинов, – вернулся к теме Аристарх Петрович. – Мы должны выставить пятерых витязей, а вместе с ними двадцать человек младшей дружины и наёмников полсотни. Такое нам дал повеление император.

– Нет у нас стольких, – возразила Ольга Павловна. – Как же мы снарядим армию, когда на ремонт, да на восстановление промышленности все деньги уходят? А кто у нас останется, если всю младшую дружину послать на войну? Кто нас защищать будет?

– От кого защищать-то? – спросил Аристарх Петрович. – От Птахиных? Так им самим непросто.

– И всё же мы не можем так рисковать. Из старших членов надо кого-то оставить.

– И кого же?

– Я останусь, Михаил, Прокопий Иванович. А вот Григория, думаю, следует отправить на фронт.

– Он не согласится, – уверенно заявил воевода. – Может, Михаила лучше? Если у противника есть энергетики, значит и нам нужны. Так ведь? Что скажешь, Михаил? Готов послужить?

Я хотел ответить, что готов, но Ольга Павловна не дала и рта раскрыть.

– Ну что ты говоришь! Нам же защита нужна! Без Михаила мы, как без рук. Григорий поедет. Я его уговорю. Предоставь это мне. В конце концов, глава рода должен пример показывать.

– Дело твоё, – кивнул Аристарх Петрович. – Поступай, как считаешь правильным. Признаться, мысли приходят, что скоро нам всем придётся на войну ехать, и стар, и млад.

– Неужели всё так плохо? – пробасил Сергей Геннадьевич. – Разве императоры не собираются заключать мир?

– Да какой мир! Оба разошлись не на шутку, не остановить.

– Ишь, развоевались! – снова заулыбался брат Ольги, но на этот раз печаль сквозила в его взгляде. – Ну что им неймётся? Зима же близко. Кто ж зимой воюет? Солдат на квартиры надо отправлять.

– Эта война не такая, как раньше, – сказал воевода. – Я видел, что на фронте делается. Окопы сплошные, колючая проволока. И всё роют, роют… Броненосцы на позиции выводят, другую технику. А народу не счесть. И все – солдатики простые, кое-как обученные. Со всей России согнали. И все в грязи тонут. Мы под Бобруйском встали лагерем, а линия фронта в двадцати вёрстах от нас. Пришлось повидать всякого. И это только начало.

Когда все разошлись, Ольга Павловна попросила меня остаться. Остался и Прокопий Иванович. Он достал из бара графин с коньяком и налил себе стопку. Боярыня расспросила о дороге, но скорее в качестве жеста вежливости, нежели из интереса. Я ещё до поездки дал понять, что у меня есть дела, в которые другим совать нос не обязательно, и Ольга, кажется, приняла этот факт, так что любопытничать не стала.

– Знаешь, Миша, дело есть, – заговорил Прокопий Иванович после расспросов Ольги. – Не осталось у тебя родни, кто бы позаботился о твоём будущем. Значит, эта ответственность ложится на наши плечи. Так вот, возраст у тебя уже подходящий. Ещё года три-четыре – и можно жениться. А дело это серьёзное, заранее надо планировать, подобрать невесту достойную, да чтоб выгоду не упустить. Это же, знаешь, опыт нужен, понимание.

– Я считаю, мне рано задумываться над такими вопросами, – ответил я, поняв, к чему клонит старый артефактор.

Отпрыски благородных семей обычно женились после двадцати пяти лет, а точнее сказать, после окончания учёбы и вступления в какую-либо должность, но сватали кланы своих детей рано: юношам разрешалось венчаться после пятнадцати лет, девушкам – после тринадцати. На практике же церемонию могли устроить ещё раньше (ну или позже – как род решит). И похоже, Птахины-Свирины намеревались как можно скорее связать меня с собой тесными семейными узами. Вот только мне такой вариант не походил.

– А мне думается, самое время, – пожала плечами Ольга Павловна. – Как раз в семнадцать-восемнадцать лет этот вопрос хорошо бы закрыть. Зачем в долгий ящик-то откладывать? Мы теперь – твоя родня, хоть и непрямая, наш долг позаботиться о тебе.

«Ох, млять, заботливые какие! – усмехнулся я про себя. – Нет уж, спасибо, сам как-нибудь разберусь».

– И всё же сейчас не самое лучшее время, – настойчивее проговорил я. – Идёт большая война. Кто знает, что может произойти? Стоит ли говорить о сватовстве? Может, подождём более спокойных времён?

– Войны никогда не заканчиваются, – сказал Прокопий Иванович. – А жизнь должна продолжаться назло всем войнам…

Артефактор хотел продолжить, но Ольга Павловна вдруг перебила его:

– Хорошо, Михаил, пусть так. Действительно, такое дело нельзя решать с наскока. Поэтому торопить не будем, обдумай всё хорошенько. Мы готовы вернуться к обсуждению этого вопроса в любое время.

***

– Говорю же, поторопились вы шибко, Прокопий Иванович, – упрекнула артефактора Ольга Павловна, когда Михаил покинул комнату. – Мальчик ещё не готов. Он не привык к нам, не проникся доверием.

Прокопий Иванович сидел, развалившись в кресле со стаканом коньяка:

– Чем скорее, тем лучше. Молва расходится быстро. Вдруг кто захочет переманить его к себе? Дело это, я скажу, скользкое. Нельзя упускать такой шанс. Если его дети окажутся столь же сильными, как и он сам, род наш достигнет небывалых высот. Но этого не будет, если Михаил перебежит к другим.

– И всё же, рано мы затеяли этот разговор. Как бы, наоборот, не спугнуть. Тогда нас даже защитить никто не сможет. А потомство меня тоже волнует. Какими чарами будут обладать его дети? Вы уверены, что они наследуют силу от отца?

Прокопий Иванович поставил стакан на стол:

– К сожалению, нельзя ничего гарантировать. Слишком необычны эти чары, и слишком мало нам о них известно. Остаётся только экспериментировать, собирать данные. Я работаю над этим, но информация подобного рода сокрыта и очень хорошо охраняется. Мы – на непроторенной дороге.

– Будем верить, что она приведёт нас к величию. Но в настоящий момент у меня вызывает беспокойство служанка Михаила.

– Татьяна? А чего за неё волноваться?

– Она оказывает на мальчика дурное влияние.

– Ну и что? У многих есть любовницы, а по молодости – так и вообще, святое дело. Не обращай внимания. Мимолётные увлечения быстро проходят.

– Нет, тут что-то другое. Он странно к ней относится. Как будто… – тут Ольга Павловна остановилась, пытаясь подобрать слова. – Даже не знаю, будто она равная ему. Михаил провёл два месяца среди простолюдинов, а складывается впечатление, будто он родился и вырос в их среде. Его манеры, образ мыслей и суждения не такие, как у человека, воспитывавшегося в благородном семействе. Я видел его прежде, мельком, правда, но этого хватило, чтобы составить впечатление. Михаила будто подменили. Что это? Тлетворное влияние низшего общества? А ещё и эта Таня при нём постоянно. Избавиться бы от неё, пока казуса какого не вышло…

– И что предлагаешь?

– Война, – пожала плечами Ольга Павловна. – Медсёстры там нужны, а девчонка склонна к альтруизму. Намекнуть бы ей, что требуются добровольцы в полевые госпитали. А на войне всякое бывает. Особенно на такой, как сейчас.