Текст книги "Витязь (СИ)"

Автор книги: Amazerak

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

– Прошу прощения, господин, – пробормотал усатый. – Ошибочка вышла. Не думал, что вы и правда – сильный. Но сами понимаете: гражданский, неместный в прифронтовой зоне. Я просто обязан был… Это моя работа. Сами понимаете: кругом шпионы. Ещё раз приношу извинения, Михаил, и не смею вас больше задерживать. Если могу чем-то помочь…

– Можете, – согласился я, возвращаясь к прежнему миролюбивому тону и рассовывая по карманам бумаги и отнятые вещи. – Во-первых, отпустите бойца, с которым я приехал. Он ни в чём не виноват. Во-вторых, немедленно сообщите в штаб дивизии, что германцы обходят с востока и уже заняли Санкеляй. В-третьих, я должен попасть в шестьдесят седьмой полевой госпиталь. Всё ясно?

На моё счастье офицер кочевряжиться больше не стал и даже распорядился на собственной машине отвезти меня в госпиталь. И менее, чем через полчаса, мы въехали на территорию палаточного городка, куда свозили раненых. Артиллерия грохотала совсем близко. Из-за деревьев на западе к небу поднимались дымы.

Всё пространство между палатками было завалено ранеными: они лежали рядами, окровавленные, кое-как перебинтованные. А среди них бродили врачи и медсёстры, меняли повязки, осматривали, некоторых тащили в палатки, других загружали в медицинские машины или в обычные тентованные грузовики. Болезненные стоны множества глоток раздавались ото всюду. Я был шокирован этой картиной. Прежде я никогда не видел такого количества раненых. Их тут были сотни! Человеческие страдания переполняли это место.

Мы остановились возле офицерского шатра. Едва я вылез из машины, в нос ударил запах гнили, фекалий и медикаментов. Зашёл в палатку. Меня встретил усталый подполковник с потухшим взглядом. Он был предупреждён о моём приезде. Он приветствовал меня полупоклоном. Представился. Звали его Василий Леонидович Чернецкий, был он из потомственных дворян. Пригласил за стол.

– Чем могу быть вам полезен? Меня уведомили, что вы ищите человека, – произнёс он учтиво.

Я объяснил ситуацию.

– К сожалению, не помню новоприбывших по именам. Но да, верно, приехали к нам позавчера три новые медсестры. Я отправлял запрос в управление. Зашиваемся, как видите, нехватка личного состава. Сейчас распоряжусь привести Татьяну.

Подполковник позвал денщика и отдал распоряжения.

– Много раненых, – констатировал я, когда денщик ушел. – Страшная бойня там, похоже.

– Не то слово, – устало кивнул Василий Леонидович. – Враг атакует наши позиции второй день подряд. Потери чудовищные с обеих сторон. Транспорта не хватает, врачей и медсестёр не хватает, медикаментов тоже нет. Людей приносят и прямо в грязь складывают. Да сами видите, чего говорить-то?

Я понимающе кивнул. Действительно, всё своими глазами видел.

Мы ждали долго. Наконец, полог палатки откинулся, в неё вошёл денщик, а за ним – Таня. Она тоже выглядела уставшей и замученной, её передник и руки были запачканы кровью. Глаза наши встретились, но Таня быстро отвела взор.

– Вы меня звали? – спросила она у подполковника.

– Тебя разыскивает этот молодой боярин, – кивнул на меня Василий Леонидович. – Не буду вам мешать, можете пообщаться прямо здесь, – подполковник надел кепи и покинул шатёр.

Я хотел подойти и обнять Таню, но наткнулся на недоумевающий взгляд.

– Миша, что ты тут делаешь? – голос её звучал растерянно и даже как-то испуганно.

– Нет, это ты что тут делаешь? – задал я встречный вопрос. – Почему уехала? Почему мне ничего не сказала?

– Прости. Понимаешь… – Таня замялась. – Я думала, ты будешь против. А мне надо было сюда поехать. Здесь требуются мои способности. Здесь я делаю то, что должна.

– Ты должна находиться в Оханске и заниматься собственным образованием, разве нет?

– Но ведь здесь я нужна гораздо больше! Медперсонала не хватает – сам видишь.

– Почему ты вбила себе в голову, что должна здесь быть? Скажи правду: тебя вынудили?

– Никто меня не вынуждал, – помотала головой Таня и опять уткнул взгляд в пол.

– Не надо мне врать! – нахмурился я. – Я всё знаю. Чего боишься-то? Я в курсе, что Ольга уговорила тебя.

Таня вздохнула:

– Да, Ольга Павловна мне сказала, что на фронте нужны медсёстры. Но она меня не заставляла, клянусь! С тех пор, как началась война, я сама только и думаю об этом.

– Понятно всё. Вот, значит, кто намекнул…

– Да нет же…

– Ты не понимаешь, – я подошёл, взял Таню за плечи и посмотрел в глаза. – Нас с тобой просто хотели разлучить. Они посчитали, что ты дурно на меня влияешь.

– Если так, они правы. Ты совсем из другой среды, у тебя свой путь и…

– Это не имеет значения! – перебил я. – Сколько раз можно повторять? Это всё не важно. И путь у нас такой, какой мы сами выберем. Да если хочешь, мы хоть завтра можем пожениться. Хочешь? Я хочу, например. Потому что ты – самый главный человек в моей жизни.

– Но мы не можем… – растерялась Таня.

– Да всё мы можем! Плевать я хотел на их обычаи. Что по-настоящему важно? Скажи, что? Глупые обычаи или наше счастье? Как битва закончится, мы сразу же едем обратно.

– Я не поеду. Как я могу бросить госпиталь? Думаешь, я смогу спокойно жить с тобой в поместье среди этих расфуфыренных, чванливых особ? Буду ничего не делать целыми днями, на бричке кататься, в парке гулять, да? А в этом время люди здесь будут помирать? Посмотри вокруг!

– Я не допущу, чтобы ты рисковала своей жизнью, – настойчиво произнёс я. – Всех не спасёшь.

– Всех – нет. Но моя жизнь – здесь. Сам сказал: мы сами выбираем свой путь. Я давно его выбрала, ещё до нашей встречи.

Я тяжело вздохнул. Конечно же, Таня была по-своему права. Я по глазам её видел, что находилась она тут потому и только потому, что хотела этого сама. Она понимала, зачем сюда приехала, понимала, какие опасности тут поджидают. Выбор её был осознанный.

– Да, наверное, ты права, – грустно улыбнулся я. – Почему-то думал, что тебя заставили. А это, оказалось, не так. Ты очень храбрая и у тебя доброе сердце. Молодец, что рвёшься помогать другим. Такие, как ты, здесь нужны. Но если захочешь вернуться, я буду ждать. Сколько бы времени ни прошло. Мой дом – твой дом, – на пару секунд повисло молчание. – Ладно, у тебя дела, наверное… Но я всё равно рад, что приехал. Я должен был тебя увидеть напоследок.

Таня вдруг крепко обняла меня:

– Прости, пожалуйста, если я тебя чем-то обидела. И спасибо за всё, что сделал для меня.

Я тоже обнял её, и мы стояли так какое-то время. Поверить не мог, что теряю её. Но она сделал свой выбор. Она жаждала посвятить жизнь помощи ближним, а я избрал для себя иной путь. И я должен был отпустить её. Я не в праве был её неволить.

Где-то совсем рядом раздался взрыв. Мы вздрогнули. Кто-то кричал, что враг наступает, кто-то – что началась бомбёжка. Ещё один взрыв прогремел совсем близко.

Мы с Таней выскочили из шатра.

Глава 18

На улице царила паника. Два взрыва наделали жуткий переполох. Посреди госпиталя, недалеко от нас, дымилась воронка. Истерично вопил солдат. От ног у него остались две окровавленные культи. Рядом мёртвая медсестра с окровавленной головой уткнулась носом в грунт. Метрах в десяти от нас трое раненых барахтались в грязи. Больше ничего нельзя было разобрать: куски тел, обрывки одежды, части амуниции – и всё это смешано с землёй.

– Надо унести его, – дёрнула меня за руку Таня и указала на безногого солдата, что стонал от боли. – Носилки нужны. Найди носилки.

– Держись, браток, – я схватил раненого и взвалил на спину.

– К машине! – велела Таня. – Нужно всех отсюда увести.

Я потащил к грузовикам, что стояли возле выхода. За пределами госпиталя рванул третий снаряд, потом где-то в лесу неподалёку – четвёртый. Почти одновременно громыхнуло два взрыва в дальнем конце территории.

– Справишься? Я в операционную, – бросила мне Таня и убежала. Я посмотрел ей вслед и дальше потащил раненого. Народ суетился. Кто мог ходить, сам ломился к выходу, кто был в состоянии, выносил лежачих.

– Некуда класть, братцы! – кричали из кузова ближайшей полуторки. – Там дальше две машины.

Пришлось нести раненого к следующему грузовику. Еле успел. Двое затащили бедолагу в кузов, и машина тронулась.

Ещё один взрыв грохнул, и над палатками взметнулись комья земли. «Куда Таня запропастилась?» – вертелось в голове. Была б моя воля, схватил бы её и утащил отсюда. Но я не мог бежать, когда стольким людям вокруг требовалась помощь. Да и Таня не согласилась бы.

Я не знал, сможет ли моя магическая оболочка выдержать прямое попадание снаряда, но от взрывной волны и осколков точно защитит – в этом не сомневался. А потому и не сильно беспокоился за свою жизнь (хотя, конечно, под артобстрелом было страшновато – не без этого). Гораздо больше переживал за Таню. Я не смог бы её защитить, даже если б находился рядом. Такими способностями я не обладал. Меня снедали тревога и ощущение собственного бессилия. Будучи поблизости, я ничего не мог сделать, чтобы спасти человека, которого любил. Магия не могла тягаться с рвущимися снарядами. Поэтому-то в последнее время боярские кланы со своими чарами и отходили на третий план в качестве боевых единиц. Поговаривали, что ещё пятьдесят лет назад войны в этом мире выглядели совсем иначе.

Я пошёл обратно. Всматривался в лицо каждой медсестры, желая увидеть Таню, убедиться, что с ней всё в порядке. Но всякий раз меня ждало разочарование.

– Браток, помоги, – окликнул меня кто-то. Я обернулся: два солдата втаскивали на носилках раненых из палатки.

– Там ещё ребятки остались, – солдат кивнул на вход.

Что поделать. Пошёл к ним. Тане я сейчас никак не мог помочь, а вот вытащить из-под огня двух-трёх бойцов было в моих силах. Я ворвался в палатку. Там медсестра забинтовывала раненого. Ещё пятеро лежали в койках, неспособные уйти самостоятельно.

– Давай сюда! – махнул мне рукой солдат, который пытался переложить на носилки одного тяжелораненого бойца, обмотанного кровавыми бинтами с ног до головы.

Я помог. Мы вытащили забинтованного и потрусили к выходу. Свист, а потом – взрыв за спиной. Земля вздрогнула под ногами. Бросив носилки, мы инстинктивно шлёпнулись ничком в грязь. Приподнявшись, я обернулся: половина палатки, из которой мы вышли, оказалась срыта, и обрывок брезента трепыхался в клубах дыма.

Мы поднялись, схватили носилки, побежали дальше. Когда добрались до грузовика, снова грохнуло. Снаряд упал совсем близко. Над ухом я услышал жужжание осколка. Заорало несколько человек, завизжала женщина. Одного солдата отбросило в сторону с разорванным брюхом.

Мы с бойцом сделали ещё несколько ходок. Взрывы гремели повсюду, некоторые снаряды падали на госпиталь, другие рвались в лесу неподалёку. Врачи, медсёстры, солдаты, что могли ходить, самоотверженно вытаскивали раненых товарищей из-под огня, и порой помирали сами. Я видел, как двоих бойцов, что тащили под руки третьего, накрыло взрывом. От них ничего не осталось. Одному прямо у меня на глазах осколком отрезало руку по локоть. В меня тоже попал осколок – такой здоровый, что если бы не энергетическая защита, наверное, пополам бы перерубило. Я же продолжал искать глазами Таню, надеясь, что она ещё жива. Но и не находил её…

Выбравшись из-под огня, госпиталь обосновался возле дороги, примерно в версте от предыдущего места дислокации. По одну сторону находилось поле, по другую – лес. Раненых складывали в лесу или оставляли прямо в машинах и телегах. Я шлёпал по грязи промокшими ботинками и всматривался в лица медсестёр, я искал Таню. Но её нигде не было. Моя надежда на лучший исход угасала.

У штабной машины, над расстеленной на капоте картой склонились офицеры. Трое. Подполковник что-то объяснял своим подчинённым. Рядом стоял радист с большой зелёной радиостанцией за спиной. Меня они даже не заметили – так были поглощены своими делами.

Я не стал их отвлекать, побрёл дальше. Остановился возле крайней телеги. Тут курили два солдата. У одного была перебинтована голова, у другого – рука. В телеге лежали покойники. Ещё несколько мертвецов с синюшными лицами были сложены рядком вдоль дороги.

– Слыш, парень, ты как вообще? – спросил солдат с перебинтованной головой.

Я только рукой махнул и сел возле телеги, прислонившись к колесу. Голова не просто болела – она разрывалась на части, словно фугасный снаряд. И ничто меня от этого избавить не могло. Врачеватели – далеко, они не помогут. Оставалось только постараться дожить до ночи и отоспаться в надежде на то, что хоть сон утихомирит становящуюся невыносимой боль

– Ты лекарь? – спросил тот же солдат.

– Нет. Я тут случайно.

– Видел, что эти изверги сделали? Что б им в огне гореть!

– Война, – пожал плечами его товарищ с перебинтованной рукой.

– Ясен пень, но… – боец с перебинтованной головой начал что-то доказывать приятелю, а тот стал возражать. Завязался спор, но я даже не слушал, у меня своё было на уме, полно своих переживаний.

Мимо нас по размякшей дороге в сторону фронта ползли бронемашины.

Вскоре поступила команда сниматься со стоянки. Как оказалось, госпиталь направили в прифронтовое село, где располагались две роты и несколько единиц лёгкой бронетехники.

Госпиталь разместили в пяти домах. Я помогал переносить раненых. Затаскивая очередного пострадавшего в горницу, столкнулся нос к носу с Таней. Она устало улыбнулась, взглянув на меня, и пошла дальше заниматься делами, а у меня от сердца отлегло. Теперь-то я знал, что с ней ничего не случилось, что она жива и здорова.

Закончив с разгрузкой раненых, я отправился в штаб, желая разузнать обстановку на фронте и понять, чем смогу быть полезен в дальнейшем. Уехать обратно я не мог, даже если захотел бы. Мы находились в окружении, дороги, скорее всего, были отрезаны, так что в Минск мне теперь не попасть. А вот если начнётся штурм поселения, я бы мог посодействовать в обороне.

Штаб госпиталя расположился в каменном подклете избы, до войны принадлежавшей зажиточному крестьянскому семейству. Здесь уже находился штаб резервного батальона. Тут я познакомился с командиром этого батальона – подполковником Серовым. Узнав, кто я, он тут же вызвал каптенармуса и ещё двух солдат, приказал им устроить меня в отдельном доме и снабдить всем необходимым. Подполковник извинился, что не может сейчас уделить мне время и пригласил на ужин, где должны будут собраться все офицеры.

Меня заселили в свободную избу поблизости, солдаты растопили печь, нагрели воды, чтобы я мог помыться и привести себя в порядок. Из армейских запасов мне выделили чистую рубаху, панталоны и солдатские штаны, а вместо грязного и местами изодранного пальто выдали шинель и в придачу к ней – кепи. Только обуви не оказалось. Её, по словам каптенармуса, даже бойцам не хватало.

За ужином собрались подполковник Чернецкий, подполковник Серов, несколько капитанов, штабс-капитанов и поручиков и два совсем молодых прапорщика – всего человек пятнадцать. Мы расположились в просторной горнице за длинным столом. Помещение освещали тусклые масляные лампы под потолком. Прислуживали нам денщики.

Еда была простая, солдатская, только мяса выдали чуть больше. Да и разговоры шли в основном по делу. Но перед этим офицеры расспросили меня, как я попал в эти края, и на некоторое время я оказался в центре внимания. Пришлось снова рассказывать свою историю. В конце я выразил желание помогать в обороне поселения, если враг до нас доберётся.

– Мы были бы рады вашей помощи, – сказал подполковник Серов. – В ближайшие дни почти наверняка предстоит держать оборону. Вести поступают тревожные. Каждый человек на счету, особенно владеющий чарами.

Подполковник рассказал, как складывалась обстановка на фронте. Ситуация выглядела плачевной. Как я и предполагал, к югу отсюда враг совершил прорыв, и несколько мобильных частей зашли к нам в тыл, захватили Санкеляй и ещё пять деревень, тем самым взяв в клещи большой участок фронта. В настоящий момент атака, продолжавшаяся два дня подряд, прекратилась, вот только бой не закончился. Противник перегруппировывался, готовясь к новому наступлению, и все с тревогой ждали завтрашний день. Дивизии, державшие этот участок фронта, понесли большие потери и обессилели, подкрепления ждать было не откуда. На резервном батальоне лежала тяжелейшая задача: сдерживать наступление с тыла. А войск тут – раз-два и обчёлся, серьёзных укреплений нет, бронетехники – тоже: четыре пулемётных броневика и две танкетки. Из артиллерии – батарея лёгких гаубиц, несколько противотанковых и полевых пушек небольшого калибра. Батальон был растянут на три версты, да ещё и командование в любой момент могло отвести часть войск в передовые окопы.

Ужин закончился поздно, был уже десятый час. Но домой я не пошёл – отправился искать Таню. Слишком мало у нас выдалось времени для разговора перед тем, как госпиталь накрыл артиллерийский огонь. Девушка находилась в той же избе, где я видел её днём, но была она сильно занята. Пришлось ещё час прождать, прежде чем Таня смогла оторваться от дел.

Я предложил переночевать у меня, и она согласилась, но предупредила, что завтра рано вставать.

– Не представляешь, как я беспокоился во время обстрела, – сказал я. – Думал, что потерял тебя. Это тяжело: быть рядом и понимать, что ты не в силах что-то предпринять, – мы вошли в избу. Тут было натоплено, чисто и уютно.

– Я тоже беспокоилась за тебя, – ответила Таня. – Но ты видел, сколько раненых? Их надо было вытащить. Спасибо, что помогал.

– А куда деваться? – пожал я плечами. – Мы тут все теперь в одной лодке.

Мы уселись на кровать.

– Наверное, устала? – спросил я. – Можем утром поболтать.

– С ног валюсь, не представляешь, как. Прошлую ночь вообще не спала, – Таня зевнула. Глаза её слипались. – А ты как? Не ранен?

– Конечно, нет. Чтобы меня ранить, надо постараться. Голова только болит, хоть вешайся. Но это уже давно.

– Ты не говорил, что у тебя головные боли. Сколько это уже продолжается?

– С тех пор, как меня хотели убить несколько дней назад.

Таня попросила рассказать подробнее. Она, как будто, забыла про сон и теперь обеспокоенно смотрела на меня, словно пытаясь что-то разглядеть в моих глазах.

– Ты обращался к врачевателям? – спросила она серьёзно. – Надо было лечиться! Зачем поехал?

– Ерунда, – махнул я рукой. – Сказали, ничего страшного. Вот вернусь в Оханск и займусь. Скоро буду как новенький.

Таня положила мою голову к себе на колени, и я даже не заметил, как уснул.

А когда проснулся, голова не болела. Абсолютно. Давно я не чувствовал такой лёгкости, даже забыл, каково жить без этой чёртовой головной боли. Таня спала рядом, обняв меня сзади. На улице ещё стояла темень. Осторожно, стараясь не разбудить девушку, я поднялся и достал часы из кармана жилетки, что висела на стуле. Шесть утра.

Таня зашевелилась и открыла глаза.

– Сколько времени? – пробормотала она спросонья. – Я, кажется, проспала.

– Шесть, – сказал я. – Успокойся, ещё рано.

– Пора уже. Что-то я совсем расклеилась, – она поднялась, протирая глаза.

– Отдохни ещё немного. Ты устала. Зачем так убиваться? А если лекарства перепутаешь из-за недосыпа? Вколешь чего-нибудь не то.

– Не-не, я пойду, пожалуй. Там, правда, очень много дел. Я должна… Где тут умыться?

Я показал на рукомойник в углу, а потом подбросил дрова в печь. Огонь за ночь погас, только угли ещё тлели. В помещении становилось прохладно.

– Как ты это сделала? – спросил я.

– Что именно? – Таня оторвалась от рукомойника и посмотрела на меня.

– Голова перестала болеть.

– Ах это… – девушка хитро улыбнулась. – А вот! Уметь надо.

– Погоди. Так значит, твои способности никуда не пропали? – догадался я.

– Похоже на то.

– Но почему ты скрывала это?

– Ничего я не скрывала. После того случая я некоторое время чувствовала, что не могу заниматься врачеванием. А как приехала в госпиталь, способности вернулись. Я теперь вновь могу исцелять. Стараюсь это делать незаметно, чтобы не вызвать подозрений. Услуги врачевателя простым солдатам не по карману, так что пытаюсь облегчить страдания, как умею. Хоть меня и не хватает надолго, – вздохнула Таня. – Только ты никому не проговорись!

– Сам знаю. Нельзя, чтобы о твоих способностях стало известно. Вообще не советовал бы тебе этим заниматься. Но я всё равно не возьму в толк, как ты вылечила мою головную боль? Наш семейный доктор в поместье не смог это сделать. Он даже не знал, в чём проблема. Я ездил во Владимир к врачевателям Тропарёвым. Знаешь таких? Они затребовали кучу денег за сеансы и сказали, что гарантий нет. А ты вот так просто посидела рядом, и у меня всё прошло?

– Поверь, я знаю не больше твоего. Никто меня не знакомил с действием врачебных чар. Делаю по наитию. Когда я сосредоточилась, почувствовала у тебя в голове какие-то сгустки энергии или что-то в этом роде… сложно объяснить. Подумала, что это они стали причиной болей. Но я не знаю, как и почему сработали чары. Для меня самой – загадка.

– Если ты вылечила недуг, с которым не могут справиться даже опытные врачеватели, значит, ты очень способна. Тебе надо развивать свой талант, получать знания, учиться, – закончив возиться с печью, я растопил самовар и достал из шкафа две чашки. На столе со вчерашнего дня стояло варенье и какая-то выпечка, так что перекусить было чем.

– Это всё, конечно, так, – Таня вытерла лицо полотенцем и села за стол, – но кто меня учить-то захочет? Тут всё думаешь, как бы никто не узнал, и как бы на виселице не очутиться. Какая учёба? Это тебе хорошо, у тебя теперь бумага есть, ты – боярин. А я – никто, мне не позволят ничем подобным заниматься. Да и место моё тут, среди простых людей. Не собираюсь я богачей от подагры, да гемороя лечить. Им и так хорошо.

– Если я однажды стану главой рода, то тебе и слова поперёк никто не посмеет сказать.

– Ого, как ты высоко замахнулся! Но я же сказала, что не по мне это. Мне чуждо твоё окружение. Неприятны люди, с которыми ты водишь знакомства. Понимаешь?

Я налил нам чаю. Снова заползли мысли, что подобный настрой Тани и нежелание вернуться в поместье могли быть вызваны тем, что произошло между ней и Гришкой. Я не стал говорить о своих догадках. Вообще не хотел касаться данной темы. Сам пытался выкинуть это из головы, да и Тане ни к чему было напоминать о пережитом.

Попив чай, Таня убежала на работу. Мы условились встретиться вечером. Когда она ушла, я плюхнулся на кровати и задумался. Кажется, нам с ней и правда было не по пути. Я терял её и не знал, что делать, чтобы вернуть. Голову Тани занимали такие вещи, о которых я редко задумывался и в этой, и в предыдущей жизнях. Но было ясно, как день: идём мы в разных направлениях.

Позавтракал я снова в офицерском кругу, после чего меня отправили во вторую роту под начало капитана Кузина. Рота держала оборону на восточной стороне поселения. Мне выдали уже знакомую однозарядную винтовку и ремень с подсумками – два по тридцать патронов. Так что я теперь был во всеоружии.

Покинув склад, мы с капитаном Кузиным отправились на линию обороны. По дороге он рассказал, где что находится. По окраине деревни шла неглубокая извилистая траншея с простым земляным бруствером. Вырыли её два дня назад и, естественно, ни проволочных заграждений, ни никаких либо серьёзных фортификаций тут не было. Укреплёнными точками служили избы, которые эта траншея соединяла. Всего имелось три избы, на цокольных этажах которых находились замаскированные пулемётные гнёзда, ещё два станковых пулемёта располагались в вынесенных ячейках. Во дворах за кустами были спрятаны две противотанковые орудия, одна трёхдюймовая полевая пушка и крупнокалиберный пулемёт на массивном колёсном лафете.

Танкетки и броневики прятались за домами, готовые по первому требованию выехать на позиции.

Командный центр находился в ещё одной избе, тоже в цокольном помещении. Он имел дополнительные укрепления в виде положенных сверху брёвен. Тут располагались капитан со своим заместителем, поручиком Свинопасовым, перископ для наблюдения за полем боя, трое вестовых солдат и радиоточка. Отныне моё место тоже было здесь, рядом с командованием роты.

Теперь оставалось ждать, когда враг начнёт атаку. И ждать пришлось недолго. Вскоре по рации пришло сообщение, что на нашем участке противник готовит наступление.