Текст книги "На магию надейся, а сам не плошай! (СИ)"

Автор книги: Alexandra2018

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

– Ты чего ещё здесь?

– Уже убегаю. – Она шустро подскочила. – Ты побереги себя, любый!

– Бегом!

Марфа кабаргой поскакала к спуску.

И тут же рядом свалился под ноги безголовый турок в чёрном зипуне. Это Пахом спину прикрыл. Валуй не успел даже оглянуться, чтобы поблагодарить – на него прыгал следующий. Янычар! Красный кафтан не спутаешь. Просто выкинул руку вперёд, и он сам наткнулся шеей на острие. Всё, падает, глаза закатились. Сотник вскинул голову. На стену в трёх саженях от него забирался немец. Уже перекидывал ногу. Не замечая врага, свесившись вниз, по соседству рубился секирой с кем-то Космята. Немец тем временем заполз на площадку. И собирался подняться на ноги. Лукин успел сделать два шага. Короткий взмах саблей, и ещё одна голова покатилась по настилу, оставляя за собой полосу чёрной крови. За спиной кто-то спрыгнул. Валуй рывком оглянулся – на него, скалясь, шагал здоровый панцирник. Уклонившись от первого удара, вторым махом Валуй обрубил ему ногу. Тот рухнул, задыхаясь от крика. А на стену лезли сразу двое. Валуй выхватил пистолет, пуля снесла со стены левого. Второй уже замахивался саблей. Клинок ударил о клинок. Казачий оказался крепче.

Покончив с ним, Лукин мельком оглянулся. Больше врагов на стене не наблюдалось. Казаки снова поднимали ручницы. Дули на запальники: пыль там. А, зарядив, направляли дула вниз. Двое парней, в одном из которых он узнал Василька, а во втором с трудом вспомнил новичка-белгородца, степанковского земляка, тащили здоровенный казан с чем-то горячим и жутко вонючим. Они морщились, но терпели.

– Что там у вас такое?

Василёк блеснул глазами:

– Дерьмо.

– Самое то, что надо. – Валуй неожиданно для себя зло улыбнулся. – Лейте сюда. – И отступил в сторону.

Пока парни подтаскивали посудину, ухватил рог с порохом и пыжовник – надо зарядить ружьё.

Казан утвердился на стене, парни поднатужились и разом перевернули. Снизу донеслись ругательства и стоны. Кого-то ещё и ошпарило.

Сотник в который уже раз оглянулся на дальний край позиции, где сражались казачьи десятки рядом с мужиками. Вроде тоже отбились. Держатся, труса не празднуют. "Слава Богу!"

И снова немцы, а потом и подоспевшие янычары нескончаемым потоком полезли на крепость. Рога лестниц то и дело появлялись над стеной. Не успеешь оттолкнуть одну – тут же взлетала кверху вторая. На край падали зубчатые кошки, с тянущимися за ними волосяными арканами, со скрипом впиваясь в кирпич кладки. За ними глаз да глаз. Казаки пока успевали рубануть верёвку до того, как над ней появится голова врага. Чтобы не пускать дело на самотек, Валуй нашёл глазами Петро Кривоноса, что со своими пластунами: Саввой Баталовым и Гришкой, отстреливались из луков. Выждав момент между выстрелами, крикнул им смотреть за верёвками, да и за лестницами заодно. Понятливо кивнув, казаки закинули луки за спину. Выхватив сабли, разбежались по настилу, высматривая кошки. Бой кипел на всём протяжении стен. Метались с котлами вверх-вниз парни. Вылив кипяток на головы врага и довольно кивнув, убегали обратно. Космята, срезая очередного турка секирой, кричал им вслед:

– Молодцы, землячки, так их в бога душу, мать.

Парни сосредоточенно поднимали большие пальцы, не расщедриваясь на улыбки.

Наверное, станичники где-то всё-таки не усмотрели, или арканов и дробниц взлетело на стены одновременно сотни, но в какой-то момент Валуй понял, что сражение кипит уже вокруг него. Бьётся со здоровым янычаром Борзята, враг отступает, но пока держит удары. Впрочем, уже не держит, а горбится, прижимая обе ладони к паху. С другой стороны спиной к нему отступает от Ко смяты шустро махающий саблей немец. Надо подсобить другу. Удар ножом под панцирь – и враг заваливается на бок. Тут же со стены один за другим, словно из ларца, прыгают пятеро янычар. Губы сжаты до судорог, в глазах остервенелая злоба, а на высоких красных шапках застряли в метелках следы дерьма. Как же от них воняет! Ударили на врагов сразу с двух сторон: Валуй и Космята. Пока сдерживали, откуда ни возьмись, подоспел Пахом. Втроём одолели на раз. А они снова лезут. Да откуда же вас столько?! Снова проскочили мимо парни с котлом в руках, все те же, осколецкие, земляки Космяты, а одного и имя вспомнил – Афоня. Степанков, конечно, обернулся. Хищно скалясь, что-то крикнул оскольча-нам. Те, польщенные вниманием знаменитого бойца, азартно улыбнулись. Но не остановились. Полилась на головы турок смола. "Геройские парни! Ничего не боятся! Вокруг них яростная сеча, а казаки, словно её и не замечают, знай, льют варево на головы поднимающихся врагов. А ещё и лестницы толкают! И снова вниз. Большая польза от них".

Внезапно глаз выхватил взметнувшиеся чёрные знамёна на дальней башне, которую турки называли Кровавой. "Неужели прорвались вороги, не сдюжили наши? Даже рассмотреть как следует янчары не дали – уже наседают вдвоём. "Получите, гады". Одного Валуй рубанул с такой силой, что он, даже не вздрогнув, медленно развалился на две половины. Кровь брызнула, залила глаза. Страх полыхнул в сердце – второй рядом, а казак будто ослеп. Махнул наудачу саблей раз, другой. Никуда не попал. Увернулся? Конец? И вдруг голос, робкий, словно у херувима, долетел:

– Дядя Валуй, вот вытритесь.

"Дядя Валуй? Кого это, меня, что ли?" – сообразил протянуть руку. В неё тут же легла тряпица. Протер залитые глаза, проморгался. Два парня – осколецкие казаки чуть ли не в рот заглядывают, котёл с кипятком рядом паром исходит и второй янычар, скрючившись, бездыханный лежит.

– Вы его, что ли?

– Ага, мы.

– Благодарствую, братцы! За мной должок. А теперь быстро отсель.

Парни торопливо подхватил котёл. Потащили к краю. По соседству перебирались через стену три немца и янычар. Их уже встречал Борзята. "Надо к нему поспешить – не справится". Краем глаза увидел, как полился кипяток на головы турок. Крик животной боли забил слух – враги получили кипяток на затылки. Лукин невольно потряс головою, стряхивая вопль, словно паутину.

"А этот откуда?" Скользнув на пару шагов в сторону, Валуй опустил саблю на лицо турка. А в следующий момент что-то случилось с ушами. Вроде бы недалеко громыхнуло, впрочем, могло и показаться. Но почему-то перестал слышать. Перекошенное лицо брата поворачивалось к нему слишком медленно. Враги на стенах замерли, отвернув головы. Борзята дернулся вперёд, ногой толкая немца в подставленный бок. Он послушно кувыркнулся вниз. Янычара, тоже не успевшего среагировать на удар, добил Валуй и тоже столкнул – и без него пройти негде: трупы грудами под ногами. Поднял глаза – за стеной как-то не по-настоящему, вяло подлетали кверху тела немцев и янычар. Сотни тел. И тут слух так же неожиданно, как пропал, вернулся.

– Вот и подарочек подоспел. – Братья Василёк и Борзята стояли рядом, прижавшись плечами, и одновременно опускали головы, провожая глазами падающих немцев. Тут же Егорка Тепцов, Муратки сын, худующий, но жилистый, вывернулся за стену – чуть не падает.

"А Василёк здесь когда появился?" – почему-то ответ на этот вопрос показался Валую особенно важным. Он даже протянул руку, чтобы тронуть братишку за одежду. Но в этот момент сверху, будто принесённые вихрем, на них обрушились крупные комья земли. Невольно пригнулись, прикрываясь руками. Словно барабанная дробь, простучали булыги по доскам, кирпичу, спинам, и всё стихло.

Медленно поднимались головы, вытягивались шеи. За стеной темнели валы свеженакиданной земли, кругом зияли двухсаженные ямы, как глазные провалы на лицах мертвецов. И тела! Везде валялись тела, будто игрушечные, ненастоящие. Кое-где, полузасыпанные землёй, виднелись оторванные ноги и руки. На валу сползал вниз растерзанный сапог с куском голени. Почему-то в одном месте обрывки тел составили высокую кучу. Наверное, особенность взрыва. Валуй вдруг осознал, что первый бой закончился. Никто не бежал к стене, не падали на её края лестницы. Просто некому было бежать. Редкие уцелевшие после взрывов турки и немцы, оглушенно пошатываясь, поднимались на ноги. Делали несколько шагов и снова падали или садились без сил. Издалека к месту подземных разрывов спешили янычары, ещё не успевшие поучаствовать в атаке.

Валуй вскинул глаза на дальний край стены – турецкие знамёна исчезли! Отстояли казаки крепость!

– Ура! – разрастаясь, полетело над городом.

– Ура! – закричали рядом Егорка и братья.

– Ура! – мощно подхватили остальные азовцы на стенах и чуть позже внизу у котлов.

– Ура! – ревел, вымещая восторг от первой, хоть и временной, но победы Валуй, и рука с крепко сжатым кулаком вскидывалась кверху.

Казаки обнимались и прыгали, будто дети. Валуй обессиленно привалился к уцелевшему зубцу стены, покрытому кровавыми пятнами, и только тут заметил, что на Азов опустился вечер. Прохладный ветер носился между зубцами, освежая взопревших казаков. Солнце зависло над полоской горизонта, разделяющего синюю гладь Сурожского моря и темнеющую небесную ткань, залитую бордовыми красками. Светило уже не слепило. Мягко подсвечивались зелёные ветки дальнего берега, и от верхнего края солнца тянулись блестящие тропинки по спокойной воде. Космята заботливо оттирал поржавевшее полотно секиры, что-то почти ласково приговаривая. Михась Колочко уселся, привалившись спиной к тому же зубцу, поглядывая на располосованный рукав раненой руки. К нему подскочил Дароня. С другой стороны, глядели вниз совершенно счастливые Борзята и Василёк. Герасим Панков, опустившись на колени, тихо опускал голову убитого товарища. Не сын, – со странным удовлетворением подумал Валуй. Сына его Суса-ра внизу оставили, с парнями. Его раны, оставшиеся на месте содранной кожи, заживали медленно. Кто он ему? Товарищ, прикрывший спину в сече? Валуй не признал убитого. Пахом и его кривой на один глаз боец Гуня Дивов обнимались, будто не виделись годы. Он глянул дальше – обнимались и мужики. Многие вскидывали шапки. "Молодцы! Никто не подвёл! Вот вам и не обстрелянные".

И уже торопливо поднималась по сходням Красава, а за ней десятки парней и баб. Марфа! Глаза выхватили её из десятка белых платочков на лестнице. Валуй удовлетворенно вздохнул и вдруг понял, что если сейчас не заставит себя что-нибудь делать, действовать, то просто упадёт без сил и сразу уснёт. Прямо здесь. Ныла в плече намахавшаяся правая рука. Слезились от пороховых дымов глаза. И каждый момент упругим ручейком утекала из тела живая сила. Он понял, отдача пошла. С этим ощущением можно справиться, уже проверял. Стоит себя перебороть, и силы вернутся. Правда, ненадолго. Но надолго и не надо. Вечер, сёдни ужо отстрелялись, наверное. Сжав зубы, упрямо тряхнул головой. Стена качнулась, и он ухватился за уголок зубца. А чуть отпустило, напряжённо улыбаясь, поспешил навстречу девушкам, с беспокойством высматривавших своих.

Первым Красава увидела Космяту. И кинулась ему на шею. Тот только и успел убрать в сторону секиру, чтобы жёнка не порезалась. К груди Борзяты прижималась статная Варя, утирая одной рукой слезу. Дуня – жёнка Дарони, опустилась на колени около супруга. Подтянув узел платочка, начала помогать мужу перевязывать Михася. Валуй остался стоять в сторонке, не желая мешать встрече сестрёнки с мужем. И только шагнул назад, собираясь присесть, как сильные ласковые руки сжали его поперёк туловища. Он замер, не решаясь обернуться.

– Жив мой Валуйка. – В голосе влага.

Ну, конечно, все они плаксы.

– Ну чего ты, дурёха, ясно жив. Чё со мной будет?

Шмыгнув, Марфа отпустила. Но только для того, чтобы прижаться к груди.

– Я молилась.

– Ну что ты? Грязный же я.

– Да, – словно спохватилась девушка. – Айда вниз, полью.

– Счас. Давай малость присядем, а то ноги что-то не держат.

Уже не стесняясь людей, устроились в обнимку. Девушка ни в какую не хотела выпускать любого. Да и чё уже стесняться? Всем понятно, жена она. Если не перед Богом, то перед людьми уж точно.

Махнув подолом, подскочила к брату Красава. Обняв голову, поцеловала в потное темя:

– Все живы, все четверо, – облегчённо выдыхая, махнула с глаз слезинки.

– Ну, будя вам. Затопите совсем.

Пока Красава обнимала Борзяту, облегчённо выдохнул: "Ну, слава Богу. Без потерь среди своих". Обернувшись, окликнул Дароню:

– Что там, сильно Михася поранило?

Отозвалась Дуня:

– Не, через недельку забудет.

Михась Колочко, кривясь от боли, постарался улыбнуться.

Парни шмыгали по настилу. Хватая убитых врагов за руки и за ноги, скидывали вниз. Раненые отправлялись туда же. Валуй парней не осуждал. Сам сделал бы так же. Никто их сюда не звал.

Янычары внизу утаскивали раненых, взвалив их на спины. Помогали им турки, или кто они там, в рваных зипунах, мужики, одним словом. Они опасливо поглядывали наверх, не прекращая таскать побитых. Немецкие лекари в смешных узких, словно дудочки, портках, метались от одного раненого к другому. Казаки не стреляли, хотя иной раз некоторые враги подставлялись под точный выстрел. Им до морковкина заговенья таскать теперь, не перетаскать. Пусть работают. Не хватало ещё трупной вони под стеной.

Постепенно стемнело. По настилу затопали сапоги – и к ним, запыхавшись, приблизился атаман Косой. Увидев Валуя, подскочил близко:

– Как вы тут, побитых много?

– Да вроде нет. – Лукин вдруг понял, что ещё не знает, сколько бойцов ранены и сколько в сотне убитых.

Ему вдруг стало стыдно – атаман, и не ведает:

– Сейчас точно скажу. – Он попытался подняться.

– Да сиди ты, не суетись. – Атаман положил тяжёлую руку на плечо, заставляя снова опуститься. – Потом доложишь, очухивайся покамест, не горит. Выход у тебя скоро.

– Какой выход?

– Сейчас бери сотню и за мной бегом марш – пойдём по темноте на вылазку – турки сейчас растеряны – само то их пощипать. – Он вдруг с сомнением оценил Валуя взглядом. – Сил-то хватит?

Лукин, ловя краем глаза обеспокоенность на лице Марфы, сидя выпрямился:

– Конечно, для такого-то дела!

– Тогда собирайся, как стемнеет, жду у ворот.

Они развернулись одновременно: Иван Косой уходить, а Валуй – собирать товарищей.

Глава 13

Дождались полной темноты. Месяц, поглазев немного на сотворённое человеком смертоубийство в устье великой реки, не вынес страшного зрелища, и половинка золотой чаши, словно отрезанная казачьей саблей, скрылась за проплывающей тучей. Казаки мысленно поблагодарили царицу ночи, им лишний свет сейчас только мешать будет. Наум Васильев замыкал колонну, ему следить, чтобы никто не потерялся и не отстал: в темноте всякое могло случиться. Михаил Татаринов, возглавивший вылазку, последний раз проверил заряженные пистолеты. Осип Петров, провожавший казаков, что-то тихо наговаривал ему. Перед тем как выходить, кто-то из казаков забрался на тумбу у ворот и ещё раз смазал маслом огромные петли. Беззвучно подняли мощный засов, и тяжёлая створка мягко поплыла, открывая проход.

Пять сотен рыскарей, вытянувшись в цепочку, осторожно потянулись в образовавшуюся щель. Три крепких, широченных бойца, Валуй узнал среди них двух братьев – Тимоху и Корнилия Зимовеевых, третьего не разглядел, с натугой подняли мостки из неоструганных плах. Приседая от тяжести, тянулись с ними в ворота, за стену. Там с помощью ещё нескольких казаков задрали мостки кверху. Тимоха упёрся ногами в один край, установленный на попа, второй медленно опустили на верёвке на ту сторону рва. Идти в темноте по разбитым турецким заплотам, накиданным в ямы, азовцы не решились. Можно и покалечиться.

На той стороне за валом сразу разбежались по сторонам. Пригибаясь, а то и вовсе падая на землю. Главное – не скучиваться – врагу толпу разглядеть легче, даже в самой непроглядной темноте. Когда за спиной мостки втянулись обратно, и створка ворот тихонько закрылась, казаки рванули в сторону турецкого лагеря.

Темнота казалась живой. Сотни или даже тысячи тел немцев и чёрных мужиков усеивали землю. Турки утащили только янычар, краснокафтанников под ногами не встречалось. Лучших воинов империи торопились похоронить до заката. К лучшим и после смерти отношение другое. До остальных, которые мясо, руки не дошли. Просто не успели, хотя заметно было, старались, и большая часть турецкого народу легла в землю по обычаю. Сейчас в поле оставались только бедные мусульмане да христиане, в основном латники, немцы. Этих тоже вытаскивают, но не так спешно. Работы у турок тут на пару дней. И то, если казаки позволят. Со стены шрапнелью можно ещё много среди таскателей нащелкать.

Вокруг трупы и трупы. Лишь некоторые ещё дышали. Кто-то слабым голосом окликнул проходящего мимо Власия Тимошина на незнакомом языке, и тот немедля махнул на голос саблей:

– У, немчура. В другой раз не полезешь на казаков.

Валуй, пробегавший по соседству, мысленно похвалил товарища. И снова всё внимание под ноги. Вовремя. Двухсаженная яма выползла внезапно и оттого напугала. Чуть не провалился. По её краям валялись куски тел, что-то скользкое попалось под сапог, и Лукин, догадываясь, что это может быть, поморщился, оттирая подошву.

На правом фланге тревожный крик турка невидимым дротиком пронзил притаившуюся ночь и следом над землёй пронёсся утробный стон. "Похоже, началось". Казаки ускорили шаг. И тут навстречу выскочили первые враги в тёмных зипунах. Чёрные мужики! Они торопились на крик, но оказались не готовы встретить казаков, да ещё и так близко. Короткое замешательство помогло азовцам расправиться с врагами почти без шума.

Раненый турок, только что лежавший на животе, вдруг сел в двух локтях от Валуя. Потряс головой, узнавая спешащих мимо, словно тени, азовцев, и тело само дёрнулось в сторону. Пугаясь, он пополз. За ним потянулась, словно чужая, негнущаяся нога. Голова глухо шлёпнулась на землю, опередив тело.

Это махнул Борзята. Не останавливаясь, он проскочил мимо. Валуй, узнав брата, припустил следом. Закричали, засполошничали на левом фланге. Ударили сабли, грянули один за другим два выстрела. Можно не хорониться – казаки рванули врыски.

А вот и основные силы. Сотни фигур замерли в полупозах, в каких их застали рыскари. Обернувшись на звук, они поводили головами, прислушиваясь, вместо того чтобы начинать двигаться, то ли навстречу, то ли убегать. В любом случае шансов выжить было бы больше. Но враги, одетые в разномастные зипуны, будто ждали, когда их начнут убивать. Не умеют они биться в темноте, слепые, как котята. Конечно, это не элита султана, отвоевавшая для него полмира, чёрные мужики, но всё-таки на войне они или где?

Впереди по всему пространству лежали и сидели раненые. Вокруг сновали лекари. И они тоже до последнего не видели гостей, несущих погибель. Казаки набросились на врагов с холодной уверенностью, расчетливо и умело. Закричали погибающие под острыми клинками враги. Большинство бросилось бежать, роняя оружие и шапки. Казаки не ожидали такого подарка от врага. Готовились к крепкой сече, а тут… Углядев тикающего врага, обрадовались. Теперь уже с воплями, стараясь нагнать побольше страха, они продвигались в глубь турецкого лагеря, почти не встречая сопротивления. К тому времени, когда враги смогли хоть как-то организоваться, под ноги азовцам упала не одна сотня тел.

Постепенно сопротивление нарастало. Турки отошли от первого замешательства. Там, в глубине темноты какой-то чорбаджи[48]48
  Командир янычарских орт – рот. В буквальном переводе раздатчик супа.


[Закрыть] свирепо кричал на бегущих воинов, и, похоже, ему удалось остановить-таки паническое отступление. В разрывах мечущихся факелов замелькали красные кафтаны янычар. Опомнились, гады! Казаки достигли окопов. Валуй спрыгнул в траншею прямо на голову турка, нож сам прыгнул в ладонь. На него бросились с двух сторон, но на врагов разом свалились товарищи – в темноте не видно кто – и турки захрипели под ними. Развернувшись, азовцы бросились по окопу в разные стороны, а Валуй выскочил на отвал земли. И чуть не напоролся на набегающих янычар. Их было больше пяти, точнее сосчитать не успел. Взвизгнула сабля, первый проскочил мимо Лукина, но без головы долго не побегаешь – тело завалилось на спину. Второго сбил с ног пистолетным выстрелом. На остальных накинулись подоспевшие казаки.

– Что ж ты, Валуйка себя не бережёшь? – Сотник узнал голос Космяты.

– Так, я же знал, что вы следом.

– Не отрывайся. А то потерям друг друга.

– Добре. И ты рядом держись.

– Рядом они, – проворчал кто-то невидимый голосом Пахома Лешика. – Я чё, парень за вами носиться?

Валуй невольно хмыкнул. Хотел сказать что-то вроде: если тяжко, то не носись. Но передумал. Негоже ближним друзьям, пекущимся о нём, пуще, чем о родне, выговаривать. Космята пригнулся, что-то высматривая на дальнем краю поля. Валуй понял, друг увидел в стороне огонёк костра и, похоже, наметился туда.

– Куда ты? До него сотни две сажени. Не успеешь.

– Я? Не успею? Не бзди, Валуйка. – Выпрямившись, Космята, словно ночной тать, растворился в темноте.

Лукин мысленно махнул на него: этот не пропадёт. И не в такие засады забирался. Снова набегали янычары. Теперь их было так много, что и не сосчитать. Валуй и не стал. Сколько б ни было, а кучей не нападут. По одному или даже по два он с ними справится. Лишь бы сил хватило, а то после дневного побоища так и не отошёл полностью. Слабость нет-нет да накатывала, заставляя крепче сжимать зубы и оружие.

Он поднял саблю, взгляд нашёл на земле вторую, турецкую. Шагнул скользяще, врезаясь в толпу янычар, запели знакомую и страшную для врага песню колоброды[49]49
  Кольцевые движения сабли.


[Закрыть]. Воздух посвистывал, заплетаясь в смертельные восьмёрки и круги. Янычары словно напарывались на невидимый вихрь, тела падали, не успевая сообразить, что произошло. Летели в стороны ноги, руки, рассекались головы. Валуй махал, как заведённый. Рядом с каждым ударом ухал филином Пахом, кряхтели, опуская сабли, товарищи. Упал в стороне казак, его прикрыл собрат, подставил под уже занесенный удар клинок. И тут же с резким выпадом вонзил в живот врага нож.

Впереди загудел тревожный рог, его поддержал ещё один, закричали на разные голоса в темноте – турки поднимали всеобщую тревогу.

– Отходим! – Голос Татаринова вроде и негромкий, но услышали все.

Валуй, неожиданно получивший передышку, быстро оглянулся по сторонам. Рыскари добивали последних. Освободившиеся подбегали к ним – подсобить. Остальные начинали понемногу пятиться. Сосед спиной назад тянул за собой товарища, безвольно волочившего руки по земле. Лукин кинулся к нему. Под ноги попалось чья-то голова, нога чуть не поехала в луже крови. Стряхнув с подошвы что-то склизкое, Валуй подхватил раненого под другую руку. Быстро поднял глаза, узнавая низенького казака, напрягавшего последние силы, чтобы поднять станичника, – Друнька Милыпа. Тот молча перестроился и вместе дело пошло быстрее.

– Кого ранило? – спросил на ходу.

– Не знаю. Не разглядел.

Валуй опустил голову. И то верно, какая разница. Главное, что казак, а кто таков – после разберёмся.

Рыскатели организованно отходили. Наум, ткнув пальцем в ближайших казаков, кивком головы отправил их прикрывать отход. Те тоже молчком, пригибаясь, побежали в сторону вражеских окопов – занять подходящую позицию. По пути рыскари хватали все, что можно унести: рога с порохом, мешочки с пулями, щиты, луки, завалявшееся седло и, самое главное, оружие. Некоторые так обвешивались вражескими ручницами и саблями, что еле передвигали ноги. Валуй по пути изловчился подхватить с лежащего навзничь янычара саблю, у другого вырвал из сведённой руки топор – в хозяйстве пригодится. Мильша тоже не терял времени даром, хоть и одной рукой, но и он вооружился неслабо. Удивительно, но янычары не преследовали. Скорей всего, опасались попасть в засаду. И совершенно справедливо.

Тащить раненого, да ещё и беспамятного, нелегко, силы, совсем не беспредельные, быстро заканчивались. Валуй терпел, стараясь не обращать внимания на слабеющие ладони и подгибающиеся колени. А вот Друнька, казалось, вообще не ведал усталости. То и дело он наклонялся, чтобы подхватить что-нибудь с земли. Лукин под ноги уже почти не смотрел – дойти бы, ни на какие другие мысли сил не оставалось. И когда впереди вырос мрачным уплотнением в темноте огромный вал у стены, он облегчённо вздохнул.

Перебравшись за стену, атаманы, лишь дав коротко перевести дух, объявили построение. Но не так-то просто выбраться из рук жёнок, встречавших победителей за воротами. Красава высмотрела в свете факелов лицо Космяты. Валуй удовлетворенно мыкнул: "Я знал, этот не затеряется". Подскочила, расталкивая азовцев. Никто не обиделся. Пахом только проворчал благодушно: "Ох, бисова жёнка".

Марфа спешно подошла к Валую и замерла, стесняясь. Он сам приобнял её одной рукой. Второй все ещё придерживал раненого. Девушка глубоко вздохнула и шмыгнула. Варя, юркой змейкой проскочив между казаками, с разбегу бросилась к своему мужчине – Борзяте. Тот, радостно усмехнувшись, застыл столбом: обвешанный оружием и пошевелиться толком не может. Следом мелькнул подол Дуни – Дарониной жёнки. Толмач тоже где-то здесь. А вот он, уже машет рукой ненаглядной. Три девицы, они теперь и ходили рядком. Молодухи, одного возраста. Подружиться сам Бог велел.

Встречал и Василёк. Подобравшись к брату и дождавшись, когда он передаст раненого товарища в руки лекарей, немного стесняясь, обнял Валуя. Марфа чуть остранилась, позволяя и другим порадоваться возвращению милого. Старший Лукин даже растрогался. И только Василёк отстранился, как Красава, оставив Космяту, подскочила к ним и тут же оставила звонкий поцелуй на заросшей щеке сотника. К родственникам добрался Борзята с подругой, и обнимания продолжились. Кое-как женщин успокоили, упросили подождать – дело-то ещё не кончено.

По одному приближаясь к назначенному месту, скидывали добычу – завтра разберут. Кто-то из станичников поднял и расправил чёрное турецкое знамя. Валуй узнал бойкого Петра Кривоноса – пластуна.

– Это что у тебя тако?! – раздался голос Татаринова. – Это же главное султанское знамя. Как сумел?

Петро полыценно улыбнулся:

– Сумел вот.

– А ну, дай сюда. – К ним быстрым шагом приблизился Осип Петров. – Я его себе под ноги у стула постелю.

– Лучше при входе в штаб вместо дерюжки, – подсказал Петро, вручая атаману знамя.

Казаки одобрительно зашумели. Кто-то предложил использовать его в уборной. И это предложение пришлось по вкусу. Осип хмыкнул, но решения не поменял. Потом видели: так и лежало знамя под ногами у стола в штабе.

Смешливо толкаясь, перед воротами на площадке выстроились в круг. Быстро перекликнулись, десятские, проверив своих, доложили сотникам. Те крикнули потери. В строю не оказалось двенадцати. Могли в темноте налететь на нож или саблю, а соседи не углядели. Семерых погибших вытянули с собой. В том числе и того казака, что приволокли Мильша и Валуй. Он умер уже на руках знахарей. Из более чем двух десятков раненых лишь четверых пришлось выносить с поля, остальные вышли своими ногами. Всех без разбору отправили в лекарню, расположившуюся в землянках неподалёку.

Когда народ начал расходиться, Космята придержал Валуя за руку:

– Погодь, атаман, дело есть.

Валуй невольно поморщился. Ну какое дело? Сил осталось только до щели добраться. Уже хотел послать друга куда-нибудь не сильно далеко, чтобы не обиделся, но в последний момент вспомнил, что он атаман, а атаману не дело – настроение показывать. Валуй сдержал раздражение.

– Что такое?

Космята молча потащил друга, за которого так и держалась Марфа, в закуток, где, на его удивление, их уже поджидали братья, Дароня и жёнки. Валуй непонимающе огляделся. Борзята пожал плечом, мол, сами не понимаем.

– Смотри, чего нашёл. – Космята наклонился к свёртку, лежащему на земле и, придерживая одной рукой факел, второй откинул полу зипуна, в который было что-то завернуто.

Потянуло жареным мясом, и глазам Лукина предстала тушка барана в золотистой корочке. Он невольно сглотнул, только сейчас понимая, что голоден, как волк, – с утра крошки во рту не бывало.

Борзята закинул руку на затылок:

– Ух ты, где взял?

Дароня тронул рукой:

– Ещё горячая.

– У турка позаимствовал, – блеснул зубами Космята.

– Как это, позаимствовал? – Присев, Василёк отхватил кусочек ножом и закинул в рот. – Вкусный. Попросил, что ли?

– Ну, почти. Пошёл же на костерок, что в стороне горел. – Он поймал взгляд Валуя. – А там татары сидят, чего-то аппетитное на вертеле крутят. Сами оглядываются, бормочат испуганно, но туркам на помощь не бегут. Видно, барана жалко оставлять, кругом же бусурмане – для них своровать, что нам перекреститься. Я как гаркну: "Ура! Казаки, окружай их". И стрельнул для пущего страху. Они так драпанули, что я, даже если бы захотел, не догнал. Вот те крест. – Космята широко перекрестился.

Казаки гоготнули. Валуй засомневался:

– Так прям и побежали?

– Ну да, я что, врать буду? – Он упер руку в бок. – Вы это, долго меня пытать будете? Не хотите, я могу и назад отнесть.

– Вот ещё. – Красава отстранила казаков. Закинув полу назад, с натугой подхватила трофей. – Айда к костру, мясо к каше само то будет.

Василёк забрал у сестры барана:

– Я донесу.

Она не стала сопротивляться:

– Неси, коли хочешь.

Валуй окликнул Василька:

– Где эти осколецкие парни, знаешь?

– Конечно, знаю.

– Их тоже позови.

– Хорошо.

– Земляки мои нынче здорово воевали, скажи, Валуйка? – Космята чуть улыбнулся.

– Отчаянные хлопцы, всяко-разно ничего не боятся.

Польщённый похвалой земляков, Степанков разулыбался шире.

Одним движением закинув зипун с мясом за спину, Василёк пошагал вперёд. Компания поспешила следом.