Текст книги "Молчи, терпи (СИ)"

Автор книги: Alena Liren

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

– Не будем.

Джек жив – вот, в чем проблема.

Вот, в чем заключалась проблема… Бертрам готов был забыть о том, что, возможно, искалечил Эльзу навсегда, испоганил это тело, но о том, что сейчас ее ласкал его младший брат… О таком не забывают так просто. Мужчина в очередной раз качнулся вперед, недовольно прикрывая глаза, думая над чем-то важным. Лучше всего было избавиться от Джека заранее, прежде, чем все случится.

– Но я готов предложить Вам другой вариант, – шепнула тень.

– Мы должны быть очень… Очень осторожны, – ответил Бертрам. – Держаться в тени. И все должно кончиться более благополучно.

– Разумеется… Поверьте, в этот раз все выйдет лучше некуда.

31. Организаторские мелочи

Джек закрыл глаза. В какой раз? Не от усталости или накатывающего сна, жмущего к стенке, нет… Просто потому, что юноша хотел исчезнуть. В темноте это сделать удобнее, чем в дневном свету. Он сидел здесь уже час, слушал бесконечные истории болтливой принцессы Анны и улыбался, кивал, как кукла-болванчик… Противно как-то, ненатурально все выходило.

Виновата ли в этом говорливость Анны?

Скорее всего. Потому что Джек был хорошо обучен искусству ведения светской беседы и оставался вежливым. Сестра Эльзы говорила долго. В руках она вертела пару шипастых роз бледно-розового цвета и прикладывала их к цветам, лежащим на серебряном подносе. Розы. Дорогие цветы, которые придется везти из далеких южных стран… Плохая затея. Ведь юноша, заранее посчитавший расходы, решил, что стране будет тяжело выплачивать долги, взятые на столь несерьезные нужды…

Раннее утро заставило Джека устать. Он не спал почти всю ночь, потому что сидел у кровати любимой жены, разговаривая с ней о скором будущем. Девушка не рассказала мужу о визите Бертрама. Оказалось, что Эльза мечтает посмотреть мир, побывать в самых дальних его закутках. Джек-то мечтал о покое… Но пару поездок в год или полгода никому не повредят, верно?

После того, как лекарь попросил юношу покинуть больную, позволив ей еще немного отдохнуть, Джек с огромным трудом добрался до собственной спальни. И чего ему стоило остаться у ног жены? Он все равно не смог поспать… Стоило Джеку закрыть глаза, как перед темнеющим веками начинали мелькать яркие огни, вспышки голубого, розового света… И всю ночь ему снился этот свет. Одинокая спальня не нравилась Фросту в таком облике, она отталкивала и даже пугала своей тишиной и холодностью.

Но юноша не придал этому значения.

В конце концов, его никогда не посещали вещие сны, и повода для беспокойства Джек не видел. Сейчас Владимир робко стоял рядом со своим господином, смотря по сторонам. Казалось, что его болтовня принцессы тоже утомила, ведь гадкие тени уже разместились под его и без того темными глазами. Или же слуга не спал всю ночь, обдумывая что-то свое, низшие тайны простых смертных, чьи имена не запечатлеют в веках.

– Я думаю, что Эльзе понравятся белые розы, – говорила Анна. – Белое ко всему подойдет, а розы смотрятся дорого.

– Как и стоят, – заметил Джек.

Кристофф обронил глупый смешок, и Джек улыбнулся ему, обменявшись с юношей понимающими взглядами. Наверное, он уже успел привыкнуть к тому, что в его молодой супруге полно энергии и сил, чтобы творить, творить, творить… Анна ведь постоянно чем-то занималась, она привыкла находить себе дело, восемнадцать лет обитая в огромном дворце сама по себе.

– Но ведь корона-а-а-ация, – проныла Анна, бросив цветы в корзину служанки. – Разве она не должна быть запоминающейся?

– Анна, у меня будет только одна коронация, я ее хорошо запомню, – ответил Джек. – Да и дела Эренделла не слишком…

– Я думал, что мы заключили контракт на поставку льда в… – попытался вклиниться в разговор Кристофф.

– Да, но за год он едва покроет расходы за две прошедшие свадьбы, – с печалью в голосе ответил Джек.

То, что Кристофф знает о заключенном контракте весьма порадовало Джека. Он считал юношу простым деревенским мальчишкой, ледорубом, не смыслящим в политике, но знающим толк в женщинах… Какими приятными могут быть ошибки, правда? Джек резко вцепился в темно-синие ручки своего кресла и поднялся, оттолкнувшись. Усталость сковывала его мышцы, и тело плохо слушалось своего хозяина, но все же функционировало почти так, как должно было…

– Меня устроят самые скромные… Как вы зовете те белые или розовые с желтой серединой?

– Маргаритки, – подсказала Анна. – Нет, нет, это же слишком просто…

– Потратим все наши средства на банкет, – предложил Джек. – Больше мяса, больше вина, больше свежих фруктов…

– Я слышала, Ваш отец посетит нас.

– Да, а он любит сытные обеды.

Но принцесса не разделила энтузиазма новоиспеченного супруга сестры. Анну заботили только украшения и сладости, только внешний вид мероприятия. Джек сразу понял. Он мог бы закатить глаза и пошутить про «глупеньких милых дам», но был слишком хорошо воспитан, чтобы поддерживать этот миф. Эльза вовсе не была глупой, мать Джека не была глупой… Даже Катерина при всем ее коварстве…

Мысли о Катерине выпали из разума Джека и укатились в пустоту. Там им и место… Входная дверь скрипнула, и все глаза сразу же обратились к вошедшему. Две служанки несли поднос, и широкое блюдо, лежавшее на нем, было прикрыто тонкой белой простынкой. Рядом шел лакей, а замыкала процессию полная повариха с румяными щеками и короткими кудрявыми волосами. Ее светлые волосы так красиво вились, а в глазах виднелась искренняя радость…

– Ваше Величество, – поклонилась она.

Анна всплеснула руками, выражая искреннюю радость. Джек заметил, что глаза ее чуть темнее, чем у сестры, но кажутся более приятными. За зрачками Анны таится радость, а в глазах Эльзы почему-то одна грусть… А, как известно, сердце человека – слабо. Оно тянется к тому, что излучает радостную энергию, дарит призрачное ощущение счастья, не заставляет обращаться к более мрачным думам, чем рядовые проблемы каждого из нас…

Лакей эффектно откинул белое покрывало, и Анна улыбнулась, увидев на подносе пирожные, разрезанные на три ровных небольших части. Одна для нее, одна для принца Кристоффа и одна Джеку… На пробу, так сказать, чтобы выбрать самое приятное. Красивый молодой человек в белоснежной лакейской ливрее указал на самое темное из четырех пирожных.

– С горькой шоколадной крошкой, ромом и вишней, – произнес он громко, подавая принцессе кусочек.

– Пробуйте, пробуйте, – подгоняла мужчин Анна.

Кристофф взял свою часть, придирчиво осматривая ее в руке. Он не слишком-то любил шоколад, но всегда радовался, пробуя что-то новое, приобщаясь к новой жизни . С молодыми всегда так… Хочется испытывать, испытывать и испытывать новое… Джек аккуратно откусил кусочек и остался довольным. Ему нравится темный шоколад и его приятная горечь.

– Не очень-то сладко, – сказала Анна, кашлянув.

– Это скорее мужское лакомство, Ваше Величество, – ответила повариха.

Молодой человек не терял времени. Он пытался оттенить остальных слуг, обратив все внимание на себя одного, надеясь то ли на продвижение по службе, то ли на одобрительный кивок господ. Принцесса скромно улыбнулась, посмотрев на приятного юношу. Женщина, сделавшая замечание, словно потемнела в ее глазах. Мальчик протянул ей тарелку с еще одним пирожным.

– Вот это куда слаще, Ваше Величество. Мед, белая груша и щепотка корицы, – произнес он не спеша.

Повариха качнулась на мысках, радостно улыбаясь. Не каждый день ей разрешалось присутствовать при дегустации приготовленной ею пищи. Какое приятное чувство гордости рождалось в ее груди, какой сладкий экстаз. Анна улыбнулась, распробовав свой кусочек, Джек же не оценил. Он чувствовал только приторный вкус меда, что плохо сочетался с фруктами.

– Это волшебно, – заметила Анна.

Впрочем, лакей заметил недовольство в глазах своего будущего короля.

– Перейдем к следующему? – спросил молодой человек.

– Да, – ответил Кристофф, опередив всех.

За его реакцией никто почему-то не следил. Не все слуги радовались тому, что простолюдин вступил в королевскую семью, не могли смириться с тем, что при желании могли бы повторить его успех. Лакей подал еще одно пирожное, и каждое его движение сопровождалось озабоченным взглядом поварихи. Беспокойство проглядывалось сквозь счастье и гордость, сквозило в воздухе напряженной атмосферы. Решение-то нужно принять уже сегодня, и если королевским особам не понравится предложенное угощение…

– Молочный шоколад, мята и снова корица.

Приятное сочетание. Мягкость шоколада сбивает терпкие ароматы в единый поток, смешивает их, превращая в яркий взрыв вкуса. Джек улыбнулся, дожевывая свою часть. В его пальцах оставался лишь маленький кусочек… Дверь громко скрипнула, отворяясь, подаваясь вперед и отворяя проход. Анна обернулась. Застыла, сжимая в руках полюбившееся ей лакомство.

– Эльза… – шепнула она, прикрыв рот ладонью.

Действительно.

Королева стояла в дверях. Ну, как стояла… Она сидела в кресле, которое толкал широкоплечий слуга с россыпью веснушек по щекам. Ноги ее были прикрыты плотным покрывалом, а руки покоились на нем, сложенные аккуратным стежком. Эльза скрестила их, стесняясь собственной формы. Она виновато улыбнулась мужу, словно извиняясь за то, что пришла сюда в таком непотребном виде.

Первым ответом на ее визит была тишина. Только она и кружила в воздухе, танцевала и ласкалась. Слуги застыли, посматривая то в сторону молодой королевы, то в сторону принцессы Анны. Зная ее горячий нрав, каждый из присутствующих ожидал увидеть занятную сцену встречи сестер, долгие объятья, возможно, даже слезы радости… Вот только Анна застыла на месте, сжимая кусок несчастного пирожного изящными розовыми пальцами.

– Я помешала дегустации, – виновато заметила Эльза, первой разорвав паутину молчания. – Мисс Виллоу, расскажите, что вы нам принесли.

Королева знала имя своей поварихи. Она помнила его еще из детства, и это доброе полнощекое лицо, бывало, всплывало в ее памяти день ото дня. Когда ты заперт в собственной опочивальне, разум невольно обращается к прошлому, сортируя по полкам пройденные этапы жизни, вытаскивая оттуда лица людей и раскладывая их на полки воспоминаний, услышанных историй, занятных картин…

– Это… Это… Макет будущего торта, Ваше… Ваше Величество, – замялась повариха. – Скромный.

Джек шагнул навстречу Эльзе.

Он наклонился к ней, но застыл в паре сантиметров от супруги. Нельзя целовать ее у всех на глазах: это неприлично, бестактно по отношению к присутствующим. Эльза одарила мужа благодарным взглядом. Как только тот выпрямил спину, девушка сдержанно улыбнулась и из-под бледноватых губ показались ее жемчужные ровные зубки…. О, какое облегчение.

– Тебе лучше? – спросил Джек, обеспокоенно осматривая супругу.

– Да, – коротко ответила та.

Прыткий лакей вмиг развернулся к будущему королю, понимая, что в скором времени он станет хозяином этих мест, и именно перед ним придется отчитываться за каждую мелочь. А юноша надеялся, что в скором времени сможет заменить дряхлого дворецкого на его почетном посту, станет почти что хозяином в доме, решая, что подавать к ужину, а что к обеду, чем украшать залу и спальни к празднику…

– Мы вернемся позже, Ваше Высочество, – тихо произнес он.

– Нет нужды, – громко ответил Джек. – Торт пусть будет с вишней и темным шоколадом, но в добавку к нему должны идти те пирожные с грушей. Но не слишком приторные, лучше с легкой кислинкой.

Слуга кивнул, забирая с собой почти пустой поднос. Вся небольшая процессия, состоящая из нескольких слуг, увильнула за ним, миновав королеву в ее кресле. Джек кивнул юноше, что привел Эльзу сюда, тот ушел, низко наклонив голову. Анна и Кристофф так и стояли молча, не зная, о чем еще сказать.

– Как проходит подготовка? – спросила Эльза.

– Боюсь, тебе не стоило приходить, – заметил Кристофф. – Не подумай, Эльза, что мы не рады тебе, нет… Просто… Ты же больна.

Анна тронула мужа за руку, пытаясь остановить его речь. Какое же это облегчение: видеть ее. Сестра знала, что Эльза жива и ее жизни уже ничего не грозит, но видеть ее своими глазами куда приятнее, чем просто знать. Девушка подошла к сестре и не постеснялась обнять ее на людях. В понимании Анны приличия всегда были… Менее нерушимы, чем в глазах Джека.

– Лекарь говорит, что я буду ходить через день-два… – заметила Эльза, улыбаясь обеспокоенной сестре. – Я и сейчас могу, но ноги еще болят после ожогов.

Договорив, она поджала губы, стараясь улыбаться.

Анна и Кристофф переглянулись, затем взялись за руки, словно проведя тихий, понятный только им двоим диалог. Джек не обращал на них внимания. Юноша ни на что сейчас не обращал внимания, видел только ее глаза, полные печали, страха. Он осторожно провел горячими пальцами по бледноватой щеке супруги и улыбнулся ей. Будет ходить… Какое облегчение.

Эльза взяла его за руку и потянула к себе. Ближе и ближе, сама подбираясь к супругу. Королева поцеловала мужа в щеку, не решившись на более откровенные ласки в присутствии сестры и ее мужа. Она чуть сильнее сжала ладонь Джека, наслаждаясь моментом близости, его благодарным взглядом.

– Мы очень волновались за тебя, – тихо заметила Анна.

В ее взгляде было что-то знакомое молодой королеве, но трудно различимое… Эльза придвинулась вперед, и Джек подхватил ручки ее кресла, чтобы закатить его внутрь комнаты. Двери закрылись с тихим лязгом, и Эльза вновь сложила руки перед собой, внимая сестре.

– И мы с Кристоффом хотели рассказать… Хотели рассказать тебе еще по приезду, что ждем ребенка.

Тишина.

Потрясенная тишина слишком часто захватывала пространство этой комнаты за прошедший час. Эльза не сразу поняла, о чем услышала. Она перевела взгляд с Анны на Кристоффа, а затем посмотрела на живот сестры… Он не был больше, чем обычно, и со стороны все смотрелось так, как было раньше, словно внутри не было развивающегося комочка жизни… Но взгляд выдавал радостную Анну. Она беспокоилась, боялась и бесконечно сильно радовалась тому, что через несколько месяцев сожмет в руках великое счастье.

– О, Анна… – шепнула Эльза, зажав рот рукой. – Я поздравляю вас, поздравляю.

Джек улыбнулся, похлопав Кристоффа по плечу. Наверное, об этом сестра и хотела рассказать, когда Джек бесцеремонно прервал их беседу после возвращения. Эльза улыбалась, пока Анна рассказывала ей о том, что уж выбрала комнату под будущую детскую, почти закончила ее макет, заказав художника из ближайшей академии искусств.

Пока все радостно обсуждали чудесную весть, Эльза волновалась… Она не подавала вида, только сжимала покрывало, что закрывало ее ноги от посторонних глаз. А что, если ее проклятье передастся ребенку Анны? Что, если род их еще долгие годы будет передавать этот «дар» из поколения в поколение, пополняя мир все новыми монстрами? Неужели ее одной мало?

– Конечно, первое время малыш будет спать с нами, – все не умолкала принцесса. – Но потом-то ему нужна будет своя комната…

– Конечно, – вторила ей Эльза. – Конечно…

32. Долгожданный разговор

Странно.

Здесь совсем нет других детей. Замок словно бы пустует без их незримого присутствия… Тандо шел по длинному коридору, осматривая узоры на стенах, и тихо напевал старую колыбельную, что когда-то пела ему мама. Он любопытно глядел вперед, ожидая встретить хоть кого-то на своем пути, но двери все не открывались, и люди словно прятались от принца.

Шаг, два шага, три, четыре… Коридор тянулся вперед и тянулся. Для мальчишки приятным дополнением к нему были окна, выходящие в сторону яркого сада. Солнце играло со светом, преломляя его в стеклах, и Тандо с упоением наблюдал за тем, как блики прыгают по стене, словно зайцы на лугу.

Катерина велела горничным достать одежду потеплее, шерстяную одежду. На улице держалась относительно теплая погода, но мать считала, что ребенок может простудиться от малейшего сквозняка, потому и не рисковала его здоровьем. Тандо, привыкший подчиняться матери, не стал спорить, просто накинул одежду потеплее, не смотря на жару его собственной комнаты.

Тандо впервые побывал в другой стране, в другом мире, что находился не так далеко от его собственного. Он частенько посещал родителей своей матери, что жили далековато от Лунного Дворца, но это все же была территория Объединенного Королевства. То же жаркое солнце, нещадно жарящее землю, тот же запах свежих фруктов, порезанных специально для маленького принца, и те же суетные слуги, готовые на все ради лишней монетки, попавшей в их жадные руки…

Мальчишка сразу понял, что в Эренделле все устроено не так, как дома.

Местная горничная была добра к нему, придраться нельзя… Но как только Тандо начал клянчить кусочек шоколада на ночь, та лишь ушла, развернувшись так громко, что ребенок мгновенно замолчал. Принц собирался рассказать об этом матери, но не успел нажаловаться. Катерины не было в своих покоях.

В окне мелькнула светловолосая фигура дяди. Тандо слабо улыбнулся, подавшись вперед. Нос его уперся в стекло, а цепкие глаза следили за тем, как Джек вышагивал вдоль тропинок. Принц, успевший заскучать по обществу знакомого человека, спешно поплелся к двери. Дядя Джексон нравился ему даже больше, чем инфантильный отец и чрезмерно энергичный дед. Мальчик миновал лестницы, шустро спускаясь по перилам, шагал очень быстро, торопясь на прогулку.

И когда сад развернулся перед ним, точно холст перед художником, ребенок замер. Он не знал, куда повернуть, как пройти бесконечный забор из высоких кустов… Тандо пролез через решетку, по которой скоро вскарабкается душистый горошек, и замер, вновь увидев Джека. Но он слишком занят.

Дядя направлялся к женщине.

Мальчишка увидел ее красное платье издали, он прищурился, чтобы разглядеть смуглое лицо носительницы. Тандо узнал щербатую улыбку матери и подошел ближе, неуклюже спрятавшись неподалеку. Катерина стояла на небольшом выступе – полукруглой обзорной площадке, с которой местные жители рассматривали морскую гладь и край берега. Соленый ветерок гладил Катерину по волосам, трепал их, превращая опрятные кудри в сбившееся птичье гнездо.

– Отвратительное местечко, – вместо приветствия сказала Катерина, услышав за спиной шаги Джека.

Тандо отлично видел странную пару, слышал каждое их слово, укрывшись неподалеку. Любопытный мальчишка хмуро глядел на дядю, не решаясь выбираться из своего убежища, чтобы попасться кому-то на глаза. Ему хотелось послушать, о чем же взрослые будут вести речь.

Молодой принц частенько становился свидетелем взрослых разговоров… Он не понимал большую их часть, но все же слышал, чувствовал себя частью чего-то большего, чем просто секрет с детской площадки. Все беседы неаккуратных служанок и стражников, поварих и горничных, слуг и лакеев – Тандо рассказывал матери. Интересно, об этой кому рассказать? Может, старому дворецкому, что ждет его дома? О, он такие истории любит, иногда даже делится с маленьким господином.

– Еще бы. Хорошо только там, где Вас нет… – съехидничал Джек.

Катерина приняла шпильку с гордостью.

Королева только хмыкнула. Интересно, как давно ему вдруг стало хорошо там, где ее нет? Девушка оперлась на перила, прижавшись к ним спиной. Улыбка вновь растянула ее полные губы, из-под алого края показались удивительно белые зубки.. Странно было вот так со стороны наблюдать за близкими.

– Ну неужели ты не скучаешь? – протянула девушка.

– Помолчи… – устав, произнес Джек.

Как же ему надоел ее чуть гнусавый, но сладкий голос. Алое платье развевалось на холодном ветру, и особенно сильные его порывы грозили задрать подол платья слишком высоко, чтобы оставить хоть что-то в секрете. Девушка ничуть не стеснялась своего тела, и все еще надеялась, что вид его в радость Джеку, его организму и даже здоровью, что все еще пышет молодостью и энергией.

– Тебя что-то гложет? – спросила Катерина.

Тандо еще ни разу не видел, чтобы кто-то грубил его матери. Бывало, что особенно дерзкие слуги не отвечали на ее вопросы, но это всегда заканчивалось так плохо, что принц больше их не видел… То ли они уезжали домой, то ли навсегда терялись в длинных коридорах дворца.

Ветер словно бы стал холоднее, а порывы его усилились. Девушка поежилась, выше накинув на плечи тонкий шарф. Вряд ли он спасает от холода. Джек обозленно глядел на бывшую любовницу, на королеву, что так долго была ему самым верным другом, помощником в злых кознях. Юноша оглянулся, услышав, что Тандо наступил на сухой лист. Только ветер украл этот звук почти сразу, унес его вдаль, и Джек не придал этому никакого значения.

– Только твое присутствие, – ответил юноша.

Катерина фыркнула в ответ.

– И давно? – спросила она, заставив себя улыбнуться. – Помню времена, когда ты был очень рад моему обществу.

– Это было давно, Катерина.

Голос будущего короля был спокойным, но девушка, хорошо изучившая его горячую натуру, знала, что «взрыв» неизбежен. Темноволосой красавице вдруг стало интересно: устраивает ли Джек сцены своей жене? Сладкая картинка ссоры двух влюбленных заставила голос Катерины измениться, стать таким же мягким, как виноград, что рос на земле ее родителей.

– И много ли изменилось? – спросила девушка.

– Я теперь женат, – с насмешкой произнес Джек. – Сколько раз я должен сказать тебе, что все кончено?

Взгляд ее изменился. Зачем спрашивать такое? Катерина не хотела признавать конец, и сколько бы раз Джек не озвучил ей свое желание – ничего не будет решено. Королева скривила губы, когда пыталась повторить свою очаровательную улыбку. Мышцы лица не слушались, девушка пыталась выглядеть спокойной, незаинтересованной или заскучавшей, но мимические морщинки на ее красивом лице давали Джеку понять, что она необычайно взволнована.

– Я тоже была тогда замужем, если ты забыл, – напомнила Катерина. – Да и потом… Кто тебя осудит, Джек?

Юноша знал, что не стоило даже начинать с этого.

У Катерины найдется тысяча ответов, она обязательно выдумает пару-тройку причин поддерживать порочную связь… Месть брату, которого Джек всей душой ненавидел, лекарство от бесконечной скуки, укрепление союзов меж странами. Да чему только это не поможет. Жаль, что брак не укрепит.

– Мы оба знаем, что она – не то, что тебе нужно, Джек, – продолжала девушка. – Я хорошо изучила твой вкус…

Как? Юноша не перебивал, только слушал, чувствуя, как злость вскипает в нем с новой и новой силой. Пусть говорит, пусть продолжает… Только Джек уже знал, что не услышит ничего нового. Да он и не хотел ничего слышать. Но красные щеки Катерины, ее озлобленный вид, потерянный взгляд… Все это так забавно.

– Изучила мой вкус, – насмешливо повторил он.

– Да, Джек, это же так просто… Я знаю, что ты любишь ярких, пылких девушек, что ты любишь запретное, необычное…

Странно, но Катерина права.

Впрочем, стоит ли этому удивляться? Кому не нравятся пылкие особы, помогающие согреться в скучной и холодной ночи? Джек нервно повел плечами, подходя к Катерине. Порыв ветра растормошил его вечно непослушные волосы, и придал будущему королю совершенно ребяческий вид. Юноша на секунду отвернулся, словно вспомнив о чем-то важном. На самом же деле он тихо, но крайне неприлично выругался на незнакомом Катерине языке.

– А теперь посмотри на свою жену, – рука Катерины дернулась, она опустила ладонь, словно указывая на Эльзу, которой, к ее сожалению, не было поблизости. – Она – словно бесцветная краска, бесполезное платье для старой вдовы…

О, какой опасный ход приняла она в отчаянии… Катерина замерла, поняв, что сказала лишнего, но не извинилась, не прикусила острого языка. Девушка на секунду сомкнула губы, вслушиваясь в звенящую тишину чужого ей сада. Птицы замолкли, даже ветер, казалось, больше не колышет бесконечно высоких трав. Молодая королева на секунду отвернулась, и ответ Джека не заставил себя ждать.

– Не испытывай мою волю, – шепнул он.

Девушка осторожно облокотилась на перила. Лучше бы он крикнул на нее, лучше бы побольнее задел, чтобы заставить замолчать, не упростить ей задачу… Катерина поняла, что Джек тратит последние силы на то, чтобы сдержаться от громкого окрика. Тандо с такого солидного расстояния почти не расслышал любимого дядю, прячась в кустах, но выражение его обычно смеющегося лика ребенку не понравилось. Он понял, что хочет уйти как можно дальше, но теперь уже не может.

– Да разве я не права?

– Ты не знаешь ни ее, ни меня, Катерина.

– Знаю! – выкрикнула она, не сдержавшись. – Я долго тебя знаю! Лучше, чем она, чем кто бы то ни был, Джек!

О, юноша хорошо знал это состояние своей бывшей любовницы. Девушка свирепо глянула на маленькую красную птичку, сидевшую недалеко от нее. Алое перо выпало из стройного ряда ему подобных, приземлилось на мощеную гравием дорожку. И только тогда ребенок решил пройти за ним, вынырнуть из тени.

К добру или нет… Но никто не заметил маленького принца, удалявшегося от беседки. Тандо подобрал находку и тихо ушел во дворец, так и не дослушав ссору двух любимых им родственников. Он не очень-то любил находиться рядом с матерью в такие напряженные моменты, и предпочитал коротать время в более спокойных местах, занимаясь любимым досугом.

– Если я спал с тобой, это не значит… Не значит, что ты знаешь меня. Это даже не значит, что я любил тебя, Катерина.

Боль отразилась на ее красивом лице.

Удивительно, но у Катерины Фрост было сердце, которое можно разбить на тысячу ледяных частей. Джек громко цокнул языком, смачивая пересохшие от ветра губы. Он посмотрел вдаль, заметив там освещенную солнцем гору, отблеск снега, отражавшего яркий дневной свет. Холодок снова пробежал по спине темноволосой королевы. Как же это… Гнусно.

– Но ты же…

– Не важно, что я говорил, – ответил Джек. – Господи, Катерина, ты же понимаешь, что я даже не говорил ничего серьезного, ничего более-менее правдивого. Я развлекался. Между нами не было…

– Я родила от тебя сына!

Ее голос пронесся над головой Джека, и тот сморщился от неприязни. Она словно оскорбила Джека. Крик Катерины был до жути неприятным, полным боли и раздражения… Девушка осторожно глянула на Джека, надеясь вызвать жалость. Но юноша только стыдливо отвел глаза. Что он может ответить? Неужели Катерина считала, что Джек так и не догадался, столько лет проведя рядом с ребенком, внутренне похожим на него как две капли воды.

– Он сын Бертрама, – только и ответил Джек. – И как бы там ни было…

– Ты мне отвратителен. Как ты можешь? Как ты мог столько лет… Использовать меня в своих целях? Разве…

– Разве мы не пользовались друг другом?

Тут Джек был прав.

Ему-то всегда казалось, что Катерина только избавляется от скуки, играя с ним в запретные игры. На самом же деле привязанность ее была куда глубже. Джек осторожно вздохнул. Он успел остыть, но гнев снова набирал силу, вскипая в груди будущего короля. Главное – не делать глупостей.

– Но я люблю тебя. Я ради тебя готова была…

– Готова была сделать что? – спросил Джек, прищурившись.

Катерина замолчала. Она собиралась с силами, готовясь нанести жестокий удар. Ей было больно, мучительно больно объясняться с ним в таком тоне… Девушке это казалось предательством, жестоким только потому, что совершено по отношению к ней. Катерине-то виделось, что она непоколебима и прекрасна в своем величии, что никто не смеет сдвинуть ее с места, убрать на второй план…

– Жаль, что она осталась жива, – громко произнесла девушка.

Джек взглянул на нее.

Жестко, как коршун на прыткую серую мышь, что дерзнула пробежаться по полю, пока он сторожит его зоркими очами. Холодные искорки льда проскочили в серых глазах, и Джек злобно оскалился. Он считал, что заказчиком нападения на его жену была Катерина, что это только по ее инициативе Эльза нынче восседает в кресле для немощных, не может спокойно стоять, но услышать об этом было еще тяжелее.

– Я молилась, чтобы твоя прелестная женушка никогда больше не открывала своих бесцветных глазок, Джек, – шикнула Катерина.

– Замолчи…

– Надеюсь, что она уже не встанет на ноги, и ты всю оставшуюся жизнь будешь спать с калекой. Будешь вставать, понимая, что она обделалась, и пора звать горничную. Надеюсь, что в этом краю нет умелых любовниц, и никто не сможет спасти тебя от скуки, – продолжала она.

Взгляд Катерины изменился. Изменился до неузнаваемости. В ее черных очах горела ненависть, скопившаяся в дороге, пути в эту грязную страну снега и льда. Она презирала каждый метр земли под ногами, каждое счастливое и грустное лицо, что видела в этом проклятом местечке. Девушка вновь облокотилась о поручень, крепче впечатав в него острые красные ноготки.

– Твоя жена – отвратительна мне… И эта ее… Гнусная, запретная магия… Как и твоя, Джек.

Юноша не контролировал себя. Ледяные коготки цеплялись за каменистую поверхность, медленно ползли к Катерине… Он же просил ее замолчать, прикрыть рот хоть на минуту, и задуматься над тем, что должно случиться после столь резких высказываний. Но королева упрямо не желала молчать. Ей хотелось говорить, говорить, говорить, лить желчь и яд на бывшего любовника.

– Мы сейчас же уедем, и никогда больше не прибудем в эту страну, Джек… Я позабочусь, я пресеку все контакты с вашим захолустьем.

Сильный порыв ветра.

Он сбил Катеринину гневную речь, и сбил ее саму с ног. Девушка поскользнулась на веточке льда под своими ногами и не смогла уцепиться за перила, чтобы не упасть… Джек не успел среагировать, да он и не хотел бы успеть. Его предостерегающий вопль слился с отчаянным криком Катерины. Она кричала не от страха, но от обиды, не подозревая о том, чем кончится падение…

Королева перевалилась через поручень, и попыталась ухватиться за ближайший выступ. Скала нависала над мелкими обломками камня, и девушка теперь уже понимала, что, упав, она не поднимется обратно. Джек и правда двинулся вперед, намереваясь спасти бывшую «подругу», он хотел протянуть ей руку помощи, пока та держится за самый край, только…

Остановился.

Она разжала пальцы. Тело Катерины опустилось на каменные глыбы, острый край осколка скалы пронзил ее грудь. Красное платье не изменило цвета… Жаль, что Джек не видел ее взгляда в эту секунду. Он полон злости и отчаяния, полон гнева, но не страха. Ее Высочество успела улыбнуться в полете, словно посмеиваясь над своей неудачей, не веря в наступивший на хвост конец.

Тандо играл с красным птичьим пером, находясь неподалеку. Он теперь прятался к кустах опавшей сирени, и не обращал внимания на окружение. Молодой принц услышал громкий шлепок, уловил сквозь гул ветра. Но так и не понял, что причиной ему стала встреча его матери и холодного бездушного камня, покрытого солеными брызгами океана, что отделял ее от родного дома в дивной богатой стране.