Текст книги "Молчи, терпи (СИ)"

Автор книги: Alena Liren

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

23. Обманутые ожидания

– Я хочу войти, – в очередной раз заявила она, когда перед массивной дверью появился все тот же охранник.

– Мне не велено пускать кого-либо, помимо врача, Ваше Высочество.

Тон мужчины был мягким, но Эльза отчетливо понимала, как умело он сдерживает злость. Широкоплечий охранник, должно быть, не привык вести разговоры с «нарушителями», зато умело действовал грубой силой. По его темным, как истлевшие угли глазам было ясно, что разговаривать он не слишком-то любит. Хорошо, что у особы королевской крови имеется врожденная защита от таких вот вспыльчивых людей… Положение в обществе – вещь полезная.

– И кто отдал приказ?

Охранник опустил взгляд.

Должно быть, его мысли толкают друг друга, пытаясь придумать ответ. Интересно, сколько приказов ему вообще дали? И что в них сказано? Эльза не удивилась бы ни единому, если их в голову мужчин внесли прелестные пухлые губы Катерины. Эта девушка не боится показаться жестокой…

– Прошу Вас, все вопросы к Его Высочеству принцу Бертраму.

Эльза цокнула языком, заставив себя развернуться. Она осторожно посмотрела на собственные пальцы, надеясь, что они не трясутся от злости. Или от страха? Все чувства смешались, словно в огромном котле с кипящей водой. И жижа ее эмоций уже начинала выплескиваться через край, заливать пол ее мыслей и поглощать собою все, что только можно было уничтожить…

Джека держат в других условиях.

Если бедный Вильгельм вынужден слышать каждый скрип старого деревянного пола, ощущать легкую духоту улицы, то Джек преспокойно ждет лекаря в теплых апартаментах огромного дворца. Его целый день обтирают пахучими мазями, что жгут кожу, заставляя тело Джека гореть. Юноша должен выздороветь быстро, находясь под столь пристальным присмотром.

Королева нахмурилась, быстрым шагом проходя вперед. Ей не терпелось узнать ответ: почему ее не пускают к супругу? Джек заболел пару дней назад, подхватил эту хворь от слуги в саду… Вчера все было хорошо, Эльза заходила еще утром, чтобы убедиться в том, что с супругом все в порядке… А сегодня дверь в его покои оказалась закрыта, и ей нельзя было заглянуть внутрь…

Она знала, где находятся покои наследника. Где-то рядом веселился Тандо, барабаня ногами по полу и напевая странную песню на незнакомом Эльзе языке. Его голос слышался в коридоре, но все двери вокруг были закрыты… Должно быть, акустика во дворце лучше, чем могло показаться.

Теперь уже слышатся шлепки о пол, слово кто-то бесконечно роняет мокрую тряпку. Бом-бом-бом… Эльзе начало казаться, что шум этот рожден только ее мыслями, но он слишком резко прекратился, стоило ей миновать очередную пару дверей. Шаги становились звонче, и эхо их поднималось к потолку, толкая стены, что слишком близко друг к другу.

Двери тут тяжелые…

Эльза не обращала на это внимания, пока Джек открывал их для нее. Теперь, когда его нет рядом, девушка стала видеть слишком многое… Пол скользкий. На нем легко поскользнуться и со всей силы удариться о холодный мрамор, расколоть череп, если это вообще возможно. Лунный Дворец потерял весь тот шарм, что таил в себе прежде. Наверное, в этом виновата разгаданная тайна подземного озера…

Королева не постучалась. Она просто потянула на себя кольцо ручки и уперлась ногами в пол, чтобы открыть дверь смелее. В комнате Его Высочества находилась его супруга… Пока Бертрам сидел на огромном кресле, читая книгу, Катерина рисовала странные кружевные узоры на бумаге. Платье ее было бежевым… Удивительно, но губы не были алыми, как обычно.

– И чем же мы обязаны такой чести? – спросила темноволосая королева, откладывая свое занятие.

Она осторожно закинула ногу на ногу, словно боясь, что уронит что-то при попытке. Эльза не взглянула на нее, поймав себя на гадкой завистливой мысли. Даже в столь неброском костюме девушка все еще была привлекательна, и взгляд каждого вошедшего гостя непременно должен был остановиться на ней… Холодная молодая королева заставила себя нахмурить брови, стараясь показать все свое неудовольствие, связанное с происходящим.

– Мне бы хотелось переговорить с Вами, Бертрам, – громко заявила она. – Наедине, если Вы позволите.

Улыбка озарила лицо наследника.

Но всего на секунду… Она пропала в тот миг, когда мужчина закрывал книгу. Обложка прижала странички друг к другу с грубым стуком. Эльзе показалось, что это ее ударили по щеке, стоило ей услышать… Бертрам метнул в молодую супругу недовольный взгляд, и та нехотя поднялась с места, цокнув языком. Девушка повела узкими плечами, вышла из-за стола и пошла прочь по коридору, нарочито громко хлопнув дверью. Она бы не вышла по просьбе Эльзы.

– Я могу чем-то Вам помочь? – спросил Бертрам, подавшись вперед.

Кресло было слишком большим даже для его немалого роста. Эльза увидела, что на ярко-красной спинке изображен золотой лев, вышитый дорогими крепкими нитями… Девушка прикрыла глаза, собираясь с мыслями. Она знала, что сейчас, когда Катерины нет, может выглядеть подавленной, но желала сохранить непрошибаемый вид.

– Почему меня не пускают к мужу?

Бертрам мгновенно переменился в лице.

– Брат болен, Ваше Высочество.

О, Эльза знала об этом лучше, чем он. Королева провела много времени у кровати Джека, читая ему странные сказки с непроизносимыми именами и названиями чудовищ, континентов и городов… Эльза знала, что Бертрам даже не зашел, чтобы проверить его самочувствие.

– Разве я не могу его увидеть? – спросила она, заставив себя произнести эти слова. – Хоть немного?

– Только не сейчас.

Книжка плюхнулась на низкий столик, раздался еще один стук. Эльза поймала себя на мысли, что ненавидит резкие звуки. Они стали пугать ее, точно королева – бродячая псина, которую изо дня в день гонят ото всюду, пиная по костлявым бокам. В сущности, Бертрам именно это и пытался сделать: прогнать ее. По крайней мере, Эльзе именно так и казалось…

– Мне даже не сказали, что случилось…

– Состояние моего брата… – Бертрам осторожно потер переносицу двумя пальцами, словно стараясь избавиться от боли. – Его состояние резко ухудшилось. Поверьте, ваше Высочество, вы не хотите этого знать.

Он встал, отряхнув колени.

Но от чего? Не похоже, чтобы в покоях будущего короля было пыльно. Разве что на столике остались следы краски, да пара отпечатков от бокала с вином. Бертрам прошел вперед, вперив взгляд в окно. Оно выходило не на сад, как в комнате Джека, а на море. Кое-где средь воды виднелись острые скалы – вестники опасности для моряков. Если открыть окно, можно услышать шум волн, почувствовать тяжелый соленый воздух на лице…

– Но это же мой муж, я хочу знать, – ответила Эльза дрогнувшим голосом.

Она опустила глаза, потому и не могла видеть, как Бертрам направился к ней. Но шаги его королева слышала. Каждый резкий стук, что ознаменовывал прикосновение его ступни к полу. В своих покоях наследник ходил только босиком, даже не смотря на то, что все остальные носили ботинки…

Это их семейная привычка? Черта, что передается от отца к сыну? Бертрам взял Эльзу за подбородок, но сделал он это нежнее, чем Джек, что первый раз коснулся Эльзы. Странно было вот так стоять и чувствовать на себе касания кого-то другого… Нет, это не измена, но чувство более чем противное, словно кто-то нарушил все допустимые границы и оголился перед королевой.

– А я просто защищаю свою семью от несчастий, – сказал Бертрам, улыбаясь. – Мы же теперь семья?

Эльза замялась.

Оттолкнуть бы его руку, влепить затрещину, да так, чтобы кожа на его смуглой щеке зазвенела… Но за что? За проявленную заботу? Странно, но касание кожи о кожу родило в голове Эльзы образ Катерины. Как она наигранно смеется рядом с мужем, как улыбается ему, старательно растягивая полные губы. Какое-то злорадное чувство проснулось в Эльзе, стоило Бертраму проявить заботу.

– Раз уж мы семья, может быть…

– Ты не хочешь пить?

Он отпустил ее… Позволил бабочке упорхнуть, чтоб успеть надышаться свободой. Ноги Эльзы дрогнули. Какой-то невероятный инстинкт толкнул ее назад, спрятаться, отступить… Но она не шелохнулась. Словно ноги ее примерзли к полу, не желали слушаться каких-то там заложенных рефлексов. Она даже не заметила этого фамильярного перехода на «ты».

– Чай с перцем, грушевое вино или сироп из слив, если хочешь…

Бертрам словно и не с ней говорил. Он поднял глаза к потолку, а лицо его было обращено в левую сторону. Проследив за поворотом его смуглой шеи, Эльза нашла на стене семейный портрет. Отец Джека был гораздо ниже своей жены, на голову, если быть точной. Стройная женщина качала на руках младенца… Одного. Королева поняла, что Джека на картине нет. Только Бертрам с родителями.

– Наверное, мне лучше уйти.

– Почему же? – спросил наследник, словно обеспокоившись.

Нельзя показывать слабость.

Нельзя портить с ним отношения, нельзя слишком потакать его дурным идеям… Бертрам скоро станет королем, а сотрудничество с Объединенным Королевством – важная штука. Эльза понимала, насколько это важно. Бертрам нравился ей как человек, он был интересным в беседе и приятным в быту… В конце концов, они же родственники…

– У Вас были планы на этот вечер? – спросил будущий король, присаживаясь.

Он дошел до самого кресла и только тогда резко повернулся назад. Полы его длинной рубах взметнулись, и Эльза увидела, что пятки мужчины темнее, чем остальная часть стопы. Бертрам сел, вперив в Эльзу выжидающий взгляд. Его рука указала на соседнее кресло, и камень в его перстне блеснул слишком ярко…

Эльза прошла вперед, сцепив руки на животе. Она заставила себя улыбнуться, но не испытывала и капли радости. Нет, Бертрам не был ей противен, но вся эта история с Джеком… Ему плохо, он болен, возможно, серьезнее, чем Эльза думала… А она пьет чай вместе с Бертрамом.

– Боюсь, мне совершенно нечем заняться без моего супруга, – пожаловалась девушка, усаживаясь.

– Но вы же чем-то занимались до встречи с ним, – усмехнулся Бертрам.

Чем-то… Эльза словно только сейчас вспомнила, что всю свою недолгую жизнь провела за дверью, пряталась и терпела. Ее муж, что получил это «звание» совсем недавно, оказался садистом, и исправление его – вещь достаточно сомнительная. И сейчас, когда все начало налаживаться, когда все почти хорошо… Она не может видеть его.

– Просто, я была дома, – ответила королева.

Бертрам улыбнулся.

Он не спрашивал, чего Эльза хочет выпить, просто налил в маленькую глиняную чашечку вина из груш и протянул ей. Пряный аромат прорезал морской воздух, пробрался к Эльзе сквозь стену тишины. Девушка осторожно приподняла чашечку и сделала маленький глоток. Алкоголь действовал на нее… Не лучшим образом.

– Дома всегда легче, чем в гостях, – полушепотом сказал мужчина. – Как поживает принцесса Анна?

– Мы давно не обменивались письмами, к сожалению…

Эльза решила, что сестра напрочь забыла о ней в своем счастливом опьянении любовью. Кристофф носил ее на руках, заплетал Анне косы и слушал ее глупые речи с таким довольным видом, что в сердце ледяной королевы иной раз рождалась дикая зависть. Любовь Джека если и была любовью, имела другой характер… Более злобный и жадный, тщеславный, словно Эльза – дорогая безделушка, а Джек – ее хозяин.

– А что бы вы ей написали? – внезапно спросил Бертрам, делая глоток вяжущего вина. – Расскажите же.

Глупо это…

Но королева знала, что отказать будет слишком бестактно. Наверное, в воспитании ее была большая промашка. Эльзу с детства учили, что отношения с людьми должны быть или хорошими, или никакими… Понимание этого заставляло ее быть откровенной, улыбаться и кокетничать, строить из себя милую юную леди, делать вид, будто она ничем не отличается от других… Это заставило ее поверить Бертраму и его до странного ярким черным глазам.

– Я бы написала ей, что скучаю, сказала бы, что здесь очень красиво, хоть и бывает душновато.

Наследник престола улыбнулся, и губы его показались Эльзе кривоватыми. Но в асимметрии его улыбки было что-то притягивающее, неправильно-красивое, словно бабочка с искаженным рисунком на крыльях или старая кляча, что начала седеть и приобрела небывалую красоту в своей белизне.

– Расскажите ей о нашем дворце, – подсказал Бертрам, когда Эльза прервалась, чтобы сделать глоток вина.

– Да, да… Я бы рассказала про высокие потолки, про то, что их нужно было строить на огромных лестницах, про странных длинноногих птиц в саду…

Эльза говорила, говорила и вспоминала малышку Анну с ее добрыми голубыми глазами и смеющимся маленьким ртом. Сестра словно была рядом с ней, смотрела Эльзе в глаза и говорила мелкие и милые глупости, она улыбалась, она смеялась и все сжимала ладонь Эльзы в своей…

– Я бы сказала, что люблю ее, – прошептала Эльза.

– А кого еще?

Бертрам наклонился вперед, но Эльза не подняла взгляда, даже заметив движение. Удивительно крепкий напиток ударил ее сразу, оглушил, заставив сладостный туман прогнать все мысли. Королева сжала пальцы вокруг чашки, но они не слишком-то хотели слушаться…

– Кого еще ты бы назвала своим любимым?

– Джека, – полушепотом ответила королева.

Она уже не видела, как резко сжались губы Бертрама, не заметила очередного перехода с «вы» на «ты». Ее мысли были где-то далеко, в отличие от мужчины, что был к ней так гнусно близко.

Он бы хотел поцеловать ее именно в этот момент, но имя брата, слетевшее с ее тонких губ, словно осквернило блаженную полутьму комнаты. Бертрам заставил себя подняться, почувствовать холод пола голыми ступнями и вспомнить о долге, о котором он так ловко забывал временами.

– Он скоро поправится, – ответил он, протянув Эльзе руку через стол. – Позвольте проводить Вас…

Бертрам избегал произносить его имя, надеясь, что сможет однажды окончательно выкинуть его из своей головы. Он улыбнулся королеве, показывая все свое «довольство», и сладко прикрыл глаза, стоило Эльзе принять его руку. Кожа у нее такая теплая, такая приятная на ощупь… Джеку всегда везло.

24. Разговоры о любви

Он взял ее под руку, чтобы проводить в покои младшего брата. Наверное… Наверное Бертрам обещал себе, что только откроет дверь, поможет ей сесть в кресло и оставит девушку в одиночестве… Но на деле-то вышло совсем не так. Если план и был в его голове, то он вышел крайне скверно, и благо, что последствия неприятного эпизода были не самыми плохими.

Бертрам был галантен, словно самый обычный джентльмен. Он надел башмаки без задников и помог королеве преодолеть коридор, поддерживая ее, чтобы девушка не упала. Идти не так долго, но шагала Эльза тяжело. Странно, что такая малая доза достаточно слабого алкоголя возымела столь сильный эффект, растворившись в крови девушки. Картинка в глазах плыла, смешивалась, оборачиваясь сотнями красочных пятен, вместо целого изображения.

Тепло.

Без него в покоях сохранилось тепло. Эльза осторожно опустилась на мягкую кушетку, и взгляд ее метнулся к женщине, изображенной на старой картине. Вся она бледная, словно снег, блестящий на ярком зимнем солнце, бледная, как слоновая кость. И почему глаза незнакомки никогда прежде не казались ледяной королеве такими блестящими? Почему она вообще никогда этим не интересовалась?

– Вам нехорошо? – спросил Бертрам, усаживаясь рядом.

– Мне просто хочется домой, – ответила Эльза.

Она не собиралась лукавить. Сердце ее так и прыгало в тесной груди, стоило лишь вспомнить суровый Эренделл с его высокими острыми пиками гор и бесконечными праздниками да гуляниями. И разве можно променять его на золотые пески, на сады средь жарких берегов?

– А вы патриотка, – почти игриво заметил Бертрам.

Щеки у Эльзы так мило краснеют, когда хмель дает о себе знать. Королева молчала, не зная, что ответить. В ее глазах не было видно ничего. Вместо чистых озер очи Эльзы стали мутными пятнами льда… Словно воды, замерзшей воды, что окружала ее королевство, охраняя от захватчиков. Девушка глубоко вздохнула, взглянув на Бертрама так жалобно, словно потерявшийся на рынке ребенок.

– Вы говорите так, словно это плохо.

– Слепой патриотизм всегда плох, Ваше Величество.

– А бывает иной патриотизм?

Мужчина улыбнулся.

С Катериной он никогда не говорил о политике, об отношении к стране. Иногда Бертраму казалось, что его супруге плевать на такие мелочи. Ее волнуют только нескончаемые платья, что разрывают стены ее гардероба и блестящие камни в золотой оправе. Сперва всем нравится ее красота, неподдельная и чистая прелесть внешности… Но после, когда знакомство становится ближе, людей шокирует невежество, обитавшее в ее прелестной маленькой головке.

– Иной бывает, – заискивающе ответил Бертрам.

– Можно любить что-то… Отдельно от целого, Ваше Высочество? – спросила Эльза. – Любить дворец, но ненавидеть город?

– Любовь к Родине и патриотизм – разные вещи.

Его голос менялся, подобно тону беседы. Она очень легко могла перерасти в спор, и королева понимала, что ходит по тонкому льду. Читай книги на Книгочей.нет. Подписывайся на страничку в VK. Эльза изучала этикет светских бесед и считала, что будет готова к таким вот разговорам. А на деле все сложнее, чем в бойком воображении маленькой принцессы…

– А что для Вас любовь к Родине? – спросила Эльза, позволив себе лечь.

Кушетка такая прямая, такая длинная… Королева позволила себе вытянуть ноги, и этот жест не помешал Бертраму. Ее изящная лодыжка чуть тронула его руку, но мужчина сделал вид, будто ничего не заметил. Он поднял очи к потолку и думал о том, как бы точнее описать чувство любви к Родине…

– Вы же знаете, что такое любовь?

Эльза кивнула.

– Это сладкое, тянущее чувство в груди. Стоит только взглянуть ей в глаза, как в животе резвятся бабочки, улыбка ее делает мир светлее, приятнее… Любовь ослепляет, Ваше Величество.

Королева закрыла глаза, стараясь вспомнить супруга. Нет, то, что она чувствовала, еще не было любовью. Сладостная тяжесть мышц не была самым приятным ощущением в ее жизни, а приятная щекотка в животе не могла означать столь крепкие узы. Эльза, запертая в собственных покоях на целое детство, часто читала книги о настоящей любви. Она знала, что чувствуется она совсем не так, но и не появляется так быстро. Нужно лишь подождать.

– Если ты любишь, то любишь в ней все. Глаза, что совершеннее, чем у газели, глубже океанов, что делят пополам земли… И безупречные губы, жмущиеся друг к другу, словно любовники в запале страсти… В любви к человеку мы любим все, что есть в его теле, душе, голове. Но в любви к стране…

На последнем предложении голос Бертрама изменился. В нем словно появилась знакомая нотка раздражения, выявившая семейное сходство. Джек и его брат были абсолютно разными, и если бы не этот момент, Эльза не смогла бы представить, что оба они происходят из одной семьи.

– Любовь к стране – любовь к ее жителям или правительству, к пейзажам или городам. В любви к Родине ты любишь что-то одно.

– А если любить все?

– То ты патриот.

Девушка улыбнулась, но разницу так и не уловила. И алкоголь не имел к этому никакого отношения. Возможно, смысл в сказанных Бертрамом словах и имелся, но ясен был ему одному. Такое с ним случалось не редко, и супруга наследника престола вечно ругала его за подобную черту характера. Точно он говорил сам с собой, упиваясь смятением, возникшем в умах слушавших.

В воздухе висело молчание.

И чувствовалось, что оно лишь на время. Слышалась какая-то недоговоренность, пустота, что остается после слов, не сказанных в нужное время. Холодок пробежал по плечам Бертрама, когда Эльза попыталась встать. Ведь это могло бы окончить приятный вечер… Нет, нужно остаться. Еще чуть-чуть…

– Так, значит, Вы думаете, что Катерина идеальна? – спросила Эльза, подняв взгляд к потолку. – Наверное, ее бархатная кожа, эти жемчужные зубки и черные, как ночь глаза и правда…

– О, Ваше Величество, ни к чему.

Он осадил ее так осторожно, но так резко… И слова больше не нужны. Эльза замолчала. Продолжая рассматривать потолок, словно так могло обнаружиться что-то новое, она прикрыла рот рукой. Девушка убрала назад прядь, что так неаккуратно упала на лоб и повернулась к балкону. Дверь закрыта, свет медленно темнеет, и небо приобретает другой цвет, более приятный взору. Ветер стучался, но не мог попасть в покои, как бы сильны ни были его порывы.

– Вы же знаете, как заключаются браки в наших кругах.

– Но любовь может появиться вместе с привычкой, – заявила королева. – Мои родители были счастливы в браке…

– Любовь может быть и вне брака.

Эльза знала.

Она читала книги о глупых любовниках, что так просто в один день решили бежать из дома, бросить и семьи и друзей, чтобы жить вместе. Штампованные сюжеты всегда кончаются хорошо, все живы и здоровы, а детки, что родились в греховном союзе, всю жизнь помогали родителям. Но в жизни все происходит не так, как в уютных книгах для глупых девочек.

– Вы говорите о супружеских изменах? – спросила девушка.

– Вы разве имеете что-то против этого? – сделав вид, что немало удивлен этому, спросил Бертрам.

– Мало кто хочет быть рогоносцем, Ваше Высочество.

– Но наставить рога приятнее, правда?

Аккуратный ротик Эльзы приоткрылся, но слова остались внутри. Ей не хотелось объяснять очевидного. Веки падали вниз, хотелось спать… С каждой минутой все сильнее и сильнее. Но Бертрам не спешил уходить. Беседа, которую он развязал, становилась все более откровенной, а Эльза выпила слишком много, чтобы заметить изменение лада и пресечь этот разговор.

– Измены отвратительны, – ответила девушка.

– Но вы только представьте…

Бертрам прикрыл глаза, пытаясь вспомнить что-то из своей жизни. Скрытое слоем многодневной пыли, покрытое мраком боли смятения. Его мысли путались в голове, но в нужную секунду… Когда пришло время сказать свое слово, он нашелся, о чем рассказать, как подать свою речь…

– Представьте себе самый несчастный из возможных браков. Где муж терпеть не может жену, что выглядит как ангел, но глупа, как самая обычная курица… Представьте себе женщину настолько мелочную и требовательную, что слуги бегут от нее после двух дней работы. Представьте, как мужу приходится тяжко в минуты, когда они с супругой должны быть особенно близки, когда нужно поделиться с ней сокровенным, – Бертрам выдержал паузу, он смотрел на Эльзу, ожидая увидеть перемену в ее лице. – И представьте, что чувствовал этот несчастный муж, когда встретил особу абсолютно противоположную. Разве можно винить его в легковерности?

– Он дал клятву…

– Клятвы – лишь громкие слова, Ваше Величество, – Бертрам поднялся с места, подойдя к Эльзе чуть ближе, чем прилично. – И Вы, как правитель, должны понимать, что в нашем с Вами мире все не так просто.

Тишина била больнее, чем молот кузнеца. Эльза привстала и пошатнулась, вновь упав на кушетку. В таком состоянии она не могла иметь грозный вид, не могла даже злиться так, чтобы это было заметно. Блеск алкоголя в глазах сглаживал углы, делая суровую правительницу кроткой молодой селянкой.

– Я не желаю продолжать эту беседу, – прошептала Эльза.

Бертрам кивнул, но молчать не хотел.

– Вы поняли, о чем я хотел Вам сказать…

Дверь скрипнула, заглушив слова. Больше нечего сказать, и произнести долгую жалкую речь уже не выйдет. Ведь она предназначена не для этих ушей. Джек отворил ворота собственных покоев, заставляя себя улыбаться. Правой рукой он держал костыль и упирался в него, левую его руку придерживала несравненно-прекрасная Катерина. На этот раз ее губы вновь были алыми…

– Надеюсь, мы не помешали, – ехидно заметила темноволосая королева.

Джек обменялся с Бертрамом озлобленными взглядами и застыл в дверях. Но ступор этот длился не так долго. Юноша выпрямился так, как смог, и шагнул вперед. Кожа его была бледнее, чем обычно, волосы растрепаны, а в глазах виделась усталость. Состояние Джека действительно было чуть хуже, чем прежде, но Эльза не могла найти в нем ничего такого, что не позволило бы ей видеть супруга с утра.

– Тебе нельзя вставать, – пожаловался Бертрам, отходя от Эльзы.

– Я все равно никого не слушаю.

Катерина глупо хихикнула за спиной Джека и улыбнулась, хотя он и не мог видеть ее лица. Эльза глядела на мужа так, словно произошло чудо. Она улыбалась искренне, Эльза не понимала, к чему несколько минут назад клонил Бертрам. Юноша вновь обратил внимание на брата, но затем резко обернулся назад.

– Здесь слишком много народу, – пожаловался он.

– Как только ты вернешься в лазарет… Снова будешь один одинешенек, и… – начал Бертрам.

– Я не вернусь, – ответил Джек, вновь заставив себя улыбнуться. – Моя болезнь не заразна, братец, не бойся. Вильгельм выздоровел, и мы останемся здесь еще два дня до отправления.

Хватка Катерины ослабла.

Она забежала к Джеку такой радостной, зная, что Эльза не сможет ей помешать… И когда юноша попросил ее о помощи, та с радостью ответила на его призыв. А сейчас, когда стало ясно, почему Джек решил вернуться в свои покои, Катерина почувствовала себя глупой использованной девчонкой, словно одной из тех горничных, с которыми Джек играл лишь забавы ради.

– Но так скоро…

– Прошу, брат, я так устал, – пожаловался Джек. – К тому же… Это не тебе ли я обязан тем, что не смог насладиться обществом супруги?

– Я забочусь о нашей семье, пока ты не в состоянии.

Светловолосой королеве показалось, будто она услышала треск молнии в небесах. Девушка опустила глаза к полу, надеясь, что буря скоро утихнет. Бертрам молчал, ожидая ответа, а Джек не спешил. Катерина отпустила его руку и крепко сцепила пухлые губы, опасаясь, что с них слетит очередная колкость.

– Я очень благодарен.

Бертрам кивнул.

Он развернулся, чтобы кивнуть Эльзе на прощанье, но девушка не заметила этого. Она не смотрела вперед, только в пол, чувствуя, как трясутся ее ноги. Королева услышала шаги, удаляющиеся все дальше и дальше. Бертрам протянул руку жене, и Катерина вцепилась в его ладонь, словно в веревку спасателя. Она молчала, думала о том, как следует поступить в самом скором времени.

Когда дверь захлопнулась, ознаменовав собой долгожданное уединение, Эльза осмелилась посмотреть на супруга. Под его бесцветными глазами залегли тени, а над губой виднелась блестящая полоса пота. Бледная кожа стала еще белее, а губы юноши потеряли цвет… Но вместе с этим, в теле Джека чувствовалась сила. В его прямой осанке в наряженных мышцах его шеи, его рук…

– Подойдешь ко мне? – спросил Джек, оперевшись о стену.

Эльза не кивнула, ничего не ответила… Ноги ее сами двинулись вперед. Шаг за шагом, все ближе и ближе приближалась она к супругу. И не было в глазах девушки ни капли прежнего страха, что так и сковывал движения. Только любовь, что уже начинала захватывать ее душу.

Руки девушки обвили грудь Джека. Эльза прижала мужа к себе, ощутив его слабый ответ. С виду юноша был куда сильнее… Но это мелочи. Он гладил жену по волосам, то и дело целуя ее в макушку. «Нужно убираться отсюда как можно скорее», – подумал Джек, бросая взгляд на открытое окно. «Как можно скорее, первыми лучами. Нужно спросить капитана об этом завтра же.»

– Больше не бери из их рук еду, – шепнул юноша. – Мало ли, кто из нас еще чем-то заболеет…