Текст книги "Ненависть (СИ)"

Автор книги: Александра-К

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

Ремигий приехал на плац первым, спешился, сел на камень возле площадки для боев. Навряд ли Ней найдет Ярре скоро, придется подождать. Та ярость, что заставила его вызвать Ярре на поединок, уже прошла. Осталось только недоумение, – почему Ярре не сумел защитить Лисенка, и страх, – что будет с Мышом, если с ним что-то случится. Он ежедневно подставлял себя под стрелы, постоянно ждал покушения. Если Наместник погибнет, Мыша замучают, не оставят в живых. Увезти бы его в поместье к морю, забрать из этой ледяной страны. Мыш-Мыш, интересно, понравится ли ему море и яркие цветы побережья? У Лисенка украшения намного дороже, Мышу тоже, наверное, хочется, не зря он свои принес показать. Надо будет ему что-то еще купить, порадовать. А кинжал пока у Лисенка забрать – может применить его к себе.

Топот копыт, шум спрыгивающего с коня человека. Легкие, почти неслышные шаги. Даром, что Ярре был ростом с Наместника и весил почти столько же, ходил он всегда легко и бесшумно. Наместник поднял голову и встретился с ненавидяшим взглядом сотника – так мало надо было, оказывается, чтобы верный соратник, никогда не предававший, стал врагом, – просто найти его игрушку и забрать ее себе. Ярре зло кривил губы – вызов Наместника не оставил ему выбора, но, если Цезарион падет, то плохо будет сотнику – Император не помилует. Но …

Воин кивнул, криво улыбнулся, достал завернутый в ткань меч, протянул Ярре :

− Посмотри, подойдет? Я не хочу брать чужое оружие.

Сотник пожал плечами. Он не жалел ни о чем, Наместника он ударил бы еще раз – надо же, воспользоваться немощью Лисенка, чтобы забрать его к себе на ложе. Конечно, Эйзе еще ребенок, его можно пожалеть, а Лисеныша – не жалко. Наместник спросил:

− Бой до первой крови или…

Ярре усмехнулся:

− Можно подумать, что мне позволено будет вас убить, Господин.

Наместник скривил губы в усмешке – да, об этом он не подумал: Ярре казнят, если он поднимет руку на Наместника Империи. Хотя… руку-то он уже поднял.

− Ладно, до первой крови…

Разошлись, вынули мечи. У Наместника не было уже ни ненависти, ни вражды в душе, пожалуй, только понимание причины поступка сотника. Он бы за Эйзе просто убил, если бы произошло что-либо подобное. Они кружили друг возле друга, пока еще только проверяя защиту, лениво опробывая свои удары. Обычная тренировка. Только лезвия мечей были тщательно наточены. Ярре шагнул вперед, атакуя, удар, уход в защиту. Так, легкая игра со смертью. Еще атака, и еще. Наместник молча отбивал удары, не нападая. Он надеялся, что у Ярре хватит ума остановиться…

Не хватило, вихрь ударов, пара легких касаний – не до крови, так, показать свою силу. Наместник начал злиться – его защита пробивалась Ярре, а попытки не переходить в нападение не ценились, как добрая воля. Воин глухо вздохнул – он сотнику проиграть не мог. Даже, если только до первой крови. Что ж… Удар меча Наместника едва не выбил меч из руки Ярре, удар в полную силу, да и взгляд стал привычным – волчьим, тяжелым. И еще, и еще атака. Он почти не закрывался, – всегдашняя ошибка Цезариона, – еще с самой юности, поэтому и ранили чаще. Страшно вступать в бой со своим наставником, который про тебя знает практически все. Прорыв – воин едва успел остановить касание, подставив меч, ошибка в защите, еще одна атака. Еще и еще. Наместник, яростно атакуя, уступает в защите. Ярре теперь хочется вымотать его до полной безнадежности, пусть хоть так оплатит то, что сделал с Лисенком.

Наместник почти не менял положение – он был тяжелее и более неповоротлив, хотя в этом тоже было свое преимущество. А вот сотник кружил и нападал со всех сторон. Неосознанно он применял тактику тварей, которые справлялись с более сильным противником, выматывая его. Поэтому он первый и увидел светленькую головку в окружении двух темноволосых недалеко от места поединка. Приблуды прибежали сами и притащили Мыша. И теперь бледный Эйзе молча наблюдал, как его возлюбленного пытаются убить. Вмешаться нельзя. Поэтому молоденький воин тварей только смотрит, тихо вздыхая при каждой ошибке Ремигия. А он делает их много – душа не на месте, да и Ярре – не враг… Ярре, успевая нападать, еще и видит личико Эйзе. И вдруг воспоминание: душная палатка, мальчишка, бьющийся на полу под его телом, звериный крик, вырывающийся из сомкнутых губ, яростный, полный ненависти приказ Наместника… Они его выполнили. Чем он лучше Наместника? Он сумел приручить и защитить мальчишку, и тот сейчас сердчишко надрывает, смотрит и не может помочь… А Лисенок – ушел сам, и, как бы худо не было, даже не захотел попросить помощи. Думал, что отвергнет? Да, конечно, сейчас бы отверг после всего…

Ярре вдруг пошатнулся, тут же меч Наместника рассек ему плечо, хлынула кровь. Ремигий мгновенно отступил, ожидая окончания поединка – первая кровь пролилась. Вдруг Ярре опустился на одно колено, пробормотал:

− Господин Наместник, я прошу простить меня. Я не хотел Вас оскорбить.

Цезарион, тяжело дыша, молча смотрел на него. Ярре покосился в сторону – туда, где безмолвно стояли приблуды и Эйзе. Наместник повернул голову, отслеживая его взгляд. Лицо горько дрогнуло – он не хотел, чтобы Мыш видел все это. Но по-другому не получилось. Мыш вдруг сорвался с месте и прыгнул к Цезариону, так же безрассудно, как прыгал ему на руки в саду или в спальне. Прижался всем телом, что-то зашептал на ухо. Ярре все так же продолжал стоять перед Наместником, преклонив одно колено. Воин хмуро сказал:

− Ярре, извинения приняты, кровь пролилась, мой гнев прошел…

Да и не было его, гнева. Усталость и жалость – вот что испытывал Наместник. Проклятая война так покалечила их, что и невозможно понять, кто прав, кто виноват. Ярре поднялся, Мыш оторвался от своего Ремигия, гневно посмотрел на сотника, что-то сердито пискнул. Сотник махнул рукой и медленно пошел прочь с плаца, Алвин схватил коня Ярре под уздцы и потянул за собой – догонять хозяина…

Они вернулись домой, всю дорогу до дома Мыш, не умолкая, болтал о поединке. Наместник молчал – говорить не хотелось. Альберик встретил их во дворе – он, похоже, ждал возвращения хозяина. В суете они напрочь забыли о Рыжике. А зря…

Сладкий сон воина был прерван тревожным голосом Альберика:

− Господин, вставайте, вставайте…

Воин с трудом раскрыл глаза, раздраженно спросил:

− Что случилось?

Старик растерянно ответил:

− Господин, ночью Рыжик попытался перегрызть себе вены.

Тихо вскрикнул Эйзе, приподнимая голову с подушки. Воин соскочил с постели, накинул на себя плащ.

В комнате стоял омерзительный запах смерти, запах крови. Рыжик лежал неподвижно, отвернувшись к стене. Старик успел перемотать покалеченные руки полотенцами, но крови было очень много…

Воин повернул лицо юноши к себе, почувствовав прикосновение, тот с трудом открыл глаза, хрипло шепнул что-то. Воин прислушался, почти беззвучное: «Убийца!» И Наместник, наконец, понял, в чем дело – они вернулись уже ночью, Рыжик слышал их шаги и голоса, но к нему никто не зашел – побоялись потревожить. Но раз Наместник вернулся живым –значит, сотник был убит. То, что оскорбленный смертельно, по его понятиям, Наместник просто пощадит своего наставника и единственного человека, которому доверялся сам и доверял жизнь своего возлюбленного, юноша знать просто не мог. И, похоже, последняя ниточка, державшая его в жизни, была оборвана. До кинжала он дотянуться не смог, решил все проще. Ярре не зря говорил, что держал его какое-то время с прикованными руками, – острые лисьи зубки хорошо сделали свое дело, кожа и мышцы на предплечьях были жестоко разорваны, видимо, собственная боль его остановить не могла, а может, заглушал боль душевную. Зачем спрашивать – и так все ясно. Ремигий с отчаянием сказал:

− Рыжик, Ярре жив, бой был до первой крови, я его не убил. Что же ты творишь-то!

Глаза лисенка закатились, похоже, последних слов он просто не услышал. Воин тихо приказал:

− Альберик, зови лекаря – если кровью за ночь не истек, значит, можно что-то сделать.

Эйзе растерянно спросил:

− Почему он?

Ремигий грустно ответил:

− Думал, что я Ярре убил, если сам живым вернулся…

Мыш молча смотрел на него. Ремигий, внезапно испугавшись, сказал вдруг:

− Эйзе, поклянись мне – пока не увидишь меня мертвым сам, – не верь никому. И не смей с собой ничего делать – я хочу, чтобы ты прожил длинную жизнь!

Мыш усмехнулся:

− Не бойся – не поверю и не сделаю. А клясться не буду…

И склонился над лисенышем, что-то раздраженно прощебетал, слабый ответ, Эйзе резко заворчал, тон был явно агрессивный – ругает он его, что ли? Рыжик отвернулся, но Эйзе взял его за подбородок, повернул лицом к себе, глаза смотрели зло, резкое ворчание продолжалось. Рыжик закрыл глаза, но Мыш встряхнул его за плечи, и он снова взглянул на Эйзе. Сердитый писк, ворчание, тихий раздраженный щебет, – Мыш явно ругал соплеменника, и тот вынужден был его слушать, – уйти в забытье Мыш не давал. Потом осторожно развернул тряпки на одной из рук, Рыжик резко вскрикнул, попытался вырвать руку, но воин, поняв, что хочет сделать Мыш, удержал его, начал успокаивающе гладить по голове. Мыш наклонился над мешаниной из сгустков крови, порванной кожи, начал осторожно вылизывать раны. Лисенок снова попытался вырваться, что-то выкрикнул и затих – потерял сознание. Эйзе слабо вздохнул, взял руку Рыжика поудобнее, осторожно продолжил свое дело. Сзади раздался голос лекаря:

− Что случилось, господин? − И с жалостью: − Бедный малыш!

Воин повернул голову:

− Можешь помочь?

Лекарь кивнул:

− Отвар дать ему можно, Эйзе раны залижет. Но, если он жить не захочет…

Эйзе, не поднимая головы, зло прошипел:

− Подохнуть ему с таким позором не дам…

Воин вздохнул – таким рассерженным Мыша он не видел. Вина, что ли, за то, что недоглядел… С Рыжиком провозились все утро – пока Мыш хоть как-то зализал рваные раны, пока перевязали, пока напоили отваром – Лисенок отчаянно сопротивлялся, фыркал, захлебываясь. Пока он успокоился и заснул, пока смогли что-то найти поесть... Лекарь был посажен неотлучно смотреть за Рыжиком, тому, даже без сознания, веры не было, что не повторит попытку. Мыш был непривычно серьезен и сильно пугал этим Наместника. К концу завтрака Эйзе вдруг выдал:

− Господин, он говорит, что не верит вам. Пока Ярре не увидит – он будет пытаться повторить снова и снова.

Ремигий тяжело ответил :

− Мыш, мой собственный сотник меня едва вчера не убил из-за Лисенка, сегодня ему об этом напоминать… Да и не захочет он его видеть – столько позора из-за Рыжика.

Эйзе очень спокойно сказал:

− Тогда он умрет, как все твари, оказавшиеся в плену. Только чуть позже, чем следовало бы…

Воин зло ответил:

− Я не буду говорить с Ярре об этом. Он ему не нужен.

Мыш нервно скривил губы, но промолчал. Это молчание Наместнику очень не понравилось, но разбираться было некогда – солнце в зените, а Наместник до сих пор не в казармах. Быстрый поцелуй в щеку, Мыш тяжело вздохнул, и Наместник выскочил во двор, оседланная лошадь уже ждала его, воины сопровождения за воротами, но вот – его всегда встречал Ярре, сегодня охранение было под командой одного из его воинов. Похоже, старый сотник его видеть не захотел. Да, ссора еще долго будет разделять их.

Обычный день, полный забот – бесконечные бумаги, отчеты сотников, тщательное написание отчета Солнечноликому: ежемесячно докладываем, что еще живы и относительно боеспособны. Наместник словно оглушен чем-то. Ярре нет. И звать его не хочется. Грызет тревога за Рыжика – он отлично знает, как в мучениях умирали твари – переставали есть и пить. Дело нескольких дней… Если захочет – его не остановить, да еще крови много потерял. Видения перед смертью, он помнил это – первую тварь пытались спасти для допросов, насильно поили, но ничего не вышло, умер, что-то непрерывно щебетал перед самой смертью – видимо, видел себя на свободе. Не попустите, Боги, – Мыш спятит, если такое произойдет, – ему и так достается! Забрать бы его отсюда, дать беззаботную сытую жизнь, тепло, возможность играть не под защитой охраны, научить плавать в теплом море…

Наместник едва не заорал, когда в двери показалась мордочка Мыша в капюшоне и оба приблуды. Мертвея, спросил: «Что?»

Мыш тяжко вздохнул:

− Господин, Рыжик пришел в себя, непрерывно плачет, говорит, что Вы солгали, что Ярре нет в живых. Совсем худо.

Приблуды жалобно смотрели на Наместника, они нарушили всякую дисциплину – должны были быть вообще в расположении сотни, а не шляться в гости к Мышу, да еще притащили тварь в казарму. Выпороть бы паршивцев…

Воин встряхнул головой, пытаясь собрать мысли, разбежавшиеся во все стороны от появления Эйзе и бессонной ночи. Тупо спросил:

− И что делать?

Мыш быстро высказался:

− Найти господина Ярре и уговорить его придти к лисенышу. Пусть сам убедится, что жив.

Ага, Ярре пойдет утешать всехнюю бордельную подстилку, что бы он не умалчивал, но думал-то он именно так, поэтому и чуть не прибил Наместника, поднял руку на старшего по званию и положению, выше происхождением. Воин растерянно смотрел на Мыша:

− А где будем искать – он явно не дома сегодня…

Робко пискнул Алвин:

− Он в кабаке, еще со вчерашней ночи и никуда не выходил…

Вот так – уже проследили. И все решили с Мышом – вот спелись-то, кабанята поганые! Чтоб их темные боги… Ладно, делать что-то нужно. Наместник поднялся из кресла, мрачно сказал:

− Ладно, пошли в кабак!

Боги светлые, Мыш, что только для тебя не сделаешь – чтобы только Эйзинька не заплакал и не мучился. Мыш довольно напряженно кивнул, воин взял оружие и, кивнув охране, быстро вылетел со двора казармы. Мыш покорно волочился сзади, приблуды следовали в отдалении – кабак воин и без них мог найти ночью с закрытыми глазами, – а что делать длинными зимними ночами?

Да уж, нашли… Хозяин кабака только вздохнул, когда спросили про сотника. Ярре спал в какой-то комнатушке, мертвецки пьяный, унесенный туда по приказу милосердного хозяина, чтобы не пугать посетителей. Наместник зло выругался, Ярре он, конечно, поднимет и силой к себе домой затащит, но что делать с Рыжиком – сотника в таком непотребном виде юноше не показать, а лисенку совсем худо. Приблуды переглянулись, быстро выскочили из комнаты, притащили ведро воды, похоже, дело было им не впервой. Растерявшийся Наместник только молча смотрел, как его непонятного происхождения воины быстренько раздели совершенно невменяемого Ярре и окунули головой в ледяную воду. Мыш громко ахнул, видимо, для тварей это было непривычно. Алвин успокаивающе сказал:

− Да все будет хорошо…

Эйзе ошалело крутил головой, ужасаясь методам людей. Но способ оказался верным – через какое-то время Ярре выругался, оттолкнул приблуд, зло сказал:

− Допрыгаетесь, выпорю.

Мальчишки притихли. Наместник неловко сказал:

− Ярре, ты мне нужен.

Сотник поднял на него налитые кровью глаза, но удержался от грубости, хмуро ответил:

− Что произошло, нападение опять? Где?

Наместник молчал, ну как объяснить, что не нападение, а дурной лисий детеныш едва не помер ночью из-за того, что подумал, что Ярре нет. И что ждет его сейчас, кричит, что не верит, что жив, и ждет! Ярре зло сказал :

− Да отпустите меня, наконец, совсем распустились!

Приблуды отошли в сторону – сотник уже мог стоять на ногах самостоятельно. Эйзе смотрел с ужасом – он хорошо знал его, но сейчас он видел не человека, а странное существо. Синие глаза были широко раскрыты от любопытства и удивления. Ярре вздохнул, попытался улыбнуться:

− Что, Эйзе, испугал я тебя?

Мыш ошалело затряс головой. Наместник осторожно спросил :

− Идти можешь?

Сотник ухмыльнулся:

− В застенки?

Ремигий зло прошипел:

− Нет, что ты говоришь?

Сотник довольно разумно спросил:

− А Мыша зачем притащил?

Воин вздохнул. Эйзе вдруг вылез вперед, нервно пропищал:

− Рыжик ночью вены перегрыз. Плохо ему, плачет, кричит, что вас убили.

Ярре от неожиданности с грохотом сел прямо на пол. Наместник смотрел на это безумное непотребство, совсем плохо соображая: бессонная ночь, бой, Рыжик, пьяный сотник… Ярре, славно сидя полуголым на полу, мирно спросил:

− А я-то зачем нужен?

Мыш с отчаянием сказал:

− Он боится, что вас убили, не хочет жить.

Ярре, видимо, тоже плохо соображая с перепоя, неуверенно ответил:

− И что?

Наместник, словно проснувшись, заорал в голос:

− Он без тебя сдохнет, старик! Вставай, пошли!

Рывком поднял своего сотника с пола, накинул ему на плечи плащ. Поволок за собой. Ярре подчинялся, видимо, не вполне понимая, что происходит вокруг.

Кое-как они дотащились до дома Наместника, приблуды охраняли Мыша, а воин едва не лупил засыпающего Ярре. Альберик только вздохнул, увидев развеселую компанию. Воин буквально ворвался в комнату Рыжика, тот дремал, глаза были закрыты. Лекарь сердито сказал: «Тише!» Воин согласно кивнул, втащил за руку слабо сопротивляющегося Ярре, сердито сказал:

− Вот он, и живой. Рыжик, открой глаза и посмотри – живой.

Лисенок открыл глаза, попытался приподняться, тихо прощебетал что-то. Сотник стоял смирно, даже не пытался на что-нибудь облокотиться. Лекарь резко сказал:

− Хватит, он очень слабый еще, не надо его мучить.

Ярре, немного трезвея, разглядел перевязанные руки, бледное бескровное личико, даже веснушки побледнели. И шагнул вперед, наклонился над кроватью, осторожно погладил Лисенка по голове:

− Я, и правда, живой…

Лисенок что-то простонал в ответ.

Сотник протрезвел на глазах, со вздохом приподнял Лисенка за плечи, сел на кровать, осторожно опустил его на колени, ласково провел по волосам:

− Все, все, я живой, все хорошо – бой был до первой крови.

Рыжик слабо пискнул что-то, уткнулся ему в живот, обнял рукой за колено – куда смог дотянуться. Ярре с трудом сказал:

− Лекарь, я посижу с ним, идите все…

Наместник молча мотнул головой, выпроваживая всех из комнаты. Ничего не получится – Ярре не тот человек, чтобы пожалеть чужую игрушку. Хотя… Он приручал Лисенка, искал его среди мертвых, надеялся встретить. Эйзе как-то раз доверчиво прислонился к его плечу ненадолго. Ну да, Мыш сделал все, что мог, чтобы Рыжик выжил. Дальше дело за самим Лисенком и Ярре – сумеет отговорить от глупостей, пожалеет, тогда все будет хорошо, нескоро все забудется, но, все равно, все встанет на свои места. Оттолкнет его Ярре – никакими силами не удержать на этом свете. Как там у них? Предвечные чертоги?..

Лисенок лежал тихо, только иногда глубоко вздыхал, как после долгого плача. Да так и было – он весь день плакал, думая, что Ярре нет в живых. А он – есть, сидит рядом, обнимает, гладит по волосам. Что чувствовал сотник – Боги знают, но обращался он с юношей очень осторожно. Лисеныш робко пискнул: «Поесть бы…» Удивленный сотник внимательно вгляделся в бледное личико – только что было вселенская катастрофа, а теперь – поесть хотим. Ну вот, лисичка, она и есть лисичка, чуть полегчало, и начали есть просить. Ярре осторожно переложил Лиса на бок, встал, выглянул в коридор, пошел в сторону кухни, там был слышен разговор.

Эйзе сидел на коленях у Наместника, тот одной рукой придерживал его, чтобы не свалился, второй пытался выхватить у него кусочек сыра, Мыш тихо пищал и жмурился от удовольствия. Похоже, игра продолжалась уже довольно долго и всем нравилась. Приблуды мирно сидели в уголке в обнимку с блюдом с горячим мясом. Замученный Альберик возился возле стола. Он был недоволен: вместо чинного ужина вдвоем – еда на кухне, возня при приблудах. Не положено так вести себя патрицию. Ремигий отлично понимал, в чем дело, но только улыбался. Появление сотника вызвало переполох – приблуды синхронно шарахнулись в сторону, Эйзе таки свалился с колен Наместника и с перепугу проглотил сыр, Цезарион встревоженно посмотрел на всклокоченного Ярре:

− Что случилось?

Ярре с торжеством объявил:

− Есть просит…

Альберик с облегчением вздохнул – слава Богам, тварюшка просит есть –значит, будет жить… Торопливо начал тереть фрукты, сотник неуверенно сказал:

− Альберик, он же не птица, а Лисенок – может, ему мяска протереть? Голодный же…

Наместник тихо заржал. Очень редкое явление, поэтому Ярре присмотрелся к лицу Господина – нет, не злится, смех искренний. От облегчения, видимо, что Рыжику полегчало. Мыш обиженно пискнул – ревность-то никуда не ушла. Ремигий тихо шепнул: «Ладно, не злись…» Мыш потерся о щеку воина. После того, как они помирились в очередной раз, Мыш стал повисать на воине, чего раньше не водилось. Может, Рыжик научил не только краситься? Но ведь не скажет, хотя нежно ласкается, мышонок маленький. Собрали еду для Лисенка, молочко, мясо протерли, уж похлебку варить Альберик не стал.

Лисеныш лежал так же, как оставил его Ярре, на звук открываемой двери повернул голову, слабо улыбнулся бледными губами. Сотник осторожно внес поднос, за ним сунул любопытный мышиный нос Эйзе, но тут же исчез, – Ремигий вытащил его за шкирку из комнаты, – тут было дело двоих, и нечего было подсматривать. Звук поцелуя из коридора, придушенный писк Эйзе, похоже, его поймали и потащили в спальню. Ярре усмехнулся – он думал, что Наместник взял Мыша на ложе обманом и силой, а, судя по сегодняшнему дню, мальчишка вертит им, как захочет, а грозный Наместник только млеет от восторга. Ладно, надо покормить Рыжика. Смешно, отзывается на Лисенка и на Рыжика, а настоящего имени нет – клички, как у собаки. Точнее, лисицы…

Рыжик сосредоточенно рассматривал еду – после всего он был сильно заторможен, соображал плохо, и теперь пытался выяснить, что из этого можно есть. Ярре осторожно приподнял юношу, попытался посадить, выходило плохо – он все время валился набок. Рыжик молчал, но, похоже, больно было. Сотник вздохнул – придется кормить не только с ложечки, но и на коленях. Рыжик покорно перенес усаживание на колени Ярре, тот прижал рыжую головенку к себе, осторожно набрал в ложку протертого мяса, сунул Рыжему в рот. Никогда так ни с кем не делал. Не ребенок, но … Оголодавший лисенок глотал торопливо, боялся, что отнимут. Никто не отнял, да еще и молочка дали. Лис тихо заурчал от удовольствия. Забылся – люди язык не понимают. Правда, сотник не обиделся, видимо, и так все понял. Попытался прижать к себе покрепче. Вот это он зря сделал, Лисенок ни на минуту не забывал, что с ним сделали люди. И краткая боль запустила механизм истерики – Лис внезапно взвизгнул и вцепился в руку Ярре всеми клычками, одновременно выкручиваясь из его рук, сотник от неожиданности попытался перехватить его покрепче, Лисенок, выпустив из зубов его руку, отчаянно закричал. Грохот выбиваемой двери – через минуту на пороге встал побелевший от гнева Наместник, резко прикрикнул:

− Отпусти его, что ты себе позволяешь?

Из-за его плеча выглядывал полуодетый Мыш. Лисенок захлебывался отчаянным криком, Ярре быстро отпустил его, но Лисенок уже не мог остановиться. Мыш шагнул вперед, обнял бьющегося Рыжика, что-то быстро зашептал на ушко. Лисеныш всхлипнул и притих, прижался к Эйзе, уткнулся носом в шею, что-то мурлыкнул. Тут пришла пора злиться Наместнику. Ярре растерянно смотрел на злющего Господина – он не ожидал такой реакции у Лисенка, он хотел его лишь приласкать. Мыш повернул голову:

− Ярре, вы ни при чем − это болезнь, это то, то произошло с ним раньше…

Ярре глухо ответил:

− Я понимаю. Найду ту тварь и удушу сам.

Лисеныша утешали довольно долго, Эйзе уже пытался встать, но юноша снова крепко хватался за его руки. Он боялся – одно неловкое движение Ярре, – и все страшное снова обступило его. Наместник молча присел возле кровати, Ярре неловко стоял посередине комнаты, потом просто сел на пол. Тихие всхлипывания Лисенка, утешающий голос Эйзе, тихий шепот, писк. Наконец, Эйзе встал, спокойно сказал:

− Лис говорит, что может побыть один, он уже не боится.

Сотник хрипло спросил:

− Я могу посидеть рядом с ним

Эйзе повернулся к Лису, вопросительно прощебетал, тихий ответ : «Да».

Ярре подошел ближе, присел на край кровати, Лисенок тихо пискнул, отодвинулся подальше. Сотник чуть заметно вздохнул, завтра в борделе будет очень горячо, – так искалечить мальчишку! Да еще и тварь пропустить – неужели не знали, кто он на самом деле? Или пользовались его страхом и зависимостью? Ладно, завтра посмотрим...

Наместник сурово сказал:

− Посиди с ним, будешь уходить – пусть Альберик сменит, еще какая дурь в головенку придет…

Ярре хмуро ответил:

− Да никуда я не уйду. Побуду до утра.

Наместник молча пожал плечами, Мыш тихо пискнул. Ремигий поднял Мыша на руки, шепнул:

− Идем спать.

Мыш согласно пискнул. Чуть слышно вздохнул Лис.

Ярре боялся двигаться, чтобы снова не испугать Лисенка, а тот жался к стене, хотя было неудобно и больно. Сотника он не боялся, знал, что Ярре не обидит, но присутствие чужого существа рядом беспокоило. Ярре вдруг спросил:

− Лисенок, ты помнишь того, кто тебя мучил? Я все равно его найду, но, может, ты помнишь хоть что-то?

Это было очень грубо, но сотник торопился – уже прошло больше пяти дней, и насильник мог уехать из города. Лис хрипло ответил:

− Я не хочу вспоминать. Все равно, меня никто не будет защищать, я же тварь. Подлечите и потащите в застенки на допрос.

Ярре усмехнулся:

− Ну, про то, что ты тварь, знает всего несколько человек, Наместник тебя не отдаст никому, а он решает в этой стране все.

Лис помолчал, потом неуверенно сказал:

− Я только помню, что это был не воин – жирные липкие руки, толстый. Это не постоянный клиент…

И осекся. Ярре вздрогнул, но промолчал. А чего ты ждал – Лисенок прошел через многие руки. И, если Наместник яростно защищал Мыша от любых посягательств, то Лис даже не попросил помощи, никак не известил о том, что пойман. Как он оказался вообще там, откуда бежал? Непонятно. Ладно, придется как-то смириться с этим. Бросить его сейчас – оборвать жизнь такого забавного существа. Он помнил, как Лис морщил носик на слишком яркое солнце, как лечил ему переломанную руку, прекращение бесконечных укусов. А вот сейчас – опять все руки искусаны острыми зубами. Вздох. Лис зашевелился, слабо пискнул:

− Пожалуйста, помоги повернуться, спина затекла.

Сотник осторожно склонился над Лисенком:

− Не страшно?

Лис отрицательно покачал головой. Так, очень осторожно, под спинку, повернуть на другой бочок. Длинная рубашонка задралась в самый неподходящий момент, вылезли коленки в жутких синяках и часть изодранного ссадинами бедра, Лис испуганно вскрикнул, натянул рубашку на колени. Сотник тихо засмеялся:

− У тебя там что-то такое,чего я не видел?

Лисеныш затравленно смотрел на Ярре – а ну как сейчас воспользуется моментом и прижмет к ложу? Сотник очень осторожно погладил рыжую голову:

− О, Боги светлые, да кому ты нужен! Спи!

Лис неуверенно улыбнулся, утешился и сразу задремал. Ярре просидел рядом со смирно лежащим Лисенком всю ночь, спать не хотелось…

Тяжелая душная ненависть давила грудь. Ярре с утра разбирался в борделе, и сопровождали его не приблуды, а полтора десятка обученных воинов. Хозяйка борделя сказалась больной, поэтому разговор шел с управляющим. Ну, то, что девочек нередко посещали его воины – секрета не было, а вот о том, что есть еще и юноши, Ярре узнал только от Наместника. Да и тот не знал бы, не понадобись ему услуги подобного рода. Управляющий и сам был не рад, что после встречи с Наместником отдал Рыжика этому странному клиенту. Да, крики они слышали, но это бывало и не раз – мальчик же, там может быть, некоторым нравится… Да, запросы у клиента были странные, да, заплатил огромную цену за порчу товара… Ярре в ярости взвыл, управляющий поправился – ну, в общем, оговорено было не предъявлять претензии при серьезных повреждениях. Да и Лисенок последнее время уже плохо работал – все-таки не мальчик, взрослый уже, не все хотели его покупать. Сотник задавил крик ярости, нельзя, надо дойти до рассказа об изувере, а потом мало не покажется. А-а-а, клиент, ну да, он незнакомый… Откуда – похоже, проезжие торговцы с Юга, они любят такое. Показать, где была комната? Да, пожалуйста. За небольшое время сотник запугал всех так, что двери бывшей комнаты Лисенка отворились мгновенно, мальчишка, занявший ее, встретил их, щурясь со сна, – вчера всю ночь работал. Ничего особенного, тоже потом какой-нибудь урод покалечит…

Мальчишка шарахнулся от озверелого сотника в сторону, тот захлопнул дверь перед носом управляющего, сел на ложе. С трудом сдерживаясь, спросил:

− Знаешь, кто покалечил Рыжика?

В глазах мальчишки метнулся страх:

− Нет…

Ну понятно, не скажет. Более или менее понятно – для продажи Рыжик уже староват, по меркам людей ему лет восемнадцать, а это для извращенцев уже неинтересно, куда лучше подростки. Поэтому Лисенка просто списали, как израсходованную вещь, поэтому и охрана не вмешалась, пока Лис орал от боли. Ладно, теперь надо искать торговца с Юга…

Как ни странно, нашел он его на постоялом дворе, почти без труда, тот и не собирался скрываться. Толстые волосатые пальцы, маленький толстенький коротышка. Никогда и не заподозришь подобное. На вопрос, был ли в борделе с Рыжиком, заулыбался – да, такой сладкий мальчик, рекомендую. Короткий удар в наглую морду, непонимающий вскрик в ответ. Еще удар, и еще, и еще. Неутоленная ярость и боль в груди, приступ ненависти – они хорошо паразитировали на вечно нуждающееся городе, привозили товары, иногда рабов. И никогда не оставались внакладе. Купец пытался выкрикивать, что он купил мальчишку, что он – его постоянный клиент, что это не в первый раз, но Рыжик почему-то начал сопротивляться. И вот этого-то говорить не следовало, Ярре сорвался. Впервые за многие годы – он никогда не бил своих воинов во время обучения, он терпел выходки бешеного Лиса, даже во время обучения Ремигия он находил слова для яростного избалованного отпрыска Цезарионов. А здесь торговец уже не знал, как закрываться от непрерывно сыплющихся на него ударов. Лицо давно превратилось в кровавое месиво, рука, которой закрывался, похоже, сломана, спина в кровавых ранах. Сотник сорвался. Вся ярость оттого, что лисенок оказался в борделе и ложился под любого, того, что Наместник был с ним, а Ярре даже не знал, что лисенок в городе, пережитый раз за разом ужас на поле боя, когда поднимал мертвых тварей и искал среди погибших воинов смешного юношу с рыжими волосами. Страх убить прирученного лисенка в бою. Все это вылилось в проходящее в абсолютном молчании избиение. Торговец уже хрипел, захлебываясь кровью. Внезапно на ногах Ярре повисли приблуды, – Боги знают, как они узнали, где сотник, но прибежали из любопытства и сделали то, что побоялись сделать взрослые воины. Если бы узнали в Империи, что так жестоко обошлись с торговым гостем из-за какого-то бордельного любимца, – навряд ли Имперский совет выразил свое благоволение. Мальчишки-то испугались, что обожаемый сотник убьет насильника и может быть арестован. Сотник остановился только потому, что не захотел покалечить приблуд. Стоял, глубоко дыша, как загнанный бык, глаза покраснели от ярости и недосыпа – видок еще тот. Но остановился. Торговец, жалко хныча, пытался уползти подальше. А приблуды, поднявшись на ноги, изо всех сил тащили сотника к выходу. Власть Наместника была безгранична, но на его воинов распространялся закон Империи, а нападение на мирного гражданина довольно сурово каралось. Ярре шел, спотыкаясь, словно опьянел от ярости и запаха крови, страха, ненависти. Мальчишки вытащили его на улицу. Вдохнув свежий воздух, сотник опомнился, проорал в открытое окно комнаты: