Текст книги "Ненависть (СИ)"

Автор книги: Александра-К

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

Горькое рыдание в ответ. Ремигий уже с трудом что-то соображает, он всю ночь бегает за своим возлюбленным Мышом, да еще замученный Рыжик... Воин просто садится на ковер на полу, устало говорит:

– Мыш, ну хоть ты-то меня не мучай…

Даже стали иногда приходится сгибаться, даже грозный Наместник устает. Тихий писк в ответ, воин грустно говорит:

– Я не понимаю, что ты говоришь…

То, что говорит – несомненно, явная интонация ответа. Резкое движение – твари намного быстрее людей, если хотят показать это. Страшные противники, если используют все способности… И Мыш повисает на шее воина, тычется мордочкой ему в грудь, снова тихий писк, потом щебет, он повторяет и повторяет одно и то же. Воин тихо просит:

– Скажи на людском языке…

Слабый смех, потом ясный ответ:

– И ты – мой единственный…

Ох, Мыш!!! Мальчишка смеется, соленые дорожки на щеках высыхают под языком воина, он просто вылизывает мышонку щеки. Можно поцеловать, но слезы останутся, а так – они просто исчезнут. Эйзе нежно смеется, прижимается еще ближе, утыкается в плечо, блаженно вздыхает, – заполучил своего господина, и никакой Рыжик теперь не страшен… То, что они оба перемазались в земле, что слезы слизывались пополам с грязью, размазанной на мордочке Мыша, никого не волнует. Наместник поднимает Эйзе на руки и тащит на кухню – умывать.На краткие мгновения они забывают обо всем – Ремигий пытается раздеть Эйзе и стащить с того порванную шипами рубашку, а тот смешно верещит, почти как поросенок. Влюбленные безумцы…

Забавную игру прервал осторожный оклик лекаря :

− Господин!

Ремигий оглядывается, осторожно отпускает Эйзе и выходит за дверь. Лекарь спрашивает:

− Господин, мне остаться на ночь?

Воин пожимает плечами:

− А как он?

Лекарь спокойно отвечает:

− Получше, он немного попил молока, теперь задремал. Сильных болей пока нет.

Воин внимательно смотрит на него. Лекарь грустно вздыхает, ну что сказать – юноша сильно покалечен, слава Богам, что господин имел прихоть его забрать – замучили бы. Воин негромко говорит :

− Мыш, искупайся без меня и иди спать. Я сейчас подойду.

Сердитый писк со стороны кухни.

Воин заходит в комнату, куда занес Рыжика. Альберик сидит возле двери, глаза у старика немного виноватые. Рыжик неподвижно лежит на животе, голова повернута к стене, лица не видно. Воин почти шепчет: «Спит?» Старик отрицательно мотает головой. Потом почти беззвучно говорит:

− Господин, простите за резкие слова – я не думал, что Эйзе заплачет…

Ремигий хмуро отвечает:

− В первую нашу ночь я с ним сделал почти то же самое, что сейчас сделали с Рыжиком. Нельзя обижать ни того, ни другого – они слишком похожи.

Старик кивает:

− Твари…

− Да.

Подходит ближе к кровати, осторожно заглядывает в лицо юноши, тот открывает глаза, пытается улыбнуться изуродованными губами. От двери слышен быстрый топот маленьких ножек, Эйзе уже рядом и ревниво смотрит на Ремигия. Тот лишь улыбается, ну что делать, Мыш на страже… Рыжик хрипло говорит:

− Мне уже лучше, оставьте меня, я могу побыть и один.

Воин вздохнул – за ночь он устал так, словно выдержал тяжелый бой. Но Рыжик – жив и сможет выжить. Все забудется со временем.

Улеглись все только к утру, воин утащил сопротивляющегося и все время оглядывающегося на Рыжика Эйзе в спальню, где оба рухнули на ложе и забылись тяжелым сном. О любви в эту ночь никто не думал. Старик отправили лекаря под охраной домой и вернулся в комнату, Рыжик уже заснул, измученный болью и обидой.

Утром все снова проспали. И проснулись от грохота за стеной – Рыжик попытался самостоятельно встать и не удержался на ногах, свалился сам и уронил какой-то столик. Альберик поднял беспомощного юношу, перенес на кровать. Послышалось раздраженное ворчание Ремигия, он не выспался, был разозлен вчерашней беготней за Мышом, и очередной громкой утренней побудкой. Рыжик затравленно взглянул на входящего Наместника, тот зло сказал:

− Альберик, ему ходить еще нельзя. Не можешь справиться – купим молодого раба в помощь.

Старик только сердито фыркнул, прикрыл Рыжика одеялом, мотнул головой:

− Не надо… Что подать на завтрак?

Воин только сверкнул глазами, но промолчал…

В казармы Наместник явился с большим опозданием и злой, как бешеный вепрь. Разогнал сотников с поручениями, наорал на неповинных приблуд, Ярре только плечами пожимал – лишь он оказался вне внимания озверевшего от недосыпа и злости воина. Бесконечно кланяясь, вошел управляющий борделя, сама госпожа в казармы идти все-таки не рискнула. Недолгий торг, и воин отдает за жизнь Рыжика достаточно большую сумму, не торгуясь – не стоят этого деньги. Снова поток льстивых слов и напоследок:

− Господин, мы собрали его вещи. Не пожелаете ли вы взять их?

Крошечный узелок из клочка дорогой ткани, воин осторожно развернул его: пара золотых заколок, серьги, несколько браслетов, какие-то баночки с красками и кисточки, странная штука – фигурка из кости, человечек, что ли, только лисий хвост и лицо, похожее на лисью мордочку. Игрушка? Да уже великоват для игрушек… День прошел быстро, и воину опять хотелось домой – узнать, как там…

В дом он вошел очень тихо – хотелось убедиться, что в его отсутствие Рыжика не обижают. В комнате Рыжика слышался строгий голос Альберика:

− Не торопись, никто у тебя ничего не возьмет…

Ремигий вздохнул: опять воспитывает Эйзе, прививает хорошие манеры мышонку. Осторожно заглянул в дверь – Мыш сидит на кресле возле окна, жует большой кусок очередного пирога – Альберик их пек каждый день, все мечтал откормить Эйзе. А сам раб осторожно кормит Рыжика, в тарелке что-то вроде протертых фруктов, Рыжик сам не может держать ложку, и губы почти не открываются – так все оплыло от побоев, старик терпеливо ждет, пока юноша проглотит очередную порцию, а оголодавший Рыжик торопится, пока не отняли еду. Рядом, на столике – полотно для перевязки и какой-то отвар, похоже, старый раб сменил гнев на милость. Эйзе замечает входящего воина, прыгает на него, повисает всем телом, радостно пищит. Воин c удовольствием целует светлую макушку, отстраняет, подходит ближе к Рыжику. Тот испуганно смотрит на господина. Воин хмуро говорит:

− Я выкупил тебя, теперь ты – мой.

Юноша тихо вздыхает, по его понятиям, ты – мой, − это вылечат и затащат на ложе услаждать хозяина. Воин пожимает плечами – он прекрасно понял, о чем думает Рыжик. Да и тварей-рабов до этого просто не было, не выживали они в плену. Воин протягивает ему узелок:

− Вот, твои вещи отдали.

Рыжик торопливо разворачивает его и радостно вскрикивает, хватает человечка. Ремигий удивленно смотрит на юношу− золотые безделушки не тронуты, а какая-то фигурка и столько радости. Тихо спрашивает Эйзе :

− Что это такое?

Мыш грустно говорит:

− Тотемный знак рода. Он – из Лисиц. Это хорошо, что знак нашелся.

Воин переспрашивает:

− А твой где?

Эйзе как-то горько улыбается:

− Разбили перед тем боем – я более не принадлежу к тварям…

Ремигий растерянно смотрит на него:

− Почему?

Мыш грустно отвечает:

− Чтобы не опорочить чести моего народа …

Воин чувствует, как бешеная ярость встает в груди – зачем вот так было его позорить, разве мало того, что произошло потом… Эйзе, поняв, что происходит с воином, успокаивающе говорит:

− Я же одиночка, никто опозорен из рода не будет. Так, глупый обычай, не более того…

Ремигий обнимает своего Мыша, зарывается в мягкие волосы губами, тихо шепчет :

− Маленький мой, за что же они тебя так…

Рыжик слабо говорит:

− Спасибо, господин. Как я могу поблагодарить вас за все?

Серые глаза смотрят напряженно – а если, и вправду, велит на ложе лечь…

Воин жестко усмехается:

− Выздороветь и подняться на ноги. Ты мне не нужен, не бойся.

Эйзе тихо пищит где-то у плеча, в глазах Рыжика появляется несказанное облегчение. Воин поворачивается к Альберику:

− Ты дашь поесть мне или нет? Или ложиться спать голодным?

Старик быстро выскакивает на кухню.

Эйзе уже успел сбегать в спальню и теперь показывает Рыжику свои украшения – пара браслетов, золотое ожерелье. Тот вежливо улыбается, его вещички намного дороже и красивее, Наместник тихо злится в стороне: он не сообразил купить что-нибудь подобное Мышу. Ладно, все это поправимо, надо купить мальчишкам какие-нибудь игрушки, очистить бассейн, проредить сад. Навряд ли Рыжик вообще рискнет выходить из дома, а ему надо окрепнуть. Ладно, все потом. А это еще что такое, Рыжик прижался к Эйзе, положил голову ему на колени. Вот же еще – научит малыша всяким гадостям. Но – промолчал, Эйзе не брыкался и не пищал недовольно, значит, ему это понравилось.

После ужина Наместник утащил Эйзе в спальню, усадил себе на колени, осторожно начал стягивать рубашку с плеч Мыша, нежно целуя открывающиеся участочки. Мыш тихо шепчет:

− Пожалуйста, не надо, господин.

Воин тут же останавливается – надо дать Мышу понять, что его желания будут выполняться, что насилия больше не будет.

Тихо спрашивает:

− Почему, маленький?

Мыш тычется ему в грудь, устало шепчет:

− Спать очень хочу, не надо…

Расстроен чем-то, опять не скажет, в чем дело. Украшения у Рыжика понравились, такие же хочет? Мыш отрицательно качает головой. Воин начинает пугаться – что опять произошло? Упал, рана болит? Нет… Ремигий прижимает его покрепче, тихо целует в макушку, вздохом приподнимает легкие светлые волосы:

− Мыш, не хочешь – я не буду, но что с тобой, чем ты расстроен?

Мыш опять отрицательно качает головой – не скажет. Воин молча вздыхает, укладывает его на подушки, прикрывает теплым мехом :

− Спи, маленький…

Он-то – спи, а вот Наместнику срочно в ледяной заросший водорослями бассейн надо, боль в паху отчаянная и следующие мгновения ждать лучшего нечего. На сердце тяжело – Мыш странно себя ведет, что-то произошло. То, что мальчишка отчаянно ревнует и обижен на него за покупку Рыжика, он просто не мог понять. Ему казалось, что достаточно было сказать, что «Ты мне не нужен», и Мыш успокоится. Маленькие сердечки отчаянно горели ревностью – Рыжик красивее, он много чего умеет, он был с господином, и тот ничего не сказал, но потом был совсем другим. А он – смешной, господин даже не видит в нем взрослого, постоянно называет маленьким, балует, как ребенка, укачивает, ласкает.Мальчишка завернулся в одеяло с головой и отчаянно зарыдал.

Ремигий искупаться не смог – услышал из спальни приглушенный плач, бегом вернулся назад. Мыш съежился на ложе под одеялом и отчаянно плакал. Перепуганный воин быстро поднял его на руки, вытащил из одеяла головенку, тот отчаянно сопротивлялся, но Ремигий крепко встряхнул его, строго спросил:

− Что произошло? Почему плачешь? Я тебя обидел чем-то?

Мыш разразился писком и щебетом, воин мягко сказал:

− Мыш, я не понимаю тебя, повтори на языке людей…

Снова писк, мальчишка пытается вырваться, но воин держит его крепко. Потом прорвались слова, постоянно прерываемые рыданиями. Ремигий долго слушал плач Мыша, но понял только одно – он думает, что Рыжик, как только выздоровеет, соблазнит господина, а Мыш ему уже не нужен. Несмотря на все горе Мыша, Ремигий, поняв, наконец, в чем дело, заржал, как иногда хохотал в казарме, услышав похабную историю. Мыш мгновенно замолчал, перестал плакать от обиды и неожиданности. Продолжая смеяться, воин крепко поцеловал Мыша в губы, стянул с него одеяло, добираясь до обнаженного тела :

− И из-за этого ты не захотел быть со мной?

Мыш кивнул. В дверь заглянул встревоженный хохотом среди ночи Альберик, увидел, что воин обцеловывает обнаженного Мыша, и быстро закрыл дверь. С ума рехнуться, два влюбленных идиота… Перепугали старика. И еще этот лисиный выродок, простите, Боги светлые, чтоб ему… Испортит Эйзиньку маленького, научит непотребству…

Воин продолжал тихо смеяться, осторожно покрывая поцелуями лежащего Мыша – плечи, грудь, нежно погладил рукой темные соски, чуть ущипнул сначала один, потом другой, Эйзе заметно напрягся, что-то прошептал. Мыш словно согревался в теплой волне поцелуев, тихого ласкового шепота воина. Он глупости шептал – как женщине, но другого и не надо было. Теплая рука легла на бедра, коснулась замшевой теплоты укромного местечка, Мыш пискнул довольно. Они еще оба только учились, и Мыш ласкать совсем не умел, но погладил обеими руками бедра воина, попытался добраться до паха, коснулся возбужденного ствола. Воин кивнул, в глазах разгоралось жажда желания. Осторожное поглаживание живота, мягкое прикосновение к забавному замшевому мещочку, Эйзе вскрикивает, выгибается, воин чувствует ладонью,что юноша тоже возбужден, он сильно отстает, но он пытается следовать за ласками возлюбленного. Снова поцелуи в животик, нежное прикосновение к паху, Мыш слабо вздыхает, выгибается навстречу его рукам. Ну вот,теперь можно попытаться войти. Осторожно приподнять бедра, мышонок интуитивно поднимает ноги и кладет их на бедра воина, давая возможность войти и видеть друг друга. Глаза у Мыша закрыты, – не от удовольствия, – страха, они так никогда не делали, он боится, что будет больно. Ладно, масло-то с запахом лаванды возле кровати – теперь это нельзя забывать. Смазать пальцы, очень нежно попытаться растянуть тугое колечко. Мыш тихо вскрикивает, потом старается расслабиться. Еще немного масла в теплый закуток, а потом можно пощекотать приподнявшийся член мальчишки, просто так легко коснуться. Мыш испуганно вскрикивает и открывает глаза, и встречается со смеющимися глазами возлюбленного, – он сегодня чем-то очень доволен и игрив, как мальчишка. Нежное проникновение, очень осторожное, по-прежнему глядя в глаза друг друга, Мыш вскрикивает, отворачивает голову. Воин замирает, потом тихо шепчет: «Мыш, ты как?» Тот только кивает, разрешая делать с собой все, что угодно. Сегодня, сейчас… всегда. Медленное движение вперед, и снова, и снова, ускоряя темп, одной рукой удерживая бедра мальчишки, второй – лаская его тело. Мальчишка тихо стонет, подается навстречу телу воина, выгибается, изо всех сил сжимает его бедра, удерживая возлюбленного возле себя.Еще рывок,и еще один –сейчас уже не до нежности,возбуждение нарастает, еще сильнее и быстрее, уже на грани боли у обоих, отчаянный крик Мыша на весь дом, на живот выплескивается белая жидкость, воин вздрагивает, судорога проходит по ним обоим, совместная судорога, воин падает сверху на возлюбленного, выходит из него, перекатывается на бок. Мыш снова кричит, содрогается всем телом, он не контролирует себя –глаза безумные, мокрое от пота тело, прилипшие ко лбу волосы. Воин обнимает его, прижимает к себе:

− Тише, тише, тише, малыш. Все хорошо, все получилось. Спасибо тебе…

Мыш тихо смеется и всхлипывает, прижимается к возлюбленному, медленно проходит дрожь, слабые биения все реже и реже. Воин только молча улыбается – похоже, криком они перебудили весь дом. Так хорошо, так тепло. Мыш возлюбленный, кто кого соблазнит, пока ты со мной? Только ты меня, царевич мышиный.

Услышав крик Мыша, Альберик проснулся, укоряюще покачал головой: «Поздно, пора бы и угомониться… Господину завтра вставать рано.»

Рыжик только горько вздохнул – у него такого никогда не было, да и не будет –только позор и чужая похоть…

Утро опять началось с суеты – Альберик торопливо кормил Наместника перед уходом в казармы, Мыш носился по саду – гонялся за особо надоедливой ночной птицей, которая орала всю ночь под окном спальни, из-за чего они не выспались. В руках – кусок вчерашнего пирога, покормят его позже, но Эйзе что-то получает раньше, чем сам хозяин, и вкусненькое, да еще и с Ремигием поделится. Рыжик лежит тихо с своей комнате, уже умытый и переодетый, Альберик с раннего утра им уже занимался. Тоже получит свою еду позже – его еще нужно с ложечки кормить, сам пока не может. Ремигий тихо спросил, наблюдая утренний Содом и Гоморру на отдельно взятой кухне Наместника:

−Может, правда, раба тебе купить в помощь? Мыш совершенно помогать не сможет, а Рыжик еще очень плох и долго будет болен?

Старик усмехнулся:

− Господин, столько лет было так спокойно здесь, что я только рад суете.

Воин только головой покачал, но промолчал. Надо было нанять рабочих, очистить сад от сорняков и зарослей, спустить и почистить бассейн, спросить, захочет ли Эйзе собаку в доме, оставлять его одного надолго, – это чревато серьезными неприятностями, дом развалит от бездействия. Наместник уже бегом выбежал из дома, старик с облегчением вздохнул. Так, а теперь разберемся по дому.

Эйзе уже прибежал из сада, был посажен напротив старика, тут же налито молочко и разложен на блюде хлеб и сыр. Мыш с писком вцепился в сыр – он за ночь страшно оголодал, и кусок пирога утром дело не спас. Альберик только усмехался – мальчишка со вчерашней ночи явно повеселел, на мордочке появился румянец. Мыш болтал о погоне за птицей, о том, что нашел какое-то гнездо, что полез в терновник и накололся, что у Рыжика очень красивые заколки для волос, но зато Господин обещал научить своему необыкновенному удару. Альберик только улыбался – настроение Мыша напрямую зависело от настроения Наместника, а сегодня они оба были в духе. Если учесть, что почти всю ночь не спали и крики Мыша, то неудивительно. Мыш насытился и потащился за Альбериком в комнату Рыжика – помогать, а точнее, мешать своей болтовней. Рыжик только осторожно глотал протертые фрукты с ложечки, Эйзе отправили за отваром бодяги и полотном, – сводить синяки и отеки с лица, вид у самого красивого юноши в борделе был жуткий. Альберик знал свое дело, через час отек немного спал, Мыш радостно пищал что-то на языке тварей. Потом заинтересовался баночками с гримом. Альберик в этот момент ушел на кухню готовить обед, а то бы дал он мышоночку любимому краски рассматривать!

Рыжик с трудом открывал баночки, объяснял, что там, как краситься. Мыш увлеченно рассматривал новые для него вещи, переспрашивал. В итоге, Мыш взял кисточку и начал потихоньку подводить глаза, снизу и сверху, довольно толстыми грубыми линиями, Рыжик отрицательно покачал головой – не так. Мыш побежал умываться, потом новая попытка – губы, ярко-карминовые, неестественные, Рыжик снова недоволен – снова умываться. И так полдня, пока не вышел очень тонкий естественный грим, почти незаметный на лице. Кому-то незаметный…

Наместника боги принесли в тот момент, когда Эйзе закончил красить свою скуластую мордочку и готовился намазать гримом лицо Рыжика. Когда Ремигий зашел в комнату, то на скрип двери Мыш обернулся, воин увидел накрашенное личико Мыша…

На дикий крик Цезариона прибежал из кухни Альберик, заглянула в дом встревоженная стража, но, поскольку мертвых не было, а дикие крики Господина стали немного менее яростными, то решили просто не вмешиваться. А Ремигий бушевал всерьез. Когда он увидел подкрашенную мордочку Мыша, то понял, что ничего хорошего не будет, Рыжик, тьма его побери, начал таки учить малыша чему-то непутевому. Поэтому криков было много…

Перепуганный Мыш застыл на месте, отчаянно пытаясь понять, что от него хочет господин и чем он недоволен, Ремигий кричал, что не позволит такое в своем доме, что это… Тут он остановился, потому что увидел полные слез глаза Рыжика. И мгновенно закрыл рот и замолчал. Дикая ярость распирала его, но травить и так замученного сверх меры юношу он не захотел. Глухо, с трудом сдерживаясь, он только сказал:

− Мыш, пожалуйста, смой краску с лица, твое истинное лицо очень красиво и не надо его портить… А мышиный облик мне нравится безо всякой краски.

Мыш с тихим писком облегчения вылетел за дверь. Рыжик смотрел на воина растерянно и виновато, Ремигий тихо спросил:

− Зачем придумал такое?

Юноша почти беззвучно ответил:

− Я хотел, чтобы Эйзе понравился Вам еще больше, чтобы усладить ваш взор.

Воин вздохнул, ну что скажешь в ответ тому, который был так сломан, что выжил там, где ни одна тварь жить бы не смогла. Что с ним делали такое, что после всего он не покончил с собой, а согласился на существование в качестве игрушки? Альберик, до этого молча наблюдавший за всем, сердито сказал:

− Рыжик, не надо больше повторять подобного. Я недосмотрел за малышом, господин…

Воин покривился – малыш в бою, не задумываясь, прикончил бы воина, а тут – недосмотрел… Вошел умывшийся Эйзе, мордочка виноватая, но испуга в глазах нет – да и что бояться того, кто прошлой ночью исцеловал всего мышонка без всякой краски на личике? Рыжик тяжело вздохнул. Воин усмехнулся:

− Я привез вам обоим кое-что, а вот теперь думаю – стоит ли отдавать?

Мыш тяжко вздохнул, робко возразил:

− Но ведь никто не запретил нам этого делать, да и что в этом такого?

Ремигий вздохнул, Мыш прав – что в этом такого, чего испугался – что Рыжик познакомит мальчишку с теми сторонами жизни, о которых он не должен знать? А ты что сделал две недели назад, забыл? Воин, уже успокаиваясь, мягче сказал:

− Ладно, будем считать, что Эйзе прав, и я не запрещал подобного.

В голове промелькнула забавная мысль – потому что невозможно рассчитать, что будет делать Мыш через час! Он немного неловко открыл большой сверток, так непривычно делать подарки… Мыш тут же засунул любопытный носик вглубь свертка. Воин осторожно отстранил мышонка: « Имей терпение…» И усмехнулся про себя – заговорил, как Альберик.

− Хорошо, Альберик – это тебе. − На свет извлечен теплый меховой плащ, старик только вздохнул, Наместник точно угадал – старик сильно мерз в этой проклятой стране. Потом появились формы для выпечки, Альберик усмехнулся – это для мышоночка печь вкусненькое, но, вроде, подарок. Дальше – возлюбленному Мышу, – новое ожерелье, украшенное дорогими камнями, – у Рыжика даже глаза загорелись, – он оценил стоимость подарка; воинский пояс, правда, детский, поскольку на тоненькую талию взрослые пояса не делались, – но можно прикрепить оружие и похвастаться золотыми бляшками, Мыш как-то растерянно смотрел на Ремигия – не этого он хотел, и хвастаться своими игрушками перед Рыжиком ему не хотелось. Воин разочарованно вздохнул и вытащил красивый боевой лук тварей, отделанный серебром –это из очередного схрона, и кинжал в серебряных ножнах – тоже под детскую руку, Мыш восторженно пискнул, Ремигий тихо засмеялся, достал маленькую кольчугу, серебряные поножи. Мыш с восторженным писком повис у него на шее, целуясь. Воин мягко сказал:

− Подожди, это не все…

Мыш прыгал вокруг мешка, ожидая еще подарков. Наместник спокойно сказал:

− Рыжику тоже кое-что есть..

Серые глаза юноши смотрели неверяще и растерянно… Ага, плетки и цепи, кляп в рот… Из мешка появился красивый вышитый плащ, замшевые штанишки, несколько вышитых рубашек, тонкий витой кожаный пояс, – обычная одежда зажиточного горожанина, мальчика из небедной семьи, но никак не игрушки из борделя. Пара тонких полотняных рубашек – это пока болеет, тоненький ошейник раба с гербом Цезариона – лицо Мыша горько покривилось, но воин тихо сказал:

− Это необходимо, иначе снова увезут куда-нибудь и замучают.

Красивый кинжал в серебряных ножнах, пожалуй, больше игрушка, чем оружие. Рыжик потянулся к нему, взял в руки, вытащил из ножен, осмотрел лезвие – дорогая игрушка, выкованная хорошим мастером. Юноша удивленно взглянул на воина – такого подарка он не ждал. Ремигий спокойно сказал:

− Выздоровеешь, найдем тебе доспехи и хороший меч, а пока – вот это…

Рыжик растерянно смотрел на воина – он напомнил ему, кем был Рыжик до всего, подарил оружие. Ремигий испытующе смотрел в глаза своего раба – совсем испорчен жизнью в грязи, или еще что-то осталось от прежнего… Какими бы жестокими твари не были, но воинами они были отменными почти все. Кто он, Рыжик – бордельная игрушка или плененный воин? Мало ли что бывает в воинской жизни… Рыжик с трудом сглотнул горький комок в груди, тихо шепнул:

− Спасибо…

Радости от этого подарка не было, только горечь, но и отвар для заживления ран тоже горький. Мыш молча приткнулся к плечу Наместника – немного отделяло его от такой же судьбы. Хотя − нет, этот бы убил себя, не стал бы так жить. Хотя… первые дни – они и были именно такими для обоих – игрушка для удовлетворения слепой похоти, не более… Рыжик нашел в себе силы улыбнуться дрожащими губами, поблагодарить за подарок. Воин кивнул, потом быстро сказал:

− Альберик, есть хочу! Небось, пироги опять пек?

Старик кивнул, воин потащил за собой Эйзе, тот пищал и отбивался. Рыжик остался один, осторожно повернулся поудобнее, положил перед собой кинжал, взял ожерелье Мыша, рассмотреть поближе, и вдруг улыбнулся – по всей поверхности золотой игрушки были нанесены охраняющие знаки, причем совсем недавно, как и герб. Похоже, воин позаботился о защите и от болезней, и от несчастий. Рыжик совсем ослабел от всего произошедшего, закрыл глаза, лицо стало спокойным, он часто проваливался в сон после всего, просто от слабости. Для него было достаточно на сегодня .

Альберик на кухне кормил Мыша и Наместника, предложение поесть как подобает, в столовой, было сразу отметено злобным криком Ремигия: «Есть хочу, не тяни!» Мыш весело прыгал у него на коленях с куском пирога в руке, это в первую очередь – Наместник подождет, а вот мышоночек − нет. Старик молча вздыхал – была бы девушка на месте Мыша…

В разгар веселья раздался резковатый голос Ярре:

− Господин, вы велели нам придти…

Из-за спины сотника робко выглядывали приблуды – они в доме Наместника никогда не были, а тут – такая честь. Мыш радостно пискнул, слетел с колен воина кубарем, потащил приблуд смотреть сад и свое новое оружие. Его звонкий голосок слышался сразу во многих местах. Мыш насиделся один и намолчался, теперь можно было и поболтать. Альберик молча поставил перед Ярре миску с куском горячего мяса, плеснул похлебку – у Наместника жареные язычки жаворонков не подавали. Тот начал есть, повинуясь приглашающему кивку хозяина. Ремигий заговорил:

− Я хочу починить бассейн и привести в порядок сад – совсем зарос. Мне нужно нанять людей, но не болтливых – не хочу, чтобы судачили про мой дом.

Ярре пожал плечами, кивнул – можно будет найти. Его явно что-то мучило, но он упорно молчал, предпочитая слушать воина. Ремигий говорил о докладе Императору, который уже пора было отослать, о новых крепостях и караульной службе, но это все было не то. Наконец, Ярре решился, очень осторожно спросил:

− Господин, вы выкупили из борделя мальчишку. Где он?

Воин надменно поднял брови:

− А какое тебе до этого дело?

Ярре, который, помимо дел своей сотни, занимался еще и безопасностью Наместника, потому как представителей Имперской разведки Цезарион едва не повесил пять лет назад – сразу после того, как стал управлять этой проклятой страной, сказывалась наука Имперских палачей, хмуро ответил:

− Я знаю, что его сильно покалечили. Вы отдали огромные деньги за бросовый товар…

Воин молча смотрел на своего сотника, губы нервно кривились, еще немного и тик перекосит лицо, сделав его безобразным, – так было всегда после ранения в Африке, им всем тогда здорово досталось. Но воин справился с собой, цинично усмехнулся:

− Мне нужен наставник …

Ярре едва рот не открыл от таких слов. Сотник растерянно мигал глазами, даже не пытаясь собраться с мыслями – настолько дикой была идея. Воин вздохнул:

− Он в доме, спит, скорее всего. Какая-то тварь мучила его всю ночь, я его нашел через несколько дней – живого места не было… Да успокойся, идем, посмотришь.

Ярре кивнул. Мыш по-прежнему орал в саду на пару с приблудами. Радуясь минуткам свободы, Альберик их провожать до комнаты не пошел…

Воин осторожно приоткрыл дверь, заглянул внутрь – Рыжик спокойно спал, лежа на животе, личико повернуто к двери, в руке крепко зажат ошейник раба – он так и не надел его. Тихо сказал:

− Ну, вот он. Зовут Рыжик. Больше ничего о нем не знаю.

Ярре зашел в комнату и, вместо того, чтобы глядеть на Рыжика, начал изучать тотемную статуэтку, стоящую возле кровати. Присел на кровать, начал разглядывать изуродованное ссадинами и синяками лицо. Юноша открыл глаза и мгновенно оттолкнул Ярре, одним ударом сбросил его с постели, перекатился к стене, сел, прижавшись лопатками к ровной поверхности. Все это – без единого звука. Серые глаза смотрели с отчаянием – дали немного отдышаться, и вот хозяин уже привел гостя, которого надо ублажать. Сотник внимательно вглядывался в разбитое личико юноши, потом неуверенно спросил:

− Лисенок?

Рыжик только плотнее прижался к стене, губы раскрылись, обнажая мелкие острые клычки. Голос Ярре стал глуше и страннее:

− Лисенок, что ты здесь делаешь?

Наместник оцепенел, он понял, кого принес в свой дом. Сотник как-то странно задышал, развернулся, чтобы уйти, Цезарион попытался удержать его за руку. Страшный удар впечатал Наместника в стену, тот согнулся от боли – сотник не зря ни разу не проиграл в учебном бою Ремигию, он был очень силен.

Ярре молча прошел мимо Наместника и выбежал из дома. Рыжик беспомощно смотрел на воина, тот корчился у стены от боли. Покушение на жизнь Наместника –это, конечно, тяжкое преступление, но что бы сделал сам Наместник, увидев Мыша в чужой спальне?

Ремигий, наконец, смог подняться с пола, вытер кровь с прикушенной губы, Рыжик с ужасом смотрел на него. Воин усмехнулся:

− Не бойся, тебя никто не тронет.

Юноша продолжал смотреть на Наместника, он видел только нежное лицо, обращенное к Эйзе, жалость в глазах, когда воин возился с ним, мягкую полуулыбку во время раздачи подарков. А сейчас он увидел ледяное спокойствие ненависти, абсолютную сосредоточенность, уверенность в принятом решении. Его не зря отправили отбывать почетную ссылку на Север, в мятежную страну, где и землю пахали с оружием за поясом. Он не зря считался одним из самых безжалостных командиров. Радость любви к Эйзе дала передышку в полосе непрерывной ненависти и боев, но ничего не смогла изменить в его жизни. Наместнику был брошен вызов. И он его принимал, нисколько не колеблясь. Но… жесткая усмешка покривила его губы:

− Эйзе ничего не говори. Я вернусь в любом случае…

Рыжик что-то попытался возразить, но воин прикрикнул:

− Хватит, твое дело подчиниться!

Он плотно прикрыл дверь, прогрохотали шаги к выходу из дома. Наместник был жестоко унижен своим же сотником и спускать это не собирался…

Воин вывел из конюшни своего коня, оседлал его. Меч уже был пристегнут к поясу, второй был спрятан в большом куске ткани. Громко крикнул:

− Ней!

Один из приблуд вскоре подбежал, Ремигий строго велел:

− Найдешь Ярре, передашь,что я жду его для поединка за городом, на плацу, через час. Выполняй!

Парень мгновенно исчез. Альберик вышел из дома, немного растерянно смотрел на господина, воин спокойно сказал:

− Пойду разомнусь с Ярре, что-то давно с ним не встречался в поединке. Мыша береги – мало ли что…

Из сада донесся восторженный визг Эйзе. Маленький мой, ведь и тебя могли так же, как Рыжика… Боги не попустили. Но простить оскорбление нельзя.