Текст книги "Драко наносит ответный удар (СИ)"

Автор книги: Al Azar

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 62 страниц)

Другой был молодым клерком, отвечающим за судебное делопроизводство. Юджин Честертон – именно так его звали – готовил документы представителям обвинения для подачи в зале суда. Он должен был держать в своей папке и список вопросов для Дамблдора, одобренный накануне и согласованный с самим обвиняемым. Считалось, что так борются с включением вопросов, не имеющих отношения к делу. Такие вопросы в силу их личного характера могли навредить подсудимому, ведь тот, находясь под действием сыворотки правды, не мог отказаться на них отвечать.

С Юджином у Перси были общие черты характера – зашкаливающие честолюбие и амбициозность. Честертон восхищался карьерой Уизли и сам бы хотел, но не имел возможности сколько-нибудь подняться по служебной лестнице. Впрочем, если нельзя занять высокий пост, то обогатиться Юджин был не против, это Перси выяснил довольно быстро, как и то, что мистер Бриггс испытывает чувство вины, что его многочисленные отпрыски вынуждены довольствоваться малым.

Персиваль, заведя такие важные связи, не преминул рассказать об этом Драко. Решили, что он додавит каждого из своих новых знакомцев с тем, чтобы те пообещали оказать нужные молодым лордом услуги. Уизли, соблюдая мыслимые и немыслимые чудеса конспирации, встретился в неофициальной обстановке и с колдомедиком, и с клерком. Итогом этих встреч стали магические клятвы: у одного подменить флакон с министерским веритасерумом на тот, что был изготовлен профессором Снейпом, а у другого – официальный документ на пергамент со списком вопросов, отвечая на которые Дамблдор потопил бы себя сам.

Перси встречался с интересующими его волшебниками один на один, поэтому у него не было возможности требовать Непреложный обет, но он использовал гораздо более удобный вариант – клятва магией в том, что Бриггс и Честертон выполнят взятые на себя обязательства и не передумают, а также будут хранить молчание об обстоятельствах заключенного договора.

На первый взгляд, Драко не принимал участие в вербовке, но это было не так. Лорд Блэк выступал спонсором, ведь колдомедику нужно было выплатить – ни много ни мало! – десять тысяч галеонов, так как мистер Бриггс предполагал, что в случае малейшего подозрения ему придётся не только искать новую работу, но и эмигрировать, ведь после разоблачения ему вряд ли удастся избежать судебного преследования. Честертон согласился на четыре тысячи галеонов, но потребовал от помощника министра протекции – невзирая на опасность быть разоблачённым, он твёрдо намеревался карабкаться вверх по служебной лестнице.

Таким образом, к началу суда было подготовлено всё, что только можно было подготовить – сварено специальное зелье для Дамблдора и продуман способ, позволяющий напоить им Великого Светлого. Однако, стопроцентной гарантии того, что всё получится, не было.

Хотя колдомедик смог устроить у себя в Святого Мунго, чтобы его дежурство в Министерстве приходилось именно на тот день суда, когда бывшего Верховного чародея будут допрашивать при помощи сыворотки правды, всё равно существовала опасность, что чиновники переиграют всё в последний момент и Бриггса заменят. То же самое могло произойти и с Честертоном. Нет нужды объяснять, что настаивать на дежурстве именно в этот, а не в другой день, означало привлечь ненужное внимание и заранее поставить все планы под удар. Оставалось полагаться на то, что ничего непредвиденного не случится.

Именно поэтому Персиваль и сказал Гарри, что теперь от них по большому счёту ничего не зависит и им остаётся только ждать. Кстати, Поттер прекрасно знал о том, как его соратники собираются приступить к выполнению плана. Его совершенно не смутило, что они будут кого-то подкупать, он был готов нарушить закон, лишь бы волшебник, который считал, что даже его ошибки всем во благо, получил по заслугам.

***

Драко не стал принимать ванну, а ограничился душем – надо было поскорее лечь спать, они и так засиделись, а завтра будет такой важный день! Молодые лорды, обсудив всё, что было нужно, никак не могли расстаться и в конце просто болтали о пустяках. Видимо, сказалось напряжение, которое хотелось снять хотя бы так. Хотя и Персиваль, и его молодые друзья понимали, что до победы ещё далеко, они не утерпели и поделились друг с другом красочными картинками того, как Альбус Персиваль слушает свои бесчисленные имена в обвинительном приговоре, а затем отправляется в Азкабан. Хорошо бы, конечно, чтобы приговором был поцелуй, но на это рассчитывать не приходилось.

Размышляя о благоприятном исходе – только так, иначе зачем всё это затевать? – Драко повязал полотенце на талии и подошёл к зеркалу, разглядывая обожжённую руку.

Ожог драконьим пламенем занимал довольно значительную часть предплечья, напоминая Драко тёмную метку, такую же, как у отца или у крёстного. К счастью, в результате своевременно начатого лечения кожа на руке была мягкой, а покраснение уменьшилось. Он мог теперь спокойно надевать рубашки с длинными рукавами, ткань которых при соприкосновении с раной больше не причиняла беспокойства. Но, самое главное, Северусу в конце концов удалось сварить для Драко особый состав, применяя который Малфой мог надеяться на то, чтобы со временем шрам полностью исчезнет.

Зелье, способное убрать шрам от ожога, нанесенного магическим животным, Снейп разработал опять-таки на основе яда василиска. Первоначально профессор собирался использовать ещё один рецепт Салазара, который он надеялся обнаружить в Тайной комнате, однако жизнь распорядилась по-другому.

Драко знал из рассказов крёстного и Гарри, что Тайная комната не открылась последнему, когда они после первого испытания Турнира пытались вместе попасть туда. Но после того, как все дела с гоблинами были улажены, Гарри снова получил доступ в подземелья Слизерина.

Теперь проход открывался не просто при произнесении пароля на языке змей, а при использовании волшебной палочки лорда Слизерина, магическую сигнатуру которой гоблины ввели в заново настроенную систему охраны.

К счастью, Гарри не лишился умения говорить на парселтанге, чего поначалу боялся, после того, как он перестал быть носителем крестража. Дамблдор, который сейчас притих и затаился из-за надвигающегося на него судебного процесса, не знал, что в Мальчике-Который-Выжил больше нет частицы Волдеморта. Гарри было выгодно, чтобы тот и дальше оставался в неведении.

Вероятно, это редкое умение он унаследовал так же, как древний род Салазара – по праву победителя. При всей опасности крестража возможность понимать парселтанг была очень важна: какой же лорд Слизерин без языка змей! Поттер, получив титул и возможность читать редкие книги Салазара на парселтанге, был доволен тем, что обладает таким уникальным даром.

Но на втором курсе он пострадал от знания парселтанга, нечаянно открыв Тайную комнату и выпустив василиска, чем напугал других учеников, которые тут же от него отвернулись. Тогда Гарри был не слишком рад тому, что он – змееуст. Но для Поттера история с крестражем закончилась очень удачно: он получил достойное вознаграждение и понимал это. Как бы то ни было, теперь парень был убеждён, что преимуществ от владения языком змей в придачу к титулу было куда больше, чем недостатков.

Представители банка, после того, как Поттер впервые заявил о своих притязаниях на род Слизерин, поначалу не сочли его достойным, но их правила гласили, что, если предпринимаются попытки проникнуть на охраняемую ими территорию, защиту необходимо включить. Однако, для этого необходимо было расходовать магическую энергию и тратить камни-накопители, поэтому гоблины не стали включать охранные чары на полную мощность. Поэтому, когда Гарри хотел попасть в Тайную комнату, проход открывался через раз.

Когда кольцо лорда признало Гарри, гоблины первыми узнали об этом благодаря специальным артефактам, которыми они владели. Им по долгу службы необходимо было следить за волшебниками, чьи капиталы они хранили. Почувствовав скорую уплату долга, представители банка отправили новому лорду письмо, в котором сообщали об условиях, при которых он сможет попасть на свою территорию. Однако, Рон Уизли, перехватив письмо, помешал Гарри вовремя узнать об этом, в результате чего Гринготтс активировал чары, чтобы новый лорд не смог попасть к себе домой, не уплатив долг.

И лишь тогда, когда жадные существа получили деньги, которые лорд Слизерин был им должен, всё до последнего кната, он получил возможность попадать в свою резиденцию в любой момент, когда пожелает.

Северус, уже неоднократно бывавший в Тайной комнате, не оставлял надежды снова туда попасть после того, как Драко был обожжён драконьим пламенем. Снейп помнил, что там в сундуках и на полках хранились многочисленные фолианты, которые он ещё не исследовал. Зельевар собирался отыскать редкие записи Слизерина, которые помогли бы ему сварить ещё одно уникальное зелье, не имеющее аналогов – до недавнего времени в волшебном мире считалось, что шрамы и ожоги, полученные от волшебных существ, таких, как драконы, не поддаются заживлению.

Северус собирался во время поиска рецепта просить Поттера помочь ему с переводом. Однако, зельевара интересовал не только рецепт средства от ожогов. Были и другие изыскания, которые Снейп хотел провести, используя наработки основателя, поэтому без помощи Гарри ему было не обойтись.

Гарри проводил зельевара в подземелья, где тот основательно закопался в книги, но их было слишком много, чтобы сразу найти то, что интересовало Снейпа. Гриффиндорец переводил столько, сколько смог, но так и не закрыл потребности профессора.

Снейп понял, что ему срочно нужно научиться самому ориентироваться в имеющихся записях. Однако, он не владел языком, на котором они были написаны, поэтому ничего не смог в них понять, как бы ни хотел и как бы ни старался. Попытка составить алфавит парселтанга с помощью Поттера ни к чему не привела – этот язык нельзя было выучить, его можно было только получить по наследству. Для этого надлежало быть кровным родственником того, кто говорил на языке змей, либо, как сам Поттер, унаследовать это уникальное умение от крестража, от которого Гарри недавно и совершенно случайно избавился.

Гарри, как честный человек волшебник решил, наконец, рассказать Гермионе, где находится его резиденция. Возможно, он полагал, что его дальнейшие ухаживания не имеют смысла, если девушку не устроит мрачное подземелье в качестве Слизерин-холла. Он всё рассказал Гермионе во время одного из походов в Хогсмид.

Однако мисс Грейнджер отреагировала совсем не так, как ожидал Поттер. Из всего рассказа её больше всего заинтересовала возможность читать книги на языке змей: девушке смертельно хотелось приобщиться к мудрости одного из основателей.

– Гарри, ты говорил, что у тебя семейная склонность к артефакторике. Почему бы тебе не развивать её и не создать артефакт, подобный тому, что сделали твой отец и его друзья, но только для понимания языка змей? Я знаю, что это не просто и что это потребует огромной подготовительной работы, но для этого у тебя есть я.

После такого явного обещания Поттер заметно приободрился. Снейп с энтузиазмом воспринял новость о том, что в будущем Гарри собирается создать артефакт, позволяющий понимать парселтанг, однако это не решало злободневный вопрос с зельем для Драко.

Но Северус тоже не собирался сдаваться. Он, осознав, что подсказок от Салазара пока не будет, углубился в новые исследования яда василиска, используя несколько основных положений, которое он узнал из переведенных ранее рецептов и книг. Толчка оказалось достаточно, чтобы такой выдающийся мастер, как Снейп, выдвинул несколько смелых гипотез, а потом, проверив их на практике, в сжатые сроки сварил единственное в своем роде экспериментальное зелье для лечения ожогов от драконьего пламени.

Возможно, если бы Снейп использовал готовый рецепт Салазара, зелье получилось бы куда эффективнее, но и так оно помогало довольно хорошо. Малфой, уже успевший смириться с тем, что на руке будет уродливый шрам, был согласен на длительное лечение.

Однако, шрамы от огня у Драко были не такие обширные, как у Седрика Диггори. Тот тоже пострадал от драконьего пламени, только у него был обожжён бок. Помимо школьной колдоведьмы, ему пытались помочь в Мунго, но смогли лишь снять боль.

Малфой, посоветовавшись со Снейпом, который позже собирался доработать и запатентовать зелье, решил оказать Седрику и всему семейству Диггори бесценную услугу. Драко по наитию предложил хаффлпафцу флакончик с вязкой жидкостью, которой следовало обрабатывать рану. Лорд Блэк не прогадал: методичный барсук, едва встав на ноги, приступил к поиску ответа на загадку золотого яйца, полученного в схватке с драконом, и преуспел. Путем многочисленных экспериментов, которые сделали бы честь любому студенту Рейвенкло, он выяснил, что яйцо следует погрузить в воду. Седрик тут же рассказал об этом Малфою, чтобы тот передал Поттеру. Диггори не скрывал, что его долг был значительно больше, чем простые сведения о прохождении Турнира.

Малфой был доволен: Гарри, чья голова была забита подготовкой к судьбоносному судебному процессу, даже не начинал исследование яйца, и оно валялось у него в общежитии под кроватью. И ещё Драко использовал сведения о том, что делать с полученным на Турнире предметом для того, чтобы расплатиться с Флер Делакур. Девушка была рада получить эти знания и признала, что лорд Блэк больше ничего ей не должен.

Драко ещё раз посмотрел в зеркало. Крёстный говорил, что к лету ему уже можно будет носить вещи с коротким рукавом. Пока что беспокоиться об эстетической составляющей проблемы не было смысла: завтра он наденет мантию с длинными рукавами. Сливовую мантию.

Юноша отбросил полотенце и переоделся в пижаму. Шелковистая ткань приятно расслабляла тело, а вот разум, разгорячённый размышлениями о завтрашнем дне, не давал спокойно уснуть. Драко понимал, что с этим надо было срочно что-то делать: нельзя было терять силы накануне решающего сражения.

Драко вернулся в спальню и решительно откинул одеяло. Забравшись в постель, он попробовал очистить разум, как его учил крёстный. Получалось не очень, и чем больше Драко старался, тем хуже выходило – в голову постоянно лезли посторонние мысли.

Парень уже подумал о том, что зря не выпил зелье, от которого проспал бы крепко до утра, но тут воображение услужливо подкинуло ему картинку: Дамблдор выслушает обвинительный приговор с выражением такого ужаса на лице, что Драко счастливо улыбнулся и тут же провалился в сон. Снилось ему продолжение его фантазии: Дамблдора сковали антимагическими наручниками и перед отправкой в Азкабан провели по всем этажам Министерства, а потом вывели на улицу, чтобы все могли увидеть бесславный конец Великого Светлого.

Сон так понравился Малфою, что утром Кричер с трудом смог его разбудить. Хотя заседание было назначено на двенадцать, времени собраться оказалось катастрофически мало.

Они с Гарри наскоро позавтракали и под прощальные крики обоих домовиков и портрета камином переместились в Министерство. Оба были настроены решительно и приготовились голосовать за обвинительный приговор Дамблдору.

Ступив на министерский пол, Драко пафосно произнёс:

– Гарри, сейчас мы с тобой отправимся не в зал суда, а в место, где творится история. Я предсказываю, что сегодня закончится эпоха Великого Светлого волшебника Альбуса Дамблдора!

Глава 67. Конец эпохи. Часть 1

Ступив на министерский пол, Драко пафосно произнёс:

– Гарри, сейчас мы с тобой отправимся не в зал суда, а в место, где творится история. Я предсказываю, что сегодня закончится эпоха Великого Светлого волшебника Альбуса Дамблдора!

В этот момент Малфоя кто-то толкнул, что сразу убавило градус пафоса. Поттеру тоже пришлось спешно посторониться – волшебники, проталкиваясь мимо них, бурлили, как вешние воды, и стекались к фонтану. Там, на небольшом возвышении в окружении зевак и репортёров, вооруженных самопишущими перьями и колдокамерами, величественно стоял Альбус Персиваль Брайан Вулфрик, он же подсудимый Дамблдор.

– Какого дементора! – прорычал Поттер. – Разве он не должен сидеть сейчас в зале суда, прикованный наручниками к креслу?

Драко тоже хотел задать аналогичный вопрос. Они с Поттером отошли в сторонку и наблюдали за тем, как их враг вещает на аудиторию. Он то проникновенно прикладывал руки к сердцу, показывая, как относится к собравшимся, то поправлял очки, намекая на свою мудрость и прозорливость, то понимающе кивал головой.

Малфой понял, что он упустил из виду очень важную вещь: перекупив Риту Скитер, он решил, что контролирует всю британскую волшебную прессу, но это было не так. И теперь оставшаяся часть, пусть и уступающая по качеству, но превосходящая числом, была готова проводить в массы слова Великого Светлого.

А в том, что Альбусу было что сказать, сомневаться не приходилось; хотя слова его доносились до молодых лордов в виде неясного гула, невооруженным глазом было видно, какое они оказывают воздействие на слушателей. К импровизированной трибуне подходило всё больше и больше волшебников – видимо, непотопляемому старцу было что предложить их восприимчивым ушам. Для лорда Блэка это было серьёзным упущением – позволить противнику влиять на умы обывателей.

Подавляя бешенство, Малфой сказал:

– Гарри, пошли скорее, сейчас начнётся заседание! Мы, в отличии от Дамблдора, не такие важные участники, нам нельзя опаздывать.

– Надеюсь, он всё-таки опоздает, и его притащат авроры в наручниках, а судьи засчитают это за побег, – злобно проговорил Поттер.

Протискиваясь сквозь толпу, которая, казалось, состояла из всех совершеннолетних жителей магической Британии, оба лорда добрались до зала заседаний номер десять, в котором проходили все важные судебные процессы. Сегодня там книзлу сесть было негде. У Драко не было времени пообщаться с другими членами Визенгамота, поэтому они с Поттером сразу заняли свои места.

– Надеюсь, сегодня Дамблдор всё-таки получит по заслугам, – сказал Гарри, нервно поправляя всё ещё непривычную мантию судьи.

Он сидел на соседней скамье. Сейчас это была скамья лорда Слизерина, хотя достоверно установить не удалось, где именно заседал один из основателей Хогвартса. Слизерины так давно не появлялись в Визенгамоте, что никаких свидетельств о персональной скамье не сохранилось. Но лорд Блэк поступил просто: он, посовещавшись с лордом Пруэттом, оплатил исследования в архиве, в результате которых были представлены неопровержимые доказательства, что скамья лорда Слизерина – соседняя с той, на которой веками восседали Блэки. На самом деле, никаких доказательств не было, но они возникли благодаря огромной сумме пожертвований лорда Блэка на нужды Министерства.

Дамблдор всё-таки опоздал на начало заседания, немного, минут на десять, но его не только не привели в наручниках, но даже не сделали замечания, только председательствующий пробормотал: «Наконец-то». Великий Светлый неторопливо уселся в кресло, которое и не думало ощериться цепями.

– Слушается дело Альбуса Персиваля Брайана Вулфрика Дамблдора, обвиняемого в сокрытии и искажении информации о событиях, фактах и явлениях, прямо или косвенно касающихся возвращения Того-Кого-Нельзя-Называть, создающих опасность для жизни и здоровья волшебников Магической Британии, совершенные лицом, обязанным обеспечивать население и органы…

От монотонного голоса мысли Драко быстро свернули на другое.

Первоначально Дамблдора подозревали в более серьёзном преступлении и на досудебном этапе готовили дело о государственной измене, попытке государственного переворота и свержении власти. Или, как минимум, подготовке этого переворота. В стране с 1991 года и до сего момента действовало чрезвычайное положение, введённое министром Фаджем, что позволяло ужесточить судебную процедуру. Однако, позднее, не найдя во время допроса ни малейшей зацепки, дело переквалифицировали, возможно, надеясь на то, что в ходе процесса будут выявлены факты, которые позволят вернуться к первоначальной формулировке и укатать всем надоевшего чародея по полной.

– …Обвинение представляют Джером Кларк Хьюз, прокурор, Амелия Сьюзен Боунс, глава Отдела обеспечения магического правопорядка. Секретарь суда Юджин Брайан Честертон.

Персиваль, так же, как и его шеф, не стали участвовать в процессе. Лорд Пруэтт решил не распыляться и сконцентрироваться на подготовке, поэтому теперь взирал на происходящее как зритель, или, скорее как свидетель, если его вызовут.

Дамблдор снисходительно выслушал обвинение и всем своим видом показывал, что здесь он ненадолго, а тем, кто заставил его здесь находиться, должно быть стыдно. Сверкающая мантия подсудимого вносила диссонанс в общую угрюмую атмосферу зала суда и лишний раз подчеркивала, что великому волшебнику здесь не место.

Процесс только-только начался, а к председательствующему уже торопился волшебник в тяжёлой бархатной мантии. Он передал ему какой-то документ, после прочтения которого Огден сообщил:

– Адвокат Фелпс из адвокатской конторы «Марвин и Фелпс» в этом процессе представляет Альбуса Дамблдора. Подсудимый Дамблдор признаёт свою вину в том, что он утаил сведения о крестражах. В связи с этим мистер Фелпс просит уважаемых судей отменить процедуру проверки сказанного подсудимым посредством приёма веритасерума, как являющуюся избыточной.

Присутствующие заволновались: процесс начался нетривиально. Интерес к делу подогревала громкая фамилия адвоката. Даже Малфой знал юридическую фирму, приславшую защитника, – контора была очень солидная. И гонорар, который потребовал юрист, присланный ею, должен быть немаленьким. Интересно, где Дамблдор возьмёт деньги, чтобы расплатиться? Вот сейчас злятся Уизли, которым он отказался ссудить деньги для Чарли, прикрываясь их отсутствием! Себе-то на адвоката он нашёл!

Не стоило ожидать, что адвокат заметно повлияет на ход разбираемого дела. Знание законов и прецедентов в реальности могло оказаться бесполезным, но бойкий защитник мог сбивать с мысли свидетелей, не давать спуску представителям обвинения, не прощая им ни единого упущения. И, самое главное, он мог заронить искру сомнения в виновности Дамблдора в умах судей.

Сердце Драко вдруг прыгнуло куда-то в желудок и остановилось. Он только сейчас сообразил, что, если ходатайство адвоката удовлетворят, все их усилия пойдут прахом. Единственная возможность вывести Дамблдора на чистую воду и уличить в многочисленных преступлениях – приём особого веритасерума на этом судебном заседании. Более того, у Драко были далекоидущие планы после того, как Великого Светлого запрут в Азкабане, ведь находясь на свободе, тот обязательно влезет и всё испортит. Нельзя было допустить, чтобы Дамблдору позволили обойтись без проверки зельем.

Малфой с тревогой уставился на Амелию Боунс, сидящую на втором ярусе сразу позади прокурора. Она нагнулась к обвинителю, – Драко его не знал и прослушал, когда его представляли, – и они стали совещаться. Затем прокурор обратился к адвокату:

– Мистер Фелпс, потрудитесь сообщить суду, на каком основании вы предлагаете так поступить, а также изложите причины, побудившие вас выдвинуть это ходатайство.

Защитник вышел вперёд. Он оказался худощавым мужчиной за пятьдесят, с седеющими волосами до плеч.

– Прецедент от 1856 года, дело Найджела Блэкберри. Обвиняемый признал в начале суда свою вину, чтобы сразу перейти к вынесению приговора. В нашем случае прошу перед вынесением приговора разрешить обвиняемому Альбусу Дамблдору, как всеми уважаемому волшебнику, выступить с последним словом и произнести речь в своё оправдание. Причина, по которой мы выступаем с ходатайством, проста: мистер Дамблдор достиг преклонного возраста, а лишний раз быть допрошенным с сывороткой правды вредно для здоровья. В данном случае в этом нет никакой необходимости, поскольку, повторюсь, мистер Дамблдор признал свою вину.

Судейские снова стали совещаться. Гарри повернулся к Драко и спросил:

– Почему решают они? Мы же лорды, надо поставить этот вопрос на голосование. Я уверен, что большинство проголосует против, и Дамблдор всё-таки выпьет сыворотку правды!

– Не всё так просто, к сожалению, – ответил Малфой.

Драко хорошо подготовился к судебному процессу. Он прочитал всю литературу, что мог найти, и выяснил, что в магической Британии существовала комбинация прецедентного и магического права.

Прецедентное право, вернее, его элементы – остатки от того времени, когда ещё не вступил в силу Статут, – юридическая система волшебников заимствовала у маглов. И сделала это очень избирательно, придирчиво подгоняя под свои понятия и нужды. Поэтому сегодня, сославшись на давнишний прецедент, адвокат мог рассчитывать на то, что его ходатайство удовлетворят.

Что касается магического права, то в судебной практике это в основном выражалось в том, что магия могла отменить решение суда. Правда, Драко так и не понял, по каким критериям происходила отмена. Можно было предположить, что лейтмотивом тут была справедливость.

В том, как волшебники понимали магическое право, были отголоски магловского права справедливости – набора правовых принципов, действующих в традициях английского общего права. Эти принципы дополняли строгие правила там, где формальное исполнение закона могло бы быть слишком жёстким. Сама магия, по понятным причинам, не могла сообщить ничего конкретного, поэтому маги довольствовались общими представлениями, основанными на нечастых случаях её проявления в судебной практике.

Однако, справедливость все понимают по-разному. Например, если вспомнить процесс, по которому Нарцисса Малфой была осуждена, то магия должна была отменить несправедливый приговор, как чрезмерно суровый. Но, поскольку этого не произошло, возможно, Нарцисса с точки зрения магии всё же была виновна, желая победы сторонникам Тёмного лорда, потому что её муж был одним из них. Драко же надеялся, что магия не позволит оправдать Дамблдора, слишком много грешков за ним накопилось.

Кроме того, не следовало забывать о наличии судей Визенгамота, которые, собственно и должны выносить приговор. На самом деле они лишь голосовали за предложенный вердикт, но каждый из них считал себя истиной в последней инстанции и трактовал законы в меру своего понимания и к своей выгоде. Очень часто – и Малфой прекрасно это знал на собственном опыте – решение принималось задолго до начала суда. Сговорившись между собой, судьи затем выносили выгодное им решение, невзирая на наличие или отсутствие улик.

Неудивительно, что министр заволновался. Он поминутно наклонялся к Персивалю, побуждая того к действиям. Наконец лорд Пруэтт поднялся и заговорил. От лица Министерства он требовал придерживаться процедуры и дать подсудимому сыворотку правды.

Позиция у Перси была шаткая. Будучи педантом и тоже хорошо изучив правила, Персиваль понимал, что сейчас правда не на его стороне. Если существовал прецедент, по которому подсудимый, признав свою вину, был избавлен от веритасерума, не было причин, чтобы не поступить так же на данном процессе. Ну и выступление без права голоса не придавало Перси уверенности.

Дорогой адвокат стоял возле своего клиента, готовый в любой момент ринуться в бой. На судебном заседании он чувствовал себя как рыба в воде и легко перешёл в наступление, стоило помощнику министра подать голос. Стало ясно, что Фелпс не зря получал свой огромный гонорар. Он даже не стал напоминать о праве своего клиента воспользоваться прецедентом – ему это не понадобилось.

– Протестую! Министерство на данном процессе представлено прокурором Хьюзом, я не понимаю, почему помощник министра Уизли считает себя вправе высказываться. Министр Фадж, если бы захотел, сам мог бы представлять обвинение. В противном случае призываю его и его помощника не мешать процессу!

Председательствующий Огден был вынужден признать его правоту. Он попросил Фаджа и Перси высказываться лишь в том случае, если к ним напрямую обратятся. Затем он напомнил прокурору, маленькая кафедра которого располагалась рядом с большой кафедрой председателя:

– Мистер Хьюз, функции обвинения на вас, не забывайте об этом, пожалуйста!

Затем Огден обратился к адвокату и всему залу.

– Данный процесс проводится для того, чтобы, выражаясь простым языком, осудить Альбуса Дамблдора за то, что он знал о крестражах и не поставил нас в известность, что могло привести к неоднократному возрождению Того-Кого-Нельзя-Называть. Ранее, на досудебным этапе мистер Дамблдор уже давал признательные показания, а сегодня вновь признал свою вину. Я согласен с адвокатом, и не вижу причин, по которому нельзя удовлетворить ходатайство.

Сказав это, Огден выдержал длинную паузу, как будто он очень хотел найти эти причины.

Драко нервничал, а Гарри выглядел так, что, казалось, схватка с хвосторогой была для него не такой трудной по сравнению с необходимостью сдерживаться. Оба молодых лорда разрывались от неуместного желания вмешаться и заставить Дамблдора немедленно принять веритасерум.

– Итак, – заговорил председательствующий, – по закону следует удовлетворить ходатайство…

В этот момент Перси подозвал служащего и через него передал записку прокурору. Прочитав её, тот обратился к Огдену.

– Если случится так, что мистер Дамблдор окажется виновным ещё и в других преступлениях, то почему бы не воспользоваться случаем и не рассмотреть обвинения сейчас, когда он находится в зале суда?

Председательствующий нахмурился. Складка, образовавшаяся у него на лбу, выдавала напряжённый мыслительный процесс. Другие обвинения были делом других судебных заседаний, но Огден не любил Дамблдора. Он старался быть объективным и придерживаться процедуры, однако, если была возможность удовлетворить предложение прокурора, он хотел ей воспользоваться.

– Давайте уточним… Мадам Боунс, прошу вас как главу Отдела магического правопорядка, уточнить по процедуре, можем ли мы так поступить? Можно ли по закону рассмотреть новые обвинения, если они появятся, в рамках этого процесса, или нужно инициировать новый?

Амелия тоже старалась быть объективной и поступать по закону. Однако, если ситуацию можно было трактовать двояко, она не смогла отказать себе в маленькой радости. Мадам Боунс наконец таким образом высказала своё отношение к Великому Светлому:

– Конечно, если возникнут новые обвинения, логичнее было бы устроить новый судебный процесс. Однако, как выразился адвокат, подсудимому не на пользу каждый раз пить веритасерум, если этих процессов будет много. К тому же, преклонный возраст мистера Дамблдора может помешать довести эти процессы до конца, – вернула Амелия аргумент защиты. – Поэтому я не вижу юридических препятствий в том, чтобы отказать защите в ходатайстве, если сегодня кто-либо выдвинет обоснованные обвинения. В таком случае подсудимого допросят с сывороткой правды, чтобы окончательно разобраться, виновен он или нет.