Текст книги "Шеф с системой. Рецепт победы (СИ)"

Автор книги: Afael

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Глава 21

Двор крепости погрузился в напряженную тишину. Сотни людей – пленные воины Морозовых, победоносное войско Соколов, раненые и здоровые – все замерли в ожидании ответа Глеба Морозова.

Старый князь стоял среди своих связанных людей, и я мог видеть борьбу на его лице. Гордость боролась с разумом, честь – с инстинктом самосохранения.

– Ярослав! – наконец крикнул он, выпрямляясь во весь рост. – Я принимаю твой вызов! Поединок по старому обычаю!

Его голос прозвучал твердо, но я уловил в нем нотки отчаяния. Это был выбор человека, у которого не осталось других вариантов.

– Достойно! – ответил Ярослав. – Будем драться до первой крови или до смерти?

– До…

Но Глеб не успел ответить. Из группы пленных выдвинулся высокий молодой человек в богатых доспехах. Его лицо было искажено такой ненавистью, что даже связанные враги невольно отшатнулись.

– Отец, стой! – крикнул Игорь Морозов. – Я не буду смотреть, как ты дерешься!

– Игорь, не вмешивайся! – строго ответил Глеб.

– Нет! – Молодой Морозов сделал шаг вперед, несмотря на связанные руки. – Мой позор – на совести этого колдуна!

Он повернулся и указал на меня:

– Алексей! Знахарь! Это ты опоил Ярослава своими дьявольскими снадобьями, которые помогли ему победить меня! Это ты превратил честных воинов в неуязвимых демонов!

По рядам прошел удивленный гул. Никто не ожидал такого поворота.

– Игорь, что ты делаешь? – с тревогой спросил Глеб.

– То, что должен! – Молодой Морозов выпрямился и крикнул так, что его голос разнесся по всему двору: – Я вызываю на поединок знахаря Алексея! Принимай вызов, знахарь, или струсил⁈

Наступила оглушительная тишина. Даже раненые перестали стонать. Такого поворота не ожидал никто.

– Игорь, ты обезумел! – воскликнул кто-то из воинов Морозовых. – Он же не воин!

– Именно поэтому! – ответил юноша. – Хватит прятаться за княжичем, знахарь-колдун! Ну или прячься дальше, если струсил, – его губы растянулись в глумливой усмешке.

Я стоял на стене и чувствовал, как на меня устремились сотни взглядов. Снадобье все еще действовало, и я ощущал каждую эмоцию вокруг – удивление наших воинов, злорадство врагов, тревогу Ярослава.

– Алексей, не принимай вызов! – крикнул снизу Степан Игнатьевич. – Это безумие!

– Он же не воин! – добавил Ратибор. – Зачем рисковать?

Но что-то внутри меня хотело ответить на этот вызов. Возможно, действие эликсира. Возможно, уязвленная гордость. А может, просто понимание того, что отказ будет воспринят как трусость.

Я спустился со стены и вышел на поле.

– Игорь Морозов! – громко сказал я, так что мой голос долетел до всех. – Обвинять в колдовстве чужие умения – последняя отговорка для тех, у кого не хватило собственных!

По рядам наших воинов прошел одобрительный гул.

– Я принимаю твой вызов, – продолжил я. – Вот только я бьюсь не мечом, а другим оружием.

– Каким? – насмешливо спросил Игорь. – Ступкой и пестиком?

– Увидишь, – холодно ответил я.

Я снял с пояса свой чекан – оружие, которое всегда носил с собой. Короткая рукоять, тяжелый железный клюв с одной стороны и молоток с другой. Не самое благородное оружие, но смертоносное в умелых руках.

– Что это? – с презрением спросил кто-то из Морозовых. – Топорик для дров? – наверняка спросил, чтобы просто поглумиться.

– Боевой чекан, – ответил я, взвешивая свое оружие в руке. – Я им мясо отбиваю, – я в упор посмотрел на него. – Как с мальчонкой вашим закончу, и тебе отобью…

Один из наших воинов со смешком протянул мне щит – простой, деревянный, обитый кожей и хлопнул по плечу в знак одобрения. Я взял его и поднял, как бы проверяя вес.

Прикрытый щитом от глаз врагов, я молниеносно достал маленькую баночку с остатками эликсира «Дыхание Сокола» и сделал быстрый глоток. Жидкость обожгла горло, и через секунду мир стал острее – каждый звук, каждое движение, каждая деталь.

Я опустил щит. Никто ничего не заметил, но теперь я был готов. Без этого эликсира выходить против Морозова было бы чистым самоубийством. Да и с ним шансы мои невысоки. Я могу рассчитывать на один удар. Только один, который нанесу в нужное время. Придется побегать…

Игорю отдали его оружие. Он был на голову выше меня, шире в плечах, опытный боец. Я помню как он сражался с Ярославом.

Но условия были не обычные.

– Ты уверен? – тихо спросил подошедший Ярослав.

– Уверен, – ответил я, не сводя глаз с противника.

– Тогда покажи им, на что способен настоящий знахарь, – усмехнулся княжич.

– Начинайте! – крикнул Ярослав, и его голос прогремел над притихшим полем. – Знахарь рода Соколов! Покажи им!

И едва его слова стихли, как со стороны воинов Соколов, до этого молча наблюдавших в шоке, раздался сначала один неуверенный голос, а потом его подхватили десятки, сотни глоток: – Зна-харь!

Крик становился все громче и ритмичнее, превращаясь в гулкий, мощный хор, полный веры и восхищения.

– ЗНА-ХАРЬ! ЗНА-ХАРЬ! ЗНА-ХАРЬ!

В ответ, словно раненый зверь, взревела толпа Морозовых. Они, видя своего молодого князя, свою последнюю, отчаянную надежду, начали скандировать в ярости: – И-ГОРЬ! МО-РО-ЗОВ!

Два крика, две надежды, две воли столкнулись над полем боя, превратив его в кипящий котел. Воздух, казалось, звенел от напряжения и в центре этого урагана звуков мы с Игорем сделали первый шаг навстречу друг другу.

Игорь Морозов стоял передо мной в полном боевом облачении – кольчуга, поножи, шлем с забралом. В руках его излюбленный двуручный меч. Он выглядел как настоящий рыцарь из легенд.

Я же – в простой кожаной куртке, с деревянным щитом и чеканом. Должно быть, со стороны это выглядело как поединок между волком и зайцем.

– Последний шанс, колдун, – усмехнулся Игорь, делая пробный взмах мечом, от которого в воздухе остался тяжелый гул. – Сдайся, и я убью тебя быстро.

Я посмотрел на него. Не на его меч, не на доспехи, а прямо ему в глаза и спокойно, так, чтобы слышали все в первых рядах, ответил:

– Ты все еще думаешь, что это ты здесь ставишь условия?

Игорь на мгновение опешил от такой дерзости.

– Я дам тебе один совет, Игорь, – продолжил я, медленно перехватывая чекан удобнее. – Дерись лучше, чем говоришь. Потому что второго шанса произвести впечатление у тебя не будет.

Окружающие засмеялись. Даже некоторые из наших воинов качали головами – слишком уж неравными казались силы.

– Алексей, – тихо сказал подошедший Степан Игнатьевич, – ты можешь отказаться. Никто не подумает плохо.

– Я не могу, – ответил я, не отводя взгляда от противника. – Если отказаться сейчас, все решат, что моя сила только в снадобьях.

– Но ведь так оно и есть! – воскликнул управляющий.

– Не совсем, – усмехнулся я.

Действие эликсира усиливалось. Мир стал четким – я видел каждую царапину на доспехах Игоря, движение мышц под кольчугой, блеск в его глазах.

Мой взгляд скользил по его фигуре, показывая слабые места противника. Кольчуга была хорошей, но не идеальной – подмышки прикрыты только кожей. Шлем плотно сидел, бармица прикрывала челюсть и шею. Левая нога чуть отставлена назад. Он не переносит полностью весь на эту ногу – явно старая травма.

– Начинай, когда готов, – сказал я Игорю.

– С удовольствием! – рявкнул он и бросился в атаку.

Его первый удар был не просто предсказуем – он был первобытен. Классический рубящий с правого плеча, в который Игорь вложил всю свою ярость и мощь. Двуручный меч свистнул в воздухе, рассчитанный на то, чтобы разрубить меня пополам. Для обычного человека это был бы конец.

Но я его ждал.

Эликсир ударил по нервам, как разряд молнии. Мир сузился до круга импровизированной арены, рев толпы превратился в глухой, далекий гул. Время растянулось, давая мне драгоценные доли секунды на анализ.

Я видел все: как напрягаются мышцы на плече Игоря, как его сапоги вминаются в грязь, как искажается от ярости его лицо. Я шагнул влево и чуть вперед, проскальзывая внутрь его замаха. Огромный клинок рассек воздух там, где я только что стоял. Игорь, вложивший в удар всю массу тела, по инерции пролетел вперед, едва удержавшись на ногах.

– Стой и дерись, колдун! – прорычал он, разворачиваясь.

– Я дерусь, – спокойно ответил я, отступая по кругу и держа чекан наготове. – Просто не так, как ты привык.

Он атаковал снова – серия коротких, яростных выпадов, рассчитанных на то, чтобы задавить меня массой и скоростью.

Я не пытался парировать его меч. Это было бы самоубийством. Мой щит служил лишь для того, чтобы отводить в сторону самые опасные удары. Да и то я старался его не использовать. С моим весом его замахи блокировать проблематично.

Я танцевал вокруг него, используя скорость, дарованную эликсиром. Каждый его выпад встречал пустоту. Сейчас я стал матадором, который изматывает обезумевшего быка.

– Трус! – ревел Игорь, тяжело дыша. Его лицо побагровело от натуги. – Ты только и умеешь, что бегать!

– Дураки дерутся силой, – ответил я, уворачиваясь от очередного удара. – Умные – головой.

С помощью анализа я видел, как падает его выносливость.

Игорь Морозов. Выносливость: 85%. Боевой дух: 95%. Ярость: +10% к силе, −15% к точности.

Нужно было его злить. Злить, но не доводить до состояния берсерка. Тонкая грань. Если он впадет в неконтролируемую ярость, как в бою с Ярославом, никакая тактика меня не спасет. Значит, у меня был только один шанс. Один точный, решающий удар.

– Знаешь, в чем твоя беда? – спросил я достаточно громко, чтобы слышали все. – Тебя учили махать мечом, а меня – думать.

– Заткнись!

Он бросился на меня, забыв про защиту. Меч свистнул в воздухе. Это было то, чего я ждал. Он совершил ошибку – слишком широкий, горизонтальный удар, который оставлял его корпус открытым на целую секунду после завершения.

Но я не атаковал. Еще рано. Он был слишком свеж, мог успеть среагировать, а мне даже удара по касательной хватит, чтобы потерять боеспособность. Нужно было довести его до точки кипения.

Я продолжал свой смертельный танец. Он нападал, я уворачивался. Рев толпы Морозовых становился все более отчаянным, а крики Соколов – все более уверенными.

– Он играет с ним! – донесся до меня голос Ратибора. – Вы посмотрите, знахарь с ним играет!

Игорь это тоже слышал. Его глаза налились кровью. Он занес меч над головой для последнего, сокрушительного удара, вложив в него остатки сил и всю свою ненависть.

Время пришло.

Я не стал отступать. Вместо этого я сделал резкий шаг навстречу ему. В тот момент, когда его меч начал опускаться, я ударил ребром щита ему под локоть, сбивая траекторию. Его клинок прошел в сантиметре от моей головы.

Игорь потерял равновесие. Он был полностью открыт.

Мой чекан, который я до этого держал у бедра, описал короткую дугу. Я целился в единственное место, которое не было защищено доспехом.

Удар был не сильным, но предельно точным. Стальной, заточенный «клюв» чекана с отвратительным хрустом вошел точно в его коленную чашечку.

Раздался вопль, который заставил замолчать даже самые громкие крики на поле. Игорь рухнул на землю, выронив меч. Его левая нога была вывернута под неестественным углом, а из разбитого колена хлестала кровь.

Бой был окончен.

Я отступил на шаг, держа чекан наготове, но Игорь больше не представлял угрозы. Он корчился на земле, держась за искалеченное колено.

Оба войска замерли в шоке. «Колдун» только что, одним ударом, сокрушил их чемпиона.

Поле боя погрузилось в мертвую, звенящую тишину. Даже ветер словно замер, не смея нарушить эту напряженную паузу. Игорь Морозов лежал на земле, стиснув зубы от боли, а его искалеченная нога была вывернута под неестественным углом.

Я стоял над ним с окровавленным чеканом в руке. Во мне не было ни торжества, ни злорадства – только удовлетворение от выполненной работы.

– Лекаря! – вдруг отчаянно закричал один из капитанов Морозовых. – Княжичу нужен лекарь!

– Лекарь перед вами, – спокойно ответил я, даже не повернув головы в его сторону. Мой голос разнесся по притихшему полю. – Но он поможет твоему княжичу только после того, как его отец примет решение.

Все взгляды обратились к Глебу Морозову. Старый воин стоял среди своих людей, и его лицо было белым, как снег под ногами. Он смотрел на искалеченного сына, и в его глазах стоял ужас.

– Сын… – прошептал он, делая шаг вперед.

– Стоять! – рявкнул Ярослав, и его голос вернул всех в реальность. – Ни шагу, Морозов.

Глеб замер. Он был в ловушке. Его сын лежал раненый у ног своего врага, и этот же враг был единственным, кто мог ему помочь.

– Отец, – прохрипел Игорь с земли, – не сдавайся… Лучше смерть…

– Тише, – глухо ответил Глеб. – Все кончено.

Ярослав подошел ко мне и встал рядом, плечом к плечу.

– Один удар, – с нескрываемым восхищением сказал он мне. – Ты уложил его одним ударом.

– Он сам напросился, – ответил я, вытирая чекан. – Слишком много ярости, слишком мало ума.

– А теперь что? – спросил Ярослав, но его вопрос был адресован уже Глебу.

Старый князь стоял неподвижно, и я видел, как в нем борются гнев, боль за сына и унизительное осознание полного разгрома.

– Глеб Морозов! – громко сказал Ярослав. – Твой сын проиграл. Теперь твоя очередь. Будешь драться со мной или признаешь поражение?

Морозов медленно поднял голову, но смотрел он не на Ярослава, а на меня. В его взгляде больше не было ненависти – только растерянность и суеверный страх.

– Ты… – прохрипел он. – Ты не человек. Ни один знахарь так не дерется. Кто ты?

– Я тот, кто закончил эту войну, – просто ответил я.

– Он наше главное оружие, Морозов, – с холодной усмешкой добавил Ярослав. – И ты, кажется, только что это понял.

Поле боя погрузилось в мертвую, звенящую тишину, нарушаемую лишь стонами раненого Игоря. Побежденные смотрели на меня с суеверным ужасом.

– Колдовство… – пронесся испуганный шепот по рядам пленных Морозовых. – Это дьявольские чары…

Они инстинктивно пятились, даже связанные, когда я делал шаг. Они искали объяснение, которое не уязвляло бы их воинскую гордость. Проиграть колдуну не так позорно, как проиграть повару.

– Думайте что хотите, – сказал я холодно, и мой голос разнесся над полем. – Но решение все равно принимает ваш князь.

Все взгляды обратились к Глебу Морозову. Старый волк стоял, глядя на своего искалеченного сына, и его плечи, казалось, согнулись под тяжестью всего мира. А потом он рассмеялся. Тихим, страшным, сломленным смехом.

– Честь… – прохрипел он. – Какая честь может быть в бою с демоном, которого вы призвали на свою сторону?

Он медленно повернулся к Ярославу.

– Ты победил, Сокол. Не своей силой, а его колдовством. Забирай свою победу. Я не буду кормить вашего демона еще и своей кровью.

Он медленно вытащил из ножен свой меч – красивый фамильный клинок, оружие его предков. На мгновение показалось, что он бросится в самоубийственную атаку, но вместо этого он с силой вонзил его в грязную, промерзшую землю перед собой.

Этот жест был красноречивее любых слов. Воин, вонзивший свой меч в землю, признавал полное и безоговорочное поражение.

– Род Морозовых проиграл, – добавил Глеб тихим, но слышным всем голосом.

По рядам наших воинов прошел торжествующий, громовой рев. Война была окончена.

Ярослав подошел к вонзенному в землю мечу и наступил на его эфес сапогом, прижимая его еще глубже.

– Мудрое решение, Морозов, – сказал он, глядя на врага сверху вниз.

– Единственно возможное, – мрачно ответил Глеб. – Мы не можем сражаться с силами, которые не понимаем.

Он опустился на колени рядом со своим мечом. За ним, один за другим, на колени стали опускаться его воины. Через несколько минут вся армия Морозовых стояла на коленях перед победителями.

– Поднимайтесь, – сказал Ярослав. – Война окончена. Теперь мы обсудим условия вашего будущего.

Глеб поднял голову, в его глазах не было ничего, кроме пустоты.

– Каковы условия твоей воли, победитель?

– Условий нет. Есть моя воля, – жестко ответил княжич. – Ты заплатишь за весь ущерб, который причинил нашему роду. Серебром и землями. Ты выдашь заложников. И твой род станет вассалом рода Соколов.

– А взамен?

– А взамен я сохраню жизнь тебе и твоим людям, – закончил Ярослав.

Старый князь медленно кивнул.

– Я согласен.

Затем он повернул голову и посмотрел на меня. Его взгляд был полон ненависти, страха и… мольбы.

– А он… мой сын… он будет жить?

Я шагнул вперед, вставая рядом с Ярославом, и посмотрел на поверженного врага.

– Он будет жить и будет ходить. Я позабочусь, – ответил я. – Но он никогда больше не поднимет меч против рода Соколов. Пусть его хромота будет вечным напоминанием о цене, которую вы все заплатили за свою гордыню. Я заберу его в лекарские палаты.

Глеб Морозов вздрогнул от холода в моем голосе и опустил голову, принимая и это условие.

Битва была окончена. Род Соколов победил не просто силой оружия, а полным превосходством ума и воли.

Я смотрел на поверженных врагов и понимал – это только начало. Слухи о «знахаре-колдуне», который калечит чемпионов одним ударом и решает исход войн, разойдутся по всей округе.

Но это были проблемы завтрашнего дня, а сегодня мы праздновали победу.

Глава 22

Тронный зал крепости был полон людей. За длинными дубовыми столами расположились все знатные люди рода – воеводы, капитаны, старшие дружинники. На стенах висели боевые знамена, а воздух был тяжел от дыма факелов и напряженного ожидания.

Во главе зала, в высоком кресле с резными подлокотниками, сидел князь Святозар. Он все еще выглядел бледным после долгих месяцев отравления, но в его глазах горел твердый огонь, а голос звучал уверенно. Рядом с ним стояли Ярослав и Степан Игнатьевич.

– Судари, – сказал князь, и разговоры в зале стихли. – Мы собрались здесь, чтобы вершить правосудие. Вчера мы разбили внешних врагов. Сегодня накажем внутренних.

По залу прошел одобрительный гул. Все знали, о чем пойдет речь – о предательстве воеводы Всеволода.

– Стража, – приказал Святозар, – введите обвиняемого.

Тяжелые двери зала распахнулись, и в сопровождении четырех стражников вошел Всеволод. Он шел гордо, с поднятой головой, не выказывая ни страха, ни раскаяния. На руках – кандалы, но держался он с достоинством человека знатного рода.

– Всеволод, – торжественно произнес князь, – ты обвиняешься в измене, заговоре против княжеской власти и покушении на убийство собственного брата.

– Знаю, – коротко ответил Всеволод, даже не удостоив князя взглядом. Он смотрел прямо на Степана Игнатьевича. – К чему этот фарс, Степан? Решение ведь уже принято. Этот спектакль не для меня. Он для них.

Он обвел тяжелым взглядом ошеломленных бояр и капитанов, которые до этого момента не понимали, зачем их собрали.

– Как скажешь, – невозмутимо ответил Степан Игнатьевич, принимая его игру. – Но порядок есть порядок. Обвинение должно быть зачитано.

Он развернул свиток.

– Первое – систематическое отравление князя Святозара. Вот доказательство.

Управляющий поднял серебряный кубок.

– Личный кубок князя со следами яда, который появился на нем после того, как ты, Всеволод, лично угостил своего брата вином.

Всеволод криво усмехнулся.

– Красиво. Продолжай.

– Свидетели, – Степан кивнул Ярославу.

– Я видел, как ты добавлял яд в кувшин, дядя, – твердо сказал Ярослав.

– И я, – добавил я.

Всеволод презрительно фыркнул.

– Племянник против дяди, повар против господина. Прекрасная история для сказочников. Вы могли бы придумать что-то поинтереснее.

– Мы и не придумывали, – сказал князь Святозар, и его голос заставил всех в зале вздрогнуть. – А вот твой сообщник рассказал нам много интересного. Ввести Демьяна!

Дверь отворилась, и стража ввела в зал лекаря. Демьян, увидев Всеволода, вздрогнул, но, встретившись со стальным взглядом князя, упал на колени.

– Демьян, – сказал Святозар. – Расскажи всем правду.

И лекарь, не поднимая головы, начал свою исповедь. Он рассказал все: как Всеволод подговорил его, как он по его приказу ослаблял Ярослава, и как потом, шантажируемый, был вынужден молча наблюдать за отравлением самого князя, делая вид, что лечит его от старости.

С каждым его словом по залу проносился ропот возмущения. Бояре и капитаны смотрели то на жалкого лекаря, то на своего воеводу, и их лица каменели.

Когда Демьян закончил, Всеволод впервые за весь суд заговорил сам, обращаясь не к судьям, а к Демьяну.

– Жалкий трус, – сказал он тихо, но с такой ненавистью, что лекарь вжался в пол. – Я дал тебе шанс стать кем-то, а ты предпочел остаться никем.

Он поднял взгляд на брата.

– Ну что, Святозар? Спектакль окончен? Все довольны? Теперь ты можешь вынести свой приговор.

Святозар медленно поднялся с кресла. Он смотрел только на одного человека.

– Брат, – сказал он, и это слово прозвучало, как удар хлыста. Всеволод, до этого сохранявший презрительное спокойствие, вздрогнул. – Посмотри на меня.

Всеволод медленно повернул голову.

– Ты травил меня месяцами, – продолжал Святозар, и его голос был тихим, но каждое слово было весомым. – Ты улыбался мне в лицо, приносил вино, говорил о верности. Ты пытался сделать моего сына слабым и безвольным. Ты вступил в сговор с нашими врагами. Скажи мне, брат, за что?

– За будущее рода! – выкрикнул Всеволод. – Ты стал слишком мягким, слишком старым! Ты бы погубил нас всех своей осторожностью!

– Будущее рода решаю я, – отрезал Святозар. – А ты решил, что можешь решать, кому жить, а кому умирать. Именем княжеской власти и по праву старшинства в роду, я приговариваю тебя, Всеволод Соколов, к смерти.

По залу пронесся потрясенный вздох. Одно дело – судить, другое – услышать смертный приговор, который брат выносит брату.

– А с этим что, князь? – пробасил воевода Ратибор, кивнув на все еще стоявшего на коленях Демьяна.

Князь перевел взгляд на лекаря, и его лицо не выражало ничего, кроме презрения.

– Демьян. Ты предал мою веру. Ты позволил гордыне и зависти ослепить тебя. Ты – соучастник.

Демьян затрясся, ожидая своей участи.

– Но, – продолжил Святозар, – твое раскаяние, пусть и запоздалое, спасло мой род от долгой смуты. Ты помог нам вырвать корень измены до того, как он отравил все дерево. За это я дарую тебе жизнь.

Лекарь неверяще поднял голову.

– Я приговариваю тебя к изгнанию, – закончил князь. – Можешь забрать свою семью и то, что сможешь унести, но чтобы к закату твоего духа не было в наших землях. Никогда.

– Спасибо… спасибо за милость, мой князь… – зарыдал Демьян, припадая к полу. Он ожидал смерти, а получил жизнь.

– Уведите их, – приказал Святозар стражникам. – Чтобы к закату ни того, ни другого в моей крепости не было.

Когда двери за осужденными закрылись, Святозар тяжело опустился в кресло. В зале стоял гул голосов – бояре и капитаны возбужденно перешептывались, обсуждая увиденное.

– Справедливость восторжествовала, – тихо сказал Степан Игнатьевич, подходя к князю.

– Да, – глухо ответил Святозар, потирая виски. – Справедливость… Но какой ценой.

– Род очистился от скверны, мой князь, – сказал Ратибор. – Теперь мы можем смотреть в будущее.

– Да, – согласился Святозар, и его голос снова обрел силу. – В будущее. Степан, распорядись насчет пира. Сегодня мы будем праздновать победу и верность.

За час до начала пира главная кухня крепости напоминала растревоженный улей, но в этом хаосе была своя, идеальная гармония. Это была гармония дорогого парижского ресторана в разгар вечерней подачи, и дирижером этого оркестра был я.

– Матвей, колбасу резать тоньше! Почти прозрачно, чтобы свет проходил! – крикнул я, проходя мимо стола с закусками.

Мой ученик, уже не испуганный мальчишка, а уверенный в себе повар, кивнул и сменил нож на более острый. На огромных деревянных досках он и его помощники выкладывали целую мозаику: веера из рубиновой, испещренной белыми крапинками жира сыровяленой колбасы – плода наших трудов. Горки соленых орехов, чаши с густым, янтарным медом и маринованные грибы.

– Федот, кабаны готовы? Корочка хрустит?

– Хрустит так, что в соседней деревне слышно, мастер! – пробасил повар от гигантского вертела, где медленно вращались два огромных, покрытых золотистой, пузырящейся корочкой кабана. Аромат жареного мяса, чеснока и трав был таким густым, что его можно было резать ножом.

Но это были простые блюда. Настоящее волшебство творилось на моем личном столе. Я готовил блюдо от шефа. То, чего этот мир еще никогда не видел.

Сначала соус для кабана, ведь я не собирался подавать их просто так. В медном сотейнике я растопил ложку меда до состояния пахнущей карамелью массы. Затем влил немного винного уксуса – шипение, пар и резкий, щекочущий ноздри аромат. Когда кислота выпарилась, добавил в несколько горстей давленых лесных ягод – клюквы и брусники, – и уваривал все это на медленном огне, пока соус не превратился в густой, темно-рубиновый, кисло-сладкий эликсир. Этот соус должен был взорвать вкусовые рецепторы людей, привыкших к простому жареному мясу.

Но главным шедевром был «Охотничий Пирог». Я дал ему простое и понятное для этого мира название, но на самом деле за ним скрывалось одно из сложнейших блюд классической французской кухни – pâté en croûte (запеченный паштет). Если бы я попытался объяснить моим поварам, что это такое, они бы сошли с ума. Это была целая архитектурная композиция: сложный террин, где несколько видов фарша и цельные куски дичи выкладываются слоями, а затем все это запекается в плотной, хрустящей темнице из песочного теста.

Я долго готовил для него начинку: нижний слой из грубого фарша из кабанятины с травами, затем слой нежнейшего паштета из печени рябчика, в который были утоплены цельные кусочки оленины, вымоченной в вине. И так слой за слоем, создавая на срезе невероятную мозаику из разных цветов и текстур.

Когда я достал его и сделал первый надрез, повара, стоявшие рядом, ахнули. На срезе открылась невероятная картина: мозаика из розовой оленины, белого мяса птицы, темных вкраплений печени и зелени. Это было произведение искусства.

Затем я достал одного огромного, бронзового от дыма леща. Кожа легко отошла, обнажив нежно-розовое, сочное мясо.

– Рыбу разделать, отделить от костей и подавать на ржаных хлебцах с укропом! – отдал я команду.

Я метался по кухне, пробуя соусы, проверяя готовность блюд, отдавая короткие, точные приказы. На мгновение я остановился и оглядел все это. Звон посуды, шипение масла, крики поваров, клубы пара… Это был мой мир. Мир, которого я был лишен очень долгое время. Все же, просто готовить на кухне еду и готовить вот такие праздники совсем не одно и то же.

Я вышел в тронный зал. Он уже был почти готов к пиру, но слуги просто расставляли столы и посуду. Без души и без всякого смысла.

– Стоп! – громко сказал я. Слуги замерли. – Все не так.

Я подошел к главному столу.

– Скатерти – идеально ровно, без единой складки. Приборы – на расстоянии двух пальцев от края стола, вилки слева, ножи справа, лезвием к тарелке. Кубки – в ряд, как солдаты на параде!

Слуги, привыкшие к моим приказам на кухне, безропотно бросились все переделывать. Я лично прошелся по рядам, поправляя посуду, командуя, куда ставить кувшины с вином, а куда – с медом. Все было как в «Le Fantôme de Paris». Контролируемый, идеальный хаос подготовки к великому спектаклю.

И в этот момент, глядя на то, как накрывается роскошный стол, как из кухни доносятся божественные ароматы, я вдруг с пронзительной ясностью осознал одну вещь.

Мне было хорошо. По-настоящему хорошо. Впервые за долгое время.

Не на стене крепости, ожидая врага. Не в зале совета, слушая интриги. Не в поединке, рискуя жизнью, а здесь и сейчас. Когда я создавал праздник для людей.

Я смотрел на смеющихся воинов, которые предвкушали великолепный ужин, и думал. «Вот оно. Не интриги, не яды, не битвы. Просто… хорошая еда для хороших людей. Может, в этом и есть настоящая победа?»

Эта мысль, этот намек на то, по чему я на самом деле скучал, пронзила меня, как стрела. Я присытился войной и заговорами. Я хотел просто делать то, что умел лучше всего – кормить людей.

К вечеру тронный зал преобразился до неузнаваемости. Мрачная атмосфера суда сменилась праздничным ликованием. Когда двери распахнулись, и князь Святозар вместе с Ярославом, Ратибором и другими капитанами вошел в зал, они на мгновение замерли на пороге.

Воины, вошедшие следом, тоже замолчали. Они ожидали увидеть обычную пирушку – столы, сдвинутые вместе, грубую еду, бочки с вином, а увидели нечто совершенно иное.

Столы были накрыты белоснежными скатертями. Серебряная и глиняная посуда сверкала в свете сотен свечей. В центре зала, на отдельных столах, возвышались кулинарные шедевры: огромные жареные кабаны, чья корочка блестела, политая рубиновым ягодным соусом. Горы копченой рыбы на хрустящих хлебцах с укропом. Деревянные доски, усыпанные веерами сыровяленой колбасы, миски с грибами и другими закусками. И, конечно, в центре всего этого великолепия – невероятные «Охотничьи пироги», от одного вида которых у бывалых вояк перехватило дыхание.

– Боги… – выдохнул воевода Ратибор. – Что это за диво?

– Это, воевода, называется победа, – с улыбкой ответил Ярослав, но сам он тоже был потрясен.

Святозар медленно прошел вдоль столов, и его лицо выражало глубочайшее изумление. Он подошел ко мне и тихо сказал, чтобы слышал только я: – Я думал, ты знахарь и воин, Алексей, но я ошибся. Ты – чародей.

Воины смеялись, пели песни, делились воспоминаниями о вчерашней битве, с восторгом пробуя каждое новое блюдо. Пир победы начался.

Я сидел за одним из боковых столов рядом с капитанами, слушая их рассказы о том, как сети накрыли врагов, как конница Ратибора смела Морозовых. История обрастала подробностями с каждым кубком вина.

– А помните, как их князь упал на колени! – восторженно говорил молодой дружинник. – Великий Глеб Морозов – и на коленях!

– Это еще что, – добавил другой, – а как знахарь их молодца одним ударом свалил!

– Одним ударом! – подхватили несколько голосов. – Чекан в колено – и все!

Я улыбнулся, слушая эти рассказы. За день история уже начинала превращаться в легенду.

– Алексей! – крикнул капитан Мирослав, поднимая кубок. – За твою хитрость!

– За знахаря! – подхватили остальные, и весь зал загудел одобрительными возгласами.

Внезапно в зале воцарилась тишина. Князь Святозар поднялся со своего места и ударил кинжалом по кубку, привлекая внимание.

– Друзья! – громко сказал он. – Воины! Верные слуги рода!

Все повернулись к нему. Князь выглядел торжественно – на нем была парадная одежда, а в руках он держал золотой кубок.

– Сегодня мы празднуем великую победу. Враги разбиты, предатели наказаны, род очищен от скверны.

– Ура! – загремели голоса.

– Но прежде чем продолжить празднование, я должен исправить старую несправедливость.

Князь посмотрел прямо на меня:

– Алексей Веверин, подойди сюда.

Зал затих. Я встал, чувствуя на себе сотни взглядов, и направился к князю. Сердце билось учащенно – что он задумал?