Текст книги "Шеф с системой. Рецепт победы (СИ)"

Автор книги: Afael

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Шеф с системой. Рецепт победы

Глава 1

Два дня после того судьбоносного совета я почти не выходил из малой кухни. Шум пира давно стих, крепость жила в напряженном ожидании, а я работал так, как не работал еще никогда в жизни. Передо мной стояла задача, от которой зависело выживание отряда Ярослава и, возможно, всего рода.

Я заперся, окружив себя восковыми дощечками, грифелями и образцами всех продуктов, что были в наших кладовых и создавал с нуля целую систему питания для автономной, диверсионной войны. Я назвал ее «Железный Запас».

Я прокручивал в голове весь свой опыт из прошлой жизни. Вспоминал сухпайки спецназа, рационы полярников, еду альпинистов. Принципы были одни и те же: максимум калорий, минимум веса, долгое хранение, возможность есть на ходу. Вот только у меня не было их технологий. У меня были лишь средневековые продукты и мой Дар.

К исходу второго дня у меня был готов детальный план. Три кита, на которых будет держаться наш рейд, да и война, в целом. Три столпа «Железного Запаса».

Первое – это питательные пайки.

Тут мне на помощь придет аналог пеммикана, который я уже готовил для нашего броска на Заречье.

Вторая проблема – моральный дух.

В холодном, многодневном походе нет ничего хуже, чем постоянно есть сухую, холодную пищу. Людям нужно горячее, но как варить суп в тылу врага? Ответ – не варить. Взять его с собой.

Я вспомнил о бульонных кубиках. Приказал принести мне на малую кухню несколько мешков говяжьих костей. Я варил их на медленном огне в огромном котле долгое время без остановки, подливая воду, снимая жир, пока бульон не стал густым и клейким. Затем начал выпаривать его. Медленно, час за часом, пока вся вода не ушла, и на дне котла не осталась густая смолянистая масса.

Я выложил ее в форму и оставил застывать. К утру она превратилась в твердый брусок. Я отрезал от него тонкую пластинку и бросил в кружку с кипятком. На моих глазах она растворилась, превратившись в чашку наваристого, ароматного бульона. «Каменная похлебка» была готова.

И наконец, хлеб. Обычные сухари – это хорошо, но можно лучше.

В ржаную муку я добавил немного топленого жира, чтобы сделать их калорийнее, и несколько ложек мелко перемолотой костной муки, которая делалась из рыбьих костей. В результате получился своеобразный «Солдатский хлеб» – твердый, способный храниться долгое время, но при этом гораздо более питательный, чем обычные сухари.

К исходу второго дня у меня был готов детальный план и три образца. Три кита, на которых будет держаться наш рейд. Три столпа «Железного Запаса».

И вот, на третий день, я собрал свою команду на кухне. Они видели мою усталость, круги под глазами, но в моих глазах горел огонь.

– То, что мы будем делать в эти дни, – сказал я, и мой голос, несмотря на усталость, звучал твердо, – важнее любого сражения. Мы куем оружие, которое позволит нашему княжичу и его отряду нанести удар в самое сердце врага. Они отправляются в очень рискованный рейд. От нашей с вами работы зависит, вернутся ли они живыми. Ошибок быть не должно. Готовим мы все в строгой секретности. Никому о том что мы делаем ни слова, – я обвел их взглядом. – Даже у стен есть уши, понятно?

Мальчишки шокировано переглянулись.

Я подвел их к столу, на котором лежали образцы нашей новой продукции.

– Здесь три вида еды, – начал я, и мой голос был серьезным и тихим. – Это залог успешного выживания отрядов в будущей войне, где победит не тот, кто сильнее, а тот, кто выносливее. Это долгохранящиеся, высококалорийные рационы, которые не требуют варки. Топливо, которое будет питать наших воинов, в глубоком тылу врага, где нельзя развести даже самого малого костра.

Я взял в руки первый, самый важный компонент – плотный, темно-коричневый брикет.

– Это уже известное вам блюдо, которое мы готовили для марша. Основа нашего запаса, – поварята кивнули

Затем я показал им второй предмет – маленький, твердый кубик, похожий на кусок смолы.

– Второе – «Каменная похлебка». То, что в горячей воде станет питательным бульоном. Мы берем много костей и варим их на медленном огне. Очень долго варим пока кости не отдадут бульону все, до последней капли. Он должен стать густым и клейким, затем мы выпариваем его, пока вся вода не уйдет.

Я взял нож и отрезал от кубика тонкую пластинку.

– Один такой кубик, брошенный в котелок с горячей водой, превращается в наваристый, сытный бульон, который согреет и вернет силы. У наших воинов будет горячая еда там, где ее не может быть.

Наконец, я взял в руки то, что выглядело как обычный, грубый сухарь.

– И третье – «Солдатский хлеб». Это не обычный сухарь. В муку мы добавляем костную муку, для крепости костей, и немного топленого жира, для сытости. Он твердый, как камень, и может храниться достаточно долго. Его можно грызть так, а можно раскрошить в «каменную похлебку», и тогда у воина будет полноценный ужин.

Ребята все поняли и прониклись, а еще почувствовали себя настоящими оружейниками, создающими невиданное доселе оружие и с этим осознанием они бросились в работу с удвоенной энергией.

Следующие несколько дней наша кухня и прилегающие к ней склады превратились в настоящие ремесленные цеха, где старые традиции сталкивались с моими знаниями из другого мира. Помимо создания железного запаса, я еще решил усовершенствовать методы консервации продуктов. Впереди зима и о людях в крепости тоже нужно позаботиться.

Первым делом мы занялись мясом и рыбой. Старая коптильня в крепости была примитивной – низкая каменная коробка, где продукт фактически варился в горячем, едком дыму. Еще и коптили его как-то странно, зачастую переваривая. Мясо получалось сухим, жестким и отдавало горечью.

– Это не коптильня, Федот. Это душегубка, – сказал я, указав на старое сооружение. – Мы построим новую.

Вместе с крепостным плотником, удивленным моим странным, но детальным чертежам, мы возвели три высокие, похожие на башни, коптильни из ольховых досок. Главный секрет был в том, что топка находилась не под мясом, а в стороне, соединенная с башней длинным, вырытым в земле дымоходом. Фактически, я принес в этот мир холодное копчение.

– Дым должен остыть, – объяснял я ошеломленному Федоту и еще нескольким слугам, отвечающим за копчение, которые никогда не видели ничего подобного. – Нам нужен не горячий, а едва теплый дым. Это называется холодное копчение.

Я показал им, как готовить правильное «топливо» из ольховой щепы, которая должна медленно тлеть и давать мягкий, золотистый цвет. К щепе добавил несколько веток можжевельника для аромата и защиты от порчи.

Длинные, просоленные полосы мяса и филе речной рыбы мы развесили на крюках в самых верхних ярусах башен. Они висели в этом прохладном, ароматном тумане медленно коптясь. Мясо на выходе получалось не сухим, а упругим, нежным, с тонким, благородным ароматом. Рыба становилась цветом похожа на янтарь, ее вкус был не просто соленым, а сложным, глубоким. Это был идеальный продукт с долгим сроком хранения.

Параллельно я учил их правильной засолке.

Я утром дождался рыбаков и подошел к бочке, куда один из парней просто заваливал рыбу вперемешку с солью.

– Стой, – остановил я его. – Так ты ее испортишь.

Он удивленно посмотрел на меня.

– Вы просто засыпаете рыбу солью, – объяснил я. – Снаружи она «сгорит», мясо станет жестким и пересоленным, а до внутренностей соль дойдет в последнюю очередь. В итоге у вас получится горькая соленая корка и почти сырая сердцевина. Мы сделаем иначе и заставим рыбу саму взять столько соли, сколько ей нужно.

Я показал им новый метод.

– Сначала на дно – щедрый слой крупной соли с семенами укропа и тмина, – комментировал я. – А теперь – сама рыба. Укладываем плотно, валетом – голова к хвосту, спинка к брюшку, чтобы не было пустот.

Когда первый слой был уложен, мы снова посыпали его солью и специями. Затем – следующий слой, и так до самого верха.

– А теперь – самое главное, – сказал я, когда бочка была заполнена. – Нам нужен гнёт.

По моему приказу принесли тяжелый деревянный круг, который идеально входил в бочку, и огромный, чистый валун.

– Но не сейчас, – остановил я работника, который уже был готов водрузить и круг и камень на рыбу. – Если мы надавим сразу, мы просто выдавим из рыбы весь сок, и она станет сухой и жесткой. Сначала мы должны дать ей «заплакать».

Я уложил на рыбу деревянный круг, но без камня.

– Теперь мы оставим ее так на несколько часов. Соль сама начнет вытягивать из рыбы ее собственный сок. Этот сок смешается с солью и специями и превратится в густой, пряный рассол – тузлук.

Я посмотрел на них, убеждаясь, что они понимают всю тонкость процесса.

– И только когда этот рассол поднимется и покроет рыбу, только тогда мы поставим сверху камень. Гнёт нужен для того, чтобы не дать рыбе всплыть. Она должна будет полностью утонуть в своем собственном, пряном соку. Вот тогда она просолится равномерно, станет упругой, янтарной на срезе и пряной на вкус.

Пока в новых коптильнях висели гирлянды мяса, а в подвалах дозревали бочки с рыбой, наш основной конвейер работал без остановки. Могучие дружинники, сменяя друг друга, без устали толкли в ступках вяленое мясо, наполняя кухню гулким, ритмичным стуком. Мои поварята прессовали брикеты «Легкой поступи». Каждый знал свою задачу.

Пока основная команда занималась массовым производством, превращая сырье в стратегический запас, я уединился в своей малой кухне.

Я работал в тишине, допустив к помощи лишь Матвея, который молча подавал мне склянки и записывал на дощечку мои комментарии. Я создавал арсенал для ударной группы – эликсиры, которые должны были дать им преимущество там, где не поможет ни сталь, ни доблесть.

Первый эликсир основа которого была мне знакома, но опасна. Я вспомнил о «Змеином корне» – том самом, что я тайно использовал для похлебки лучников, чтобы обострить их зрение. Тогда, в сыром виде, он давал лишь легкий прирост к ловкости, но я, благодаря своему Дару, чувствовал его скрытый, необузданный потенциал. В его соке содержался не только стимулятор, но и слабый яд, который при большой концентрации вызывал судороги.

– Матвей, – сказал я, доставая несколько высушенных, похожих на маленьких змеек, корешков. Он с любопытством посмотрел на незнакомое растение.

– Это – «Змеиный корень», – пояснил я. – Очень опасная штука. В малых дозах он обостряет чувства, но если извлечь из него всю его ярость…

Я растолок корень в мелкий порошок и залил его небольшим количеством крепкого уксуса, начав процесс создания вытяжки.

– В чистом виде эта эссенция – яд, который заставит мышцы бесконтрольно сокращаться, – объяснял я Матвею. – Но если убрать из него «яд», оставив лишь чистый продукт…

Я прикоснулся к склянке и, используя свой улучшенный навык [Нейтрализация Токсинов], начал сложный процесс очистки. Я мысленно отделял паралитические алкалоиды от стимулирующих. Эту очищенную основу смешал с эссенцией «бодрящего корня», чтобы дать мышцам топливо для резких, взрывных движений.

[Создан новый рецепт: Эликсир «Рывок Рыси» (Отличное)]

[Качество: Отличное]

[Эффекты: [Ускорение Реакции (среднее)], [Кратковременный Прирост Ловкости (+15%)]]

[Длительность: 10 минут]

Чтобы продемонстрировать эффект Матвею, я провел простой, но наглядный тест.

– Матвей, смотри, – я взял со стола свой тяжелый поварской тесак. – Я сейчас его уроню. Попробуй поймать.

Я отпустил тесак. Матвей дернулся, но его рука опоздала – тесак с глухим стуком воткнулся в пол.

– А теперь, – я протянул ему ложечку с одной-единственной каплей эликсира. – Попробуй это.

Он недоверчиво выпил. Я видел, как его глаза на мгновение расширились, а по телу пробежала легкая дрожь.

– Готов? – спросил я.

Я снова отпустил тесак, но в этот раз произошло невероятное. Рука Матвея метнулась вниз со скоростью, которую я никогда у него не видел. Он схватил тесак за рукоять за мгновение до того, как лезвие коснулось бы пола и с изумлением уставился на свою руку, не веря в то, что только что сделал.

– Этот эликсир делает тебя быстрее. Обостряет рефлексы. Позволяет телу реагировать раньше, чем разум успеет отдать приказ. Для тех, для тех, кто внезапно атакует врага, это разница между жизнью и смертью.

Вторым был «Глаз Филина» и здесь все было сложнее. Основой выступал концентрированный сок черники, который я уварил на медленном огне. К нему добавил несколько капель рыбьего жира, но этого было мало. Нужен катализатор, который бы «включил» зрение в темноте.

Я достал бутылочку и показал Матвею.

– А это самая важная часть нашего эликсира. Концентрат ягоды «Соколиный глаз». Я очень долго выпаривал ее, чтобы получить сок.

Я добавил в сироп всего одну каплю. Жидкость на мгновение замерцала, а затем снова стала однородной.

[Создан новый рецепт: Эликсир «Глаз Филина» (Отличное)]

[Качество: Отличное]

[Эффекты: [Ночное Зрение (среднее)], [Обострение Восприятия (слабое)]] [Длительность: 1 час]

– Попробуй, – сказал я Матвею, протягивая ему ложечку с одной-единственной каплей.

Он недоверчиво попробовал. Поморщился.

– А теперь посмотри туда, – я указал в самый темный угол кладовой.

Матвей посмотрел, а затем ахнул.

– Я… я вижу! – прошептал он. – Надпись на бочонке… «Соль, помол крупный». Я никогда бы ее не разглядел отсюда!

Эликсир обострял ночное зрение, позволяя видеть в сумерках так же ясно, как днем.

И, наконец, я приступил к созданию улучшенной версии «Гнева Соколов». Я знал, что в решающий момент штурма воинам понадобится вся их ярость, но вот побочные эффекты меня не устраивали. Я решил его сбалансировать.

Моя [Алхимическая Интуиция] подсказывала, что мне нужен противовес. Средство, которое слегка снизит ярость огненного корня и сильнее его стабилизирует, уменьшая отложенные вредные последствия для тела. у меня был идеальный кандидат.

Я достал небольшой глиняный горшочек, в котором хранилась густая, темно-красная паста.

– Это паста из «Сердца-ягоды», – объяснил я (в нашем мире ее знали как боярышник). – Она и сама по себе полезная. Кровь с ее помощью лучше бежит, при этом сердцу легче становится. Она и послужит идеальным укротителем Огненного корня.

Я растер в ступке «Огненный корень», а затем взял на кончик ножа немного пасты из боярышника.

– Смотри, – объяснил я. – «Огненный корень» – это ярость, которая заставляет сердце биться с бешеной скоростью, а «Сердце-ягода» – это щит для него. Она укрепит его, сделает удары ровнее и сильнее, не даст ему сжечь самого себя.

Я начал добавлять их поочередно в клюквенно-медовый сироп. Крупинку «Огненного», чтобы поднять ярость. Затем – каплю пасты из боярышника, чтобы укрепить сердце. Ювелирная работа, танец на острие ножа. Я полностью доверился своему новому чутью, своей [Алхимической Интуиции], чувствуя, как две противоборствующие силы борются и смешиваются в котле.

Наконец, я почувствовал идеальный баланс. [Прогноз] подтвердил мою догадку, но результат превзошел все ожидания.

[Создан новый рецепт: Эликсир «Гнев Соколов» (Улучшенный)]

[Качество: Отличное]

[Эффекты: [Прилив Сил (сильное)], [Боевая Ярость (средняя)], [Поддержка Сердца (слабая)]]

[Побочный эффект: [Истощение (минимальное)]]

Я замер. Мне удалось не просто ослабить негативный эффект, но и усилить основной и добавить поддерживающий. [Боевая Ярость] из «слабой» стала «средней». Воины не просто станут яростнее. Их тела смогут выдержать эту ярость без критического вреда.

Мой арсенал был готов.

Ночь перед отплытием была тихой и черной, как вода в омуте. У тайного причала не было ни одного факела. Лишь несколько тусклых, закрытых фонарей, свет которых едва пробивался сквозь плотную пелену осеннего тумана. В этой зыбкой полутьме, без единого лишнего слова, шла погрузка.

Я стоял на берегу, лично контролируя загрузку провианта. Моя команда сделала невозможное. Перед лодками ровными рядами стояли бочонки с запасом провизии для похода. Каждый бочонок – это один день жизни для всего отряда. Наш «Железный Запас».

Из тумана бесшумно возникли две тени. Ярослав и Степан Игнатьевич. Они пришли лично проинспектировать готовность.

– Внушительно, – тихо сказал Ярослав, обводя взглядом ряд бочонков.

– Это лишь еда, – ответил я. – А это, – я указал на отдельный, окованный железом ящик, который Борислав охранял, как зеницу ока, – настоящее оружие.

Я открыл ящик. Внутри, на мягкой ткани, покоились ряды запечатанных воском сосудов.

– «Глаз Филина», – сказал я. – Проверьте, княжич.

Ярослав взял склянку, откупорил и сделал один маленький глоток. Он нахмурился, а затем его глаза расширились от изумления.

– Тьма… – прошептал он, глядя в туман. – Я вижу тот берег. Каждый камень, каждую ветку… Боги, Алексей, это…

– Это даст вашим разведчикам возможность видеть лучше врага, – закончил я.

Затем я показал им другой сосуд.

– А это сделает их реакцию быстрее.

Ярослав смотрел на сосуды с восторгом ребенка, получившего новую игрушку.

– Ты, как всегда, удивляешь, знахарь, – сказал он, и его голос в ночной тишине звучал, как никогда, весомо. – Хорошая еда в походе не менее важна, чем все остальное.

Когда последний бочонок был погружен, я кивнул своим помощникам-воинам и подошел к самому краю воды.

– Все готово, командир, – сказал я, глядя на Ярослава. – Мое оружие на борту, затем я залез в ладью, – И я тоже.

Он посмотрел на меня, на мою кольчугу, на чекан у пояса, и на его губах появилась жесткая усмешка.

– Я и не сомневался, знахарь.

Подготовка была окончена. Впереди нас ждало сердце вражеских земель.

Глава 2

Первое утро в походе было самым тяжелым. Опустившийся под утро густой туман, казалось, превратил мир в сплошную белую пелену. Сырость и холод пробирали до костей. Монотонный плеск весел в темной, ледяной воде был единственным звуком, нарушавшим гнетущую тишину.

Воины, продрогшие и злые, молча налегали на весла. Их движения были уже не такими резкими, как вначале. Усталость, накопившаяся за бессонную ночь гребли, начала давать о себе знать. Я видел, как тоскливо они поглядывают на бочки с едой. Время завтрака подходило, но все понимали, что останавливаться нельзя, а значит придется грызть брикеты на ходу.

И тут один из молодых воинов, сидевший на веслах недалеко от меня, не выдержал. Я увидел, как он, прячась за спиной товарища, сунул руку в бочку и достал брикет. На утреннем морозе тот стал твердым, как камень. Воин попытался отломить от него кусок, но не смог. Тогда он, с отчаянием, попытался его грызть, и я услышал, как скрипнули его зубы.

Я не стал его ругать. Просто тихо подошел и сказал: – Погоди.

Он замер, как пойманный на краже воришка. Вся команда на веслах напряглась, ожидая моей реакции.

– Проголодались? – спросил я, обводя их усталые лица. Они угрюмо кивнули. – Хорошо. Тогда время горячего завтрака.

Мои слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Даже Ярослав, сидевший на корме и закутанный в плащ, удивленно посмотрел на меня. Десятник Федор, управлявший нашей ладьей, повернулся и посмотрел на меня как на сумасшедшего.

– Знахарь, ты в своем уме? – пророкотал он. – Мы не можем останавливаться! Каждая минута на счету!

– Я знаю, – ответил я, оглядел их и на мое лицо наползла уверенная усмешка. – А кто сказал, что мы будем останавливаться?

Ярослав и десятник Федор смотрели на меня с таким скепсисом, но я, с хитрой усмешкой, лишь повернулся к своему тюку.

– Борислав, помоги.

Мы вдвоем, к всеобщему изумлению, извлекли из-под брезента мое новое изобретение. Воины смотрели на высокий металлический котелок-«ведро» с отверстием внизу и решеткой сверху, и не могли понять, что это.

– Что это за горшок, знахарь? – проворчал Федор.

– Это не горшок, десятник, а очаг, – ответил я.

Я спокойно, без суеты, установил его на заранее подготовленную плиту из плоского камня и глины, которую велел уложить на дне лодки еще в крепости. Затем достал небольшой мешочек с древесным углем, который мы приготовили, и засыпал его внутрь, затем высек искру, поджигая трут.

Благодаря идеальной тяге, которую обеспечивало поддувало, уголь занялся быстро, давая ровный, сильный, и, что самое главное, почти бездымный жар. По лодке разлилось первое, робкое тепло.

По рядам гребцов пронесся удивленный шепот. Огонь. Настоящий, живой огонь посреди холодной, враждебной реки. Да еще и в лодке. Это настоящее чудо.

А затем я поставил на решетку котелок с речной водой и, когда она начала закипать, бросил туда несколько кубиков «Каменной похлебки» и пучок сушеных трав.

Пока воины, не прекращая грести, с изумлением смотрели на меня, я спокойно готовил им горячий, наваристый завтрак. Запах мясного бульона, поплывший по холодному, туманному воздуху, был лучшей наградой. Это был запах, который говорил им, что даже здесь, вдали от дома, в сердце вражеской территории, они не брошены. О них заботятся.

Я разлил обжигающий бульон по кружкам. Первую порцию протянул самому молодому воину, тому, что пытался грызть ледяной брикет. Он с благодарностью, обжигая пальцы, принял его.

– Пейте, – сказал я. – Сил придаст.

Воины пили, и по лодке пронесся сначала вздох облегчения, а затем – гул изумленных, восхищенных голосов.

– Боги, горячее… – выдохнул один, прикрыв глаза от удовольствия. – Я уж и забыл, каково это.

Как ты мог забыть, ты только ночью из-под бока жены вылез! – поддел его другой со смехом. – Глядите на него, рассуждает так, будто неделю уже гребет! Повар, ты нас так совсем разбалуешь, но спасибо!

– Да это не еда, это колдовство! – засмеялся другой. – Знахарь нам огонь прямо из воздуха сотворил!

Даже старый, суровый Федор, сделав глоток, крякнул и посмотрел на мою «чудо-печку» с уважением.

– Ну, повар… Ну, удружил, – пробасил он.

Ярослав, получив свою порцию, не пил. Он смотрел то на меня, то на ровное, почти бездымное пламя, горевшее в очаге. В его глазах был настоящий, неподдельный восторг, смешанный с изумлением.

– Когда? – спросил он тихо, так, чтобы слышал только я. – Алексей, когда ты успел это сделать? В крепости, перед самым выходом, была такая суматоха…

Я усмехнулся, подбрасывая в очаг щепотку сухих трав, отчего по лодке поплыл пряный, бодрящий аромат.

– Хороший повар, княжич, думает не только о вкусе, но и о том, как подать блюдо горячим. Даже если до стола – три дня пути по вражеской реке.

Он посмотрел на меня, ожидая ответа, и я, помешивая в котле, вспомнил тот день, когда родилась эта идея…

Мы стояли в канцелярии управляющего. Я, Ярослав, Степан Игнатьевич и воевода Ратибор. На столе лежала карта, и Ратибор хмуро водил по ней своим пальцем, отмечая тяготы предстоящего пути.

– Река быстрая, течение сильное. Грести придется без остановки, – говорил он. – Ночи уже холодные, скоро заморозки. Люди на веслах, в постоянной сырости и холоде, быстро потеряют силы, а без горячей еды, – он поднял на нас свой тяжелый взгляд, – их боевой дух упадет. Нужно будет вставать на дневки, разводить огонь и готовить горячую пищу. Это опасно, но при такой сырости и холоде других вариантов просто нет.

– «Дневки»? – тут же вспылил Ярослав. – Ратибор, мы тогда можем сразу голубя Морозовым отправить, чтобы они нас у брода встречали! Весь наш план построен на скорости и скрытности! Любая остановка, любой дым от костра – это провал!

– А замерзшие, голодные и больные воины – это не провал⁈ – прорычал в ответ воевода. – Ты поведешь на штурм не армию, а толпу калек!

– Он прав, Ярослав, – вмешался Степан Игнатьевич. – Воевода прав. Люди не каменные. Без тепла и горячей еды они устанут и в такую погоду заболеют, но и ты прав. Любой костер на берегу – это сигнал для вражеских дозоров. Нужно что-нибудь придумать. Как и людей горячим накормить, и при этом плыть без остановок. Вот же задачка еще…хотя казалось бы.

Я слушал их, и в моей голове, привыкшей решать невыполнимые задачи, уже билась мысль. Они, как опытные воины, видели проблему в тактике: когда и где можно безопасно развести огонь. Их спор шел по замкнутому кругу: остановиться на берегу – значит выдать себя дымом; не останавливаться – значит обречь людей на холод и болезни.

А я, как повар и человек из другого времени смотрел на это иначе. Я думал не «где», а «как». Проблема была не в самом огне. Проблема была в его неконтролируемости. В его опасности на деревянной, просмоленной лодке. Значит, его нужно было не избегать, а укротить. Запереть в клетку, которая бы давала тепло, но не позволяла ему вырваться наружу.

В моем сознании, как в калейдоскопе, замелькали образы из прошлой жизни. Я вспомнил принципы работы печей, в которых я запекал хлеб – толстые глиняные стены, которые держат жар. Вспомнил походные жаровни, в которых угли тлели в металлическом коробе, не поджигая сухую траву под ними. Вспомнил азиатские тандыры – глиняные кувшины, вкопанные в землю, дающие невероятный жар, но остающиеся безопасными снаружи. Везде был один и тот же принцип – изоляция.

Как воссоздать это здесь? Дерево горит. Камень тяжелый. Но глина… жаропрочная глина, которой в крепости полно у гончаров, – это идеальный изолятор. Но сама по себе она хрупкая. Ей нужен каркас. Желательно металлический.

И тут решение, яркое и простое сложилось в моей голове. Нужно сделать двойные стенки. Как в термосе.

– Горячая еда будет, – сказал я, прерывая их мрачное молчание. – И кипяток для питья тоже. Без остановок и без пожара на лодках.

– Как? – хмуро спросил Ратибор. – Ты предлагаешь нам развести костер на дне лодки, знахарь?

– Что ты придумал, Алексей? – подался вперед Ярослав, и в его глазах блеснула надежда.

Я посмотрел на их лица – скептическое у воеводы, вопросительное у управляющего и полное веры у Ярослава. И я принял решение – ничего не говорить, пока не сделаю. Пусть для них это станет чудом.

– Увидите, – сказал я с легкой, загадочной усмешкой. – Когда придет время. А сейчас, если вы меня извините, у меня много работы.

Я покинул канцелярию и, не теряя ни секунды, направился в самое сердце крепости – в ремесленную слободу.

Первым делом я пошел в кузницу. Староста кузнецов, старый, бородатый Василий, как раз вытаскивал из горна раскаленный добела клинок.

– Мне нужна твоя помощь, мастер Василий, – сказал я, дожидаясь, пока он опустит клинок в чан с водой. – И помощь твоего соседа, гончара. Дело государственной важности.

Через несколько минут в шумной, жаркой кузнице собрался небольшой совет. Я, Василий, и старый, седой гончар по имени Еремей. Я разложил на наковальне свою дощечку с чертежом.

Они склонились над ней, и я увидел на их лицах одинаковое выражение – полное недоумение.

– Очаг? Для лодки? – пробасил Василий. – Ты в своем уме, знахарь? Хочешь всех на дно отправить? Дерево и огонь – не дружат.

– Мой очаг заставит их подружиться, – терпеливо объяснил я. – Смотрите.

Я показал им свою идею. Это был высокий, похожий на ведро, котелок с двойными стенками.

– Вы, кузнецы, – сказал я, – куете из тонкого, но прочного железа два «ведра», одно внутри другого, с зазором в два пальца. – А вы, – я повернулся к Еремею, – заполняете этот зазор глиной.

– И что? – хмыкнул Василий. – Железо раскалится, и твоя лодка вспыхнет, как солома. Я с железом всю жизнь работаю, знаю, о чем говорю.

– А я всю жизнь работаю с глиной, – тут же вставил Еремей. – Если ты просто набьешь глину между двумя железяками, она от жара потрескается и высыпется через неделю. Бесполезная затея.

Они были правы. Каждый со своей, профессиональной точки зрения.

– А теперь, – сказал я, и мой голос стал увереннее, – давайте соединим ваши знания. Еремей, что ты добавляешь в глину, чтобы она держала жар в печи?

– Так толченый камень, – нехотя ответил тот. – Он не дает ей трескаться.

– Вот! – я ткнул пальцем в чертеж. – Мы заполним зазор не просто глиной, а глиной с толченым камнем. Она станет нашей главной защитой. Она запечатает весь жар внутри. А теперь, Василий, скажи, что будет с внешним ведром, если весь жар останется внутри, отделенный от него толстым слоем глиняного кирпича?

Кузнец нахмурился, его мозг, привыкший думать о передаче тепла, заработал. Он посмотрел на чертеж, на гончара, и на его лице медленно появилось изумление.

– Оно… оно не раскалится, – медленно проговорил он. – Глина жар держать будет. Внешняя стенка… она останется едва теплой.

– Точно! – подхватил гончар, тоже поняв суть. – А железный каркас не даст моей глине развалиться! Боги… это же может сработать!

Они смотрели на меня уже не как на сумасшедшего, а как на коллегу, предложившего гениальное, невиданное доселе решение. Их профессиональное любопытство было разбужено. Они тут же начали спорить между собой, но уже не о том, «возможно ли это», а о том, «как это сделать лучше».

– Зазор нужно делать в три пальца, не меньше! – басил Василий.

– А глину нужно месить с речным песком, так она плотнее ляжет! – вторил ему Еремей.

Работа закипела. Это была уже не просто прихоть знахаря, а интересный, невиданный доселе профессиональный вызов и они приняли его с азартом.

На следующий день первый опытный образец «чудо-печки» был готов. Мы вынесли его на берег реки и установили на дно одной из лодок, предварительно выложив под него «подушку» из плоских камней.

На испытание собрались все: и ремесленники, и Ратибор со Степаном. Я засыпал внутрь уголь и разжег его. Огонь весело загудел, поддувало обеспечивало идеальную тягу. На решетку сверху поставили котелок с водой, и она закипела за считанные минуты. Но самое главное – дно лодки под очагом оставалось абсолютно холодным. А высокая юбка сверху, не позволяла искрам разлетаться.

Ратибор подошел, недоверчиво потрогал доски под очагом, затем бока самой печки. Его лицо, до этого хмурое и скептическое расплылось в изумленной, почти мальчишеской улыбке. Он понял, что только что произошла настоящая революция в полевой кухне.

Степан Игнатьевич, наблюдавший со стороны, лишь коротко сказал:

– Сделать еще четыре. По одной на каждую лодку. Молодец, Алексей.

…Ярослав смотрел на меня, ожидая ответа, а я, помешивая в котле, закончил свой рассказ о создании печки.

– Вот так мы и обзавелись очагами. На каждой ладье по одной штуке. Я вчера показал по одному человеку с каждой лодки, как с ней обращаться. Они будут моими «хранителями очагов».

И они ждали сигнала.

Я поднес два пальца ко рту и издал короткий, резкий свист.

Вскоре с других лодок, скрытых в тумане, донеслись тихие, деловитые звуки: скрежет металла о камень, тихий стук, шорох засыпаемого в печку угля. Мои «хранители очага» услышали сигнал и приступили к работе.

Через десять минут по реке, смешиваясь с запахом тумана и сырости, поплыл аромат горячего мясного бульона. Теперь он шел со всех лодок, а это значило, что воины будут согреты в этом тяжелом походе.

Ярослав посмотрел на меня, и в его глазах было глубочайшее уважение. Я был тем, кто приручил огонь и заставил его служить нам даже посреди холодной, враждебной реки.