Текст книги "Империя статуй (СИ)"

Автор книги: Ad Astra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава 28

И подобрав в лесу котенка,

Он опустил его в котомку.

Спустя года раскрылся блеф –

С ним рядом поселился лев.

Легенда о Нэрете и Аэлии

Шел третий час, как мантикора лил слезы. Он плакал так громко и так горестно, что даже самые грубые верзилы среди драконов вышли из зала, не оставив ни одного едкого слова. Успокоить его было невозможно – любые добрые напутствия вызывали в нем приливы отчаянного воя, и, держась руками за край софы, монстр не сводил красных глаз с изуродованной незнакомки, которую предусмотрительно прикрыли простыней, дабы не пугать других. Свидетелей здесь было, на удивление, много: даже великаны и циклопы, привыкшие с рождения держаться поодаль и давить в душе любопытство на корню, ныне подпирали стены, не произнося ни слова. Удивили и безмолвные наяды, вечно прячущиеся в море, – вместе с дриадами они мялись у самой софы, вновь и вновь пытаясь заглянуть в забинтованное лицо. Окинув всех собравшихся сонным взором, Авель вдруг подумал о том, что все здесь присутствующие знают больше, чем говорят…

– Может ударить его? – совершенно спокойно спросил Моф, кивая в сторону мантикоры. – Глядишь, в себя придет.

– Не надо, – влезла в разговор черновласая драконица, – ему, бедному, и без тебя несладко пришлось.

– А ты откуда знаешь?

– Когда вы пошли в лес, он очнулся. Рассказал, что его зовут Йоргаф и что он ищет свою госпожу Сиггрид.

– Больше он ничего не поведал?

– Нет. Забился в угол и сидел, пока вы не пришли. А как увидел эту девушку, так…

Словно в подтверждение сказанным словам, мантикора завыл пуще прежнего, и Моф, демонстративно поковырявшись в ухе, вышел из замка. Успокоился Йоргаф лишь к вечеру, когда над ровной полосой уходящего вдаль моря зажглось белым светом заходящее солнце. Розово-оранжевое небо бросало на землю теплые оттенки, нежась в которых драконы жарили на кострах пойманных днем зайцев. Убедившись, что отращенные кости принялись медленно обрастать связками да мышцами, мантикора на ватных ногах выполз наружу, усевшись на траву перед одним из костров. На тотчас брошенные к нему любопытные взоры он ответил пустым равнодушным взглядом.

– Раз уж мы и спасли твою госпожу, – громко произнес Моферон, вновь привлекая не только внимание драконов, но и великанов, усевшихся неподалеку вместе с минотаврами, – не расскажешь ли ты о том, что случилось? Думаю, мы имеем право знать. Верно, правитель?

Авель медленно кивнул головой. Отложив в сторону глиняную миску, он сел напротив незваного потрепанного гостя, протянув ему руку. Йоргаф несильно сжал её в ответ.

– Все мы здесь в одной лодке, – произнес дракон, – все притесненные. Никто из присутствующих даже думать не смеет о том, чтобы сдать вас нагам.

Последнее слово ударило по мантикоре, как нож по спелому яблоку. Запустив руки в лохматые волосы, он уставился в яркие языки пламени, очевидно, вспоминая ужасную полосу своей жизни, и заговорил лишь спустя несколько минут, когда все уж начали было думать, что этот монстр не владеет обычной речью.

– Вы знаете, кто такие Горгоны?

Услышав голос мантикоры, Моф бросил Авелю взгляд, так и твердящий о том, что лев явно сошел с ума.

– Конечно, – тихо произнес Авель, нервно прокашлявшись в кулак. Следить за полумертвой девушкой и её сбрендившим подчиненным ему совсем не хотелось. – Это чудовища из легенд.

– Никогда их не видел, – кивнул головой Моф, и другие драконы тотчас поспешили подтвердить эти слова. Однако от Авеля не ушел тот факт, что отрицали Горгон исключительно драконы, тогда как иные расы сидели совершенно молча, не скрывая напряжения.

– Моя госпожа Горгона, – уверенно произнес Йоргаф, – и вы сами убедитесь в этом, как только она очнется. Вы же видели её регенерацию? Да разве возможно вновь и вновь отращивать себе руки да ноги?!

С этим поспорить было сложно, и Авель поднял руку в воздух, чтобы загалдевшие драконы замолчали. Этого жеста было достаточно, чтобы воцарилась тишина. Повернувшись к великанам и минотаврам, Авель спросил:

– Вы ведь что-то знаете? Я вижу, что вам есть, что сказать.

– Господин, – склонил голову один из циклопов, – мы верим в существование Горгоны, как верим и в то, что она пощадит нас в день каменной смерти.

– День каменной смерти?

– В нашем племени издавна передается из поколения в поколение давнее пророчество, согласно которому Горгона выведет нас из тьмы и отчаяния в новую жизнь. Она покарает тех, кто столь долго притеснял и убивал других.

– Пока чуть не убили только её, – хмыкнул Моф, но Авель тотчас отвесил ему подзатыльник.

– И вы верите в это пророчество?

– Да, господин. Если эта дева, в самом деле, Горгона, то мы последуем за ней.

Правитель драконов нахмурился, тогда как Йоргаф, заметно воодушевившись, бросил на великанов яркий блестящий взор. Очевидно, в том, что его госпожа действительно являлась Горгоной, он не сомневался ни на секунду.

– Полагаю, что у наяд было похожее пророчество.

– Да, господин.

– Что ж, раз так, расскажи же, Йоргаф: как так вышло, что ты позволил нагам так обращаться со своей госпожой?

Глубоко вздохнув, мантикора посмотрел на первую зажегшуюся звезду, что украсила черный небосвод своим ярким светом. Вобрав от неё крупицу смелости, он начал свой долгий рассказ о всеми ненавидимой девушке, отчаянно ищущей счастья в безжалостном мире, в котором для неё не было места.

Новое утро было шумным. Высокий наг, появившийся у замка с первыми лучами солнца, вызвал целую шумиху, подкрепленную громким недовольством и тихим испугом. Закравшийся в сердце страх излился на девушку без сознания, что логически казалась единственной причиной появления на утесе представителя змеевидной расы, однако, посеревшее лицо Йоргафа озарила радостная улыбка, стоило тому поддаться переполоху и выскочить на улицу.

– Рэнгволд… – едва слышно прошептал он, и Авель, удержав в себе недовольное цоканье от проблемных прибывающих гостей, предусмотрительно сменил злобу на настороженность.

Принявший двуногую форму наг шел медленно, с огромным усилием, разумно расходуя те жалкие остатки энергии, что маленьким клубком вились в уставших конечностях. Забравшись на холм, он остановился с нескрываемым облегчением, стоило красному цепкому взгляду выхватить из толпы Йоргафа – только сейчас Авель смог разглядеть сотни шрамов, покрывающих не только руки незнакомца, но и его оголенную грудь, высоко вздымающуюся с каждым вздохом. Висящие на поясе ножны были сплошь покрыты чужой кровью, засохшей плотной коркой, и весь он выглядел диковато, как если бы блуждал по лесу уже не одну неделю. Грязные черные волосы, длинная щетина, порванная военная одежда, испачканная грязью и прилипшими к ней растениями, сапоги с отслоившейся подошвой – не таким Авель представлял себе главнокомандующего северными и восточными войсками Империи. Имя Рэнгволда сотрясало земли, и дракон, пожалуй, был одним из немногих, кто смог увидеть сильного воина измученным и потерянным.

– Что будем делать? – шепнул на ухо Моферон, не сводя глаз с разговаривающих о чем-то воссоединившихся приятелей. – Это ведь тот самый Рэнгволд…

– Он не выглядит так, словно пришел со злыми намерениями. Йоргаф ведь рассказал нам вчера, что главнокомандующий поддерживает Горгону. Очевидно, и он пришел сюда за ней.

– Да уж…Эта дамочка умудрилась собрать вокруг себя противоречивый и известный контингент.

– Прекращай язвить, Моф.

Подойдя чуть ближе, Авель приоткрыл губы, чтобы представиться надлежащим образом, но наг остановил его слабым, но не лишенным уверенности жестом.

– Я знаю, кто вы. Примите мою благодарность за спасение Горгоны, – произнес он хрипло, склонив голову. – Для меня честь встретиться с вами.

– Как и для меня. Вы, наверное, голодны, поэтому…

– Я бы хотел увидеть Сиггрид.

– Н-не сейчас, – взволновано произнес Йоргаф, схватившись пальцами за предплечье нага, – она восстанавливается.

– После чего? – спросил мужчина уже более злобно, выдергивая обратно руку.

– Рэнгволд, лучше не…

– Я сказал, что хочу увидеть Сиггрид.

Не то в ожидании поддержки, не то от неконтролируемого страха, мантикора повернулся к Авелю, но тот, не колеблясь, отошел в сторону, давая возможность пройти внутрь. Не было ни смысла, ни нужды спорить с великим воином, чьи просьбы и желания были сродни приказам, но, разделяя настороженность Йоргафа, дракон также прошел в зал, мысленно приказывая столпившимся вокруг софы наядам и дриадам разойтись.

Лицо Горгоны по-прежнему было забинтовано, и, увидев его, Рэнгволд сжал кулаки до белых костяшек. На его скулах заиграли желваки, но стоило нагу властным жестом отбросить в сторону покрывало, как его грозный вид померк, превратив известного главнокомандующего в жалкого и забитого нищего. Пускай кости Горгоны отрасли, сейчас они лишь медленно покрывались мышцами, и выглядело это столь пугающе, что даже наяды поспешили отвернуться. Неожиданно заботливо закрыв тело тканью, Рэнгволд опустился на пол, ничего не говоря и ни на что не отвечая. Как если бы злой маг лишил его зрения и слуха, наг недвижно сидел на холодной, покрытой трещинами плитке, лишь изредка стряхивая с кистей пробегающих насекомых. Словно бы вспомнив о чем-то важном, он встрепенулся лишь один раз прежде, чем вновь замереть на долгие часы:

– Айварс?

– Его с ней не было, – ответил Йоргаф. – Безусловно, он жив. Но где она его спрятала…

– Кто это? – тут же влез в разговор Моф. – Ещё один соратник?

– Это сын Сиггрид. Тоже Горгона.

В зале воцарилась тишина. Наяды глупо хлопали глазами, а великаны, позволив удивлению скривить вечно строгие лица, будто и не дышали вовсе, слившись с серыми стенами.

– Про него ты нам ничего не рассказал…

– Я не смею рассказывать о личной жизни и чувствах Сиггрид. Мой вчерашний рассказ был лишь кратким жизнеописанием, но никак не развернутым повествованием. Если Сиггрид сочтет это нужным, об остальном она расскажет сама.

– Это правильные слова, – ответил Авель, бросая беглый взгляд на Горгону, – теперь нам остается только ждать. Однако позволь узнать ещё кое-что.

– Конечно. Что вы хотите знать?

– Ты рассказал нам о том, что после пребывания в пещере вы разделились. Ты отправился к утесу обходным путем над морем, чтобы узнать, добралась ли Сиггрид до замка, но, потеряв от усталости силы, упал в воду.

– Верно, – грустно ответил Йоргаф, заметив на себе встревоженный взгляд нага.

– Рэнгволд отправился к замку через лес для того, чтобы проверить разбитый у озера лагерь.

– Да, – тихо ответил главнокомандующий, – но ауры Сиггрид не было ни в одном шатре, пускай все и пропахло её кровью.

– Некий призрак…принял вид Горгоны. Благодаря этому мы смогли спокойно унести её оттуда.

– Полупрозрачный дух? – переспросил Йоргаф, заламывая пальцы, и Авель согласно кивнул. – Это не упокоенные Горгоны. Они и нам спасли жизни…

– О чем вы вообще? – воскликнул Моферон. – Хотите сказать, где-то лежат не захороненные трупы некогда живших дам?

– В Имперской Кузне покоятся семь каменных голов. Мы думаем, что это они. Господин Авель, тот дух не называл никаких чисел?

– Кажется…он сказал, что сможет заменить Горгону, поскольку только он способен на это из четырех.

– Вот как…Один дух телепортировал нас с поля боя – я рассказывал вам об этом. Другой пришел вылечить смертельные раны. Остается пять…Но тот дух, тем не менее, назвал себя одним из четырех…Значит, есть вероятность того, что пятый дух и спас ребенка Сиггрид.

– Почему же он тогда не смог спасти и саму Сиггрид?

– Духи слабы. Они хранят жалкие остатки той магии, которая была им подвластна при жизни. Они не всесильны.

– Значит, осталось трое…

– Верно.

– Тогда, – продолжил Авель задумчиво, – где же тот принц, о котором ты рассказал?

– Флоки, как сильнейший маг, отправился на помощь Лагерте. Это фея, что с самого детства прислуживала Горгоне. В лесу сильно пахло её кровью, но мы понадеялись на то, что фея жива.

– Значит, он тоже скоро сюда прибудет…И все же я уверяю вас всех: мы долго живем в этом замке и проверили его вдоль и поперек. Здесь нет ничего, что могло бы заинтересовать Горгону.

– Это и нам неведомо.

Оставив гостей наедине друг с другом, Авель вышел из зала, приказав подготовить сытный завтрак. Навязанная обязанность, сулящая смутную выгоду, вдруг переросла в темную тайну, вбирающую в себя все разрозненные части одного целого. Живая Горгона, призраки её убитых предков, ключ к свободе – все мешалось в голове, не вызывая никакого отторжения. Безусловно, буря, ворвавшаяся в размеренные будни, пугала и сбивала с выбранной тропы, но она же сильным ветром переводила тело на иную дорогу, в конце которой не маячил тупик.

Авель признался себе, что в глубине души ждал эту бурю.

И, пускай начало вышло горьким и болезненным, мысли о будущем изгибали его губы в улыбке.

Глава 29

И чередуя свет со тьмой,

Вся жизнь мерещится тюрьмой,

В которой правила негласны –

Идти чужим путем опасно.

Отрывок из сборника стихов Снорри Вайлеса

Флоки Зейран

Сквозь плотные завесы туч, укрывающих небо третий день кряду, наконец, проступил холодный лунный свет, тотчас скрывшийся за плывущими чернильными облаками. Показавшись вновь, он упал на верхушки деревьев, а после соскользнул вниз на аккуратную полянку, усеянную луговыми цветами и десятками мертвых тел, что в ночи казались крупными камнями. Споткнувшись об одно из них, принц Империи громко выругался и, вовсе не по-королевски сплюнув наземь, принял истинный облик, заскользив по красной траве.

На противоположном конце полянки его ждала ещё одна фигура. Выйдя из тени, фея в очередной раз совершила полный благодарности поклон, что вышел неуклюжим и нелепым, – пошатнувшись, она упала в лужу крови, принадлежащую её самой. Слишком худая, жутко бледная Лагерта сама походила на призрака, вернувшегося не по своей воле с иного света. Тихо плача, она держалась правой рукой за то место, где раньше была левая кисть, и боль эта, чуть притупленная съеденными травами, застилала ей глаза.

Подойдя вплотную, Флоки едва коснулся раны пальцем, превращая вспоротую плоть с раздробленными костями в аккуратную культю, но это заклинание забрало все те остатки магии, оставшиеся в теле после битвы. Отныне свои жизни они вручали судьбе, что могла даровать как время на восстановление, так и время для молитвы перед смертью. Весь лес кишел воинами, вновь и вновь прочесывающими каждый клочок плодородной земли, и вопрос касался не того момента, как вездесущая мана вновь наполнит тело, а того мгновения, когда основной отряд, расположенный у озера, обнаружит пропажу. Флоки устал полагаться на волю случая, но сейчас, обессиленный и опустошенный, он не чувствовал ничего. Ни жалости к Лагерте, оставшейся навеки инвалидом, ни страха перед туманным будущим, ни ярости, столь часто возникающей в порыве битвы.

Сильвии больше не было в этом мире. Единственная опора, всецело разделяющая его взгляды с самого рождения, была выбита из-под ног теми, кого Флоки не без содрогания называл семьей. Одно простое заклинание сковывания лишило Сильвию возможности быть спасенной маленьким призраком, и вот её уже нет в живых. Казнили. Первую принцессу, которой попросту не повезло быть похожей на отца. Которой не повезло иметь собственное мнение.

Закрывая глаза, Флоки вновь и вновь представлял сестру, сидящую у камина с книгой. Пытаясь выудить из памяти больше деталей, он тут же крепко жмурился, пытаясь сдержать слезы. Отрывая от страниц внимательный взгляд, она всегда растерянно смотрела на него, пытаясь унять поднявшийся рой мыслей, а после тепло улыбалась, приглашая на чай. Вечерних чаепитий, заполненных разумными беседами, больше не будет. Не будет ни совместных прогулок по цветущим садам, ни встреч на скромном балконе во время пышного бала. Никто больше не положит ему руку на плечо и не скажет, что все это не зря, что все циклично и тот, кто свершил зло, сам однажды его пожнет.

С её смертью пришла пустота. Чувство, словно бы он остался сиротой…

Лагерта медленно приподнялась, облокотившись о дерево. Поднеся культю к лицу, она скривила губы, а после беззвучно заплакала, прикрыв глаза отныне единственной ладонью. Другая, возможно, лежала где-то неподалеку.

– Могли отсечь больше, не сумей ты дернуться вовремя, – тихо произнес он не то успокаивая, не то безжалостно топчась по очевидному, – ты хотя бы жива…

Она не ответила. Уткнулась лбом в согнутые колени и стихла, даже не всхлипывая. Только сейчас он проникся к ней жалостью, ведь жалеть себя было непозволительно – это делало его слабым даже на фоне всех достоинств. Сев рядом, Флоки сорвал длинный стебелек, но жевать его не стал, заметив на травинке кровь. Полевые цветы чуть покачивались на прохладном ветру, касаясь безжизненных тел, освещенных луной. Этот пейзаж вгрызся в память на века.

Темная листва громко зашуршала, и Флоки тотчас схватился за висящий на поясе кинжал. Вздрогнув, фея без промедления подобрала меч убитого нага, направив острие в сторону высоких кустов. И без того медленно текущее время вдруг вовсе остановилось, не отсчитываясь ни секундами, ни ударами сердца. Негласно, но единовременно они решили бороться до самого конца. Быть верными своим идеалам до самой неизбежной смерти…

Скользнувшая в деревьях тень замерла, а после медленно и осторожно выплыла из мрака на голубоватый тусклый свет. Меч выпал из обессилевшей руки Лагерты, и та с нескрываемым удивлением уставилась на взволнованную дриаду, тотчас подошедшую ближе. Не убирая кинжала, Флоки настороженно следил за всеми действиями девы, не позволяя себе расслабиться ни на минуту.

– Нет, – сказал он хрипло, когда дриада собиралась сделать еще один шаг, и та покорно замерла на месте, испуганно озираясь.

– Сидели, попрятавшись, – вдруг произнесла Лагерта, с силой закусывая губу, – а теперь вдруг решили выйти? Слишком поздно для помощи…

– Прости нас, фея, – с блестящими от слез глазами произнесла дриада, – мы привыкли прятаться. Боимся наигов. Нас так мало осталось…Боимся смерти.

– Зачем теперь вышла?

– Узнав правду, трудно стоять в стороне. Ежели день воздаяния скоро придет, то все племя наше выжившее в бой вступит, глотая страх. Я прибыла за вами. Прибыла провести вас в Каменный Замок.

– С чего бы нам идти с тобой? – недоверчиво произнес Флоки, и дриада, будто бы вспомнив о чем-то, поспешно принялась хлопать руками по потрепанной одежде, пока не нашла в одном из карманов сложенную записку. Не без страха протянув её нагу, девушка тут же отдернула руку, едва послание оказалось у адресата.

Отложив кинжал, Флоки дрожащими пальцами развернул бумагу, увидев на желтоватой, местами порванной поверхности знакомый почерк старого друга.

«Иди с дриадой. Мы в замке. Йоргаф в порядке. Сиггрид без сознания».

Накрыв Горгону пледом, Лагерта нежным, почти материнским жестом коснулась пальцами впалой бледной щеки. С тех пор, как все они оказались на утесе, фея не отходила от постели Госпожи, будто бы позабыв о собственном горе. Помогая вечерами менять повязку на пустых глазницах, она тихо плакала, а после, успокаиваясь, напевала колыбельную, как если бы Сиггрид могла её услышать и заснуть спокойным, а не болезненным сном.

Как и фея, Флоки редко выходил из зала. Потеряв сестру – единственного члена семьи, которого он безвозмездно любил, – принц боялся потерять и ту, ради которой они с Сильвией решились действовать. Царствующая в замке скорбь раздражала Авеля, но дракон, будучи почтительным к чужим чувствам, ни разу не выказал своего недовольства, гостеприимно делясь и едой, и кровом, и даже такой с трудом добытой драгоценностью, как бинты. Великаны и циклопы стояли у границы леса, не собираясь более пропускать никого к замку, а дриады внимательно следили за лагерем, со страхом ожидая того дня, когда действие заклинания призрака спадет. Не устраивая собраний и не совещаясь, все единогласно и безмолвно готовились к настоящей войне, довольствуясь впервые за несколько сотен лет позабытым чувством предвкушения. Подобная уверенность казалась странной – Горгона так и не открыла глаз, чтобы доказать свою силу, – однако, все жители Каменного Замка уже называли её ключом и знамением, обещанным пророчествами. Это волнение передалось и Авелю, что раз за разом обходил пустые полуразрушенные комнаты дворца, пытаясь обнаружить то, ради чего сюда вернулась Горгона. Война претила его планам, но слова призрака он слышал каждый раз, как сомнения кусали сердце. Словно бы интуитивно он давно был готов к этому дню.

Отдохнув, Рэнгволд принялся тренировать минотавров, тогда как Йоргаф устраивал спарринги с драконами. Заклинание подмены могло рухнуть в любую секунду – в этом случае наги непременно поспешат обыскать Замок, и задачей всех рас, живущих на утесе, было не дать ни одному змею проникнуть внутрь. Попытавшись вылечить Сиггрид своей магией, Флоки потерпел неудачу и нашел себя полезным в обучении других существ высокоуровневой магией, тогда как за самой Горгоной продолжали ухаживать молчаливые наяды и заботливая Лагерта.

Приглаживая волосы Сиггрид, фея продолжала разговаривать с Госпожой, не без удовольствия подмечая результаты непрекращающейся регенерации. Колыбельная Лагерты стала со временем не просто ожидаемой песней, а настоящим ритуалом, только послушав который все отправлялись спать. Собираясь в зале, монстры с удовольствием внимали мелодичному голосу, и, ворочаясь во сне, нередко пролетали перед входом в царство грез уже знакомые строки старой песни:

 
Пусть будет твой спокоен сон,
Тернистый путь был трудным.
Но в царстве грез угаснет звон,
Уйдут тревоги тотчас вон.
Заняв в том замке сонный трон,
Заснешь ты беспробудно…