Текст книги "Империя статуй (СИ)"
Автор книги: Ad Astra
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)
Глава 1
Её прекрасный облик вновь
В людских сердцах волнует кровь.
Но красоту посмев узреть,
Встречает путник свою смерть.
Баллада о Горгоне
Наши дни. 230 лет спустя.
Горы Айварс. Храм статуй.
Блуждая пальцами по потрепанным корешкам старых книг, я тщетно пыталась найти что-то, что, упустив из виду однажды, посмела не прочитать. Размеренный стук часов наполнял библиотеку убаюкивающим ритмом, и старец, сидевший за одним из столов, не удерживал тяжелой головы, клонившейся к груди. Чуть видимый пар, исходивший от двух фарфоровых чашек, поднимался к длинным лучам, пятнами падавшими на пол сквозь круглое окошко, и, осторожно обогнув высокие стопки свитков, я села в мягкое кресло, расположив хвост вокруг его изогнутых ножек. Чай был вкусным и отдавал хвойными нотами, но корзинка с печеньем оказалась пустой, и, покосившись на крошки, застрявшие в бороде дремавшего старца, я обернулась к раскрытой двери, в проеме которой уже стояла миниатюрная фигура.
– Лагерта, принеси что-нибудь из закусок.
Присев в книксене, девушка быстро удалилась, а мужчина, вздрогнув от моего голоса, резко вскинул голову, отчего широкополая шляпа, укрывающая его седую голову, упала на пол. Коснувшись переносицы дрожащей иссохшей рукой, старец заглянул в пустую корзинку, а после, встретившись взглядом со мной, тихо рассмеялся, отряхивая бороду от крошек.
– Пускай я немощен и худ, но, поверьте на слово, оставшись в погребе на ночь, я опустошу его подобно прожорливой саранче.
– Я рада, что вам по вкусу здешняя еда, архимаг Вайрон. Ваши знания ценны для меня, и я обязана отплатить за столь ценный дар. Хотя бы уютным кровом и вкусными яствами.
– Как складно вы говорите, Госпожа, – хмыкнул старец, поглаживая длинную бороду, – однако, позвольте мне вольность в том, чтобы поправить вас: это я плачу вам своими знаниями. Плачу за то, что вы столь благородно сохранили мою жизнь. Удивительно, ведь миновало пять лет…Пять лет живу я дольше, чем мне предопределил закон!
Бесшумно скользнув в библиотеку, Лагерта опустила на стол серебряный поднос, уставленный мармеладом и рахат-лукумом. Забрав пустую корзинку, она вновь исчезла, оставив после себя лишь свежий цветочный аромат: сегодня она работала во внутреннем саду, а потому пахла розами, бутоны которых в этом году были особенно пышными.
– Эта девушка…Давно ли она прислуживает вам?
Я прикрыла глаза, воспроизводя в воспоминаниях грязную девочку пяти лет от роду, что босиком топталась перед храмом, не решаясь ступить внутрь.
– Уже пятнадцать лет.
– Она нема?
– Просто немногословна рядом с людьми.
– И все же вы удивили меня, Госпожа, – продолжил Вайрон, протягивая жилистую руку к принесенным угощениям, – ведь, увидев на ступенях храма сотни статуй, замерших навеки во всевозможных позах, я начал подумывать о том, как же встать перед казнью мне. Так, – он уставил руки в бока, отвернув голову вбок, – или же вот так, – старец гордо вскинул подбородок, но, увидев мою улыбку, лишь рассмеялся. – Полагаю, обе позы не очень хороши.
– Узнав, что в мой дом прибудет сам архимаг Королевства Солэй, я решила эгоистично попросить его составить мне компанию. Мне редко удается побеседовать со столь умными людьми, способными обучить кого-то. Последний раз, полагаю, вот так непринужденно я беседовала с господином Яфисом – он был мудрым советником прошлого короля.
– Уму непостижимо! Трактаты этого человека передаются в моей школе по сей день. Я рад слышать о том, что он, как и я, смог прожить больше. Впрочем, участь его ожидаема. Попытавшись отравить прошлого короля, господин Яфис сам подписал себе смертный приговор.
– Если подумать, я никогда не спрашивала вас о том, за что наш новый юный король решил убить вас столь изощренным способом.
– Вестмар Солэй, хоть и юн, но очень хитер. Ему понадобилось совершенно новое поколение магов. С иными правилами, другими заклятиями, прежде запрещенными. Но создать подобное невозможно, покуда школой управляет такой консерватор, как я, – архимаг усмехнулся, запивая съеденный мармелад уже остывшим чаем. – В конце концов, всех неугодных королевской семье ждет каменная смерть.
Сохранив на лице лживое спокойствие, я склонила голову, расправляя складки голубого шелкового платья. Я прожила достаточно для того, чтобы понять, как правители поступают с преградами на своем пути, ведь однажды давным-давно я сама стала такой преградой, слишком поздно осознав, что превратилась в питомца королевской семьи.
– Вам говорили, что вы невероятно красивы?
Благодарно улыбнувшись, я снова кивнула головой, бросая мимолетный взгляд на зеркало, что висело в золотой раме на стене у камина. Научившись ухаживать за собой, став разбираться в украшениях и нарядах, я больше не походила на ту грязную оборванку, прячущуюся в темных углах позабытого храма. Я училась правильно пользоваться собственной красотой, и со временем это принесло свои плоды…
– Позвольте спросить, кому же ещё вы даровали возможность стать вашим гостем?
– Сэр Йорс, архимаг Донтан, лекарь Шиелла, советник Гордон, господин Жорж, что был бароном черного рынка, травница по имени Мишель и Фарн, что был простым хозяином таверны…
– Господа, коих вы назвали первыми, – деятели, перевернувшие историю. Их имена передаются из поколения в поколение! Но, прошу прощения, мне странно слышать в столь громогласном ряду тех двух, которых вы упомянули в конце.
– Верное замечание. Но это были умные люди и люди скромные. Обвинения против них были ложными точно так же, как против вас.
– Вот как…Вы очень милосердны, Госпожа.
– Это…не так.
Допив чай, мы продолжили беседу, а после, потушив свечи, вышли из библиотеки. Придерживая старца под руку, Лагерта помогала архимагу идти по длинным коридорам, укрытым дорогими коврами, и изредка Вайрон останавливался напротив некоторых больших картин, рассказывая о художниках и об их причудах. Цветы, благоухающие в каменных вазах, тянули лепестки к потолку, а золотые канделябры мерцали в бликах ярких свечей. Начинало смеркаться, и мягкий оранжевый свет, касаясь мраморного пола, таял на круглых колоннах, расплываясь в преддверии ночи.
Оглянувшись на статуи, заполнявшие это место сразу при входе в храм, Вайрон внимательно сощурился, но после обернулся ко мне, прося указать место, где стоял известный миру архимаг Донтан. Время исказило эту статую и беспощадно стерло выразительные когда-то черты лица, но я помнила всех людей, что учили меня давным-давно. Некоторое время мы стояли молча, а после, положив руку на мое плечо, старец ласково улыбнулся, поправляя на голове любимую шляпу.
– Ну, пора.
– Уверены, что не желаете остаться в храме дольше?
– Я старею, Госпожа, и медленно умираю. Уж лучше стать камнем, пока я ещё могу ходить и выбирать себе место, чем лежать в кровати, мучаясь болью. Думаю, архимаг Донтан, которым я всегда восхищался, считал также.
– Вы совершенно правы…
– Я был счастлив узнать, какая вы замечательная личность. Пусть свет всегда согревает ваш путь, – он выпрямился и, гордо вскинув подбородок, сунул руки в карманы длинной мантии, став в ту же секунду камнем.
Всматриваясь в его замершие черты, я прокручивала в голове мысль о том, что больше мне не грустно прощаться. Люди приходили в мою жизнью за смертью, и настигала ли она их сразу или же кружила рядом, напоминая об участи, исход всегда был одинаковым. Тем, кого королевская семья признала преступником, больше не было места во внешнем мире, и те, кто мог принести мне пользу, доживали свой век в храме, обращаясь в камень по собственному желанию. Когда-нибудь и Лагерта, пожелавшая прислуживать мне в благодарность за спасение, завершит свой путь превращением в прекрасную статую, но в ней текла кровь фей, а потому жизнь уготовила для нее долгие годы. Она стояла чуть позади, сохраняя удивительное хладнокровие, а после, осторожно коснувшись рукава моего платья, позвала к ужину…
***
Все началось с обмана, пойдя на блеск которого, я оказалась в заточении золотых острых игл. Связав свое имя с Горгоной, Ингвальд стал королем, взойдя на престол с помощью страха. Его правление было мудрым, но многочисленные казни, коими он поддерживал ужас в сердцах людей, даровали ему громогласный титул, превратив в Ингвальда Жестокого. Свое обещание Король сдержал, превратив мой храм в непревзойденный дворец, а я, ослепнув от собственной жадности, не заметила расставленных сетей.
Простые комнаты превратились в сокровищницы, а внутренний иссохший двор ярко заблагоухал вокруг небольшого озерца, в котором изредка плавали перелетные птицы. Мне больше не было холодно благодаря широким каминам, и более тело не мучил невыносимый голод, ведь кладовая полнилась невиданными прежде продуктами. Я начала рисовать и много читать, но была ещё слишком глупа, чтобы позволить подозрениям коснуться разума. В этой сделке изначально все было неверно, но могла ли я подумать об этом в тот миг, когда душу переполняло счастье?
Ингвальд присылал преступников к храму так часто, как того ему позволяла его же хитрость. Я оставалась монстром, убивающим взглядом, а Король был тем, кто повелевал горным чудовищем, но рассуждать об этом было глупо, ведь никто не был в силах изменить укорененные суеверия, а свое я получила сполна – ожидать нападения более было незачем. Возвращаясь к прошлому, я корю себя за недальновидность и принятие желаемого за действительное. Стоило задуматься уже тогда, когда Ингвальд, опасаясь восстания, прислал ко мне на казнь двух своих братьев, которых он выставил, как самых отъявленных преступников, заслуживающих смерти.
С тех пор в камень обращались все, кого Король признавал виновным. Я поняла, что проиграла в этой сделке, ведь с ней в моей жизни почти ничего не поменялось: я не несла возмездие тем, кто это заслуживал, а попросту убивала всех, на кого указывал перст Ингвальда, чтобы спастись самой. Меня называли питомцем Его Величества, смертоносной марионеткой, посаженной на золотую цепь, но я терпела, ведь сама согласилась с условиями Короля, оказавшимся хитрым настолько, что посмел превратить меня в реликвию, передающуюся правящим потомкам из поколения в поколение.
Когда Ингвальду миновало пятьдесят лет, он пришел в мой храм с той же улыбкой, с какой встретил меня в святилище первый раз. Морщины пронизывали его худое лицо, но взгляд из-под густых бровей был насмешливым и довольным. Он долго осматривал каменные статуи, после чего совершенно беззаботно принялся рассказывать об урожае и минувшем фестивале, и тогда, остановив его речь, я попросила расторгнуть сделку. Сделав Ингвальда Королем, я выполнила свою часть, тогда как он выполнил свою – незачем более было соблюдать установленные правила. К сожалению, все уже решили за меня. Попросив помощи в пересечении границы, я получила короткий отказ, прогремевший раскатистым приговором по всему храму, ставшему для меня не домом, а настоящей тюрьмой. Ингвальд смеялся, и смех его казался мне самым отвратительным в мире. Он достал из ножен алмазный меч и поднес его к моему горлу, пробуждая в недрах души страх смерти – один вид этого орудия заставлял тело цепенеть от ужаса. Единственный меч, способный оборвать нить жизни Горгоны, пробуждал неведомые инстинкты, вынуждая вести себя покорно.
Ингвальд скончался в возрасте семидесяти лет, и его место занял Ингвальд II, которому вместе со скипетром и державой достался и алмазный меч – некий поводок от ошейника Горгоны, потянув за который он мог придушить непокорную тварь. Я не могла сбежать, ведь посыльный Короля, приезжал к храму каждый день, чтобы удостовериться в моем присутствии, и даже, если бы я решилась на столь самоотверженный поступок, меня настигли и убили бы быстрее, чем я достигла границы. А я не собиралась умирать так просто. Почему же я не могла попросту обратить в камень того, кто нес в руках смертоносное для меня оружие? Потому, что на того, кто держал в ладони рукоять алмазного меча, не действовала каменная смерть.
Родственники убитых мною политических преступников подкидывали на порог храма письма с проклятиями и мертвых змей, считая меня самим дьяволом, и однажды, некая религиозная группа принялась стрелять по святилищу огненными стрелами, пролетая мимо на прирученных вивернах. Безусловно, после этого все они оказались связанными на пороге храма, благодаря бдительности рыцарского отряда, на корню прекращающего любые недовольства, однако, всеобщая ненависть заставляла меня чувствовать себя почти мертвой.
Во времена правления Ингвальда III на меня было совершено четыре покушения – присланные преступники вырывались из пут и нападали на своего палачу со спрятанным оружием. И, пускай они все равно обращались в камень, на мне зияли раны, затягивающиеся быстро в отличие от ран душевных. Я чувствовала боль, когда лезвие вспарывало мне плоть, и даже тогда, когда все затягивалось спустя минуты, слезы катились из глаз, пробуждая мысли о том, что следовало бы, в самом деле, умереть. Но отец просил меня выжить любой ценой, а я была послушной дочерью.
Я начала много читать и оставлять в живых тех, кто обучал меня и рассказывал о сложном мире за пределами мраморных колонн. Оттачивая ум, постигая красоту, я подготавливала долгий план желанной мести, что смогла бы даровать мне свободу, но для её осуществления требовались определенные условия, и день, когда я могла бы вставить ключ в шкатулку, запустив мелодию, наконец, настал. Я чувствовала это всем сердцем, и Лагерта, привыкшая видеть на моем лице бесстрастное выражение, удивлялась часто возникающей улыбке.
Раз все считают меня чудовищем, бессмысленно кричать об обратном, повиливая хвостом.
Я стану той, кем всегда была в чужих сердцах.
Я стану настоящим монстром.
Глава 2
В безмолвном храме, что в горах,
Вы не найдете тела прах.
И путник, не считая дней,
Стоит в объятьях жутких змей.
Баллада о Горгоне
Была ли в том ирония жестокой судьбы или насмешка Небес, но Вестмар во всем походил на Ингвальда, начиная от внешности и заканчивая образом мышления. Встретив его впервые, я было подумала, что являюсь жертвой галлюцинаций, вернувших меня к тому времени, когда всё началось, однако, храм, уставленный множеством статуй, отрезвлял рассудок. Я учтиво улыбалась, встречая Короля вежливым поклоном, и старалась не смотреть на рукоять меча, которую юноша то и дело касался, якобы поправляя ножны. Он был осторожен, но любопытен, оттого и шел вперед, бросая удивленные взгляды на мои туфельки, надетые на ноги, а я, пытаясь подобным приемом снять хотя бы часть напряжения с гостей, вела непринужденную беседу о последних заключенных, деяния которых прогремели на все Королевство.
Его сопровождение было скудным: молодой советник, восхищенно взирающий на старые фрески, да телохранитель, забавно прячущий взор, стоило мне повернуть голову в его сторону. Храм в горах был неприступной прекрасной цитаделью, пахнущей ужасом, и потому привлекал людей так же сильно, как и отталкивал. Вестмар казался мне ребенком в этих высоких стенах, и его восхищенный взгляд, рассматривающий искусства минувших веков, лишь больше молодил его женственное лицо. Я знала о нем достаточно из слов архимага, а потому не удивлялась кольцу на безымянном пальце. Пусть Король был молод, отпраздновав прошедшей весной свое восемнадцатилетие, ему сосватали принцессу с юга, что, в целом, ничуть не меняло моих планов.
Он не был мудр настолько, чтобы сравниться с Ингвальдом, но отличался остроумием и увлеченностью, с которой брался за любое дело. Народ любил его, и, будучи единственным наследником на престол, Вестмар вырос, окруженный лаской и заботой, что сделало его эгоистичным и падким на лесть. Зайдя в гостиную, где на столе уже был поставлен чайный сервиз, он предельно внимательно осмотрел камин и устилающие софы меха, после чего грациозно опустился в кресло, закинув одну ногу на другую.
– Здесь…очень красиво, – произнес он, обращаясь скорее к сопровождению, вставшему позади, чем ко мне, – мои предшественники были щедры, строя это место.
– Вы совершенно правы, мой Король, – ответила я, акцентируя интонацию на вежливом обращении, – этот храм подобен сокровищнице, в которой…
– …сидит дракон, – хмыкнул Вестмар, язвительно щуря глаза. – Отец соблюдал традиции, посещая гору раз в пять лет, однако, я не считаю это необходимым. Полагаю, здесь не меняется равным счетом ничего, кроме количества статуй. Но я должен узнать у вас, не испытываете ли вы в чем-либо нужны?
– Благодарю, но более мне ничего не нужно.
– Моя супруга говорит, что в деревнях развелось много змей. Она их не любит. Решите эту проблему в ближайшее время, раз уж это ваши…подчиненные? – он вновь усмехнулся, находя свои слова забавными, а я вежливо улыбнулась.
– Как прикажете.
– Кстати статуй стало слишком много…Думаю, от половины пора избавиться.
– Если вы так полагаете, то так тому и быть.
– Но некоторые из них…Я бы забрал. Поставил бы их в саду.
– Ваше Величество, но это же трупы, – тихо заметил советник, но тут же смолк, стоило Вестмару скривить недовольно рот. – Прошу прощения…
– Кого бы вы хотели забрать?
– Двух принцев. Братьев Ингвальда Первого.
Он казался довольным своей задумкой, даже не подозревая о том, насколько она жестока – сродни возведению склепа в собственном дворе. Увидев, что он смотрит на мои руки, я скользнула пальцами по шее и открытым ключицам, с внутренним удовольствием замечая производимый эффект. Сжав пальцами подлокотники кресла, Вестмар громко прокашлялся, заведя разговор о картинах, висевших в пройденных коридорах. Изредка он намеренно расхваливал пейзажи, послужившие причиной создания холстов, напоминая о том, что мне, к сожалению, не суждено их запечатлеть, а после вдруг принимался говорить о собственном замке, что, по его разумению, был еще прекраснее. Речь его была красноречивой и складной, он умело излагал свои мысли, но запинался каждый раз, как моя нога выглядывала из разреза платья. Намеренно задерживая взгляд на его губах, я удивлялась тому, какими простыми и незначительными элементами могу заставить кого-то думать о чем-то ином. Как жаль, что я не знала о собственном преимуществе столь долгое время…
– Что ж, более я не намерен здесь задерживаться.
Поднявшись с кресла и поправив амулет, висевший поверх рубашки, Вестмар уверенно вышел из комнаты, так и не попрощавшись. Молча следуя за ним, я наблюдала за тем, как он, остановившись в зале со статуями, чуть съежился, будто бы от холода, а после, чуть ли не бегом выскочил на улицу, где ожидавшие его рыцари незамедлительно подвели к ступеням вороного коня.
Когда ржание лошадей стихло, а громкий цокот копыт, становясь все тише, окончательно утих, Лагерта, спрятавшаяся в библиотеке на время приема гостей, осторожно выскользнула из укрытия, оправляя белоснежный передник. Стояло теплое лето, и, взяв в руки плетеную корзинку, фея остановилась рядом, не произнося ни слова. Повязав пшеничные волосы косынкой, она походила на селянку, но, как и меня, её выделяли глаза столь ярко-зеленые, что почти пугали своей неестественностью.
– Почему сегодня?
– Я почувствовала, что в лесу кто-то есть, Госпожа.
– Не человек?
– Не человек.
– Не гнушайся сильной магии, если он откажется говорить с тобой.
– Как скажете. Что делать, если он откажется?
– Прогони. Пригрози моим именем. Скажи ему, что в стране врагов мне не нужна нейтральная сторона, осевшая в том же месте, что и я.
– Если же он окажется сильнее меня?
– Запусти в корзинку кобру. Пусть укусит, если станет слишком опасно.
– Я поняла, Госпожа. Сделаю так, как вы и сказали.
Воплощая план в жизнь, мы открывали двери мести постепенно, тщетно разыскивая союзников. Монстры, населявшие горы нещадно истреблялись людьми во время сезона охоты, а потому найти кого-то было не просто затруднительно, а почти невозможно. Обнаружив в одной из пещер спящего минотавра, мы так и не смогли поговорить с ним, обнаружив на следующий день лишь его отрубленную голову, а единственная горная банши, не достигнув храма, была сожжена на костре в одной из деревень. Поэтому мы всегда спешили. Спешили найти чудовищ раньше, чем это сделают люди, но горы и леса были столь обширны, что Лагерта не справлялась в одиночку.
Возможно, сегодня её не следовало ждать к ужину. Отправляясь на поиски, фея пропадала на несколько дней, возвращаясь, как правило, с грустными вестями и пустыми руками. Быть может, сегодня благоприятный день сулил хороший знак? В глуши, в которой день сменяется ночью, минуя события, обострялось ощущение удивления, стоило произойти чему-то интересному. А сегодня череда происходящего приносила с собой чувство странного удовлетворения, будто бы все началось так, как того и следовало.
Замешательство Короля, появление в лесах другого монстра – все это зарождало внутри предвкушение. Я уже вставила ключ в шкатулку и теперь ждала музыку. Победную музыку. Грустных мелодий я услышала достаточно…
