Текст книги "Второй после Мадары (СИ)"

Автор книги: _monkey

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

– Я же говорила тебе, что так нельзя!

– Прости, Хината! Я.

– Ты можешь испортить желудок!.. Ладно, ничего, возьми мой.

«Что взять? Желудок? Причём тут вообще желудок?»

– Ино сегодня угощала всех пирожными, которые приготовила специально для Саске-куна. Но он сказал, что не любит сладкое… Так что я не голодная. Бедная Ино…

Стоп. Так это не тот свёрток?! Так Ханаби не в ловушке?

Ещё не осознав всё до конца, Ханаби протянула руку навстречу приближающемуся к ней обеду. Почему-то люди автоматически протягивают руку, когда им что-то дают. Даже если это что-то им совсем не нужно.

– Спасибо, Хината! Я забыла свой внизу! Я быстро! Оставь себе, тебе ещё тут долго. Ты к Наруто? – упоминание Наруто было призвано решить сразу две задачи: отвлечь Хинату от возможного спора о еде и убедиться, что она не будет в ближайшее время шататься по коридорам.

– Да, – немного помедлив, сестра потупилась с очаровательной улыбкой. Нет, всё-таки Наруто редкостный дурак.

Не сбавляя скорость ни на секунду, отчего она по инерции прокатилась на двери той самой палаты, держась за её ручку и описав вместе с ней полукруг, Ханаби отцепилась, схватила свёрток и припустила бежать. Она старалась не смотреть на хозяина этого пространства. Как будто стоит взглянуть – и её снова затянет в чёрную временную дыру. Она опять пожалеет его и не сможет так быстро покинуть. А сейчас оно, время, очень дорого.

В следующие дни Ханаби нет-нет да заглядывала украдкой к своему, как она про себя считала, персональному подопечному. Она чувствовала за него какую-то ответственность. То ли его действительно никто не навещал, то ли просто Ханаби очень везло (сама она скорее склонялась к третьему варианту – что её меры предосторожности в виде бьякугана были безупречны), но она ни разу не пересеклась в его комнате с кем-то ещё и не была никем возле неё замечена. Нигде больше, кроме как разве что у Наруто, она не встречала одиночных палат. И от этого сочувствие к незнакомому герою только росло. Ханаби не сомневалась, что перед ней именно герой. Это было видно по его невероятно мощному даже для шиноби телу, по потенциально большим запасам чакры, по его ранам, по тому, что он после них выжил. Что касается системы циркуляции чакры, которая случайно бросилась в глаза Ханаби во время очередного перестраховочного анализа этажа, то она была крайне необычной и неоднородной. И что-то Ханаби подсказывало, что это как-то связано со странным цветом его кожи.

С самой чакрой были большие проблемы. Похоже было, что он пострадал в бою в том числе от владельца бьякугана… Неужели на стороне врага тоже есть кто-то из Хьюга? В голове у Ханаби потоком пронеслись лица всех родственников – кто мог быть шпионом, предателем? Версию, что их глаза просто похитили, она отмела сразу, т.к. это было возможно только с главной ветвью клана, у остальных бы глаза при изъятии просто исчезли. А их семья точно была цела. Но техника, что почти полностью отняла у него возможность пользоваться чакрой, была определённо дзюкеном. Скорее всего, даже Ста Двадцатью Восемью Ударами Небес. Привести в порядок столько тенкецу было не в силах Ханаби. Она пыталась восстанавливать по нескольку штук, но быстро выдыхалась и эффекта надолго не хватало: видимо, она делала что-то неправильно, и при каждом посещении приходилось начинать всё сначала. Но даже в меру своих возможностей заботиться о герое Конохи было приятно.

В остальных местах она была исключительно кохаем, а здесь, с ним чувствовала себя взрослой и самостоятельной. И очень полезной.

Ханаби ни с кем об этом не заговаривала, даже – и особенно – с Хинатой. И вообще, не хватало ещё угодить как нарушительнице под чьё-нибудь наблюдение. Например, АНБУ. Ханаби была уверена, что если она и попадётся, то следить за ней будут непременно АНБУ.

По этой же причине она не могла ни у кого поинтересоваться его судьбой или хотя бы именем. Сам он почти всё время спал (чакра на пределе, организм экономит силы для заживления ран), а в остальное время поговорить не получалось. То ли он не мог, то ли не хотел.

Ханаби старалась по возможности облегчать его страдания. Даже попыталась выяснить, где хранятся обезболивающие и как их достать, но оказалось, что все ампулы идут под расчёт. Поэтому она старалась обходиться ледяными грелками. Тогда порезы даже кровоточили гораздо меньше. В любом случае, её небогатая практика подсказывала, что такие раны нужно зашивать. Странно, что этого до сих пор никто не сделал. Вероятно, у него есть какие-то противопоказания.

Ханаби было неуютно от постоянного молчания, поэтому она заполняла тишину сама. Чтобы не будить, шёпотом рассказывала о своих делах, о новостях, об эмоциях, испытанных ею от того или иного события. А может быть, наоборот, в его компании было очень комфортно, поэтому она чувствовала такую возможность. Не исключено, что это как раз из-за его молчаливости.

Перевязки были самым большим испытанием и для неё, и для него. Она каждой клеточкой ощущала боль, которую ему причиняет каждым своим действием. Но ей не хотелось, чтобы её прикосновения ассоциировались у него исключительно с болью. Кроме того, несмотря ни на что, его тело нельзя было назвать непривлекательным. В благодарность за его терпение во время очередной мужественно перенесённой пытки Ханаби позволяла себе осторожно, ласково гладить его плечи, или, пока он на боку, слегка размять неповреждённую часть спины (она ведь, несомненно, очень устаёт от постоянного пребывания в горизонтальном положении).

Странное чувство возникало у неё в такие моменты. Будто жалость плавно перетекает в нежность…

====== Фрагмент XIII ======

Однажды она совершенно опешила, войдя и обнаружив его бродящим по комнате. Конечно, это сильно сказано. Скорее он несмело хромал, контролируя ладонью шершавую вертикаль стены. Вторая рука была прижата к груди.

Ханаби подбежала и осторожно помогла. Оказалось, её голова едва доходит ему до подбородка. На вопрос, нужно ли что-то, она неожиданно получила ответ с просьбой провести его в душ. Удивившись и судорожно перебирая в голове мысли о том, как же это он собирается мыться, она даже не догадалась спросить что-то ещё и из интересовавшего её ранее.

Однако оказавшись в ванной комнате, он ловко нащупал кран. Ханаби была убеждена, что долго ему вот так не простоять, поэтому боялась выйти и закрыть дверь. Однако по тому, как его рука остановилась, так и не пытаясь открутить рукоятку, по нерешительному повороту головы в её сторону, Ханаби догадалась, что он вовсе не предполагал, что она уйдёт. Ему была нужна её помощь.

Густо покраснев и уговаривая себя, что она медик, что ничего неприличного в этом нет, и что ему действительно сложно наклоняться, Ханаби помогла раздеться. Сверху брызнула вода, смачивая бинты. Она старалась смотреть только на них, только туда, где имела место её непосредственная компетенция. Чтобы не намокнуть самой, пришлось снять душ и взять его в руку.

И только тут Ханаби обнаружила, что он развязывает повязку на голове. Если бы не цвет и чуть более низкое расположение, она напоминала бы протектор. Затаив дыхание и не замечая, что направляет струи мимо, Ханаби ждала, что же будет. Развязав узел, он взял у неё душ и окончательно стянул повязку, только когда слегка отвернулся. Вода упала на макушку, мокрые пряди волос заструились по лицу, делая неразличимой почти половину. Воспользовавшись тем, что обе руки пока свободны, Ханаби стала осторожно снимать бинты с торса. Она теперь завязывала бантик, чтобы обходиться без ножниц. С каждым освобождённым витком волнение нарастало. Ниндзя морщился – не до конца зажившие раны, наверное, щипало. И совсем уж смело было с его стороны взять мыло. Ханаби теперь направляла душ и старалась смывать пену как можно быстрее. Вниз она по-прежнему не смотрела.

Ханаби заметила на полочке рядом с мылом простенькую бритву. Чтобы чем-то себя занять и получить наконец-то возможность подобраться поближе и разглядеть его глаза, она решила, раз уж он купается, попытаться убрать дурацкую щетину, которая становилась уже полноценной бородой.

Она потянулась к нему ладошками, чтобы намылить щёки, и попросила стоять как можно неподвижнее. Трогательно послушный, он не без труда закрепил душ вверху и замер. Ханаби бережно отвела его волосы назад и тут же пожалела об этом. Вне сомнения, его слепота была необратима.

Смутившись, Ханаби провела станком по левой, уже намыленной щеке, но, похоже, рука дрогнула. Показалась маленькая красная капелька.

Она никогда этого раньше не делала. Может, не стоило и браться?

Неуклюже завершив начатое, Ханаби присмотрелась повнимательнее. Капельки воды скользили по лицу и мешались с капельками крови из нанесённой ей царапины. Не в силах оторваться, она проследила вниз путь одной из них. Вздрогнув, снова подняла взгляд. Ко всем прочим бедам, вся левая половина его лица была расчерчена шрамами. Однако они вовсе не были страшными и казались нарисованными карандашом.

Почему же ему так не везёт?

Но с другой стороны – разве легко быть героем?

Отвернувшись, Ханаби позволила ему домыться до конца. Только потом ей пришло в голову, что он всё равно не может видеть, смотрит она или нет. Украдкой обернувшись, она обнаружила, что он уже вытерся и повязал на бёдра полотенце. Ну и хорошо, можно выдохнуть.

И собраться с духом. Предстояла очередная перевязка.

====== Фрагмент XIV ======

Ханаби прикрыла за собой дверь.

В палате было тихо и оранжево. Едва уловимый сквознячок дразнил свежестью. В окно осторожно пробиралось утро.

Оно скользило по его подушке слева, в попытке лизнуть тонкие полоски шрамов на щеке.

Ханаби обратила внимание, что царапина от неумелого вчерашнего бритья за ночь исчезла.

Она стояла у двери, не решаясь подойти близко, и с каким-то новым, несмело копошащимся внутри чувством нежности смотрела на него. Она уже научилась определять, когда он спит. Без бьякугана. По дыханию и выражению лица.

Такой спокойный… В нём ощущалась сила. Не та, что бликует грубостью и жестокостью. А та, что дарит ощущение безопасности и притягивает этим к себе, пленит.

Словно загипнотизированная, Ханаби приблизилась к кровати.

На бинтах уже несколько дней не было крови, поэтому она решила, что к вечеру можно будет от них избавиться. При этой мысли глубоко внутри Ханаби что-то тоненько зазвенело, как натянутая пружина. Это казалось таким щекотным и неестественным, что Ханаби поспешила сделать что-то обыденное, чтобы развеять это ощущение, смазать его, как смазывается собственное отражение в реке, когда проводишь по воде ладонью. На глаза как раз попался его лоб, и на помощь пришла привычная уже проверка температуры. Как ладонью по воде…

Сегодня ей не спалось. Поэтому сначала она тренировалась в роще недалеко от дома, а затем на удачу кинулась в госпиталь пораньше. В полпятого утра. Самый сонный час – предрассветный. Ханаби была уверена, что если сейчас дежурный и не клюёт носом, то договориться с ним за бутерброды точно удастся.

Она привязалась к этому месту, особенно к пациенту со второго этажа, чьего имени даже не знала. Ханаби тянуло постоянно проверять его, как тамагочи. Когда она видела, что с ним всё в порядке, её внутренняя гармония восстанавливалась и она снова могла носиться по госпиталю, как маленький моторчик. Пару раз ей даже пришла в голову мысль, что она понимает Хинату, которая вечно торчит у Наруто.

Сонный. Заразительно сонный. Ханаби почувствовала, как её смаривает. От недосыпа, от ранней тренировки, от исходящего от него спокойствия… До рабочего дня оставался час. Стараясь не потревожить, она осторожно прилегла рядом.

И тут же вскочила. Что будет, если она сейчас тут заснёт?

Нет, этого делать нельзя. Тем более что у неё в голове уже созрел план.

В последний раз убедившись, что своими порывистыми движениями не разбудила, Ханаби покинула уютную атмосферу комнаты и спустя два этажа по лестнице окунулась в прохладу конохского утра. Путь домой занял в два раза меньше времени, чем обычно. Ничего страшного, если один день она пропустит. Нужно было выспаться. Сегодняшним вечером предстояло много дел.

Засыпая, она представляла, какого цвета могли быть его глаза.

– Ханаби-сама, вы проснулись? Спускайтесь к столу. Хиаши-сама хочет вас видеть. Нужна моя помощь?

Нацу?! Что ещё за новости? Она что, снова под надзором?

Первой мыслью было нырнуть под одеяло с головой и наотрез отказаться и просыпаться, и куда-то перемещаться. Но раз отец прямо послал за ней… Ничего хорошего не случится, если она станет медлить.

– Нацу… Пожалуйста, скажи, что я через пять минут буду.

Оставаясь в постели, Ханаби взглянула в окно. Яркий слепящий свет. День в разгаре.

Удары сердца срезонировали с воспоминаниями об утренней мягкости красок. Это промелькнуло всего на мгновение, не оставив впечатления правдоподобности. Тяжесть нависшего над ней плохого предчувствия прогнала все посторонние мысли. Нужно собираться.

Явившись в гостиную, Ханаби наткнулась на стол, сервированный на трёх человек. За ним никого не было.

Она села и принялась старательно крутить головой по сторонам, чтобы не смотреть на еду. Со вчерашнего вечера поесть ей так в голову и не пришло. Приступать же сейчас к обеду одной было дурным тоном.

Отец вошёл быстрым шагом – даже его волосы за ним не поспевали – и занял место во главе стола. Не здороваясь с Ханаби, а лишь одарив её серьёзным взглядом, приступил к еде.

– Разве с нами больше никого не будет? – решилась спросить она.

– Твой дедушка хотел присутствовать, но ему всё ещё нездоровится, – в голосе холод, сталь. – Почему наследница клана позволяет себе спать вместо тренировок? – суровый взгляд в упор на Ханаби.

Как всегда, когда отец на неё так смотрел, ей казалось, что она нематериальна. Что её кожа, мышцы, кости пропускают его взгляд через себя и демонстрируют ему самое сокровенное – все мысли, все чувства. От этого хотелось убежать и спрятаться, но невозможно было двинуться с места. Она с детства твёрдо решила, что когда-нибудь её глаза тоже будут обладать таким взглядом, под которым все цепенеют.

– Я уже тренировалась сегодня! Рано утром.

– К этому мы ещё вернёмся. К тому, с чего ты взяла, что тебе можно покидать территорию квартала, когда вздумается. А сейчас я спрашиваю, почему ты перестала регулярно тренироваться! Ты – будущая глава клана! Ты должна оттачивать техники Хьюга. Пока же я вижу, что твоя сестра стала сильнее тебя. Не исключено, что я изменю своё решение. Ты разочаровываешь меня, Ханаби. Такое отношение к тренировкам недостойно не просто главы клана Хьюга, но и вообще шиноби.

Ханаби подавленно молчала. Но всё же не смогла не попытаться постоять за себя:

– Отец, я регулярно тренируюсь! Я изучаю медицинские техники!

– Цунаде-сама тоже мне это говорила неделю назад. Что ты будешь помогать в больнице и тренировать концентрацию чакры во время изучения медицинских техник, а также укреплять силу духа. Просила разрешить тебе делать это в свободное от основных тренировок время, потому что им необходим бьякуган для спасения жизней шиноби Конохи, а твоя сестра одна, разумеется, не справляется. Я согласился, исходя из того, что это будет неплохая практика для твоих глаз. Твоя сестра обещала мне за тобой присматривать в стенах госпиталя. Но ты нарушила главное условие, под которым я на это пошёл. Ты стала пропускать тренировки в клане.

Ханаби сглотнула. Её изумлению и ужасу не было предела. Оказывается, отец знал всё, и знал давно… Но почему он не поговорил с ней раньше? Или вообще с самого начала? Может быть, это была проверка её самостоятельности?

– Это всё показывает, что ты ещё ребёнок и не способна распоряжаться своим временем. Поэтому мой прямой приказ: ты не пропустишь больше ни одной тренировки. Иначе мне придётся отменить нашу договорённость с Цунаде-самой. Тебе запрещено покидать квартал больше, чем на три часа в день в светлое время суток. Если бы я не был в долгу перед Цунаде-самой в связи с тем, что её работа спасла жизни множества членов нашего клана, я бы прямо сейчас прекратил эти твои занятия.

Всё могло быть гораздо хуже. Ханаби изо всех сил постаралась скрыть, что выдохнула с облегчением.

– Только бы Токума, только бы Токума, только бы Токума!

Ханаби сидела на кровати, скрестив ноги под собой, обхватив руками подушку, крепко зажмурившись и раскачиваясь взад-вперёд. На улице уже стемнело.

– Бьякуган!

Она тревожно обвела взглядом территорию. И едва сдержалась, чтобы не завизжать от восторга. Человеком, сидящим с включенным бьякуганом и производившим аналогичный осмотр – дежурным по кварталу – в эту ночь действительно был Токума!

Токума с детства больше всех оберегал Ханаби и испытывал к ней нежные чувства. Ханаби даже казалось, что он надеется когда-нибудь стать её мужем, благо у её отца он всегда был на хорошем счету. Ей было немножко стыдно за то, что она не отвечает ему взаимностью, и за то, что сейчас собирается с ним сделать.

– Токума! Привет, – держа в одной руке кружку с чаем, в другой – чайник, Ханаби пришлось открывать дверь попой и просачиваться в помещение тоже ей вперёд. – Скучно тебе тут? Мне что-то не спится. Днём, наверное, выспалась, – изобразив виноватый вид и подкидывая тему для беседы, улыбнулась она.

Токума выглядел усталым, но, увидев Ханаби, сразу просиял. Бьякуган его был уже неактивен. Дежурным полагалось использовать его раз в десять минут.

– Да, твой отец недоволен, Ханаби-чан, – поддержал Токума. Наедине он обращался к ней неофициально. Ей это нравилось. Почти никто в клане её так не называл. – Нам приказано не спускать с тебя глаз.

Ханаби укоризненно посмотрела на него.

– Ты же знаешь, что я не… Мне просто очень нравится заниматься у Хокаге-самы. Это так необычно для меня – тренировки не здесь и совсем другого рода. К тому же неужели ты думаешь, что под её присмотром я могу быть в опасности? – Ханаби врала напропалую. Ни одной тренировки медицинских техник, тем более с Хокаге, у неё не было. – Ой. Печеньки забыла. Я мигом. А ты начинай, а то остынет. И попробуй на сахар.

Ханаби вычисляла, сколько осталось минут до следующего использования Токумой бьякугана, бесшумными прыжками преодолевая двор и ворота. Доза снотворного была рассчитана так, чтобы заснул он быстро, но до конца своей смены точно пришёл в себя. Тонкости расчёта она запомнила на всякий случай из разговоров ирьёнинов.

Как только Ханаби оказалась на свободе, её рот непроизвольно растянулся в счастливой улыбке. Получилось.

Она не знала, что в комнате, которую она только что оставила, Токума отодвинул от себя кружку с чаем, не пригубив, и включил додзюцу. Заметив, что Ханаби повернула на улицу, он без спешки покинул комнату и направился вслед за наследницей клана.

Добравшись до госпиталя, он остался в кустах неподалёку и снова активировал бьякуган.

====== Фрагмент XV ======

В один из дней Обито пришла светлая мысль: по опыту, примерно за три недели полной неподвижности мышцы могут запросто уменьшиться в два раза. А потеря физической формы будет едва ли не хуже потери зрения. Правда тайдзюцу для слепого и так представляет немалую проблему, но лишаться последней силы не хотелось. Можно ещё, если что, кого-нибудь поджарить техниками стихии огня, но – в замкнутом помещении, где сам весь по уши в бинтах – как бы не перестараться.

Полной неподвижности, конечно, не было, Обито даже пару раз вставал (в душ: один раз помогал Какаши, второй раз – Какаши долго отсутствовал – пришлось просить медсестру).

Поэтому было принято решение почаще подниматься самому и, по возможности, превозмогая боль, напрягать все мышцы хоть как-то. В конце концов, не впервой. Хоть это и было целую жизнь назад. И тогда рядом был Спиральный…

«Стоп. А где у нас Зецу?! Какого чёрта он до сих пор ни разу тут не объявился?!»

Конечно, скорее всего, Обито под охраной. А на окнах, стенах, на полу и потолке печати от проникновения. Да и вся Коноха, вероятно, окружена барьером, и появление чужака внутри него, даже если он вылезет из земли, будет немедленно зафиксировано.

Обито приуныл. Скорее всего, причина отсутствия Зецу даже не в охране. Какой-то уголок сознания не покидала мысль, что было бы странно, если бы слуга Мадары остался с ним после воскрешения хозяина.

Ощущать терпкую горечь предательства для Обито было уже не в новинку.

Не без раздражения вспомнилась битва с Конан. Из-за этой девчонки Обито в который раз потерял руку из клеток Хаширамы. Зато попрактиковался в изанаги. В конце концов, он ещё легко отделался, учитывая силу взрыва, поглощённого им при помощи камуи. Обито тогда охватили злость и досада: только недавно восстановив эту руку после передряги с Абураме он старался успеть разработать её и привести её силу и координацию в надлежащую форму. А теперь из-за этой девчонки всё сначала. Было ясно, что до войны он восстановиться так, как хотелось бы, не успеет, хоть Обито и откладывал обещанные уже всем боевые действия столько, сколько смог. Пожалуй, в этом-то и была причина того, что он снова проиграл Какаши. Обито задумчиво сжал и разжал кулак многострадальной руки.

Мысль об Акацуки потянула за собой ещё одну, необычную и неприятную. Если бы Нагато тогда не воскресил среди прочих своих жертв Какаши… То сейчас бы одиночество Обито было в разы беспросветней. «Когда это я стал таким чувствительным?!» – разозлился он на себя.

Тем более что Нагато с некоторых пор был той ещё занозой в… В общем, мешался. А точнее, не сам Нагато, а факт и обстоятельства его глупой смерти. Сколько всего пришлось менять на финишной прямой! Это уже не говоря о том, что с его преждевременным самоубийством план по воскрешению Мадары был окончательно похоронен. Не за счёт своей жизни же теперь его воскрешать, в самом деле. Роль властителя Вечного Цукуёми автоматически падала на самого Обито. А это означало, что его собственное счастливое будущее с Рин оказалось под большим вопросом. И как бы так попасть под иллюзию своего же шарингана? Чтобы разобраться, пришлось заморачиваться с Ограниченным Цукуёми.

Вот такую подлость устроил ему чёртов Нагато. А теперь Обито сам распускает нюни, прямо как этот слабохарактерный садист. «Пейн». Что за безвкусица. Оптимистичный до идиотизма Яхико всегда ему был симпатичен куда больше. Пожалуй, единственным, что оправдывало выбор Мадары в пользу Нагато, была кровь Узумаки.

Размышления прервались едва уловимым скрипом двери. За эти дни слух обострился и теперь был единственным союзником Обито. Было впечатление, что в комнату почти бесшумно проскользнуло сразу несколько человек. Обито напрягся.

Кто-то сдёрнул с него простыню. Всё тело как будто одеревенело. Даже дышать стало тяжело. Обито почувствовал неприятные и даже чуть болезненные покалывания то тут, то там. Это длилось несколько минут. Затем с его головы была снята повязка. Кто-то сжал виски. Дальше будто провал. Когда Обито очнулся, в комнате уже было абсолютно тихо.

Комментарий к Фрагмент XV http://savepic.net/8016668.jpg

http://savepic.net/8051487.jpg

http://savepic.net/8050463.png

http://savepic.net/8037151.jpg

http://savepic.net/8032031.jpg

====== Фрагмент XVI ======

 – Я Хьюга Каннаби. Очень приятно!

Хьюга. Бьякуган.

Но – Каннаби?!

Нет, точно галлюцинации.

В другое время Обито бы ударило током от звука такого имени. Но сейчас он был настолько эмоционально истощён, что мог лишь сухо пропускать сквозь сознание факты. Ну, Каннаби и Каннаби. Бывали видения и похуже. Он потерял интерес к разговору с очередным плодом воображения. «Пожалуй, так недолго стать философом», – посетила его ироничная, а от того ещё более жалкая мысль.

А воображение-мучитель не унималось. Ещё крепче сжало его ладонь:

 – Всё-таки ты пришёл в себя!

Тепло и влажность руки Рин – её слёзы – ужас в уцелевшем глазу Какаши…

Обито тряхнул головой так резко, что её содержимое будто ощутимо толкнулось о стенки туда-сюда: тук – тук.

Помогло. Отпустило.

 – Как тебя зовут?

Хм. А вот это уже интересно. И многое объясняет.

Как поступить?

А, была не была. Но обойдёмся без имени клана.

– Обито.

– Пить-то будешь, Обито?

Прежде чем он ответил, что не стоило беспокоиться, губ коснулся прохладный край стакана. Обито послушно разомкнул их и пустил внутрь воду. Несколько капель сбежало из уголков по щекам и шее. Холодно и щекотно.

Вдруг их проворно смахнула тёплая, лёгкая рука.

– У тебя мурашки, – поделилась наблюдениями девушка, смущённо хихикнув. Звучало как оправдание прикосновению. Только вот от её пальцев мурашек на шее стало ещё больше.

«Каннаби. Ну и имя всё-таки», – поёжился Обито.

– Ты здесь уже почти месяц и совсем не поправляешься… Но у меня хорошие новости! Я придумала, как тебя вылечить, – радостно поведала она. – Но сначала скажи, как такое произошло с тобой? От чего эти раны?

Даже так?

Обито задумался.

Значит, не вся Коноха празднует его поражение. Похоже, он здесь инкогнито даже для некоторой части персонала. Опрометчиво, однако. Но судя по тому, что чувствует он себя до сих пор препаршиво, раньше к нему допускали только посвящённых. Фраза про лечение окончательно отмела сомнения в том, что неожиданная посетительница – медик.

Он старался даже про себя избегать употреблять её дурацкое имя.

Перед ответом Обито снова прокашлялся.

– Девятихвостый Лис всегда был непредсказуем…

«Даже под моим шаринганом», – мысленно добавил он. Ну, что же она там придумала?

– Наруто???

Подумав, Обито кивнул.

– Не зря все опасались, что однажды он не сможет его удержать. Так и вышло.

– Но это же чудо, что ты выжил! Даже Четвёртому Хокаге не удалось…

Жалко, этим чудом Обито больше не обладает. Полезное было чудо.

Он вздохнул.

Девушка молчала. Продолжала переваривать, видимо.

Наконец, терпение Обито было вознаграждено:

– Я заметила, что у тебя совсем нет чакры… То есть есть, но её каналы заблокированы. Скорее всего, именно поэтому ты не восстанавливаешься должным образом… Я выкроила время. Попытаюсь тебе помочь.

Точно, она же Хьюга.

Обито почему-то вспомнил покалывания во всём теле после последнего визита гостей. И действительно, чакры он уже давно почти не чувствовал. Как когда будучи ребёнком совсем не умел ей пользоваться, даже по воде ходить. С той лишь разницей, что сейчас это сопровождалось колоссальной слабостью.

Значит, что-то понаделали с его системой циркуляции чакры. Вряд ли это до сих пор эффекты от потери хвостатых.

– Что у тебя с левой половиной?

Ну уж нет. Он не собирался откровенничать.

– Да так. Старая травма.

– Вот почему с этой частью всё особенно плохо… Пожалуй, начну с неё.

Почувствовала, что давит на больное – дальше расспрашивать не стала. Какая чуткая.

Она зашуршала бинтами. Обито подобрался в ожидании боли. Бросила это. Захрустели ножницы. Их тупой металлический край щекотал бок. Чтобы не дёрнуться, Обито набрал побольше воздуха.

Спереди обдало прохладой. Он осторожно приподнялся, чтобы дать выдернуть повязки из-под спины.

Её руки легли на грудь. Обито ощутил уже знакомое покалывание. Только какое-то… тёплое что ли.

Странно, но оно даже будто снимало боль.

Задерживаясь на одном месте примерно на минуту, она чуть сдивигала ладони – на пару сантиметров. Очень скоро Обито поймал себя на мысли, что замирает от того, как это приятно.

Будто единственное его хорошее видение материализуется…

Обито тряхнул головой, приводя чувства в порядок.

Искренней и бескорыстной женской ласки Обито не знал никогда. Спустя год с тех пор, как он выбрался из подземелья Мадары и отдался путешествиям, он уже плюнул бы в лицо любому, кто сказал бы, что шрамы украшают мужчину. Ну точно не такие, как у Обито. А ещё глаз…

И это всё – в пятнадцать. До самых двадцати трёх, когда появилась возможность заиметь коллекцию шаринганов, чтобы хотя бы второй недостаток периодически компенсировать. На то, чтобы научиться делать это самому, ушло ещё несколько лет. До тех пор он решал эту задачу наложением гендзюцу на какого-нибудь медика. Однако хватало эффекта всё равно ненадолго: среди бывших владельцев тех глаз его близких родственников не было, а потому они либо совсем не приживались, либо высасывали столько чакры, что даже просто обладать ими было крайне утомительно.

Очень скоро стало понятно, что техника хенге в романтике тоже не помощник. И даже не по этическим причинам – по физиологическим. Какой смысл затевать весь процесс ради заветного конечного отключения сознания, если вместо этого всё время придётся отчаянно сохранять концентрацию? Как именно Обито это выяснил, он вспоминать категорически не любил.

Полный сил, разрываемый изнутри гормональным буйством, помноженным на родную стихию огня, он в конце концов смирился с тем, что успеха у дам не добиться. Ну не в маске же?.. А тратить время на долгие утомительные подступы и обхаживания ему претило. От этой идеи веяло чем-то трагическим.

Единственный и кажущийся уже естественным выход – секс за деньги. Грубо, цинично, просто. И совсем немного – горько.

Рин… Она была отдельно. Такую грязь Обито и помышлять о ней не мог. Однако каждый раз сначала что-то всё равно неприятно щёлкало в голове. Сперва это даже останавливало. Пока он окончательно не забывался в этих движениях: толчках, вибрациях, вздохах. А после, куда бы он ни бежал, всегда оставалось послевкусие. Обито бы всё отдал, чтобы никогда не знать это мерзкое гложущее чувство.

Организация стабильного дохода была ещё одним бонусом от Акацуки. Из кучи собранных им нукенинов потребности такого рода, казалось, имел разве что Итачи. Но где и когда он их удовлетворял, Обито было не известно. Что-то противно подсказывало, что отбоя от девочек у младшенького соклановца не было, стоило тому только захотеть.

В последние пару лет Обито совсем перестал доверять «подругам по бизнесу», так как вопрос с безопасностью встал крайне остро. Поэтому то, как он изголодался, невозможно было даже осознать. Малейшее более или менее мягкое тактильное ощущение напрямую било в голову.

Руки девушки не давали проветрить мозги даже усилием воли. Главное не разомлеть до невменяемости и не начать мурлыкать от удовольствия, например. За Тоби такое водилось.

Пришлось больно закусить губу. Это лечение. Не надо усложнять.

Вскоре она прервалась. Было слышно сбитое дыхание. Похоже, она отдала ему много сил.

Существенного изменения в чакре он не ощутил. Пожалуй, там всё было настолько плохо, что не видать Обито ещё долго даже катон как своих ушей.

Девушка привстала с кровати. Из ванной раздался шум воды.

Снова ощутив её присутствие, Обито не удержался:

– Почему ты это делаешь?

– Ну… – она запнулась. – Это мой долг. Я ирьёнин Конохи.