Текст книги "Второй после Мадары (СИ)"

Автор книги: _monkey

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

Когда они стали чуть-чуть сходить на нет, ей захотелось подвигаться ещё. Она толкнулась бёдрами к нему, с удовольствием ощущая, что он внутри ещё твёрдый. Обито хрипло застонал: похоже, она мучила ещё не готовые к новым ласкам, чересчур чувствительные нервные окончания. Но ей было плевать, она должна была получить своё. А он уже показал, что достаточно вынослив, чтобы это выдержать.

Мир потихоньку просыпался вокруг него. В уши ввинтился треск сверчков, трава, повинуясь ветру, защекотала ногу, капельки пота стали прохладно испаряться со спины, множественное покалывание сообщало о том, как сильно затекли руки. Движение под ним заставило зажмуриться и заскулить. Ну зачем же так сразу, Ханаби, зачем… Послеоргазменный туман вокруг постепенно разрезали звуки – вот дышит Ханаби, вот – стучит его сердце… совсем не там, где положено. А Ханаби не унималась. Кажется, она придумала что-то новое, потому что толкнула его в грудь, заставив почти лечь на спину – если бы не попавшийся на пути ствол дерева, об который не очухавшийся до конца Обито крепко приложился. Во время этого манёвра член выскользнул из неё, заставив его ещё раз вздрогнуть от интенсивности ощущений. А после – похолодеть. Вот теперь Обито точно облажался. Глядя на дорожку спермы, он чувствовал себя полным идиотом. Великий стратег. Протеже Мадары. Реинкарнация Рикудо. Хозяин Нового Мира. Мнил о себе невесть что. И не смог сохранить контроль, чтобы не кончить в девчонку.

Видимо, взгляд у него был совершенно беспомощный, потому что Ханаби внезапно рассмеялась.

– Эй. Не волнуйся. Ничего страшного, сейчас не то время. Я немного… мм… разбираюсь в этом.

Обито прямо ощущал, как его вид сменяется из беспомощного в недоумённый, но от этого не менее идиотский.

– Нет, это не значит, что я… Ты у меня первый, да.

– Я и не думал…

– Что первый?

– Нет… То есть да… Чёрт.

Обито потёр ладонью лицо, старясь встряхнуться и наконец-то прийти в себя. Перед глазами мелькали невесть откуда взявшиеся образы, заканчивающиеся… застрявшим в стене кунаем.

– Мне понравилось, – её голос нежно обволок слух.

Потом осторожный поцелуй – за ухом, в тонкую кожу, которой почти ничто никогда не касается – и россыпь мурашек по затылку, и захотелось в неге прикрыть глаза. Она мягко ерошит волосы, иногда чуть-чуть тянет за них – ровно настолько, чтобы почувствовать, что у тебя есть кожа на голове. Пальцы спускаются вниз по позвоночнику, приятно давя на него, заставляя невольно выпрямляться, отстраняясь от ствола. Вместе с маленькими пальчиками, скользящими от уха вниз: по шее, по ключице, – голову покидают последние мысли. Горячие губы сбоку на шее. Обито вдруг ловит себя на том, что был бы совсем не против здесь более жёсткого прикосновения – например, зубов. Ханаби будто чувствует это – и слегка прикусывает, щекоча его дыханием. Её руки сжимают его с двух сторон – с груди и со спины. Это ощущение нравится Обито, кажется, будто она везде. Между ног уже ноет. Не желая ждать, он обхватывает член рукой, попутно отмечая, что с запястьем что-то не то. Ханаби резко отталкивает его руку, нажимая как-то так, что запястье начинает всерьёз болеть. Но боль – не то, что может остановить Обито или прогнать возбуждение. Иногда даже наоборот. Ханаби вдруг наклоняется и… дует на влажную головку. Внутри Обито всё сжимается. Терпения всё меньше. Но он даёт ей возможность продолжать её странную игру. Она целует его в грудь и одновременно где-то внизу обхватывает рукой яички. Яркий цветной импульс бьёт в голову, Обито втягивает ртом воздух. Она снова пробегает по волосам. Столько разных прикосновений. Тело Обито теряется в этих робких – после недавнего – ласках, внутри сжимается пружина, заставляя тикать счётчик, отмеряющий остатки его терпения сидеть неподвижно. Чувствуется, что Ханаби с любопытством изучает его тело, отслеживает малейший отклик. Откровенно говоря, Обито не привык к долгим прелюдиям, они для него были всегда скорее пыткой. Вот и сейчас все силы уходят на то, чтобы не наброситься на неё и не разорвать на части. И чем дольше это длится, тем меньше шансов, что, когда дело перейдёт к главному, он будет в состоянии себя контролировать. Он благодарен за то, что она вынесла недавно его такого, почти не сдерживающего себя. Не оттолкнула, не побоялась. Вместе с тем Обито совершенно точно уверен, что отпусти он свою страсть на волю полностью, Ханаби это вряд ли понравится. Поэтому он поступил совсем некрасиво – но так, как давно хотелось: опустил руку ей на голову и надавил, прижимая вниз, к себе. Чтобы удержать равновесие, Ханаби упёрлась руками в его бёдра. И вдруг на головке сомкнулось кольцо её губ. Это было так долгожданно, так… интимно, что Обито почти сошёл с ума. В голове взорвался комок из ощущений, все его кошмары, вся его затаённая злоба и тьма, все его маски разлетелись на тысячу сверкающих осколков. Обито остался абсолютно беззащитен – и абсолютно счастлив. Она опустилась ниже – и это было невыносимо, хотелось кричать – и, кажется, он кричал – особенно когда головка упёрлась в нёбо. Как же горячо внутри. Эта огненная плазма разбегалась от члена по всему телу и безжалостно плавила Обито вместе с тем, что в нём ещё осталось. Ханаби впивалась ногтями в его бёдра – ему было всё равно. Он бы согласился на что угодно – да пусть отрезают пальцы по частям – но только чтобы она не останавливалась, никогда. Казалось, ничего лучше быть не может, пока Ханаби вдруг не подключила к процессу руки. Одна из них обхватила яички, другая – ствол члена, и Обито был готов умереть после этого – к чёрту всех и всё. Вот – единственное, ради чего стоит жизнь. Вот – высшее наслаждение. Особенно когда она провела языком по кругу – неумело, стараясь распробовать – и случайно задела уздечку. Кажется, Обито вцепился ей в волосы, кажется, она сильно ударила его по руке, но он был не в силах разжать, пока она не убрала губы. Он словно вынырнул после долгой задержки дыхания под водой, когда хватаешь воздух так рвано, неуклюже, что кажется, что разучился дышать. Посмотрев на его лицо, она потянулась к нему и принялась слегка посасывать его нижнюю губу, как совсем недавно… его. Обито не мог об этом думать, внизу живота начинало болеть. Вдруг её рука обхватила член – он вздрогнул от резкости прикосновения – недостаточно влажно. Ханаби догадалась и подтянула кожу, закрывая головку капюшоном и убавляя чувствительность. Обито издал благодарный стон. Её палец сквозь кожу лёг на уздечку – запомнила, как окончательно вышибить у него мозги – и стал двигаться вниз и вверх. Не прерывая эту восхитительную ласку, держащую Обито уже на грани, Ханаби снова опустилась вниз – и осторожно поцеловала яички. Потом так же осторожно втянула в рот – одно, затем другое, затем – о боги – оба вместе… Обито сорвался. Он почувствовал горячие капли на ногах и животе – и всепоглощающее тепло вдоль члена и по всему телу. Он изливался толчками, срывал горло – а в голову уже постепенно пробирались мысли о том, как же громко он себя ведёт, и как давно, и что это неосмотрительно и небезопасно, и что он даже барьер не поставил, и что грош ему цена как ниндзя, и что прав был Какаши, и – чёрт, почему Какаши, – и что он всё равно не может остановиться.

Ханаби несколько секунд сидела перед ним ошеломлённо – большая часть белой жидкости оказалась у неё на лбу и на волосах, она пыталась стереть её руками, но не получалось. Чуть только Обито начал немного владеть собой, он притянул к себе её за руки и поцеловал липкие испачканные ладони. Горько. Надо же, и как это едят?

Ему хотелось сжать её всю, вдохнуть, задержать в лёгких, в себе, и больше не выпускать. Она, такая маленькая, крохотная – и такое большое счастье. Впервые Обито почувствовал, как регенерирует сердце. Казалось, сила клеток Сенджу до него никогда не добиралась.

Он готов был отдавать ей всего себя без остатка. Она сидела у него на коленях, мокрая, до безобразия мокрая – Обито вспомнил, что она ведь ещё так и не кончила… Но никакого укола совести он не почувствовал – только азарт и бесстыжую похоть. Текущая самка. Решив, что с подготовкой, несомненно, покончено, он развернул её спиной к себе. В этом положении очень удобно грудь ложится в руки. Он вспомнил, как однажды уже держал её так – на верхнем этаже бывшего убежища Акацуки – и как уже тогда сходил с ума. Руки сами собой сжали эту драгоценность, впитывая в себя её мягкость, всё же немного сопротивляющуюся его пальцам. Ханаби вдруг накрыла его руки своими, останавливая:

– Больно.

Подавляя в себе истовое желание стиснуть сильнее, чтобы она не просто проговорила – прокричала это слово, может быть, даже умоляла его остановиться или вырывалась, – Обито, сделав над собой чудовищное усилие, расслабил пальцы. Не удивительно, что ей больно. Удивительно, что она сказала об этом только сейчас. Наверняка он оставил ей столько синяков… Она ведь не могла так быстро восстановиться, как он. Это Обито можно было не жалеть. Девушки вообще хрупкие. И так это сладко иногда – когда они позволяют тебе напрочь об этом забывать.

Зверское возбуждение требует выхода: он наклоняет её, заставляя опуститься на колени, и стремительно входит. Её ноги сдвинуты, отчего очень тесно внутри. Нутро обхватывает его плотной перчаткой, для Обито по-прежнему каждое движение слишком ощутимо, почти болезненно, но это скоро проходит. Он сжимает руками её ягодицы, заталкивая подальше мысль о том, что, возможно, стоит быть с ней помягче. Бёдра интенсивно бьются в нежное, упругое, это ментально заводит больше всего. Обито берёт такую амплитуду, что случайно выскакивает и, рывком заходя обратно, промахивается чуть выше. Конечно, он не помещается ни на сантиметр, конечно, Ханаби вскрикивает, отстраняется. Он ныряет вниз и целует пострадавшее место, долго, пока не чувствует, что она перестаёт извиваться и пытаться выскользнуть из его рук. Она расслабляется, она снова доверяет ему. Но Обито не может до конца отделаться от мысли, как же, наверное, было бы туго и хорошо – там.

Сгорая от удовольствия, он вбивается в неё до тех пор, пока она вдруг не вскидывается и не насаживается в последний раз сама, поднимаясь к нему и прижимаясь спиной так, чтобы он не мог двигаться. Обито различает негромкие обезоруживающие стоны, заставляющие его плотно притянуть её к себе обеими руками. Внутри на члене будто кто-то ритмично сжимает ладонь. До безумия приятно и горячо. Чувствуя, что больше не может, Обито зажмуривается, утыкается лицом в её тонкую спину – куда-то между лопаток, стискивает кулаки, не отпуская её из объятий, и ещё раз со всей силы толкается внутрь. Её вздымающаяся грудь под руками – и его собственное сердце, колотящееся так, будто готово пробить её спину, ворваться в грудную клетку и слиться с её. И больше Обито совсем ничего не чувствует. Разве только ещё – в раю.

Наконец-то.

====== Бонус, на любителя ======

Комментарий к Бонус, на любителя Микрофиллер.

PWP, BDSM.

Фрагмент может быть пропущен без вреда для сюжета.

С членом Ханаби обращалась исключительно ласково, но её руки периодически бродили по телу Обито, оставляя то тут, то там алые полосы от ногтей. Грудь, живот, бёдра от них приятно саднило. Кажется, Ханаби нравилось пытать его таким образом, оттеняя удовольствие болью, пользуясь тем, что каждая ранка на его теле существует недолго; не выпуская его член изо рта, она периодически поднимала глаза, ища на его лице подсказки, терпимо ли, не слишком ли она увлеклась. Царапины успевали проходить, боль от них – нет. Однако Ханаби творила языком такие вещи, что Обито не то что её ногти – чидори сквозь грудь бы толком не заметил. Он чего только не испытал, что такое для него пара царапин? Очевидно, ей показалось мало, потому что теперь она время от времени убирала руку с члена, густо перепачканную в смеси его смазки и её слюны, и проводила ей по становящимся всё более смелыми царапинам; растирала, не давая им зажить и заставляя сильно щипать. Теперь ранки совсем не успевали успокоиться, Обито уже больше отвлекался на них, эта жестокость Ханаби так резко контрастировала с её бережным отношением к нему в больнице… И безумно заводила. Этим она будто подчёркивала его силу. Наслаждаясь её бесцеремонностью, Обито позволял себе больше не сдерживать стоны, тем более что в награду за это Ханаби ласкала член всё интенсивнее. Он привык, что его боятся. И враги, и союзники, и шлюхи старались быть с ним осторожны. Ханаби же – нет. И этим она показывала, как сильно доверяет ему. Она знает, что как бы ни было больно, он выдержит и он не причинит ей вреда.

Удовольствие нарастало, и вместе с ним внезапно ему захотелось углубить и боль. Понимая, что сам просто не сможет прервать Ханаби, он попросил, сбито дыша:

 – Попробуй кунаем. Дольше будет заживать.

Ханаби приостановилась, не сразу поняв, чего он хочет. Потом удивлённо взглянула в глаза, безмолвно спрашивая, уверен ли он.

Обито подмигнул, показывая, что уверен.

Ханаби стянула с дерева свой подсумок и извлекла оружие. По-прежнему с сомнением глядя на него и на Обито, она нерешительно вернулась.

– Здесь, – указал он на левый бок. Не известно, почему, но хотелось почувствовать именно его.

Было видно, что Ханаби колеблется. Он обхватил её руку и подтянул к себе.

– Давай. Я готов.

Ей потребовалась ещё почти минута. Наконец Ханаби обрела решимость, вонзила кунай и оставила им длинную довольно глубокую полосу. Обито изогнулся: металл черкнул по рёбрам.

Видимо, на его лице что-то отразилось, потому что Ханаби как-то внезапно побледнела. Обито улыбнулся уголками губ и слегка кивнул, подбадривая. Он поднёс к себе её руку и заставил кончики пальцев погрузиться в рану, кусая губу и сдерживая стон. Член снова оказался у неё во рту, влажный язычок забегал по головке, заставляя почти забыть о ране. Но Ханаби вовремя слегка шевелила в ней пальчиками, возвращая боль. Кровь обжигала бок, Обито чувствовал, как срабатывает механизм регенерации, и надавил на её руку сверху, содрогаясь от новой волны боли и от того, как Ханаби одновременно с этим трогает языком уздечку. При таком количестве ощущений он и подумать не мог, что от её внезапного настойчивого прикосновения ко второму боку станет так щекотно. Больно, приятно и щекотно одновременно, со всех сторон. Мозг Обито отказывался переваривать такое многообразие информации и, помучив его ещё немного, взорвался от удовольствия.

После оргазма Ханаби ещё долго и приятно-болезненно целовала рану, чтобы Обито мог как следует её прочувствовать, пока та не зажила. Болевой порог снова упал, интенсивность ощущений увеличилась в несколько раз, и терпеть стало по-настоящему трудно. Обито был благодарен ей за то, что она рискнула и не пожалела его, когда он попросил. Это совершенно особое удовольствие сблизило их. Он мог ей доверить причинить себе боль, мог продемонстрировать свою внезапно возникшую потребность в этом – это стоило многого.

– Мне понравилось, – вдруг смущённо прошептала Ханаби. – А ты правда этого хотел?

– Почему бы и нет. Приятно.

– Эй, может, – тогда – лечить тебя и не стоило?..

====== Фрагмент XXX ======

I’m on the wrong side of heaven

And the righteous side of hell

©*

Последняя близость переворошила внутри все чувства. Видимо, поэтому мозг Ханаби взял временный таймаут и незаметно заставил свою хозяйку задремать.

Проснулась она укутанной в два уже сухих плаща и уложенной такой личинкой у костра. Обито, уже одетый, околачивался неподалёку – примерно в той стороне, где оставил трупы. Лицо его выражало крайнюю степень озабоченности. В ответ на искреннюю улыбку Ханаби он не то что не улыбнулся – даже не кивнул.

«Да что опять такое? Ему не понравилось? А может быть, я спала как-нибудь некрасиво? С открытым ртом, например? И поэтому он теперь на меня так странно смотрит? Или… что-то случилось?»

Ханаби завозилась в поисках остальной одежды. Пришлось накинуть плащ и прыгать, чтобы сдёрнуть её сверху. Когда Ханаби покончила с этим и обернулась, то увидела, что Обито куда-то делся, а там, где недавно лежали тела, полыхает чёрный огонь.

Он спрыгнул откуда-то сзади и подхватил с земли свой плащ. Отряхнул, набросил.

– Ты как? – хмуро поинтересовался он.

– Нормально. Классная техника, – кивнула Ханаби на огонь. – Тоже учиховские штучки?

– А? Да, вроде того. Спасибо. Если вдруг где-то такое увидишь – держись как можно дальше. Это пламя нельзя потушить.

– Как скажешь. Ты чего такой? Что-то случилось?

Ханаби постаралась сказать это как можно непринуждённее, а сама внутренне замерла в ожидании ответа.

Обито зарёкся в ближайшее время развлекаться, потому что всё это, чёрт подери, явно мешало. Например, каким-то образом за ночь тела убитых им шиноби превратились в тела клонов Белого Зецу. А он даже не заметил. Он, видите ли, трахался!

Чёрт его знает, что эта находка может значить и чем грозить. Одно радовало – чутьё всё-таки не подвело. Ему тогда сразу показалось странным, что ставшая давным-давно гражданской Деревня Горячих Источников снарядила за Хиданом каких-то собственных – не наёмных – ниндзя. К тому же в бою они совершенно не пытались использовать ниндзюцу. Только оружие. Вот тогда бы и среагировать…

Проклятие, если это вездесущее неуничтожимое существо успело донести Мадаре… Нужно что-то делать. Следили от самого Скрытого Дождя – значит, видели Ханаби.

Похоже, придётся рискнуть и воспользоваться камуи. В конце концов, не будет же в том измерении вечно дежурить отряд Альянса. Во-первых, в этом случае с ними всё время должен находиться тот, кто будет их перемещать туда и обратно. Даже если они имплантировали его шаринган единственному оставшемуся в их распоряжении Учихе – Саске, он не сможет использовать его круглосуточно. А что если не Саске, а Наруто? Мальчишка с прорвой чакры, сенпо и регенерацией Лиса. Вот этот, пожалуй, мог бы торчать там бесконечно. Только отряд менять. Правда самому Обито никогда не приходилось пребывать в измерении Камуи больше пары часов, так что он не был уверен, нет ли у слишком долгого нахождения там каких-нибудь непредсказуемых побочных эффектов.

Он усмехнулся, вспоминая дерзкую лекцию Наруто. Сопляк, манипулировать им пытался. Да за одно только упоминание Рин его стоило бы прикончить. И почему тогда Обито этого не сделал, что на него нашло?

Мысль о втором шарингане притащила с собой Какаши. Жив ли он там ещё? Обито с неудовольствием поймал себя на том, что ответ на этот вопрос ему как-то подозрительно небезразличен.

С аматерасу оказалось довольно просто. Нужно было концентрировать чакру природы огня не в руках и лёгких, а в голове. А затем чётко спроецировать образ пламени из сознания на выбранный объект, почти как с гендзюцу. Во время активации техники автоматически направив всю подготовленную таким образом чакру по привычке в левый, собственный глаз, Обито едва заставил себя держать его открытым. Ни одна способность додзюцу не обжигала шаринган так сильно и не вызывала такое напряжение. Было чертовски больно. Он вспомнил, как кровоточил глаз Саске от аматерасу в битве с Данзо, и провёл рукой по щеке. Ух, надо же. Обито вытер руку о плащ. Сконцентрировавшись снова, он направил на этот раз всю чакру в правый шаринган. Жжение было и сейчас, но не такое сильное. Вполне терпимо, в бою отвлекать не будет. Вечный Мангёкё как-никак. Наверное, теперь у этого глаза какая-то автономная мгновенная система регенерации.

Сусаноо требовал больше ментальных выкрутасов, так что с ним было решено подождать: проснулась Ханаби, и время для качественной концентрации было упущено. Сам же он здорово не выспался, что тоже не способствовало эффективному контролю чакры.

Что касается Ханаби, что-то Обито подсказывало, что случись одна оплошность в его плане – и похищение принцессы Хьюг ему даром не пройдёт. Он прямо видел, как бешеная толпа белоглазых прочёсывает поселение за поселением, страну за страной, с целью четвертовать его осточертевшую всем по сотне причин разноцветную тушку.

Обито столько раз думал о том, чтобы наконец-то избавиться от неё. Как угодно: обманом ли, убеждением ли, силой. Плевать ему было на данное ей обещание. Его удерживало от этого что-то другое.

Хотя она мешала всем. Обито сомневался, что она толком умеет сражаться. Ещё она отвлекает. Плохо влияет на него – делает мягче. Ест опять же. Куча проблем. Если бы он хотел осложнить себе жизнь заботой о ком-то, завёл бы кактус, плотоядный и самостоятельный. Типа Зецу.

И всё же что-то случилось с его привычкой быть честным с самим собой. Как бы ни было сложно строить планы, учитывая в них Ханаби, другие, одиночные ему в голову почему-то попросту не приходили.

– … Что-то случилось?

– Наши воинственные друзья оказались не совсем теми, за кого себя выдавали.

– Я даже не знаю, за кого они себя выдавали. Ты мне ничего не рассказываешь! Скажи хоть, кто они на самом деле, – обиженно высказалась Ханаби. Чувствовалось, что эта обида искала выхода давно.

– Не хочу тебя пугать, но, похоже, это были приспешники Мадары. Как тот, с кем я дрался в Камуи, – Обито решил не продолжать. Он не был уверен, помнит ли Ханаби то нападение на неё, едва не закончившееся летально. У самого мурашки побежали по спине, потому что знал: нападение закончиться вполне себе даже успело.

– Постой. Мадара сам нас ищет? Разве не мы его искать должны?

Чёрт, надо следить внимательнее за тем, чтобы все сказки в одну вязать.

– Одно другому не мешает.

– Как ты думаешь, когда примерно мы сможем на него выйти? – внезапно очень серьёзно спросила Ханаби.

– А что, ты уже хочешь домой? – поддел её Обито, стараясь не обращать внимание на то, что смешок у него вышел несколько нервным.

– Размечтался. У меня с ним личные счёты. Он убил моего двоюродного брата. И раз уж мне повезло оказаться в твоей команде, я не могу упустить такой отличный шанс отомстить.

Команда. Какое забытое слово. Слово из прошлой жизни.

«Так-так-так, а о каком это брате она говорит? – прокрался из подкорки внутренний голос. – Уж не тот ли, чьё хенге она нацепляла? Не очень-то ей понравится, наверное, узнать, что она на самом деле общается с убийцей брата исключительно тесно». Обито впервые в жизни мысленно проклял досацуган.** Вот чего он точно в нынешних обстоятельствах предпочёл бы не помнить, так это того бьякуганщика, чей труп нянчил Наруто.

Хотя он сам виноват. Надо было думать, куда соваться. Обито целился не в него.

Ну, и в конце концов, Мадара там тоже был. И целая куча Хьюг. Так что она вполне может быть права и Обито тут вовсе не причём.

– Так что? Когда? – выдернула она его из раздумий.

– Думаю, в течение пары дней. Ты уверена, что месть – стоящее дело? Может, лучше сделать что полезное?

Ханаби уставилась на него в совершеннейшем недоумении.

– Ты не похож на человека, который может рассуждать таким образом.

– Каким?

– Занудным.

– Я практик. Предпочитаю рационально тратить энергию.

– Да чёрта с два! Ты романтик. Спорим? А про «рациональную трату энергии», – кривляясь, передразнила его Ханаби, – говорят обычно лентяи и тюфяки, – закончила она и показала ему язык.

Обито отчего-то рассмеялся. Что-то в ней было такое… обезоруживающе детское.

А может быть, дело в том, что это живое существо относилось к нему по-доброму. Первое за семнадцать лет.

– Что смеешься? Спорить будешь? Или боишься?

– С чего ты взяла, что я романтик? – Обито состроил такую суровую мину, на которую только был способен.

– А нет. Так не честно. Сначала говори – споришь или нет? – в её глазах плясали бесята.

Обито почувствовал, что его бессовестно берут на слабо.

– Валяй. Спорю.

– На что спорим?

– Если я выиграю, то могу не отвечать на любые вопросы, которые хочу, а ты не имеешь права обижаться.

– Окей. А если я – то ты обязан ответить правду на любые мои вопросы!

– Так не честно. Один вопрос.

– Пять!

– Один.

– Три!

Обито цокнул языком и покачал головой.

– Один.

– Жульничество! Ну, меньше, чем на три, я не согласна.

– Один или никакого пари.

Ханаби возмущённо пыхтела, не сводя с него глаз.

– Ладно! Но никакого вранья. Бьякуган включу, учти.

Конец фразы потерялся, внезапная ослепляющая вспышка на периферии сознания заставила Обито схватиться за голову.

Потолок тёмной комнаты. Слева у стены на полу чёрная бесформенная груда хлама. Продвижение к ней, пол очень близко. Постепенно чёрное обретает человеческие очертания. Волосы спутаны, пол не разобрать. Маленькие руки хватают человека за одежду и пытаются трясти. Пачкаются в чём-то ещё более тёмном, замирают, медленно разворачиваются ладонями вверх. Несколько секунд картина не меняется, затем силуэт лежащего мгновенно становится очень близко – вплоть до того, что отрезает взгляду любой свет. Через какое-то время изображение стремительно отдаляется, человек уменьшается в размерах, зато увеличивается дверной проём, сереющий на фоне окружающей темноты, поглощает, выпуская в другое помещение, картинка сильно качается, дверь, синяя улица…

Обито судорожно выдохнул, обнаружил себя на коленях, зажмурился от яркого по сравнению с видением света. То, что боль в голове рождал правый шаринган, не оставляло никаких сомнений в том, что только что было.

Это уже случалось с ним и Какаши. Дважды. То есть достаточно часто, чтобы не спутать ни с чем другим. Это не обычный кошмар. Это прямая трансляция чужого кошмара.

Если бы не боль, Обито бы принял это за привет от совести. Хотя он сомневался, что такие дела могут пронять эту старуху. Раз уж её никак не задели множество черноволосых детей, не успевших перед смертью даже проснуться (Итачи отказался трогать малолеток – из-за ассоциаций с Саске; пришлось взять их на себя). Обито был ей благодарен за то, что не тревожила по пустякам, потому как с главным она его и так до смерти замучила.

Внезапно сквозь вакуумную, ватную тишину прорвался голос Ханаби:

– … порядке? Не молчи!

– Всё… нормально, – Обито поднялся, в последний момент слегка покачнувшись. Совсем чуть-чуть. – Ты собралась?

– А что тут собирать?

Вдох. Выдох. Вдох. Самочувствие вроде бы стабилизировалось.

– Я на разведку. Должен вернуться в течение двух-пяти минут. Если вдруг… что, то бежишь, не останавливаясь, на один час, до границы Страны Рек. Там объясняешь, что была в плену, как сюда попала, не помнишь, и просишь помощи в переправе в Лист. Постарайся не светить бьякуганом. Используй хенге…

– Может быть, хватит разговаривать со мной так, как будто ты мой отец? – перебила она.

Да он и не пытался. Обито вполне мог признать, что папаша из него действительно никудышный.

– … ну, конечно, если не хочешь пойти на органы местным завистливым товарищам, – невозмутимо закончил он.

– Посмотрим, – дерзко бросила Ханаби. – Куда ты вообще собрался?

– В Камуи.

– Это вот… туда? – неопределённо изобразила рукой она что-то, похожее на завиток.

– Да. Так называется. И способность, и измерение.

– Кстати, давно хотела спросить: почему мы уже сто лет передвигаемся пешком? Там бывает опасно?

Обито кивнул. Нужно было торопиться.

– Стой!

– Мм? – он уже чувствовал, что теряет терпение.

Ханаби вдруг очень крепко обвила его руками. Потом отпрянула, смутившись.

Теперь-то можно?

Пространство скрутилось перед ним в тугую пружину, развернувшуюся тут же сумраком карманного измерения.

Мангёкё наготове, остро схватывает малейшие детали.

Никакого движения. Ничего постороннего.

Для верности Обито постоял некоторое время, прислушиваясь к себе. Он не был сенсором, но здесь, в отсутствие любой другой чакры, в том числе природной, не почувствовать чужую было невозможно.

Если, конечно, она не скрыта.

«Кай!»

Тот, кто в нужной мере владеет иллюзиями, легко может их развеять, кем бы они ни были наложены и какого бы ни были рода. Обито остался вполне уверен в том, что здесь чисто. Но это не всегда то же самое, что безопасно…

Это пространство больше не казалось Обито его. Даже когда он впервые понял, что сюда есть доступ у Какаши, – когда получил здесь от него в живот, – оно продолжало подчиняться ему. Но теперь с комфортом здесь было покончено.

Вернувшись, он почти сразу неожиданно угодил в объятия Ханаби.

– Фухх, наконец-то, – прогундосила она ему в грудь.

Не то чтобы её объятия ему не были приятны. Но они будили что-то, совершенно сейчас не нужное. Поэтому, подождав пару секунд, он мягко отстранил её от себя.

– Хватит тискать меня, как игрушку. Я, между прочим, воин.

Ханаби согнулась пополам в таком истерическом хохоте, на который Обито даже не рассчитывал. Он уже стал подозревать, что дело тут не в его чувстве юмора, а, похоже, в несоответствии образу воина. Ну, по крайней мере, отсоединение прошло безболезненно.

Дождавшись, пока она отсмеётся, он приступил к инструктажу:

– Веди себя максимально тихо. Не отходи от меня ни на шаг. А лучше прижмись к спине и включи бьякуган, чтобы у нас вместе был трёхсот шестидесяти градусный обзор без слепых пятен. Видишь что-то – слегка бьёшь назад по ноге, будто просто переставляешь. Если я бью – меняемся позициями. Остальные команды – устно.

Ханаби слушала это с таким восхищением в глазах, какого Обито ещё ни разу у неё не видел. Одно дело, если это восхищение им (тоже странно), другое – если всего лишь заданием. Боги, сколько же ей всё-таки лет?

Телепортация.

Бетонные блоки оскалились на него. Обито стало настолько неуютно, что захотелось сразу сбежать. Уже сложив печать, он начал приводить технику в исполнение, когда…

– Подожди! Я вспомнила! Здесь где-то была аптечка… – Ханаби рванула в сторону и – скрылась. Обито не думал, что можно так быстро затеряться среди этих каменных плит и что голос удаляющегося от тебя человека затихает здесь так быстро. Конечно: никаких стен – никакой акустики, никакого эха.

«Чёрт тебя дери, какая нахрен аптечка…»

– Ханаби! – рявкнул Обито так, что самого оглушило.

Она была до этого за спиной – в слепой зоне шарингана, иначе чёрта с два бы ей удалось удрать.

Обито бросился за ней, ориентируясь на чакру.

Он так напрягся, что, казалось, мог прямо сейчас запросто развить способности сенсора. Вот же она, здесь, совсем рядом…

Облегчение хлынуло с него холодным потом.

Ханаби сидела на корточках и ковырялась в чём-то у себя под ногами.

Давя в себе желание схватить её за шкирку и тряхнуть как следует, Обито процедил:

– Твою мать, я сказал тебе, ни шагу от меня. Какого чёрта это было?!

Ханаби вскинула голову, странно улыбнулась – и снова метнулась от него в сторону. Ну тут-то шаринган и реакция сработали как надо – Обито достаточно оказалось бросить руку вперёд и схватить её за капюшон плаща.

Но вместо этого пальцы сжали воздух, заставив Ханаби раствориться в пространстве рваными клочками.