Текст книги "Второй после Мадары (СИ)"

Автор книги: _monkey

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

– Сегодня утром.

«Значит, я был в отключке два дня? Или эта… медик… вчера приходила? Чёрт, ладно, разберёмся с этим позже».

 – Я рад, что ты вернулся, Обито.

Он не ответил.

Как бы там ни было, Какаши не заслуживал его прощения. Он обещал – а значит должен был обеспечить безопасность Рин, чего бы ему это ни стоило. Охранять круглые сутки, если потребуется. Не отходить ни на шаг. Сам Обито бы так и делал. Он доверил ему всё, что было дорого, а Какаши отнёсся к этому безответственно. Где были его дотошность и занудство, когда они впервые в жизни могли оказаться так к месту? Как можно было проморгать похищение Рин, когда он с ней был вместе, на миссии? Не по разным домам в Конохе, а рядом, в одном бою, когда она обязана была находиться под его присмотром? В конечном итоге это Какаши во всём виноват. Обито лгал ему, когда говорил, что это не так. Тогда он всего лишь пытался сделать Какаши союзником.

Какаши не просто подвёл его – предал. Либо оказался не более чем бесполезным шиноби, на деле не способным ни на что. В конце концов, он должен был предвидеть поступок Рин – или хотя бы среагировать вовремя, убрать чидори! Для чего ему был дан шаринган, чёрт возьми?!

Гений выпуска. Позор мира шиноби.

Обито не был уверен, что в нынешних обстоятельствах ему повезёт выжить. Только это и толкнуло его на внезапный откровенный разговор, так же как недавно с Сакурой. Он должен был узнать. Шанса больше могло не представиться. Ко всему прочему, в такой непривычной ситуации, когда его жизнь сильно зависит от других людей, приходилось вести себя максимально покладисто. И неплохо было бы засунуть обиды подальше. Он должен выжить во что бы то ни стало.

Ради Рин.

====== Фрагмент IV ======

Из-за отсутствия света он потерял счёт времени. Время сгустилось в вязкую тягучую массу, Обито барахтался в ней, как муха, и с каждым вдохом, с каждым стоном всё больше тонул. А вслед за ним, словно прикованная к нему цепью, шла ко дну надежда когда-нибудь выбраться.

Пустота вокруг, пустота внутри. Разбавить видения из молотом стучавшего в виски прошлого было нечем. Темнота раз за разом засасывала Обито в свои кошмары, лишь изредка отпуская отдышаться.

В эти короткие моменты он почти с наслаждением воспринимал отдающуюся в костях, кислотой разъедающую мышцы и просачивающуюся сквозь кожу в бинты боль. Даже голова раскалывалась почти приятно. Это было лучше подобного его предыдущей маске круговорота многократной подряд, изводящей его до предела смерти Рин.

Со дня того жуткого пробуждения в темноте анестезию ему больше не вводили, оставив на растерзание всей на свете боли. Сочувствие кончилось. Обито их не винил, лишь крепче стискивал зубы.

Одновременно под повязками страшно чесалось. Так, что хотелось лезть на стенку. Рин всегда говорила, что если чешется, значит заживает. Обито смутно догадывался, что тут не обошлось без преимущества клеток Хаширамы. Вряд ли в ином случае ему бы ещё пришлось дышать. Однако спасибо Мадаре за весь этот ад говорить не хотелось. Кто его вообще просил. Сам Обито бы предпочёл умереть тогда, когда ему было положено. Судьба явно пыталась его уберечь от ещё более худшего, пока Мадара ей не помешал.

Во время того, как сам тоже восстанавливался в госпитале, Какаши приходил регулярно. Сначала приносил какую-то еду, но узнав, что Обито уже давно в ней не нуждается (чёрт с тобой, всё же спасибо, Мадара), перестал. Обито уже жалел, что признался в этом. Может быть, тогда он приходил бы чаще – и чаще выдёргивал его из цепких объятий кошмаров.

Периодически чьи-то руки ощупывали его, перевязывали. Редко, гораздо реже, чем приходил Какаши. Обито точно не мог сказать, Сакура это или нет: здороваться с ним не утруждались, о самочувствии не спрашивали.

Вскоре Какаши начали давать миссии, он мог не появляться по несколько – кажется, дней. Существование Обито всё больше стало походить на цукуёми Итачи. В бытность Акацуки он потратил немало времени на изучение способностей соплеменника, движимый, в основном, отчаянной завистью. Его шаринган так и не смог довести гендзюцу до такого уровня, с Сусаноо и аматерасу и вовсе было никак, поэтому Обито Итачи втайне недолюбливал. Борьба с этим преимуществом напоминала ему его вечные детские попытки превзойти Какаши, в связи с чем внутренне приводила его почти что в бешенство. Однако с виду Обито приходилось оставаться абсолютно хладнокровным, каким и надлежало быть главе организации, благо маска облегчала эту задачу.

Он не раз повидал, что происходит с жертвами Итачи, которым не посчастливилось удержаться в его цукуёми хотя бы три секунды. Однако на себе проверить даже в лёгкой форме и ради интереса всё же не решился. Что-то подсказывало, что доверять до конца Итачи вряд ли разумно. В отличие от самого Обито, которому его несчастье придавало сил, Итачи производил впечатление человека, несчастного до полного безразличия к сохранению собственной жизни, до полной беспринципности в отношении всего, что не касалось Конохи. Обито, похоже, в понимании Итачи был вынужденным, необходимым злом. Лишний раз оказываться перед ним беззащитным не хотелось. Однако Обито смог составить довольно полное впечатление о его способностях и без непосредственного участия.

И он готов был поклясться, что выглядело его цукуёми именно так.

Временами собственный разум играл с ним настолько злые шутки, что начинало казаться, будто перевязывает его не очередной бесстрастный медик, а сама Рин. Как всегда, чувствуя его боль, она шептала: “Потерпи”, – и он готов был терпеть что угодно и сколько угодно, только чтобы продолжать слышать заботливый голос. Её нежные руки скользили по телу Обито, где нужно – грея чакрой, где можно – гладя. Эти ласки граничили с тем, о чём тринадцатилетнему мальчику совесть не давала и мечтать.

Обито решил, что лучше будет таким видениям отдаваться до конца, пусть на краешке сознания и продолжала болезненно пульсировать мысль о нереальности происходящего. В эти моменты он был настолько же нестерпимо счастлив, насколько мучительным наступало потом отрезвление от очередного видения с молнией, пронзающей сердце Рин.

И вот это, последнее, повторялось, повторялось и повторялось. Будто он мог забыть!

В конце концов обессиленному этой перемалывающей душу мясорубкой Обито удавалось забыться тяжёлым, как огромный камень, сном.

Комментарий к Фрагмент IV Саундтрек к части: Skillet – Falling Inside The Black

====== Фрагмент V ======

Из открытого, видимо, нараспашку окна тянуло дождём. Похоже, Какаши, уходя, забыл закрыть. Последние двое суток стояла ужасная жара, и вот не выдержала, взорвалась, разлетясь в разные стороны ливнем. Отчаянно скрипела швыряемая ветром туда-сюда рама. Капли долетали до лица Обито, он рассеянно слизывал их с губ. Встать и закрыть окно не было сил. Обито терпел, мёрз, старался отвлечься и подумать над своим положением, пока голова была на редкость ясной. Стратегия никак не хотела вырисовываться, он перебирал и забраковывал варианты один за другим.

Скрипнула дверь.

Тишина.

Два осторожных шага.

Ещё скрип.

Щелчок мягко закрывающейся двери.

– Я принесла тебе воды… – тихий, как будто неуловимо знакомый голос. – Боже, как здесь холодно!

Звук закрываемого окна.

Что происходит?

– Как ты?

На тебе. Неужели в этом голосе слышится забота?

С левого бока матрац чуть просел. Обито почувствовал, как что-то прижалось к его бедру, да так и осталось.

– Сегодня отец сказал, что моё будущее в качестве шиноби под вопросом… Я совсем забросила тренировки… – Говорящая, казалось, и не ждала ответа на предыдущий вопрос. Будто сама с собой.

У Обито внутри что-то неприятно кольнуло. Скверно ощущать себя мебелью. Между тем волнение нарастало.

– Я… – голос осип от долгого молчания, возникла необходимость прокашляться. – Очень признателен, но… я тебя знаю?

Послышался звук резко втягиваемого воздуха. Выдох не последовал.

Обито ждал. Секунда, две, три, пять… Да что такое.

– Ладно, глупый вопрос.

Что-то коснулось его пальцев. И внезапно крепко сжало.

– Наконец-то!

Тут уже Обито совсем опешил. Стиснул кулак другой руки, впился ногтями в ладонь. Галлюцинации перешли на новый уровень? Нет, вроде больно.

– Я всё ещё не по…

– Тсс!

В коридоре стали различимы гулкие шаги. Девушка бесшумно вскочила с койки и будто растворилась во влажном воздухе палаты.

Шаги миновали дверь Обито и медленно утонули в глубине коридора. Снова долгая тишина. Только он уже решил, что окончательно спятил, и едва не выругался вслух, как тот же голос прошелестел:

– Дежурный… Обход в десять часов. Совсем забыла.

Значит, Обито лишний раз даже не проверяют. Запомним, пригодится. Так что же это за посетительница?

– Я чувствую себя дураком. Кто ты такая?

Девушка то ли хихикнула, то ли кашлянула.

– Я Хьюга Ханаби. Очень приятно!

====== Фрагмент VI ======

– Кайтен! – завизжала Ханаби, и голубой вихрь взметнулся вокруг неё.

Девочка остановилась и засияла широкой счастливой улыбкой, одновременно пытаясь отдышаться. Волосы прилипли к влажному лбу.

Хиаши удовлетворённо смотрел на дочь. Всё-таки Неджи успел поставить ей никак не дающийся кайтен. Окончательно довела до ума его она, конечно, сама, пока Хиаши с племянником сражались в рядах армии Альянса. Было время, когда он едва не разочаровался в обеих дочерях. Однако это позволило ему по-другому взглянуть на племянника. Он признал, что помощь Неджи просто необходима ему для тренировок обеих наследниц. Не только Хинаты. Иногда глядя на серьёзного, сдержанного, не по годам талантливого парня он видел в нём сына, которого у него никогда не было. Хиаши в глубине души чувствовал некоторую вину за то, что Неджи рос замкнутым. В детстве он часто был более чем строг с ним, даже однажды применил силу проклятой метки… Однако Хиаши успокаивал себя тем, что всё так или иначе пошло племяннику только на пользу, что мужчина, а тем более шиноби, и должен быть таким: немногословным, собранным, вдумчивым и упорным.

«Прости, меня, Хизаши… Я снова ничего не смог предотвратить. Неджи достоин называться твоим сыном. Моя семья навсегда останется в неоплатном долгу перед твоей».

Из грустных мыслей Хиаши выдернул звонкий голос. Дочь сосредоточенно старалась сложить какие-то печати, смешно морща нос и помогая себе комментариями всех действий вслух. Или она обращалась к нему? ..

– Ханаби? – девочка встрепенулась и выжидательно замерла. Значит, не ему. – Твои тренировки стали показывать хорошие результаты. Продолжай в том же духе.

Хиаши направился к выходу из тренировочного зала, намереваясь прилечь отдохнуть. Прошла всего неделя с тех пор как его выписали из госпиталя, и всего две со дня наступления внезапного перерыва в войне. Окончанием никто это называть не смел, слишком непредсказуемые попались противники и слишком внезапно они отступили. Не похоже это было на конец. Хотя говорят, что одного из врагов всё же взяли в плен. И даже якобы собираются предать опытам Орочимару… Змееобразный нукенин неожиданно переметнулся на сторону Конохи, чем заслужил нечто вроде временного прощения, и околачивался теперь где-то поблизости. Ходили слухи, что он даже бывает нередким гостем в резиденции Хокаге-самы. Должно быть, это была ложь, потому что из-за огромного количества раненых Пятая целыми днями пропадала в госпитале. Включать бьякуган Хиаши медиками было на некоторое время строжайше запрещено, поэтому убедиться во всём самому пока не получалось. Да Хиаши и не стремился. Наверное, сказывался возраст, но хотя бы на короткое время истово хотелось выкинуть из головы всё, что связано с войной.

Заметив, что отец уходит, Ханаби приуныла, но природная непоседливость уже через минуту подхватила её за шкирку и выкинула на улицу. От избытка энергии активировав бьякуган и представив, что преследует целую группу вражеских шиноби, Ханаби стремительно припустила по направлению к больнице, вытянувшись вперёд и отведя прямые руки за спину для быстроты. Ей не терпелось похвастаться успехами перед сестрой.

Благодаря тому, что отец ещё не отказался от намерения сделать Ханаби в будущем главой клана, её уделом было домашнее обучение. Однако это мягкое название совершенно не соответствовало колоссальным нагрузкам, каких не знали подрастающие шиноби в Академии. Клан Хьюга ко всему подходил серьёзно и обстоятельно, до войны очень многие тренировки проводил для неё сам отец. Живая и любознательная Ханаби страдала от дефицита общения с ровесниками. Все остальные дети Хьюга обучались в Академии, а её одногодок в клане и вовсе не было. Между тем в её день было упаковано столько тренировочных часов, что казалось, он им мал и скоро лопнет, как резинка. Неджи и Хината были часто заняты на миссиях, однако иногда всё же удавалось их где-нибудь достать и оккупировать хотя бы на пару часов. Тогда Ханаби была счастлива, придумывала кучу занятий и тараторила без умолку, стремясь выплеснуть все свои мысли, накопленные за время разлуки.

Начало Четвёртой Мировой Войны ознаменовалось для Ханаби величайшим разочарованием – несмотря на то, что она была всего на два года младше Хинаты, на войну её не взяли. Она впахивала как проклятая, она старалась быть лучшей среди молодых шиноби в клане, хотя бы после Неджи. Но от Хокаге поступил чёткий приказ: все, кто младше шестнадцати, остаются охранять Коноху. Времена, когда детей отправляли воевать, давно прошли – назло Ханаби. Однако если бы дело было только в этом... Ханаби была лишена возможности защищать деревню и мир шиноби по другой причине: клан принял решение не подвергать наследницу такой опасности. Это было обиднее всего. А ей ведь уже в этом году будет семнадцать!..* Несправедливо.

Однако очень скоро Ханаби обнаружила в сложившейся ситуации плюсы. Во-первых, тренировки больше не норовили отобрать у неё всё свободное время. Более того, они стали его продолжением – и только. Все её сенсеи отправились на фронт. Ханаби упражнялась тогда, когда сама считала нужным. Ей доставало самостоятельности и ответственности для того, чтобы не лениться, и увлечённости – для того, чтобы не терять интерес к саморазвитию. Однако сколько теперь было свободы для новых дел и приключений!

Во-вторых, стены квартала больше не были преградой. Раньше ей не разрешалось надолго покидать их пределы (Хьюги ещё не оправились от двух похищений старшей дочери главы клана), но теперь следить за ней стало почти некому, и Ханаби активно и самозабвенно исследовала деревню. Ловила деловые стайки мелких, которым доверили патрулирование Конохи, и важно ими командовала, периодически припугивая бьякуганом. Время от времени устраивала им массовые соревнования, заливисто смеясь над их ниндзюцу. Малышня не обижалась, они чувствовали в ней лидера, который чуть уменьшал пустоту покинутости их сейчас многими взрослыми. Пару раз Ханаби даже попыталась снарядить экспедицию наружу – да хотя бы в лес – однако выбраться удавалось лишь ей одной. Мелкие то ли были ещё слишком неуклюжи, то ли боялись быть замеченными и наказанными, а потому не слишком старались. Никто не признавался вслух, что не хочет быть похищенным или убитым вражескими шиноби. Сказать такое значило опозориться перед сверстниками. Ханаби этой гордостью мелких мысленно восхищалась. Сама она тоже боялась за родных, но не за себя, и чуть что – пулей бы вылетела на фронт, на подмогу. Даже если бы это означало ослушаться опостылевшего уже приказа.

Но из деревни всё казалось мирным и спокойным, старшие если и получали новости с фронтов, то не подавали вида. Всё, что Ханаби знала – что войну объявил старичок-нукенин Учиха Мадара, родоначальник коноховских Учих. И что толком не ясно, как он до сих пор жив и что у него за войско, но большим оно вряд ли может быть. Сама Ханаби втайне считала бьякуган гораздо могущественнее шарингана, поэтому всегда усмехалась напыщенности Учих и много раз представляла, как появляется на поле боя и одна с лёгкостью разносит в пух и прах этого Мадару.

Стоило только войскам вернуться в Коноху, как ловушка кланового квартала снова захлопнулась, кровожадно чавкнув, проглотив Ханаби и закусив её свободой. Население Конохи заметно поредело, но с ранеными Ханаби столкнуться не успела – их незамедлительно переправили в больницу.

Известие о смерти Неджи заставило Ханаби ощутить, словно прямо над её ухом ударили в гонг, и от этого звука весь её мир вокруг начал осыпаться, как штукатурка со стен. Он крошился, крошился много дней.

В конце концов окружающее пространство стало напоминать мятую бумагу. Будто все декорации сжали в комки, чтобы выбросить, как неудавшиеся рисунки. Спустя неделю Ханаби спохватилась, нашарила картинки в мусорном ведре своего пыльного отчаяния и кое-как разгладила их, чтобы хоть чем-то заклеить пустоту вокруг. Получилось плохо: краска на них облупилась и потускнела, а на неизгладившихся сгибах и вовсе отсутствовала. Но по крайней мере стало не настолько промозгло, как было.

Понемногу начиная приходить в себя, Ханаби стала ощущать изменения атмосферы в деревне. Напряжение, запах скорби в воздухе достигли своего апогея и стали размягчать всё вокруг каким-то наведённым, неестественным безразличием – в том числе стены квартала. Все были тревожно заняты своими делами, за Ханаби так и не был толком установлен строгий присмотр. Разве что Хината запретила соваться в госпиталь, сказав, что за отцом она там достаточно присматривает, его скоро выпишут, а ужасы войны Ханаби стоит стремиться не видеть как можно дольше. Ханаби не хотелось перечить и расстраивать сестру, она была счастлива, что та вернулась живой, и не стала создавать ей лишних проблем.

После выписки отца ничего не изменилось. Его обычная, ещё «довоенная» отстранённость приобрела оттенок потерянности: он, казалось, почти не замечал не только Ханаби, но и вообще ничего вокруг. Скользил по дому как привидение: ещё чуть-чуть – и будет ходить сквозь стены. Ханаби надоедало болтаться по кварталу, и она периодически мигрировала за пределы, уже не боясь встретить сопротивление родни. Из сумбурных рассказов немногих более или менее подлеченных и уже выписанных очевидцев мало что было понятно. Мадара оказался не Мадарой, вернулись отступники Орочимару, Учиха Саске, воскрешены и убиты множество бывших Каге, водили хороводы, в кого только не вселяясь, хвостатые демоны, причём-то там был какой-то Лунный План… У Ханаби голова шла кругом, создалось впечатление, что все шиноби были разбросаны по разным фронтам или частям фронтов, потому истории не вязались. Она всё пыталась встретить какого-нибудь более или менее адекватного рассказчика, но те, кто наблюдал эпицентр событий (если таковой был), либо находились сейчас при смерти, либо были страшно заняты и совершенно не попадались на глаза. Хината же возвращалась домой заполночь и сразу засыпала. Говорить о войне она отказывалась напрочь.

Ханаби вернулась к тренировкам, они помогали приводить мысли и эмоции в порядок. Совсем недавно стал почти идеально удаваться кайтен, что на какое-то время и вовсе ввело её в эйфорию. На волне бушующей энергии Ханаби даже рискнула притащить отца и уговорила его посмотреть. Она чувствовала себя пятилетней девочкой, изо всех сил старающейся заслужить гордость папы. И – о, счастье! – преуспела в этом.

На входе в госпиталь разогнавшаяся Ханаби чуть не впечаталась в как раз покидающую его Моэги – девчонку из команды внука Третьего, одну из мелких, с кем она забавлялась в Конохе во время войны. «Странно, это ведь было совсем недавно…» – пронзила мозг неповоротливая мысль.

– Ой. А ты что тут делаешь?

– Я… Помогаю, Ханаби-сан. Я же медицинские техники изучаю…

Ханаби округлила глаза. Значит, малявкам можно тут, а ей нельзя?

– А если… без техник? Ну то есть просто руками? Как ты думаешь, мне разрешат помогать? – признаваться малышне в том, что в клане Хьюга почему-то мало кого учат медицине, да и то специфической, было неприятно. Но очень обрадовала забрезжившая перспектива проводить побольше времени с сестрой.

Моэги задумалась.

– Вообще все ирьёнины постоянно жалуются на то, что нам не хватает рук. Поэтому, думаю, любая помощь будет нелишней. К тому же у тебя бьякуган! Ты можешь видеть чакру! – она восторженно улыбнулась. – Но лучше тебе всё-таки спросить кого-то из старших…

– Ты Хинату не видела? – перебила уже мысленно убежавшая вперёд Ханаби.

Моэги опять помедлила перед ответом. Пятая точка Ханаби уже требовала приключений и страшно раздражалась такой неоперативности.

– Кажется, я видела её на первом этаже… Но не уверена. Ханаби-сан, спроси у дежурного на входе, он обычно в курсе, за кем какие палаты…

Нетерпеливо кивнув, Ханаби исчезла в дверях госпиталя.

Комментарий к Фрагмент VI * Элемент AU

====== Фрагмент VII ======

Оказавшись в госпитале, Ханаби кожей ощутила плотный, тревожный, наэлектризованный страданиями воздух. С необъяснимо нарастающим чувством паники она торопливо покрутила головой по сторонам. Койки стояли прямо в коридорах. Люди в белых халатах сновали туда-сюда. «Неужели спустя две недели пациентов ещё так много? Сколько же тогда было сначала?» – с ужасом подумала она.

– Ты куда?

Её окликнул парень в куртке чунина с тёмными волосами, торчащими из-под протектора в разные стороны.

– Я… Вы дежурный? Я ищу сестру. Хьюга Хинату. У меня срочное сообщение от главы клана, – поспешно выпалила она.

Парень окинул её взглядом и заявил, что лучше подождать здесь, поскольку за Хинатой закреплён второй этаж, а АНБУ её туда всё равно не пропустят.

«Но мне очень срочно!» – чуть было не взмолилась Ханаби, однако тут же прикусила язык. Выражение излишней заинтересованности заставит дежурного только подозрительней к ней относиться. Она уже хорошо это знала, благодаря половине жизни, проведённой с надсмотрщиками.

Ханаби привыкла, что выглядит старше своих лет, и часто этим пользовалась. Убедившись, что дежурный смотрит и слышит, она приняла важный вид, сложила печать и буркнула: «Бьякуган!» Осмотр здания позволил различить очертания чакры Хинаты на уровень выше них. Ханаби посчитала комнаты, запомнила и деловито обернулась к дежурному:

– Хината-сан в данный момент на третьем этаже. Третий ведь не под охраной? Я лишь передам ей поручение отца. У меня приказ! – для убедительности сурово прибавила она.

Невольно залюбовавшись породистой красотой девушки, шиноби поступил совершенно непрофессионально: рассеянно кивнул.

Большего Ханаби было не надо. Спустя секунду её и след простыл. Она уже решила, если её внезапно схватят АНБУ, будет выкручиваться до последнего, утверждая, что заблудилась. План был не очень, но когда ещё ей выдастся такая вылазка! Это того стоило.

Подгоняемая адреналином, Ханаби взлетела по лестнице на второй этаж и ненадолго притормозила. Не зря при недавнем сканировании коридор второго этажа показался странно пустым. Зато в одном его конце, в крайней комнате, помимо прочих, фигурировала чакра самой Хокаге. Ханаби специально выбрала лестницу, дальнюю оттуда. К сожалению, снова включать бьякуган и разглядывать подробнее было некогда.

Задержав дыхание, Ханаби шагнула в коридор, ожидая в любой момент увидеть перед собой маску в виде морды какого-нибудь животного. Быстро начала считать палаты. Третья слева по левую сторону… Быстрее, тук-тук-тук.

– Хина…

Не успев договорить и понять, как так получилось, Ханаби внезапно ввалилась в палату, уткнувшись прямо во что-то зелёное.

Держась за ручку распахнутой внутрь двери, на неё недоумённо смотрел какой-то тощий клоун в зелёном трико и с причёской-горшком на голове. А хуже всего были огромные, лоснящиеся, прямо глянцевые чёрные брови.

Клоун растерялся не надолго:

– Правильно ли я понимаю, вы ищете Хинату-сан?

Нервный кивок.

– Она отправилась за Хокаге-самой. Сенсею нужна консультация…

Хокаге-сама! Только не это. Ханаби уже хватило ума осознать, что посторонним тут не рады, по крайней мере, на этом этаже.

Она успела мельком заметить две кровати, разделённые шторкой. На той, что у окна, наблюдался какой-то тип, мерзко похожий на этого клоуна-швейцара в трико. Только, пожалуй, крупнее. Другая постель была пуста, но смята. На тумбочке стояла недопитая бутылка с соком и вскрытая упаковка лапши. Похоже было, что второй пациент тоже здесь обитает, просто куда-то отошёл. На подушке валялась раскрытая книжка, сквозняк робко трогал её страницы. По клоуну же было ясно, что он совершенно здоров и точно не является этим самым вторым пациентом. Слишком много излучал энергии.

– Спасибо, я пойду! – Ханаби круто развернулась на сто восемьдесят градусов.

Клоун хотел ещё что-то сказать, она даже будто разобрала что-то вроде «останьтесь, прекрасная девушка», однако захлопнутая ей дверь оборвала фразу, и то, как Ханаби фыркнула, внутри палаты уже не было слышно.

Ничего не придумав лучше, Ханаби очертя голову нырнула в дверь напротив, даже не постучав.

Тут было тихо. Посреди комнаты как-то нерационально стояла всего одна кровать. Пациент с перебинтованной головой лежал неподвижно, лишь грудь под простынёй поднималась и опускалась в такт дыханию.

Порадовавшись, что напала на спящего, Ханаби перевела дух, повернулась к двери и снова активировала бьякуган. Прямо по коридору шла процессия из Пятой, её помощницы и Хинаты, явно что-то объясняющей Хокаге и при этом активно жестикулирующей. Присмотревшись, по губам можно было различить слова Цунаде-самы:

– Шизуне, направляйся в кабинет. Скоро должны прибыть АНБУ с донесениями. Двух человек из них верни ко мне сюда. И поторопи лабораторию с отчётами.

– Цунаде-сама, я совсем недавно узнавала: на изучение рине… (Ханаби не разобрала слово) им потребуется ещё пара дней…

– Меня не волнует! – рявкнула Хокаге.

– Хай! – дёрнула головой Шизуне и поспешила в обратную сторону.

АНБУ… Ханаби совсем забыла. Какая же удача, что она так вовремя проскользнула. Похоже, Коноха испытывает нехватку людей не только среди ирьёнинов.

Цунаде-сама и Хината скрылись за дверью палаты бровастых близнецов.

Ханаби крепко задумалась, использовать ли этот шанс, чтобы улизнуть до прихода АНБУ, или переждать здесь, пока Хината останется одна. Ну или почти одна. По крайней мере, без Хокаге. От первоначальных намерений так быстро отказываться не хотелось. Она чувствовала себя очень ловкой и смелой оттого, что так лихо проникла в запретную зону. И ей просто необходимо было доказать себе, что добиться поставленной цели ей тоже по силам.

Наконец осмотр был закончен, и Цунаде-сама, продолжая вполоборота что-то договаривать на ходу, покинула палату. Подождав немного для безопасности, Ханаби выключила бьякуган, от которого глаза уже порядком подустали, и, повернув ручку, потянула дверь на себя.

Пациент сзади завозился.

Быстрее!

Но прежде чем Ханаби успела выпасть в коридор, кое-что заставило её замереть на месте, кое-что интереснее, чем даже встреча с Хинатой.

– Мадара… – сдавлено донеслось сзади.

Так-так-так. Ханаби вся превратилась в слух.

Похоже, этот ниндзя что-то знал. Он явно был из эпицентра событий, иначе не был бы так тяжело ранен. В любом случае, упустить такой шанс она не могла.

– Все вы… Мир… Друзьями… Никогда… Ммм… Рин… Пожалуйста… Что?.. Рин… Я люблю тебя… Нет… Наступит… Мадара… Ммм… Прости… Нет!.. Рин… Рин!.. Рин…

Ндаа уж. Познавательно.

Несмотря на разочарование, Ханаби не могла не почувствовать в груди комочек жалости. Нет сомнения, этот шиноби кого-то любил и потерял на войне. По вине этого Мадары. Или он же вроде не Мадара?..

Ещё не понимая, что делает и зачем, повинуясь какому-то странному чувству, Ханаби сделала несколько шагов к кровати. Заметив на лбу бредящего испарину, она осторожно отогнула верхнюю часть простыни, сделав, по её мнению, прохладнее. Ниндзя в очередной раз застонал. И было от чего: теперь Ханаби видела, что его широкий торс изранен так сильно, что перевязан почти от шеи и до пояса в несколько слоёв. Хуже того, с правой стороны бинты вплоть до верхнего слоя были бурыми от крупных полос запёкшейся между волокон крови. Эти полосы будто бы продолжались на плечах, которые перевязаны не были. На правом из них раны представали немного зажившими, подсохшими, но от того не менее жуткими. Ханаби стало не по себе. Она испытывала инстинктивное желание помочь, но не знала, как. Она не была уверена, что сможет без вреда хотя бы снять бинты. Так и не решившись как-то обозначить своё присутствие, Ханаби проверила обстановку в коридоре бьякуганом и выскользнула за дверь с тяжёлым, тянущим чувством внутри. Это был первый раз, когда она так близко и непосредственно столкнулась с войной.

====== Фрагмент VIII. Часть 1 ======

Хината подтянула колени к груди и упёрлась в них подбородком. С момента возвращения в Коноху Наруто уже несколько часов не приходил в себя.

За это время её дважды вызывали и оба раза экстренно: сначала – просканировать чакру оказавшегося каким-то непостижимым образом в приёмном отделении госпиталя виновника войны. Остальные из выживших владельцев бьякугана были слишком слабы, а Хината как раз находилась на территории больницы.

Она постаралась справиться как можно быстрее, чтобы вновь вернуться к Наруто. Вдруг он проснётся и ему что-то понадобится…

Однако, чтобы разобраться в странном переплетении каналов чакры негодяя, потребовалось больше времени, чем она рассчитывала. Благо он был без сознания. Осмотр происходил прямо на полу, где он и был обнаружен. Ситуацию контролировали несколько АНБУ, стоящих вокруг, рядом находились Хокаге-сама, Шизуне-сан и Шикамару. Хинате подумалось, что теперь, наверное, Шикамару займёт место отца в качестве советника Хокаге. Он довольно органично смотрелся в этой троице, может быть даже лучше, чем в Ино-Шика-Чо. Шикамару стискивал руки перед собой в печать, его тени гибкой толстой проволокой оплетали того, кто ещё совсем недавно был для них Мадарой, самым жестоким человеком на Земле. Без маски и без сознания он не смотрелся так грозно. Напряжения в лице Шикамару почти не было. Похоже, пока он всего лишь страховал безопасность Хинаты.

Стараясь действовать максимально нетравматично для тканей, Хината последовательно выбила тридцать два ключевых тенкецу по правую сторону тела, однако с левой пришлось повозиться. Тут узлы циркуляции чакры были крупнее и заметнее, но многочисленнее, и располагались совершенно нестандартно. Закусив губу, Хината приняла решение увеличить число перекрытых тенкецу с левой стороны до шестидесяти четырёх. Необходимо было действовать с осторожностью. Общего количества должно было с лихвой хватить, чтобы не просто лишить возможности пользоваться чакрой, но и обездвижить, при этом не нанеся урон здоровью. Блокировка же ста двадцати восьми точек циркуляции чакры из трёхсот шестидесяти одной для человека в таком состоянии уже представляла бы опасность для жизни.