Текст книги "Удивительные приключения дядюшки Антифера (иллюстр.)"
Автор книги: Жюль Габриэль Верн
Жанр:
Путешествия и география
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)
Глава шестая,
в которой Восток потерпел неудачу при первой же схватке с Западом
Прошла неделя. Вестник по-прежнему не давал о себе знать. Жильдас Трегомен уверял, что его меньше бы удивило появление с небес Ильи-пророка. Но в присутствии дядюшки Антифера он воздерживался высказывать это свое мнение.
Что касается Эногат и Жюэля, то молодые люди вовсе не думали о мифическом [133] [133]Мифический – нереальный, сказочный.
[Закрыть]посланце Камильк-паши. И раз ничто другое не могло расстроить или задержать предстоящую свадьбу, они занимались приготовлениями к отплытию в ту чудесную страну, куда собирались попасть без всякой географической карты. Никто не сомневался, что это событие произойдет в назначенный день – пятого апреля.
Ну, а дядюшка Антифер? Он стал еще угрюмее, еще нелюдимее, чем прежде. Каждый новый день приближал дату брачной церемонии на двадцать четыре часа! Еще несколько недель – и жених с невестой свяжут себя нерасторжимыми узами. Хорош результат, нечего сказать! Ведь в глубине души дядюшка мечтал совсем о другом – о блестящих партиях [134] [134]Партия – здесь: вступление в брак.
[Закрыть]для племянника и племянницы, после того как он разбогатеет. И если он придавал такое большое значение этим недосягаемым, но бесспорно принадлежащим ему миллионам, то вовсе не для того, чтобы воспользоваться ими самому: купаться в роскоши, жить во дворцах, ездить в каретах, есть на золотых блюдах, носить бриллиантовые запонки в накрахмаленной манишке… О Господи, конечно же нет! Он просто хотел женить Жюэля на принцессе, а Эногат выдать замуж за принца. И ничего тут не поделаешь! Это была его заветная мечта!
Сокровенные надежды Антифера могли теперь развеяться как дым, если посланец Камильк-паши вовремя не сообщит необходимые цифры в дополнение к тем, что уже известны. Тайник богатого египтянина в конце концов должен открыться, и зарытые в нем сокровища попадут когда-нибудь в денежный мешок дядюшки Антифера, но – увы! – будет слишком поздно!
Старый моряк пребывал в страшной ярости. Ему не сиделось дома. Правда, близким было куда легче в его отсутствие. Он показывался на глаза только в часы трапез, молча поглощая двойные порции. Добряк Трегомен при всяком удобном случае давал дядюшке Антиферу возможность сорвать на нем накопившееся раздражение, надеясь, что его друг хоть как-то облегчит этим душу. Но тот неизменно посылал добряка ко всем чертям. Родные стали беспокоиться, как бы дядюшка не заболел.
Его каждодневным занятием стало теперь хождение на вокзал к прибытию поездов и на набережную Силлон – встречать пассажирские пароходы. Он вышагивал взад и вперед то по платформе, то по пристани, высматривая в толпе приезжих какую-нибудь экзотическую [135] [135]Экзотический – здесь: далекий, чужеземный, диковинный.
[Закрыть]фигуру, какого-нибудь чужеземца, могущего сойти за посланца Камильк-паши. Вернее всего, это будет египтянин, может быть, армянин… Но так или иначе – человек восточного типа, выделяющийся необычной внешностью, костюмом или акцентом; [136] [136]Акцент – особенности речи говорящего не на родном ему языке.
[Закрыть]он обратится к комиссионеру [137] [137]Комиссионер – человек, занимающийся исполнением деловых (например, торговых) поручений за условленную плату.
[Закрыть], спросит у него адрес Пьера-Сервана-Мало Антифера…
Нет! Не видно никого! Никого, кто хотя бы отдаленно походил на такого человека… Бретонцев, нормандцев, даже англичан и норвежцев хоть отбавляй, но путешественника с Ближнего Востока, мальтийца или левантийца, не было и в помине.
Девятого февраля после завтрака, за которым открывал рот только для еды и питья, дядюшка Антифер отправился в свой обычный поход, напоминая Диогена [138] [138]Диоген – древнегреческий философ (404-323 до н.э.). Здесь имеется в виду легенда, в которой говорится, что Диоген в поисках «настоящего человека» среди бела дня ходил по улице с зажженным фонарем.
[Закрыть], в поисках человека. И если у дядюшки, в отличие от древнего философа, не было с собой зажженного, несмотря на ясный день, фонаря, зато он обладал парой зорких глаз, способных издали распознать человека, ожидаемого с таким нетерпением!
Антифер миновал узкие городские кварталы, вымощенные булыжником, застроенные высокими гранитными домами; спустился по улице Бей к скверу Дюге-Труэн, проверил время по часам на башне супрефектуры, повернул к площади Шатобриана, обогнул беседку, образуемую ветвями безлистного платана, и, пройдя через отверстие, выдолбленное в каменной ограде, очутился на набережной Силлон.
Тут дядюшка Антифер остановился, взглянул направо, потом налево, посмотрел вперед, потом назад, не выпуская изо рта дымящейся трубки и делая глубокие затяжки. Встречные приветствовали его, так как в Сен-Мало он известный человек и пользовался уважением. Но моряк был так поглощен своей навязчивой идеей и вследствие этого до того рассеян, что едва отвечал на поклоны.
В порту скопилось много судов – парусных и паровых, бригов, шхун, люгеров [139] [139]Люгер – небольшое двух– или трехмачтовое парусное судно, отличающееся формой и расположением парусов.
[Закрыть], рыбачьих лодок и баркасов [140] [140]Баркас – здесь: самоходное небольшое судно для обслуживания портовых нужд, буксировки мелких судов и т. п.
[Закрыть].
Настало время отлива, и пришлось бы ждать не меньше двух или трех часов, пока, по знаку морского семафора, суда войдут в гавань.
Дядюшка Антифер решил, что разумнее всего пойти к вокзалу и дожидаться прибытия экспресса. А вдруг сегодня ему наконец повезет?…
Как часто человек выбирает ложный путь! Дядюшка Антифер, внимательно разглядывая прохожих, не заметил, что вот уже минут двадцать за ним по пятам идет какой-то человек, и на него следовало бы обратить внимание.
Это был иноземец в ярко-красной феске с черной кистью, в длинном глухом сюртуке, застегнутом на все пуговицы до самого подбородка, в широких шароварах, доходивших до самых туфель – свободных остроносых шлепанцев. Этот субъект казался далеко не молодым – лет шестидесяти, шестидесяти пяти. Он шел, слегка сгорбившись, скрестив на груди длинные, худые руки. Неизвестно, тот ли он долгожданный левантиец, но, без сомнения, явился из стран, омываемых восточной частью Средиземного моря,– либо из Египта, либо из Сирии, либо из Турции…
Словом, иноземец неизменно следовал за дядюшкой Антифером, но с каким-то нерешительным видом: то он, казалось, готов был остановить моряка, то останавливался сам, словно боясь совершить оплошность.
Наконец на углу набережной он ускорил шаги, обогнал дядюшку Антифера и так быстро повернулся, что оба столкнулись носом к носу.
– Черт бы вас побрал… ротозей этакий!…– вспылил дядюшка Антифер, едва не сбитый с ног.
Но тут же протер глаза и, защитив их рукою от солнца, оглядел незнакомца с головы до ног. Слова посыпались из него, как пули из револьвера:
– Позвольте!… Ах!… Да неужели!… Ну конечно!… Вестник двойного «К»!…
Если это и в самом деле был посланец паши, то, надо признаться, выглядел он не слишком привлекательно. Его бритое лицо, морщинистые щеки, горбатый нос, оттопыренные уши, тонкие губы, острый подбородок, бегающие глаза, лицо цвета перезрелого лимона и вся его тщедушная фигура, казалось, дышали коварством и не внушали доверия.
– Не имею ли я честь говорить с господином Антифером, как мне только что сказал один любезный матрос? – произнес он на ужасающем французском языке, настолько неправильном, что воспроизводить его нет никакой возможности. Впрочем, речь его была понятна даже бретонцу.
– Антифер Пьер-Серван-Мало! – последовал ответ.– А кто вы?
– Бен-Омар.
– Египтянин?…
– Нотариус из Александрии. Остановился в гостинице «Унион» на улице Пуассоннери.
Нотариус в красной феске! Выходит, в восточных странах нотариусы не нуждаются в белом галстуке, черном костюме и золотых очках, без чего не может обойтись даже обыкновенный письмоводитель во французской нотариальной конторе! Впрочем, удивляться следовало уже тому, что среди подданных Египта вообще встречаются нотариусы!
Дядюшка Антифер не сомневался, что перед ним действительно предстал, как мессия [141] [141]Мессия – в религиозных представлениях разных народов ниспосланный Богом Спаситель, долженствующий навечно установить свое царство.
[Закрыть], таинственный вестник с долгожданной долготой, неизбежный приход которого был обещан двадцать лет назад в письме Камильк-паши!
Но вместо того чтобы закусить удила и понестись во всю прыть (чего можно от него ожидать), вместо того чтобы засыпать Бен-Омара вопросами, дядюшка Антифер, быстро овладев собой, предоставил иноземцу возможность высказаться первому – печать коварства на лице этой живой мумии [142] [142]Мумия – предохраненный от разложения различными веществами, совершенно высохший труп человека или животного.
[Закрыть]настраивала его на осторожность.
Жильдас Трегомен никогда бы не поверил, что его вспыльчивый друг способен на такое благоразумие.
– Итак, чем могу быть полезен, господин Бен-Омар? – спросил дядюшка Антифер, внимательно оглядывая нерешительно топтавшегося перед ним египтянина.
– Я хотел бы с вами побеседовать, господин Антифер.
– Не пожелаете ли разговаривать у меня дома?
– Нет… предпочтительнее в таком месте, где нас никто не услышит.
– Значит, это тайна?
– И да и нет… Скорее, коммерческая сделка.
Дядюшка Антифер вздрогнул. Все ясно: если этот человек должен сообщить ему долготу, то не хочет отдать ее даром. А между тем в письме, подписанном двойным «К», не говорилось ни о каком торге.
«Внимание! – сказал себе моряк.– Держись за руль и не дрейфуй! [143] [143]Дрейфовать – произвольно перемещаться по ветру или течению без помощи какого-либо двигателя («по воле волн»).
[Закрыть]»
Затем обратившись к собеседнику, указал ему на пустынный уголок гавани:
– Идемте туда. Там мы сможем поговорить с глазу на глаз о самых секретных вещах. Но только скорей, потому что ветер так и хлещет лицо!
Нужно было пройти не больше двадцати шагов. На судах, ошвартовавшихся [144] [144]Швартоваться – причаливать к пристани, другому судну, берегу.
[Закрыть]у набережной, ни души. И только таможенный надсмотрщик прохаживался на расстоянии полукабельтова от дядюшки Антифера и нотариуса из Александрии.
Не прошло и минуты, как двое дошли до пустынного уголка и уселись на толстом бревне.
– Это место подходит, господин Бен-Омар? – спросил Антифер.
– О да… вполне!
– Тогда говорите, но только ясно и точно, не так, как ваши сфинксы, загадывающие бедным смертным [145] [145]Намек на греческий миф о царе Эдипе, который отгадал три загадки чудовища Сфинкса; неразгадавшего Сфинкс немедленно умерщвлял.
[Закрыть]разные загадки.
– Не будет никаких недомолвок, господин Антифер, я собираюсь говорить открыто, – ответил Бен-Омар тоном далеко не искренним. Затем, два-три раза кашлянув, он спросил: – У вас был отец?
– Да… такое в нашей стране принято. Дальше?
– До меня дошли слухи о его смерти…
– Он умер восемь лет назад. Дальше?
– Он плавал?
– Разумеется, раз был моряком. Дальше?
– По каким морям?
– По всем. Дальше?
– Так… Значит, ему случалось бывать и на Востоке?…
– И на Востоке, и на Западе. Дальше?
– Во время своих плаваний,– снова заговорил нотариус, которому эти отрывистые ответы мешали овладеть нитью разговора,– во время своих путешествий не довелось ли ему лет шестьдесят назад побывать у берегов Сирии?…
– Может быть, да… может быть, нет. Дальше?
Эти «дальше» действовали на Бен-Омара, словно удары кулаком в бок, на его лице всякий раз появлялось выражение замешательства.
«Лавируй, милейший,– думал про себя дядюшка Антифер,– лавируй, пока не надоест. Только не надейся, что я буду твоим лоцманом!»
Нотариус понял, что нужно наконец поставить вопрос прямо.
– Известно ли вам,– сказал он,– что вашему отцу случилось оказать услугу… огромную услугу одному лицу… как раз на берегах Сирии?
– Нет. Дальше?…
– Как! – Бен-Омар был поражен таким ответом.– И вы не знаете, что он получил письмо от некоего Камильк-паши?
– Паши?
– Да.
– Со сколькими бунчуками? [146] [146]Бунчук – древко, украшенное пучками волос из конского хвоста; в Турции был знаком сана и власти у пашей.
[Закрыть]
– Это не имеет значения, господин Антифер. Важно знать, получил ли ваш отец письмо, содержавшее очень ценные сведения.
– Не знаю. Дальше?
– А вы не искали в его бумагах? Ведь не могло же это письмо пропасть! Повторяю, в нем содержалось указание необычайной важности…
– Для вас, господин Бен-Омар?
– И для вас тоже, господин Антифер, потому что… Одним словом, это то самое письмо, которое я хочу приобрести… Мне это поручено… оно может стать предметом выгодной для вас сделки…
В ту же минуту Пьеру-Сервану-Мало все стало ясно: Бен-Омар уполномочен теми, кто владеет секретом долготы, недостающей ему, Антиферу, чтобы узнать, где спрятаны сокровища.
«Мошенники!– понял он.– Они хотят выудить мою тайну, купить письмо… и потом присвоить себе мои миллионы!»
Пожалуй, он был прав.
В это время послышались шаги – какой-то человек, обогнув угол набережной, направлялся к пристани. Собеседники умолкли, во всяком случае, нотариус оборвал начатую фразу. Могло даже показаться, что, бросив косой взгляд на прохожего, он сделал еле заметный знак отрицания и что это рассердило прохожего. Махнув с досадой рукой, тот ускорил шаги и скрылся.
Этому чужеземцу было года тридцать три, судя по одежде – он египтянин, и внешность у него необычная; темная кожа, горящие черные глаза, рост выше среднего, сильное сложение, вид решительный, физиономия малопривлекательная, пожалуй, даже свирепая. Знаком ли он с нотариусом? Вполне возможно. Старались ли они сделать вид, будто не знают друг друга? Несомненно.
Как бы то ни было, дядюшка Антифер не стал обращать внимания на эти маневры [147] [147]Маневры – здесь: ловкие действия, приемы.
[Закрыть]– какой-то взгляд, какой-то жест – и возобновил разговор.
– Теперь, господин Бен-Омар,– сказал он,– не объясните ли вы, почему вам так нужно иметь это письмо, знать его содержание и даже купить его в том случае, если оно у меня есть?
– Господин Антифер,– замялся нотариус,– среди моих клиентов был некий Камильк-паша. Я обязан блюсти его интересы.
– Вы говорите – был?
– Да… И как уполномоченный его наследников…
– Его наследников? – отреагировал дядюшка Антифер с неподдельным изумлением, не ускользнувшим от нотариуса.– Значит, он умер?
– Умер.
«Внимание! – сказал себе Пьер-Серван-Мало, с остервенением грызя мундштук.– Камильк-паша умер… Это надо иметь в виду… и не проморгать…»
– Итак, господин Антифер,– повторил свой вопрос Бен– Омар, отводя глаза,– у вас этого письма нет?…
– Нет.
– Очень жаль, потому что наследники Камильк-паши стараются собрать все, что может им напомнить о любимом родственнике…
– Ах так! Это на память?… Какие благородные сердца!…
– Да, господин Антифер, и эти благородные сердца, как вы правильно их назвали, не задумались бы предложить вам приличную сумму за это письмо…
– А сколько бы они мне дали?
– Не все ли вам равно… раз письма нет…
– Все же скажите.
– О! Несколько сот франков!…
– Да ну-у!…– удивился дядюшка Антифер.
– Может быть, даже… несколько тысяч!…
– Ах, вот как! – вскричал моряк и, окончательно потеряв терпение, схватил Бен-Омара за шиворот, привлек к себе и зашептал ему на ухо, еле удерживаясь от дикого желания его укусить.– Так знайте же: это письмо у меня!
– У вас?
– Да, подписанное двойным «К»!
– Да… Двойное «К»!… Именно так подписывался мой клиент.
– Оно у меня!… Я его читал и перечитывал сотни раз!… И я догадываюсь, больше того – знаю, почему вы так хотите его получить!
– Господин Анти…
– Вы его не получите!
– Вы отказываетесь?
– Да, старый краб, отказываюсь! Разве что вы у меня его купите!…
– Сколько?…– спросил нотариус и сунул было руку в карман, чтобы вытащить кошелек.
– Сколько!… Пятьдесят миллионов франков!
Бен-Омар даже подпрыгнул от неожиданности. А дядюшка Антифер, сделав свирепое лицо и оскалив зубы, смотрел на старого нотариуса с таким отвращением, с каким вряд ли кто-нибудь когда-нибудь на него смотрел. Затем коротко, будто отдавая морскую команду, добавил:
– Теперь решайте – одно из двух.
– Пятьдесят миллионов? – оторопело повторил нотариус.
– Не торгуйтесь, господин Бен-Омар… Я не уступлю и пятидесяти сантимов!
– Но пятьдесят миллионов?!
– Да-да… и притом наличными… золотом или ассигнациями… [148] [148]Ассигнации – бумажно-денежные знаки.
[Закрыть]или чеком во Французский банк.
Ошеломленный нотариус постепенно пришел в себя. Ему стало ясно, что проклятый моряк прекрасно знает, как важно наследникам Камильк-паши завладеть письмом. И в самом деле, разве оно не является единственным источником необходимых сведений для поисков клада? Ухищрения нотариуса пропали даром. Голыми руками письма не возьмешь! Малуинец на удочку не попался. Ничего не оставалось, как согласиться с его условиями, иными словами – купить сведения о широте, что в соединении с долготой, известной Бен-Омару, откроет местонахождение сокровищ.
Но, спросит читатель, откуда Бен-Омар знал, что письмо находится у дядюшки Антифера? И является ли нотариус богатого египтянина тем самым долгожданным посланником, которому поручено выполнить последнюю волю Камильк-паши и сообщить обещанную долготу?… Это мы скоро узнаем.
Во всяком случае, по чьему бы поручению ни действовал нотариус – направили ли его наследники паши или нет,– Бен-Омар теперь отлично понимал, что письмо может быть получено только ценою золота. Но – пятьдесят миллионов?!
И он заговорил елейным голосом:
– Господин Антифер, вы, кажется, сказали: пятьдесят миллионов?
– Да, я так сказал.
– Но это самое забавное заявление из всех, что я слышал за всю мою жизнь!
– Господин Бен-Омар, а не хотите ли вы услышать нечто еще более забавное?…
– Охотно!
– Ну так слушайте: вы старый мошенник! Старый египетский плут! Старый нильский крокодил!…
– Господин Анти…
– Довольно! Я кончил!… Вы, я вижу, мастер ловить рыбку в мутной воде, потому и пытались выведать мой секрет, вместо того чтобы открыть мне тайну, которую обязаны сообщить!
– Вы так думаете?
– И думаю и знаю!
– Однако то, что угодно было вам вообразить…
– Довольно, мерзкий мошенник!
– Господин Ан… Ан…
– Хорошо, буду снисходительным. Слово «мерзкий» беру назад! Хотите, я вам скажу, что вас больше всего интересует в письме?
Неужели нотариус мог поверить, что Пьер-Серван-Мало проболтается?… Тем не менее его маленькие глазки загорелись.
Но нет! Хотя малуинец и был вне себя от гнева и весь побагровел, он все же не потерял выдержки.
– Вот что я вам скажу, старый омар, которого никто не захочет есть [149] [149]Игра слов: имя Бен-Омар – и омар, морской рак, похожий на речного, но значительно крупнее, до 35 см длины; очень вкусен.
[Закрыть], даже если его приготовить по-американски,– я скажу, что в этом письме вас волнуют не те фразы, в которых говорится об услуге, оказанной моим отцом двойному «К»… Нет! Вам нужны четыре цифры! Вы слышите меня – четыре цифры!
– Четыре цифры?…– заволновался Бен-Омар.
– Да, четыре цифры! И я продам их вам только по двенадцати с половиной миллионов за штуку! Теперь все! Прощайте!…
И, заложив руки в карманы, дядюшка Антифер пошел прочь, насвистывая свою любимую арию. А что это за ария, не знал никто и меньше всего сам дядюшка,– она более напоминала вой заблудившегося пса, чем мелодию Обера [150] [150]Обер Даниэль Франсуа Эспри (1782-1871) – известный французский композитор, автор опер.
[Закрыть].
Бен-Омар окаменел! Превратился в соляной столб! [151] [151]Библейский сюжет: жена некоего Лота, проявившая излишнее любопытство, была обращена в соляной столб.
[Закрыть]Застыл, как истукан! Прирос к месту! А он-то надеялся обвести этого матроса вокруг пальца, как простого феллаха! Одному Магомету известно, как он надувал несчастных крестьян, которых судьба приводила в его нотариальную контору, считавшуюся одной из лучших в Александрии!…
Бен-Омар растерянно глядел вслед малуинцу, удалявшемуся вразвалку тяжелой походкой моряка. Дядюшка Антифер шел, поднимая то одно плечо, то другое, жестикулируя, словно рядом находился его друг Трегомен, получавший очередную взбучку.
Вдруг дядюшка Антифер остановился как вкопанный. Он встретил какое-нибудь препятствие? Вот именно!… То была мысль, неожиданно возникшая у него в голове. Он кое-что упустил, но упущение еще не поздно исправить…
Он подошел к нотариусу, не менее неподвижному, чем прелестная Дафна, превратившаяся в лавр, к горькому разочарованию Аполлона [152] [152]В одном из греческих мифов рассказывается о любви бога Аполлона к нимфе Дафне, отец которой, речной бог Пеней, превратил ее, чтобы спасти от преследования Аполлона, в лавровое дерево.
[Закрыть].
– Господин Бен-Омар…– начал дядюшка.
– Что вам угодно?
– Есть одна вещь, которую я забыл шепнуть вам на ухо.
– Что именно?…
– Это номер…
– Номер?! – встрепенулся Бен-Омар.
– Да, номер моего дома… Улица От-Салль, три… Вам следует знать мой адрес. Когда вы придете, вас примут хорошо…
– Вы меня приглашаете?
– С пятьюдесятью миллионами в кармане!…
На этот раз дядюшка Антифер удалился окончательно, а нотариус в изнеможении опять сел на бревно, взывая к Аллаху и его пророку Магомету [153] [153]Магомет (Магомед, Мохаммед; современное правильное написание – Мухаммед (около 570-632) – основатель ислама (мусульманской, магометанской религии) почитается как Пророк (человек, одаренный божественным даром возвещать будущее; проповедник).
[Закрыть].
Глава седьмая,
в которой Бен-Омару насильно навязывается в качестве главного клерка некий Назим, человек с несносным характером
Ночью девятого февраля спящие глубоким сном постояльцы гостиницы «Унион», у которых окна выходили на площадь Жак-Кёр, могли бы проснуться от громких криков, если бы дверь номера семнадцать не была плотно закрыта и завешена звуконепроницаемой портьерой.
Дело в том, что между двумя постояльцами, занимающими этот номер, произошла ссора, и один из них пришел в такой неистовый гнев, что, не сдерживаясь, выкрикивал во весь голос обвинения и угрозы. Второй старался, правда, его успокоить, но все его попытки терпели неудачу, так как уговаривал он не слишком уверенно и явно чего-то боялся.
Впрочем, никто ничего бы не понял из этого бурного разговора, так как он происходил на турецком языке, малознакомом уроженцам Запада. Время от времени появлялись и французские выражения, свидетельствующие, что собеседники при желании могли бы объясниться и на этом благородном языке.
В камине полыхал огонь, и лампа, стоявшая на круглом столике, освещала бумаги, наполовину прикрытые старым, порыжевшим от времени портфелем.
Один из ссорящихся был Бен-Омар. Совершенно уничтоженный, подавленный, он не отводил полузакрытых глаз от огня, страшась взглянуть своему собеседнику в глаза, сверкавшие от ярости ярче, чем пламя в камине.
Это и был тот самый иноземец со свирепой физиономией, которому нотариус подал незаметный знак во время разговора с дядюшкой Антифером на набережной.
И он уже в двадцатый раз повторял:
– Значит, ты ничего не добился?
– Да, ваша милость, и Аллах тому свидетель…
– Какой мне прок от свидетельства Аллаха? Я говорю о деле!… Значит, ты ничего не добился?
– К величайшему сожалению.
– Чтоб его черти взяли, проклятого малуинца! (Эти слова прозвучали по-французски.) Так он отказался отдать тебе письмо?
– Отказался!
– А продать?
– Продать? Согласился.
– И ты, болван, не купил его? Ты не взял его? Посмел явиться сюда без письма?…
– А знаете ли вы, ваша милость, сколько он за него запросил?
– Какое это имеет значение?
– Пятьдесят миллионов франков!
– Пятьдесят миллионов?
Проклятия посыпались из уст египтянина, как ядра с фрегата [154] [154]Фрегат – трехмачтовое военное судно (XVIII-XIX вв.), обладавшее большой скоростью хода.
[Закрыть], открывшего огонь одновременно с левого и с правого борта. И, как бы перезарядив свои пушки вновь, он продолжал пальбу:
– Теперь тебе ясно, болван, что моряк прекрасно знает, как важно это дело?…
– По-видимому, он догадывается.
– Чтоб его задушил Магомет!… И тебя вместе с ним! – кричал египтянин в диком раздражении, меряя комнату нервными шагами,– А еще лучше, я сделаю это сам, прежде всего в отношении тебя; ты ответишь за все трудности, которые еще предстоят…
– Но ведь это не моя вина, ваша милость… Я не посвящен в тайны Камильк-паши…
– Ты должен их знать! Ты должен был вырвать их у него еще при жизни!… Ведь ты был его нотариусом!…
И снова посыпались проклятия, как пушечные ядра с обоих бортов фрегата.
Этот ужасный человек был не кто иной, как Саук, сын Мурада, двоюродного брата Камильк-паши. Ему исполнилось тридцать три года. После смерти отца он остался единственным наследником своего богатого родственника и мог бы получить огромное состояние, если бы оно не оказалось увезено и спрятано от его алчности – читатель уже знает, по какой причине и при каких обстоятельствах.
Сейчас мы расскажем вкратце о событиях, случившихся после того, как Камильк-паша покинул Алеппо и увез свои сокровища, чтобы укрыть их в недрах никому не известного острова.
В октябре 1831 года Ибрагим-паша во главе флотилии из двадцати двух кораблей, с тридцатью тысячами человек, взял Газу, Яффу и Хайфу, а двадцать седьмого марта 1832 года и крепость Акку.
Казалось, что эти территории Палестины и Сирии будут окончательно отторгнуты от Блистательной Порты, но вмешательство европейских держав остановило сына Мухаммеда– Али на пути завоеваний. В 1833 году обоим противникам – султану и вице-королю – навязали соглашение в Кютахье, и все осталось по-старому [155] [155]Соглашение, заключенное в мае 1833 года в городе Кютахья, предусматривало, что Мухаммед-Али сохранит в своем управлении Египет, Сирию с Палестиной и Киликию. За это Мухаммед-Али обязался вывести войска из Анатолии и формально признать свою зависимость от султана.
[Закрыть].
В это смутное время Камильк-паша, к счастью для него, скрыв свои богатства в безопасном месте, помеченном двойным «К», продолжал путешествия. Где скитался он на шхуне под командой капитана Зо? В какие воды, в какие моря – близкие или далекие,– в какие части света заходило судно? Заплывала ли шхуна в далекие воды Азии или огибала Европу?… Кроме капитана Зо и самого Камильк-паши, ни один человек не ответил бы на эти вопросы, ибо, как мы знаем, никто из экипажа не попадал на берег и ни одному матросу не было известно, в какие страны Запада или Востока, Юга или Севера их заносила фантазия хозяина.
Но после бесконечных скитаний Камильк-паша имел неосторожность вернуться к портам Леванта. Соглашение в Кютахье положило предел честолюбивым мечтам Ибрагима, и северная часть Сирии снова подчинилась султану. Поэтому Камильк-паша надеялся, что его возвращение в Алеппо не грозит ему опасностью.
К несчастью, в середине 1834 года буря загнала его судно к берегам Акки. У побережья крейсировал флот Ибрагима, всегда готовый к наступлению, а на борту одного из фрегатов находился не кто иной, как Мурад, которого Мухаммед-Али облек официальной властью.
На шхуне развевался оттоманский флаг. Знал ли Мурад, что судно принадлежит Камильк-паше?… Неизвестно. Так или иначе, шхуну начали преследовать, догнали, взяли на абордаж [156] [156]Абордаж – сцепка судов бортами для рукопашного боя на палубах.
[Закрыть]и, несмотря на мужественное сопротивление, перебили всех матросов, захватили в плен владельца и капитана, а корабль уничтожили.
Мурад сразу опознал Камильк-пашу, и это означало потерю для него свободы навсегда. Спустя несколько недель Камильк-пашу и капитана Зо тайно увезли в Каир и заключили в крепость.
Впрочем, если бы египтянин снова поселился в своем доме в Алеппо, он не чувствовал бы себя там в безопасности. Сирия, подвластная египетскому правительству, находилась под ужасным гнетом. Так продолжалось до 1839 года; жестокость и насилия, чинимые приспешниками Ибрагима, заставили султана взять обратно все свои обещания и уступки, на которые ранее он вынужден был поневоле согласиться. Этим объясняется новый поход Мухаммеда-Али, одержавшего победу у Низиба в северной Сирии. Отсюда же страх Махмуда перед угрозой нападения на столицу Европейской Турции и отсюда, наконец, вмешательство – с согласия Блистательной Порты – Англии, Австрии и Пруссии в ближневосточные дела. Победитель остановился. Ему было гарантировано наследственное владение Египтом, пожизненное правление Сирией, от Красного моря до северной части Тивериадского озера и от Средиземного моря до Иордана, иначе говоря – всей Палестиной по эту сторону реки.
Но вице-король, опьяненный военными успехами, убежденный в непобедимости своих солдат, а может быть, подстрекаемый французской дипломатией, находившейся под влиянием Тьера [157] [157]Тьер Адольф (1797-1877) – французский государственный деятель, проводивший реакционную политику; историк.
[Закрыть], отказался от предложения союзных держав. Тогда союзный флот открыл военные действия. Знаменитый командор [158] [158]Командор – здесь: командующий эскадрой, не имеющий адмиральского чина.
[Закрыть]Непир [159] [159]Непир Чарлз Джеймс (1786-1860) – британский морской военачальник, участвовал в войнах против Наполеона.
[Закрыть]овладел в сентябре 1840 года Бейрутом, несмотря на мужественную оборону полковника Сельва, получившего впоследствии титул Солеймана-паши. Сидон сдался двадцать пятого числа того же месяца. Акка тоже капитулировала после бомбардировки и сильнейшего взрыва расположенных на ее территории пороховых погребов. Мухаммед-Али должен был сложить оружие. Он приказал своему сыну Ибрагиму вернуться в Египет, и Сирия снова возвратилась под власть султана Махмуда.
Как видно, Камильк-паша поторопился в любимую страну, где надеялся спокойно провести остаток своей тревожной жизни. Он рассчитывал доставить туда и свои сокровища, выделив из них часть для уплаты долгов людям, которым был обязан и которые, наверное, успели забыть об услугах, оказанных когда-то египетскому богачу… И вот вместо Алеппо он попал в Каир и оказался в тюрьме, во власти беспощадных врагов!
Камильк-паша понял, что погиб. Мысль о возможности получить свободу ценою своих сокровищ, по-видимому, не приходила ему в голову; или, что вероятнее, он обладал такой нечеловеческой выдержкой, такой силой воли, что, твердо решив ничего не уступать из своего богатства ни вице-королю, ни Мураду, упорно молчал, как может молчать только турок-фаталист [160] [160]Фаталист – человек, верящий в предопределение, рок, судьбу.
[Закрыть].
Понятно, как нелегко дались ему эти годы, проведенные в каирской тюрьме: заточенный в одиночную камеру, он был разлучен даже с капитаном Зо, но в молчании его ни на минуту не усомнился. Только через восемь лет, а именно в 1842 году, благодаря услужливости тюремного сторожа ему удалось послать несколько писем разным лицам, должником которых он себя считал, и одно из них – Томасу Антиферу в Сен-Мало. Таким же путем попал в руки Бен-Омара, нотариуса в Александрии, и пакет с духовным завещанием его бывшего клиента.
Спустя еще три года капитан Зо умер, и Камильк-паша остался единственным человеком, кому известно местоположение острова сокровищ. Здоровье его заметно ухудшалось. В суровых тюремных условиях он медленно угасал, запертый в четырех стенах каземата. В конце концов Камильк-паша умер в 1852 году, семидесяти двух лет от роду, всеми забытый, после восемнадцатилетнего заключения, не выдав своей тайны, несмотря ни на какие угрозы и муки.
В следующем году за ним в могилу последовал его бесчестный двоюродный брат. Тому так и не удалось насладиться огромным богатством, а ведь ради этих сокровищ он не остановился бы в своей алчности ни перед каким преступлением.
Мурад оставил сына, Саука, унаследовавшего дурные наклонности своего отца. В то время ему было не больше двадцати трех лет, но он уже вел дикую и беспутную жизнь, являясь своим человеком в кругу политических проходимцев и бандитов. Единственный наследник Камильк-паши, он мог бы неслыханно разбогатеть, если бы сокровища от него не ускользнули. Можно себе представить безумную ярость Саука, когда со смертью Камильк-паши исчез единственный, как он думал, человек, хранивший тайну громадного состояния.
Прошло десять лет. Саук уже свыкся с мыслью, что никогда не узнает местонахождения клада. Поэтому нетрудно догадаться, как оглушила его свалившаяся словно с неба новость, которая вторглась в его беспорядочную жизнь и повлекла за собой множество приключений!
В первых числах января 1862 года Саук получил письмо, приглашавшее его немедленно явиться в контору нотариуса Бен-Омара по весьма важному делу.
Саук знал этого нотариуса, жалкого труса, трепетавшего перед проявлениями крутого и деспотического характера нового клиента. Саук отправился в Александрию и грубо спросил Бен-Омара, на каком основании тот осмелился побеспокоить его, вызвав в контору.
Бен-Омар принял свирепого Саука с рабской почтительностью, зная, что тот способен на все и не остановится даже перед убийством. Он извинился, что потревожил такого занятого человека, и вкрадчиво сказал:
– Я имею честь разговаривать с единственным наследником Камильк-паши?
– Ну, конечно, с единственным! – ответил Саук.– Ведь я сын Мурада, отец приходился ему двоюродным братом.
– А уверены ли вы, что нет другого родственника, обладающего такими же правами?
– Уверен! У Камильк-паши нет никакого наследника, кроме меня. Только где же наследство?
– Вот оно… в распоряжении вашей милости!
Саук схватил запечатанный конверт, поданный ему нотариусом.
– Что в конверте? – спросил он.
– Завещание Камильк-паши.
– А как оно попало в твои руки?
– Он прислал мне его из Каира через несколько лет после того, как был заточен в крепости.
– Когда пришло письмо?
– Двадцать лет назад.
– Двадцать лет! – воскликнул Саук.– Ведь прошло уже десять лет, как он умер… И ты все ждал…
– Прочтите, ваша милость…
Саук прочел надпись на конверте. Она гласила, что завещание может быть вскрыто только спустя десять лет после смерти завещателя.
